До сих пор плохо ощущаю собственное тело, практически не держусь за Вэлериу, несущегося по деревьям, а тьма накрывает нас. Его слова о моей силе не укладываются в голове. Как во мне может быть столько мощи? Я ведь маленькая, в прямом смысле. Невысокого роста, и пухленькой даже меня нельзя назвать. Я нормальная для восемнадцатилетней девушки, обычная… была. Неужели, так будет теперь всегда? Ведь мне страшно. Действительно страшно от того, что меня могут использовать, чтобы убить всех. Но я не желаю смерти Петру, даже Вэлериу и Луке, как и Анне, Андрею, да и, вообще, никому. Я не хочу быть для них оружием, хочу найти мир в их душах. Верю, что он все же есть. Бессмысленно это, ведь так бессмысленны мои желания, когда ненависть в их сознаниях на первом месте. А сейчас я иссушена, как и тогда в зале, откинув кинжал, как и после драки с Лукой. Но сейчас ещё хуже, я словно на грани потери сознания.

Вэлериу останавливается, и я приоткрываю глаза. Из горла вырывается жалостливый стон, когда во тьме могу разглядеть вокруг нас, у его ног растерзанные туши двух лошадей, клочья мяса разбросаны по земле. Тошнота поднимается выше по желудку, застревая в горле, жмурюсь и издаю сдавленный стон жалости в шею Вэлериу. Даже закричать от ужаса, сил нет, как и расплакаться. Только внутри безмолвно переживать отвратительный «подарок».

– Они были здесь. Значит, близко. Крепче держись за меня, ещё немного и доберёмся, – успокаивающий шёпот Вэлериу достигает сознания. Киваю, а перед закрытыми глазами этот ужас. Кто это сделал? Женщины? Мама… тут ли она? Это она или Василика? Иона или Дорина? Или кто-то ещё? Сколько их? За что так поступили с ними? Показать ему, что они знают, где он? Зачем так жестоко?

Сжимаю пальцами волосы парня, пока он продолжает нестись с сумасшедшей скоростью до поселения. А меня уже тошнит от всего, что со мной творится. Тело просто не желает успокаиваться. Знобит. До боли стучат зубы. Хнычу, как маленькая в его шею. Страшно от себя самой. От того, что и они не желают мира. Они жаждут разорвать Вэлериу, как этих бедных животных своими ногтями, а всё из-за меня. Но я не хочу этого. Ни за что не позволю им это совершить.

– Брат, – знакомый тембр голоса привлекает моё внимание. Распахиваю глаза и моргаю от яркости огней вокруг. Мы в городе. За стеной.

– Возьми девушку. Отнеси к Анне. Надо поставить ещё двоих. Они близко, – быстро произносит Вэлериу, пытаясь оторвать меня от себя, но я ещё крепче впиваюсь ногтями в его шею. Нет. Не хочу никуда.

– Аурелия, всё хорошо. Позвольте мне…

– В них моя кровь, – шепчу я, поднимая голову и встречаясь с глазами Вэлериу.

– Не сейчас…

– Сейчас, – перебиваю, а он словно не желает даже смотреть на меня, переводит взгляд за мою спину и принимает раздражённый вид моей навязчивостью, – я сдавала кровь каждый месяц, сколько себя помню. У них есть моя кровь, они могут войти сюда, Вэлериу. Они могут напасть без предупреждения. У них тоже есть преимущество, как и у вас.

– Верно, брат. Такое было, но её кровь в пробирке не так активна, как с живого носителя. Нам надо обезопасить народ, – Петру подходит ближе к нам, потому что уже рядом с нами раздаётся его голос.

– В замок нельзя, мужчины слишком опасны для женщин. И нет, она не нападёт. Она ждёт моего появления. Это я знаю точно. Поэтому опасаться нечего, как и думать об этом нет смысла. Забери её, – жёстко отвечает Вэлериу и с силой отрывает меня от себя, чуть ли не отшвыривая, как надоевшее животное. Петру едва успевает подхватить меня.

А я смотрю, как белокурые волосы только и развиваются в прыжке на стену, моргая, и внутри все сдувается.

– Сильно испугались? – спрашивает Петру, удобнее подхватывая меня на руки, идет по главной дороге.

– Немного, – а я смотрю на стену, где скрылся Вэлериу, пока шея не затекает. – Сильно, – уже поворачиваюсь к Петру. – Вы можете опустить меня? Я сама идти могу.

– Конечно, если такова ваша воля, Аурелия, – останавливается и ставит меня на ноги. Но они такие ватные, что тут же цепляюсь за его куртку.

– Возьмитесь за мою руку, пойдём медленно. Понимаю, что вы бы не хотели, чтобы люди подумали неверно про нас, – понимающе улыбается мужчина, а я даже не думала о нём. Совсем не рассуждала в этом ключе, мои мысли сейчас вертятся вокруг нападения, вокруг безопасности и сохранности жизней… вру… хотела бы, чтобы это было именно так. Я думаю о Вэлериу, который швырнул меня в руки своего брата, который слишком одинок в своих мыслях и слишком сильно заставляет меня думать о его отношении ко мне. Разве это было вежливо? Разве это было красиво и достойно? Нет. Черт бы его побрал, нет! Это было отвратительно и грубо. Только почему?

– Да, было бы неправильно, – выдавливаю из себя улыбку, пытаясь скрыть истинные мысли, замечаю, что на главной площади уже установлены столы. Люди бегают туда-сюда, носят какие-то скатерти, настраивают инструменты, разжигают костёр.

– Что это? – удивляюсь я, указывая на площадь, пока мы медленно идём, а я привыкаю к своему телу, что восстанавливается после такого всплеска моей силы, о которой я бы предпочла забыть.

– Сегодня ведь праздник. Они готовятся к ночи, где будет пир и их правитель. Вэлериу. Сегодня будет пировать весь город и все наши мужчины. И, конечно же, вы, Аурелия. Вас они тоже так встречают, – поясняет Петру.

– Мне обязательно тут быть? – кривлюсь, не желая этого празднества, где надо будет улыбаться. Я хочу сейчас просто остаться одна. Без всех.

– Они стараются, Аурелия, не следует обижать их. Они вам рады.

– Рады той, кто им враг? – усмехаюсь, отворачиваясь от площади.

– Для них вы гостья не по принуждению, а по желанию. Они не видят в вас врага, а, наоборот. С вашим появлением здесь вместе с братом, все только и говорят, что о вас. Какая вы миленькая и добрая, какая молоденькая и не думают даже о ненависти к вам, – Петру подводит меня к незнакомому одноэтажному дому и поворачивает к себе.

– Аурелия, я не знаю, что между вами произошло, но мне дан указ – не разрешать вам приближаться к брату. А ему к вам. Вас будут охранять, не дадут и шагу ступить к нему. У него есть на то причины? – шепчет быстро Петру.

– Что? – переспрашиваю я. – Не приближаться? То есть он не хочет, чтобы я к нему подходила? Совсем обнаглел?!

– Тише, тише, Аурелия. Да, таков приказ. Что произошло? – подтверждает свои слова лёгким кивком. Задыхаюсь от злости, сжимаю руки в кулаки.

– Пошёл он. И вы туда же. Не желаю тогда говорить ни с кем из вас, – шиплю, вырывая свою руку с его локтя.

– Аурелия…

– Хватит. Он ещё будет указывать мне, после всего? Да как он смеет, вообще, обращаться так со мной? Кем он возомнил себя? Отшвыривает меня, как прилипшую грязь к ботинкам, то соблазняет меня, то меняется и превращается в самого заботливого парня на планете. Достало! – яростно перебиваю я Петру и ударяю по двери кулаком, что та с грохотом распахивается.

Жмурюсь, чтобы побороть в себе вновь появляющуюся ярость. Почему так часто? Раньше ведь такого не было. В замке не было. За водой. А тут просто не даёт мне думать это чувство всепоглощающей ядовитой злости.

– Петру? Госпожа? – удивлённый испуганный тихий голос Анны заставляет меня распахнуть глаза и выдавить из себя улыбку.

– Прости, слишком сильно толкнула. Мне же сюда? – извиняюще произношу я, а Анна кивает. Замечаю, как за её спиной собирается народ. Пожилая пара, девушка с младенцем на руках и мужчина, хмуро смотрящий на меня.

– Аурелия… – Петру пытается поймать мою руку, чтобы продолжить обсуждение, которого я не желаю. Резко разворачиваюсь и вхожу в дом.

– Очень приятно с вами познакомиться. Я, Аурелия Браилиану, и я благодарна вам за то, что разрешили немного побыть у вас, – громко произношу я, бросая на Петру злой взгляд.

– Ох, да… простите, госпожа. Мама, папа, Арина, Корнель, это наша госпожа Аурелия, – торопливо произносит Анна, пропускает меня в дом и закрывает за мной двери, оставляя Петру за пределами этого места.

– Добро пожаловать к нам, госпожа Аурелия. Вы голодны? – вижу, как светловолосой женщине не комфортно рядом со мной. Каждый пытается спрятать свой взгляд от меня, кроме Анны. Рады? Нет. У них нет выбора. Они должны следовать приказам своего правителя. И меня выставили, как его шлюху.

– Нет, благодарю. Я дождусь ужина, – продолжая улыбаться им, ловлю, такой же, как и был мрачный взгляд молодого мужчины, уже закрывающего собой девушку с ребёнком. Неужели, я такая опасная для них? Никакой не друг, а враг. Не изменить это, снова очередная ложь, чтобы успокоить меня.

– Пойдёмте за мной, госпожа. Вы переоденетесь в моей спальне, – предлагает Анна, и я киваю ей, радуясь, что могу хотя бы побыть с ней, а это практически наедине с собой.

Домик мал для такой большой семьи, как я понимаю, иду не к спальне Анны, а к самой большой комнате в доме. Ведь тут есть только кухня с гостиной, и две спальни. В центральную и открывает мне дверь девушка, где ярко горит камин и согревает пространство с двумя большими кроватями. Как я и предполагала, стоит и детская кроватка, минимум приспособлений и мебели. Один шкаф и даже столика нет, как и зеркала.

– Почему вы так живете? Я была у Андрея и дом у него больше, – спрашиваю и только через секунду корю себя за свою фразу, ведь лицо Анны покрывается краской смущения.

– Это выбор родителей, госпожа. Они староверы, не приемлют драгоценностей, богатства и преданы земле. А мне выделили другой дом, но из-за них я отказалась. Хоть я и выбрана господином, но против ценностей родителей не смею идти, – тихо отвечает Анна.

– Прости, я не хотела…

– Ничего, все понимаю. Вам интересно, и в вашем вопросе нет ничего особенного для гостьи наших земель и дома. Не волнуйтесь, вы не оскорбили меня. И я рада вас видеть, – перебивает меня она и улыбается мягко, так согревает, что больше не могу держать на своём лице маску добродушия и счастья.

Устало вздыхаю и опускаюсь на постель. Слишком быстрые события, происходящие со мной, просто забирают силы.

– Госпожа, может быть, чай или воду? – предлагает Анна.

– Да, было бы неплохо, – киваю, желая сейчас остаться одна. Хотя пить не хочу, ничего не хочу. Девушка выскальзывает за дверь, даруя мне желанное одиночество.

Почему он не хочет, чтобы я подходила к нему? Боится теперь меня? Или что-то иное знает? То, что не рассказал мне. Мне придётся контролировать свою злость, которая так резко появляется в теле. Сейчас же я жажду оказаться в замке, где меня не тревожило то, что происходит в моём организме. Слишком сложно для моего понимания. Я чувствую себя человеком, а моя кровь принадлежит мёртвым. Я не знаю, как к этому относиться. Не знаю, как принять оскорбление, вроде нежелания Вэлериу даже говорить со мной. Как перебороть в себе чувство подавленности и жажды выяснить все. Хотя, что я ему предъявлю? Ничего.

Господи, куда я попала? Как мне выжить тут? И женщины. Ужасно самой видеть, что они могут сделать. Зачем? Ведь и так все знают, что они близко. Или они следили за нами?

Мои мысли прерывает Анна, входящая с подносом. Поднимаю на нее голову и принимаю из её рук кружку с чаем. А если что-то вновь подмешено? Не хочу пить, поэтому передаю ей обратно, мотая головой. Улыбается мне и открывает шкаф, откуда достаёт расшитую чёрным алую юбку и чёрную блузку с длинным рукавом, предлагая мне переодеться. Не возражаю, желая поскорее окончить с этим.

Анна помогает мне застегнуть юбку сзади и уложить волосы в замысловатые косы, оставляя большинство распущенных волос за спиной. Набрасывает на плечи накидку. Мне плевать, как я выгляжу. Хочется уснуть и не просыпаться. Апатия, словно волна, накрывает меня и иду за девушкой, проходя её родителей, всё так же находящихся в маленькой гостиной. Бормочу слова благодарности, которую не испытываю и выхожу на морозный воздух, слыша облегчённые вздохи.

Звуки быстрых мелодий наполняют ночную тишину, а огни озаряют пространство, к которому ведёт меня Анна. А я, как будто отстранилась от этого всего. Меня это не интересует, даже радостные лица, приветствующие меня, не вызывают ответных чувств.

Девушка указывает мне на место во главе стола, и я опускаюсь на него, бессмысленно смотрю на яства, дымящиеся на столе. Сбоку от меня присаживается Петру, а с другого ещё один вампир. Усмехаюсь от этого и беру в руку бокал, куда уже плеснули мне какой-то напиток. Делаю глоток и кривлюсь от сладости винного коктейля, моментально впитывающийся в кровь. А вокруг меня музыка, смех, тосты произносятся то рядом со мной, то вдалеке за здравие людей и долголетие. За правление и победу Вэлериу. Делаю ещё глоток, затем ещё, пока голова не кружится. Мне обновляют кубок, откидываюсь на стуле, поднимая голову, и сердце начинает бешено биться. Ведь на другом конце стола восседает Вэлериу в чёрном одеянии, и его белоснежные волосы ни с чем не спутать. Хотя сидим друг от друга очень далеко. А рядом с ним Карла, по другую сторону темнокожая девушка, недалеко Анна с родителями. Мой взгляд прикован к Вэлериу, улыбающегося на какие-то разговоры и даже смеющегося над замечаниями этой суки Карлы. Ненавижу. Искренне сейчас его ненавижу. Он даже не обращает внимания на меня, окружил своими псами, а сам то и делает, что флиртует со своими женщинами.

Внутри меня все кипит от гнева, что с силой сжимаю ножку кубка. Обидно до слез, что так поступает со мной. За что? За что так отгородился? Не может он бояться меня, ведь я не специально. Не хочу убивать его, хотя сейчас вот не уверена. Ударить бы его сильно-сильно, чтобы причинить ту же боль, которая разрывает моё сердце.

– Желаю танцевать, – слишком громко произношу я и поднимаюсь со стула, сбрасывая свою накидку. Голова кружится от выпитого алкоголя, ноги ватные и пружинят, но кровь бурлит от злости. Жажду показать, что меня он ни капли не интересует.

– Аурелия, не стоит, – тихо произносит Петру, вставая, как и второй вампир.

– Да пошли вы все. Надоело, – взмахиваю руками и кладу их на талию. – То нельзя, это нельзя. Я хочу веселиться перед смертью. Плевать чьей: вашей, моей, их. Я хочу быть живой, а не мёртвой, как вы. Я хочу быть собой, чёрт возьми, и не смейте мне что-то запрещать. Не стоит злить меня, Петру, о последствиях спросите у брата, который так трусливо поджал хвост и своим отношением вновь и вновь унижает меня. Только вот я не позволю больше так со мной обращаться. Теперь же я не разрешаю даже мыслить ему о моей крови, как и каждому тут. Я ваш враг, так дайте мне стать им полностью. Пусть только ко мне кто-то из ваших подойдёт. Убью, – цежу я, зная, что услышит. Как и все эти кровососы. Пусть. Пусть поймёт, как я вижу его сейчас. Трус! Ненавижу!

Уверенно выхожу из-за стола, хотя немного шатает, но буду жить. Буду, и никто не остановит. Не следовало мне пить вино на голодный желудок. Первый раз я позволяю себе быть вот такой. Гадюкой, шипящей и желающей отравить всех вокруг. Доказать себе хочу, что не волнует меня, как нежно он сейчас дотрагивается до щеки Карлы, а она чуть ли не изнывает от порочных желаний.

Да за что? Почему именно так надо относиться ко мне? То холодно, то горячо. То он тот парень, которому готова помочь. То урод, которого жажду убить. Тяжело так внутри, а глаза предательски слезятся от обиды за собственное я. Но подхожу к толпе танцующих людей, уже хорошо выпивших. Закрываю глаза и слушаю музыку, красивую, мелодичную и рождающую в голове, только картинки счастья. А от этого жажду рухнуть и разреветься. Так болезненно сжимается сердце.

Набираю больше воздуха, чтобы распахнуть глаза и улыбнуться женщинам, зовущим меня в круг. Обнять их талии и не видеть ничего. Только прыгать, дабы всё напряжение, что скопилось внутри – исчезло. Танцую, словно в последний раз, кружась по пространству. Дыхание сбивается, крики вокруг, свист, а меня так сильно тошнит. Отскакиваю от толпы и, зажав рот, несусь куда-то, двигаться очень сложно, буквально едва не падаю на землю.

– Не стоило тебе пить так много, Лия, – знакомая насмешка в голосе и прохладные руки обхватывают мою талию за секунду до падения.

– Мне… мне плохо, – издаю какие-то булькающие звуки, моргая, и пытаюсь немного утихомирить глубоким дыханием свой желудок.

– Ещё бы, пойдём, немного подышишь воздухом, – смеётся Лука, крепче обхватывая меня за талию и волоча по земле подальше от громкой музыки, ароматов пищи, от которой так же тошнит, от людей. Подстроиться под его шаг для меня невыполнимо, поэтому просто вишу на нём, пока не усаживает на землю и не садится сам рядом.

Зрение буквально плывёт. Отблески луны в воде и свежесть. Подтягиваю ноги к груди и опираюсь лбом. Кажется, так легче.

– Попей, неудачница, – насмехается Лука, толкая меня в плечо.

– Давай не сейчас? Как только мне станет лучше, то снова врежу, – угрожающее выставляю палец вперёд, но парень, улыбаясь ещё шире, крутит в руке фляжку.

– Держи, – бросает в меня ею, а я, конечно же, не успеваю подхватить, и фляжка больно ударяет меня в плечо, отчего я стону. Даже злости на этого придурка нет. Хочется поскорее чувствовать ясность в голове. Беру фляжку и открываю её, принюхиваясь, и не ощущаю ни одного аромата. Делаю глоток. Вода. Как хорошо. Выпиваю полностью, откладывая фляжку.

Мы сидим в тишине, я понемногу трезвею, ощущая теперь себя полной дурой. Ему ведь всё равно: плохо мне или хорошо, больно мне или в гневе я. Вэлериу признался, что никогда не примет меня, как девушку. Как шлюху с превеликой радостью, а вот как Василику никогда. И это меня обидело больше всего. Сначала сравнение с предательницей, потом откровенная грубость и последнее – унижение перед всеми, выбрав своих девок. Хотя по правилам приличия он должен был отдать мне своё внимание. Только почему меня это так заботит? Почему приносит внутри неприятное чувство? Неужели…

– Лия, я хотел бы извиниться за тот раз, – до моей руки дотрагивается холодная рука Луки и обрывает такую важную мысль, которую мой разум тут же забывает. Поднимаю голову с колен и поворачиваюсь к нему.

– Я не могу контролировать это, – продолжает он, придвигаясь ко мне, и теперь же накрывает второй рукой мою, пока я всё ещё пытаюсь поймать ускользнувшую мысль. Смотрю на парня и не вижу его.

– Наши грехи они властвуют над нами, понимаешь? Над каждым из нас. И бороться против них невозможно. Мне жаль, что ты стала для меня как красная тряпка для быка. Но если я вижу тебя, то меня выворачивает изнутри от желания уколоть, сделать больно и навредить тебе эмоционально. Позлорадствовать над твоими неудачами и испытать чувство превосходства. Прости меня, я… иногда бывают просветы, как сейчас, и я раскаиваюсь. Глубоко раскаиваюсь в своих словах и провокациях по отношению к тебе. Но я такой, держу в себе всё, и это забирает мои силы. Лия, – пока он это говорит, я вникаю в его слова и испытываю жалость к нему. Каким бы он ни был, сейчас мне жаль всех. И эти печальные зелёные глаза, с отблесками лунного света заставляют улыбнуться и кивнуть ему, положив руку на его.

– Ты делаешь мне больно, и унижаешь меня. Хотя я этого не заслужила…

– Подожди, сейчас я скажу… потому что, если… выбери меня, Лия, – перебивает он меня, приближаясь ещё ближе.

– Что? – переспрашиваю я и издаю нервный смешок.

– Выбери меня, Лия. Меня, – шепчет он, находясь уже в сантиметре от моих губ.

Издаю судорожный вздох от неожиданности, от удивления и от невозможности ничего ответить.