Горло дерёт, и я глотать не могу, сухо внутри, и страшно хочется пить. Каждую мышцу тянет, кажется, я и не знала о том, что и внутри может болеть. С трудом разлепляю веки, а они такие тяжёлые. Хриплю, лёжа на спине, и пока не понимаю, что со мной произошло. Почему я так ужасно себя чувствую. Отвратительный аромат вызывает тошноту, и меня сейчас вывернет наизнанку. Собираюсь с силами и приподнимаюсь. Спина ноет, пока удерживаю вес на локтях и рассматриваю незнакомую комнату. Светло розовые стены, ярко горящий камин, и на полу что-то лежит, помимо этого, она напоминает спальню Реда, но это не она.

Моё тело обнажено, и я, кривясь от боли между бёдер, от опухшей груди поднимаюсь на ноги. Меня шатает, я не могу даже идти, пока перед глазами бегают точки. Я помню их, такие же были…

Медленно, слишком заторможено воспоминания вечера воскресают в голове. Понятно откуда взялось ужасное состояние и последствия такого марафона. Нахожу взглядом халат, висящий на высоком изножье кровати, и подхожу к нему, а под босыми ногами шуршат завядшие лепестки. От них исходит отвратительная вонь, как и от тех цветов на камине. Они все завяли, как и я.

Натягивая халат, хмуро направляюсь к знакомой панели. Она отодвинута, и я вхожу через неё в спальню Реда. Никого нет, только камин горит, его одежда лежит на кресле, и моя вчерашняя на другом. Туфли разбросаны по полу. Зря я позволила ему проявить себя во всей красе. Странно, что ночью мне привиделось столько рук и губ. Алкоголь именно так подействовал на меня в этот раз. Я ни черта не понимаю, почему мне так плохо, и отчего всё тело словно избитое. Мне нужен душ и попить. Последнее хочется делать нескончаемо. Даже моё зрение размыто и, наверное, вино отравило мою кровь – вот и причина отвратительного самочувствия. Но внутри как будто когтями скребут, царапают сердце и обливают его спиртом. Оно шипит, тяжело отдаваясь ударами в висках.

Приняв душ, прополоскав рот водой, и более или менее приведя себя в терпимый вид, одеваюсь и выхожу из спальни. Темно так, я даже не имею понятия, сколько сейчас времени и какой день. Я до сих пор не могу разогнать туман в голове.

Спускаясь по лестнице, постоянно опираюсь на перила, как до меня доносится женский смех. Нет, он непохож на тембр голоса Мёрл, ниже, очень низкий. Когда достигаю низа лестницы, к нему присоединяется второй, звонкий и молодой.

Сворачиваю к столовой и замираю. Всё так же горят свечи. Всё так же льётся музыка откуда-то. Ничего не изменилось, кроме присутствующих. Я двинуться не могу, узнавая сидящего ко мне спиной Реда, а по бокам девушек. Одна со светлыми волосами, а другая с каштановыми, играющими бликами рыжины в свете свечей. Именно последняя первой замечает меня и замолкает. Перевожу взгляд на вторую, и она смотрит на меня. А я на них.

– Санта, привет, – блондинка, да, эта самая блондинка, которую я видела в постели Реда, вскакивает со стула и поправляет короткий розовый халатик. Её пышные формы ещё немного и вырвутся наружу, а вторая выше и меньше размером.

– Наконец-то, мы можем с тобой познакомиться официально. Моё имя Райя, а это Мэйя, – произносит низким голосом шатенка и поднимается со стула.

– Ты не представляешь, как ужасно жить далеко от событий, происходящих здесь. Но мы так рады, правда, Ред, мы так рады принять тебя, – голос блондинки звенит у меня в голове, а она подскакивает и пытается даже обнять. С ужасом отшатываюсь, как рядом появляется вторая.

– Здравствуй, сладкая моя, – поворачивая голову, встречаюсь с улыбающимся лицом Реда.

– Что здесь происходит? – Шепчу я, на другое сил нет.

– Позавтракай с нами, мы только недавно проснулись. Решили тебя не беспокоить, ты так устала вчера. Мы знатно потрудились, – смеётся блондинка.

– Жаль, что твои руки были связаны, но мы научим тебя пользоваться пальцами. И наш Ред был прав, ты очень вкусная, – шатенка облизывает губы. Меня как будто ударяют по затылку, пока воспоминания возвращаются. Выходит… то есть…

– Кто… что? – Отхожу от них, не веря своим ушам и ощущениям. Когти острее впиваются в сердце, пуская густую и вязкую отравленную кровь по венам.

– Девочки, поднимитесь наверх, – мягко произносит Ред.

– Мы можем вернуться в свои спальни? – Взвизгивает блондинка, прыгая рядом, словно девочка.

– Конечно, – Ред кивает им, и Мэйя, его сладкая Мэйя первая вылетает из столовой.

– Мы долго тебя ждали, Санта. И спасибо тебе, что больше прятаться не надо. Этот домик ужасен, особенно старушка. А вот ты миленькая, и я готова в тебя влюбиться, – шатенка подмигивает мне и тоже исчезает.

А я хлопаю глазами, постоянно облизываю губы. Как душно.

– Как самочувствие? – Мужчина, боже, я не знаю теперь его, делает шаг ко мне, но я подаюсь назад.

– Кто это? Кто это такие? – Голос сел, и я хриплю, прикладывая ледяную ладонь к горящему лбу.

– Мои женщины, Санта. И ты одна из них. Я долго ждал, но времени подготовить тебя не осталось, поэтому решился на этот шаг немного раньше, чем следовало. Но ты меня порадовала, так красиво и изящно получала наслаждение. Ты увидела, ощутила мой огонь, – его слова так ужасны для меня, словно удар под дых.

– Ты спрашивала, почему я выбрал тебя. И вот сейчас могу рассказать всё, не тая, – Ред отходит к столу и делает глоток из чашки.

– Я ценитель женской красоты. Я восхваляю её и хочу видеть вокруг себя. Девочки долго были одни, но не было баланса. Я искал, так долго искал идеальную. Тембр. Пропорции. Красота. Восприятие. Я не мог понять, чего же хочу. Всё было не то. Мне нужна была третья, я превратился в безумца, ища её. И вот услышал тебя, затем увидел, попробовал, и теперь у меня самый лучший баланс в этом мире. Ты останешься с нами, девочки научат тебя приносить удовольствие себе, ты будешь руководить ими и находиться в этом доме.

Наверное, я сплю. Или же алкоголь так сильно повредил мой разум, что оказалась в самом страшном кошмаре за всю свою жизнь. Я не хочу слышать этого, не могу верить этому.

– Ты с ума сошёл? – Шепчу я, во все глаза, смотря на спокойное и даже довольное лицо Реда.

– Да, сладкая моя. Да, сошёл. Вчера я видел самое удивительное зрелище, о котором мог лишь мечтать. Ты была изумительна, я едва держался, чтобы не завершить всё раньше. Не хотел лишать тебя стольких оргазмов, которые помогли подарить мои девочки. Твоё тело превратилось в источник наслаждения, в искусство.

По-моему, он тронулся умом. Его глаза сверкают безумием, пока Ред делает медленные шаги ко мне. А мой разум медленно, но впитывает в себя гадкую правду.

– То есть… они… вчера… они были там? – Постоянно запинаясь, спрашиваю его. Нет, не говори этого, пожалуйста. Не убивай меня.

– Конечно.

Удар. Точный. Меткий. Огненный.

– Для этого пришлось дать тебе немного выпить, чтобы ты расслабилась и забыла о чувстве стыда. И повязка помогла, не хотелось тебя пугать, – добивает.

– Ты связал меня. Ты обещал, что мы будем одни, – не в силах воспринять его слова нормально, дрожу от обратной стороны страсти.

– Нет, я обещал, что не будет мужчин. Мои женщины принадлежат только мне, хотя Джо иногда пользуется Мэйей, ей нравится двойное проникновение. Но тебя не отдам, ты только для меня. Моя сладкая, моя…

– Закрой рот, – молю его, жмурясь, и мотаю головой.

– И тебе понравилось, Санта. Ты кончала постоянно, не обманывай меня, я же видел. Я чувствовал это. Ты наслаждалась этим так же, как и я. Ты заснула в полном изнеможении из-за нас. Ты моё недостающее звено в мире, который создан для нас. Никакого осуждения. Никакого страха. И я избавлюсь от Филиппа, чтобы ты могла остаться здесь. Со мной, – его рука тянется к моему лицу, но я вижу змею, пытающуюся укусить меня, отравить, и отскакиваю.

– Понравилось? Ты не имел права. Ты не спросил меня, хочу ли этого.

– А зачем, Санта? Зачем тратить время, ты дала согласие. Я его отчётливо слышал, – усмешка на губах так оскорбительна, вызывает желание ударить его, причинить такую же острую боль, которая разрастается внутри. Она родилась вчера. Я знала, что что-то не так. Знала, разумом пыталась найти причину отвергнуть ласки, но не могла. Тело не позволяло, а алкоголь превратил меня в низшее существо.

– Когда я дала согласие быть связанной, обездвиженной и пьяной, чтобы дать тебе и твоим шлюхам пачкать меня? – С отвращением шепчу.

– Ты сказала, что любишь меня. А это означает, что ты будешь любить и тот мир, к которому я привык. Ты примешь его. Ты разделишь со мной сумасшествие, страсть и похоть, обжигающие наши сердца. Ты ведь хочешь остаться здесь со мной, и я хочу этого, – разводит руками, показывая на комнату.

– Будем проводить время вместе. Устраивать скачки, всё что захочешь. И будешь ночью предаваться нашей сводящей с ума мании, а…

– Ты так и не услышал меня? Ты считаешь, что раз я это сказала, то дала тебе право распоряжаться моим телом в угоду твоим шлюхам? Я подарила тебе свою волю и разум? Ты ошибаешься, Джаред. Ты крупно ошибся в выборе, потому что любовь может умереть в одну секунду, когда человек окажется недостойным её. Да и любовь, подпитанная жалостью к маленькому мальчику, нельзя априори использовать, потому что это минутный порыв, а за ним ничего, – как гадко внутри. Едкая и смертельная смесь поглощает моё сердце, превращая его в комок грязи.

– Прекрати оскорблять тех, кто не боится показать своё лицо, Санта. Ради тебя мне пришлось их поселить в дом Мёрл, вытерпеть недовольство и играть по твоим правилам. Думаешь, мне нужна любовь? О, нет, я хочу получать только наслаждение. Я хочу владеть им и уже это делаю, – его жуткий смех истребляет все дни, всё счастье, обращая их в пепел.

– Не в твоей власти принуждать человека к твоему извращению. Это ты оскорбил меня, ты использовал мои искренние и светлые чувства против меня. Ты принудил меня, я даже скажу, что ты насильно заставил терпеть всё. Да, ты показал мне огонь, но он не так уродлив, как ты, – наблюдаю, как его лицо превращается в маску.

– Вперёд, теперь пройдись по моей внешности, – колко отвечает. Но нет больше злости, нет даже ярости, ничего нет, кроме пустоты и боли.

– Ты так сильно переживаешь о том, как воспримут тебя люди, что не заметил, как уподобился чудовищу. Нет, мне тебя не жаль, я испытываю разочарование в тебе. Я думала, что ты самый настоящий, самый лучший и самый искренний. Я считала, что, наконец-то, нашла человека, который умеет чувствовать. Я прониклась твоим несуществующим сердцем, испытывая восхищение твоей силой. Я считала тебя мужчиной с большой буквы. Но это всё ложь, – желчь скапливается в горле, и я сглатываю её.

– Я не обещал любить тебя, это твоя проблема, не моя, – отравляюще бросает в меня острый взгляд.

– Верно, моя и я справлюсь. Её уже нет. Не для тебя. А вот ты никогда не справишься. Ты слаб, настолько наполнен страхами, что прячешься за имитацией тайны и похоти. Но ты лжёшь. Сам себе лжёшь и убеждаешь, что, окружив себя продажной красотой, повысишь самооценку себе, как мужчине. Нет, ты принизил себя. Ты позволил себе то, что сделало тебя уродом. Не снаружи, а внутри. А это страшнее, чем ожоги и шрамы. К последним можно привыкнуть, а вот к уродливому сердцу, которое навечно будет одиноким, никогда. Ты заточил себя в этих стенах, потому что боишься слышать правду, которую якобы любишь. Нет, ты трус. Ты не можешь выдержать косых взглядов, ведь чувствуешь, как люди видят тебя изнутри. Ты сам себя задушишь, окончив жизнь в несуществующем мире. Тебя нет, потому что личность ты потерял в своих играх, в своей похоти, в своём мнимом огне. Ты изуродовал себя сам, ты настолько слаб и труслив, что решил давить на жалость. Но ты и её не заслуживаешь.

– Вчера, когда ты стонала и просила о большем, ты говорила иначе. Кто же из нас лжёт? Чего добиться хочешь? Чтобы я извинялся, а я не виноват, – шипит он.

– Ты прав, твоей вины нет в том, что я поверила своим мечтам. Я ошиблась в тебе, допустив насмешку над своим телом. Ты оставил на мне шрамы, будь доволен и счастлив. Ты присоединился к этому ублюдку, моему мужу, но вот последний мне теперь нравится больше. Он хотя бы имеет причину меня ненавидеть, а ты, испытывающий отвращение к себе, режешь и порочишь человеческие души.

– Конечно, ты же у нас любишь насилие. Ты наслаждаешься шрамами, ты настолько лжива, что не тебе мне выговаривать. Я был честен, показал тебе, что готов подарить…

– Ложь. Сейчас ты лжёшь, прячешься снова за этим, доказывая свою трусость. Ты не можешь признаться себе, что все причины и твои привычки лишь средство, чтобы чувствовать себя мужчиной. Но открою секрет, им нужно быть. Ты…

– Санта, что здесь происходит? – За спиной раздаётся отвратительно знакомый голос. Оборачиваюсь, а на пороге стоят Джо и Мэтью, оба мрачные и хмурые. Это всё ложь.

От своих мыслей издаю хриплый смех.

– И вы знали. Вы помогали ему использовать меня. Вы прятали этих девок, чтобы он смог умертвить во мне всё хорошее. Вы наблюдали, как будут разворачиваться события. Вы возвращали меня, чтобы насладиться шоу. Так вот оно. Я попалась. Скажите, действительно, это так помогает вам чувствовать себя мужчинами? Неужели, других качеств не осталось? За что у вас такая ненависть ко мне? Откуда в ваших сердцах столько яда, который вы выплёвываете в других? – Прочищаю горло, замечая, как Джо бледнеет и делает шаг ко мне.

– Даже не смей. Не надо пачкать меня своими прикосновениями. Вы все отвратительны и уродливы. Меня от вас тошнит, но знайте, в отличие от вас, я выживу. Лучше буду терпеть физическую боль, чтобы уничтожить каждого из вас в своих воспоминаниях, чем ощущать запах плесени. Он отравил вас своей гнилью, и вы все трусливо помогаете ему унижать женщин. Вы потакаете капризам ребёнка, так и оставшегося внутри этого существа, не научив его жить. Вы так боитесь ранить его душу, которой он не имеет, что проще подавить сопротивление, создать иллюзию, чем оборвать всё. Но со мной это не пройдёт. Я не вписываюсь в ваш мир, потому что у меня есть силы очистить своё сердце от вашей мерзости, – осматриваю каждого из мужчин и кривлюсь от смертоносных глотков воняющего кислорода.

– Ты, Джаред, самый жалкий и самый низменный человек на всей планете. И ты не заслуживаешь любви, ты предал её, развратив и уничтожив самого себя. Твоё сердце – это уродливая гниль, и тебе никогда не удастся выжить в своём фантастическом мире. Твои шлюхи не всегда будут рядом, ты найдёшь ещё и ещё, пока не дойдёшь до той грани, где не будет сил. Ты умрёшь в одиночестве, так и не узнав, а что такое жить. Ты и этого недостоин. Ты даже называться мужчиной не можешь, как и вы все. Лживые ублюдки, которым нет места в моём мире. Никогда не будет. И только посмейте ко мне подойти, я убью вас. Я покажу вам, что такое на самом деле гореть в огне, потому что в отличие от вас, я с ним встретилась лицом к лицу. А вы лишь имеете смутное представление, каково это – обратить любовь в пепел, сердце в камень и сознание в пустоту. Темнота для вас прикрытие, прячьтесь там, никто не захочет увидеть ту грязь, из которой вы состоите.

Обхожу замерших мужчин и поднимаюсь в полном молчании по лестнице. Пока картинки складываются в голове, я умираю. Пока мутным взглядом осматриваю спальню, где думала, что увидела счастье – умираю. Когда нахожу свои вещи и замечаю его рубашку – задыхаюсь. Когда до слуха доносятся шаги – гасну.

Поворачиваясь, встречаюсь с блондинкой, удивлённо смотрящей на меня. Покрываюсь грязью.

– Санта, не уходи…

– И тебе нравится? Нравится быть использованной? Нравится знать, что ты лишь игрушка? Нравится быть шлюхой, в которую он превратил тебя? Нравится это? Где же женщина, которая должна хотя бы немного иметь достоинство. Неужели, ты наслаждаешься, как и твоя подружка, быть подстилкой для любого? Сколько же в вас безнравственности, что меня сейчас вырвет. Но я вовсе не похожа на вас. Это меня радует. Я никогда не смирюсь с тем, что мужчина на самом деле закомплексованный мальчик. Хоть вы все меня и унизили, оскорбили и терзали моё тело, считая, что имеете право насильственно принуждать, я переживу. Но никогда не позволю никому забрать у меня личность. Я не опущусь на колени, как делают шлюхи. Я не превращаюсь в рабыню чужой похоти даже из-за любви. Потому что последнее – миф, и я в этом убедилась окончательно, – толкаю её плечом и выхожу из спальни.

Мне плевать, что чемодан громыхает, пока я тащу его по лестнице. Больше не дам ни одной возможности задержать меня в месте, которое убило меня.

– Санта, дай всё объяснить, – передо мной появляется Джо.

– Я тебе сама всё объясню, подонок. Ты и твой уродливый братец ничем не отличаетесь. Вы не знаете, что означает слово «семья». Но я должна поблагодарить всех вас, что снова показали мне, глупой и доверившейся не тем, что мир продажен и порочен. В нём выживает не сильнейший, а умеющий играть роль идеальной куклы. И я выбираю быть куклой, потому что все мои чувства сгорели. Но я умею выживать, раз до сих пор дышу. А вы останетесь в огне, потому что в вас я не нуждаюсь. Никто из вас не заслуживает ни прощения, ни любви, ни счастья. Я искренне соболезную тем людям, которых вы изуродовали внутри. Встретимся в аду, любимый, – последний раз смотрю на Джареда, и всё внутри исчезает.

Меня не волнуют ничьи чувства, потому что я их растратила не на того человека. Я снова мечтала, снова попала в ловушку рабыни иллюзий, снова поверила. Мертва. Свет и темнота – любовники безысходности.

Спускаюсь по лестнице, оставляя позади себя прогнившее место, которое и меня превратило в уродливую куклу. Но у меня есть средство, чтобы никто об этом не узнал. Красота. И она тоже мёртвая.

Передо мной распахиваются ворота, и я гордо иду по дороге в пустоту. С каждым шагом восприятие того, что случилось, меняется. Болезненные искры расщепляют моё сердце, а я иду дальше. Пусть горло дерёт от рыданий, которые вырываются из груди. Пусть слёзы катятся по щекам, оплакивая сожжённую любовь. Пусть меня мотает из стороны в сторону, но я иду.

Предательство, с которым я познакомилась в небольшой период своей жизни, станет последним, что я вспомню. И я буду знать, что сказок не существует. Есть гадкая реальность, где боль – синоним всех чувств. Где насилие – норма, которая прощается. Где жестокость – обратная сторона любви. Где искренность превращается в унижение. Где нет места радости и счастью. Мир становится тёмным. И я больше не чувствую.