Мы спускаемся по второй лестнице, и Лука поворачивает направо, огибая её. Я следую за ним в полном молчании. Продолжаем путь по новой винтовой лестнице вниз, а оттуда к туннелю, который охраняют знакомые белоглазые мужчины, пропуская нас.

– Почему они такие? – шёпотом интересуюсь у него.

– Какие? – усмехается Лука, когда мы проходим ещё двух мужчин, и они открывают нам двери, выпуская на площадь, вокруг которой бушует море. Вдыхаю воздух и внутри радуюсь, что оказываюсь за пределами этого места.

– Белоглазые, – уточняю я.

– А, это, – закатывает глаза парень, указывая мне на моторную лодку, к которой надо спуститься по каменным ступеням.

– Не хватило им крови, чтобы обратиться и собственного желания. Терзания убили в них настоящий облик, оставив ходящими мумиями, которые подчиняются любому истинному, – объясняет Лука, подхватывая меня за талию, и помогает оказаться в покачивающейся лодке.

– А как вы добираетесь…

– Слушай, мне надоело с тобой говорить. Давай, ты помолчишь, а я не утоплю тебя. Идёт? – перебивая меня, заводит лодку.

– Без проблем, – фыркаю я. Лодка стартует, и я хватаюсь за её бок, чтобы не свалиться в воду. Только сейчас я понимаю, как далёк замок от земли, потому что мы летим по воде довольно долго. Впереди виднеются огни поселения и вот сейчас я уже не чувствую себя уверенной, сердце начинает скакать, что это причиняет боль. Сглатываю этот страх, ведь сама напросилась. И хочу, да, хочу быть там в этот момент, но все же я человек с самыми примитивными опасениями.

Лука заезжает прямо на берег, выпрыгивая из лодки, и со скучающим видом ожидает, когда я сама вылезу из неё.

– Мог бы помочь, – бурчу я, поднимая платье, и крепко держусь за бортик, перебрасывая ногу.

– Не хочу, хоть немного веселья сегодня, – пожимает плечами, а я вздыхаю от этого гадкого характера, который присущ только ему. Меня тоже он бесит, но я принимаю его грехи и пытаюсь сделать на это скидку, когда оказываюсь на песке, поправляя платье, и поднимаю голову на скалистую гору.

– А как…

– Не скажу, что мне это понравится, но придётся, – Лука обхватывает меня за талию и прыгает. Держит меня прямо под мышкой, как собачку или, вообще, неживое существо, пока одной рукой, отталкиваясь ногами, поднимается наверх. А я вишу практически вниз головой, и обида все же даёт о себе знать. Зло отталкиваю его и смотрю на него, когда мы оказываемся на ровной поверхности.

– Какая неженка, – хмыкает Лука, отряхивая куртку, словно я её испачкала.

– Пошли, – кивает в сторону огней, и я сдерживаю себя, чтобы не врезать.

Отвожу взгляд от него и встречаюсь с шестью мужчинами, спешно идущими к нам. Инстинктивно делаю шаг к Луке, смотря на эти лица, практически похожие. Белые со светлыми глазами и тёмными волосами, в чёрных одеждах и плащах, с оружием в виде длинных мечей, висящих на их поясах. И никакого сочувствия они не дарят нам, одной холодностью только веет от них.

– Твоя охрана, – объясняет Лука, кивая мужчинам, и они делают то же самое. В молчании двое остаются впереди нас, двое встают по бокам и двое позади. Образуют импровизированное кольцо вокруг нас и только сейчас мысли становятся яснее, пугая меня. Просто так бы они не были тут. Защищают меня или же от меня? Но в данный момент я не чувствую той силы, что была замечена раньше. Вообще, никакой силы, даже моральной. Каждый шаг даётся с трудом от волнения.

А мы движемся, входим в город, где готовят места для сжигания, и так тихо, хотя люди ходят, что-то делают. Траур царит тут и это отдаётся в груди тяжестью. Встречаюсь с лицом проходящего мужчины, тащащего дрова, скалится на меня, открывая истинное отношение. Больше нет той дружелюбности, каждый, мимо кого мы проходим, с ненавистью и перешептыванием смеряет нас взглядом. Я даже могу расслышать, как они называют меня. Чужая. Желают смерти и шлют на меня проклятья.

Быть сильной и не показать им, насколько я разделяю их чувства, самое тяжёлое, как оказалось. Потому что слезы уже скапливаются в глазах, ведь нет моей вины, что я вот такая. Что из-за меня все случилось. Я не желала им этого, от всей души соболезную им. Но разве захотят они поверить? Нет. Если бы это было в моих силах, то я бы ушла. Убежала, чтобы скрыться от всех них, не слышать и не знать, что все же моё присутствие принесло им беспокойство и страх за их жизни. Замечаю, как от меня прячут детей, и я ощущаю себя отвратительно, словно монстр, готовый их съесть.

Мы подходим к какому-то дому, и он кажется смутно знакомым. Тут жил Андрей, помню эти синие ставни и красную дверь. Мы останавливаемся, и Лука поворачивается ко мне.

– Будь тут, – бросает он и входит в дом, оставляя меня наедине с этими вампирами, плотно вставшими вокруг меня. Сложно быть на одном месте, когда в воздухе витает ненависть. Она забирается в меня, заставляя дышать быстрее.

– Госпожа, – сбоку раздаётся знакомый голос.

– Анна, – шепчу я и улыбаюсь, но мужчины не расступаются.

– Пропустите её, – прошу я. Переглядываются между собой и расходятся, создавая коридор, по которому девушка в светлом одеянии подходит ко мне.

– Мне так жаль, Анна, – тихо произношу я, смотря в её глаза, наполненные печалью.

– Мне тоже, госпожа. Я хотела бы извиниться за мои слова. Петру сказал мне иное и я…

– Забудь. Разве это важно теперь и в этой ситуации? – перебиваю её.

– Как вы себя чувствуете? – спрашивает она и понимаю, что пытается отвлечь меня от плохих мыслей.

– Так, как чувствует себя человек, из-за которого это произошло, – горько усмехаюсь я.

– Ну что вы…

– Анна! Отойди! – обозлённый голос обрывает её слова. Она испуганно оборачивается к подбегающему к нам мужчине, которому тут же перекрывают путь к нам. Я помню его, это муж её сестры.

– Отойди от неё, я сказал, – шипит он, пытаясь прорваться через мужчин.

– Прекрати. Нет в этом её вины. И она наша госпожа, что бы ни произошло, – отвечает Анна. – Простите…

– Нет вины? – кричит он, отходя и взмахивая руками. – Кто ещё так думает? Никто. Она лишняя. Наши люди убиты из-за неё! Все, кто был знаком с ней или же хоть как-то имел отношение к ней – умирают! Ты тоже этого хочешь? Она принесла в наш город смерть! Ей здесь не место! Она не имеет права быть среди нас!

– Верно!

– Чужая!

– Будь ты проклята, шлюха!

– Отойди от этой девки!

– Пусть горит вместе с нашими мужьями!

– Она осквернила нашу землю!

– Она призвала женщин!

– Мы все погибнем из-за неё!

Бесчисленные выкрики. Закрываю рот рукой от боли, что разрывает мою душу. От понимания. От вины. Не могу больше слушать. Не могу стоять тут! А они кричат, наступая на нас. Анна хватает меня за руку, но я сбрасываю её, разворачиваюсь и влетаю в дом. Только бы не слушать, только бы не знать, что правы. Их ненависть, как яд отравляет меня, заставляет ещё больше опуститься вине на мои плечи и стать той, кто действительно тут лишний. Слезы сами катятся из глаз, жмурюсь и всхлипываю. А голоса не умолкают, их больше. Эти крики. Шум и возня за дверью.

Распахиваю глаза и поднимаю голову, встречаясь с пятью взглядами, которые так же наполнены злостью, и нежеланием видеть меня.

– Неро, разберись. Чтобы я не слышал такого, – резко говорит Вэлериу, отворачиваясь. Один из мужчин, кивая, подходит ко мне. Отшатываюсь от него, когда он распахивает дверь и выходит.

– Я предупреждал, но ты не послушала. Я пытался уберечь, но ты посчитала, что мои слова ложь. Так пожинай плоды своих желаний, Аурелия, – спиной ко мне произносит Вэлериу.

– Я не знала… я…

– Подойди. Ты хотела быть в гуще событий, так подойди и посмотри, – рявкает он. Бегаю глазами по маленькой кухне, где они стоят вокруг стола. Смотрю на Луку, поджавшего губы.

– Тебе понравилось? – повышает голос Вэлериу, оборачивается ко мне и делает шаг.

– Я думала…

– О, да, ты думала! О себе думала! Хочешь, чтобы сожгли тебя? Ты ожидала иного? Но вот, что творится с людьми, когда наступает мрак. Они находят крайнего, и им оказалась ты. Думала она! – кричит он, подходя ко мне, а я хлюпаю носом от правды в его словах.

– Ты хотела показать, насколько не боишься? Показала? Ты довольна? – хватает за плечи, встряхивая меня.

А я ответить не могу, да и нечего. Потому что прав. И вновь я ошиблась. Рыдания застревают в горле.

– Иди. Посмотри. Ты же не верила, не так ли? Не верила мне! Так смотри! – хватает меня за руку и тащит за собой. Чуть ли не падаю, когда он обхватывает меня за руки за моей спиной.

– Брат…

– Закрой рот! Она не верила мне! Так смотри, радость моя, смотри, кто лгал тебе, а кто говорил правду, – встряхивает меня, когда я дышать не могу. Наступает тишина.

Мой рот раскрывается сам собой, дрожа, как и все тело. И я вижу. Вижу голову с чёрными кудрявыми сухими волосами. Распахнутые синие глаза, покрытые белесой пеленой смерти. Нос с горбинкой, овал лица, так напоминающий мой, губы, раскрытые и потрескавшиеся. Серую, даже зеленоватую кожу. Георг. Одна голова, но сколько боли в этом взгляде, который передаётся мне. От слез все плывёт, а меня трясёт. Взгляд скачет на усохшее тело, которое когда-то видела в своём сне, и тошнота резко поднимается по горлу. Сгибаюсь, и меня рвёт от ужаса, от отвращения. Ноги не держат, дрожат, и я падаю на пол, продолжая изливать из себя всё, что увидела.

– Брат, вот теперь она испоганила пол и запах, – смех Луки даже не трогает, потому что поднимаю голову и встречаюсь снова с мёртвым взглядом своего отца.

Крик боли вырывается из моего горла, словно у животного, потерявшего самого близкого из стаи. Кричу, пока горло не дерет, и поверить не могу. Желание обнять живого, поцеловать в щеку и сказать, что уже люблю его. Они разрывают меня. Душа моя на клочки разрывается от этого. И мне плевать, что это труп, что отрубленная голова. Я смотрю и вою, сжимая голову руками. Это непередаваемо больно. Таких острых чувств, я ни разу в жизни не испытывала.

– Ты заставила меня, – наполненный горечью шёпот раздаётся рядом с ухом и меня поднимают. А я стоять не могу, плачу и меня мотает из стороны в сторону. Горе, которое я сейчас познаю, самое тёмное чувство в мире. Оно забирается молниеносно в тебя и расцветает, являя мрак и одну боль. С ней не справиться, не пережить её.

– Анна, помоги ей, – меня, стонущую и продолжающую плакать, передают в бережливые руки и ведут куда-то. А мне плохо, внутри так плохо. Воздуха не хватает и не важно, что происходит за пределами телесной оболочки. Полностью поглощена своей потерей, которую даже не осознавала в полном масштабе.

И даже не помню, как меня раздели и повели в душ, как смысли с меня зловоние и искупали. Слезы высохли, высохла и душа внутри.

Моя мать убила моего отца. Мой отец… папа, родной и умер из-за того, что мужчина. Глупо как. Жестоко. Пусто внутри и во рту одна горечь. Смотрю в одну точку, пока меня одевают. А я больше не живу, не хочу этого. Всю жизнь меня растили в запретах, в рамках, которые прописывались для меня. Учили библейским законам и следованию им те, кто сам являлся дьяволом во плоти. Меня обманывали и готовили к чему-то прекрасному, обещая мне сказки, в которые я верила.

Один миг. Для понимания нужно одно мгновение. Оно переворачивает мир, и ты видишь, насколько вокруг тебя темно. Всегда так было, а ложь горела огнём, вела тебя по кругу. Уже отчего-то не больно. Сердце бьётся ровнее, и я дышу. Для чего? Нет смысла в моей жизни.

– Госпожа, посмотрите на меня, – просит Анна, и я поднимаю взгляд. Хотя не вижу лица девушки, одно пятно.

– Сейчас мы пойдём. Я оставлю вас, чтобы вернуться к семье. Не волнуйтесь, вас никто не тронет, – говорит она, надевая на мою голову белый капюшон. Поднимает меня, и я бросаю взгляд на зеркало, где отражается девушка в белом одеянии. Кожа сливается с ним, а глаза стеклянные и пустые, как и она сама.

Выходим из спальни и проходим стол, на котором ничего нет больше. Дверь дома за мной закрывается, и слышу громкий голос Вэлериу, плач, который раздаётся вокруг. Тут же рядом со мной появляются мужчины, а я смотрю на площадь, где горят тела. Пять тел, обмотанных белыми тканями, и все люди надели белоснежные одежды. Это неправильно. Горечь и боль она чёрная, как мрак. И для меня кощунственно надевать белое в такой момент. Но стою, а мой взгляд прикован к другому телу, которое лежит на готовых дровах.

И не чувствую ничего, буквально ничего. Словно не со мной это происходит. Все такое далёкое, даже речь Вэлериу, стоящего на возвышении, не могу слышать. Не долетают до моего разума его слова. Мой взгляд прикован к отцу. Я знаю, что это он. Чувствую внутри. Не могу не плакать. Больно. Отдавать того, кого не знала, вдвойне больней. И мне плевать на все обстоятельства их появления, на эту войну, на всё. Меня волнует сейчас только скорбь, из которой состою я. Но меня даже не подпустили ближе. Туманным взором прохожусь по людям, стоящим за кострами, и понимаю, что на этой стороне стоят только мёртвые. Вампиры. А там люди. Смерти разделяют нас, и так будет всегда. Вот она огненная полоса, перешагнуть которую никто не осмелится больше.

Мужчины неожиданно расходятся, удивлённо оглядываюсь, хлюпая носом. Понимаю причину, по которой оставили меня без защиты. Вэлериу идёт к нам, держа в руке горящий факел. А я бегаю глазами по его лицу, без тени эмоций, без всего. Неужели, людская ненависть стала важнее, чем моя жизнь? Неужели…

– Это должна сделать ты, – произносит он, обрывая мои ужасающие мысли о том, что он был готов убить меня.

– Что? – недоуменно переспрашиваю я, всё ещё под властью своих эмоций и страха за свою судьбу.

– Это твой отец и ты вправе отправить его в последний путь. Ты права, – говорит Вэлериу. Ближе подходит ко мне, встает сзади, вкладывая в мою руку факел.

– Иди и покажи им, что не боишься их. Покажи им, что ты не та, кого они должны винить, моя драгоценность. Иди же, – шепчет он, сжимая мою руку, и подталкивает меня к телу.

Делаю шаг, ощущая, какие неприятные взгляды липнут ко мне. Но в груди открывается нечто иное. Гордо вскидываю подбородок и срываю с головы капюшон, увереннее иду к месту сожжения. Пусть смотрят, пусть. И я переживаю сейчас боль утраты, намного сильнее, чем все они вместе взятые. Пусть сами раскаиваются, а я проститься должна.

Подхожу к телу, обмотанному белыми простынями, и бросаю факел к дровам, которые тут же подхватывают огонь и образуют костёр.

– Я не успела… у меня не было возможности сказать тебе: «Здравствуй». Поэтому я говорю сейчас и одновременно прощаюсь с тобой, папа, – шепчу я, а по щекам катятся слезы. – Прости. Прости, что моё появление стало причиной твоей гибели. Прости, что так жестоко ты встретил свою кончину. И спасибо за то, что ты был рядом. Хоть и не было времени, чтобы полюбить тебя, но это неважно. Я люблю тебя, кем бы ты ни был и что ни совершил. Пусть твоя душа будет прощена и спокойна в другом мире. Мы встретимся, обещаю тебе, что встретимся и скажу это в лицо. Я не хочу прощаться, поэтому говорю: «До скорого».

И остаётся смотреть, как поглощает огонь тело, как вздымается ввысь тёмное пламя, забирающее у меня что-то ценное. Не кричать, как другие люди, не рыдать в голос. Тихо оплакивать утрату одной. Между людьми и вампирами. Не принадлежать ни одному из этих народов и быть чужой.