– Госпожа, – ласковое поглаживание моих волос и знакомый голос медленно втекают в моё сонное сознание. Вздыхаю и открываю глаза, встречаясь с тёплым взглядом голубых.

– Доброго пробуждения вам. Простите, что пришлось будить вас, но господин просил помочь вам подготовиться к ужину, – улыбается мне Анна.

– Хорошо. Дай мне пять минут, – шепчу я, переворачиваясь на другой бок, и смотрю перед собой.

Разум чист, никакого напоминания о том, что в моём теле есть хоть какая-то сила. На душе спокойно и сердце бьётся равномерно. Вспоминаю всё, что случилось вчера. И должна снова бороться сама с собой, но больше нет желания. Тяжелее всего признаться внутри, что приняла, согласилась и призналась. Хочу видеть его, хочу поговорить и просто смотреть в его глаза. Могла бы я выбрать кого-то другого? Нет. Точно знаю, что нет. И дело не в том, что Вэлериу первый показал мне, что такое поцелуи, что такое страсть, кипящая в теле. Вряд ли бы я отвечала этими эмоциями, если бы не чувствовала к нему нечто другое. Готова ли я идти дальше к нему? Мне страшно, глупо это, но я страшусь нового и в то же время жажду познать. Только что он может мне подарить ещё?

– Госпожа, время, – напоминает о себе Анна.

– Да-да, встаю, – отвечаю, поднимаясь на постели, и понимаю, что спала в одних трусиках.

– Я… голая, – шепчу, натягивая до подбородка одеяло.

– Возьмите, – Анна протягивает мне халат, но я ожидаю от неё других слов. Улыбается, когда принимаю вещь и быстро надеваю её, вставая с кровати.

– Господин раздел вас. Я приехала сюда только к полудню, кроме нескольких истинных и нас тут никого нет. Все остались в городе, как и Петру, и Лука. Этот вечер ваш, госпожа, – произносит Анна, указывая мне на дверь в ванную.

– Наш? – переспрашивая, вхожу в комнату, где уже набрана ванна водой и в воздухе витает аромат роз.

– Да, ваш и господина, – подтверждает свои слова девушка лёгким кивком.

– То есть…

– О, госпожа, прекратите. Поверьте в это. Господин выбрал вас, как и я думала, как и мечтала, – ловит мой удивлённый взгляд, тихо смеётся. – Вы прекрасное дополнение друг другу. И пусть они говорят, что не могут чувствовать. Но я не верю. Если бы они были такими же холодными внутри, как и их тела, то сейчас бы вы не были тут. Меня бы не вызвал господин, чтобы я помогла вам. Он бы не планировал этот вечер с вами, не готовился, не давал указания музыкантам и поварам. Он бы не волновался.

– Вэлериу? Волнуется? – глупое хихиканье вырывается из меня.

– Ещё как, госпожа. А ещё я знаю, что он был рядом, пока вы отдыхали, и не наступил рассвет. Наш город только и говорит о вас. Правда, мужчины закрывали от нас то, что происходило вчера, но явление утром мокрого и злого Луки, вызвало радость. Даже Петру доволен. Карла и Дейла отпущены, как и я. В нас больше не нуждается господин. Это ли не подтверждает того, что вы вызвали в нём эти желания?

Смущаюсь, но в груди расцветает лёгкость и желание скакать по ванной, а лучше петь. И совсем не думаю, что это происходит в критический момент и затишье перед войной. Мои мысли, словно бабочки, порхают вокруг меня. И хочу улыбаться.

– Принимайте ванну, а затем я подготовлю вас и отправлюсь в город, – говорит Анна, закрывая за собой дверь.

Не медля больше ни минуты, сбрасываю халат и трусики, забираясь в ванну. Погружаюсь в воду, и на губах играет улыбка. Новости взбудоражили меня и дали надежду. Только вот я не имею права о ней думать. Неужели, я всё же влюбляюсь в него? Как это можно контролировать? Никак. Я уже впустила его в сердце. И жажда защищать, жажда причинить боль, жажда бороться имеет свой исток. Мысли о том, что ясно было сказано – любви в их сердце нет, и не будет, омрачает моё состояние. Но я не желаю рассуждать об этом. Не желаю даже мыслить. Пусть я влюблена, но ему это не следует знать. Может ли человек любить дважды? Да, он уже не человек. А если для людей предначертана только одна любовь в их жизни, то он уже исчерпал эту возможность. Но сейчас он другое существо и есть ли вероятность, что и для него отведена новая история? Есть ли возможность у меня раскрыть и оживить его холодное сердце? Хоть и говорил Лука, что ничего не получится. И в тот момент я поверила ему, потому что отчаяние моего сердца нельзя было контролировать. Слабость в соперничестве, когда ты уже втянута в этот водоворот, творят непоправимые вещи. Изменилось ли моё решение выбрать сторону? Нет. Даже чувства к Вэлериу не меняют моего восприятия. Тогда любовь ли это или обычное вожделение?

Погружаюсь с головой в воду, дабы скрыться от этих мыслей. Не хочу думать, не хочу анализировать, хочу просто жить, и пусть идёт все так, как идёт. А решать… решать буду потом.

Намылив голову и смыв всё с себя, оттерев кожу до красноты, выхожу из ванны и обматываюсь полотенцем. Зеркало, стоящее в углу, привлекает моё внимание. Подхожу к нему и отпускаю руки, полотенце падает на пол. Никогда не рассматривала себя вот так открыто. Голой. Считала, что это греховно. А сейчас же, как будто вижу себя впервые. Я не знаю, красиво ли моё тело, но уж точно до тех девушек с экрана компьютера в нижнем белье мне далеко. Меня не волнует даже собственное восприятие, а его. Он трогал, целовал меня там, царапал и чувствовал ли хоть что-то иное, отличное от того, что было с другими? Это для меня важно. Когда дотрагивался до груди, какие мысли были в его голове?

– Госпожа, – громкий стук по двери заставляет меня подпрыгнуть и подхватить полотенце, валяющееся на полу. Быстро обмотаться им и подойти к входу.

– Да, я уже всё, – отвечаю Анне, открыв дверь, возвращаюсь в спальню, где на постели уже лежит чёрное платье, переливающееся красными камнями.

– Невероятное, правда? Я такого ещё не видела. Столько драгоценностей и… и это для вас, госпожа, – произносит Анна с восхищением, а я не могу ничего сказать. Впитываю в себя красоту платья и понимаю, что обожаю рубины. Его рубины. Они как брызги крови, сверкают силой и насыщают вокруг меня воздух.

– Надевайте нижнее белье и платье, а я помогу вам застегнуть его сзади, – предлагает девушка. Кивая ей, подхожу к чёрным трусикам и отворачиваюсь от неё, чтобы натянуть на себя, поддерживая полотенце. Глубоко вздыхаю, сбрасывая с себя последнюю робость, и сдёргиваю клочок ткани, прикрывающий моё тело. Беру тяжёлый бархат и надеваю его. Анна подходит ко мне, застёгивая замок сзади. Приглаживаю ткань платья, облегающего крепко талию и свободно спускающегося к ногам, имеющего шлейф и чувствую себя королевой. Действительно, не человеком, а кем-то большим.

В молчании Анна предлагает мне руку и ведёт к зеркалу, усаживая на стул, и принимается за мои волосы. Расчёсывает их, пока они не блестят отголосками огня вокруг нас. Плечи оголены, и контраст чёрного с моей кожей делает похожей на них. Глаза сверкают от ожидания, даже не замечаю, что делает девушка с моими волосами, усердно заплетая их. Для него. Хочу быть красивой, красивее всех, чтобы увидел, чтобы понял, что я отличаюсь. На мою шею ложится цепочка с тёмными камнями, образующими миниатюрный крестик.

– Это…

– Господин просил вас доставить ему удовольствие и принять этот дар с его поклоном, – перебивает меня Анна, застёгивая тонкую цепочку.

– Откуда столько рубинов? Почему рубины? – тихо спрашиваю я.

– Рубины символизируют застывшую жизнь внутри этого камня. Холодное сердце и горячий огонь, который символизирует господин. Рубины у нас ценнее, чем бриллианты. Они дарятся только тем, кто приближен к господину. А это, – девушка указывает на крестик, – особенная вещь для него.

– Почему? – удивляюсь, поворачиваясь к ней.

– Я не знаю, но видела этот крестик у господина в спальне под куполом. Петру рассказывал, что это украшение привезли сюда после падения Сакре. И он не любит об этом говорить. Не моё дело. Но вы спросите у господина, может быть, тогда окончательно поймёте, насколько сильны вы над ним, – мягко улыбается, предлагая мне руку, чтобы подняться.

– Да, знаю, во мне кровь двух враждующих народов…

– Нет, госпожа, нет, – мотает головой, вновь перебивая меня, и подает сапоги из чёрной прозрачной материи.

– Я о другой силе. Женской. Почему мужчины так хотят убить женщин? Потому что сила их не только в гневе, но и в любви. Любовь может воскресить и убить. Любовь может многое, надо только поверить в её силу, – замолкает, подталкивая меня к обуви.

– Но…

– Мы уже опаздываем. Мы же не хотим, чтобы господин ещё больше нервничал, – замечаю, что специально меняет тему, не желая продолжать её. Только зачем? Зачем она твердит мне о любви, которая невозможна? Зачем она вновь заставляет меня задуматься над этим и опустить плечи, терзаясь в догадках и причинах?

– Давайте, я помогу вам. Мы, правда, очень опаздываем, – опускается Анна передо мной и быстро натягивает сапоги, я даже не успеваю возмутиться, как полностью готова, и девушка уже открывает дверь.

– Идите, – указывает на лестницу.

– А ты?

– А моя работа завершена, госпожа. Чувствуйте и не думайте. Хоть на один вечер позвольте себе то, чего в реальном мире не бывает. Удачи, – буквально выталкивает меня из спальни, захлопывая дверь.

Дотрагиваюсь до крестика, уже согретого теплом моего тела. Вздыхаю и киваю сама себе, спускаясь по лестнице. Отворив другую дверь, медленно иду по коридору. Останавливаюсь.

Правильно ли это? Может быть, я делаю непоправимую ошибку? Паника, которой сейчас я подвержена, заставляет издать судорожный вздох и зажмуриться. Прислушиваюсь к себе, стоя в этом красивом платье, наряженная для него. Что будет этой ночью? Готова ли я сама к этому? Не знаю.

– Аурелия…

Распахиваю глаза, оборачиваясь, но никого нет, только певучесть его голоса остаётся вокруг меня. Словно ждала именно этого. Его желания видеть меня.

– Я иду, – шепчу, продолжая свой путь. Уже быстрее, буквально бегу по лестнице, нервно улыбаюсь, слушая собственное сердце, которое так быстро бьётся в ожидании встречи с ним сегодня.

Медленнее спускаюсь по другой лестнице, замечая, что нет мужчин, охраняющих зал. Не горит свет вокруг меня. Только с каждым моим шагом двери медленно распахиваются, являя мне слабое золотистое свечение впереди и музыку, наполняющую мой слух.

Вхожу в зал и ищу глазами Вэлериу. Он стоит рядом со своим стулом и хочется рвануть к нему, такому красивому в этом чёрном одеянии с распущенными белоснежными волосами. Чёрная рубашка под горло, где сверкает рубиновая брошь. Кажется, что готова упасть от внутреннего напряжения и волнения, пока подхожу к нему. Что-то изменилось. В нём изменилось. Спокойствие, написанное на его лице, и улыбка, придающая ему невероятную привлекательность, действуют на меня сильнее, чем всё в этом мире.

– Аурелия, ты прекрасна, – произносит он, протягивая ко мне руку.

– Благодарю, Вэлериу. Ты тоже, – вкладываю в его руку свою, и он тянет меня к себе. Я и не сопротивляюсь, смотрю в глаза, сверкающие темнотой, которая притягивает меня.

– Как ты себя чувствуешь? – вежливо интересуется он, подводит меня к месту, рядом с его.

– Хорошо. Намного лучше, чем было там, – отвечая, сажусь на стул.

– Это всегда так будет? – спрашиваю я, пока он огибает свой стул и присаживается на него.

– К сожалению, да. До определённого момента, – кивая, он поднимает руку и щёлкает пальцами.

– До какого?

– Очень любезно с твоей стороны принять мой подарок, – одновременно произносим мы.

– Ах, да. Спасибо, платье и кулон очень красивые. Анна сказала, что эта подвеска была тут, пока ты лежал в могиле, – слова срываются с губ прежде, чем я, вообще, успеваю подумать о том, что говорю. Плечи Вэлериу напрягаются, он хмурится, но кивает.

– Да. Эта вещь принадлежала мне, как и крест. Это подарок отца, принадлежавший моей матери. Я выбросил его, когда разозлился на Него. В озеро. Георг нашёл его и передал Луке, после его обращения, когда я заставил его оставить меня там, – медленно произносит он.

– Прости, я…

– Тебе не за что извиняться. Я не могу больше быть преданным этому подарку, а вот ты, – поворачивается ко мне, тянусь рукой к моей шее, дотрагиваясь до камней на кресте. – Он ждал тебя. И это мой подарок тебе, радость моя. Ты олицетворение прошлого, переплетающегося с настоящим и возможным будущим. Я…

Но не успевает он договорить, как двери открываются и несколько мужчин вносят ужин. Вэлериу убирает от меня руку и кладет её на стол. А я смотрю на него, на его лицо, сейчас выражающее ту же самую потерянность, которая есть и в моей душе. Он больше не таит в себе своих чувств, а показывает их мне.

– Я с радостью приму его, Вэлериу, – шёпотом говорю, пока мужчины расставляют блюда и наливают что-то в мой бокал. Парень поворачивается ко мне и, не обращая внимания ни на кого, берет мою руку и подносит к своим губам, оставляя на коже прохладный поцелуй.

А как же таить то, что может показать нашу слабость? Как же тайна?

Дыхание сбивается, когда он улыбается, продолжая держать мою руку в своей. Смотрит с восхищением и благодарностью в мои глаза.

Ох, нет, я действительно впустила его не только в сердце, а в своё сознание. В себя. Я влюбилась в него, потому что сейчас готова отдать всё, ради вероятности его ответного чувства ко мне. Готова убить любого, кто встанет на моём пути. Я хочу согреть его сердце своим, доказать любым способом, что любовь никогда не может быть предана. Любовь вечна и не таит в себе зла. Она дар, которым наградили меня. Она может быть моей смертью. Но сейчас же я даже не думаю об этом, смотря в его глаза, которые никогда не должны закрыться навечно.