Рианон не знала, куда отвести взгляд. Разумеется, подальше от темных вопрошающих глаз Брайса Фрешета, его сердитых чувственных губ и потной груди. Она уставилась на его грязные башмаки.

– Да, миледи? – Голос его прозвучал почти так же дерзко, как и у стражника.

– Это вы приказали не выпускать меня из Эннед-Бейча?

Фрешет бросил мечи на землю рядом со своей кожаной туникой и пошел к ней навстречу.

Она подняла голову и постаралась прямо смотреть на него, хотя он был полуголый.

– Это приказ лорда Синвелина, миледи. Он тревожится о вашей безопасности за пределами крепостных стен. Так, Мадок?

Валлиец ничего не ответил.

– Он вас не понимает, – напомнила Брайсу Рианон и, отстранив копье Мадока, направилась к Фрешету.

– Вы так думаете, миледи, – ответил он и, понизив голос, добавил: – Но я выяснил, что он ловко притворяется.

Мадок злобно посмотрел на Брайса.

– Я отвечу за безопасность миледи, – сказал Брайс, обращаясь к Мадоку.

Мадок что-то буркнул, а Рианон с Брайсом подошли к остальным солдатам, которые с любопытством на них смотрели.

– Они, к сожалению, ни слова не знают по-французски.

– Тем не менее вам удалось их рассмешить, – заметила она.

– Когда два человека хотят показать друг другу, как надо обороняться, и при этом оба клинка одновременно ломаются, солдаты находят это забавным.

Рианон и не подозревала, что такой грозный воин, как Брайс Фрешет, обладает способностью посмеяться над неудачей. Но она тут же вспомнила, что с ним следует держать ухо востро.

– Я не понимаю, почему мне нельзя выйти из замка, если другим это можно.

Смешинка исчезла из его глаз, и выражение лица вновь сделалось отчужденным.

– Пока вы находитесь в поле моего зрения, миледи, – решительно заявил он, – полагаю, что его светлость не станет возражать. – Он наморщил лоб. – А где он сам, миледи? Это у него вам следует спрашивать разрешения.

– Мне оно не нужно.

– Но от его общества вы ведь не отказываетесь.

– Я не… – Она замолкла: этому человеку не надо знать о ее чувствах. – Я здесь не узница, – сказала она.

– Разумеется, нет, миледи. Вы – желанная гостья.

Ей не понравился его насмешливый тон.

– В таком случае ко мне следует относиться с уважением. – Она посмотрела на его голую потную грудь.

Он покраснел, но тунику надевать не стал.

– Я занимаюсь с солдатами, а при этом лишняя одежда мешает.

Теперь покраснела Рианон. Она пошла по грязной дорожке к группе людей. Те, кто лежал на земле, поднялись на ноги и поклонились.

– Вот-вот пойдет дождь, миледи! – Брайс догнал ее. – Не лучше ли вам вернуться в зал к лорду Синвелину?

– Он спит.

– А! – многозначительно произнес Брайс. Она окинула его сердитым взглядом.

– Что вы хотите этим оказать?

– Я, миледи? Абсолютно ничего, – ответил он.

– Вы наглый, неотесанный нормандец! В ответ он с улыбкой поклонился, а Рианон уселась на пенек.

– Пожалуй, я останусь и полюбуюсь на это чудо – как вы управляетесь с людьми, которые вас не понимают.

Он пожал плечами и отвернулся. Худой, темноволосый Эрмин подошел к ним. Вид у него был взволнованный, и Рианон не могла понять отчего: он пугливо посматривал то на командира-нормандца, то на приближающуюся грозу. Наконец Рианон сообразила, что этот человек выступает как переводчик. Давалось это ему с трудом. Когда Брайс кончал говорить, тот долго молчал, подыскивая нужное слово. Люди слушали, но без особого интереса, а Брайс начинал раздражаться.

Рианон слезла с пенька и подошла к Брайсу.

– Они вовсе не глупы, – прервала она его разъяснения о том, что не следует слишком напряженно держать оружие, чтобы не вывихнуть кисть.

– Они невнимательны к тому, что я говорю, – пожаловался нормандец.

– Просто обычно они не сражаются мечами и считают, что ваши разглагольствования их не касаются, – объяснила Рианон.

– Разглагольствования?

– Ну урок или речь. Сколько человек здесь вооружены мечами?

– Пятеро. Остальные, я думаю, забыли их захватить.

– Забыли? Вы ведь видели, в каком состоянии оружие даже у тех, кто его принес: клинки проржавели и сломались.

Брайс прищурился. Хоть бы она перестала говорить и смотреть на него своими яркими зелеными глазами, да и не стояла бы так близко. Одного взгляда ее прекрасных, внимательных глаз было достаточно, чтобы рухнули преграды в его душе, которые он возвел против ее чар. Она была просто опасна для него.

– Они нарочно не следят за оружием, чтобы оно заржавело? – сердито спросил он.

– Нет, что вы, сэр! Не нарочно! – в ужасе крикнул Эрмин.

– Мне следовало объяснить получше. Они не обращают внимания на мечи, так как предпочитают луки.

– Луки? Рианон кивнула.

– В ближнем бою они используют и мечи и копья. Вы когда-нибудь видели уэльский лук?

– Я однажды наблюдал, как лучник пробил стрелой доску в четыре дюйма толщиной.

– А из чего была сделана стрела?

– Кажется, из вяза. Скверное оружие: негибкое, слишком длинное и громоздкое.

– И при этом пробивает четырехдюймовую доску, – с улыбкой парировала Рианон.

Эрмин сказал что-то солдатам, и они оживились.

– Им больше нравятся луки? – спросил Брайс Эрмина.

– Да, сэр.

– Очень хорошо. Завтра пусть приносят свои луки и стрелы, а я посмотрю, такое ли это расчудесное оружие, как утверждает миледи.

Эрмин кивнул и снова посмотрел на небо, словно там происходило что-то более важное, чем распоряжения Брайса.

– В чем дело? Уже начинается гроза?

– Нет, сэр… это…

Эрмин умоляюще посмотрел на Рианон и разразился потоком валлийских слов.

Она ласково ему улыбнулась, затем с той же улыбкой повернулась к Брайсу.

– Его жена рожает, и он хочет быть с ней рядом. Он говорит, что в прошлый раз их ребенок умер, и жена тоже чуть не умерла. Он покорнейше просит отпустить его домой. Он вернется, как только ребенок родится.

– Конечно, пусть едет.

Да если бы леди Рианон вот с такой же улыбкой попросила Брайса спрыгнуть с зубчатых стен крепости, он сделал бы это, не задумываясь. Рианон продолжала улыбаться, и в ее глазах светилось одобрение.

Брайс от волнения откашлялся и, повернувшись к Эрмину, сказал хриплым голосом:

– Сейчас мы закончим, иначе вымокнем под дождем. Эрмин, возьми на конюшне лошадь. Вернешься тогда, когда все разрешится благополучно.

Эрмин закивал головой и заулыбался.

– Спасибо, сэр! – И кинулся бегом к караульной, продолжая кричать через плечо: – Спасибо! Спасибо!

Неожиданный грохот грома испугал всех.

– Пойдемте в замок, – сказал Брайс и нагнулся за своей туникой. Когда он выпрямился, то увидел, что леди Рианон уже возле караульной.

Ну и к лучшему, подумал он. Ему надо приучить себя жить без нее, а она пусть возвращается к лорду Синвелину – самому удачливому из мужчин.

Рианон остановилась как вкопанная – перед ней появился лорд Синвелин, закутанный в черный плащ. Он был похож на черную ворону.

– Милорд, – воскликнула она, – вы проснулись!

– Да, – с поклоном ответил он. – И вообразите мое удивление, когда я увидел, что моя очаровательная птичка улетела. Я очень забеспокоился, дорогая.

– Мне надоело так долго сидеть в доме, – сказала она. – Этот солдат заявил, что я не могу выходить из Эннед-Бейча. – И Рианон выразительно посмотрела на невозмутимого Мадока.

Синвелин махнул рукой.

– Ради вашей же безопасности, миледи. Я ведь обещал вашему заботливому отцу, что, пока вы на моем попечении, с вами ничего не случится. В лесах могут скрываться разбойники. – Он сочувственно улыбнулся ей и протянул руку. – В Каер-Коч все будет по-другому. Там прекрасные сады, но если вы пожелаете что-либо в них изменить, я препятствовать не буду. А теперь пойдемте в дом, пока не разразился дождь.

– Да, – согласилась она, хотя ей безумно хотелось убежать из Эннед-Бейча в любую погоду.

– Фрешет! – позвал Синвелин. Нормандец приблизился и вежливо поклонился. – Это Эрмин бежал на конюшню, словно на пожар?

– Да, милорд, – спокойно ответил Брайс. – Ему необходимо уехать домой – у него жена рожает.

– Тогда зачем он несся на конюшню?

– Я разрешил ему взять лошадь.

– Я что-то не припоминаю, чтобы вы меня об этом спрашивали.

– Прошу прощения, милорд. Я не предполагал, что для этого требуется ваше разрешение, поскольку гарнизоном командую я.

Рианон смотрела то на одного, то на другого. Она видела, что Брайс крайне недоволен, но сдерживается. А лорд Синвелин хотя и улыбается, но смотрит недобро. Брайс, несмотря на отсутствие титула, следовал правилу «положение обязывает», которое не мешало бы перенять и самому Синвелину.

Рианон теперь была совершенно уверена, что с Улой плохо обошелся кто угодно, только не Брайс Фрешет.

Новый раскат грома потряс воздух.

– Если позволите, я прикрою вас своим плащом, миледи. – С ласковой улыбкой Синвелин распахнул плащ, ожидая, что она юркнет ему под крылышко. Рианон эта мысль была настолько неприятна, что она приподняла юбки и кинулась через двор к башне.

– Что для валлийца дождь, милорд! – весело крикнула она.

С каменным лицом Синвелин посмотрел ей вслед, затем повернулся к Мадоку.

– Что ты видел?

Тот пожал массивными плечами.

– Они разговаривали, потом она смотрела на солдат, потом они опять разговаривали.

Вдруг Синвелин откинул Мадока к стене и прижал рукой его шею.

– Дурак! Как они разговаривали?

Покрасневший Мадок, брызгая слюной, прошипел:

– Говорили… и все. Я ничего… подозрительного не увидел, милорд!

– Клянешься жизнью?

– Клянусь! Если бы что не так, я бы сразу пришел к вам.

Синвелин успокоился и отпустил Мадока.

– Смотри, чтобы она больше не выходила за ворота. А если снова подойдет к Фрешету, скажешь мне.

– Неужели вы думаете?.. – Мадок с удивлением воззрился на своего хозяина.

– Нет, не она, а Фрешет может помешать.

– Так убейте его, – деловым тоном предложил Мадок.

– Ну и умник ты, Мадок. Ты что, забыл? Сестра Фрешета замужем за бароном Дегером. С таким наемником и такой женой я получу в союзники двух самых известных воинов Англии. Если же Фрешет проявит строптивость, то я найду возможность устранить его, и никто ничего не узнает – репутация сыграет против него.

Рианон вбежала в спальню и закрыла за собой дверь.

– Миледи?

Рианон обернулась – она не заметила Улу, которая, очевидно, прибирала в комнате, так как брошенные Рианон вещи были разложены, а постель застлана.

– Вы промокли, миледи, – сказала служанка.

– Я смотрела, как солдаты упражняются, и в это время начался дождь. – Рианон чихнула. – Надену-ка я голубое платье – оно потеплее.

Пока служанка развязывала шнуровку на платье Рианон, та решилась ее спросить:

– Скажи, что ты думаешь о лорде Синвелине?

Ула подошла к сундуку и вынула ярко-голубое шерстяное платье, теплое и уютное.

– Я о нем не думаю, – ответила она. – Не мое дело о нем думать.

Голос у нее дрогнул, и руки тоже. Рианон стала снимать влажное платье и продолжила свои расспросы:

– Его считают хорошим господином? Ула ничего не ответила, а молча взяла мокрую одежду и положила ее на стул.

Рианон, стоя в одной рубашке, рассматривала лицо Улы, на котором отразились гнев, ужас и презрение.

– Ты его боишься?

– Кого, миледи?

– Лорда Синвелина? Он тебя обижал?

– Нет, миледи, – поколебавшись, ответила Ула, но руки у нее дрожали.

Рианон поняла, что правдивого ответа ей не добиться, но ей и так уже все было ясно.

Служанка приподняла голубое платье, и Рианон продела руки в рукава.

– А Фрешет? – приглушенным голосом, поскольку просовывала голову в вырез, спросила она. – Он – хороший?

Ула молча натягивала на нее платье, но вдруг, не натянув донизу, отпустила.

– Ула! – Она удивленно посмотрела через плечо – на пороге спальни стоял улыбающийся Синвелин.

– Милорд! – выдохнула Рианон. Поняв, что они одни, Рианон отошла в глубь комнаты, натягивая на плечи незашнурованное платье. – Где Ула?

– Я ее отослал, – небрежно ответил он.

– Пожалуйста, уйдите! – потребовала девушка. – Я еще не оделась, как следует.

– Позвольте мне вам помочь. – Он медленно приблизился к ней.

– Вам, милорд? Нет, благодарю, я сама справлюсь.

– Позвольте же мне, миледи, – возбужденным шепотом произнес он, не сводя с нее глаз.

– Да нет же, я…

– Не нужно стесняться. – Синвелин взял ее за плечо и повернул к себе спиной. Она почувствовала, как он затягивает шнуровку у нее на платье.

Ошеломленная Рианон замерла на месте.

– Вот и все, – сказал он. – Я только хотел помочь.

– Итак, вы мне помогли и теперь можете удалиться.

Он изобразил на лице печаль.

– Миледи, почему вы так суровы со мной сегодня? Что я такого сделал или сказал? Может быть, я вас чем-то обидел?

– Вы вошли ко мне в комнату, когда я не была одета, и удивляетесь тому, что я возмущена?

– Мне показалось, вам хочется, чтобы я последовал за вами.

– Вы обладаете удивительным качеством, милорд, неправильно меня понимать.

– Вероятно, это оттого, что вы не похожи ни на одну из женщин, – сказал он. – Вы – самая красивая, самая грациозная и самая… желанная.

Рианон вновь ощутила себя в ловушке.

– Милорд, нам… не следует оставаться наедине, – запинаясь, пробормотала она.

– А когда же, как не наедине, моя возлюбленная Рианон, я могу сказать, как я вас люблю и как вы мне нужны?

Она растерянно отодвинулась от него.

– Вам следовало ухаживать за мной общепринятым способом, а не держать меня здесь узницей.

Он удивленно посмотрел на нее.

– Почему вы так решили, миледи?

– Вы не позволяете мне выйти за ворота, и мне кажется, что ваши люди следят за мной.

Синвелин изобразил на лице скорбь.

– Вы обижаете меня, миледи! Вы вовсе не узница, и никто за вами не следит.

– Милорд, я настаиваю, чтобы меня немедленно отвезли к отцу.

– В такую погоду? Вы шутите.

– Уверяю вас, лорд Синвелин, я говорю совершенно серьезно.

– Вам так хочется меня покинуть? И Фрешета тоже?

– Какое отношение ко мне имеет Фрешет? – покраснев, спросила она.

– Вот это-то мне и интересно. – Синвелин подошел к столу и стал разглядывать туалетные принадлежности. – Мне казалось, что он вам не нравится, что вы считаете его безнравственным. Что произошло? Почему вы изменили свое мнение? Вы снизошли даже до беседы с ним.

– Ничего не произошло, – ответила она, зная, что говорит неправду. – Я просто рассказала ему об уэльских луках.

– И все?

– Да, милорд, все. Вы станете указывать мне, с кем разговаривать и что говорить?

– Я бы не хотел, чтобы вы разговаривали с ним. Он неподходящий для вас собеседник.

– Но вы ведь взяли его на службу и назначили командиром гарнизона, – заметила она.

– Для этого он вполне подходит. И больше ни для чего. Пожалуйста, миледи, не сердитесь на меня. Я просто ревную, – добавил он с видом мальчугана, которого застали за кражей яблок в саду.

– Ревнуете?!

– Да, ревную к любому взглянувшему на вас мужчине, – объяснил он. – Я даже к Уле ревную, поэтому и отослал ее прочь. Я завидую любому, на кого распространяется ваше внимание.

Рианон не сомневалась в его искренности. Но у нее было неприятное ощущение, что это ревность собственника, а не влюбленного.

Он подошел к ней и с мольбой протянул руки.

– Рианон, вы знаете, что я вас люблю. Я все сделаю, чтобы мы были вместе. Превратите меня в счастливейшего человека на земле, согласитесь стать моей женой.

– Милорд, – ласково, но твердо ответила она, – я не могу этого сделать. Пожалуйста, не просите меня об этом! Позвольте мне вернуться к отцу.

– Почему вы все усложняете, дорогая Рианон? – В его глазах промелькнуло раздражение, не вязавшееся с мольбой, звучавшей в словах.

– Никаких сложностей, – ответила она – Все очень просто – отвезите меня к отцу.

Он отвел взгляд.

– Вижу, умолять вас бесполезно, – тихо произнес он, и когда поднял на нее глаза, она увидела в них искреннее разочарование. – Я сделаю то, что должен сделать.

Он взял плащ и вышел, а Рианон со вздохом опустилась на кровать.