Рейден

– Добрый вечер, что будете заказывать? – Улыбчиво спрашивает девушка в фирменной одежде.

– Ты что будешь? – Поворачиваюсь к Шай, пытаясь сдержать смех из-за её выражения лица. Кажется, она сейчас меня прибьёт.

– Ладно, – закатывая глаза, возвращаю своё внимание к девушке. – Так, нам гамбургер, картошку фри, соус «Барбекю», молочный коктейль. Ещё кофе, самый обычный и сахар хотя я бы ей взял воду, но лучше кофе.

– Могу вам предложить два вишнёвых пирожка по цене одного.

– Давайте, – кивая, перегибаюсь назад, подхватывая сумку. Копаюсь в ней в поиске бумажника.

– С вас семь долларов и тридцать пять центов.

– Спасибо, – вкладываю в её руку десятидолларовую банкноту. – Сдачу оставьте себе.

– Ваш чек, проезжайте ко второму окну. Хорошего вечера, – желает она, и я нажимаю на газ.

– Не смей, – подаёт голос Шай.

Молча останавливаюсь возле окошка и забираю пакет.

– Держи, – поворачиваюсь к девушке. Она смотрит на меня своими потемневшими от злости глазами, и это пускает холодок по коже. Так приятно. Чёрт возьми.

– Выброси сейчас же, – указывает пальцем в сторону. Позади нам сигналят.

– Нет. Это наш ужин. Тебе пирожок и кофе. Я сейчас поставлю это на твоё идеальное кожаное сиденье…

– Не смей. Оно воняет. Жутко, – бросаю пакет на колени Шай, а она с отвращением резко подхватывает его и выдвигает перед собой.

Выезжаю на дорогу, сжимая губы, чтобы не расхохотаться.

– Это запрещено, Рейден. Это…

– Вау, ты вспомнила моё имя. Прогресс, бабочка, – всё же, смеюсь.

– Я тебе это на голову вылью. Немедленно останови машину. Живо. Тобой провонял весь мой салон, теперь это. Что ещё придумаешь? Зачем ты это делаешь?

– Я голоден, Шай. На самом деле у меня даже живот урчит.

– Но это запрещено. Будешь отрабатывать в спортзале. Это гадость, которую нужно истребить. Ты хоть знаешь, сколько там холестерина? – Качает пакетом и кривится.

– Знаю. Отработаю. Расслабься, Шай. Серьёзно, ты что, никогда не питаешься так? Никогда не хочется чего-то плохого, запрещённого и притягательного? – Спрашивая, быстро бросаю на неё взгляд.

– Нет. Я не употребляю это.

– Всё в жизни бывает в первый раз, – пожимая плечами, сворачиваю на знакомое шоссе.

– И куда ты едешь? Мы достаточно далеко отъехали от центра, – замечает она.

– В одно место, – неоднозначно отвечаю.

– Так, Рейден Броуд…

– Да ты смотри, как на тебя действует фастфуд. Память мигом возвращается, – снова смеюсь, за что получаю удар пакетом по плечу.

– Прекрати. Это уже ни в какие рамки не вписывается. Ты забываешь, с кем говоришь и кого похитил, у кого угнал машину и травишь этой гадостью. Я тебе устрою жизнь, от которой взвоешь, – угрожает, но я продолжаю улыбаться.

– Устрой, потому что в аду я уже был. Интересно будет посмотреть на твой. Покажешь мне?

Втягивает в себя воздух, а мне хорошо. Её злость настолько необычная, как и возмущение, нежелание общаться со мной, да и много чего. Взять даже эту юбку, только цвет которой меняет, и всегда идеальна, как и блузки, скрывающие тело. Хотя сегодня она без рукавов, но всё же.

Молчит, а мой смех пропадает. Темнота вокруг и тишина, только гул мотора и мои мысли. Я не планировал, вообще, везти её куда-то. Хотел поехать в спортзал, а затем отдохнуть. Но это сумасбродство само появилось в голове. Она ни с кем не ужинает, и вряд ли бы позволила такое поведение по отношению к себе от того же Даррена. Да он бы и не решился. А я полный придурок, сам лезу на рожон. Но это интересно. Не могу ничего с собой поделать. Она новый человек в моей жизни. Необычный человек, от которого сложно уйти и забыть. Потому что затянул меня омут из тайн, и мне одиноко.

Останавливаю машину и заглушаю мотор.

– Мы приехали, – сообщая, беру её сумочку и открываю её.

– Куда ты меня привёз? А ну не смей, – тянется, но распахиваю дверь и выскакиваю из машины.

– Рейден. Я тебя ненавижу. А моя ненависть – это кара небесная, – ругается, пока я копаюсь в её сумке. Чёрт, у неё даже здесь всё идеально. Всё по кармашкам и пахнет приятно.

– Рейден, – выбирается из машины, продолжая держать пакет с едой.

– Ты не имеешь права лазить в моих вещах.

– Эм… презервативы? – Подхватываю пальцами два фольгированных квадратика.

Как часто она ими пользуется?

– Тина. Снова её шуточки, – закатывает глаза и тянет имя подруги.

– Заботливая, но мне нужно вот это, – нахожу ключи от машины и протягиваю ей сумку.

– Так я буду уверен, что не останусь здесь один, и ты не убежишь, – объясняя, кладу ключи в карман.

– У меня слов нет. Я так устала от тебя, мотылёк, – выхватывает сумочку и бросает в меня пакетом с едой. Ловлю и подхожу к машине. Закрываю её дверь, достаю свою сумку и теперь водительскую.

– Пошли, – прохожу мимо Шай.

– Я никуда не пойду с тобой. Что это за место? Здесь никого нет. Кто тебя нанял? – Прищуривается, а я удивлённо вскидываю брови.

– Ты что… хм… ты подумала, что хочу тебя того? – Рукой с пакетом показываю на шею, словно перерезаю её, и вижу подтверждение в её сурово поджатых губах.

– С ума сошла? Нет, конечно. Это место я помню с детства. Пляж. Здесь редко кто-то бывает. Я приезжаю сюда, когда хочу побыть один. Пару раз даже ночевал, – заверяя, подхожу к девушке ближе.

– Такой же вонючий, как и ты? Уволь. Ешь быстрее и отдай мои ключи, – дёргает головой, показывая мне отвращение.

– От меня воняет тем, что прописано в сценарии. Не нравится, обратись к своим служащим. Ну ладно, стой здесь одна. Порой проходят ребята, и они очень любят таких как ты. Самоуверенных цыпочек, чтобы усмирить и поиграть, – равнодушно пожимая плечами, разворачиваюсь и медленно иду по дорожке.

– Но меня они знают, и моих друзей не тронут, даже если это цыпочки, у которых маниакальное желание всё контролировать, – улыбаюсь, зная, что она не видит этого.

Продолжаю идти и затем слышу цокот туфелек. Попалась.

– Лжец, – шипит Шай, равняясь со мной.

– Нет.

– Да, ты солгал.

– Тогда почему ты идёшь со мной?

– Потому что, чем быстрее ты съешь эту гадость, тем быстрее я забуду о тебе.

– Логика феноменальная, Шай, – смеясь, наступаю на песок и не слышу, как следует за мной. Оборачиваюсь, а она хмуро смотрит на пляж.

– Боишься туфельки испортить, бабочка? Чего не взлетишь? – Язвительно поддеваю её.

– Мои туфельки стоят больше, чем твоя жизнь, мотылёк.

– Боже, Шай, ты занудней моей мамы. Не испортишь, здесь чисто. Добровольцы постоянно ухаживают за пляжем. В детстве я тоже помогал. Могу отнести тебя, но тебе придётся держать гадость, от которой изумительно пахнет.

И как предполагал тут же, ступает на песок, недовольно шипя. Конечно, я ожидал сопротивления, но не такого смешного. Она идеальна и живёт, как робот.

Останавливаюсь недалеко от океана и, бросая сумку, открываю её в поиске чего-то подходящего, на что можно присесть. Нахожу полотенца и расстилаю их, указывая рукой Шай. Плюхаюсь на своё место, а она крутится возле него, пытаясь опуститься достойно и не порвать свою узкую, наверное, неимоверно дорогую, юбку. Наконец-то, падает, а я жмурюсь, тихо сотрясаясь от смеха.

– Пирожок?

– В анальный проход себе засунь, – резко отвечает.

– Грубо, Шай.

– Заслужил.

– Нет. Я пытаюсь быть терпимым.

– Это я терпима к тебе, потому что ты забываешь, кто я такая.

– О, это выучил уже. Это утомляет.

– Как и ты.

Вздыхая, открываю пакет и достаю гамбургер. Молча откусываю его и наслаждаюсь пищей. Когда с ним покончено, кладу рядом с собой картошку и открываю соус.

– Лорейн уехала. Меня никто не ждёт дома, – бросаю в рот картошку.

– Мне это неинтересно. Было бы прекрасно послушать тишину, – холодно отзывается Шай.

– После приёма снова ссора, и я не понимаю, когда это закончится. Она с ума сходит от ревности, а я устал.

Даже не желает поддержать диалог, а я ведь поделился сокровенным. То, что давит внутри и возводит новые стены между мной и моей девушкой.

– Вы давно вместе?

Улыбаюсь от этого вопроса.

– Всю жизнь. Она моя первая и последняя девушка. Познакомились ещё в школе, и у меня не было никого кроме неё.

– Не верю. Мужчины не могут быть с одной, – усмехается Шай.

– Почему? Могут. Я же смог.

– Ни разу не думал о другой? В мыслях не раздевал её и не насиловал? – Явно издевается.

– Я не насилую, вообще, женщин! – Возмущаюсь.

– С этим могу поспорить. Мой мозг и терпение ты очень красочно разодрал.

– Какая ты добрая. И нет, на твой вопрос отвечу – нет, не думал. У меня есть прекрасный человек рядом, зачем мне кто-то ещё?

– Не верю. Ты обманываешь самого себя, хотя если учесть какая короткая у тебя память, то всё возможно, как в первый раз. Удобно.

– Всё нормально с моей памятью, но у меня нет желания изменять Лорейн. Она ожидает свадьбу…

– А ты? Ожидаешь её? – Поворачивает ко мне голову.

– Эм…

– Нет, ты замялся, задумался и не можешь дать чёткого ответа. Нет, ты не хочешь быть женатым, потому что не нагулялся. Поэтому не рассказывай мне сказки про мужскую верность и любовь до гроба. Ты повёлся на иллюзию, которую продаём именно мы. Ты в банке, мотылёк, а оттуда не выбраться.

– Ты ошибаешься. А вот ты и Роксборро? Расчёт? И каково это? – Зло произношу.

Приподнимает уголок губ и отворачивается. Она не знает ничего о моих желаниях и жизни. Я другой, а её любовник изменяет жене, откуда она может знать что-то о верности.

– Почему нельзя прикасаться? – Откладываю картошку и вытираю пальцы о полотенце подо мной.

– Нельзя, – отрезает.

Вздыхаю и, подтягивая немного колени, кладу на них руки.

– Океан успокаивает. Здесь не хочется думать, страдать, негативные мысли уходят. Что-то вроде медитации. Мне помогает. Лорейн не писала всю неделю, и я не знаю, что мне делать. Хочу, чтобы вернулась, и всё было по-старому. Она поддерживала меня, любила, мы часто болтали и просто гуляли по пляжу. Я могу купить ей сейчас практически всё, что она хочет. Но она находит новые и новые поводы, чтобы поругаться. Не понимаю зачем? Если желает уйти, так я буду уважать её решение. Предложил ей, она начала плакать и собирать вещи. И в итоге улетела к отцу, чтобы пожаловаться. Говорит, что взрослая, а я забочусь о ней, как о ребёнке.

– Разговор иногда помогает. Не пробовал? – Ехидно подаёт голос.

– Пробовал. Просил сказать, что ей не нравится. Она находит аргументы вроде – нет той фирмы туалетная бумага, отсутствие отдыха и путешествий, да и много всего. Но не делает даже попыток понять, что я работаю. Мне нравится это, а она хочет, чтобы сидел дома и при этом возил её по курортам. Такого не бывает. Надо самому добиваться всего. Мне никто никогда не помогал, хотя у меня хорошее образование, благодаря бабушке. И всё. А дальше сам. И иногда хочется, чтобы меня понимали. Я стараюсь изо всех сил подарить ту жизнь, о которой она мечтает. О которой мы мечтали вместе все эти годы. А ей мало, и это неприятно, – горько усмехаюсь от своих слов.

– Стало легче? Ты поел? – Сухо интересуется Шай.

– Нет, перевариваю. Сиди и наслаждайся океаном, – бурчу в ответ.

– Если ты прекратишь изливать свою душу, которая мне неинтересна, то буду пытаться дальше терпеть тебя и этот океан.

Поворачиваюсь в её сторону и качаю головой.

– Откуда такой контроль, Шай? Что тебе, вообще, нравится? Работать? Но иногда нужны такие минуты, чтобы сбросить с себя напряжение и обновиться.

– Мне нет. У меня всё по расписанию. Было, пока ты не залетел.

– Почему у тебя приступы? Ты ходила…

– Остановись, мотылёк, не туда наметил путь. Это тебя не касается, – обрывает меня.

– Я понимаю, что после всего сотворённого мной и сказанных слов, ты не будешь мне доверять. Но попробуй поверить – я неплохой человек. Обычный, который хочет быть тебе другом. Хотя раньше, как уже говорил, не думал, что друзья, вообще, нужны.

– Мотылёк, я не запоминаю тех слов, которые летят в спину или же открыто атакуют меня. Это лишь воздух, который не имеет никакой силы. И чтобы прекратить твои мнимые мучения и уговорить меня доверять насекомому, сообщу – мне друзья не нужны.

– Если ты думаешь, что меня задевает такое обращение, то ошибаешься, Шай. Это твоя защитная реакция от вторжения в личную жизнь, или же твоё прошлое. Так я его знаю, и меня оно не волнует. И я не мучаюсь, к твоему сожалению, мне всё нравится. Ты довольно интересный человек, с которым очень занимательно беседовать. Почему не попробовать, Шай? – Передвигаюсь так, чтобы быть лицом к девушке, а не боком.

– Пробовать будешь бесплатные образцы в кафетериях. А в жизни нужно или делать, или не делать вовсе.

– Ты дружишь с Тиной. Очень приятная девушка, хотя не понимаю, что она нашла в Грире. Смазливый тип…

– Вновь перепутал направления, мотылёк. Не тебе решать, кто кого выбрал. Ведь и тебя за что-то терпит твоя подружка. Не разглагольствуй о жизни других людей, когда ничего не знаешь, – сурово обрывает меня.

– А меня надо терпеть? Я ведь Лорейн даю всё, – искренне изумляюсь от такой оценки. И это даже немного обижает.

– Это ты так думаешь, а женский разум устроен иначе. Ты сам сказал: «Ей всегда мало». Никогда не изменится такое отношение. Потому что людей не изменить. Никогда. Как бы ты ни пытался, но они уже созданы именно такими. И будут противиться до последнего во вторжение в их личное пространство. Кто-то сдаётся, а кто-то может раздавить.

– Это намёк, Шай? – Издаю смешок, и она бросает на меня быстрый взгляд.

– Я не боюсь, можешь пользоваться всеми своими полномочиями, но уже узнал о тебе достаточно, чтобы утверждать – ты никогда не пойдёшь против прибыли, которую можешь принести Роксборро. И даже если ты этого человека ненавидишь, ты не позволишь себе личного отношения. Хотя сейчас ты не на работе и может немного ослабить хватку? Верю, что ты властная и страшная в своём гневе, но не надо держать всё под контролем даже сейчас. Небо не рухнет, океан из берегов не выйдет, цунами не накроет нас. Шай…

– Ты отнял у меня час и тридцать восемь минут. Достаточно, Рейден, – сухо произносит, и наблюдаю, как в ночи под лунным светом очертания скул становятся резче.

– Откуда ты знаешь? Придумала? – Прищуриваюсь. Усмехается.

– Я всегда точно знаю, сколько прошло времени. Всегда.

Достаю телефон из джинсов и удивлённо приподнимаю брови.

– Как? Как ты это делаешь? – Восхищённо смотрю на неё.

– Не знаю. Само выходит. Наверное, привычка. Мне пора, Рейден, поэтому верни ключи. Я должна быть дома к полуночи.

– Да… Скай говорила, что пишет тебе без пятнадцати двенадцать, – припоминая, поднимаюсь с полотенца.

– Она выбрала не того человека, чтобы довериться.

Обвинение обижает, ведь я всеми силами пытался доказать – не дерьмо.

– А говорят, что дети прекрасно чувствуют людей. Тянутся к хорошим, подумай на досуге, – от злости резко хватаю её за руку и поднимаю. Охает и чуть ли не падает на песок. Успеваю обнять её за талию, расслышав шипение.

– Скай уже не ребёнок. Чтобы чувствовать верно людей, нужно знать на что они способны, – толкает меня в грудь, отчего выпускаю девушку из рук.

– И на что я способен? Никому не сказал о тебе и не собираюсь. Задолбала уже со своим недоверием! Задолбала ты меня! Да, поступил так, но, чтобы судить меня, тебе бы следовало пожить так, как я. Почувствовать каковы на вкус отчаяние и страх потерять себя. Легко рассуждать и унижать людей, когда ты забралась на пьедестал благодаря отношениям с боссом. Очень легко, а ты рискни опуститься, и тогда обсудим, кому стоит доверять и верить, а кто лишь красивая обложка, которая создана, чтобы пускать людям пыль в глаза. Да я тысячу раз извинился за то, что влез в твоё досье и был грубым. Ты же позволяешь себе обзывать меня, принижать, топтать и вертеть носом. Так вот, Круэлла, на том свете все равны, а на этом можешь жить именно такой чёрствой и невыносимой, посему как потом это никак тебе не поможет, – пока яростно, то повышаю голос, то понижаю его, собираю полотенца и мусор в сумку. Меня трясёт внутри от этой девушки. Она выводит меня из себя, что хочется встряхнуть её.

– И ещё одно. Не отдам тебе ключи, пока ты не довезёшь меня до дома, – поднимаю голову, желая сжечь её к черту от ярости. А ей хоть бы хны. Стоит и спокойно смотрит на меня. Бесит. Вот эта её манера жутко раздражает. Всё. Больше не буду набиваться к ней в друзья и унижаться. Хватит. Я пытался, но ничего не вышло. И не собираюсь больше думать о причинах её слов и поступках. Нет. Теперь я себе это запрещаю.

Быстрым шагом иду до «Ауди» и открываю пассажирскую дверь, падаю внутрь и с громким хлопком закрываю. Плевать. А эта цыпочка идёт медленным шагом, приподняв подборок, словно по подиуму. Стерва. Терпеть её сейчас не могу.

Открывает дверь машины и грациозно опускается на сиденье. Как это ей, чёрт побери, удаётся? Я же орал на неё, а она даже бровью не повела. Лорейн бы уже утопила меня в океане, а эта… Она, вообще, женщина?

Пристёгиваясь, заводит мотор. Закрывает все окна и включает кондиционер на шестнадцать градусов.

– Совсем с ума сошла? Ты заморозишь меня, – фыркаю, указывая взглядом на температуру.

– Тебе не мешает остыть, мотылёк. Куда везти Ваше Высочество? – Едко отвечает.

– На луну.

– Ведёшь себя, как ребёнок. Пора бы вырасти, Рейден. Тебе не десять лет…

– А ты не моя мама, чтобы учить меня жизни. Я такой, какой есть. И не веду себя, как ребёнок. У меня детская непосредственность, на которую ведётся публика, по словам Даррена. Посему тоже все претензии к своим работникам, – язвительно вторю ей.

Закатывает глаза и цокает языком, выезжая на шоссе.

– Чероке авеню, тринадцать ноль два, – называю адрес.

– Ты живёшь не там.

– Я живу там.

– Нет. Твой адрес: Бульвар Колорадо, триста сорок пять, пятьсот вторые апартаменты.

Приподнимаю брови от такой осведомлённости.

– Ах, да, ты же копалась в моей жизни.

– Так кто там живёт?

– Мама. Этот дом нам достался от бабушки в наследство. Бабушки по отцовской линии, он умер, когда я ещё не родился.

Усмехается, а мне не нравится ход её мыслей. Уверен, что уже унижает меня снова в своей голове.

– Она живёт одна и работает медсестрой, у неё два выходных, и я обещал её навестить.

– Я знаю про твою мать.

– Тогда зачем спрашиваешь? – Восклицаю я.

– Ты болтлив. Очень.

– Тогда включи музыку, – тянусь рукой к кнопке, но она резко ударяет меня по запястью.

– Шай!

– Не смей трогать. Не нравится – иди пешком, – буквально рычит. И это странно. Неужели, всё спокойствие испарилось?

– Почему нельзя включить музыку? Тишина убивает.

– Надеюсь, это с тобой случится немедленно.

– Шай, разбавь её музыкой. Ненавижу тишину.

– Тишина может помочь, Рейден. Никогда не знаешь, что тебя ожидает. Музыка, трёп по радио или что-то ещё отвлекают от дороги, человек расслабляется и совершает глупости. Из-за неё можно много не распознать.

– Хм, странный подход. Если человек не пьян, то музыка не мешает предотвратить столкновение.

– Алкоголь не так губителен, как рассеянность и незнание. Тишина необходима. И закрой уже рот, у меня голова от тебя болит.

– Это тоже одно из твоих глупых правил? – Усмехаясь, интересуюсь у неё.

– Чтобы выжить в этом мире правила должны быть. Хотя такие как ты предпочитают следовать своим эмоциям и попадать в неприятности. У меня же иной подход к этой жизни. Всё чётко по правилам, которые ты нарушаешь.

– Но это не мои правила, а твои. Поэтому их нарушаешь ты.

– Из-за тебя. Ты заставляешь меня это делать, но сегодня последний раз, мотылёк. Дальше буду применять силу и не только физическую. Ты мне неинтересен и не вызываешь во мне ничего, кроме усталости. Отправлю тебя в Новую Зеландию работать и отдохну.

– С удовольствием свалю отсюда в страну, которую не видел. Сделай одолжение. Потому что твою нудную мину видеть задолбался, – фыркая, отворачиваюсь к окну.

– Ты непоследователен в своих мыслях и желаниях, Рейден. Ты преследуешь меня, выдумываешь себе несуществующие дружеские отношения, живёшь в иллюзии. Мне тебя жаль, хотя не настолько, чтобы оставить твои слова безнаказанными. И держи своё нутро под контролем, потому что я не собираюсь тебе помогать ни в чём. Бизнес, мотылёк, и ничего личного.

И столько надменности в её тоне, столько себялюбия, что кривлюсь. Хочется ответить, да так, чтобы поставить её на место. Наглая. Холодная. Стервозная. Круэлла.

– Да пошла ты, – одними губами произношу и обещаю себе, что никогда в жизни больше не заговорю с ней. Никогда. Даже не посмотрю на неё. Я сделал то, что хотел. Извинился. А там уже её право. Надоела.

В молчании и тишине мы двигаемся по разгруженным ночным улицам, пока она не останавливается возле дома моей матери. Свет горит в гостиной, значит, не спит. Достаю ключи от машины и кладу их в ячейку на приборной панели. Подхватываю сумку и открываю дверь.

– Ты не живёшь, Шай, ты существуешь. И если тебе осточертеет такая модель поведения и, наконец-то, сбросишь свой кокон, в котором прячешься, я буду рад с тобой говорить нормально. Не знаю почему, ты мне нравишься, как человек. Хотя мне придушить тебя хочется. Хорошей ночи, бабочка, в ледяной постели.

С силой захлопываю дверь и только делаю шаг, как машина с визгом проносится мимо меня.

– Истеричка! – Вдогонку бросаю газовому облаку, которое оставила после себя «Ауди».

И кто дёрнул меня снова сказать что-то? Да что за дерьмо-то?

– Ден! – Мама окликает меня, и я поворачиваюсь.

– Привет, – поднимая руку, иду по дорожке, ведущей к дому.

– Сынок, рада тебя видеть. Ты не на машине, – обнимает меня, расцеловывая в обе щёки.

– Нет. Знакомая подвезла, – передёргиваю плечами и вхожу в дом.

– Женщина?

– Круэлла, – бурчу себе под нос, направляясь в гостиную.

– Её так и зовут? Кто она? Вы с Лорейн расстались?

– Нет, мама, не расстались, она по работе улетела в Нью-Йорк. А это… забудь, надеюсь, и я её забуду.

– Хорошо, – она улыбается мне, а я шумно вздыхаю.

– Мой руки и ужинать…

– Я ел. Переоденусь и на пробежку, потом спать. Завтра у меня занятия с утра и съёмки.

– Но, Ден, хотя бы немного отдыха, – мама идёт за мной к спальне.

– Нельзя. Круэлла запретила. Она всё запрещает, даже себе. А гамбургер был вкусным, – бросаю сумку на постель и открываю шкаф.

– Милый, не хочешь мне ничего рассказать? – Мама проскальзывает под моей рукой и достаёт для меня спортивные штаны и футболку.

– Нечего. Ладно, скоро вернусь. Оставь меня, пожалуйста, – беру из её рук вещи и иду к ванной комнате.

– Я дождусь тебя.

Закрываю дверь и прислоняюсь к ней. Даже сейчас продолжаю видеть перед глазами океан, профиль Шайди Лоу, её глаза и слышу обрывки фраз. Откуда столько правил? Зачем они ей, если это мешает жить? Хотя, что я о ней узнал. Ничего. Не моё это дело. Всё. Не моё. Я должен думать о карьере, а не о проблемах и причинах поступков этой девушки. У меня есть своя, лучше разобраться в ней, чем различать оттенки крыльев бабочки.