Ставлю обратно кубок на тумбочку рядом с постелью, который осушила буквально за секунду. Тело ещё вялое, как и разум. Но стоять могу и хочу видеть его. Только где он?

– Вэлериу? – зову, покусывая нижнюю губу.

Ткани поднимаются и являют мне проход к балкону, где вижу его фигуру. Иду к нему, замечая, как пальцы сжимают перила, как плечи напряжены. Кладу руку на его спину и ощущаю тугие мускулы под тонким чёрным шёлком.

– Я не смогу убить Василику, – раздаётся его приглушённый голос. Замираю, убирая свою ладонь, сжимаю её от холода, пронзившего тело.

Отступаю и смотрю вперёд на бескрайнее море, не могу найти даже слов, чтобы произнести хоть что-то.

– Я должен и так планировал все это время, с той поры, как был замурован. А сейчас, – замолкает, а я поворачиваю голову к нему и вижу, как сдвинуты брови, как поджаты губы и написана боль на его лице. Он её любит до сих пор. Это приносит неимоверную тяжесть в груди, осколки чувств разлетаются по венам, принося с собой горечь.

– Констанца была права, сказав о том, что если умрёт Василика, то и ты, – продолжает он, бросая на меня быстрый взгляд. – В тебе течёт её кровь наравне с кровью Георга и Констанцы. Если умрёт она, то сила её крови померкнет, оставив преобладать кровь человека, от которого ты была рождена. Это убьёт тебя моментально, и даже не болезнь будет мучить твоё тело, а борьба крови. В меньшинстве останутся гены истинных, человеческая кровь заберёт тебя в темноту, из которой никогда больше не выйдешь.

И вновь мои мысли разбиваются в своей глупости. Он думает обо мне, а не о ней.

– Ты должен убить её, Вэлериу, что бы это за собой ни несло. Ты вернулся для этого, ты…

– Нет. У меня есть два выхода, – перебивает меня, поворачиваясь ко мне, и ищет взглядом мои глаза.

– Первый. Сделать с ней то же, что и она со мной. Иссушить и оставить в погребении, спрятать ото всех, – говорит он.

– Но какова вероятность, что она останется там, и через несколько лет или даже столетий кто-то не попытается вернуть её, как и будет возвращено зло на землю в её лице? – спрашиваю его.

– Никакой, – мотает головой, печально смотря на меня.

– А второй? – сглотнув от его вариантов, интересуюсь я.

– Обратить тебя. Если в тебе будет течь кровь мужчины, то даже смерть Василики и исчезновение в твоём теле её силы, не даст тебе закрыть глаза навек. Ты умрёшь, но проснёшься уже иной. И будет у тебя возможность, чтобы продолжать свою жизнь. Со мной, – чётко произносит он. Вздыхая, отвожу взгляд от него.

– Ты хочешь обратить меня?

– Я не могу себе это позволить. Но Лука, он один из первых, кого обратил я. И все его дети имеют возможность очнуться в том же обличии, что и он. Он согласен на это, как и я. Требуется только от тебя желание.

– Нет, – шепчу я, зная, что даже сейчас неизменно моё решение.

– Аурелия! – повышает голос, хватая меня за руку, поворачивает к себе.

– Нет, Вэлериу, я не согласна, – отвечая, уверенно смотрю в его глаза, бегающие по моему лицу.

– Почему? Потому что это не я? Потому что не могу позволить себе это? Если бы это был я? Если бы я сейчас предложил тебе испить моей крови, то ты бы согласилась. Не так ли? – шипит он, сильнее сжимая моё запястье.

– Нет, дело не в том, кто станет моим концом человеческой жизни. Не злись, Вэлериу, я не жажду стать такой как ты и получить это только от тебя. Я не хочу воспользоваться тобой, чтобы впоследствии стать твоим врагом, как это сделала Василика. У меня иные причины, – мягко произношу я и кладу руку на его грудь. Хоть и причиняет боль мне, но я понимаю его. Воспоминания предательства слишком болезненны для него и воспринимаются остро.

– Тогда в чём проблема, Аурелия? Ты ведь понимаешь, что я должен убить её. Должен! – отпускает мою руку и отворачивается, цепляясь в перила руками.

– Ты и убьёшь её. А что будет со мной предрешено. И я согласна на это, если прекратится мрачная река из смертей и алой крови, что течёт сейчас вокруг нас, – подхожу к нему и обнимаю за талию, прижимаясь щекой к его спине. В глазах скапливаются слезы от понимания того, что я умру. И легко. Принять раньше это было невозможно, а сейчас я готова на это, только бы увидеть спокойствие в лучах солнца. И не важно, где это будет.

– Почему? Почему ты так держишься за эту человеческую жизнь? Почему же ты так жаждешь быть свободной от меня? Отчего так противишься быть такой? Ты до сих пор видишь меня чудовищем, который приходил тебе в кошмарах? Да, признаю, я таков, но сейчас же… отчего? – его тихие вопросы доносит до меня ветер. Кладёт руку на мои, расположенные на его теле, и оборачивается, продолжая сжимать мои руки.

– Послушай, – беру его ладонь и кладу на грудь, – послушай, Вэлериу. Это сердце, моё сердце, которое сейчас так быстро бьётся из-за тебя. Я живая, наполненная эмоциями и чувствами, без которых не вижу смысла продолжать существование. Послушай же, как оно красиво внутри. Это часть меня, настоящей меня, а не той, что вы все хотите видеть. Я не сильная, слабая в своих мыслях и желаниях. Но такова я. И другой быть не хочу, как бы больно не было осознание смерти. Если оно погаснет, то погасну и я. Погаснет свет вокруг меня, солнце больше не будет представлять собой прекрасное видение. А ночи, я не смогу любоваться этой красочной темнотой. Вижу, насколько вы не замечаете этого всего. И каков смысл вашей жизни после победы? Я верю в неё, как и в тебя, как и в то, что если я больше не услышу стука своего сердца – погибну внутри. Моя душа даёт мне множество красок, начиная от самых опасных, заканчивая яркими и слепящими, заставляющими меня смеяться. Не принуждай меня сожалеть о том, что моё желание быть человеком до конца осталось и неизменно. Не заставляй меня испытывать боль от твоих слов и глаз, которые сейчас полны злости. Прошу, Вэлериу, услышь моё сердце, которое и дало мне право принять тебя. Услышь его и запомни, потому что если оборвётся это, то и я буду потеряна настоящая. Я неотрывна от своей человеческой сущности. Я хочу чувствовать до последнего своего вздоха.

– О, рубин мой, – шепчет он, кладя другую руку на моё лицо, и стирает пальцем слезы, которые я даже не замечаю. – Я не могу потерять тебя, так и не познав. Я не могу… не хочу этого делать. У меня нет сил, чтобы сказать тебе прощай. Ты должна сама увидеть, что такое победа. Ты заслужила это.

– Я увижу, поверь, моя душа будет рядом с тобой, пока будет нужна тебе. И не говори мне прощай, скажи до скорого. Ведь до смерти Василики есть ещё время, я буду помогать там, чем смогу и пойдём мы туда вместе, – глотаю слезы, стараюсь казаться уверенной, но никакой уверенности нет. Я люблю его, так глубоко люблю, что сама отпустить его не в силах. И вновь хочется обнять, и кричать, чтобы не ходил. Но только улыбаюсь, проливая слезы по этой судьбе, что была мне подарена.

– Моя Аурелия, – убирает руку с моей груди и обхватывает лицо, обжигая меня своим взглядом, который не забуду. – Если бы моё сердце билось, то билось бы ради тебя.

– Нет. Тогда это был бы не ты, Вэлериу. Я узнала тебя таким и другого не желаю, – губы трясутся от эмоций, глаза мутные, а в горле стоит ком.

– Моя радость. Моё забытье и моё воскрешение. Отчего же так жесток к тебе твой покровитель? Отчего же привёл тебя в мои руки и проклял вместе со мной? Ты никогда не была заменой. Да, я прочёл эти воспоминания. Ты была собой. Ты стала светом, который позабыл за своё погребение. Моим светом. И мне жаль… так жаль, что моё сердце не бьётся, как твоё. Тогда бы я смог сам одарить тебя тем, что символизируешь ты, – наклоняется ко мне, медленно собирая губами слезы, что так быстро катятся из глаз. Хочется кричать, плакать с громкими всхлипами, сказать ему о любви. Это все разрывает меня внутри, как и понимание того, что сейчас это лишнее. Неизвестно, что принесёт завтрашний день. Неизвестно, что будет с нами. И остаётся только впитывать в себя эти минуты.

– Дай мне запомнить эту ночь, как самую прекрасную из всех, в твоих руках, – именно любовь ведёт мной сейчас, когда произношу эти слова в его губы, остановившиеся напротив моих.

– Я не хочу думать о смерти, не желаю. Я только хочу улыбаться тебе и слушать, как ты одариваешь меня поцелуями. Пусть завтра будет завтра, а прошлое оставит нас на сегодня с проблемами и решениями. Подари мне себя на эту ночь, на несколько часов, когда я увижу тебя настоящего. Того, кто прячется внутри. Того, кто до сих пор остался. Я вижу твою душу, спящую в твоей груди. И она прекрасна, как и ты. Останься со мной на эту ночь, – прошу я, кладу руки на его шею, обнимая его. Такого мёртвого. Такого проклятого. Такого моего единственного.

– Это я должен умолять тебя об этом, моя фрезия. И я попытаюсь, Аурелия. Я буду делать всё, что в моих силах, чтобы найти выход. Я сохраню…

Не даю ему договорить, потому что не могу больше терпеть этой щемящей душу боли от его слов и о расставании с ним навсегда. Не хочу, только хочу целовать его, глотая слезы, чувствовать его сильные руки, обнимающие меня и поднимающие над полом. Хочу наполнить эту ночь чувствами. Пусть только моими, но это время принадлежит нам.

Кладёт на постель, поднимаясь на коленях. Закусываю губу, ожидая, что сейчас разорвёт платье. А он улыбается мне, приближается рукой к завязкам спереди и тянет за ленту, освобождая грудь.

– Я хочу быть сегодня человеком, рубин моей жизни. Тем, кого ты никогда не знала. Тем, кто должен был встретить тебя, а не своё проклятье, – шепчет он, склоняясь ко мне, и стягивает с плеч платье, опуская его к талии. Расстёгивает замок и отбрасывает его в сторону.

Он берет одну ногу и снимает сапог, целуя каждый палец на ноге, создавая в моём теле тягучую волну из сладкого напитка. То же делает и со второй, ни единого пореза. Даже свою одежду снимает аккуратно, бросая на пол. А я смотрю на него, сквозь мутный взгляд, и насыщаюсь этой красотой, что светится внутри его. Этой страстью, блестящей в его глазах, когда медленными поцелуями поднимается от ног по бёдрам, животу, лизнув сосок к моим губам.

Обнимаю его за шею, запуская пальцы в длинные белоснежные волосы, и отдаюсь его поцелуям. Мягким, тягучим, словно мёд на моих губах. Его ладони, ласкающие моё тело, уже готовое принять его. Мои стоны выпивает своей прохладой, превращая воздух от этого во влажный сгусток, покрывающий кожу мелкими каплями. Ни одного участка тела не осталось не устланным его губами. А я тону, не жалея выплывать. Разум наполнен только вожделением и любовью, что теплится в груди. Только страстью познать его так глубоко, чтобы никогда не забыть. Узнать, каково это быть возлюбленной всего на несколько часов.

Услышать его хриплый вздох, когда переворачиваю его на спину и сама прикасаюсь к его шее губами, чтобы изучить его тело и вспоминать в самое трудное время. Его кожа хранит вкус прохладной ванили, которая не остужает кровь, а наоборот, зажигает её, пуская по венам уже животное желание соития.

– Я не могу больше, – шепчу я, пребывая в забытьи от страсти, когда обхватывает меня и кладёт на спину, нависая надо мной.

– Ох, как же ты жаждешь меня, – отвечает он, прикасаясь своим прохладным органом к моему естеству, пульсирующему и жаждущему.

– Вэлериу, прошу, – от слабого ощущения царапания кожи дрожу и закрываю глаза, пытаясь поймать его в себя. Но так скользко, так мокро, как и наши тела.

– Ты первая, кого я познаю так, после принятия моего проклятья. Первая и последняя, моя Аурелия, – с этими словами резкий толчок наполняет меня до основания. Издаю крик, цепляясь ногтями в его плечи.

Тепло растекается по телу, зажигая каждую частичку моей крови. Впиваюсь в его губы, двигаясь под ним. Царапаю его кожу до его хрипов. Откидывает голову, а я покрываю её поцелуями, чтобы встретиться с его улыбкой и увидеть, как облизывает свои губы. Входит в меня, вырывая стоны и шумное дыхание, наблюдает, как горю под ним, выгибаясь, подставляю его взгляду свою шею и грудь. Через секунду вскрикиваю от горячительного пореза и обнимаю его за голову, позволяя пить мою кровь снова и снова, пока тело не выплескивает в воздух кристаллы настоящего наслаждения пороком. Задыхаться под его поцелуями и продолжать, хоть сил нет, но любить его. Любить так, как чувствую, видеть светящиеся глаза полные желания и знать, что моё. Эта власть, которую приобретаю всего на несколько часов, становится невообразимой и хочется ощущать её полностью. Не прекращая, не давая себе отдыха, а только изводить себя наслаждением. До боли. До слез.

Упасть в его руки и ощутить щекой, насколько гладка его кожа, смотреть вперёд и слушать своё уставшее тело. Радоваться его ласкам, медленным и успокаивающим трепещущее сердце. Поднять голову и окунуться в огонь расширенных зрачков.

– Прости меня, что стал тем, кто обрёк тебя на такую участь, сладострастие моей души, – шепчет Вэлериу, обнимая меня крепче, охлаждает кожу, согревая сердце.

– Прости меня, что не согласна быть такой как ты, – отвечая, тянусь к его губам.

– Прощаю и не отрекаюсь от тебя. Жди меня, не покидай, не оставляй одного, – и вновь слезы появляются в глазах, видя муку в его.

– Я буду ждать, всегда буду ждать тебя с победой. Я буду рядом завтра и на следующий день, – шепчу, роняя слезы на его лицо.

– Благодарю тебя, моя Аурелия, за возможность увидеть и познать радость, которую уже не помню. Благодарю тебя, что вернула мои воспоминания о красоте души, которую потерял. Благодарю тебя и не прощаюсь, – гладит моё лицо, укладывая меня на свою грудь, целует в волосы.

– Рассвет уже близко, – шепчу я, наблюдая, как ткани окрашиваются в золотисто алый цвет.

– Да, он уже рядом. Поспи, отдохни немного, – подхватывает одеяло и накрывает нас.

– А ты? Будешь ли ты рядом? – спрашивая, поднимаю лицо к нему.

– Конечно, – заверяет меня, но моё сердце неспокойно. Отчего-то бьётся рвано и испуганно.

Киваю ему и закрываю глаза, а это чувство не отпускает меня, но затягивает в небытие, которое сейчас кажется лишним и неправильным. Опасным для меня.