– Оставьте нас, – отпускает мою руку, отдавая приказ. – И желаю тишины.
Музыка моментально стихает, а я удивлённо смотрю на таких же обескураженных мужчин, как и я.
– Ты не против? – Вэлериу обращается ко мне, я только могу качнуть головой.
– Вот и прекрасно, – улыбается впопыхах собирающимся мужчинам с их инструментами и берет кубок.
Через несколько мгновений наступает полная тишина, где слышно потрескивание свечей на столе. Мы остаёмся одни, и смущение от этого единения выливается в дрожащие руки, которые я прячу под столом. Я не знаю, что сказать и как вести себя. А Вэлериу спокоен и даже не придаёт значения моему состоянию, никак не облегчает его. Нахожу единственный способ, не показать своего желания уже бежать от этой тишины, и накладываю себе еду. Хотя есть совершенно не хочется, но заставляю себя проглотить кусочки баранины и картофеля, пока он сидит и попивает из кубка кровь. Есть ли у нас какие-то общие темы, кроме войны? Вряд ли. Он шестисотлетний парень, а я восемнадцатилетняя современная девушка.
– Я не знаю, как вести себя сейчас, – слова сами вырываются из моего рта и повисают в воздухе. Откладываю приборы и поворачиваюсь к Вэлериу.
– Нет верного ответа на это, милая моя. Я ожидаю, когда ты окончишь трапезу. В моё время разговоры за столом считались неуважением. Принимать еду надо было в молчании и внутри благодарить за каждый кусок хлеба Его, – мягко улыбается он.
– Почему священник, Вэлериу? Как ты понял, что это твоё? – спрашиваю, немного расслабляясь, что его нежелание разговаривать со мной не относится именно ко мне, а к тому времени, в котором жил он.
– Это сложно объяснить. Я был обычным мальчишкой, играл с братом, ухаживал за ним, потому что мама рожала постоянно. Даже не могу вспомнить, когда она не была беременной. Это и убило её. Защищать себя от беременности считалось грехом, а женщины, кто готовил снадобья, выгонялись. Смертей женщин было много, но преподносилось это как дар божий, как освобождение от телесной оболочки и грехов. Так думал и я, – печаль омрачает его лицо.
– А как вы развлекались? – быстро меняю тему и рождаю на его лице улыбку.
– Мы катались на свиньях и плавали в грязи. Наперегонки с Лукой неслись на них и падали специально в грязь. Сражались на мечах и мнили себя героями. Купались в озере, пугали коров, катались на сене. Наверное, наши развлечения покажутся тебе лишёнными смысла, но тогда не было ничего из современных игрушек. Эти экраны с меняющимися картинками, железные телеги, которыми сейчас населена планета и электроника. Мы не знали об этом. Нами никто не занимался, кроме церковной школы. Мальчики должны были стать воинами, а девочки жёнами и матерями. Хотя я даже умертвить курицу не мог, какой был из меня воин. Я любил читать, а книга была одна. Библия. С неё начиналось моё утро, и оканчивался день. Восхищался Его преданностью людям, самопожертвованием и в восемь лет понял, что хочу быть таким же. Чаще стал ходить в церковь, практически жил в ней, помогал людям. Меня взяли в послушники, а дальше я сам решил уйти в монахи, приняв постриг и дав обет безбрачия. Это было добровольным решением. Я жаждал быть полезным и вселять в души людей спокойствие и уверенность, что наше человеческое существование – это испытание для наших душ. Надо пройти его достойно, чтобы обрести бессмертные объятия отца для всех сметных его детей, – отпивает из бокала, поворачиваясь ко мне.
– И пока не появилась Василика, ты даже не думал о плотском наслаждении? – интересуюсь я.
– Отчего же, я смотрел на молодых прихожанок, но когда такие мысли появлялись в моей голове, то сразу же обрывал их. Я был всего лишь человеком, парнем, который не видел мира. Ничего не знал, кроме как заученных строк из библии. Получал за свои мысли по пятьдесят ударов плетей, как очищение от греха. Видел счастливые лица людей, которые слушали мои проповеди каждое утро, и это было намного важнее, чем плотские утехи. Я был предан душой и телом Ему, пока Он не послал для меня испытание. Не прошёл его, подавленный радостью моего брата в браке. Я был окружен людьми и в то же время был один. Мне не хватало любви, которая царила в моей семье, от которой сам отрёкся. Я жаждал вернуться, понимал, что преступить грань больше нет для меня возможности. Упасть в глазах людей и отца. Он слег после того, как я пустил в город и спрятал её. Знал, что это из-за меня, но остановиться не мог. Чума пришла к нам и моя сила начала гаснуть. Отчаяние и боль терзали мою душу так же, как и желание ласки. Она подарила мне её. Забылся в её руках, а потом наступило тёмное время для меня и моей семьи, моего народа и моей земли. Я виноват в этом, и ничто не смоет с моих рук кровь умерших, – встаёт и отходит от стола.
А я корю себя за то, что спросила. За то, что вновь воскресила воспоминания его боли и любви. Чувствую себя так гадко, смотря на Вэлериу, стоящего ко мне спиной.
– Мне жаль. Я искренне соболезную тебе, но приходит время отпустить воспоминания. Отчего ты этого сделать не можешь? – тихо произношу, тоже вставая со стула.
– Это не в моей власти, ведь она жива и каждый день мне это напоминает о прошлом. Я изгнан с собственной земли, а души моего народа горят в преисподней из-за меня. Никого Он не простил и не простит. Все мы грешны перед Ним. Аурелия, я знаю, как сложно тебе принять будущее, но другого не будет. Я живу без него.
– Но как так? Неужели, тебе не хочется иного? Спокойствия, размеренной жизни даже в таком состоянии, в котором пребываешь ты. Новой жизни без злости и гнева. Изменятся ли твои мысли после её смерти? Нет. Ты будешь корить себя за то, что не огородил от себя Василику. Ты будешь винить себя, что позволил ей завладеть твоей кровью и навлечь на себя страшную смерть от твоей руки, – подхожу к нему и встаю перед ним, пытаясь хоть как-то дать ему понять, что жизнь не окончилась тогда, она продолжается и может быть иной. Со мной.
– Милая моя, – его ладонь ложится на мою щеку. Слабо улыбается и качает головой. – Даже если бы хотел, но не вырвать этого круга ада из моей груди. Я всегда буду возвращаться в него. Это бесконечно. Моё проклятье, которому подвластен я.
– А сегодня? Сейчас ты тоже подвластен мыслям о ней? – отдаляюсь от его руки, но он успевает ухватиться за мою шею, не давая мне уйти. Но разочарование в себе уже медленно растекается по моему телу. Ведь ожидала я иных слов.
– Ох, моя воинственная, не испытывай ненависти ко мне, ведь затеяла этот разговор именно ты. А я лишь был вежлив и удовлетворял твоему интересу. Нет, сейчас мои мысли витают далеко от неё и близко к тебе. Сейчас я вижу тебя, а не её. Сегодня ты в моих мыслях, а о ней я вспоминаю только со злостью, которой нет к тебе, – делает шаг ко мне, запрокидывая мою голову назад.
– Надеюсь, этого достаточно, чтобы вызвать твою улыбку и желание составить мне компанию? – приподнимает уголок губ и мои губы растягиваются в улыбке.
– Компанию? – переспрашиваю его.
– Верно, – кивает он и проходится ладонью по моей шее, прикасаясь ногтями к губам.
– Мне хочется показать тебе кое-что, – отнимает свою руку от моего лица и отходит на шаг.
– Тогда мне хочется это увидеть, – тихо отвечаю я, а сердце в груди начинает стучать, как безумное. Неужели, сейчас он отведёт меня в свою спальню? Готова ли я к этому? Я…
– Аурелия, нет же, – громкий смех наполняет мой слух. Покрываюсь краской стыда за свои мысли и моргаю, смотря на веселящегося парня.
– Как ты смеешь? – обиженно поджимаю губы и ставлю себя ещё в более глупое положение.
– Прости. Но разочарую или же облегчу твоё состояние. Я отведу тебя в другое место, – продолжая смеяться, предлагает мне руку.
– Хорошо. И прекрати, – бурчу, хватаюсь за его руку, и он ведёт меня из зала.
– Ещё раз приношу свои извинения. Не думай, что плотское желание не посещает мои мысли сейчас. Но всему своё время, радость моя, – быстрым шагом поднимается по лестнице, а я чуть ли не бегу за ним.
Мы проходим коридор, затем новая лестница, и он ведёт меня в мою спальню. Ошибки быть не может, мы уже подходим к двери, и он подталкивает меня к лестнице, а сам двигается позади.
– Вэлериу? – удивляюсь, оказываясь в своей спальне.
– Ещё немного. Отсюда мы и начнём, – проходит мимо меня, распахивая двери на балкон, и ожидает меня. Ладно, если он знает, что делает, то и я, значит, в безопасности.
Выхожу за ним на балкон. Он запрыгивает на перила и протягивает мне руку.
– Доверяешь мне? – серьёзно спрашивает он.
– Эм… а что…
– Аурелия, доверяешь мне? – перебивает меня.
– Да, – вкладываю свою руку в его, и он рывком поднимает меня к себе.
– Мамочки, – пищу, смотря на воду внизу.
– Прыгай, – говорит Вэлериу, дёргая мою руку. Но корпусом подаюсь назад, ловя равновесие.
– Я разобьюсь! – испуганно вскрикиваю я.
– Верь мне, – отпускает мою руку.
Смотрю снова на него, затем на чёрную бурлящую воду под нами. Тут так высоко, даже если и не разобьюсь, то сломаю себе кости и утону. Снова смотрю на ожидающего моих действий Вэлериу. Шумно вздыхаю. Закрываю глаза и делаю шаг в бездну. Порыв холодного воздуха врывается в мои лёгкие. Кричу от собственной глупости, пока с огромной скоростью лечу вниз. Но неожиданно тело останавливается, буквально зависает в воздухе. Распахивая глаза, смотрю на такие близкие волны подо мной, если протянуть руку, можно ощутить соль и температуру воды. Моё тело переворачивается и принимает вертикальное положение. Задерживаю дыхание от этого. Прохладная ладонь проходится по моей талии. Оборачиваюсь, встречаясь с улыбающимся Вэлериу.
– Как? – шокировано, шепчу я, хватаясь за его руку.
– Я ведь говорил, что могу контролировать твоё тело. А точнее, кровь в нём. Не желаешь прогуляться по воде? – предлагает он, ниже опуская меня и себя, что ощущаю, как мокнет моё платье, и ноги тут же понимают, насколько холодная вода.
– Это невероятно, – шепчу восхищённо я, смотря на волны, бьющиеся в ногах. А я стою прямо на воде, как и он.
– Всего лишь власть, которую подарила ты мне, – поворачивает меня в своих руках. До сих пор не верю, что мы стоим над глубиной воды и не падаем в неё.
– Все могут это делать? – интересуюсь и кладу руки на его плечи.
– Нет. Только Лука, но он властвует над лёгкими вещами…
– Вроде перьев, – вспоминаю я.
– Верно, – кивает он, обнимая меня за талию.
– Это просто не подвластно ни одному закону физики, – до сих пор восхищена и обескуражена. Готовиться к худшему, а получить незабываемое ощущение невесомости и даже холод воды уже не трогает меня, только его глаза, напоминающие сейчас лунный свет, освещающий нас.
– Послушай, как прекрасна музыка, – наклоняется ко мне, шепча рядом с ухом.
– Я не слышу, – так же отвечаю я.
– Закрой глаза, – делаю так, как сказал. – Шум воды, медленный вой ветра, песни деревьев, громкое сердцебиение и горячее дыхание. Твоё. Все это создаёт музыку вечной красоты природы, которой мы принадлежим.
Хотя я ничего не слышу, кроме своего сердца, но улыбаюсь, прижимаясь ближе к парню. Он начинает двигаться, и я вместе с ним, под только ему известный мотив.
А я плыву в своих фантазиях и в счастье, наполнившем моё сердце. Ничего более прекрасного я не знала. Разве нужно что-то ещё, чтобы иметь возможность ощущать в груди небывалое чувство любви? Мне нет. И я отдаюсь полностью этим потокам бурлящей под моими ногами стихии. Я хочу запомнить эту ночь, как ту, что станет для меня настоящей и вечной.
– Вэлериу, – поднимаю голову с его плеча, открываю глаза и ловлю его взгляд.
– Да, пора подниматься. Мне бы не хотелось, чтобы ты простудилась, – кивает он, но я не это хотела сказать.
– Я…
– Знаю, что болезни не могут завладеть твоим телом, но не будем гневить твою кровь, – перебивает меня, словно знает, какие слова вертятся на моём языке и не желает, чтобы я произнесла их. Сильнее обхватывает мою талию и прыгает, цепляясь одной рукой за камни замка. Ещё один прыжок и уже ставит меня на балконе.
– Доброй ночи, Аурелия, – склоняет голову в поклоне, отпуская меня, и отходит на шаг.
– Что? – переспрашиваю, бегая глазами по его лицу, спокойному и не выражающему ничего. Я ведь хотела другого. Хотела ли я? Готова ли я? Не знаю, но отпускать его сейчас не хочу просто так. Хочу больше. Дальше. Ещё познать что-то. Его познать.
– Если ты желаешь прогуляться, то замок в твоём распоряжении. Низшие внизу заперты и не составляют угрозы для тебя, – произносит он.
– Нет. Я… останься, – шепчу, принимая для себя решение.
– Милая моя, ты не понимаешь…
– Понимаю, всё понимаю я, Вэлериу. Я хочу, чтобы ты остался сейчас. Позволь мне узнать, что это такое быть в твоих руках. Узнать, что такое грех. С тобой, – делаю шаг к нему, а он хмурится и отступает. Сейчас же я чувствую себя совершенно безумной, словно заставляю его. И это остужает мой пыл, обижает меня. Останавливаюсь, а глаза от этого молчаливого отказа, когда я предлагаю себя ему, начинаются наполняться слезами.
– Доброй ночи, – резко произношу я, разворачиваясь, и вбегаю в спальню. Господи, как же глупо! Как же я могла выдумать себе хоть какое-то вожделение к себе, когда его нет?!
– Есть. Оно есть, драгоценность моя. Я жажду познать тебя. Я жажду подарить тебе новый мир в моих руках, узнавая, насколько безумной может быть твоя страсть. Ты не одна горишь в муках неизвестности, – неожиданный ответ на мои мысленные вопросы заставляет вздрогнуть и обернуться, встречаясь с Вэлериу, стоящим в дверях.
– Тогда чего же ты медлишь? – шепчу я.
Мы смотрим друг на друга, не смея даже двинуться. Моё дыхание прерывисто, а у него его нет. Облизываю губы, ожидая от него первого шага. Ведь я тут, и я готова. Искренне хочу оказаться в его руках. Хочу его для вступления в другую жизнь. С ним.
И когда уже теряется последнее уверение в его словах, достигает меня одним шагом, сжимая в объятиях. Губы находят его, пальцы путаются в его волосах. Отвечает с тем же рвением на мои поцелуи, лаская губами лицо, разрывая на мне платье. Треск и моё громкое дыхание на его губах. Тело в одну секунду оживает и бурлит от желания освободиться от одежды, ощутить прохладу его кожи под своими руками. Безумство, которого я никогда не знала, творится в моей душе. Мало его рук, мало его поцелуев, мало воздуха. Его мало.
– Аурелия, – шепчет он, отбрасывая клочки платья в сторону.
Подхватывает меня на руки и осторожно кладёт на постель. А я под мутным взором смотрю в его глаза, полыхающие неистовой страстью. С рыком приникает к моим губам, терзая губы. Царапает ногтями кожу, заставляя дрожать меня и молить мысленно о большем. Дрожащими пальцами пытаюсь расстегнуть его рубашку, но рву её. С остервенением, пока его ноготь проходится по моей шее и губы приникают к порезу. Добираюсь до его кожи и вцепляюсь в неё короткими ногтями. Тело выгибается под его поцелуями. Ласкает руками бедра, талию и сжимает грудь, ведет языком до неё.
Дотрагивается до соска и вырывает из моего горла стон наслаждения. Не знала, что умею гореть и так сильно внутри. Буквально взрываться от каждой ласки моего тела. Но это нельзя контролировать, словно стала кем-то другим. Хищником, жаждущим получить его. Ногти зудят от желания впиться в его тело, царапаю его кожу со всей силой, которая есть в моём теле. Мои стоны и его шипение переплетается, и губы встречаются, чтобы дать возможность получить дозу невероятного горячего напитка в венах.
Не могу оторваться от его губ, не могу понять, что для меня слаще, его руки, так неистово ласкающие тело и терзающие кожу или же зубы, впившиеся в мою губу до крови. Привкус железа и разум не ощущается. Прохладные пальцы забираются под мои трусики, которые рвутся и обнажают полностью меня. Никакого стыда, ничего нет, а только жажда вкусить запретный плод.
– Вэлериу, – тягучий стон вырывается из горла, когда он опускается поцелуями к шее, буквально кусая кожу до боли. Но боль сладка. Как и его зубы на соске, то на одном, то другом. Его ногти причиняют муку для моего естества, сотрясая тело в конвульсиях страсти. Тело извивается под его руками и губами, стоны срываются с моих губ, его шёпот и калейдоскоп огней вокруг.
Но всё неожиданно прекращается и становится холодно. Приоткрываю глаза, чтобы узнать, что происходит. Вижу Вэлериу, стоящим надо мной в одних брюках, облизывающим губы с алыми отпечатками моей крови, и смотрящим на меня огненным взглядом.
– Аурелия, как же ты прекрасна, – шепчет он, проводя руками по моим плечам вниз, касаясь сосков и опускаясь к бёдрам. Улыбаюсь, отвечая ему телом, тянущимся за его руками. Сейчас всё произойдёт. И я так хочу этого.
– Мне жаль, – шёпот достигает моего слуха, и не успеваю я ответить, как сильнейшая боль пронзает все тело. Прямо между бёдер холодное и такое острое. Оно мешает, причиняет невыносимую муку и неудобство.
Мой крик наполняет пространство спальни. Вэлериу крепко удерживает меня руками, не давая сомкнуть ноги, словно и их кто-то держит. Пытаюсь оттолкнуть, но не могу.
– Прости…
А я кричу, пока тело буквально разрывается от невыносимой боли, которая парализует меня. Внутри меня происходит непередаваемая агония из нестерпимой муки. Она не даёт дышать, думать, а только кричать. Словно умираю, и не отступает эта пытка, пока мои волосы гладит он и что-то шепчет. Но я ничего не слышу, кроме невозможности больше жить. Кажется, ломаются все мои кости и разрываются сухожилия. Мучительно. Жутко больно и сознание отпускает меня, а в горле застревает хрип. Из закрытых глаз струятся слезы отчаяния и нежелания умирать. Но душа уже неподвластна моему телу, которое моментально расслабляется. Боль не отпускает моё сердце, продолжая терзать меня, когда сама я безмолвна. Чувствую, как горит душа, пытаясь избежать этой боли, но невозможно. Меня буквально мотает внутри из стороны в сторону и так до бесконечности. Молю о прекращении, но проклята вместе с ним. И от этого становится ещё острее боль, продолжающая кромсать на ошмётки мою душу.
Круг ада, на который я решилась, был мне не знаком. И даже сейчас я не мыслю иначе, а только прошу его о помощи. Не понимаю, что происходит, не могу открыть глаз, только плачет внутри меня душа, кричит и теряет возможность обратить этот процесс. Схожу с ума и не знаю, когда это окончится. Ведь боль накатывает снова и снова, не давая мне возможности отдохнуть. Я принимаю моё наказание за желание быть с ним в самом греховном смысле. Но не каюсь.