– Пойдём, я познакомлю тебя с моим народом, – Вэлериу ведёт меня к двери и подхватывает длинную утеплённую накидку, отпуская мою руку, и расправляет её, чтобы я могла надеть на себя. Поворачивает к себе и быстро застёгивает пуговицы, обращаясь со мной, как с ребёнком. Беглым взглядом осматривает меня, хмурится и тянется руками к моим волосам. Распускает их из косы, и не успеваю я возмутиться, как он распахивает дверь и тянет меня за собой на морозный воздух.

Перед моими глазами лежит обычный город, только без машин. Люди ходят туда-сюда, кто-то несёт пакеты, кто-то просто прогуливается. Обычные люди. Замирают и поворачивают головы в нашу сторону. И одеты они обычно, кроме женщин. Они, как и говорила Анна, все облачены в юбки, длинные накидки и блестят в свете дня драгоценностями на шее, ушах и пальцах. Это несовременный мир, они как будто смешали все стили народов и наций, выбрав для себя комфортную зону, и они улыбаются нам. Так счастливо, так приветливо. Совершенно не боятся Вэлериу, который устраивает развратные вечера в своём замке. Не страшатся его сущности, а благоговеют перед ним.

– Позвольте представить вам мою гостью, – даже не повышая голос, произносит Вэлериу, но его слышат все вокруг, ведь в секунду воцарилась тишина. Подталкивает меня, чтобы я сделала шаг и выдавила из себя улыбку.

– Аурелия, это мой народ, который рад принять тебя у себя, – обращается ко мне, а я смотрю на каждого человека, склоняющего головы перед нами. Их множество, словно сейчас вышел весь город, чтобы посмотреть на нас. Странно, но не чувствую опасности среди этих одноэтажных домов из кирпича, разукрашенных весёлыми и яркими красками. Наоборот, тут очень приятно находиться, и хочется искренне отвечать этой пёстрой толпе улыбкой.

– Не обращайте на нас внимания, и, конечно, этот вечер мы проведём с вами, чтобы наполнить ночной воздух радостью бытия, – пока Вэлериу с улыбкой произносит это, я не могу насмотреться на него. Воин, ведущий за собой людей. И понятно, почему его так любили в Сакре. Он прирождённый оратор и располагает к себе людей одним только тембром, когда становится обычным. Не злым и грубым, жаждущим мести вампиром, а парнем, которого со свистом и хлопками благодарят за его слова.

Вэлериу кладёт руку на мою талию и ведёт рядом с собой. А я верчу головой, охватывая большую площадь, похожую на нашу, но украшенную флажками. И даже пасмурная погода не уменьшает ауры спокойствия и счастья, царящей тут. Это непривычно, ведь я росла в мрачной Румынии. И дело не в погоде, которую люблю. Наши люди ходят в основном в тёмной одежде, выбирают только чёрные, серые и коричневые цвета. Яркие платья, как у Ионы, считаются вульгарными и побуждающими к греху. Когда в этом городе все красочно, даже юбки женщин пестрят разными узорами, всевозможной цветовой палитры. Удивительно и очень красиво. Словно очутилась не в поселении, где главенствуют вампиры, а где-то в другом мире. В параллельном мире с радостными лицами, кивками приветствующие нас, пока мы идём куда-то, с надеждой и уверенностью в безоблачном будущем. Всюду царит веселье, оно в воздухе, оно в этих людях. Неужели, всё же правда, что есть хорошие и плохие? И к последним отношусь я.

– Позволь мне помочь тебе, моя радость, – Вэлериу привлекает моё внимание своими словами от наблюдений и несильного шока. Поворачиваюсь к нему и вижу лошадь, которую он держит под узды.

– Мы будем кататься? – радостно спрашиваю, широко улыбаясь, и глазами пожираю белоснежную кобылу.

– Она твоя. Надеюсь, этот дар ты примешь, – немного кивает, а я покрываюсь краской не от смущения, а от желания обнять его.

– Для меня это будет честью, – продолжая улыбаться, подхожу к лошади и кладу ладонь на морду, немного почёсывая.

– Нам надо успеть дотемна, потом будет опасно за пределами города, – говорит Вэлериу и подталкивает меня к седлу. В одно движение обхватывает мою талию и подсаживает на лошадь, я расправляю юбку, перебрасывая другую ногу, и ставлю в стремена. Он запрыгивает на чёрного жеребца и кивает мне, давая разрешение двигаться.

Выезжает вперёд, а я за ним. Счастлива, улыбаясь каждому встречному, пропускающему нас к высоким воротам, похожим в моём поселении. Только тут ворота распахиваются и выпускают нас в лес. Вэлериу оборачивается ко мне, а я впитываю в себя этот взгляд, наполненный восхищением, даже гордостью. Ударяет по лошади, только его волосы развиваются белоснежным млечным путём, ведущим меня за ним. Ветер бьёт по лицу, пока как сумасшедшие скачем по тропинке.

Забыла, что такое свобода. Я и не знала о ней, а сейчас… даже воздух иной. Отличается так ярко от того, что знала. Кислород неимоверно чистый, первозданный и дикий наполняет моё тело, согревает его и расправляет невидимые крылья за спиной. Горная местность и бескрайние леса вокруг нас.

Вэлериу скачет медленнее, дожидаясь, пока я поравняюсь с ним.

– Останови лошадь, – произносит он. Натягиваю поводья, удивлённо приподнимая брови, когда он спрыгивает с неё и моментально стягивает меня, крепко держа за талию.

– Что случилось? – шепчу, смотря в его глаза.

– Ничего, я принесу нам уединение, где никто не помешает, – подхватывает меня за бедра и сажает на себя.

– Держись, – бросает он и одним прыжком достигает дерева, цепляясь за него ногтями. От неожиданности охаю и хватаюсь за его шею, утыкаюсь лицом в его волосы. А он прыгает от одного дерева к другому, а я даже дышать не могу от страха падения. Кажется, что намертво обнимаю его, пока он продолжает нестись с нечеловеческой скоростью по стволам.

Жмурюсь, а сердце бешено колотится в груди, дыхание быстрое и теряется в его холодных волосах. Останавливается, ощущаю, как поглаживает меня по спине. Отрываюсь от него, распахивая глаза, и издаю вздох восхищения, смешанный с новым удивлением. Медленно скатываюсь по Вэлериу, становясь на ноги. Отступаю и даже дыхание задерживаю от красоты, открывшейся моему взору.

Под ногами хрустит снег, а передо мной лежат бесконечные леса. Мы находимся в горах. Карпаты. Практически на самом верху мира. Над облаками, над землёй. И это вызывает внутри меня такую бурю эмоций. На лицо падают искусно вырезанные природой снежинки. Протягиваю руку, ловя их, и улыбаюсь.

– Невероятно, – шепчу я, оборачиваясь к парню, с интересом наблюдающему за мной.

– Не смею возразить тебе, – улыбаясь, подходит ко мне.

– Мы далеко? – интересуюсь я, поворачиваясь к облакам и лесу под нами.

– Довольно далеко от всех, – подтверждает мои слова.

– Зачем? – бросаю на него взгляд. Замечаю, что хмурится, его лицо напряжено, как и губы сжимаются в тонкую линию.

– Здесь мы можем быть наедине. Никто не услышит нас и не потревожит. Никто не узнает, что мы будем обсуждать или же какие слова произносить.

Вот и настало то самое время, которого я ждала. Желала и терзала себя, только сейчас не могу собраться с мыслями, которых попросту нет.

– Знаю, моя радость, знаю, – дотрагивается до моей руки, лежащей вдоль тела, и немного сжимает её, словно подбадривая. Поворачиваюсь к Вэлериу и вздыхаю, забирая свою руку из его.

– Ты говорил, что они тут… рядом. Тогда чего ждут, раз я им так нужна? Почему не нападают на тебя? – медленно спрашиваю я.

– Она не может ступить на эту землю, – моментально отвечает он.

– Василика? – уточняю я. Кивает. – Почему?

– Поселение Еркас было когда-то её домом. Но сейчас она не имеет власти над этой землёй и разумами людей, они закрыли свои умы для неё, выстроили ментальную стену против женщин твоего рода. Как и мужчины убьют любую, кто подступит ближе. Здесь они теряют свою силу, как и я в Сакре.

– Но…

– Опережу твой вопрос, Аурелия. У меня была ты, которая собой питала меня, своей скрытой силой и кровью. Только твоя кровь разрушает запрет на родную почву. Она убивает. Поэтому я был похоронен в городе, созданном моими предками и бывшим моим местом рождения. Таково проклятье, как и у Василики, – быстро произносит, перебивая меня.

– То есть, когда я передала тебе свою кровь в первый раз там, в склепе, то разрешила тебе нападать на людей? – хмурюсь, пытаясь понять его слова.

– Верно. Я могу спокойно ступить на свою землю, как и каждый из моих братьев.

– Тогда почему этого не делаешь? Ждёшь. Чего ты ждёшь?

– Ещё не пришло время, – делает неоднозначный жест рукой и, отворачиваясь, смотрит перед собой.

– Когда оно придёт? И что ты хочешь от меня? Ты сказал, что наступит тот момент, когда мне придётся выбрать сторону, – напоминаю я.

– Да, наступит такой момент. Только ты сможешь решить: кто будет править. Но ещё рано…

– Как я это смогу сделать? Просто взять и подумать об этом?

– Нет, сейчас для твоего понимания это сложно. Я объясню тебе, когда наступит время, – бросает на меня косой взгляд.

– Ты любишь её до сих пор? – неожиданно даже для себя этот вопрос возникает в голове, и я произношу его. Вэлериу на секунду замирает, а затем закрывает глаза и слабо улыбается.

– Нет. Я ведь говорил, что моё сердце молчаливо для такого чувства. Когда-то я думал, что любил… любил навсегда и до конца своих дней. Так и получилось. До последнего стука сердца я любил, а потом… увидел всё в ином свете. Даже после предательства, я жаждал найти это чувство в ней, но снова был наказан за это, как и при жизни.

– Почему убить, Вэлериу? Неужели, вы не можете найти компромисс? – поворачиваюсь к нему и делаю шаг, но его черты лица ожесточаются. Отступает от меня, сжимая губы.

– Нет. Никакого компромисса.

– Почему? – удивляюсь, даже повышая голос.

– Я совершил ошибку и должен ответить за неё. Я навлёк на свой народ проклятье и беды из-за неё. И она же убила меня. Дважды. Не может быть двух правителей над истинным народом, – сквозь зубы говорит он.

– Что тогда случилось? Что привело к твоей гибели, и как ты возродился? – и это самый главный вопрос, на который никто не может дать внятного ответа, кроме него.

– Хочешь знать мои тайны, моя драгоценная? – усмехается, но я не вижу ничего забавного в своём вопросе. Складываю руки на груди, ожидая от него слов. Правдивых слов.

– Что ж, я не против рассказать тебе. Но не обещаю, что это будет всё, произошедшее со мной. Ты мой враг, какой бы прекрасной ни была и как бы сильна ни была в своей магии, но действительность не изменить, – поворачивается ко мне, вставая в такую же позу, как и я.

– И ты мой враг, поэтому доверять тебе я тоже не собираюсь, – заявляю я, чем вызываю его смех. И это оскорбляет меня, раздражает, ведь увиливает от ответа. Отвлекает меня своей красотой, мёртвой белоснежной кожей и чувственными губами, озорством в глазах. Черт бы его побрал!

– Удар ножом в сердце было последнее, что я помнил. Очнувшись, даже сам того не ожидая, я лежал на дне озера, вокруг множества убитых тел. Только вот я был не мёртв. Не дышал, и не было стука сердца, но смог встать и пойти по дну, пока не оказался на поверхности. Учуял затхлый запах смерти и страха. Увидел дымящиеся костры с телами и остатки домов. Я уже был другим. Но в тот момент меня не волновали собственные особенности, я находился во власти горечи и вины, что допустил это. Доверился и вновь ошибся. Я обходил каждый дом, дабы найти хоть кого-то живого. Но была тишина и кровь вокруг. Никого. Только остатки моего города, моей жизни, превратившейся в пепел. Я не знал, куда мне идти, что делать и как дальше быть. Уже смеркалось, когда я вышел за пределы стен и шёл, как в тумане. Моему телу была необходима пища, а я не мог есть. Даже воды выпить не смог. Страх и непонимание полностью отрезали меня от мира, пока буквально умирающего, слабого, лежащего среди деревьев, не нашла меня Василика. На ней была кровь. В ней была кровь. Руки начали зудеть, было больно от этого. А она что-то говорила мне, уверяла в своей непричастности, в том, что заставили её. Это её долг за свою семью. Она так любила… не дослушал. Ногти сами разорвали её кожу, и аромат крови наполнил меня. Я рвал её тело и не мог остановиться, пока не начало замедляться её сердце. Она кричала, звала на помощь, пыталась убежать, а потом… просто отдалась мне. Не сопротивлялась, а приглашала пить её кровь. Шептала, как любит, как хочет быть со мной, чтобы забрал её с собой. Нож разрезал мою шею, и моя кровь попала в её рот, когда я этого не ожидал. Я был поглощён насыщением, изменениями в своём теле. А она украла вновь у меня возможность на жизнь. Убежал, когда Василика умерла на моих руках, – замолкая, поднимает руки перед собой и рассматривает их.

– Что привело меня в такое состояние и такую форму жизни? – словно говорит сам с собой, не замечая меня. – Любовь. Я поклонялся ему, а Он отвернулся от меня. Я молил о помощи, о спасении жизней, а Он усугубил моё состояние. И я проклял Его перед своей смертью. Кричал немыслимые проклятья, и они обернулись против меня. Наказал меня за мои слова, обратив в того, кто должен был увидеть, что стало с его народом из-за него. Из-за меня и моего желания быть нужным хоть кому-то. «Праведен суд Божий, или лучше, человеколюбивый Владыка намного облегчил мщение Своего праведного гнева, не настолько, чтобы мы перенесли испытание, которого достойны, но настолько, чтобы мы вошли в сознание того, в чём согрешили». И Он ответил так мне, наказав за мои слова и предательство по отношению к Нему, – опускает руки и поворачивается ко мне.

– То есть Бог обиделся на твои слова и на то, что ты выбрал любовь к женщине, а не к нему? – спрашиваю я.

– Отвернулся от меня, когда я лишь однажды решил познать женское тело. И взял для этого девственницу, которая была искусна во лжи. Уже заведомо знал Он, как сильно я буду раскаиваться в этом. Он наказал меня за моё желание доказать ему, что любовь одна. Она не разделяется, будь то создание из плоти и крови, будь то Владыка, стоящий над нами. Я верил, и моя вера была предана. Он выбирает себе сыновей, и я был в их числе. Избранный Им, любимый Им и наполненный Его благодатью. Наказан за то, что не оценил. За то, что возненавидел и жаждал для Него ужасной участи. Он всесилен, но теперь же я более не подвластен Ему. Я впитал в себя всю черноту этой земли, всю ненависть и всю боль. Я создание Его, и я правлю этим миром. Грехом людей. Если Он свет, то я тьма. Вряд ли Он знал, насколько я силен буду в своей жажде. Бессмертия души не существует, моя милая. Нескончаемые года жизни обусловлены смертями и кровавыми дорогами, по которым нам необходимо идти. Не испытывать сожаления за наши деяния. Не оборачиваться больше.

– И Василика обратилась тоже? Но Петру рассказывал, что она была светловолосая, а я видела тёмную девушку… там… после того, как ты очнулся, – делаю шаг к нему, а внутри отзывается всё на его слова. Ведь сколько горечи он вложил в каждый звук, сколько боли за прошлое. Хотя отрицает это, но я чувствую, чувствую, что до сих пор не простил себя за смерти людей.

– Да, она была воплощением ангельской красоты. Хрупкая, как хрустальный сосуд. Дотрагиваться до неё было страшно, как и смотреть в её лучистые глаза. Я пал в тот момент, когда увидел её у стен города. Пал и совершил ошибку, проведя её по потайному ходу, и спрятал у себя в церкви. Запрещено было. А я поддался греху. Нежная и прекрасная, робкая и притягивающая к себе. О, как же мне было сложно. Разрываемый собственными мечтами, подпитываемые радостью брата о первенце. Я испытал зависть. Зависть и жажду жить не в стенах священного обета. Свободно. Она нашла меня. Призвала к себе, молила о помощи. А я был слаб. Слаб перед греховной властью моего тела. Она знала, что делает. Играла со мной, а я был так глуп. Даже после её клинка в моё сердце и толчка в тёмную бездну озера, я корил себя за то, что сделал. Считал, что убил её. Прятался, пока не нашёл своих братьев и Георга, ещё несколько оставшихся мужчин, которые рассказали, что остальные в поселении Еркас. А мой город теперь принадлежит Василике. А я ведь убил её, и только после этих слов начал понимать, вспоминать, что моя кожа была надрезана, и я отдал ей свою кровь добровольно, не сопротивлялся, желая быть с ней. Полгода прошло с того времени, и больше ждать я не мог. Она убивала моих людей, звала меня, требовала моего возвращения. И я ушёл. Ушёл, дабы найти свою погибель. Не знал, что сила моя померкнет, как только ступлю на родную землю. А она знала. И не один я пошёл туда, мои друзья, в том числе и Георг, который принял меня таким, каким я стал. Не осудил меня, а только преклонил колени, как перед правителем. И вновь горел замок, унося жизни ни в чём не повинных людей. Заманила меня этим, убила моего друга. У меня не осталось выхода, и он был согласен. Успел я только спасти его, как набросилась на меня. Царапала, кусала, а я даже не сопротивлялся. Только боль внутри. Боль от того, что не могу больше защитить свой народ. Не сразу меня закрыли в церкви. Она пыталась найти способ стать сильнее, продолжить род. Но ничего у неё не получилось, – из его горла вырывается неприятней смех, словно у помешанного на горе старца. Хриплый. Страшный. Одинокий.

– Я не дал ей потомства. Я проклял её и обещал, что вернусь. Вернусь и заберу у неё мою украденную жизнь и кровь. Цвет волос её изменился, превратившись в чёрный, как и её душа. И несёт она в себе это проклятье, одаривая им других. Тебя в том числе. А дальше, – хмыкает, поворачиваясь ко мне, – дальше оставили меня голодного и слабого с людьми, которых я знал столько лет. Заставили меня убивать их. Пытался выбраться, но кровь лишь убивала меня там. Медленно, как яд. Заснул я на несколько сотен лет, при этом слыша все, что происходит надо мной. Не имея возможности предупредить своих братьев, попрощаться с ними и отомстить. Ждал. Ждал тебя, моя спасительница, и ты пришла ко мне. Ты вернула меня, оберег моей тёмной власти, – протягивает ко мне руку, а я двинуться не могу, потому что жестоко. Слишком жестоко поступила она с ним. Выходит, если из белокурого ангела она превратилась в дьявола с чёрными мазками напоминания за свою жестокость, определив для себя и для всех отличие, то Вэлериу символизировал… чистоту со своим цветом волос?

– А ты? Ты был от рождения светлым? – требуется подтверждение моих мыслей.

– Нет, мой цвет был идентичен с братьями. А это лишь напоминает о моём возрасте.

Он воплощение доброты при жизни. Света и честности, искренности и всего самого Священного, что было на этой земле. От этого открытия даже дышать сложно, ведь не он виновен в смертях. А корит себя за них. Одинокий и печальный. И хочется согреть его небьющееся сердце, хочется поверить и помочь. Только вот что останется от меня после этого?

– За что? За что она так ненавидела тебя? Откуда знала, кто ты есть? – шепчу я. Вэлериу делает шаг ко мне и находит мою руку, сжимая её в своей.

– Я был виновен в смерти её семьи. Я не впустил её брата к нам и не помог в войне с монголами. Отказал его просьбе. У неё есть причины, чтобы ненавидеть меня. Я забрал жизни её народа, а она забрала моего. Теперь же остались личные причины между ней и мной. Если тогда я был слишком мягок, то по прошествии столетий и, узнав, кого я пригрел на своей груди, наполнен одним, – приближается к моему лицу, скалясь, смотрит в мои глаза, – желанием смерти той, кто предал меня дважды. Ты права, моя милая, я обижен слишком сильно, чтобы простить. Я любил слишком давно, чтобы помнить, каково это. Я жажду твою душу слишком глубоко, чтобы контролировать себя. Я стремлюсь убить её слишком остро, только чтобы освободить место, которое не принадлежит ей. У него другая госпожа. Ты, моя драгоценность. Твоё место рядом со мной. И твоё же место во главе тех, с кем никогда не будет мира. Но тебя я не отдам им, – шепчет прямо в мои губы.

Дышу быстро и поверхностно, впитывая в себя этот шёпот, наполненный страстью и холодом.

– Так не отдавай. Я добровольно делюсь с тобой своей кровью, Вэлериу. Но я хочу взамен лишь искренности и правды от тебя. Не скрывай от меня её, так я пойму многое для себя. И сама сделаю выводы, – касаясь его губ, произношу едва слышно каждое слово. Сердце как бешеное скачет в груди, но сейчас не от страха, а от другой эмоции. Желания познать его ещё больше. Наполнить им себя. Задохнуться и дожить до окончания этой войны, стоя на своей стороне. Между ними. Рядом с ним.