— Леди Дубхейген! Какая приятная неожиданность! — радостно вскричала леди Эльвира, когда Эзме вошла в ее гостиную.

Видимо, хозяйка тяготела к египетскому стилю. От пестроты рябило в глазах. Эзме с трудом отвела взгляд от расписной ширмы. Похоже, леди Эльвира скупала все, что хотя бы отдаленно напоминало о стране фараонов.

Осторожно лавируя по тесной комнате, заставленной мебелью и безделушками, Эзме добралась до дивана, обитого оранжевым шелком, и присела на самый краешек, рядом с позолоченным столиком, таким хрупким на вид, что, казалось, он не выдержит и чайной чашки.

— Я боялась, что вы не станете разговаривать со мной после того, как вчера муж вам нагрубил. — Эзме вцепилась в сумочку. Она подсмотрела этот жест у клиенток брата; те тоже судорожно хватались за сумочки, если волновались. — Простите его, пожалуйста! Иногда он… в общем… с ним бывает нелегко.

— Что вы, леди Дубхейген! Вы-то, я уверена, ни в чем не виноваты, — ответила леди Эльвира, подсаживаясь к Эзме и хлопая ее по плечу костлявой рукой, похожей на птичью лапку. — По-моему, быть замужем за таким, как он, — настоящее испытание! Знаете, у них вся семья такая. Кроме, правда, самого младшего. Он был лучше их всех. Его страстью были азартные игры, а не… — леди Эльвира кашлянула, — не другие пороки. И все-таки он был необузданный, шальной. После того как он уехал, в Эдинбурге стало спокойнее.

Эзме испытала облегчение, узнав, что даже в годы буйной юности Маклохлан не был похотливым развратником. Но тогда почему же с ней он ведет себя так, словно похоть его главный порок? Он решил, что ее легко соблазнить — или за его выходками кроется нечто другое? Впрочем, сейчас едва ли подходящее время для того, чтобы думать о том, что им движет.

— В самом деле, непросто быть женой такого… ненасытного мужчины, — сказала она, притворяясь, будто рада излить душу перед жадно внимающей слушательницей. — До замужества я не успела его хорошо узнать. Он намного старше меня и… в определенном смысле очень требователен!

Глаза у леди Эльвиры загорелись.

— В самом деле? Должно быть, это вас очень огорчает?

— Ну он хотя бы красив, — со вздохом продолжала Эзме. — Правда, из-за его несдержанности с ним не всегда легко разговаривать. Например, я понятия не имею, как он распорядился моим приданым. Я не смею его расспрашивать, боюсь, что он рассердится. Знаю, что все свои дела он ведет с мистером Макхитом — и закладные, и контракты, и прочее, — и очень надеюсь, что он сделал правильный выбор. — Она с мольбой посмотрела на леди Эльвиру: — Скажите, мистеру Макхиту можно доверять?

— Абсолютно! — решительно ответила леди Эльвира, снова похлопав ее по плечу. — Все его предки были юристами; его отец был судьей. Не волнуйтесь, милочка, он совершенно надежный человек!

— Ах, спасибо! Вы меня успокоили.

Слова леди Эльвиры действительно успокоили ее, пусть и немного. Если бы существовали хоть малейшие сомнения в честности мистера Макхита, леди Эльвира охотно поделилась бы ими с Эзме и даже преувеличила бы слухи.

— Значит, я зря сомневалась в нем… Но ведь нельзя слишком доверять людям, правда?

— Совершенно верно. Здравый смысл советует нам всегда хоть чуточку, да сомневаться в людях — особенно в красивых мужчинах.

Многозначительный взгляд леди Эльвиры словно предполагал, что она имеет в виду не только мистера Макхита.

Как ни хотелось Эзме расспросить леди Эльвиру о Маклохланах, все же она перевела разговор на другую тему. Ей нужно как можно больше разузнать о людях, чьи фамилии они прочли в документах в тайнике у графа Данкоума.

— Скажите, не живет ли поблизости некий врач по имени Кеннет Садерленд? — спросила она. — Кажется, он с семейством переехал в Эдинбург после того, как купил большой дом с землей неподалеку от замка.

— Конечно живет! Доктор Садерленд — хирург в Королевской больнице, а его отец был известным священником Церкви Шотландии. Прекрасная семья!

— Как замечательно! — воскликнула Эзме, не давая леди Эльвире времени поинтересоваться, откуда она знает Садерлендов. Пусть думает, что они знакомы через родных или друзей. — А Мильтонов вы, случайно, не знаете — они, кажется, живут в Аппер-Глен?

— Моя дочь близкая подруга младшей леди Мильтон. Вижу, леди Дубхейген, у вас в наших краях много знакомых!

Эзме смущенно хихикнула:

— Что вы, я незнакома с Мильтонами! Просто позавчера услышала, как кто-то называет их фамилию, вот и подумала, Не родня ли они поэту Мильтону.

К счастью, леди Эльвиру такое объяснение вполне устроило. Видимо, ей куда больше хотелось продемонстрировать собственные обширные связи, чем выяснять, с кем знакома Эзме. О ком бы ни спрашивала Эзме, леди Эльвира охотно сообщала все, что интересовало гостью. Эзме испытала облегчение оттого, что все интересующие ее персоны существуют на самом деле. Не хотелось бы, чтобы мистер Макхит, как, впрочем, и любой другой поверенный, обманывал клиентов.

Покончив с основным делом, она уступила своему желанию и решила расспросить словоохотливую леди Эльвиру о другом:

— Я слышала, раньше в Эдинбурге жила еще одна семья юристов… Их фамилия Маккалан. Насколько я поняла, упоминать о них в присутствии графа Данкоума нежелательно?

— Да, совершенно нежелательно, — охотно согласилась леди Эльвира.

Значит, Джейми был прав, когда боялся, что его неудачное сватовство к Катрионе запятнает его репутацию в Эдинбурге, хотя он и не сделал ничего плохого!

— Сын был во всех отношениях славным молодым человеком, — продолжала леди Эльвира, — но он зря посватался к леди Катрионе. Граф, разумеется, ни за что не выдал бы за него свою дочь. Видите ли, молодой человек — всего-навсего стряпчий, а граф не считает подходящей парой для дочери человека, который сам зарабатывает себе на жизнь. Катриона выйдет замуж только за аристократа — или не выйдет вообще. И потом, графу не нравилась сестра Маккалана.

Эзме изо всех сил старалась не выдать удивления, но… чем она-то помешала Джейми жениться на Катрионе? Тогда она провела в Эдинбурге всего одну ночь и ни с кем не встречалась, а наутро они с Джейми уехали в Лондон…

— При чем здесь его сестра?

Леди Эльвира покачала головой, словно собиралась объявить о страшном грехе:

— Все говорят, что она — настоящий синий чулок!

— Ну и что? — удивилась Эзме, ожидая дальнейших разъяснений.

— А разве этого мало? — ошеломленно спросила леди Эльвира, очевидно удивляясь, что Эзме не пришла в ужас.

Эзме изо всех сил старалась скрыть раздражение и беспокойство.

— Вы с ней знакомы? — спросила она, отлично помня, что ее не представляли леди Эльвире до того, как они приехали в Эдинбург с Маклохланом.

— Нет, но мы много слышали о ней, она училась в школе. Бедный мистер Маккалан так ею гордился! Знал бы он, как граф не выносит образованных, самоуверенных девиц!

Эзме гордилась своим образованием и не стеснялась высказывать свое мнение, но она невольно покраснела при мысли о том, что пусть неосознанно, помешала счастью Джейми.

— А как же любовь? Тот молодой человек и леди Катриона любили друг друга?

Леди Эльвира посмотрела на свою гостью так, словно та совсем выжила из ума:

— Леди Катрионе предстоит унаследовать слишком большое состояние, чтобы выходить замуж по любви! Ее мужем должен стать человек, который сумеет распорядиться и землями, и капиталами, то есть настоящий аристократ. А стряпчий… Пусть он прекрасно разбирается в законах, в нашем кругу его никогда не примут… И конечно, учитывая такое неравенство в происхождении и положении… всегда можно предположить, что молодой человек просто охотится за приданым.

Эзме изо всех сил старалась сдержать гнев. Хорошо, что Джейми не женился на Катрионе! Что бы ни думали старые сплетницы, Джейми ни за что не женился бы из корыстных мотивов, и у него тоже есть гордость!

— Хотя, наверное, мне не стоило говорить об этом с вами, — добавила леди Эльвира, бросая на Эзме многозначительный взгляд.

Эзме вначале еще больше рассердилась, ведь старуха намекала на ее мужа… Она вовремя вспомнила: они с Куинном не женаты. Кроме того, она сама намекала, что муж женился на ней ради приданого.

Леди Эльвира с любопытством подалась вперед:

— Но довольно об эдинбургском обществе! Расскажите, леди Дубхейген, как там на Ямайке?

— Жарко, — ответила Эзме, быстро вставая. Она решила, что с нее довольно леди Эльвиры. — Очень жарко! Простите меня, но, боюсь, я отняла у вас много времени.

— Что вы, что вы! — возразила леди Эльвира. — Мне прямо не терпится послушать о Вест-Индии! — Она расплылась в довольно коварной улыбке. — Да и вам, должно быть, хорошо оказаться вдали от вашего… излишне требовательного мужа!

Эзме выпалила первое, что пришло в голову:

— Извините, но мне… нездоровится.

Взгляд леди Эльвиры тут же переместился на живот Эзме. Когда Эзме поняла, что подумала про нее старая сплетница, ее в самом деле замутило. К счастью, какое-то понятие о приличиях у леди Эльвиры еще осталось, потому что больше она не приставала к гостье с расспросами.

— Обещайте, что непременно зайдете ко мне еще и расскажете о Вест-Индии, — потребовала она, провожая гостью до порога.

— Непременно, — обещала Эзме, хотя охотнее целую неделю рылась бы в сводах законов, отыскивая прецеденты к самым запутанным делам, чем еще раз пожаловала бы в гости к леди Эльвире.

Вечером Куинн беспокойно расхаживал по гостиной. Поедет Эзме с ним на бал к леди Марчмонт или нет? Хотя она сама предупредила его о приглашении, после того, что случилось вчера ночью, он не удивится, если Эзме предпочтет провести вечер в своей комнате. Он даже надеялся на это, потому что совсем не знал, что сказать или сделать, если она выйдет. Да и повидав Молли и узнав о ее положении, он не особенно хотел проводить еще один вечер в кругу праздных богачей.

Услышав шорох у двери, он обернулся. На пороге стояла Эзме в синем шелковом платье с глубоким вырезом, обнажающим грудь. Струящийся шелк доходил почти до пола; из-под платья виднелись мыски белых атласных туфелек с синими розочками. Высокая прическа подчеркивала гордую посадку головы; в затейливо причесанные темно-русые локоны были вплетены белые розы. Ее стройную шейку украшало жемчужное колье, такое же простое и совершенное, как и она сама. Да, она — совершенство. Совершенство, несмотря на ее живой ум и острый язычок, а во многом и благодаря им. Совершенство — благодаря ее самоотверженности и преданности. Да, Эзме совершенна — но не для него. Он ей не пара! И потом, она — сестра Джейми, а он обязан Джейми больше, чем жизнью. Благодаря Джейми он хоть в какой-то мере сумел искупить грехи молодости. Благодаря Джейми он сумел применить свои таланты и знания, которые раньше растрачивал впустую, на помощь людям. И какой бы соблазнительной ни была Эзме, как бы она ни воспламеняла его, он не имеет права поставить под угрозу отношения с лучшим другом, соблазнив его сестру. Но кто мог бы предположить, что за невозмутимостью и холодностью Эзме таится пламя? Разве мог он ожидать, что ее поцелуи так опьянят его? Откровенно говоря… он всегда подозревал в ней страстную натуру. Разве не поэтому он всегда поддразнивал девушку, в надежде пробить ее холодную броню? Разве не радовался он, когда ее щеки заливал румянец и она резко отвечала ему на его колкости? В глубине души он знает, что воспылал страстью к Эзме Маккалан с ее пытливым умом, запачканными чернилами пальцами и нахмуренными бровями, в бесформенных платьях и с кое-как причесанными волосами — с первого мгновения, когда увидел ее! Вот почему сейчас ему трудно смотреть ей в глаза. Интересно, почему и она тоже не рискует смотреть на него?

— Карета подана? — спросила она.

Посторонним могло бы показаться, что она задала вопрос хладнокровно, бесстрастно. Когда-то и он считал ее холодной. Но не сегодня. Не сейчас. Он угадывал сковавшее ее напряжение.

— Еще нет, — ответил он.

Эзме кивнула и не спеша направилась к окну. Платье оказалось открытым и на спине, открывая ее почти до середины. Какая у нее мягкая и гладкая кожа! Ему захотелось провести пальцем по ее позвоночнику вверх и вниз, чтобы она задрожала от предвкушения ласк. Хотелось, чтобы губы прошли тем же путем, чтобы она лежала рядом, обнаженная и…

— Милорд, карета подана! — объявил Максуини.

Проклиная свою фантазию, ее платье и неожиданное появление Максуини, Куинн молча подал Эзме руку. Судя по опущенным уголкам губ, она совсем не радовалась возможности побыть с ним наедине. Наверное, предпочла бы, чтобы на бал ее сопровождал Макхит.

После того как слуги подали им верхнюю одежду и они сели в карету, ни один из них не произнес ни слова. Лишь когда впереди показался дом Марчмонтов, Эзме наконец нарушила молчание:

— Вам удалось что-нибудь разузнать о графе и о Макхите?

— Судя по всему, мистер Макхит точно таков, каким кажется, — порядочный и честный молодой человек, — ответил Куинн, стараясь не обращать внимания на радость Эзме.

В конце концов, Макхит принадлежит к священному ордену юристов. И все же, пусть Молли действительно прекрасно разбирается в мужчинах, полностью доверять Макхиту еще рано.

— Это еще не означает, что он таков и есть. Возможно, мой источник заблуждается.

В глазах Эзме мелькнуло раздражение, но Маклохлану было все равно. Даже раздражение лучше, чем холодная отстраненность.

— Я прекрасно понимаю, что под красивой внешностью может скрываться двуличная натура, — язвительным тоном заметила она, глядя на улицу.

Маклохлан разозлился. Хватит гадать, о чем она думает и что чувствует! Он устал надеяться, что однажды она поймет: он изменился и больше не повеса, каким был в юности. Здесь и сейчас он выяснит, способна ли она преодолеть предубеждение относительно его прошлых ошибок.

— Понимаете ли вы, что люди меняются? Даже грешники способны раскаяться и осознать свои ошибки?

Она обратила на него свои пытливые глаза — и ему показалось, что сверкнул яркий солнечный луч.

— Вы что же, хотите сказать, что осознали свои ошибки?

— Я хочу сказать, что, несмотря на грехи молодости и… вольности, которые я себе позволил с вами недавно, я не законченный негодяй. И если вы услышите, что я посещал кое-какие сомнительные заведения, то знайте: я ходил туда не ради своего удовольствия, а только по делам Джейми.

Куинн не знал, поверила ли она ему. Она смотрела на него так, словно пыталась заглянуть к нему в душу. Ну что же, пусть заглянет — и найдет под внешней оболочкой порядочного, достойного человека!