Разгневанная и раздосадованная Рианон подхватила узел и швырнула его что было сил в дверь. Узел развернулся, и она увидела простыни и одеяло.

Злые слезы жгли глаза, и она сердито утерла их. Как он смеет так говорить с ней! Она не Далила, а он не Самсон, хотя волос на голове у него предостаточно!

Тяжело дыша, она попыталась успокоиться. Такой взрыв чувств ей не поможет – сама же ругала за это Дилана.

Рианон стала медленно подбирать с пола белье и бросать его на кровать. Брайс Фрешет не выходил у нее из головы. Как он посмел заявить, что она поцеловала его, пытаясь соблазнить? Но почему тогда она это сделала? Потому что он первым поцеловал ее, а она ответила на его поцелуй, потому что…

Рианон в сердцах бросила одеяло на постель. Не знает она, почему. Нет у нее ответа. Чем больше она узнает его, тем сильнее ее тянет к нему и тем труднее ругать себя за это.

Да и при чем сейчас поцелуи, когда главная задача – убедить Синвелина ап Хайуэла в том, что ему никогда не добиться ее любви.

Она твердым шагом направилась к двери, затем остановилась. Она усталая, расстроенная, грязная, наконец, а ей надо проявить решительность и тактичность. Если она станет говорить с лордом Синвелином сейчас, то может расплакаться, а это слишком унизительно.

К тому же стало темнеть, и путешествовать поздно. Поэтому она переночует в этой комнате, а утром, отдохнувшая и умытая, разыщет лорда Синвелина и скажет ему, что сожалеет, но остаться не может.

Слуги поспешно накрыли столы к ужину, и Синвелин уселся в кресло, подобно королю на троне. Он вопросительно посмотрел на Эрмина и протянул руку. Тот вложил ему в ладонь тяжелый железный ключ от башни.

Не успел он отойти, как хозяин ударил его ключом по щеке.

– В следующий раз не медли, – рявкнул Синвелин. – Когда мне что-то нужно, подавай тотчас же. Понял, ты, растяпа?

Держась за разбитую щеку, Эрмин кивнул.

– Скажи кому-нибудь из этих дуралеев конюхов, чтобы оседлали мне после ужина лошадь. Найди Мадока и Туэдура и скажи, чтобы были готовы ехать со мной. А теперь убирайся с глаз моих, деревенщина.

Эрмин поклонился и торопливо вышел. В этот момент появился Брайс Фрешет.

Синвелин сразу же перестал хмуриться и заулыбался.

– А, Брайс! Добро пожаловать. Синвелин заметил, что вид у нормандца был не слишком довольный. Видно, Рианон показала свою строптивость, а это едва ли расположило к ней нормандца.

– Что-то не так? – спросил он.

– Вы имеете в виду что-то, помимо отсутствия белья и еды, милорд? – насмешливо уточнил Брайс.

– Я же вам сказал: вы вольны все исправить. Где вы были?

– Исполнял ваш приказ, милорд: пытался найти хоть какое-то белье для леди Рианон.

– А! – Синвелин откинулся в дубовом кресле. – И, судя по вашему огорченному лицу, безуспешно?

– Да. Белье, которое я обнаружил, не подходит для дамы.

– И для меня, – добавил лорд Синвелин.

– И для вас, милорд.

– Ладно, в моем багаже есть постельные принадлежности.

– Я уже нашел белье, милорд.

– Да ну?! Я поражен тем, что вам удалось чего-то добиться от лентяев слуг в этом Богом забытом месте.

Брайс покраснел, искоса взглянул на Синвелина и произнес:

– Леди Рианон говорит, что не желает здесь оставаться. Она хочет вернуться к отцу.

Синвелин с трудом сдержал злость.

– Когда она это сказала? Когда вы везли ее сюда?

– Да, милорд. И повторила, когда я принес ей постельные принадлежности.

Синвелин подался вперед.

– Вы сами отнесли ей белье?

– Да, милорд, – ответил Брайс. – К сожалению, служанка меня не поняла, поэтому я отнес вещи сам.

– И это была ваша постель?

– Ничего лучше я не нашел.

– Дама, разумеется, была довольна вашей жертвой.

– Я не признался, что это мои вещи.

– По вашему лицу не скажешь, что она была рада вас видеть.

– Полагаю, что она будет рада никогда больше не встречаться со мной.

– Чувствую, что моя возлюбленная надерзила вам, но это их семейная черта. Дайте время, и Рианон от нее избавится.

– Я рад услужить ей, раз она станет вашей супругой, милорд.

– Жаль, что вы остались без постельного белья, но я оценил вашу смекалку. Оно понадобится всего на одну ночь, так как утром мы отправляемся в Каер-Коч.

На следующее утро Рианон поднялась с постели, полная решимости найти лорда Синвелина и убедить его в том, что у нее нет ни малейшего желания разделять его общество.

И еще ей надо избегать встреч с Брайсом Фрешетом. От его прикосновений у нее начинается такое сердцебиение, что мысли путаются, и она ведет себя словно помешанная, а от его поцелуев теряет голову и ощущает только страстное желание быть с ним рядом.

Она оглядела свое платье, разложенное для просушки на спинке кресла.

К сожалению, платье еще не высохло, а грязь на нем так и осталась. В таком наряде она едва ли будет выглядеть знатной дамой.

Взгляд Рианон упал на сундук, и она, движимая любопытством, его открыла.

Там оказалось полным-полно женских нарядов, и к тому же великолепных. Она вытащила чудесное платье из темно-красной парчи. Вырез и манжеты длинных рукавов украшала широкая вышивка золотом и серебром.

При других обстоятельствах оно привело бы ее в восторг. Рианон заглянула поглубже и нашла льняную рубашку и мягкие кожаные башмачки. Там также лежала щетка для волос и несколько головных платков.

Лорда Синвелина нельзя было обвинить в отсутствии вкуса. И размер ее он угадал почти точно. Правда, платье было чуть-чуть тесновато, но все равно сидело замечательно. Рианон решила оставить голову непокрытой.

Чувствуя себя во всеоружии, Рианон поспешила в зал.

Первым, кого она заметила, был Брайс Фрешет, сидевший за главным столом. Он был без рубашки, в кожаной куртке на голое тело, несмотря на прохладу. Рядом с ним, как всегда в черном, лорд Синвелин. Ей вдруг пришло в голову, как непохожи эти два человека: у одного в глазах горечь, а у другого – беспечность.

И поцелуи у них разные: у Брайса Фрешета – долгие, нежные, а у Синвелина ап Хайуэла – собственнические, холодные.

Она отбросила эти мысли – ей надо избавиться от них обоих. Оглядев комнату, она заметила, что собравшиеся к завтраку солдаты разделились на две группы. Одни, хорошо одетые и державшиеся высокомерно, сидели за столами поближе к лорду Синвелину. Другие же, одетые кое-как и угрюмые, сидели в дальней части зала.

Рианон не увидела ни Улы, ни остальных служанок.

При виде Рианон Синвелин отодвинул кресло и поднялся на ноги.

– А, леди Рианон! – радостно воскликнул он. – Как чудесно, что вы присоединились к нам.

– Я должна поговорить с вами, милорд, – сказала она, стараясь не глядеть на Фрешета. – Наедине.

– Но мы только-только начали завтрак, миледи, – ответил Синвелин. – Давайте поговорим потом.

– Я предпочла бы сделать это сейчас. Брайс тотчас встал.

– Если позволите, милорд, у меня много дел…

– Которые могут подождать, – прервал его Синвелин. – Я настаиваю, чтобы вы поели с нами, так же как и на том, возлюбленная моя, чтобы наша беседа состоялась позже.

От его слов «возлюбленная моя» Рианон стиснула зубы.

– Если дама желает поговорить с вами наедине… – начал было Брайс.

– Милорд, полагаю, вы должны согласиться… – одновременно с Брайсом сказала Рианон.

– Вот что, хватит препираться. Леди Рианон, не будете же вы настаивать, чтобы я отослал своего верного Фрешета из зала. Что касается вас, Фрешет, то я не допущу, чтобы вы жевали корку хлеба где-нибудь на конюшне. Вы загоните себя работой, стараясь получить рыцарское звание. Пожалуйста, садитесь оба. – Слова Синвелина прозвучали не как просьба, а скорее как приказ. – Леди Рианон – вот сюда, по правую руку, а Брайс сядет радом с вами. Вы – словно роза под охраной двух шипов.

Стараясь не хмуриться, Рианон неохотно подчинилась, а Синвелин довольно улыбался своей шутке. Краем глаза она видела, как Фрешет опустился в кресло. Вид у него был не более радостный, чем у нее.

Рианон чувствовала себя как в клетке. Уж лучше бы ей остаться в башне!

– Правда, замечательно? – не унимался хозяин. – Возле меня – моя будущая невеста, а возле нее – мой новый рыцарь. – Ошеломленные Рианон и Брайс уставились на Синвелина, а он приветливо им улыбался. – Если все пойдет, как я надеюсь, – добавил он и положил свою ладонь на руку Рианон.

Она осторожно высвободила руку.

– Значит, вы производите Фрешета в рыцари, – тихо сказала она по-валлийски.

– Если он этого заслужит, – ответил Синвелин. – Я люблю, когда меня окружают верные люди.

– Вы имеете в виду – готовые выполнить любой приказ? – спросила она. – Если так, то, конечно, он заслужил, чтобы его возвели в рыцарское достоинство.

– Чувствуется, что он вам не нравится, – заметил Синвелин.

Рианон покраснела.

– Я пришла говорить не о Фрешете.

– Рад это слышать. – Синвелин с улыбкой повернулся к ней. – О чем же вы хотите поговорить?

– О моем возвращении к отцу. – Он прищурился, но она твердо продолжала: – Если вас заботит моя репутация, милорд, вы согласитесь со мной.

Синвелин вздохнул:

– Миледи, вы разбиваете мне сердце! Неужели мое общество так вам неприятно, что вы не можете выдержать его еще немного?

Рианон пристально на него посмотрела. Хорошо, что она может беседовать с Синвелином по-валлийски, на языке, которого Брайс Фрешет не знает.

– Вы говорили Фрешету, что мы любовники?

– Миледи! – в ужасе воскликнул лорд Синвелин и посмотрел на Брайса.

– Говорили или нет? Разоблачение нормандца может стоить ему рыцарского звания, но Рианон было все равно – он не приобретет его ценой ее чести.

На губах Синвелина играла обаятельная улыбка.

– Миледи, дорогая, я, возможно, когда был навеселе, и сказал, что хотел бы стать вашим любовником. Но поймите – я лишь выразил свое сокровенное желание. – И хриплым шепотом добавил: – Больше всего я хочу быть вашим мужем.

Рианон покраснела под настойчивым взглядом валлийца.

Чувствуя, что он больше не выдержит, Брайс положил на стол булку и встал.

– Если позволите, милорд, я займусь своими делами, – с поклоном произнес он.

– Бремя обязанностей призывает вас, не так ли? – шутливо спросил лорд Синвелин. – Что ж, я и так вас задержал.

Брайс повернулся и вышел, ругая себя последними словами. Леди Рианон заявила, что не желает здесь оставаться, а ведет себя так, как будто рада вниманию, оказываемому ей лордом Синвелином, – кокетливо краснеет и скромно отводит взгляд. А он, Брайс Фрешет, поверил, что ее просьба вернуться к отцу искренна. Леди Рианон, видно, принадлежит к тем женщинам, которые умеют разжигать любовную страсть. Вчера она сопротивлялась и жаловалась только потому, что хотела добавить ценности своей любви. Без сомнения, любовь, которую, как ему показалось, он заметил в ее глазах, была лишь женской уловкой, чтобы вертеть мужчиной, как она захочет. Кроме того, поцелуи, возможно, забавляют ее. Она испытывает особое удовольствие, завоевывая любовь мужчин.

Но его любви этой женщине не завоевать.

Хватит думать о Рианон Делейни. Он все силы отдаст Эннед-Бейчу и добьется для себя титула.

– Боюсь, что манеры у Фрешета испортились за то время, пока он был лишен благородного общества, – заметил лорд Синвелин.

Рианон кивнула и протянула руку к кубку с вином. Она старалась забыть осуждающий взгляд нормандца.

– Это платье вам идет, миледи, – сказал лорд Синвелин. – Хотя оно ничто по сравнению с той, кто его носит.

Рианон кисло улыбнулась.

– Я бы хотел видеть вас счастливой, – продолжал Синвелин, – снова слышать ваш смех, как тогда, у лорда Милвуара.

– Если я увижу что-нибудь забавное, то засмеюсь, – сухо заметила она.

Синвелин нахмурил брови, но улыбка не сходила с его уст.

– Полагаю, что я должен радоваться, поскольку меня вы смешным не находите.

– Нет, милорд.

Он вздохнул, взял яблоко и, вытащив из-за пояса нож, стал снимать с него кожуру. Потом подал ей очищенное яблоко, и она, поколебавшись, взяла.

Вдруг прямо у них над головой раздался громовой раскат. Рианон вздрогнула и уронила яблоко. Все кругом перепугались. Затем послышалось, как на каменные стены обрушился шквал проливного дождя. Казалось, что в стены бросают пригоршни камней.

В зал вбежал Брайс Фрешет, тряся головой, словно собака, вымокшая под дождем.

– Начался град, милорд, – крикнул он. – В такую погоду нельзя ехать.

Ужас отразился на лице Рианон, а Синвелин ободряюще ей улыбнулся.

– Миледи, я хотел сегодня отвезти вас в Каер-Коч. Там вам было бы удобнее.

– Я хочу уехать, но не…

– Уверяю вас, я тоже расстроен. Дождь продолжал стучать по крыше, и Рианон поняла, что бесполезно настаивать на том, чтобы ее немедленно отвезли к отцу. В такую погоду не отправляются в путь, особенно в этой части страны, где дороги особенно плохи.

Рианон в душе порадовалась только одному – значит, отец тоже не может уехать в Крейг-Фор. Наверняка он вернулся в монастырь или в ближайший трактир.

Она наблюдала за тем, как Брайс Фрешет разговаривал с худым темноволосым человеком, который, судя по всему, передавал его распоряжения тем, кто сидел в дальнем конце стола.

– С вашего позволения, милорд, – сказал, обращаясь к лорду Синвелину нормандец, – я пойду в казармы вместе с солдатами гарнизона.

– Ради Бога, – согласился лорд Синвелин.

Гарнизон во главе с Брайсом Фрешетом удалился из зала, и Рианон осталась с Синвелином и его людьми.

– Нам придется развлекаться самим, – сказал лорд Синвелин.

От его тихого, вкрадчивого голоса Рианон покраснела.

– Жаль, что здесь нет менестреля, – размышлял лорд Синвелин под грохот грома, сотрясавшего зал. Дробь, которую град выбивал на крыше, сменилась размеренным стуком проливного дождя. – Мы могли бы потанцевать.

Рианон с трудом представила танцы в подобной обстановке.

– Меня это утомило бы.

– Если хотите, я могу спеть.

И, не дожидаясь ее согласия, он запел.

Голос у Синвелина оказался восхитительный – густой и чувственный. Он выбрал печальную балладу об утраченной любви. Все прекратили есть и разговаривать, даже слуги застыли.

Рианон подумала о том, что Брайсу Фрешету песня понравилась бы. Жаль, что он ее не услышал.

Она взглянула на лорда Синвелина – его глаза светились страстью. Может быть, он действительно любит ее? Невозможно петь с таким чувством, если душа пуста. А вдруг она напрасно думает о нем плохо? Ведь она неправильно судила о Фрешете, который, оказывается, очень беспокоится о своей семье. Неужели он до сих пор страдает от уязвленной гордости и поэтому так отчаянно стремится получить титул? Его зять, могущественный барон Дегер, мог бы найти возможность возвести Брайса в рыцарское достоинство, но тот сам хочет заслужить титул, и это достойно восхищения.

Песня, наконец, закончилась. Мысли Рианон были заняты Брайсом, и она лишь рассеянно улыбалась, а люди из свиты Синвелина громко кричали и топали ногами, выражая свое одобрение.

– Ну, как, миледи? – спросил лорд Синвелин. – Хороший из меня менестрель?

– Да, очень.

– Вы что-то неразговорчивы, миледи. Уж не усыпил ли я вас своим пением?

– Нет, что вы. У вас очень хороший голос.

– Уверен, что вы поете как птичка. Может быть, как-нибудь вы порадуете меня песней?

– Возможно.

– Мы идем в казарму, милорд! – выкрикнул Мадок.

Лорд Синвелин кивнул в ответ.

– Не проиграй все деньги.

Люди из свиты Синвелина по одному выбегали из зала, прикрыв головы от дождя руками.

– Вы разрешаете азартные игры?

– Не вижу в этом особого вреда, – ответил он.

– Мой отец считает, что это развращает людей.

– Надо же им чем-то заняться. Женщин здесь мало, а карты – вполне безобидное занятие, хотя и случаются порой драки.

Рианон отвернулась – ее поразило его замечание о женщинах. Даже если это и правда, то в присутствии дамы ему не следовало так говорить.

Она начала приходить к убеждению, что лорда Синвелина ап Хайуэла, несмотря на все его чарующие улыбки и льстивые речи, едва ли можно назвать истинным дворянином… по сравнению, например, с Брайсом Фрешетом. Даже когда Фрешет бывал дерзок, она все равно ощущала уважение к себе. Это было видно по его глазам.

А что таилось в глазах лорда Синвелина? Желание? Возможно. Но не уважение.

– Если позволите, милорд, я хотела бы вернуться в башню.

– Зачем? Что вам там делать? Давайте поиграем в шахматы. Я велю слуге принести их. Вы ведь умеете играть?

– Да, но не очень хорошо. У меня не хватает терпения.

– Если вы устанете, – ласково произнес он, – то мы придумаем, чем бы еще развлечься.

Она вскинула голову, но выражение его лица было совершенно невинное. Он позвал Улу и велел ей принести шахматы.

Когда девушка ушла, Рианон встала и выглянула за дверь зала. Дождь казался сплошной стеной. Неужели он никогда не кончится?! Рианон вернулась к камину и в ожидании Улы стала прохаживаться взад и вперед.

Уж лучше думать о фигурах на доске, чем о человеке, с которым она вынуждена проводить время.

Волнение – хороший признак, думал Синвелин, наблюдая за Рианон. Они были совсем одни. Станет ли она протестовать, если он сейчас ее поцелует? И закричит ли, если он позволит нечто большее? Например, прижмет ее к стене и просунет колено у нее между ног, а затем задерет ей юбки? Будет ли она отбиваться и царапаться? А вдруг она с радостью ответит на его страстные объятия?

Синвелин глубоко вздохнул. Он подождет – она уже ведет себя по-другому: не жалуется и не сердится. Лучше подождать. Но ему стоило огромного усилия не вскочить с кресла и не накинуться на нее с поцелуями. Ему не терпелось доказать ей, какой он страстный и умелый любовник.

Не сейчас, уговаривал он себя. Она заперта у него в клетке, а его месть свершится тогда, когда пленница полюбит своего похитителя.