Джаред

– Не понимаю, почему он ничего не предпринимает? – Наблюдаю за точкой на экране, до сих пор находящейся в доме. Филипп за целый день не подал виду, что его жена пропала. Рейчел узнала у отца, звонил ли ему он, но нет. Слежка прекратилась, как и всё вокруг обратилось в тишину.

– Может быть, боится? Ждёт, что ему позвонят с требованием выкупа или шантажа? – Предполагает Джо, дожёвывая привезённую им еду.

– Это странно, а всё что странно означает плохо. Во избежание каких-то эксцессов Мэтью должен вылететь с Рейчел обратно в Дублин. В нашем доме им ничего не будет угрожать, он защищён. И вряд ли Филипп или Милтон полетят туда за ними, – поднимаю взгляд и потираю устало глаза.

– Я не согласен, – брат качает головой. Другого и не ждал.

– Филипп может навредить Рейчел, как-то показать это, возможно, по новостям или в интернете, чтобы Санта увидела и пришла к нему сама. Понимаешь, Рейчел может быть приманкой для сестры? И это необходимо исключить.

– Рейчел с Мэтью здесь, и мы тоже. Позаботиться о безопасности сможем для всех. А если она улетит, то мы не будем в курсе происходящего, отвлекаясь на Дублин.

– Мэтью большой мальчик, и сможет уберечь твою стерву от Филиппа. Но ему нужна Санта, он не остановится, пока она жива, или же пока мы не упрячем его за решётку. Пусть гниёт там. А чтобы завести дело нужно время и чёткие доказательства. Отчёт о наличии в крови Санты наркотика Джайлс обещал подготовить к завтрашнему дню. Далее, нужно убедить Санту написать заявление в полицию о насилии, и всё начнётся. Тогда Рейчел вернётся и подтвердит то, что Филипп пичкал её этим. Помимо всего, в ближайшие дни мне обещали добыть доказательства, что именно таблетки, купленные Филиппом, делают из неё сумасшедшую. И ещё мы не нашли оригиналы видео, и это тоже немаловажно. На всё нужно время, Джо. А отвлекаться на Рейчел я тебе больше не дам, она будет ждать тебя в Ирландии, – отрезаю я, поднимаясь со стула.

– И ты думаешь, всё так просто? Одни нам помогут, вторые, третьи, и всё решится само? – Скептически приподнимает бровь брат.

– Нет, всё крайне сложно, но мы должны придумать хитрый способ превратить дело в национальную проблему, тогда Филиппу не помогут деньги, которых у него уже очень мало. Это должно быть бомбой, под взрыв которой попадут многие, а чтобы сотворить её, я сам должен проверить их дом. К тому же мы можем использовать Стюарта, раз это уже получилось, и сейчас следует попробовать. Преподнести ему на десерт неверность Филиппа и убедить, что он должен помочь, если хочет и дальше наслаждаться беззаботной жизнью.

– Хорошо, твоя взяла, я подумаю. Сейчас поговорю с Рейчел и Мэтью, объясню им ситуацию, и мы снова арендуем самолёт на вымышленную личность, – сдаётся Джо.

– Отлично. Пойду ожидать, когда Санта проснётся, – кивая ему, подхватываю ноутбук.

– Ред, а ты, действительно, решил всё ей рассказать? – Его вопрос заставляет замереть.

– Да, я должен. Больше не хочу обманывать её, и больше ненавидеть она меня уже не сможет, после того, что я сделал. Но правду Санта заслуживает, какой бы она ни была.

– Мне кажется, что это будет для неё последней каплей. Она и так на грани, Ред. Может быть, повременить, пока не оклемается, пока не поправит здоровье и не избавится от зависимости?

– Нет, времени у нас нет на это. Поэтому придётся обличить всего себя и ждать реакции. Другого я не вижу и не желаю видеть. Я устал, Джо, быть тем, кто во всём виноват. И признаю, это так, но хотя бы буду честным подонком.

– Если что, то я здесь и смогу сказать ей, что не только ты замешан в этом, но и я поддержал твою затею. Я тоже виноват.

– Джо, – улыбаюсь ему и качаю головой. – Когда я ввёл тебя в курс дела, то уже было сложно меня переубедить в обратном. Это затеял я, и я же отвечать буду.

– Хорошо, надеюсь, что она простит тебя, и всё закончится благополучно, – старается приободрить, но это лишнее. Я должен пройти через это, чтобы заболело сердце, чтобы ожило.

– Такое не прощается, и я не уповаю на любовь, которую она когда-то ко мне испытывала. Даже она не поможет, и я готов к последствиям. Займись Рейчел и Мэтью. До встречи, – киваю ему в знак прощания и выхожу из столовой.

По моим подсчётам Санта должна проснуться в ближайшее время, и лучше мне быть рядом. Я не имею понятия, что сейчас происходит внутри неё, но всё чисто. Она ни о чём не догадается, не сможет понять, какой ужас происходил с ней, а я попытаюсь принять своё решение.

Захожу в спальню и кладу ноутбук на стол. Вода уже готова, как и витамины, осталось только снять катетер и ждать. Противно ли мне? Нет. Уже ничего не вызывает отвращения, кроме понимания, что я самое жуткое чудовище на всей планете. Проверяю постель на чистоту и отхожу. Опускаюсь на стул и наблюдаю, как твоё дыхание меняется. Моё сердце с такой же скоростью набирает обороты. Тихий и сухой стон срывается с твоих губ. Подскакиваю к тебе и наблюдаю, как трепещут ресницы.

Хочешь что-то сказать, но не можешь. Шевелишь рукой, ища кого-то рядом, и я хватаю её, заверяя, что здесь. Пусть ненадолго, но ты убедишься, как я раскаиваюсь.

– Сладкая моя, – зову тебя, проводя ладонью по щеке, и чувствую, как дрожишь. Мне тоже больно, поверь. Мне так же страшно, как тебе.

Подношу воду к твоим губам, и ты приоткрываешь их, чтобы глотнуть спасительных капель. Но немного, ты измождена, слаба и пережила слишком много, для твоего изнурённого тела.

– Тише, всё хорошо, – заверяя тебя, подношу руку к губам и оставляю поцелуй. Веки распахиваются и тут же закрываются.

– Ред? – Сиплый, севший от такого долго молчания, твой голос меня радует. Нет, не болезнью, а тем, что говоришь.

– Да, сладкая моя. Ты узнаёшь меня? – Тихо спрашиваю тебя, когда ты моргаешь и кривишься. Тяжело дышишь, словно агония продолжает терзать твоё тело. Облизываешь сухие губы и пытаешься понять, что происходит.

– Ред… Джаред. Я пила вчера? Голова раскалывается и тошнит жутко, – шепчешь. Помогаю немного приподняться и сесть, но тебя шатает, и я подхватываю твоё тело, наслаждаясь минутами, где твои глаза больше не под стеклянной пеленой. Они живые, как и я сейчас.

– Нет, ты не пила.

– Что… где мы?

В неярком свете настольной лампы сложно разглядеть обстановку, но она волнует тебя. Значит, всё в порядке. Ты вернулась. Ты в своём уме, и действие наркотика ослабло.

– Что ты помнишь? – Напряжённо спрашивая, отпускаю тебя и отодвигаюсь, ожидая вердикта.

– Я… твоя рубашка, – оглядываешь себя и пробегаешься дрожащими пальцами по пуговицам.

– Да, она тебе больше идёт, – с улыбкой киваю.

– И я голая, – уголок губ приподнимается в лукавой усмешке. А мне больно разрушить это. Я хочу тебя. Хочу сейчас же. Хочу молчать и жить иллюзией, но совесть… она не позволяет.

– Пришлось, – обрывая мысли, перевожу взгляд, только бы не видеть разочарования в твоих глазах.

– Что ты помнишь? Какое последнее воспоминание в твоей голове? – Повторяю вопрос.

– Хм, мы… поругались, а затем… ты перевозбудился, и я в твоей рубашке. Наверное, заснула, пока ждала тебя, – сбивчиво пытаешься вспомнить, но это не то. Слишком красиво для правды.

– Так где мы? Ты перенёс меня в другую спальню?

Поднимаюсь с кровати и отворачиваюсь, набираясь сил, чтобы начать открывать тебе уродливую сказку.

– Нет, мы в Лондоне.

– Что? В Лондоне? Но… мы же были в Дублине, а сейчас… что происходит? Ред, почему мы в Лондоне? Как? – Испуганно, что это сжимает сердце.

Возвращаю внимание на тебя.

– С момента, как ты была в моей рубашке, и до сегодняшнего дня прошло около двух недель.

Бледнеешь, если это, вообще, возможно. Я бы всё отдал, чтобы не продолжать.

– Что? Но…

– Санта, я прилетел сюда за тобой. День рождения Филиппа прошёл, и ты была на нём, а сейчас мне придётся показать тебе кое-что. Ты забыла, но должна помнить, я не в силах сказать всё сам, – подхожу к шкафу и открываю его. Ищу хоть что-то похожее на то, что поможет воскресить самые болезненные воспоминания.

– Боже мой, но как такое может быть? Как я выпала так надолго из сознания? Это обычно и бывает. Именно так, понимаешь? Вот так я жила, и… что это? – Замечаешь в моей руке шарф.

– Он тебе ничего не напоминает? – Складываю его и подхожу ближе к тебе.

В твоих глазах мелькает непонимание, а затем они распахиваются шире.

– Свидание. Да, свидание, которое ты устроил, после моего глупого признания, – наконец-то, краска окрашивает твои скулы, но это начало конца. Это то, что вызывает во мне борьбу и желание солгать, оставить всё так, бросить и не причинять тебе боль. Я не могу, слышишь? Не могу сделать этого, потому что теперь всё понимаю. Видел эту надежду в глубине твоего взгляда, затем крах.

– Да, только это было не свидание, – голос пропадает. Связки сводит от сухости, и они трутся друг о друга.

– Сейчас ты должна вспомнить. Только потом выслушай меня, прошу, дай мне шанс, – кладу импровизированную повязку тебе на глаза и завязываю её. Я это совершал очень часто, чтобы испытывать хоть какие-то чувства. Но всё иначе в эти минуты.

Ты сидишь, и я снова жду, что будет дальше. Я не готов, но буду терпеть. Это моя кара за твою боль. Моя, и я хочу ощутить всю боль твоего сердца на себе.

– Нет… нет, – шёпот проносится, и ударяет по моей груди. Срываешь шарф, и глаза полны слёз. Губы дрожат, а я смотрю на тебя и держусь. Ненависть, отвращение, ужасное страдание отражаются в твоём взгляде.

Качаешь головой от своих мыслей и отворачиваешься. Кристально чистая слеза скатывается по щеке и капает на твои трясущиеся пальцы, сильно сжимающие шарф.

– Ты унизил меня, а теперь хочешь снова обмануть? – Низко, едва сдерживая гнев, спрашиваешь меня.

– Нет, больше не хочу обманывать. Прости меня, я честно не понимал, отчего ты так отреагировала, – от моих слов взметаешь взгляд, наполненный яростью.

– Сейчас понимаю. Санта, прости меня.

– Думаешь, сказав это, мои ощущения изменятся? Уйдёт понимание того, что я глупая дура, поверившая снова в сказку с тобой? Ты считаешь, что имеешь право обращаться со мной, как с куклой? – Швыряешь в меня шарфом, но тут же издаёшь стон, хватаясь за голову. Знаю, тебе плохо, мне тоже.

– Я не жду твоего прощения. Хотя признаю, очень хочу получить его. Когда ты ушла, Милтон ожидал тебя в доме Рейчел. Он насильно забрал тебя сюда, а Филипп снова превратил в игрушку, и…

– Как ты. Вы все играете мной, словно я вещь. Перебрасываете друг другу, как будто мне не больно, и я всё забуду. Да, не помню многое, но мне гадко видеть тебя сейчас. Лучше там, где ничего нет. Лучше там, чем вновь переживать трагедию внутри и не иметь возможности справится с ней.

Я заслужил яд, которым отравляешь моё сознание. У меня нет слов, чтобы противостоять тебе, я и не буду. В твоей власти ненавидеть меня, и я принимаю это.

– Почему я здесь, раз была с мужем? Почему я в кровати полностью обнажённая, и в этой ужасной рубашке? Твоей? Что, недостаточно тебе развлечений, не хватило? – Сношу твоё негодование покорно.

– Нет. Я украл тебя.

– Что?

– Да, я выкрал тебя, прилетел сюда и выкрал, – повторяю чётко, чтобы ты убедилась – не отпущу, сдержу обещание.

– Зачем? Скажи мне, ответь честно хотя бы сейчас, зачем я тебе? Зачем ты вырвал меня из темноты, которая дарила спокойствие? Зачем? Есть ли причины у меня слушать тебя и видеть? Быть здесь, когда ты показал мне, что я для тебя всего лишь пустое место?

– Ты нужна мне, – выдыхаю я и обхожу кровать, чтобы увидеть, как ты красива в этой постели.

– Не хватает женщин для забав? Гарем неполон? – Ехидно усмехаешься.

– Нет больше никого, Санта. Больше никого. Все ушли, как и ты. Я остался один. Подожди, пожалуйста, дай мне объяснить всё, попытаться убедить тебя, что ты была права. Каждое твоё слово точно разрушило мой кокон, в котором я прятался. Я скрывался в нём, чтобы не быть одиноким. Но так и остался один. Я понял, сладкая моя, понял всё и раскаиваюсь. Я прошу тебя, не прощай меня, не заслужил, но не забирай у меня возможность мечтать. Ты научила меня это делать, планировать будущее, на котором я поставил крест. Ты моя надежда на спасение от собственной темноты. Ты мой свет, и я не могу быть больше один. Я готов на всё, чтобы ты поверила мне сейчас.

Нет, я не рассчитываю, что ты тут же бросишься мне на грудь и будешь уверять в своей любви. Нет, ты этого и не делаешь. Только опускаешь голову, вновь переживая внутри страшные минуты, когда хотел сломать тебя. Плачешь. Тихо. Без слёз. В сердце.

– Санта…

– Не хочу думать о том, что ты всё же, чувствуешь что-то. Не хочу больше ошибаться в мужчинах, которые издеваются надо мной. Ты же сделал это изощрённее, ты унизил меня так сильно, что я не могу переступить барьер. Не могу, – хватаешься за голову и сжимаешь пальцами волосы.

Подхожу к тебе и опускаюсь на кровать. Меня дерёт изнутри от желания прижать к себе и ощутить твоё тепло. Мне оно необходимо.

– Только благодаря тебе и чувствую. Я прилетел сюда за тобой, чтобы выполнить своё обещание, которое никому не давал. И я сделаю это.

– Зачем? – Сдавленно шепчешь, поднимая на меня лицо. – Зачем? Я не хочу ничего помнить. Не хочу, и мне плохо. Голова кружится, и меня тошнит. Очень тошнит от тебя. Не убеждай меня, лучше верни обратно. Я не вытерплю больше. Всё, Джаред, всё. Я не могу.

– Значит, ты предпочтёшь быть с этим ублюдком, а не поверить мне? Меня невозможно терпеть? Я хуже насилия, которое он совершает над тобой? Он так хорош? Лучше, чем я? Санта, скажи мне, лучше, чем я? Неужели в твоих глазах я, действительно, так страшен? Прости, я не хотел, – от осознания того, каким я выгляжу для тебя, не в силах больше думать.

Я превратился в чудовище, похлеще Филиппа. И твоё молчание лучше любого красноречивого ответа. Оно убивает меня. Оно приносит такой страх, от которого всё сжимается, и я поднимаюсь на ноги. Обещал, что спасу. И я сделаю это, даже если спасать придётся от себя. Я понял тебя, но не имею сил больше смотреть на твою боль и осознавать, что я сделал с тобой.

– Если тебе нужна ванна, то я провожу тебя. Приведёшь себя в порядок, и я отвезу тебя домой. Я готов исполнить твою волю, – сухо отвечаю тебе, но не потому, что мне всё равно, а прячу свою боль за безразличием. Я боялся этого, но шёл. А теперь так пусто внутри. И бессмысленно что-то делать, если у тебя нет желания жить. Из-за меня оно пропало.

– То есть, ты так легко отдашь меня ему? – Обиженно шепчешь. Стараюсь не смотреть, как тебя шатает, когда пытаешься подняться. Знаю, не позволишь помочь. Не сдержусь, чтобы не получить больше от тебя.

– Нет, ты не вещь, чтобы тебя отдавать. Но ты человек, и у тебя есть свои желания. Если это желание вернуться к нему, как ты и говоришь, то хорошо, я пойду на это и исчезну навсегда. Но Филипп не будет жить, если ты умрёшь. Я не прощу ему этого и себе не прощу. Только моё наказание будет со мной до последнего вздоха, и я буду нести его в себе.

– Я ничего не понимаю. Ты противоречишь себе, – замечаю, как твои ноги дрожат, и ты хватаешься за изножье кровати.

– Ты тоже. Сказала, что хочешь обратно, а сейчас спрашиваешь, отчего я, не ты, а я хочу тебя вернуть. Это не моё решение. Моё – привезти тебя сюда, чтобы спасти и подарить свободу. Но ты не хочешь её, а я боюсь совершать ошибки снова. Я не знаю, как мне себя вести сейчас, и я запутался в тебе, – всё же, не могу так стоять, и подхватываю тебя за талию. Охаешь от силы, с которой удерживаю, и поднимаешь лицо ко мне. Боже, как ты красива. Как я скучал по этому всему. Я безумен и счастлив одновременно. Пусть это странно и непонятно для многих, но я испытываю сумасшедшую нежность, когда ощущаю тепло твоего тела сквозь рубашку, и ладони покалывает.

– Я не простила, – шепчешь ты, но твои глаза говорят об обратном. Ты чувствуешь меня, хотя борешься с собой. Сладкая моя, я это тоже делаю, мы похожи. Ты же видишь, насколько похожи и нужны друг другу? И это лучшее, что могло с нами произойти.

– Я знаю, – поддерживаю твою игру. Не хочу ломать тебя снова, ты должна захотеть это принять, чтобы дать мне силы продолжить бороться за тебя.

– Я помогу тебе. Хорошо? Ты долгое время провела без сознания, – отвожу взгляд от твоих, блестящих от сожаления глаз и веду к двери.

– Меня тошнит, – шепчешь.

– Да, такое бывает. Если будет плохо, то сделай это. Не волнуйся, – выходим в коридор, и подвожу тебя к соседней комнате.

– Я буду здесь, если тебе что-то понадобится, – открываю дверь и щёлкаю выключателем. Отпускаю тебя. Не хочу. Не смотришь на меня, отвергаешь. Отхожу, чтобы увидеть, как захлопнется дверь. Прислоняюсь к ней, различая твой тихий плач. Не делай этого со мной. Не изводи.

– Ред.

Поворачивая голову, замечаю брата, подходящего ко мне. Сам иду к нему навстречу.

– Всё готово, и я поеду вместе с ними в аэропорт, – сообщает, на что киваю.

– Как она?

– Плохо. Ей плохо, Джо, из-за меня. Она ничего не помнила, и мне пришлось показать ей последнюю ночь, завязать глаза, и… лучше иди. Мне сложно говорить.

– Ты выдержишь, и она тоже. Она любит тебя…

– Не уверен, достоин ли я этого? Нет, сейчас я могу увидеть будущее, и там всё будет очень страшно для неё. Всё, Джо, иди. Уходи отсюда, – заканчивая разговор, возвращаюсь к двери и ожидаю продолжения. Сейчас лишнее и Санте видеть сестру с остальными, и мне рассказывать что-то брату. В моей голове только предстоящий разговор. Разве признания бывают красивыми? Нет. Они убивают.

Крик разрывает моё сознание. От страха распахиваю дверь и вижу тебя, сидящую на коленях. Трясёт всю. Мотаешь головой, пытаясь избавиться от чего-то.

– Санта, сладкая моя, что случилось? – Падая на пол рядом, хватаю тебя за плечи.

– Нет… хватит… пожалуйста… хватит… нет, – дёргаешь руками, но я блокирую твои удары.

– Это я. Джаред, – отпуская руки, ловлю твоё лицо и заставляю посмотреть на себя. Как ты измучена, сколько ужаса, боли и страданий в твоих глазах, а затем всё потухает.

– Он… колени… так больно. А я стояла, стояла, и потом… он… – твои слёзы окропляют моё сердце. От сочувствия и сострадания, от эмоций, которые подарены тебе, прижимаю к себе.

– Тише, тише, сладкая моя, всё прошло, – шепчу, целуя тебя в висок, а ты обнимаешь меня за шею, так доверчиво прижимаясь ко мне. Ты так хрупка, и так близко ко мне. Хочу сжать тебя с особой силой, чтобы ты была навечно во мне. В груди. Моим сердцем. Моей кровью. Всем моим.

– Он знает, – хнычешь, а я продолжаю гладить тебя по спине. – Он знает, что у меня кто-то был. Знает. Пахнет от меня… противно. Он требовал сказать, кто ты. Но я…я ничего не произнесла. Ничего. Я…

– Чёрт, Санта, ты должна была сказать ему. Зачем так мучить себя? Я не стою этого. Он бы раньше пришёл ко мне, и я разорвал бы его. Зачем? – От её слов и непонимания отклоняюсь, смотря в наполненные слезами глаза. И всё встаёт на свои места. Любовь.

– Филипп обещал, что убьёт Рейчел и моих родителей, а затем доберётся до тебя. Он вычислит, кто ты такой. И… воспоминания… они помогли мне не сойти с ума от боли. Я смотрела картинки, и ты… там был ты, там были смех и радость, там была моя семья, и ты. Нет, и я злюсь на тебя, мне обидно, но не предам. Я обещала, но… Ред… Ред… я… не могу больше. Мне страшно. Я не знаю, почему он так ненавидит меня, не знаю. Я не хочу… не хочу… – громкие рыдания нарушают твою речь.

Рывком прижимаю тебя к себе, закрывая глаза и переживая внутри все твои слова. Дышать сложно, но я буду делать это ради тебя.

– Я знаю, сладкая моя, знаю всё. Не бойся, я не отдам тебя. Он не доберётся до тебя, пока не встретится со мной. Даже если придётся запереть тебя, ненавидь меня за это, но я знаю, что такое страх. Страх не успеть обнять тебя, – целую твои волосы, передвигаясь к виску. Щёки, солёные и горькие от слёз.

– Когда это закончится? Я устала так… так устала. И я простила тебя, хотя не хочу этого. Я простила тебя, но не причиняй мне боли, пожалуйста. Я больше не могу, не могу. С ума сойду, свихнусь от этих чувств, которые сейчас с невероятной скоростью наполняют моё сердце. Пожалуйста… прошу тебя, не делай мне больно. Хотя бы ты, – шепчет в мои губы.

Всё, это окончательно убеждает меня, что я люблю. Не потому, что ты произнесла это, а потому, что я готов умереть за тебя. Я готов всё рассказать тебе и покаяться честно. Я отдаю в твои руки всего себя. Ты первая и ты последняя. Других не будет. Больше не будет. И теперь от тебя зависит, когда наступит час моего последнего вздоха. Ты мой палач. Я верю тебе. Полностью. Ты мой смысл продолжать войну и найти силы выиграть. Твою свободу я вытащу, а остальное для меня уже неважно. Пьедестал занят тобой, моя сладкая и любимая Санта. Мой огонь. Моё пламя.