Она ушла, а я так и смотрю на дверь. В голове нет мыслей, только тяжесть внутри. Парадокс. Моё тело молодое и сильное, а душа уже изношена и смертельно устала. Анна дала мне достаточно пищи для размышлений. Меня раздражает, что все твердят о моей крови и её ценности. Если это так, почему же Вэлериу просто не убьёт меня и не выкачает всю мою жизнь? Хотя у мамы и Ионы моей крови достаточно. Теперь понятно, все понятно, отчего я так боюсь одного вида алого напитка для вампиров. С детства я чуть ли не каждую неделю приходила в госпиталь к Ионе, где они втыкали в меня иглы. Было больно, помню эту боль и сон, в который меня забирал некто, показывающий прекрасные картинки природы. Но с годами отчего-то это стало реже и совсем забылось. Это очень странно, ведь сейчас я помню буквально каждый поход с мамой, мои крики и слезы. А там. Дома. Не единого воспоминания об этом. Как робот знала, что должна сходить, отворачивалась и ждала, когда закончится. Как такое может быть? Они, как Вэлериу, имели доступ к моему разуму? Тогда отчего не увидели, что это он? Или же… не знаю. Тысяча вариантов и ни одного правильного. Меня обманывали всю мою жизнь, использовали и жаждали убить.

Как же больно и горько от этого. Ужасно, что скучаю по маме. Безумно мне её не хватает. Хочу услышать новую ложь и увериться, что она любит меня. Любит ли? Могут ли, вообще, эти существа любить? Вряд ли. Нет, в них нет любви. Ведь любовь – это свет, яркое пламя из страсти жить и оберегать любимых. А они это растеряли. Возможно, лучше было бы принять те таблетки. Ведь быть канатом, который перетягивают и дёргают, ужасно. Выбрать сторону? Нет. Не буду. Никогда не буду этого делать. Только за себя бороться, чтобы не дать больше использовать, как пищу.

Стираю слезы и поднимаюсь, обходя кровать, и подхожу к столику, где стоит кубок с молоком. Удивительно, но единственный кому я доверяю – Петру. В него можно влюбиться, понимаю Анну и сочувствую ей. Ответного чувства она не услышит. И ревность, которую она мне приписала, просто бред. Я не могу ревновать его к шлюхам. Но это раздражает с безумной силой, что сама поддалась ему и целовала. Мой первый поцелуй, казавшийся там, в зале, прекрасным, стал самым гадким и унизительным.

Мотаю головой, сбрасывая с себя эти мысли, и залпом выпиваю горьковатый напиток. Вытираю рот рукой и подхожу к шкафу, доставая новую прозрачную сорочку, какие носят эти блудницы. Меня хотя бы никто не видит. А ещё халат, но от камина в комнате очень жарко, потому кладу его на меха у ног. Укладываюсь в постель, смотрю на купол собранной ткани надо мной.

Чувствую ли я себя защищённой? Не знаю. Вроде бы никто не трогает, наоборот, старается Петру огородить меня. Но всё же… давит на меня осознание правды. Мой отец. Другой. Хоть я его и не знала, даже не видела, но в груди всё отзывается на слово «папа». С той фотографией не было такого. Знала и всё. А сейчас что? Сейчас так жалко и ведь видела… хотела спасти… не удалось. Он уже мёртв.

Закрываю глаза, повыше натягивая одеяло, и пытаюсь уснуть, но ничего не выходит. Кручусь с бока на бок. Почему не помогают травы Петру? Почему не насылают на меня забытье?

– Аурелия…

Распахиваю глаза и испуганно сажусь на постели. Что такое? Холодный ветерок пробегает по телу, а дыхание моментально нарушается. Кручу головой, осматривая безмолвное пространство вокруг, только в камине огонь потрескивает. Но я ведь слышала, как раньше слышала его голос. Вэлериу.

Показалось, слишком переутомилась. Снова укладываюсь и закрываю глаза, пытаясь унять быстрое сердцебиение.

– Аурелия, кристалл моих слез, иди ко мне, – раздаётся прямо рядом с ухом. Вздрагиваю и распахиваю глаза, ищу источник этого голоса. Никого.

Сон? Это сон? Но когда я успела заснуть? Подскакиваю с постели, натягиваю халат и осматриваюсь.

– Вэлериу? Что происходит? – шепчу я, подходя к двери.

Страх ведёт мной. Ведь раньше звал лишь потому, что ему требовалась помощь, дабы воскреснуть. А сейчас? Что-то случилось, определённо что-то случилось.

Открываю дверь и выглядываю.

– Тут кто-то есть? Вэлериу? Петру? – спрашиваю я тишину. Кусаю губу, не зная, что делать. Если сплю, то зачем зовёт? А если нет? Если не сон и вновь беда. Женщины пришли сюда? Но он говорил, что не решатся на это.

– Аурелия, – раздаётся его голос снизу. Выхожу, быстро сбегая по лестнице, но снова никого. Открываю другую дверь, которая должна быть запертой. Но она поддаётся, и я вхожу в коридор, освещённый свечами по стенам.

Обнимаю себя руками, сильнее кутаясь в халат. Медленные мои шаги идут вразрез с биением сердца. Тишина такая гнетущая и страшная, но продолжаю идти, постоянно оборачиваясь. Достигаю лестницы, осматривая тёмное пространство внизу.

– Да, моя драгоценность, иди ко мне, – шёпот поднимается прямо из этой темноты.

– Что случилось, Вэлериу? – спрашиваю я, спускаясь по лестнице. Но ответа нет, как и его, когда останавливаюсь внизу. По левой стороне загораются свечи, освещая мне коридор, которого не помню. Ведь с Петру шли мы вперёд.

Знаю, что идти надо туда. Зачем? Поворачиваюсь и шумно вздыхаю, направляясь к коридору, ведущему меня вперёд. Как только прохожу, горячие свечи, они позади меня тухнут, словно отрезая путь назад.

Но иду по коридору, передо мной винтовая лестница. Поднимаюсь по ней, снова оказываясь в коротком коридоре, а впереди меня закрытая тёмная дверь. Свечи рядом с ней зажигаются, и она медленно открывается передо мной.

Страшно ли мне? Конечно, безумно страшно, что пальцы холодеют, но продолжаю свой путь, входя куда-то. Но не успеваю разглядеть за тонкими прозрачными тканями, как дверь с грохотом захлопывается. Подскакиваю на месте, закрывая глаза, и прикладываю руку к груди. Это всего лишь дверь.

Открываю глаза. Рукой отодвигаю ткань и замираю, осматривая место, где я оказалась. Повсюду висят прозрачные материи из белой, розовой и бордовой ткани. Они всюду и приходится отодвигать каждую, кручусь, пытаясь найти выход отсюда.

– Вэлериу, – шепчу я, уже путаясь в этой ткани, пока меня буквально не выталкивает на свободу.

Поворачиваю голову, и крик ужаса застревает в горле. На широкой кровати, разодранной в клочья и измазанной бордовыми мазками, лежат три девушки. Я знаю их. Всех знаю. Это его женщины, но сейчас разодранные тела и кровь, запёкшаяся на их коже, не дают даже возможности дышать. Они как куклы разбросаны по пространству кровати полностью обнажённые. Сломанные куклы.

Отступаю назад, и меня скрывает развивающаяся ткань уже такая же разорванная и в красных кровяных отпечатках. Мой крик раздаётся по безмолвному пространству. Пытаюсь бежать, но путаюсь в этих тканях, они словно обматывают моё тело и закручиваются вокруг меня, не давая дышать, не даря мне спасение. Хочу плакать, а слез нет, только сотрясается тело под воздействием увиденного.

Кто-то крепко хватает меня сзади. Кричу, бью по нападающему руками.

– Аурелия, моя радость, тише, – спокойный шёпот проникает в сознание. Замираю, жмурясь, и всхлипываю. Сухо. Больно и так ужасно.

– Они мертвы… убил… ты убил их, – шепчу я, мотая головой.

– Кого? Милая моя, кого? – разворачивает в своих руках. И правда, Вэлериу. Белоснежные волосы распущены по плечам и светятся в золотистом свете бликами серебра. Глаза безмятежные и голубые. Губы изогнуты в мягкой улыбке.

– Они… Анна… Карла… – сжимаю голову, пытаясь обуздать страх.

– Ох, моя нежная, это твоя фантазия. Ты выдумала эту иллюзию, посмотри же, – толкая меня, ведет снова туда. Не могу видеть этого, но когда перед нами раскрываются ткани, то удивлённо распахиваю глаза, смотрю на другую постель. Похожую на мою, только с белыми тканями и чистыми простынями. Никого на ней нет, а ткани вокруг нас такие же нетронутые, как и должны быть.

– Но… но… я видела… ты звал… – непонимающе шепчу я.

– Нет, ты сама призвала меня, радость моя, – улыбается, дотрагиваясь ногтями до моей щеки. И только сейчас понимаю, что он по пояс обнажён. Белая кожа обтянула тугие мускулы худощавого тела с гладкой грудью. Не должна смотреть на него, но взглядом пожираю плоский живот и кромку тёмных штанов, сидящих низко на бёдрах. Скольжу взглядом обратно, встречаясь с его глазами.

– Это ты звал меня. Я сплю? – тихо спрашиваю я.

– Я лишь выполняю твои желания, моя диковинная гостья, – его голос так певуч и сладок, что вопросы вылетают из головы, как и страх, как и всё. Буквально всё. Я только смотрю в его глаза, где играют отблески свечей. Жарко. Становится настолько жарко, что меня бросает в пот.

– Аурелия, – рука Вэлериу забирается в мои волосы, притягивая меня за голову ближе к себе.

А я вымолвить слова не в силах. Фантазии такие порочные, такие невероятные появляются, и туман. Густой и мягкий плывёт в моём разуме, как и вокруг нас по полу, застилает мои ноги. Чары, его чары невероятно сильны. Против них нет спасения, и не хочется. Мои ладони проходятся по его прохладным плечам. Глаза в глаза, расстояние между нами с каждым дыханием уменьшается, пока его губы не касаются моих. Нежное дуновение лепестков на моих губах, и они отвечают ему. Робко. Незнакомо и с жаждой познать больше. А он целует так искусно и глубоко, отрывая мою душу от земли и растворяет её в забытьи. Какие у него волосы мягкие, как и ласки. Как и рот, медленно изучающий мой.

Ногти Вэлериу проходят по шее с двух сторон, и это отдаётся в ногах. Они дрожат, а с губ срывается вздох прямо в его губы. Прохладный язык скользит по ряду зубов и завершает свой путь на верхней губе. Подхватывает ногтями халат. Треск и куски халата лежат у моих ног.

– Моя грёза, – холодным шёпотом опаляет мои губы и его руки обхватывают меня за талию, буквально вжимая в своё тело. Больно и так приятно. Тысячи иголочек впиваются в мою поясницу, щекоча её и, заставляют изнывать в ожидании его губ. Сама подаюсь вперёд и впиваюсь своими губами в его. Хочется чего-то ещё. Не хватает. Его язык касается моего. Вздрагиваю от этого. По телу разливается горячительная сила ответить ему и прикоснуться к его языку своим. Безумно. Жадно. Обнимаю его за шею, отдаваясь полностью поцелую, о котором только читала в книжках. И нет мыслей. В такие моменты тело ведёт только греховное желание изучать.

А он целует. Целует моё лицо, мои закрытые глаза. Руками ласкает кожу под тонкой тканью. Сжимает ягодицы. Не могу дышать. Голова запрокидывается. Подхватывает меня за шею и поднимает над полом. Открываю глаза, затуманенные от желания вновь ощутить вкус его губ. А ведь даже вспомнить вкус не могу. Но необходимо ещё. Смотрит в мои глаза. Зрачки расширены, а губы такие алые, словно багряные розы на белом снегу.

Кладёт меня осторожно на постель, моментально оказываясь надо мной.

– Прекрасна, – шепчет, проводя ногтями по шее, изучая моё лицо, что полыхает не от смущения, а от страсти, которую познает тело. Ему плохо, так плохо и хорошо одновременно.

– Как же ты прекрасна, Аурелия, рубин моих терзаний, – массирует руками плечи и наклоняется ко мне, оставляя поцелуй на шее. Закрываю глаза, впитывая в себя приятные отголоски на эти прикосновения губ к горячей коже. А он целует, жадно покрывает мою шею своими мягкими ласками. Тону в нём. Это так прекрасно. Мои руки зарываются в его волосы, а его ладони гладят мои бедра, раздвигая их. Хватается за низ сорочки и поднимает её. Дотрагивается до кожи и моё тело просто выгибается, подстраиваясь под его ласки, под его поцелуи.

– Совершенна. Моя, – шёпот пронзительный и до безумия сводящий с ума растворяется вокруг меня. Агония внутри тела и тихий стон с моих губ, когда его ногти царапают кожу, заставляя гореть её сильнее.

– Позволь мне… прошу, позволь, – покрывает поцелуями мою шею, поднимаясь к губам. Накрывает их и жадно кусает нижнюю губу. До боли, до крови. Тело сжимается. Проходится языком по ранке и внутри меня образовывается натянутая пружина. Языком опускается обратно по шее. Сошла с ума полностью. Голова мечется по подушке, а тело выгибается к его губам, покрывающим грудь. Ногтями цепляется за тонкую ткань и тянет вниз, обнажая верх груди.

Острый ноготь проходится по нежной коже. Резкая вспышка в голове. Вскрикиваю не от боли, а от толчка внутри меня. Он такой сильный, что разрывает изнутри. Тело выгибается и меня трясёт. Безумная волна поднимается от ног и сосредотачивается между бёдер. Пульсирует и не даёт дышать. Кричу, держа крепко его голову, срываю голос от приятного терзания тела.

Распахиваю глаза и резко сажусь. Дышу быстро и не могу поймать кислорода. Горю и покрыта вся испариной с головы до ног под тёплым одеялом в своей спальне. Моргаю, сбрасывая с себя сон. Это всё было там, за пределами разума. Инстинктивно дотрагиваюсь до губ, шеи и груди. Осматриваю себя, но ни единого напоминания о случившемся. А между бёдер так некомфортно. Влажно.

Закрываю глаза, притягиваю ноги к груди и упираюсь в них лбом.

Боже, какой позор! Это был эротический сон с его участием. Я никогда прежде такого не видела, не чувствовала. А сейчас тело, словно одна эрогенная зона. Кожа пылает, как и внизу живота пульсирует что-то, требующее прикосновений.

Подскакиваю с постели, но ноги ватные. Дрожат. Дохожу до ванны и чуть ли не вбегаю в неё, на полную включая ледяную воду в раковине. Плещу себе в лицо, поднимая голову, смотрю в зеркало. Глаза блестят, как у сумасшедшей, а капли воды стекают с румяного лица.

Какой ужас! И ведь всё было так реально, очень реально. Дотрагиваюсь до своей груди, где во сне меня обожгло его ногтем. Кожа белая и ровная, ни единой раны. Это всё под воздействием рассказов Анны и моих переживаний. А вдруг всё это было? Вдруг я была там и отключилась? А сон это была реальность, которую я проживала? Нет.

Нервно улыбаюсь, выключая воду.

Нет, не может быть. Надо забыть и отпустить, принять, что это был всего лишь сон. Необычный и горячий. Греховный.

Моё отстранённое внимание привлекает то, что вокруг не горят факелы и свечи, а свет льётся из окна. Ещё день. Подхожу к небольшому окну и всматриваюсь в мрачное небо, затянувшееся надо мной. На воду, так спокойно покачивающуюся внизу.

Новый день. Что он принесёт мне? Какую ещё опасность и правду, снова разрывающую мою связь с матерью? Ведь сейчас я уже больше не скучаю. Приняла ли я тот факт, что вампиры существуют? Приняла. Приняла многое и хочу теперь узнать, какая настоящая роль отведена мне. Уверена, что меня вновь обманывают, скрывают правду. Если было бы дело только в крови, то не оставили бы меня в живых, не оберегали бы и не соблазняли. Но разве соблазнял ли Вэлериу меня? Нет, это тоже моя ложь, которой защищаю собственный интерес к нему. Первый раз в жизни меня заинтересовала греховная сторона нашего существования. Это для меня унизительно признавать, что страсть имеет место в моей душе к этому существу. А он пользуется моей неграмотностью в этих вопросах, смеётся надо мной внутри и развлекается со своими женщинами. Нет, надо оборвать. Прекратить зародившееся влечение. Чувствую, что ни к чему хорошему оно не приведёт. Только к темноте моей души.