Удивлена? Обескуражена? Нахожусь в шоке? В полном внутреннем изнеможении? Да, и миллион раз, да! Падаю на стул, наливая себе ещё воду, и залпом выпиваю её. Затем беру сыр, жую его, только бы занять себя чем-то в этом месте.

Выходит, что тот человек, которого замуровали в цепи и груз был Георгом. Моим отцом! Моим! Отцом! А эта фотография всего лишь фальшь. Тогда почему она хранилась у матери? И все её сказки – ложь. Все ложь! Вся моя жизнь соткана из паутины отвратительного яда, который уже пропитал меня. Гадко так на душе от этих слов Вэлериу. Могу ли я верить ему? Ведь я действительно ничего не знаю об этом. Хотя странный цвет волос, какой преподносился мне чем-то королевским, всего лишь означал отравленные гены. Но я не такая же, как они. Да никогда! Я дышу и хочу сохранить стук сердца, который даёт мне возможность иметь человеческие чувства. А они все жестокие изверги. Он сказал, что война? То есть они будут драться или… не знаю… боже… черт… простите.

Ёжусь от потухающих свеч на столе и больше не могу жевать сыр, выплёвывая его в тарелку, потому что вижу кровь. Кровь людей, которой они питаются.

Но почему я последняя? Почему я так ценна для него и для них? Всего лишь средство для доказательства превосходства и силы. Не более того. А есть ли возможность убить его? Знаю, знаю, что это глупо. Но если… вонзить нож в него? Бросаю взгляд на прибор, беру его в руку, и прячу между грудью под платьем. На всякий случай. Смогу ли я, вообще, убить хоть кого-то?

Остаются на столе два канделябра с короткими свечами, означающими, что мне пора отсюда уходить. Слова Петру про женщин проникают в разум, и подскакиваю на месте, быстрым шагом иду к дверям. Но не успеваю я дойти до них, как они распахиваются.

– Спасибо… эм… наверное, – шепчу я, бросая взгляд на этих белоглазых мужчин, даже не смотрящих на меня. Закрывают за мной двери.

Петру упомянул о тоннеле, по которому можно выйти отсюда. Кусаю губу, поворачиваясь к мужчинам, и натягиваю улыбку.

– Я пройдусь. Мне же гулять можно? – спрашиваю их. Безмолвны. Да и чёрт с вами.

Посмотрим, остановят меня или нет. Вижу лестницу, по которой мы спускались, но поворачиваю направо, медленно иду по коридору с дверьми. Вхожу в новый, и там лестница. Сколько их тут? Никого нет, отлично. Возможно, мне удастся сбежать и не участвовать в этом? Ведь я не хочу этого! Это их война, не моя! Я не желаю быть средством, я человек с правами и собственными решениями. И они все должны считаться со мной. Должны. И точка.

Сбегаю по лестнице, оказываясь в холодном пространстве. Зябко так. Тут уже не горят факелы, ничего нет, кроме тёмных стен из камня. Это он и есть? Но где же тогда охрана, о которой говорил Петру? Никого нет. Ни души. Обнимая себя руками, продвигаюсь вперёд. Совсем ничего не вижу, кроме темноты. Иду быстрее, только бы выбраться отсюда на свет. Тогда вздохну и буду бежать. А что дальше? Да все что угодно, только бы исчезнуть!

Наталкиваюсь на какую-то дверь, ощупываю руками, что-то вроде прутьев из железа. Шарю рукой ниже, нахожу ручку, и тяну на себя. Не поддаётся. От себя и она спокойно открывается. Даже замка нет? Странная охранная система тут, если они на ключ забыли закрыть.

Хмыкаю, вхожу в ещё более холодное пространство, закрываю за собой дверь. Прищуриваюсь, смотря вперёд, где вижу тусклый свет. Направляюсь к нему, как позади меня словно что-то глухо падает. Испуганно поворачиваюсь, сглатывая от страха.

– Кто тут? – шепчу я, но нет ответа, как и, вообще, ни единой души.

Надо выйти на свет. Надо дойти до него. Быстро перебираю ногами. Неприятный скрежет сбоку и уже несусь со всех ног, долетая до мигающей лампочки надо мной. Почему тут свет есть, а там нет его? Останавливаюсь, перевожу дыхание, и смотрю в темноту. Шуршание позади меня. Оборачиваюсь, пытаясь понять, кто здесь. Точно кто-то есть и он рядом.

– Вэлериу? – спрашиваю темноту. Может быть, он так решил напугать меня и отбить желание свободы? Снова скрежет. Поворачиваюсь в другую сторону.

На лицо что-то капает, прямо на мою щеку. Подношу руку к лицу, стирая неприятную густую смесь, и поворачиваю ладонь на свет. Кровь и какая-то слизь. Кривлюсь от отвращения. Но это неважно! Важно то, что надо мной кто-то есть. Медленно поднимаю голову на потолок.

Из горла вырывается крик ужаса, когда непонятное существо белого цвета спрыгивает прямо напротив меня и из его обезображенного рта капает это вещество. А он сам… даже не человек… какое-то животное, напоминающее человека. Ссохшееся. Сгорбившееся. С когтями и острыми зубами. Белыми глазами и торчащими редкими белыми волосами.

Меня пронзает страх. Я даже дышать не могу. Только трясусь вся, смотрю на это отвратительное создание, явно спустившееся не поприветствовать меня.

Раздаётся шорох сбоку, и перевожу туда глаза. По полу вокруг нас лазит куча этих тварей! Сгорбленные и скребут когтями каменный пол. О, Господи! Жмурюсь, ищу рукой под платьем нож, но не успеваю его даже достать. Раздаётся сильнейшее шипение вокруг. Оно болезненно наполняет слух, и я падаю на колени, сжимая руками уши.

– Вэлериу… помоги мне, – одними губами произношу, открываю глаза, и медленно отползаю от них, вставших впереди меня и жаждущих разорвать. Упираюсь спиной в стену, найти хотя бы возможность убежать, спрятаться или же спастись. Но паника, она такая сильная, не даёт даже шанса защитить себя. Пальцы так сильно дрожат, бессмысленно даже пытаться достать нож. Не могу.

Первый, стоящий впереди делает шаг ко мне, и я вжимаюсь в стену. Опускается на передние руки, длиннее человеческих и подходит ко мне прямо вплотную. Жмурюсь и задерживаю дыхание от страха. Слышу его шумное дыхание, как и запах. Гнилья и грязи. Его слюна капает прямо на мою грудь.

– Отпусти меня… прости за то, что потревожила, – шепчу я на латыни. Рычит, я сильнее жмурюсь, а камни стены впиваются в моё тело.

– Правда, я уйду…

Громкий рык застревает в голове. Сжимаюсь, обнимаю себя руками, и готовлюсь к смерти. Глупо. Надо было идти в спальню, а я…

Рычание наполняет все пространство, как и сильнейший свист, вместе с грохотом. Кто-то скулит, что-то происходит. Открываю глаза, вижу перед собой чёрные сапоги и кнут, который трещит и бьёт электричеством. А эти существа забились у другой стены.

– Пойдёмте, Аурелия, – Петру предлагает мне руку, за которую я быстро хватаюсь и поднимаюсь на ноги.

Я счастлива, что он рядом. Пусть вот такой злой и недовольный, но тут. Обхватывает меня за талию, чуть ли не тащит за собой. Ноги спотыкаются друг о друга, пока мы идём по тёмному коридору, оставляя позади вой.

Петру отбрасывает кнут и уже закидывает меня на плечо. Я могу дышать, а другое не волнует. Совсем не волнует больше. Силы просто покидают тело. Я не против. Как мешок с камнями, продолжаю висеть на его плече, пока он быстрым шагом поднимается по лестнице, несёт меня обратно. Молча и крепко держит меня за ноги. Волосы закрывают обзор, но яркий свет говорит о том, что мы вышли в главный коридор, откуда я так бездумно решилась на побег. Слышу мужской смех, но это только усугубляет моё положение внутри. Я всё ещё вижу перед глазами этих тварей, что были там. Кто они?

Мужчина входит в мою спальню и усаживает меня на постель. Отступает от меня и яростно испепеляет взглядом.

– Когда головой начнёте думать, Аурелия? Ещё немного и стали бы ужином одного из них! Неужто, так не терпится? – кричит он. И я его прекрасно понимаю.

– Простите… – шепчу я, виновато опуская голову.

– Простите? Всего лишь простите?! Да вы с ума сошли или как? – продолжает он, уже расхаживая передо мной.

– Да, сошла с ума в этом аду! – тоже подскакиваю с места, хотя ноги дрожат. Но сейчас в теле желание объясниться! Желание, чтобы поняли меня! Хоть кто-то.

– Я узнала, что стала орудием для мести! Я узнала, что у меня отец такой же, как вы! А мать мне лгала! Да и все, во что я верила… буквально все разрушилось, как карточный домик. Что мне было делать, Петру? Я одна тут… а вы такие… а я… я просто хочу жить свободно, – уже плачу, закрывая лицо руками. Плачу от горя, от желания узнать больше о своём отце, от такой участи и от потрясения. Это моя слабость и я имею на неё право. Я имею право желать быть нормальной.

– Аурелия, вам никто здесь не причинит боли, если вы будете слушать то, что вам говорят, – уже мягче произносит Петру.

– А они? – указываю рукой в пол. – Кто были они?

– Низшие. Те, кто создан, только убивать. Это наша армия, которая прибывает, и мы их держим там. Они подчиняются только брату, но никому больше. Это было крайне глупо, ведь я предупреждал, что выхода отсюда нет. А вы, Аурелия, решили иначе. И мой брат зол на вас и обижен.

– Да плевала я на его обиды! – взвизгиваю, да ещё и ногой топаю от возмущения. – Меня чуть не сожрали! А я должна, как пленница, сидеть в этих стенах и ждать! Только чего, Петру? Чего я должна ждать? Собственной смерти? Когда я и так пожертвовала всем, чтобы он воскрес! И жалею! Я безумно жалею об этом! Надо было позволить, чтобы вас всех убили! Убили вас! Тогда бы жила я! – горло першит от крика. Задыхаюсь, хватая ртом воздух.

Мужчина опускает голову, качает ею. Падая на постель, бессмысленно смотрю впереди себя. Выплеснула свой страх, сказала слова, за которые не стыдно. Не корю себя за них. Не могу сейчас разумно мыслить. В голове всё перемешалось, буквально всё.

– И это тоже глупо, Аурелия. Вы не понимаете, насколько связаны с нами. Вы одна из нас. И если мы предлагаем вам защиту, то Василика бы не потерпела того, что вы видели его даже вот такого замурованного. Они бы держали вас в худших условиях, довели до истощения. А потом бы вы согласны были на всё, лишь бы дышать. Вы бы стали для них машиной для оплодотворения. Разве такая участь лучше? – подходит ко мне, присаживаясь на корточки, и берет мои руки в свои холодные.

– Почему так важно, чтобы я рожала им? – шепчу, смотря в его глаза.

– Потому что только вы способны это сделать. Сто лет и ни одного младенца. А вы чудо для них, священная возможность продолжать род. Они тоже теряют силу. Каждый новый член общины – даёт вероятность питания и процветания. Но тела тоже имеют свойство стареть, хотя внешне не подвластны этому. А вы молоды, настолько молоды и свежи, что это стало для них панацеей. Чем больше их, тем они сильнее. Сейчас же они потеряли эту возможность, она у нас. Но мы не стремимся размножаться таким способом. Поэтому для нас вы всего лишь женщина, которую терпят из уважения к своему создателю, – медленно произносит он.

– Они ищут меня? – спрашиваю я, и он кивает.

– Но зачем, раз я предала их?

– Если вы обратитесь и примете веру здесь, среди нас. То они потеряют нить, связывающую их с будущим. А будущее в вашей крови, которой они питались. Скорее всего, Иона брала у вас кровь…

– Я сдавала кровь для очищения от грехов каждый месяц, как и каждая женщина. Не сдавала даже, а из меня её выкачивали, объясняя это тем, что это правильно. Так поступают со всеми девушками, чтобы их организмы были чисты, – перебиваю я его.

– Только с вами, Аурелия. Они смешивали вашу кровь и кровь моего брата для поддержания жизни в стенах. До этого была другая, очень слабая и она умерла рядом с могилой брата.

– Дочь Дорины? – шепчу я.

– Верно.

– Но он её убил ведь? – хмурюсь я.

– Нет, её убила Дорина. Она хотела получить от брата его силу и пыталась воскресить его. Но кровь её дочери не помогла, девушка умерла и всё представили, как убийство и снова оболгали Вэлериу.

– Он сам сказал…

– Вэлериу бывший священник, Аурелия. Вам не следует это забывать. И всех, кто умер в этой церкви, он считает своим проклятьем и принимает эти обвинения. Он винит себя за эти смерти и берет грехи каждого, кто умирает там или же его убивают. Он… – не успевает он договорить, как выпускает мои руки из своих. Падает на спину и корчится на полу, сжимая голову.

Подскакивая с места, подхожу к мужчине, издавшему стон.

– Что с вами? – испуганно шепчу я, пытаясь помочь.

– Мне… мне надо идти… отдыхайте, – сдавленно отвечает он, отползает от меня, словно я самое ядовитое существо на это планете. – Помните, что я сказал. До завтра.

Вскакивает на ноги и вылетает за дверь, громко хлопая ею. А я сижу на полу, непонимающе смотрю вперёд.