Глава 1

Поздним вечером в субботу 7 октября 1961 года, после двадцати семи часов непрерывного дежурства, детектив первого класса полиции Нью-Йорка Эдвард Игэн, тридцати одного года, и его напарник, в то время детектив второго класса Сальваторе Гроссо, тридцати лет, решили, что пора развлечься. Вопрос, куда пойти, не обсуждался. В ночном клубе "Копакабана" выступал комик Джо Льюис, а Кэрол Гэлвин, последнее увлечение Игэна, подрабатывала там гардеробщицей.

Эдди Игэн был симпатичным, крепко сложенным рыжеволосым ирландцем. Друзья-полицейские одно время называли его "Патронташ", поскольку, работая патрульным, он одевал дополнительный пояс с патронами сверх положенного. Более свежее прозвище, данное ему в Бюро по борьбе с наркотиками, было "Телескоп". Так его прозвали из-за его любимого развлечения – таращить глаза, высматривая хорошеньких девушек, на которых он без тени смущения испытывал свое гэльское обаяние.

Игэн, вне службы преображавшийся в светского повесу, внешностью и манерами резко отличался от своего напарника и лучшего друга Сонни Гроссо, итальянца по происхождению, с бледным, серьезным лицом и большими карими глазами. Сонни был воином правопорядка; даже в обычных ситуациях он искал и зачастую находил темные стороны, в то время, как Игэн позволял себе полностью отдаваться радостям жизни. Оба они были шести с лишним футов ростом, но Гроссо более сухопар и, на первый взгляд, казался слишком легковесным, даже хрупким для полицейского. Однако Сонни имел черный пояс по карате и, как имели случай убедиться хулиганы, его определенно не стоило недооценивать. В Бюро по борьбе с наркотиками его прозвали "Туча".

Предыдущим вечером они закончили дело о наркотиках в Гарлеме, которое вели с 1959 года. Они арестовали троих наркосбытчиков, несколько месяцев находившихся под наблюдением, и провели всю ночь в участке, допрашивая их, снимая отпечатки пальцев и регистрируя, а потом составляя всевозможные официальные отчеты согласно принятой процедуре. В конце концов арестованных отвезли в старую городскую тюрьму, известную как "Могильник", расположенную в центре Манхэттена, и уже ранним утром появились в суде, чтобы предъявить формальные обвинения. Субботний день близился к полудню, когда они управились с делами, но оба чувствовали себя слишком уставшими, чтобы заснуть. Такое состояние, характерное для этой профессии, испытывают большинство специальных агентов, которым долгие рабочие часы приходится пребывать в нервном напряжении.

Оба они были заядлыми бейсбольными болельщиками, а поскольку в тот день "Янкиз" проводили третью игру Мировой серии против "Цинцинатти Редз", о сне никто и не вспомнил. Они колесили по городу, слушая по автомобильному приемнику репортаж о матче. Позже, после того, как "Янкиз" победили, причем проигрывая по ходу матча, лишь на последней, девятой подаче вышли вперед благодаря своему бэттеру Роджеру Марису, парочка вознамерилась продлить переживаемое чувство воодушевления от победы, вместо того, чтобы обуздать его. Они поужинали в ресторане, посетили несколько баров, рекомендованных Игэном в качестве мест для возможных "приключений", и, наконец, утомившиеся, но все ещё неугомонные, направились через весь город в "Копа".

Было одиннадцать сорок вечера, когда Игэн припарковал свой бордовый "конвейр" 1961 года выпуска на Восточной Шестидесятой улице, и они с Сонни ступили на порог ночного клуба – не ведая, что для них начинается полная тайн и заговоров одиссея, которая поглотит их целиком, денно и нощно, на ближайшие четыре с половиной месяца, и которая не завершится до конца даже спустя полтора года. До начала полночного шоу оставалось двадцать минут, и "Копа" быстро заполнялась. Игэн едва смог выбрать момент, чтобы улыбнуться и шепнуть "привет" Кэрол, которая то и дело исчезала среди вешалок с пальто и шляпами.

Кэрол не исполнилось ещё и двадцати. Это была красивая, статная девушка с короткими светлыми волосами; Игэну она казалась копией Ким Новак. Он торопливо сообщил, что встретится с ней позже, и они с Сонни спустились вниз, в главный зал, где старший официант узнал Игэна и направил их к небольшому столику на одной из невысоких террас в самой глубине зала. Они заказали ржаное виски с содовой для Эдди, итальянский вермут со льдом для Сонни и устроились поуютней, чтобы понаблюдать за ночным весельем и, может быть, наконец-то расслабиться.

Как раз когда им принесли напитки, Сонни тронул руку напарника и кивком указал на шумную компанию, восседавшую за столом пониже и чуть в стороне от них. Эта компания из двенадцати человек словно перенеслась сюда из гангстерских фильмов тридцатых годов: смуглые напомаженные мужчины в темных костюмах рядом с ослепительными, ярко накрашенными спутницами. А личность в центре внимания компании за столиком просто копировала голливудский типаж гангстерского босса – черные, густые, коротко стриженные волосы и смуглое, покрытое оспинами, привлекательное суровостью черт лицо. Ему было около тридцати; одет он был чрезмерно щегольски – черный пиджак с отливом с широкими плечами, бриллиантовая заколка на шелковом белом галстуке, повязанном на белую рубашку с запонками в манжетах. Рядом сидела эффектная молодая блондинка с начесом.

Этот человек был хозяином сегодняшней вечеринки и чем-то вроде местной знаменитости. Пристально наблюдавшие за ним Игэн и Гроссо обратили внимание, как хорошо одетые типы с топорными физиономиями гуськом тянулись к столику засвидетельствовать свое уважение. Периодически хозяин банкета посылал официантов поднести напитки другим столикам по всему залу. Во время очередного шумного приветствия Сонни услышал, как кто-то назвал мужчину Пэтси.

– Сорит деньгами так, будто завтра конец света, – заметил Сонни.

– Это интересно, – отозвался Эдди. – Я вижу в этой компании по крайней мере двоих, "засветившихся" с наркотиками. И знаю кучу ребят, похожих на тех, кто подходит к их столу.

– Я никогда раньше не видел Пэтси, а ты?

– Нет. Удивляюсь, как мы могли его пропустить? – голос Эдди прозвучал холодно.

В течение всего шоу, которое длилось полтора часа, Эдди и Сонни делили внимание между Джо Льюисом и столиком хлебосольного гуляки. Когда включили свет, и оркестр заиграл танцевальную мелодию, Пэтси со свитой поднялись и пошли наверх. Детективы посмотрели друг на друга, оплатили счет и последовали за ними. Вся компания собралась в баре в холле "Копы", где джаз-рок ансамбль глушил любые попытки завязать беседу. Пэтси заказал "на посошок" вкруговую.

Стоя возле раздевалки и решая, что делать дальше, Эдди и Сонни увидели, как Пэтси вынул из кармана брюк неимоверной толщины пачку банкнот, чтобы расплатиться за выпивку.

Сонни шепнул:

– Взгляни на деньги!

Игэн кивнул.

– Что скажешь, если мы подождем и сядем ему на хвост, просто так, для разнообразия?

Сонни без особого энтузиазма пожал плечами в знак согласия, и они направились к выходу. По пути Эдди с виноватым видом подмигнул Кэрол Гэлвин и послал ей воздушный поцелуй.

Минут двадцать они сидели в машине Игэна на углу Мэдисон Авеню, когда в два часа ночи Пэтси с яркой блондинкой спустился по ступеням "Копа". Швейцар в униформе подогнал голубой "олдсмобиль-компакт" последней модели, и они отъехали в сторону Пятой Авеню. Медленно ведя машину следом, Эдди предположил:

– Готов спорить, он везет нас на Мотт Стрит.

Пэтси проехал по всей Пятой Авеню до пересечения с Бродвеем и повернул в сторону ставшего в Америке печально знаменитым Нижнего Ист Сайда, района Манхэттена, застроенного многоквартирными домами. Узкая Мотт Стрит, куда и в самом деле приехал Пэтси, в длину занимает всего одиннадцать кварталов: на севере она начинается от Бликер Стрит, на краю Гринвич Виллидж, и далее идет вниз мимо Бауэри до Чэтэм Сквер. Но для полиции эта улица издавна представлялась аортой, ведущей к сердцу всего преступного мира Нью-Йорка. Хотя Мотт Стрит частично касается Чайнатауна, в основном она пролегает по району, известному, как "Маленькая Италия", который в течение многих десятилетий являлся инкубатором все новых поколений преступников для семейств мафии.

Пэтси, однако, не ограничил свое путешествие одной Мотт Стрит. В течение последующих двух часов он сделал остановки на Хестер Стрит, Брум, Кэнал и Деланси. Наблюдая с безопасного расстояния, Сонни и Игэн видели, как "олдс" время от времени тормозил у обочины, и Пэтси выходил из машины. Одна – две фигуры материализовались из дверей или из тени молчаливых зданий, и несколько минут они разговаривали, а затем Пэтси возвращался к своей машине и медленно отъезжал. Блондинка каждый раз оставалась внутри.

Было почти пять утра воскресенья, когда голубой "компакт" наконец направился на восток по Деланси Стрит к мосту Уильямсбург в Бруклин. Два детектива, все время следуя за ним в своем бордовом "конвейре", уже тридцать два часа не спали.

За мостом Пэтси свернул на Микер Авеню, проходившую под автострадой Бруклин-Квинс. Он припарковался и запер машину. Затем они с девушкой прошли несколько шагов к старенькому белому "доджу" 1947 года и снова отъехали. Озадаченные детективы последовали за ними.

На этот раз преследование продолжалось всего дюжину кварталов. Пэтси выехал на Гранд Стрит, затем направился на запад к Бушвик Авеню, свернул направо и через квартал опять направо на Моджер Стрит, где и припарковался сразу за углом. Игэн проехал Моджер, сделал разворот и, вернувшись назад, остановился на Бушвик. Они с Сонни наблюдали, как шикарно одетая парочка отперла кондитерский магазин-закусочную под названием "Барбара" на углу. Девушка осталась на улице, а Пэтси зажег свет и прошел в небольшую комнатку в глубине, где наполнил кофейник и поставил его на горячую плиту. Только после этого он вернулся ко входу и жестом пригласил блондинку войти.

Детективы видели, как она сняла с крючка на стене серый длинный фартук и надела его, а Пэтси поменял пиджак на серую куртку. Затем Пэтси вышел на улицу, завернув за угол, подошел к "доджу", достал оттуда большую кипу газет и сложил её в помещении магазина. Потом оба они засели за работу, складывая воскресные выпуски.

На перекрестке напротив двое видавших виды полицейских обменялись ещё более недоуменными взглядами.

Около семи утра Пэтси поднял штору на стеклянной входной двери, объявляя о начале рабочего дня. Один за другим в закусочную потянулись посетители, в основном медики в белых халатах. Гроссо сообразили, что их машина стоит прямо у больницы Святой Екатерины, находившейся напротив закусочной на перекрестке Бушвик Авеню и Моджер Стрит. Это был блеклый, однообразный район потемневших от погоды трехэтажных жилых строений, но непосредственно напротив Бушвик возвышался многоквартирный современный дом с несколькими магазинами на первом этаже, включая и ещё одну закусочную.

Зная, что среди дня здесь, в машине, они будут выглядеть подозрительно, Сонни пошел в больницу и уговорил охранника открыть им неиспользовавшийся рентгеновский кабинет на первом этаже, из окон которого открывался вполне приличный вид на лавку Пэтси. К восьми утра Сонни и Эдди устроились более или менее уютно, наблюдая за происходящим в закусочной и вокруг неё и позволяя себе короткие перерывы, чтобы подкрепиться кофе с бутербродом или сходить в туалет.

В магазине к Пэтси и блондинке присоединился невысокий, плотный темноволосый мужчина в короткой куртке, судя по всему, их помощник. Ничего достойного внимания не происходило, и ни один из троицы не покидал помещение.

Детективы продолжали наблюдение с нарастающим чувством усталости до начала третьего пополудни, когда, на сорок втором часу их непрерывного дежурства, они увидели, как подозреваемые вышли из закусочной, одетые для выхода, Пэтси запер дверь, и они с девушкой попрощались с коренастым молодым человеком, который направился в другую сторону по Бушвик, а парочка завернула за угол к своей машине. Игэн и Гроссо поспешили к "конвейру".

Они проследовали за стареньким "доджем" в западном направлении по Моджер Стрит, затем на Гранд и вверх на автостраду Бруклин-Квинс. Пэтси гнал машину на юг, потом по автостраде в направлении южного Бруклина. Проехав около восьми миль, он свернул на Шестьдесят пятую улицу. Через несколько минут "додж" свернул на подъездную дорожку посреди квартала но Шестьдесят седьмой улице. Игэн остановил свою машину на углу Шестьдесят седьмой и Двенадцатой Авеню.

Шестьдесят седьмая была аккуратной, тихой, тенистой улицей с двух – и трехэтажными частными домами по обе стороны. Спустя десять минут, когда детективы уверились, что Пэтси с блондинкой вошли в дом, они свернули на Шестьдесят седьмую и медленно проехали мимо того места, где "додж" стоял у правого из двухэтажных домов-близнецов красного кирпича, возведенных над гаражами на две машины. Общая лестница от тротуара, разделенная надвое стальным поручнем, вела на крыльцо с отдельными входами. Проезжая мимо, Сонни нацарапал на обратной стороне спичечного коробка адрес дома: Шестьдесят седьмая улица, 1224.

Хотя оба совсем выбились из сил, они решили, что такая непонятная ситуация заслуживает серьезного расследования начиная со следующего утра, после того, как они отдохнут. Потому, что где это видано, чтобы владельца закусочной и газетного киоска обхаживали, как самого желанного гостя в одном из наиболее шикарных и дорогих ночных клубов Нью-Йорка?

 

Глава 2

Сонни Гроссо был решительным и бескомпромиссным детективом, но в свободное от работы время, которого оставалось не так много, он вел жизнь довольно уединенную и, по большей части, событиями не богатую. В свои тридцать лет он был почти таким же замкнутым, чуть ли не застенчивым, как в детстве. Склонный к самосозерцанию, строгий, бледнолицый Сонни, в отличие от своего напарника Эдди Игэна, редко встречался с девушками и никогда не был по-настоящему серьезно увлечен. Игэн же был большим любителем вечеринок и девушек, и хотя ему не всегда удавалось добиться желаемого, этот огненно-рыжий детектив находил удовольствие в самом процессе покорения девичьих сердец. Гроссо, напротив, с почтением относился к женскому полу и обращался с женщинами более серьезно, почти как викторианский джентльмен.

Сонни был единственным сыном в семье, где, кроме него, росли ещё три дочери. Когда отец, водитель грузовика, внезапно скончался в тридцать семь лет, Сонни, старший из детей, в пятнадцать лет стал главой семьи. К сестрам он относился с отеческой заботой.

Вырос Сонни в Восточном Гарлеме, который ему помнился неказистым, но безопасным и уютным районом, где жили итальянцы-иммигранты, все друг друга знали, все семьи отлично ладили и были более или менее довольны своей жизнью. Он помнил, как его мать, кроткая, неутомимая в своих заботах о детях, выходила купить кварту молока в местной лавке и возвращалась лишь часа через два, потому что по пути не могла не остановиться поговорить с соседями.

Сонни всегда воспринимал Восточный Гарлем как дружную коммуну, где жили большие семьи, школы вечно были переполнены, а на улицах роилось детвора в количестве достаточном, чтобы в любое время дня затеять игру в "стикбол", или в «связку».

Когда Сонни был ещё подростком, семья Гроссо переехала за Манхэттен на западную сторону Гарлема в ирландский квартал под названием "Уксусный Холм", где они неожиданно оказались иммигрантами среди иммигрантов. Несмотря на свои темные волосы и строгие латинские черты лица, Сонни довольно быстро ассимилировался среди улыбчивых, разговорчивых и подозрительных ирландцев: он был спокойным, дружелюбным, физически крепким и хорошо играл в уличные игры. Спустя немного время он перестал скучать по своему старому району.

Когда почти через десять лет он вернулся в Восточный Гарлем, район изменился ещё сильнее, чем сам Сонни. Он стал полицейским. Закончив школу в самом начале войны в Корее, он угодил в армию, где прослужил два года радистом и в 1952 году демобилизовался сержантом после того, как повредил колено. Потом он водил почтовый фургон по району Таймс Сквер, продолжая оставаться главным кормильцем овдовевшей матери и младших сестер. В 1954 году он с несколькими друзьями держал экзамены "сивил сервис" в Полицейскую Академию, и из пятидесяти тысяч абитуриентов того года оказался в числе трехсот, набравших наивысшие баллы. После Академии его направили в 25-й полицейский участок в Восточном Гарлеме.

Здесь действительно все переменилось: его старый район деградировал, превратившись из относительно спаянной иммигрантской коммуны в кишевшее пороками гетто, населенное новым поколением – поколением отчужденных друг от друга индивидуумов, которые обеспечивали себе благополучие и положение в обществе не честолюбивыми устремлениями, а с помощью физической силы и запугивания. За несколько лет Восточный Гарлем времен детства Сонни заработал себе зловеще – абсурдную репутацию столь же обильного рассадника зла и порока, что и другие трущобы Америки.

Самым серьезным пороком стала нелегальная торговля и употребление наркотиков. Ранее Сонни не приходилось сталкиваться с разрушительным действием героина; героин вызывал в нем отвращение. Он ненавидел то, что этот наркотик делал с неграми и пуэрториканцами, которые ныне во множестве поселились среди итальянцев, все ещё остававшихся основой населения района.

Некоторые из них его ещё помнили, и вскоре он почувствовал, что многие теперь смотрели на него с враждебной подозрительностью и даже с презрением. В этом тоже со времен его детства произошли перемены. Когда-то отец так определил для них отношения с полицией: "Не говорить ничего? Согласен. Но ненавидеть их? Никогда." Сонни не мог по настоящему презирать этих жалких людишек, он презирал только их образ жизни. Он видел, что хотя именно наркотики лежали в основе людских страданий, они не были причиной их бед. Наркотики были лишь симптомом болезни, глубоко поразившей урбанизированное общество. Но за те четыре года, которые он отработал патрульным полицейским в 25-м участке, он узнал достаточно, чтобы обратить свою ненависть против самого очевидного врага – наркотиков, а также против тех, кто распространял их и бесчеловечно наживался на этом.

В 1958 году Сонни приняли на должность детектива в Бюро по борьбе с наркотиками. После того, как он прошел практику в центре города, его спросили, не хотел бы он стать специальным агентом, то есть работать в штатском. Он согласился. Где, по его мнению, он мог бы оказаться наиболее полезен? В Восточном Гарлеме, ответил он. Так Сонни получил назначение в Шестой следственный отдел, включавший в себя 25-й участок, и вновь вернулся в Восточный Гарлем.

Эдди Игэн до двадцати пяти лет и не думал о работе в полиции. Он хотел стать профессиональным бейсболистом. И приблизился к своей цели – попасть в основной состав "Нью-Йорк Янкиз" – в буквальном смысле, на расстояние вытянутой руки.

Игэн постигал секреты бейсбола в непростых условиях, как и большинство городских мальчишек на улицах; "панчбол" на тротуарах; «стикбол», в котором базами служили крышки канализационных люков, пожарный гидрант и решетка водостока; игра на замусоренных площадках Бруклина, мягким мячом или тяжелым, обмотанным изолентой мячом с помещенным в него кусочком металла, так называемой «ракетой». Товарищи Эдди по игре прекрасно знали, частенько испытывая это на себе, что темперамент его мог быть таким же огненным, как золотисто-рыжая шевелюра.

К тому времени, когда он в семнадцать лет закончил школу, профессиональные скауты к нему уже присматривались. И когда кончилась его двухгодичная служба в Корпусе морской пехоты, где он тоже играл в бейсбол в армейской лиге, становясь все крупнее, сильнее и подвижнее, ему предложили приличный контракт с "Вашингтон Сенаторз". В 1950 году его уступили "Нью-Йорк Янкиз". В норфолкском фарм-клубе "Янкиз", выступавшем в Классе "Б", он прочно занял место центрового и показывал впечатляющую результативность. Главная команда начала проявлять к нему особый интерес.

Как раз в то время "Янкиз" занялись поисками молодого дарования, которое можно было бы натаскивать в преддверии неизбежного ухода из спорта стареющей суперзвезды Джо Ди Маджио. Игэн попал в число нескольких юношей, подававших в этом отношении надежды. Еще одной из таких надежд был "шортстоп" из Оклахомы, обладавший мощнейшим ударом, который в свои девятнадцать сокрушал рекорды низших лиг по результативности подачи – Мики Мэнтл.

По окончании сезона 1950 года Эдди Игэн с нетерпением ожидал следующей весны, когда надеялся на перевод в фарм-клуб "Янкиз" в Бирмингем, игравший в Классе "А". А оттуда – кто знает?

Мечты эти вдребезги разбились в октябре, когда его опять призвали в морскую пехоту. Но врачи узнали, что во время первого срока службы он сломал на учениях руку и не решились сразу отправить его в казармы. Но дали понять, что ему следует ожидать повторного призыва в течение ближайших трех месяцев.

Оказавшись не у дел, чтобы чем-нибудь занять себя в ожидании призыва, Игэн сдал экзамены и стал патрульным полицейским в полугосударственной службе правопорядка Администрации Порта Нью-Йорка. Когда миновал январь 1951 года, а от Корпуса морской пехоты не было ни слуха, ни духа, Эдди встал перед выбором – либо уйти из полиции Администрации Порта и попытать счастья на тренировочных сборах «Янкиз» во Флориде, либо держаться за неплохую службу и, оставаясь дома, уповать на забывчивость Корпуса. Он выбрал работу в полиции и убедился, в правильности своего решения, когда весной того же года «Янкиз» ввели своего новобранца Мики Мэнтла в основной состав на позицию игрока задней линии.

Корпус морской пехоты продолжал держать его в подвешенном состоянии – в конечном счете так и не призвав – и Игэн, войдя во вкус новой работы, ещё четыре года оставался в полиции Администрации Порта. В Корее заключили перемирие, но к тому времени ему, конечно, поздно было мечтать о карьере бейсболиста. Правда, это его уже не беспокоило. Ему нравилось быть полицейским; его лишь не устаивало отсутствие надежных перспектив на повышение по службе. Администрация Порта оставалась организацией настолько молодой, что ни один из старших офицеров не имел достаточной выслуги лет, чтобы уйти в отставку; и, значит, шансы честолюбивого патрульного на продвижение по были невелики. Поэтому в 1955 году, дважды сдав тесты на звание сержанта, но не получив его, Игэн держал экзамен в полицию города и оказался 361-м среди почти шестидесяти тысяч кандидатов – их стало на десять тысяч больше, чем год назад, когда сдавал экзамен Гроссо. Эдди поставил себе нелегкую цель – за один год добиться звания детектива.

Начиная с двенадцати лет Игэн привык считать себя вполне самостоятельным. Он никогда не знал своего настоящего отца и никогда не был близок с отчимом, нью-йоркским пожарным. Мать умерла незадолго до того, как он закончил школу, и жил он у дедушки с бабушкой. Поэтому он рано научился принимать самостоятельные решения – что и продемонстрировал в первое же свое утро курсантом Полицейской Академии. Приехав на час раньше в гимнастический зал Академии во Флэшинг Мидоу Парк в Квинсе, он поймал трех девчонок, прятавшихся в кустах, которые, как оказалось, совершили побег из под стражи и обвинялись в не менее чем тринадцати правонарушениях.

Чтобы представить этот поступок в качестве примера для других новобранцев, комиссар полиции наградил Игэна отпуском на уикэнд. Поощренный подобным образом, Игэн попытался и впредь зарабатывать себе дополнительные выходные. Каждый день в 4 часа он спешил из Академии домой, переодевался и в 6 часов снова был на Манхэттене, либо в районе Таймс Сквер, кишевшем всяческим сбродом, либо возле автовокзала Администрации Порта, который прекрасно знал ещё по прежней службе. Каждый вечер в его распоряжении было всего четыре часа – правила Полицейской Академии требуют, чтобы стажеры возвращались до 10 часов – но он знал, где и как выискивать извращенцев, проституток, карманников и продавцов наркотиков.

Его послужной список в девяносто восемь арестов был настолько необычен и впечатляющ, что не прошло и месяца, как он, формально оставаясь слушателем Академии, был выведен из своего класса и назначен в специальное подразделение опытных детективов, отвечавшее за порядок на Таймс Сквер. Но когда он отклонил предложение стать "мухобойкой" (сотрудником созданного при комиссаре Отдела конфиденциальных расследований, шпионившего за другими полицейскими), пусть это наверняка означало бы гарантированное звание детектива, пришлось вернуться в Академию.

Наконец он закончил курс и отправился в участок в Гарлеме, где за две недели произвел тридцать семь арестов, включая и тот, который закончился нашумевшим обвинением в стрельбе из огнестрельного оружия и последующим осуждением певца Билли Даниелса. Его рекомендовали на звание детектива, и, почти ровно через год со дня назначения в отдел, летом 1956 года, Эдди Игэн поменял свой серебряный значок на золотой.

Детективов либо распределяют по полицейским участкам по всему городу, либо, по их просьбе, направляют в отделы особого назначения, такие, как Отдел по раскрытию краж со взломом, Отдел по раскрытию убийств, Отдел по раскрытию ограблений. Игэн ещё в те времена, когда был новичком-патрульным, знал, чего он хочет – работать в Отделе по борьбе с наркотиками. После того единственного случая, когда омерзительная сущность наркомании коснулась его лично, в его жизни появилась неизменная цель – препятствовать распространению наркотиков всеми доступными способами.

Это случилось в Бруклине, когда Эдди дежурил по своему участку в Гарлеме. Его шестилетняя племянница-первоклассница вернулась из школы позже обычного и увидела, что её друзья уже катаются на роликовых коньках. Мать её, сестра Игэна, поджидала дочь на ступеньках подъезда; она разрешила девочке подняться наверх за коньками. Девчушка в радостном предвкушении удовольствия стремглав понеслась по лестнице на шестой этаж, бросила школьную сумку на кухонный стол и кинулась в спальню, чтобы достать коньки. Четверо темноволосых юнцов – даго, застыв, глядели на нее; один из них прижимал к себе её копилку-поросенка. Девочка закричала. Двое схватили её, а третий, сняв с полки коньки, стал бить её по голове и по лицу. Она свалилась на пол, вся в крови, с распухшим лицом и почти без сознания, юнцы бежали из квартиры, унося с собой копилку.

Обнаружив девочку, мать в истерике позвонила Эдди, который помчался в Бруклин. Вне себя от ярости, он, с помощью местных полицейских, перетряхнул всю округу, извлекая из баров, притонов и прочих щелей каждого известного здесь дегенерата или уголовника. Не прошло и двух часов, как четверо парней были арестованы. Оказались они наркоманами, отчаянно нуждавшимися в очередной дозе. Игэн едва удержался, чтобы не пристрелить их на месте. И этот случай он запомнил навсегда.

Уже три года Эдди работал в Бюро по борьбе с наркотиками, когда их свели в пару с Сонни Гроссо. Они сильно отличались характерами, но хорошо дополняли друг друга: нахальство умерялось сдержанностью, изобретательность уравновешивалась скептицизмом. И всегда вместе, всегда в едином порыве ненависти к ужасающей деградации, вызванной наркотиками. Вдвоем они терроризировали подпольный преступный мир Восточного Гарлема, но в то же время понимали, что их рвение вызывает недовольство в Управлении полиции и даже в их собственном Бюро. Они производили слишком много арестов; на их фоне другие выглядели бледно. Эдди и Сонни не обращали внимания на язвительные усмешки за спиной. Они хотели делать свое дело.

Поздним утром 9 октября 1961 года, как следует отоспавшись, Игэн снова приехал в Вильямсбург в Бруклине и припарковал машину у больницы Святой Екатерины, напротив закусочной на углу Бушвик Авеню и Можер Стрит. Он вошел в здание больницы и представился начальнику службы безопасности, который дал ему разрешение снова использовать пустой рентгеновский кабинет в качестве наблюдательного пункта. Он не сказал начальнику, что или кто конкретно являлись объектами наблюдения; казалось очевидным, что многие из персонала больницы были постоянными клиентами заведения Пэтси, и любой слух о полицейской слежке мог загубить ещё не начавшееся расследование.

После обеда прибыл Сонни. Большую часть первой половины дня он провозился с проверкой Пэтси. А ведь день этот был для обоих детективов выходным.

– Похоже, мы кое-что нашли, – Сонни явно пребывал в несвойственном ему восторге.

– Что вы нашли?

– Нашего друга Пэтси зовут Паскаль Фуке. Блондинка, с которой он был вчера – его жена. Барбара, в девичестве – Барбара Десина. Ей девятнадцать или около того, судя по брачному свидетельству.

– Ясно, ясно. Что еще?

– За Барбарой кое-что числится. Год назад она получила условный срок за кражу из магазина. А Пэтси, – темные глаза Сонни заблестели на бледном лице, – он просто милашка. Его привлекали по подозрению в вооруженном ограблении. Пытался взять магазин Тиффани на Пятой Авеню! Мог отхватить от двух с половиной до пяти. Но повесить это дело на него не смогли. Ребята из центрального участка уверены, что именно Пэтси по контракту мафии убрал парня по фамилии Де Марко. Чистая работа, к нему было не придраться.

– Прекрасно, – буркнул Игэн.

– Подожди, ещё не все. Я получил это от федералов. У Пэтси есть дядя. Угадай, кто? Малыш Энджи!

Игэн присвистнул от удивления. Анджело Туминаро считался одним из влиятельнейших "донов" мафии, и был известен тем, что самыми безжалостными способами проложил себе путь в высшие эшелоны преступного мира Нью-Йорка, убрав с пути не одного соперника, хотя полиция ни разу не смогла ничего доказать. Женат был Туминаро на еврейке, чей отец пользовался авторитетом в тех кругах нелегального бизнеса, где доминировали евреи. В результате Анджело стал главным связующим звеном между в то время одинаково могущественными итальянской и еврейской ветвями организованной преступности. И, наконец, полиция была убеждена, что, начиная с 1937 года именно Малыш Энджи занимал привилегированное положение лица, ответственного за все поставками героина в США из Европы и с Ближнего Востока.

Однако в 1960 году полиции представилась возможность обвинить Энджи Туминаро в преступном сговоре с двумя виднейшими фигурами криминального сообщества: Большим Джоном Орменто, одним из главных "донов", и самим Вито Дженовезе. Вито Дженовезе, как подозревали, являлся мафиозным боссом всего преступного мира США, вторым человеком после депортированного, но, тем не менее, правящего главаря мафии, или "Капо ди тутти боссо", Лаки Лучиано. Властям удалось арестовать всех троих, но выпущенный под залог Маленький Энджи не явился в суд и скрылся. Теперь, два года спустя, он все ещё числился в бегах и, вероятно, оставался одной из главных фигур в наркобизнесе. Как федеральным органам, так и полиции очень хотелось установить его местонахождение.

Игэн отвел взгляд от закусочной напротив и заметил:

– Пожалуй, лучше нам поговорить с боссом.

Спустя час Игэн и Гроссо сидели в кабинете лейтенанта Винсента Хоукса, второго по старшинству должностного лица после заместителя главного инспектора Эдварда Ф. Кэри, в штаб-квартире Бюро по борьбе с наркотиками Нью-Йорка. Они обрисовали, как случайно наткнулись на Пэтси в "Копа", потом описали его странное путешествие по "Маленькой Италии" ранним воскресным утром и рассказали о его родственных отношениях с исчезнувшим Анджело Туминаро. Теперь они просили разрешения заняться этим делом.

Хоукс, высокий худощавый лысеющий мужчина со строгими манерами, был известен как требовательный, но справедливый начальник и хороший полицейский. Он попытался сохранить невозмутимость.

– Все это здорово, – сказал он, – но вы, ребята, работаете в Гарлеме. И в Бруклине вам не место.

– Откомандируй нас, – быстро попросил Игэн. – Давай приценимся, по крайней мере, пока не увидим, есть там что-нибудь или нет. Все хотят заполучить Малыша Энджи, верно? Хорошо, – продолжал он, не дожидаясь очевидного ответа, – а здесь, может появиться ниточка. Мы этого заслуживаем. Ведь это мы нашли этого чертового хозяина кондитерской, сорившего деньгами в шикарном ночном клубе с друзьями, которые все у нас на картотеке. Потом, пожертвовав собственным выходным, мы повели его через весь город, до самого Бруклина, и пасли его практически все воскресенье; и что же в результате? Никто иной, как Анджело Туминаро. – Он подался вперед. – Ты должен разрешить нам заняться этим делом.

Хоукс поднял руку, останавливая Игэна.

– Господи, да если бы все было так просто! – Чувствуя, что им удалось уговорить его, и понимая это, он, наконец, поднялся. – Подождите здесь.

Лейтенант вышел из кабинета и постучал в соседнюю дверь. Грубый голос ответил, что можно войти. Даже сидя за своим столом, заместитель главного инспектора Эдвард Кэри выглядел человеком массивного телосложения. У него было типично ирландское круглое лицо и огромные руки. Он проработал в полиции Нью-Йорка почти тридцать пять лет, сначала конным полицейским, затем следователем Государственной Администрации по контролю за соблюдением "сухого закона", патрульным полицейским, затем детективом в приходящем в упадок районе Бедфорд-Стьювесант в Бруклине и, в конце концов, начальником детективов Отделения полиции Северного Бруклина. Поставленный в 1958 году Комиссаром Стивеном Кеннеди во главе Бюро по борьбе с наркотиками, он постепенно, исподволь, вновь вселил энтузиазм и целеустремленность в коллектив своего подразделения. Шефа Кэри высоко ценили его сотрудники, которых он решительно поддерживал в любых спорах по поводу соблюдения законности, – эти люди добывали сведения, производили аресты и предъявляли обвинения.

Он слушал ссутулившись, со сложенными руками и бесстрастным выражением лица, пока Хоукс скрупулезно расписывал ему случай с двумя детективами и передавал их просьбу разрешить им заняться расследованием. Наконец Кэри кивнул.

– Это первый след, ведущий к Туминаро, за шесть месяцев. – Он покосился на заместителя. – Игэн и Гроссо – наши едва ли не лучшие детективы, верно?

Хоукс слегка улыбнулся.

– Да.

– Пусть приступают. Дай им все, что нужно.

Хоукс вернулся в свой кабинет и сел за стол. Секунду он смотрел на пару напротив, потом наконец сказал:

– Ладно, что вам понадобится?

– Для начала, прослушивание телефона... – начал Сонни.

– Двух телефонов, – вставил Игэн, – один в магазине, другой дома.

Хоукс снова почесал затылок.

– Вы понимаете, что мне нужно разрешение судьи на прослушивание и запись телефонных разговоров? Не знаю... Двое полицейских из Гарлема хотят устроить засаду в Бруклине... Объяснить это судье будет нелегко.

– Попытайся, ладно? – с нажимом попросил Сонни.

– Мы знаем, что ты это сможешь, Винни, – ухмыльнулся Эдди.

 

Глава 3

Бюро по борьбе с наркотиками Управления полиции Нью-Йорка является крупнейшим в мире и, согласно широко распространенному мнению, наилучшим подразделением, занимающимся подобного рода деятельностью. И тем не менее оно испытывает хронический недостаток всего необходимого для работы с максимальной эффективностью: денег, оборудования, правовых полномочий и, конечно же, особенно для тех, кто им руководит, проверенных сотрудников. Но одним из весьма немногих материальных преимуществ, которые имеет это подразделение в сравнении с неплохо обеспеченным Федеральным бюро по борьбе с наркотиками, с которым оно тесно сотрудничает, является юридически узаконенная процедура прослушивания телефонных разговоров.

Обе организации располагают отважными оперативниками, опытными и изобретательными; обе умело использовали информаторов, или "стукачей", которых вербовали за вознаграждение или прочие поблажки. Однако одним из главных инструментов сбора информации, имеющей отношение к обеспечению правопорядка и предотвращению преступлений, особенно в темном мире нелегальной торговли наркотиками, является прослушивание телефонов. Федеральное законодательство запрещает правительственным органам применение таких средств; иначе обстоит дело в штате Нью-Йорк.

Тем не менее, получить ордер на постановку телефона на прослушивание не так легко. Должны существовать веские основания в виде прецедента или реальных оснований полагать, что телефоны, предполагаемые к прослушиваю, используются лицами, подозреваемыми в преступлении или в преступном намерении, и что такое прослушивание может помочь полиции в их задержании или в предотвращении новых преступлений. Еще необходимо доказать, что эти телефоны используются для содействия совершению противозаконных действий. Этот последний пункт может оказаться не слишком простым с точки зрения доказательств, но в зависимости от обстоятельств и личности обратившегося, большинство судей все же выписывают ордер.

Винсент Хоукс изложил все факты в Юридическом бюро Управления полиции, где был составлен письменный документ, официально направленный судье Верховного суда штата. Через тридцать шесть часов тем был подписан ордер, разрешающий прослушивание телефонов Пэтси Фуке.

Получить законное разрешение было лишь первой, хотя и одной из самых трудных проблем. Сразу после этого Управление вошло в контакт с Телефонной компанией Нью-Йорка, чтобы получить кодированные номера "пар" для телефонов Фуке – два обозначенных определенными цифрами контакта, к которым на станции подключается конкретный телефонный аппарат, и подключившись к которым, можно поставить данный аппарат на прослушивание. После этого, имея кодированные пары плюс информацию о месте расположения распределительных устройств, за дело брались техники из Си-Ай-Би, – изобретательного Бюро по сбору информации о преступных сообществах. Их задача была двоякой: они должны были получить доступ к телефонному щитку, который, как правило, расположен в доме, находящемся под наблюдением, или по соседству, а также выбрать наиболее подходящее, укромное место, предпочтительно неподалеку, для установки подслушивающего устройства и автоматического записывающего оборудования. Иногда это требует скрытой прокладки телефонных линий через многие кварталы города, по крышам и задним дворам.

В среду днем, 11 октября на той же неделе, Эдди Игэн и Сонни Гроссо встретились с командой из Си-Ай-Би на Бушвик Авеню в Бруклине, в нескольких кварталах от закусочной Пэтси на углу Моджер Стрит. Для "гнезда", то есть поста прослушивания, был выбран подвал многоквартирного жилого дома напротив магазина. Один из сотрудников Си-Ай-Би отправился поговорить со сторожем, которому сказали только, что полиция проводит негласное расследование и ей необходимо укромное место для встреч с агентами. Сторож немного нервничал, но проявил готовность помочь и показал пустующее складское помещение в отдаленном углу подвального этажа.

Теперь им нужно было подобраться к распределительному телефонному щитку, который располагался с внешней стороны на задней стене магазина, обращенной в проход между домами. Эта часть работы, как обычно, оказалась довольно несложной.

Двое людей из Си-Ай-Би просто вошли в закусочную и представились пожилому мужчине за стойкой ремонтниками из телефонной компании. (Позже его проверили и выяснили, что это был Джо Десина, отчим Барбары, который часто замещал чету Фуке в магазине на то время, когда оба супруга отлучались). Пройдя в задние комнаты закусочной, один из "ремонтников" принялся осматривать два телефонных аппарата общего пользования, другой проследовал в переулок позади магазина. Он быстро открыл узкий, высотой три фута распределительный щиток, содержавший панель с двумя вертикальными рядами обозначенных цифрами контактов. Отыскав два штырька с номерами, указанными телефонной компанией, он накинул на них оголенные концы проводов и тут же вновь присоединился к напарнику в помещении. Вскоре они прошли обратно через магазин, выйдя на улицу через передние двери. А спустя несколько минут снова оказались в переулке позади закусочной, где занялись маскировкой проводов, уже подсоединенных к телефонному щитку Пэтси Фуке.

Протянув свою линию от столба к столбу через Моджер Стрит, сотрудники Си-Ай-Би завели её в подвал многоэтажки, где уже ожидали детективы. Провода они подсоединили к двум магнитофонам, помеченным как "ЗАКУСОЧНАЯ ОДИН" и "ЗАКУСОЧНАЯ ДВА", и все принялись ждать момента, чтобы проверить работу поста прослушивания. Автоматика магнитофонов включалась только на то время, когда с прослушиваемого телефона снимали трубку, но даже и тогда не требовалось присутствия человека, ведущего перехват. Независимо от того, прослушивал кто-либо разговор через наушники или нет, все входящие и исходящие звонки записывались на пленку. Это давало полиции выгодную возможность расшифровывать номера, набираемые прослушиваемым телефонным аппаратом.

Вот, наконец, один из магнитофонов включился. Послышалась серия щелчков, и задрожали стрелки индикаторов. Оказалось, клиент закусочной звонил своей жене. "Гнездо" работало.

На следующее утро Эдди и Сонни снова встретились с командой Си-Ай-Би, на этот раз в южной части Бруклина, где было проделано приблизительно то же самое, чтобы поставить на прослушивание телефон Пэтси и Барбары Фуке в их доме номер 1224 на Шестьдесят седьмой улице. "Гнездо" было оборудовано в подвале здания за углом. Игэн и Гроссо навещали его по нескольку раз в день.

Так официально началось то, что станет для детективов Игэна и Гроссо, для Бюро по борьбе с наркотиками и, наконец, для органов правопорядка на двух континентах долгим и запутанным путешествием по таинственным лабиринтам подпольного мира наркотиков, которое, в конечном итоге, потрясет основы международной преступности. Однако в первые же сутки расследование, ещё не набрав обороты, едва не закончилось провалом.

Сотрудники полиции, судя по всему, не смогли оказаться столь незаметными, как надеялись, когда протягивали провода и заносили аппаратуру в подвал дома напротив заведения Пэтси. Возможно, кто-то из прислуги здания обратил на них внимание, или, может быть, высмотрел наклейки "Закусочная" на оборудовании. Или, просто у сторожа оказался слишком длинный язык. В любом случае, до Пэтси дошли слухи о некой необычной суете по соседству, потому что в пятницу утром Сонни встревожил звонок в закусочную Пэтси от человека по имени Луи. Похоже, абоненты были довольно близко знакомы. Очевидно, ранее Пэтси позвонил ему с другого телефона и оставил просьбу перезвонить.

– Пэтси? Как поживаешь?

– Прекрасно. Слушай, Луи, мне нужна твоя помощь.

– Продолжай.

– Я насчет моих телефонов здесь, в магазине. Хочу, чтобы ты их посмотрел.

Собеседник секунду помолчал.

– Ты имеешь в виду, тебя подслушивают?

– Ты знаешь, что я имею в виду. Когда ты сможешь приехать?

– Гм... Что, если в понедельник?

– Не валяй дурака, – возразил Пэтси. – Ты можешь приехать и пораньше!

– Ну, завтра не могу. Давай в воскресенье?

– Хорошо, в воскресенье. Спасибо. Как семья?

– О, все в порядке, они...

– Отлично. Ладно, увидимся, – сказал Пэтси и повесил трубку.

Буквально тут же он снова набрал номер. На этот раз свой домашний, коротко рассказал Барбаре о своих подозрениях по поводу странной суеты вокруг закусочной, и предупредил, чтобы она не звонила ему туда, пока Луи не проверит телефоны.

Гроссо поспешил из подвала в больницу, где Игэн устроился у окна пустого рентгеновского кабинета. Услышав суть состоявшихся разговоров, тот сплюнул.

– Черт! – и со злостью шлепнул ладонью по подоконнику. – Как этот сукин сын смог так быстро нас вычислить? И кто такой этот придурок Луи?

– Возможно, какой-то парень, которого они используют как специалиста по телефонам, – Сонни на минуту задумался. – Ты знаешь, судя по тону разговора, я бы не сказал, что Пэтси уже вышел на нас. Он что-то слышал и, похоже, пытается понять, кого ещё здесь, в округе, могут "пасти", кроме него. Но я не думаю, что он уже знает, что происходит.

– Ладно, – проворчал Эдди, – главное, что нам придется свернуть "гнездо", вызвать сюда Си-Ай-Би и снять его телефоны с прослушивания. – Он ещё раз с силой ударил по подоконнику. – Мы не только теряем линию, но теперь он наверняка начнет на каждом шагу оглядываться, даже если его друг ничего не обнаружит.

– В том-то и дело, – с нажимом сказал Сонни. – Но, предположим, мы сможем убедить Пэтси, что кого-то здесь действительно "пасут", но не его? – Говоря это, он облокотился о подоконник, приблизив лицо к оконному стеклу.

Игэн заметил, что Сонни смотрит не в сторону закусочной Пэтси, а на магазинчики прямо против больницы.

– Другая закусочная! – осенило его. – Слушай! Все, что кому-то здесь известно, – это что какую-то закусочную прослушивают. Это может сработать. Давай-ка проверим.

Сонни временно позаимствовал больничный телефон и позвонил сначала знакомому лейтенанту в полицию нравов здешнего участка Северного Бруклина, который специализировался на подпольных букмекерах и нелегальных тотализаторах. Спросил, есть ли в их отделе что-нибудь на кондитерскую на Бушвик Авеню напротив больницы Святой Екатерины. В Бруклине, как и в большинстве других крупных городов, такие заведения служили своего рода подпольными букмекерскими конторами, где делались ставки и производились расчеты, действовали тотализаторы на скачках и другие нелегальные азартные игры. Обычно это были краткосрочные и мелкие мошенничества, однако полиция регулярно принимала меры по пресечению этого бизнеса, чтобы не дать организовать крупные игровые синдикаты.

Через несколько минут лейтенант вернулся к телефону и подтвердил, что на заведение кое-что есть, хотя полиция его ни разу ещё не накрывала. Тогда Сонни изложил ему суть проблемы и свой план действий. Лейтенант согласился немедленно выслать своих людей, чтобы установить наблюдение и договориться о взаимодействии с детективами из Бюро по наркотикам.

Следующий звонок Сонни сделал в свой офис на Матхэттене и доложил ситуацию Винни Хоуксу и сержанту Джэку Флемингу, исполнявшему обязанности начальника отборного Подразделения особых расследований Бюро по борьбе с наркотиками, которое автоматически стало заинтересованным участником в деле Фуке после того, как всплыло имя Анджело Туминаро. И, наконец, он позвонил в главный офис Си-Ай-Би и сообщил им о подозрениях Пэтси и необходимости в любом случае переместить пост прослушивания.

К полудню субботы были замечены несколько неприятных типов, которые с оглядкой забегали в закусочную, находившуюся под совместным наблюдением детективов из полиции нравов, Эдди и Сонни. Наконец они опознали одного известного букмекера с длинным списком задержаний, который о чем-то тайком совещался с хозяином закусочной, – возможно, как раз делали ставки.

– Этого вполне достаточно, – сказал один из полицейских.

Они выскочили из ворот больницы и, картинно изображая полицейскую операцию, ринулись к закусочной. Как и было договорено заранее, две патрульные машины со включенными сиренами промчались по Бушвик Авеню и с визгом затормозили у входа в закусочную. Там на тротуаре быстро собралась кучка возбужденных зевак, обменивающихся мнениями и пытающихся подсмотреть, что происходит внутри. Потом, когда полицейские в форме театрально оттеснили зевак, из дверей вышли двое детективов с весьма жалкого вида арестантами, – букмекером и хозяином закусочной. По пути к ожидавшим машинам один из детективов, ухмыльнувшись напарнику, заметил так, чтобы было слышно всем собравшимся:

– Когда-нибудь эти парни поймут, что можно, а чего нельзя болтать по телефону!

– Это верно, – отозвался другой, – там, куда они поедут, телефонов не будет!

Через час, вернувшись в подвал, Сонни снова услышал жужжание магнитофона. Пэтси звонил домой.

– Можно расслабиться, детка, – бодро сказал он жене. – Помнишь, я вчера беспокоился о телефонах? Все прекрасно. Это был парень из нашего квартала, из другой закусочной. Его взяли за букмекерство. Мы чисты. Надо бы позвонить Луи.

Как считали детективы, самой важной их целью была информация, которая вывела бы их на Малыша Энджи Туминаро, и в последующие дни и недели Игэн с Гроссо становились все смелее в своих попытках подобраться к Пэтси поближе. Детективы начали лично появляться в закусочной. Игэн договорился с санитаром больницы, позаимствовал у того пару белых халатов, и они с Гроссо каждый день наведывались в закусочную вместе с другими медиками, которые то и дело шагали туда за сигаретами, журналами или посплетничать за чашкой кофе во время перерыва.

В первый раз, когда Эдди и Сонни вошли внутрь, Пэтси был за стойкой. Полицейские немного нервничали; как оказалось, нелегко было заставить себя сидеть лицом к лицу с человеком, за которым они скрытно следили вот уже две недели. Но Пэтси был чем-то занят и обратил на них внимания не больше, чем на любых других посетителей. На следующий день Пэтси не было в магазине; покупателей обслуживали старик, которого видели агенты Си-Ай-Би, отчим Барбары Фуке, и невысокий коренастый мужчина, который был с Пэтси и его женой в то первое воскресенье, когда Эдди и Сонни начали наблюдение. Но ещё через день, в воскресенье, их надежды начали сбываться.

Около двенадцати дня детективы в белых халатах сидели, склонившись над стойкой, неторопливо пережевывая булочки и потягивая кофе. Моложавый коренастый мужчина, который оказался братом Пэтси, находился за стойкой. Детективам был виден Пэтси, сидевший за покрытым белым пластиком кухонным столом в задней комнате, лицом к выходу, частично скрытый мятой зеленой занавеской. Кроме них в заведении был только один посетитель, – девушка, разглядывавшая полку с книгами в мягких обложках. Неожиданно Игэн увидел, как Сонни, сидевший ближе к входной двери, напрягся и повернулся к ней спиной. В закусочную входили двое.

– Клиенты из Гарлема! – шепнул Сонни, ещё ниже опуская голову.

Игэн скучающим взглядом окинул вошедших. Это были мрачные черноволосые и бледнолицие типы, из тех, кого полицейские сразу и безошибочно определяют, как уголовников. А краткое восклицание Сонни означала, что надо быть вдвойне настороже, так как эти парни знакомы ему по его старому району, и они почти наверняка тоже его знали. Но громил интересовал лишь Пэтси. Они уверенно прошли мимо стойки и уселись за столом, полускрытым занавеской. Игэн увидел, как тот, что сел рядом с Пэтси, положил на стол тугой пакет из коричневой бумаги.

Несколько минут троица оживленно переговаривалась. Затем мужчина поднялся, стоя спиной к проему, и низко наклонился над столом. Игэн видел, что Пэтси подался вперед, сосредоточенно что-то рассматривая.

Делят деньги – у них идет расчет, – подумал Игэн, и тут же его догадка подтвердилась, когда стоявший опустился на стул, и детектив успел заметить, что Пэтси заталкивает в пакет последнюю пачку банкнот.

Затем Пэтси встал, держа пакет, холодно кивнул и что-то сказал своим собеседникам, прежде чем те повернулись и прошагали через помещение закусочной на улицу. Минуту спустя Пэтси надел широкое серое пальто и появился из-за занавески.

– Тони, – бросил он коренастому за стойкой, – присмотри здесь. Я скоро вернусь.

Он вышел. Игэн и Гроссо видели, как он завернул за угол Моджер Стрит.

Игэн отодвинул стул.

– Увидимся в палате.

Когда Игэн выходил, Сонни его окликнул.

– Ты мне должен за кофе и булочки.

Игэн торопливо зашагал через улицу к своему "конвейру", припаркованному у ворот больницы. Пэтси как раз заводил свой "олдсмобиль" кварталом выше по Моджер. Сидя за рулем в белом халате, Игэн проследовал за ним к дому на Шестьдесят седьмой улице и видел, как Пэтси внес коричневый пакет с деньгами в дом.

Наконец-то мы сдвинулись с места, – размышлял детектив: Пэтси – тот парень, которому торговцы наркотиками приносят деньги.

Получив возможность осмотреть заведение Пэтси, Эдди с Сонни теперь раздумывали, каким бы образом проникнуть к нему в дом. Спустя два дня Барбара Фуке сама открыла перед ними двери. Прослушивание магнитофонной ленты, записанной в "гнезде" на Шестьдесят седьмой улице, выявило, что она звонила в магазин "Мейси" и заказала тканей на сто восемьдесят семь долларов с доставкой на дом на следующий день не позднее полудня. Игэн позвонил начальнику службы безопасности универмага и вытянул из него информацию о том, что товар будет отправлен завтра утром через "Юнайтед Пасл Сервис". Затем связался с Ю-Пи-Эс и выяснил у них, в какое время грузовик, доставляющий товар, появится в районе Шестьдесят седьмой улицы и Двенадцатой Авеню и каким будет его вероятный маршрут.

На следующий день Игэн и Гроссо перехватили фургон Ю-Пи-Эс в трех кварталах от дома 1224 по Шестьдесят седьмой улице. Игэн показал свой значок и объяснил, не вдаваясь в подробности, что они выполняют служебное задание и хотели бы позаимствовать грузовичок на полчаса или около того. Расстроенному водителю он предложил позвонить шефу службы безопасности и проверить. Несколько минут спустя он реквизировал его коричневую куртку и фуражку, сел в фургон и уехал, а Сонни вежливо проводил сбитого с толку водителя к своему автомобилю с откидным верхом, припаркованному на Шестьдесят пятой улице возле Десятой Авеню.

Около трех часов пополудни Игэн с коробкой отрезов уже звонил в дом Фуке. Дверь открыла Барбара. Лицо её было довольно привлекательным, но волосы оказались ни белокурыми, ни ухоженными; они, как с удивлением заметил Игэн, были короткими и неопрятными, тусклого, коричневато-мышиного цвета. Итак, она носит парик. Стоит запомнить.

Игэн внес большую коробку в гостиную. Дом был прекрасно обставлен, явно поработал специалист. Пол устлан толстым белым ковром, старинная мебель драпирована тканью насыщенного синего цвета; похоже, в доме обожали подвешивать лампы на цепочки, и медь, или золото, или что бы это ни было ослепительно сверкало, наводя на мысль о безупречном уходе. Игэн подумал, что при такой роскоши и порядке женщине пришлось бы держать собственных детей на чердаке под замком. Но на диване сидела другая женщина, а на полу расположились двое маленьких детей с цветными мелками и книжками-раскрасками. Он вспомнил, что у четы Фуке был только один ребенок, которому ещё не исполнилось и двух лет, значит, дети пришли с гостьей.

Наметанным глазом, он подметил кое-что еще: пониже окна в стене дома, едва видимые за белой драпировкой, были проложены провода охранной сигнализации.

Пэтси оказался предусмотрительным человеком.

Доставка подлежала оплате наличными, и Барбара пошла к письменному столу во французском стиле, стоявшему в другом углу гостиной. Она выдвинула ящик, затем сунула туда руку, – Игэн не сводил с неё глаз, – казалось, поискала там нечто вроде тайника, она нашла его – и второй, потайной, ящик выдвинулся из стола под первым.

Игэну пришлось напрячься, чтобы скрыть свое изумление, потому что он уже видел подобное устройство прежде. Такие секретные штучки были специальностью одного итальянца-краснодеревщика, который работал только на важных мафиози.

Барбара достала из потайного ящика пачку купюр, отсчитала сто восемьдесят семь долларов и отдала их Игэну. Тот попросил её подписать копию квитанции и поблагодарил. Она улыбнулась, и он коснулся фуражки, прощаясь. Дети ни разу на него не взглянули.

Этот эпизод заставил Эдди с Сонни предположить, что жена Пэтси, знал тот об этом или нет, имела доступ к его тайнику. Следующий вывод детективов заключался в том, что Пэтси не только имел привычку хранить у себя дома крупные суммы наличных, но и, вполне возможно, проявлял недопустимую небрежность, не ведя постоянного учета этих денег.

Это, в свою очередь, логически привело к ещё нескольким умозаключениям. Если Пэтси занимался сбытом героина, он мог выступать доверенным лицом Малыша Энджи в сделках с покупателями; эта высокая должность явно вскружила ему голову, и он начал проявлять беспечность. Естественно, каждый наркосбытчик, плативший ему, знал с точностью до унции количество наркотика, которое он должен получить от Пэтси, и, тем не менее, Пэтси не вел учета, а просто совал наличность в свой потайной ящик. Учитывая, что для его жены это не было секретом, подобная ситуация была чревата недостачей. Пэтси, судя по всему, выдающимся умом не отличался, но, с другой стороны, был весьма осторожен, и его нельзя было недооценивать.

– Бедняга Пэтси, – хихикал Эдди, – если у него не хватит денег оплатить следующую поставку, кое-кто из сбытчиков не получит того, на что рассчитывает.

– А когда эти друзья разберутся, в чем дело?

Так или иначе, детективы ещё больше прониклись уверенностью, что Пэтси Фуке станет тем инструментом, с помощью которого они извлекут Малыша Энджи Туминаро из щели, в которую тот забился.

 

Глава 4

К середине ноября 1961 года Пэтси и Барбара Фуке находились под постоянным наблюдением уже шесть недель. Торговцы наркотиками передавали деньги Пэтси в разное время и в разных местах – иногда на виду у наблюдавших за ними полицейских, иногда на своих тайных встречах. В нескольких случаях Пэтси, как казалось полицейским, в обмен передавал небольшие порции героина; полиция могла бы взять его в любой из таких моментов. Но в перспективе у них была более заманчивая цель – найти укрытие большого босса, Малыша Энджи, – и потому они держали Пэтси на длинном поводке, позволяя ему свободно заниматься своими делами.

Заместитель старшего инспектора Кэри поручил теперь работать с Эдди Игэном и Сонни Гроссо ещё нескольким сотрудникам. Федеральное бюро по борьбе с наркотиками в лице директора нью-йоркского отделения Джорджа Гаффни тоже заинтересовалось расследованием: специальный агент Бюро Фрэнк Уотерс получил задание действовать совместно с городской полицией. Таким образом, в ноябре любое передвижение супругов Фуке, будь то днем или ночью, не оставалось незамеченным.

Игэн и Гроссо все ещё руководили общим наблюдением, постоянно докладывая своему начальнику лейтенанту Винни Хоуксу и сержанту Джеку Флемингу из Отдела специальных расследований. Оба детектива по-прежнему тратили все свое свободное время, чтобы ещё надежнее расставить ловушку вокруг Туминаро-Фуке. Крайне редко Сонни выкраивал свободною от дежурства ночь, чтобы поиграть в боулинг, или воскресный день, чтобы вместе с напарником посмотреть на "Янки Стэдион" футбольный матч с участием "Джайантс"; Игэну только изредка удавалось встречаться с Кэрол Гэлвин. В основном же они полностью ушли в дело Фуке, без конца гонялись за торговцами и сбытчиками наркотиков как в Гарлеме, так и в Бруклине, и трясли своих самых надежных осведомителей в попытках получить ещё какую-то информацию о Пэтси.

Отношения Игэна с Кэрол Гэлвин занимали все более важное место в его жизни. Он испытывал страстное желание быть с ней, и надеялся, что она тоже к нему привязалась. Кэрол была по настоящему хороша собой. Никогда прежде у него не было столь очаровательной подруги. Впервые он встретил её в сентябре, когда зашел провести свободный вечер в"Копа". Она мило откликнулась на его неловкую попытку завязать знакомство, и вскоре он стал приходить туда каждую ночь, чтобы проводить её домой после закрытия. Прогулки в три часа утра хлопот ему не доставляли: он редко заканчивал работу раньше. Правда, его задела её просьба не ждать в помещении клуба, потому что среди посетителей "Копа" бывали известные фигуры преступного мира, и Кэрол боялась, что руководству не понравится постоянное присутствие полицейского, пусть даже ничто в заведении, кроме гардеробщицы, его не интересовало. Поэтому они встречались у Центрального парка, в половине квартала от Шестидесятой улицы, и шли куда-нибудь в китайский ресторанчик или в пиццерию. Вскоре они стали близкими друзьями.

У Кэрол были все данные, чтобы стать фотомоделью или актрисой, но девятнадцатилетней девушке недоставало честолюбия и целеустремленности. Она участвовала в обычных конкурсах красоты и поступила на работу в "Копа", чтобы на неё обратил внимание кто-нибудь из нужных для карьеры людей. Однако ничего примечательного с ней так и не происходило, за исключением, естественно, неизбежных предложений от любвеобильных посетителей. Ничего, не считая того, что она влюбилась в рыжеволосого полицейского.

Игэн всячески её оберегал. Ему не нравилась её работа в "Копа" именно потому, что заведение часто посещали богатые мафиози. Оба они жили в Бруклине, и он дал ей ключи от своей квартиры. У Кэрол не было семьи, и в ранние утренние часы, когда Эдди не мог её встретить, после закрытия "Копа" она отправлялась на своей машине к нему домой и там ждала, пока он, наконец, появится, закончив очередную фазу своей бесконечной войны с торговцами героином. Такое положение вещей никого из них не устраивало, и Игэн придумал новый план, который совмещал его неутоленные полицейские инстинкты с желанием проводить больше времени с Кэрол. Он узнал, что открылась вакансия барменши в, как он выразился, более "приличном" ресторане в центре на Нассау Стрит в финансовом квартале, недалеко от штаб-квартиры Бюро по борьбе с наркотиками. Клиентура "Таверны Нассау" была чрезвычайно разноликой – толпы брокеров, банкиров и юристов в обеденное время к ночи сменялись стайками сомнительной публики. Иногда заглядывал даже Пэтси Фуке, а его брат Тони был здесь завсегдатаем. Кэрол стала потенциально важным источником информации.

На новом месте Кэрол каждый вечер заканчивала работу в одиннадцать часов, и очень часто Игэн приезжал за ней и забирал с собой на слежку за Пэтси Фуке. Это начало раздражать его напарника Сонни Гроссо, но Игэн резонно возражал, что сидеть с Кэрол в машине напротив закусочной или дома Пэтси он может с тем же успехом, как и с ним, только, вполне понятно, с большим удовольствием.

Но вскоре Кэрол от такого распорядка устала. Она начала намекать, что подобная ситуация не может устраивать ни его, не их обоих, что он должен оставить работу в полиции, что они прекрасно могли бы жить вместе, не будь он так перегружен своими служебными обязанностями. Но Игэн не чувствовал себя перегруженным: он был увлечен своей работой и имел четкое представление о цели, несмотря на столь легкомысленное отношение к служебным инструкциям и предписаниям. Кэрол была нужна ему, но работа стояла на первом плане. Кэрол в ответ заявляла, что получила несколько занятных предложений от богатых клиентов, и что, пожалуй, ей стоит отнестись к ним посерьезнее.

Они все чаще стали ссориться.

Невзирая на личные проблемы, Игэн и Сонни по-прежнему были вездесущи. Они накопили массу сведений об образе жизни и прошлом семейства Фуке. Отчим Барбары во времена сухого закона был бутлегером, но уже очень давно удалился от дел и теперь помогал им в магазине. (Именно ему принадлежал старенький "додж", которым иногда пользовался Пэтси). Тони, брат Пэтси, был тем самым неопрятным типом в потертой кожаной куртке, которого несколько раз замечали детективы. Он был на год старше Пэтси. Тони работал грузчиком в порту и жил в захудалом квартале Бронкса с женой и двумя маленькими дочерьми.

Родители Пэтси – им пошел седьмой десяток – сдавали два верхних этажа своего трехэтажного дома на Седьмой улице в районе Бруклина, известном, как Гованус. Старший Фуке, по имени Джузеппе, или Джозеф, давным-давно отсидел срок за разбойное нападение и грабеж.

Похоже, единственными друзьями, с которыми Пэтси и Барбара проводили время, были Ники Травато, портовый грузчик, и его жена, тоже Барбара. Жили те в нескольких кварталах от Фуке на Шестьдесят шестой улице рядом с Пятнадцатой Авеню. Хотя Ники работал в доках, и они снимали квартиру в обветшалом, грязном от копоти многоквартирном доме практически под Нью Утрехт Авеню, полицейские с интересом подметили, что Травато разъезжали в почти новом "кадиллаке". Несколько раз по ночам они видели, как Ники сажал Пэтси и возил его по Бруклину: в определенном месте один из них покидал машину и ненадолго заходил в какой-нибудь магазин или жилой дом, а затем они снова возобновляли свое ночное путешествие. Детективы пришли к выводу, что такие поездки устраивались с целью доставки наркотиков и, возможно, получения оплаты; ясное дело, что Ники об этом знал, поэтому и его внесли в тщательно подобранную, небольшую, но постепенно пополнявшуюся картотеку на Пэтси Фуке.

По ночам Пэтси часто не бывало дома. Почти до полуночи он обычно сидел в магазине, и после этого три-четыре раза в неделю садился в машину и через пятнадцать минут оказывался на Манхэттене, возле бара под названием "Пайк Слип Инн". Это было полутемное, зловещего вида бистро, расположенное почти под мостом Манхэттен, за углом от причалов Ист-ривер неподалеку от живописного рыбного рынка Фултон. Хозяином заведения была темная личность по имени Мики Блейр, а само бистро имело репутацию райского уголка для всевозможных уголовных типов и актеров-неудачников.

Впервые очутившись там, Эдди и Сонни пребывали в некотором возбуждении, потому что в этом грязном притоне Пэтси, похоже, принимали, как королевскую особу. В тот первый раз вслед за Пэтси внутрь зашел Сонни, и от угла стойки бара у дверей мог наблюдать, как с дюжину клиентов, зная о родстве Пэтси с Малышом Энджи, спешили засвидетельствовать свое почтение. Однако в последующие визиты Сонни стал задаваться вопросом, действительно ли Блейр для Пэтси что-то значил, поскольку главный интерес для последнего, казалось, представляла барменша, хорошенькая, южноамериканского типа, брюнетка по имени Инес. Пэтси уделял ей массу внимания, в грубовато-ласковой манере заигрывая, целуя её или пуская в ход руки, когда та проходила мимо, нашептывая что-то на ухо или раскатисто смеясь вполголоса сказанной шутке. Все заканчивалось тем, что он садился в машину и через мост Манхэттен отправлялся домой в Бруклин.

Поскольку по вечерам его не было дома, Барбаре Фуке поневоле самой приходилось искать развлечений. Ее излюбленным времяпровождением было бинго, и, должно быть, она уже давно привыкла к такому образу жизни, став завсегдатаем всех розыгрышей бинго в Бруклине, а иногда посещая и Квинс. Три-четыре раза в неделю Барбара с Барбарой Травато и ещё одной девушкой с броскими рыжими волосами по имени Мэрилин, отправлялись в какую-нибудь церковь или на собрание.

Поначалу Игэну и Сонни казалось хорошей идеей установить за женщинами слежку, чтобы убедиться, не служат ли такие выходы просто прикрытием, а сама Барбара Фуке – связующим звеном между Анджело Туминаро и его племянником. Они внимательно наблюдали за всеми, с кем Барбара разговаривала, но ни разу не заметили признаков чего-то кроме невинной болтовни. Спустя какое-то время детективы заскучали и перестали её сопровождать.

Время от времени Пэтси выезжал вместе с Барбарой, и, по меньшей мере, однажды, – в самом начале слежки, – выбор развлечений продемонстрировал некоторую эксцентричность вкуса. Поздним вечером в пятницу в октябре месяце Эдди с Сонни последовали за Пэтси и двумя Барбарами по Белт Парквей в округ Нассау на веселый костюмированный бал в Линбруке, на южном побережье Лонг-Айленда.

Бал оказался более чем развеселой вечеринкой. Клуб был переполнен, поражали шум, пестрота костюмов, причесок и макияжа. Также быстро стало очевидным, что многие девушки были переодетыми парнями и наоборот. Двое ошарашенных детективов вскоре узнали, что это мероприятие было одним из целого ряда, устраиваемых неким обществом гомосексуалистов. Судя по всему, Пэтси с Барбарами были здесь завсегдатаями, явно испытывая удовольствие от созерцания визжащих, скандалящих педерастов и схватки двух лесбиянок за благосклонность третьей. Эдди и Сонни неловко хихикали друг другу, имитируя ужимки и прыжки местных завсегдатаев, и постарались поскорее смыться.

Назавтра они снова приступили к наблюдению.

В начале ноября в полицию от осведомителей начали просачиваться слухи, что на улицах начинается паника: имевшиеся запасы наркотиков быстро таяли. Утверждали, что якобы в город вот-вот должна поступить крупная партия. Детективы удвоили бдительность, уверенные, что, если нечто подобное произойдет, Пэтси окажется в центре событий.

Поздним субботним вечером 18 ноября Эдди и Сонни сидели в машине напротив закусочной Пэтси. Они караулили его с обеда, ночь выдалась холодной и силы были на исходе. Пэтси неторопливо расхаживал внутри, явно готовясь закрывать, и оба полицейских молили Бога, чтобы он отправился домой и дал им хоть немного отдохнуть.

Чтобы позабавиться, Эдди надел мягкую женскую шляпу с широкими полями и рыжий парик, закатал под плащем брюки и устроился поудобнее возле черноволосого Сонни, сидевшего на месте водителя. Глазам случайного прохожего вполне мог предстать трогательный, пусть и отчасти нелепый вид: худощавый, смуглый молодой человек и нежно прижавшаяся к нему здоровенная, румяная деваха.

Около половины двенадцатого к закусочной подкатил синий "бьюик" с двумя девицами, остановился у дверей и просигналил. Детективы были уверены, что это одна из машин Фуке, но девушки были им незнакомы. Через минуту свет в магазине погас, и появился Пэтси. Он запер дверь, сел к девушкам машину, и та отъехала.

Похоже, Пэтси отправлялся на вечеринку. Детективы вздохнули, потому, что приходилось следовать за ним; никто не знал, когда и как он может попытаться вступить в контакт с Малышом Энджи. Они выехали за "бьюиком" на автостраду Бруклин-Квинс и двинулись на юг: по крайней мере, путь Пэтси лежал не в Манхэттен. "Бьюик" обогнул бруклинскую судоверфь, затем промчался вдоль берега, напротив небоскребов нижнего Манхэттена через устье Истривер, пересек Гованус Кэнал и свернул с автострады возле Четвертой Авеню на Седьмую улицу. Примерно там жили родители Пэтси.

Игэн и Гроссо медленно проехали по этой улице с односторонним движением и увидели, как Пэтси с девушками входят в дом номер 245, стоявший в середине ряда из семи одинаковых трехэтажных строений. Теперь Сонни узнал одну из девушек: это была Барбара в новом парике!

Игэн согласно кивнул.

– А я теперь узнаю и вторую – это её рыжая подружка Мэрилин.

Полиция уже проверила эту Мэрилин – она оказалась просто близкой знакомой Барбары.

– Интересно, – протянул Сонни, когда они припарковались у пожарного крана недалеко от угла Четвертой Авеню, – время сейчас, пожалуй, несколько неподходящее для визита к старикам, да ещё с подругой.

Все трое вышли из дома спустя приблизительно двадцать минут и вновь сели в "бьюик", на этот раз за руль уселась Мэрилин. Теперь детективы поехали за ними на запад по Девятой улице, откуда поднялись наверх на автостраду Гованус. Они миновали съезды к Бруклинскому мосту, потом к тоннелю Бруклин-Бэттари, но у Флэтбуш Авеню "бьюик" свернул к въезду на мост Манхэттен. Однако там велись дорожные работы, везде стояли указатели "объезд", и, после некоторого колебания, машина развернулась по автостраде на север к мосту Уильямсбург.

С того момента, как они отъехали от дома родителей Пэтси, Игэн по радиотелефону непрерывно сообщал о своем передвижении другой машине, в которой были их коллега-полицейский из Бюро по борьбе с наркотиками Дик Олетта и федеральный агент Фрэнк Уотерс. Оба они находились в районе моста Уильямсбург возле заведения Пэтси; куда бы ни направился объект наблюдения – назад к закусочной или в Манхэттен – Олетта и Уотерс должны были подстраховывать Игэна и Гроссо. Когда, наконец, "бьюик" решил свернуть на мост Уильямсбург, Игэн посоветовал партнерам детективам оставить пост и тоже двинуться к мосту.

Даже редкое в этот поздний час движение тем не менее на мосту через Ист-ривер все равно прерывалось пробками. Теперь между машинами Фуке и Сонни оказалось несколько других, и Игэн, то и дело поправляя шляпу и парик, отчаянно ругался, высовываясь из окна, чтобы держать синий "бьюик" в поле зрения. Большой зеленый тягач, мигая красными сигнальными огнями, перегородил шоссе, ведущее с моста на Деланси Стрит.

– Наверное, авария, – прокричал Игэн через плечо напарнику. – Черт бы их побрал! – и сплюнул от негодования.

Патрульный полицейский в выцветшей синей рабочей форме пропускал по одному автомобилю из пробки на мосту по единственному свободному ряду шоссе. Вот он махнул рукой "бьюику", который устремился вперед на Деланси. Игэн и Гроссо застряли в трех машинах позади.

Игэн рывком распахнул дверцу.

– Я побегу взгляну, куда они поедут. Ты меня подберешь, – и он пустился вслед за "бьюиком" Пэтси.

Ему было наплевать, как нелепо он выглядит, мчась по Деланси Стрит в половине первого ночи. В районе Деланси Стрит традиционно обитали иммигранты-евреи, и, несмотря на поздний час, многие заведения ещё светились огнями, потому что была субботняя ночь – "саббат". Открыты были всяческие кулинарии и китайские ресторанчики. На тротуарах толпилось ещё довольно много народу; они с изумлением смотрели на крупного краснолицего мужчину, бегущего с женской шляпой в руке, съехавшем набекрень парике, в разевающемся плаще и с голыми ногами; точнее, голой была теперь только одна нога, другая штанина раскаталась и выглядывала из под плаща.

К счастью, машина Пэтси дважды застряла на красном свете, и Игэн увидел, как он повернул налево на Аллен Стрит, направляясь к Пайк Стрит в сторону реки. Мокрый от пота несмотря на ноябрьский холод, едва переводя дух, Игэн остановился на островке безопасности посреди перекрестка Деланси и Аллен, с нетерпением поджидая "олдсмобиль" Сонни. Когда Сонни, наконец, его заметил, тот метался на пешеходном переходе, лавируя в потоке машин и пытаясь одновременно держать в поле зрения своего напарника и наблюдать за автомобилем Пэтси, быстро исчезавшем вдали на Аллен Стрит. Игэн махнул Сонни рукой, чтобы тот взял левее, и на ходу вскочил в машину.

– Аллен..."Пайк Слип"... – выдавил Эдди, пока они поворачивали на Аллен Стрит.

– А где другие ребята? – спросил он через минуту, переведя дух.

– Все ещё сзади на мосту. – Сонни взглянул на своего взмокшего напарника, и по его обычно меланхоличному лицу скользнула улыбка.

– Чего развеселился? – насторожился Эдди.

– Я просто подумал, что если Пэтси едет в "Пайк Слип Инн", то зайти туда лучше тебе. Вид у тебя точно как у старой шлюхи. Все будут в восторге.

Игэн осмотрел себя.

– Ладно, в следующий раз этот маскарад носить тебе, умник, – буркнул он, снимая парик и раскатывая штанину.

В радиотелефоне раздался голос Дика Олетты.

– Вы где, ребята?

– Вы выбрались с моста? – спросил в ответ Сонни.

– Ну и пробка! Мы на Деланси.

– Поворачивайте влево на Аллен. Мы приближаемся к Восточному Бродвею. Будем держать вас в курсе, прием.

– Десять-четыре – подтвердил Олетта.

– Погоди, они поворачивают направо на Восточный Бродвей... – перебил его Сонни.

Синий "бьюик" затормозил и остановился, нарушая все правила, посредине квартала. Сонни выехал на угол Аллен и Восточного Бродвея как раз вовремя, чтобы увидеть, как Пэтси вылез из машины и в одиночестве зашагал по улице. Ни слова не говоря, Игэн выскочил наружу и бегом пересек Аллен, а затем неторопливо зашагал по Восточному Бродвею к тому месту, куда, по их предположению, направлялся Пэтси. Тем временем Сонни повернул и медленно проехал по Восточному Бродвею мимо стоявшего "бьюика", в котором мирно ждали Барбара и Мэрилин. На следующем углу – пересечении с Рутгерс Стрит – он уже собрался развернуться, но неожиданно впереди, взвизгнув шинами, из ряда машин, стоявших на обочине, вылетел большой светлый седан. Он тоже развернулся и, чуть притормозив возле "бьюика", стрелой помчался по Восточному Бродвею в сторону центра. Девушки в "бьюике" двинулись следом.

Игэн побежал к машине напарника. Когда Сонни наконец развернулся, Фрэнк Уотерс спросил по радиотелефону:

– Мы как раз позади вас, ребята. Что тут происходит?

Сонни схватил микрофон.

– Вы, парни, заметили большой светлый седан? Он только что развернулся и пошел в ту сторону. Похоже, машина Пэтси идет следом за ним.

– Ответ отрицательный.

– Я её видел, – воскликнул Игэн, все ещё не отдышавшись, – но не разглядел, кто за рулем. Может, Пэтси?

– Наверно, он. Все произошло слишком быстро. Цвет машины – что-то вроде бежевого.

– А какого цвета номера?

– Мне показалось, белые.

– Другого штата.

– Смотри! – крикнул Сонни.

В двух кварталах впереди "бьюик" поворачивал направо. Седана видно не было. Когда детективы приблизились к перекрестку – это был угол Монтгомери Стрит – Сонни притормозил, Игэн выскочил из машины и, предупреждающе подняв руку, побежал заглянуть за угол. Вдали на темной улице, спускавшейся к реке, он увидел две пары задних красных фонарей. Примерно в трех кварталах от перекрестка передняя машина повернула направо, другая продолжала ехать прямо. Игэн бросился назад к машине Сонни. Они свернули на Монтгомери; Олетта и Уотерс теперь следовали вплотную за ними.

Третьей поперечной улицей была Черри Стрит. Сонни снова притормозил свой "олдсмобиль", и Игэн опять кинулся к стоявшему на углу многоквартирному дому. Теперь красные точки были на расстоянии в два квартала...и снова они поворачивали, на этот раз налево. Игэн рванулся к своей машине, махнув рукой следовавшим за ними детективам. Обе машины повернули на Черри и медленно покатили мимо вытянувшегося высотного многоквартирного дома "Ла Гуардия".

Улица освещалась слабо и была безлюдна; пустые автомобили стояли у тротуаров по обе её стороны. Впереди в вышине неясно вырисовывался мост Манхэттен.

Они пересекли Клинтон Стрит и сбросили скорость, приблизившись к следующему перекрестку, – Джефферсон Стрит. В третий раз Игэн выскочил из машины ещё до того, как она остановилась, и бесшумными прыжками устремился по тротуару, словно исполняя танец на цыпочках. У стены углового магазина он низко пригнулся, отведя назад правую руку, чтобы удержать своих напарников. Возле тротуара стояли пустые автомобили, загораживая обзор, но ему показалось, что он слышит низкое гудение работающего вхолостую мотора, а затем он смог разглядеть тусклый свет задних огней.

Его поза, должно быть, подсказывала, что вот-вот что-то произойдет, поскольку Фрэнк Уотерс легким шагом приблизился к нему сзади. Игэн оглянулся, приложив палец к губам. Потом снова заглянул за угол и, как раз когда Уотерс тронул его за локоть, увидел тусклый проблеск света на противоположной стороне Джефферсон Стрит и услышал, как хлопнула дверца.

– Что это? Что это было? – нетерпеливо шепнул агент.

– Свет из салона. Я думаю, кто-то вышел из машины. Но я ничего не вижу.

Затем послышался ещё один хлопок, возможно, звук мягко закрывшейся дверцы другого автомобиля, и шум набирающего обороты мотора. Красноватый отблеск начал отдаляться.

Игэн схватил Уотерса за руку и потащил к машинам.

– Они уехали! Мы с Сонни сядем им на хвост. Вы с Диком ждите здесь, пока мы вас не вызовем. Я не знаю, поменял Пэтси машину, или нет. – Он рухнул на сиденье рядом с напарником и гаркнул: – Вперед! Они едут по Джефферсон!

Сонни повернул за угол. Задние огни автомобиля в этот момент приблизились к Саут Стрит под нависавшим виадуком в двух кварталах от них. Теперь в поле зрения была только эта машина. Сонни прибавил газ. Машина впереди них свернула направо на Саут Стрит. Это был маленький "бьюик" Пэтси. Детективы смогли разглядеть силуэты людей, сидевших на переднем сиденье – похоже, их было трое, или, может быть, двое.

Когда Сонни повернул на Саут Стрит, Игэн знаком велел ему свернуть на уже закрытую станцию обслуживания, находившуюся сразу же за углом. Одновременно он схватил микрофон.

– Фрэнк, Дик! Это точно его машина. Он может быть в ней, но наверняка сказать трудно. Берите их под наблюдение, ребята.

– Десять-четыре.

– Они движутся по Саут, едут медленно. Сейчас, похоже, они поворачивают на Пайк...

Спустя несколько секунд Игэн и Гроссо увидели, как белый "хардтоп" Уотерса выскочил с Джефферсон и помчался по Саут Стрит вслед за синим бьюиком.

– Мы поедем осмотрим Джефферсон, там, где они останавливались. Наверное, он бросил ту большую машину. Возвращайтесь, если ничего не произойдет, прием, – добавил Эдди в микрофон.

– Десять-четыре.

Сонни вывел "олдсмобиль" со станции техобслуживания на Уотер Стрит и медленно завернул за угол. Заглушив мотор и погасив фары, они с Игэном вышли из машины и по разным сторонам улицы осторожно зашагали по Джефферсон в направлении Черри, осматривая каждый автомобиль, стоявший у тротуара. Примерно в середине квартала Игэн прошипел через дорогу Сонни:

– Ты говорил, бежевый?

– Мне так показалось, – свистящим шепотом ответил его напарник. – Номера белые?

– Давай сюда. Похоже, я его нашел.

Игэн стол позади четырехдверного "бьюика", бежевого или, скорее, кофейного цвета, с белыми кругами на шинах. Он был довольно новым, примерно шестидесятого года выпуска. На правом переднем крыле красовалось название модели – "инвикта". Но что совершенно ошеломило детективов, так это номера: они были канадскими, провинции Квебек.

Пока Сонни записывал номера и прочие данные машины на этикетке спичечного коробка, Игэн продолжал исследовать темную улицу, заглядывая в каждую стоящую машину. Вокруг не было ни души, и ни один автомобиль не проезжал поблизости. Он посмотрел на часы – начало второго ночи. А ведь казалось, прошло гораздо больше времени с того момента, как они отъехали от закусочной. Что все это могло означать: Пэтси отправляется в ночную поездку на Манхэттен вместе с женой и её подругой; пересаживается в "бьюик" с канадскими номерами; колесит по городу, а затем оставляет его на этой маленькой, незаметной улочке? Могли его спугнуть, или он бросил здесь машину для того, чтобы её забрал кто-то другой? И кто им мог быть? Может быть, его дядя? Но почему именно канадский "бьюик"?

Игэн вернулся к Гроссо, и напарник встретил его словами:

– Ты знал, что машина открыта?

– Я не пробовал. Есть что-нибудь внутри?

– Нет, все чисто.

– Ну, это ещё ничего не значит, – сказал Игэн. – Если в там есть что-нибудь стоящее, это на сиденьях не оставят. В багажнике смотрел?

– Закрыт. Давай вернемся к машине и сообщим ребятам.

Едва они сели в "олдс", как затрещало радио.

– Слышите меня? Подтвердите прием.

– Здесь Телескоп и Туча, прием, – ответил Сонни.

– Мы уже давно пытаемся вас разбудить, ребята, – воскликнул Фрэнк Уотерс. – Что случилось?

– Мы нашли машину. Бежевый "бьюик-инвикта", выпуск шестидесятого года. Канадские номерные знаки...

– Канадские! Вот это да! – Темпераментный агент был явно взбудоражен этой новостью. – Это становится интересным! Канада!

– А как у вас дела, ребята?

– Мы сейчас на середине моста Манхэттен, практически над вашими головами. Они едут назад, в старый, добрый Бруклин – я надеюсь, домой.

– Значит, наш парень в машине?

– Верно. Он действительно был в машине. Они высадили девушку возле Кэнал Стрит, он пересел с заднего сиденья за руль и поехал на мост. Та вешалка, что осталась, взяла такси. Мы записали номер машины, потом можем проверить маршрутный лист таксиста. Хотя я не понимаю, каким боком она во всем этом замешана.

– Мы тоже. Она могла служить просто прикрытием. Ладно, мы пока здесь поболтаемся. Кто-то может объявиться, чтобы забрать канадскую машину.

– Как пить дать объявится! – воскликнул Уотерс. – Вы, ребята, сидите на динамите! Как только мы проводим этого парня баиньки, вернемся к вам. И дадим знать, когда будем под рукой.

– Десять-четыре.

Игэн повернулся назад и указал рукой мимо Сонни, в направлении Черри Стрит.

– Там есть стоянка. Оттуда удобно будет наблюдать за улицей.

Они проехали по Джефферсон, и Сонни поставил свой "олдс" на стоянку возле выезда. Заглушив мотор и погасив свет, они откинулись на сиденьях в полной темноте, ожидая и размышляя. Еще раз не спеша они перебрали все события этой ночи, и чем дольше они их обсуждали, тем отчетливей казалось, что энтузиазм Уотерса вполне мог быть обоснованным, и что они в самом деле наткнулись на Пэтси в момент осуществления им крупной нелегальной операции.

Канада, и особенно Монреаль, служили основным каналом, откуда наркотики контрабандным путем ввозились в США, поэтому без всякой натяжки казалось разумным предположить, что именно этот "бьюик" мог быть ключевым звеном в операции: либо в нем доставили товар от границы, либо в нем будут вывозить деньги, а, возможно, и то, и другое. Если это так, то, без всякого сомнения, кто-то должен был прийти его забрать. Как бы там ни было, в нараставшем возбуждении от ожидания важного события, детективам и в голову не пришло, что впервые за время наблюдения за Пэтси Фуке их главной целью перестали быть поиски выхода на Анджело Туминаро.

– Вызывает Уотерс, – негромко пискнуло радио. – Туча? Телескоп? Как слышите?

– Здесь Телескоп, прием, – откликнулся Игэн в микрофон, посмотрел на часы и удивился. Почти без десяти два. Они сидели уже сорок минут.

– Все в порядке, они отправились домой. Мы тут же развернулись и поехали назад. Будем у вас через несколько минут.

– Десять-четыре.

Едва они снова устроились на сиденьях, как свет автомобильных фар, озарив Черри Стрит с левой стороны, рассеял мрак вокруг их машины. Эдди и Сонни вжались в сиденья. Всего лишь вторая машина появилась в квартале за все это время; первым был грузовик с деревянным кузовом, который проследовал по Черри мимо Джефферсон, не снижая скорости. Теперь же фары, медленно миновав многоэтажку, замерли у въезда на стоянку, и погасли. Остановился белый легковой автомобиль. Осторожно выглянув в боковое окно, Сонни увидел, что из него вышел какой-то мужчина, рослый, без головного убора. Озираясь по сторонам, он зашагал к въезду на стоянку.

Олетта.

Сонни выпрямился на сиденье.

– Наши, – выдохнул он. – Дик и Фрэнк.

Они с Игэном вышли и показали жестами, чтобы коллеги поставили машину рядом, а затем забрались на заднее сиденье в машину Уотерса.

– Боже, как вы нас напугали, – пожаловался Игэн. – Мы только что поговорили с вами, и тут же появляется машина. Почему вы не сказали, что были так близко?

– Просто хотели проверить вашу бдительность, – хихикнул Уотерс. – Ну, что нового?

Сонни и Эдди коротко изложили свои соображения; по ходу рассказа Фрэнк энергично кивал. Детективы городской полиции, имевшие не самое высокое мнение об эффективности работы своих коллег из Федерального Бюро по борьбе с наркотиками, – к этому примешивалась вполне понятная зависть к федералам, превосходивших их по техническому оснащению, – восхищались Фрэнком Уотерсом. Получивший за невысокий рост прозвище "Мики Руни", он был хитер и упорен, обладая к тому же безошибочным чутьем и несгибаемым мужеством. Его уважали и ценили – он был «хорошим полицейским», что служило высшей похвалой для любого сотрудника.

– Вы знаете, на чем мы здесь сидим? – воскликнул Уотерс. – Считайте, парни, что вы уже представлены к повышению! – Сонни – на первый класс, Дик – на второй. – Игэн уже был детективом первого класса; он мог продвинуться выше, только сдав экзамен "сивил сервис". – Мы наткнулись на золотую жилу! Пэтси Фуке, машина из Канады, темные улицы, район порта, два часа ночи – это ведь поставка товара, верно? Вот увидите, скоро сюда нагрянет толпа "донов" разгружать бьюик. Нам с ними придется немножко повоевать. И мы с табой стать гирои! – в полнейшем восторге он изобразил негритянский диалект.

Остальные переглянулись, затем снова посмотрели на "Мики Руни", просто кипевшего от возбуждения при виде картины, нарисованной его воображением. Но по мере того, как детективы раздумывали, им все больше становилось не по себе.

Почти половина третьего утра, воскресенье. Улицы пусты; ни одного автомобиля в округе с того момента, как приехали Олетта и Уотерс. Всего лишь несколько окон светились в многоэтажках позади них. Не считая спорадических всплесков новых догадок и предположений со стороны взвинченного Уотерса, все четверо молчали, каждый погрузился в свои мысли. Единственными звуками были тяжелые стоны буксиров на реке за мрачными портовыми пакгаузами в двух кварталах к востоку. Иногда доносилось громыхание невидимого грузовика по булыжной мостовой Саут Стрит и отдаленный шелест шин по гладкому асфальту моста Манхэттен высоко над ними. Ночь была темная и холодная. Они съежились на сиденьях, не осмеливаясь ни закурить, ни даже включить радио из опасения выдать свое присутствие тем неведомым личностям, которые готовились забрать "бьюик".

Тишина становилась все более зловещей.

За несколько минут до трех снова блеснули фары автомобиля, приближавшегося к ним по Черри Стрит. Четверо детективов пригнулись, Игэн и Гроссо на заднем сиденье сползли на пол. Олетта, скорчившись на переднем сиденье справа, приподнял голову, отслеживая движение машины, которая теперь медленно двигалась мимо них.

– Что там? Кто это? – шипел Уотерс, растянувшись на сиденье.

– Старый седан, – докладывал Олетта. – Похоже, "шевроле" сорок девятого или пятидесятого года. Помятый. Похоже, в нем целая компания, четверо, или, может, пятеро.

– Это они! Я же говорил вам! – возликовал Уотерс. – Это "доны". О, моя радость!

Олетта продолжал шепотом.

– Они сворачивают на Джефферсон... притормозили возле "бьюика"...Нет, едут дальше к реке... Сейчас я их не вижу.

Несколько минут в машине царило напряженное молчание. Затем Уотерс прошипел:

– Что ты видишь, ради Христа?

– Тихо, – резко прервал Олетта, приподняв голову над приборным щитком. – Машина возвращается на Черри с того конца квартала – это могут быть снова они... Едут по Джефферсон... поворачивают, замедлили ход... Это та же самая компания, точно. Машина просто набита парнями... Проезжают мимо "бьюика"... медленно... остановились в трех машинах впереди.

Все четверо уже сжимали рукоятки револьверов. Немного подождали. Олетта повысил голос.

– Четверо. Окружили "бьюик"... Пробуют дверцы. Они пытаются открыть "бьюик"!

– Берем! – рявкнул Уотерс, включил зажигание и, припав к рулевому колесу, – остальные все ещё прятались внизу, – с незажженными фарами вылетел со стоянки на Черри, резко повернул на Джефферсон и затормозил на полкузова впереди бежевого "бьюика". Прежде, чем он успел затянуть ручной тормоз, обе правые дверцы распахнулись, и из машины выскочили Олетта, Гроссо и Игэн с револьверами наизготовку. Игэн крикнул:

– Полиция!

Это произошло так быстро, что напуганные парни возле "бьюика" не успели даже кинуться назад, к своей машине. Все четверо были низкорослыми и смуглыми. За несколько секунд детективы развернули их лицом к "бьюику-инвикта", по паре с каждой стороны, заставив опереться руками на крышу. Обыск принес три ножа, один из них с пружинным лезвием, автомобильную цепь и несколько самодельных кастетов. Парни оказались пуэрториканцами. По крайней мере, один из них говорил по-английски. Детективы несколько минут жестко их допрашивали. Те, угрюмые и молчаливые, отвечали еле-еле. Но постепенно к полицейским пришло холодное сознание того, что это не "доны".

– Пустышка! – с отвращением поморщился Игэн.

– Всего лишь шайка мелкой шпаны, позарившаяся на новую машину, – разочарованно протянул Сонни.

– Выглядят они, конечно, несерьезно, – пробурчал Уотерс. – Но кто знает...

– Черта с два! – Игэн сплюнул. – Надо их оформить.

Дик Олетта отвел задержанных в сторону, а Сонни стал вызывать по радио местный участок, чтобы выслали помощь. Удрученные Игэн с Уотерсом прохаживались вокруг "бьюика". Игэн показал рукой на многоэтажки.

– Ну, если кто-то держал эту красотку под наблюдением, считай, что мы включили для него полицейскую сирену. – Насупив брови, он посмотрел на агента. – Слушай, а в любом случае, почему бы нам не посмотреть, что мы имеем?

– Ты хочешь обыскать машину?

– Пусть потом подают на нас в суд. Может, эта машина сейчас с грузом, а, может и нет. Ее уже могли разгрузить. Или вообще все дело было пустышкой. Мы могли бы сидеть здесь ещё неделю. Так, по крайней мере, хоть убедимся.

Уотерс согласился.

– Да, ты прав. Но давай сначала подождем, пока не сдадим эту шушеру.

Через десять минут прибыли две патрульные машины и забрали четверку. Одетта поехал с ними как полицейский, произведший задержание.

Было уже десять минут пятого, когда оставшиеся трое детективов с неохотой признали, что их "наградой", похоже, может быть не повышение в должности, а понижение. Они исследовали салон машины с особой тщательностью: отделение для перчаток, приборную доску, под ковриками, пепельницы, под сиденьями, обивку дверей, – обнаружив лишь то, что уже отметил Сонни после беглого осмотра, – а именно, что "бьюик" был ухожен и чист. Уотерс снял заднее сиденье со спинкой и, вооружившись фонариком и тем, что он назвал своим "орудием взлома", – гнутым ножом, который мог открыть почти любой замок или защелку, – пролез в багажное отделение и открыл замок багажника изнутри. Однако и там они нашли лишь привычный набор автомобильных принадлежностей. Игэн заглянул под капот, а Сонни даже заполз на спине под машину. Ничего. Бьюик действительно был чист.

Разочарованные и усталые, все трое зашагали назад на стоянку, к машине Уотерса. Они долго сидели в темноте, и даже у Уотерса не находилось слов. Спустя ещё двадцать минут по Черри Стрит со стороны Пайк Стрит появился Олетта. Осторожно подойдя к углу, Дик выглянул, и, не увидев никого возле "бьюика", повернул голову в сторону автостоянки. Уотерс зажег и погасил стояночные огни.

Лицо Олетты было мрачным.

– Я попросил патрульную машину подбросить меня обратно на Пайк, на всякий случай. Что с "бьюиком"?

– Ничего, – проворчал Уотерс. – Мы все обыскали и ничего не нашли.

Олетта вздохнул.

– То же самое со шпаной, которую мы взяли. Мелкое ворье, не больше. А мне теперь с утра на поденщину, – он бросил взгляд на часы, – точнее, через четыре с небольшим часа. Нужно быть в суде для предъявления обвинения. Спасибо, напарнички, – с горечью бросил он.

Они ещё немного посидели молча. Затем Уотерс спросил, ни к кому собственно не обращаясь:

– Ну, что будем делать?

Впервые за несколько часов Игэн вспомнил о Кэрол и с надеждой подумал, что она может ждать его дома.

– Приятный был вечерок, – буркнул Олетта, – но одному из нас ни свет, ни заря надо на работу.

– Но мы же не можем просто уехать! – возразил Сонни. – Что будет с "бьюиком"?

– Скоро рассветет, – задумчиво пробормотал Игэн.

Уотерс сидел молчаливый и печальный. Затем сказал:

– Мне, наверное, придется лечь спать в нашей конторе. Сонни, ты бы отвез ребят к их машинам, а я тем временем выясню, кто сейчас на месте и пришлю кого-нибудь присмотреть за "бьюиком".

– Ну ладно, – согласился Сонни. – Тогда вот что: когда я их высажу, я позвоню тебе и узнаю, нашел ли ты кого-нибудь. Если, не приведи Господь, не нашел, то вернусь назад и присмотрю за ним сам.

На том и порешили. Прежде чем разъехаться, Игэн напомнил Уотерсу, чтобы тот поспешил с наблюдением за "бьюиком".

Игэн с Олеттой сели в "олдс", и Сонни повез их в Бруклин, к закусочной Пэтси, где они встретились двенадцать часов назад. Там Игэн и Олетта забрали свои машины и отправились по домам.

Оставшись один, Сонни порыскал в районе Бушвик-Гранд Авеню и нашел ночной кафетерий возле станции метро. Чувствуя себя неважно и ощущая резь в глазах, он посидел несколько минут за чашкой горячего чая. Чай был некрепкий и обжигал язык, но все равно, пить его было приятно; Сонни ничего не ел с десяти часов вечера. Наконец, он пошел к телефонной будке и набрал номер Фрэнка Уотерса на Черч Стрит, 90 в Манхэттене.

Когда Уотерс снял трубку, голос его звучал, как на похоронах.

– Мы проморгали это дело.

– Что?

– Когда я вернулся, тут был Джек Рипа, и я бегом послал его на Черри Стрит. Он только что позвонил. "Бьюика" нет.

– Ох, черт возьми! Ты уверен, что он нашел то место? Не мог он...

– Нет – нет. Он обошел всю округу. Ни следа.

Сонни заскрипел зубами, до боли напрягая челюсти, и разом обмяк, – отчаяние и усталость взяли свое.

– Ладно, – слабо вздохнул он.

Оба какое-то время молчали.

– О, кстати, помнишь красотку Мэрилин? – вспомнил Уотерс. – Такси отвезло её в отель "Челси" на Двадцать третьей. Это тебе о чем-то говорит?

– Нет.

– Мне тоже. Ну, ладно, сейчас ты вполне можешь отправиться домой поспать, – мягко предложил Уотерс.

– Пожалуй. Ты тоже. Подожди, не забудь все же запросить сведения о машине.

Игэн почти уснул, пока добрался до порога своей квартиры на Флэтбуш Стрит в Бруклине. Эту двухкомнатную квартиру на третьем этаже он называл "Убежище Телескопа". Отчасти он даже обрадовался, что Кэрол не было дома, хотя здесь всегда чувствовалось её присутствие. Она украсила квартиру, придав ей облик тропического острова: зеленые ковры покрывали весь пол от стены до стены, а на занавесях, прятавших вид на грязную улицу, был изображен умиротворяющий морской пейзаж с солнцем, заходящим за океанский горизонт. Развивая этот тропический мотив, Эдди позаимствовал из Сентрал Парка старую гребную шлюпку и, убрав сиденья и киль, сделал из неё кровать. На стенах в изобилии висели поделки из плавника.

Едва шевеля руками, он снял пальто, спортивную куртку и галстук и выложил содержимое карманов на туалетный столик. Отстегнул с пояса кобуру с револьвером и положил её поверх бумажника, ключей, заколки галстука и мелочи. И тут его глаза полезли на лоб. На краешке туалетного столика лежали шесть патронов. Он выхватил из кобуры револьвер и откинул барабан. Все гнезда были пусты. Боже праведный! А если бы "доны" все же появились! В памяти всплыл субботний день, когда пару часов у него гостила племянница. Увидев, как она хотела взять со столика его револьвер, Эдди на всякий случай разрядил его.

Выругавшись, он упал на кровать и забылся беспокойным сном.

Игэна разбудил телефонный звонок, раздавшийся около половины десятого. Звонил Сонни.

– Ты проснулся?

– Нет, – сипло ответил Игэн.

– Тогда просыпайся. Канадский "бьюик" исчез.

Игэн подскочил на кровати.

– Что? – закричал он.

Когда напарник мрачно пересказал происшествие, Игэн со стоном рухнул навзничь.

– Есть и хорошая новость, – добавил Сонни, – и кое-что забавное. Фрэнк запросил канадскую полицию, там сказали, что машина зарегистрирована на имя Луи Мартина Мориса из Монреаля, и что этот парень – крупнейший в Канаде торговец наркотиками!

Игэн снова сел.

– Значит, в машине все же что-то было!

– Погоди, сейчас будет смешное. В данный момент, утверждает полиция, они ведут за ним постоянное наблюдение в Монреале, и никоим образом его бежевый "бьюик-инвикта" 1960 года выпуска не мог оказаться в Нью-Йорке. Как тебе это нравится, а?

Игэн, рассвирипев, взорвался:

– А Фрэнк сказал канадской Королевской полиции, что он и три нью-йоркских полицейских пасли эту проклятую машину все ночь с субботы на воскресенье, и что если они этому не верят, то пусть оторвут свои задницы от стульев, приедут сюда и убедятся?

Сонни рассмеялся.

– Ты знаешь Фрэнка. Он – такой же, как ты, он все им сказал. В любом случае, это сейчас не имеет значения, поскольку машина исчезла.

– Ладно, – проворчал Игэн, – тогда пусть они зря прокатятся.

– Ты какой-то агрессивный, Телескоп. Ложись досыпать. Поговорим позже.

Ни Эдди Игэн, ни кто другой из детективов не мог, конечно, знать, что упустили они больше четверти миллиона американских долларов, хитроумно спрятанных в "чистом" "бьюике" – наличная оплата за примерно двадцать килограммов высококачественного героина, который только в субботу днем был извлечен из того же тайника в том же самом автомобиле.

 

Глава 5

Вскоре после полудня 29 ноября 1961 года элегантно одетый француз сорока восьми лет отроду небрежно вошел в агенство компании "Дженерал моторс" на Рю Герса, чтобы получить заранее заказанный автомобиль. Все, кто присутствовал в демонстрационном зале, сразу же узнали в нем Жака Анжельвена, ведущего Пари-клаба – самого популярного телешоу Франции. Пять дней в неделю, ровно в двенадцать часов дня – самое лучшее время, когда многие приходят домой пообедать, – вся страна располагалась перед телеэкранами, наблюдая эту программу.

Автомобиль, владельцем которого стал Анжельвен, был подержаным "бьюиком инвикта" 1960 года. Потребовался целый месяц, чтобы агенство "Дженерал Моторс" нашло эту модель. Для подержаного автомобиля он выглядел удивительно прилично, на спидометре значилось всего 1669 километров пробега или в милях – 1043. До этого Анжельвен ездил на самых маленьких и дешевых машинах марки "рено". За "бьюик" ему пришлось заплатить шесть тысяч долларов, – всего на тысячу меньше его годового дохода. Распираемый гордостью и восхитительным ощущением роскоши, Анжельвен получил ключи от фактически новой машины и выехал из салона.

Жак Анжельвен начинал в телешоу с должности ассистента по подбору исполнителей, имея дело с артистками ночных клубов. Хотя он был одним из трех ведущих в Пари-Клубе, по совместительству Анжльвен подрабатывал в такой же роли в различных заведениях Парижа.

Роже Фераль, брат которого Пьер Лазароф редактировал влиятельную газету "Франс Суар", интервьюировал личностей, вызывающих всеобщее внимание. Жак Шабана, писатель, беседовал с литературными знаменитостями. А Жак Анжельвен представлял людей из шоу-бизнеса и ночных клубов. Поскольку он по своему желанию мог представить в телешоу любой ресторан или ночной клуб Парижа, Анжельвен никогда не платил за вечера, проведенные с красивыми женщинами, и старался не упускать такую возможность.

На протяжение нескольких лет перед покупкой автомашины приятелем Анжельвена был тридцатичетырехлетний корсиканец по имени Франсуа Скалия, который иногда называл себя Франсуа Барьбье и Ивом Систерманом. Скалия получил известность в подпольном мире как палач, поскольку все его считали удачливым исполнителем смертельных приговоров, вынесенных в уголовной среде. Скалия был очень полезен Анжельвену, так как ему принадлежал ночной клуб, кроме того у него были интересы и в других ночных клубах.

По данным французской Сюртэ этот Скалия был главным подозреваемым в трех случаях киднэпинга в период с 1959 по 1962 год. Каждый раз похищали состоятельного человека, прятали в укромном месте вблизи Парижа и пытали его до тех пор, пока он не уступал похитителям свои богатства: драгоценности, деньги и даже автомобили. Однако корсиканец ни разу не предстал перед судом.

Полиция подозревала Скалия и в другом, возможно даже более зловещем преступлении: торговле белыми рабынями, и в этом ему помогал Анжельвен, возможно, не подозревая об этом. Юные провинциалки из Франции, Германии и других европейских стран стекались в Париж, надеясь проявить себя в кино и шоубизнесе. Анжельвен встречался с ними в ночных клубах, которые частенько посещал. Когда девушка – предпочтение отдавалось блондинкам – заявляла о своем намерении сделать карьеру на подмостках сцены, Анжельвен обычно предлагал ей испытать свои актерские способности где-нибудь за границей и потом, уже имея за плечами этот опыт, завоевывать Париж. Превосходным местом для этой цели был, например, Бейрут столица Ливана, а он как раз, знал одного человека, владеющего там ночным клубом.

Тут появлялся Скалия. Хорошенькая блондинка в самом деле талантлива, приходил он к выводу после того, как она посещала его апартаменты. Затем Скалия давал ей билет на самолет до Бейрута, где его компаньон встречал её, поселял в гостиницу и устраивал на работу в клуб.

Через неделю её контракт внезапно разрывался, и ей нечем было заплатить за отель и за обратный билет домой. Конечно, появлялся другой сообщник Скалии, продажный полицейский, сажающий её в тюрьму за неуплату счетов. После этого девушка была счастлива, когда ещё один сообщник корсиканца вызволял её из заключения. Но теперь она была в его власти. В награду за избавление от этих арабских кошмаров, девушка должна будет поработать несколько недель на богатого арабского торговца. И прежде чем она осознавала происходящее, её продавали за пятьдесят тысяч долларов нефтяному шейху в его гарем посреди пустыни, откуда ей, охраняемой бескрайними песками, никогда не выбраться.

В основном благодаря Скалия Жак Анжельвен был в близких отношениях с большей частью парижского полусвета: знаменитыми гомосексуалистами, лесбиянками и представителями других экзотических сексуальных извращений. В его записной книжке кроме известнейших актерских имен присутствовал список полезных полицейских и правительственных чиновников, составлявших круг близких знакомых. Страдающий ипохондрией Анжельвен был пациентом шести докторов, специалистов по различным заболеваниям.

Очень скоро Анжельвен стал знаменитостью, однако отчаянно страдал, что финансовый успех обходил его стороной. Он вырос избалованным в богатой интеллигентной семье на южном побережье Франции в Марселе. К двадцати годам молодой человек уже поучился в пятнадцати различных школах, так и не получив диплома. Когда ему исполнилось двадцать пять, началась вторая мировая война, но он избежал военной службы из-за "слабости здоровья". Позднее, чтобы защитить Жака от немцев, семья спрятала его на удаленной ферме.

Война закончилась, и Анжельвен уехал в Париж, где встретил девушку по имени Мадо, они поженились. Вскоре у них родился сын Даниэль. В награду родители подарили им роскошные апартаменты на площади Инвалидов. Единственной обязанностью Жака оставалось подыскать себе работу.

Он решил попробовать себя в журналистике, о которой Жак ничего не знал. Некоторое время он работал на газету "Войс Пари", поставляя заметки для колонки "Кабарэ". Оттуда Анжельвен перешел на радио ассистентом продюссера франко-американского вещания, где в качестве ведущего представлял будущих звезд.

Потом он перебрался в более крупное шоу "Ночной Париж", которое зародилось в Клаб Ле Верн. Как раз в Ле Верн на него обратили внимание продюссеры имеющего высокий рейтинг телешоу "Пари Коктейль". Они почувствовали в нем искренность и естественную сексапильность, способную поддержать шоу, которое весь Париж смотрел как "дневник Парижа".

Гонорары в Пари-Клаб, как стали называть шоу, были невысоки. Анжельвен зарабатывал меньше трехсот долларов в месяц, но научился превращать свою новую популярность в преимущество в других сферах. Он сам очень гордился, что может позвонить любому в Париже. Однако фортуна никак не давалась в руки. Два фильма потерпели фиаско. Жена ушла от него, забрав обоих детей, девочка Вероника родилась у них через два года после мальчика. На исходе пятого десятка у него не было ничего, кроме поверхностной известности, сувениров, писем зрителей и отчаянного одиночества.

Танцовщица, однажды удостоенная титула "Королева стриптиза", с которой он встречался, предложила Анжельвену самому стать хозяином ночного клуба. Жаклин сказала, что у неё есть связи с людьми, способными профинансировать такое дело. И с помощью этого таинственного капитала, предоставленного Жаклин, Анжельвен стал владельцем гостиницы под названием "Остров любви". Он переделал гостиницу в кабаре с теннисом, плаванием и гольфом наряду с танцами и обедами.

Однако всего за год характер заведения изменился. Оно постепенно превратилось в место встреч дорогих проституток и наркоманов с Пигаль, в результате чего приличные посетители кабаре посещать перестали. Когда Анжельвен принялся протестовать, Жаклин от него ушла. Как почти все, к чему он прикасался, "Остров любви" засыхал на корню.

Когда его бывшая жена Мадо в 1961 году умерла, оставив сиротами сына Даниеля 16 лет и дочь Веронику 14 лет, Анжельвен отправил их на попечение родителей, а себе устроил каникулы. Он исчез из поля зрения на несколько недель. Одни говорили, что он уехал в Рим или в Бейрут, другие, – что он у родителей под Сан-Тропезом. Но куда бы он не уезжал в попытках наладить свою разрушенную жизнь, именно после возвращения в Париж и в его телешоу он начал регулярно встречаться с Франсуа Скалия.

Скалия водил его в ночные клубы, знакомил с женщинами, в том числе и со своей сестрой. С ней у Анжельвена завязался роман. Скалия помог ему получить работу ведущего в нескольких шикарных клубах Парижа. Завявшее было эго Жака, снова взыграло. А после того, как во время беседы в своей телепрограмме с представителем американского бюро путешествий он получил от него лестное предложение посетить Америку и снять фильм для демонстрации на Пари-Клаб, подобно тому, как это сделал знаменитый Эд Салливан во Франции и других европейских странах, Жак и сам загорелся идеей поездки в Америку. Он начал подумывать и о посещении Канады, а, возможно и о трансляции нескольких французских программ в Монреале или Квебек Сити. Это могло бы открыть новую страницу в его жизни.

Как-то в начале ноября Скалия смотрел Пари-Клаб, в то время как Анжельвен с увлечением рассказывал о своих блестящих планах, обещая новые успехи в связи с предполагаемой поездкой в Америку.

И вдруг Скалия пришла в голову великолепная идея. Инстинктивно он всегда понимал, что Анжельвен может быть очень полезен для него, гораздо полезнее, чем просто поставщик белых тел для продажи на Средний Восток. Скалия был замешан в торговле героином как в Ливане, так и в Марселе. Он был регулярным посетителем "Пари бара", "Трой Канар", Рю дэ ла Рошфуко, известных в Сюртэ, как центры торговли наркотиками. Скалия был хорошо осведомлен о трудностях доставки героина, производимого в Марселе, на самый прибыльный рынок, в Нью-Йорк. Что может быть невиннее, чем французкая телезвезда, впервые посетившая Соединенные Штаты? В то же время Анжельвен кое-что знал о наркотиках. В 1958 году одна из его любовниц, богатая парижская матрона умерла от передозировки героина.

Корсиканец немедленно начал готовить соглашение о транспортировке наркотиков с международным героиновым синдикатом, с которым был тесно связан. Прежде всего, Анжельвену нужен был подходящий автомобиль для тайной перевозки большой партии героина. В Нью-Йорке специалисты синдиката обнаружили, что в корпусе "бьюик инвикта" 1960 года есть конструктивная особенность, позволяющая создать тайник.

Жак Анжельвен обновил паспорт и получил визу для въезда в Соединенные Штаты через день после подобных же действий самого Скалия, в середине ноября, как раз перед получением автомобиля.

 

Глава 6

На следующий день после того как обнаружилось, что канадский "бьюик" исчез, Сонни Гроссо связался с приятелем из Федерального бюро расследований, обладавшим разветвленной сетью надежных осведомителей. ФБР, как правило, не занималось борьбой с наркотиками, однако придерживалось правила держать пальцы на пульсе большинства нелегальных операций, совершаемых в Соединенных Штатах. Сонни попросил агента выяснить, не появлялась ли за последние сутки в городе крупная партия героина. Тот позвонил ему ближе к вечеру, но не смог сообщить ничего определенного.

На следующий день он снова связался с Сонни. На этот раз сведения появились – наркотики пошли в продажу.

Канадская машина сделала свое дело.

Однако к началу декабря Бюро по борьбе с наркотиками получило сведения о том, что ноябрьская партия лишь на короткое время удовлетворила спрос на героин. Очевидно источник иссяк, и полицейские осведомители намекнули, что городские подонки – наркоманы вновь начали скулить о тяжких временах. Отсюда неизбежно следовал вывод – следовало ожидать появления другой крупной партии наркотиков.

Игэн и Гроссо вместе с Диком Олеттой и федеральным агентом Фрэнком Уотерсом продолжали пристальное наблюдение за Пэтси Фуке. Анджело Туминаро отошел на второй план, теперь они сконцентрировались на перехвате крупной партии наркотиков, не без основания полагая, что она должна будет пройти через руки Пэтси. На этот раз они подготовились лучше. И если удастся четко придерживаться плана, да ещё немного повезет, они вполне смогут набросить сеть на всю банду, включая, может быть, и самого Малыша Энджи.

Пэтси редко исчезал из поля зрения, казалось, ничем не осложняя их задачу. Он казался спокойным, неторопливым, жил так, как подобает обыкновенному вполне предсказуемому мелкому бизнесмену. Как и раньше, большую часть рабочего времени он проводил в закусочной, иногда призывая на подмогу тестя, когда собирался куда-нибудь отправиться, или брата Тони – на уикэнды. Несколько раз по вечерам после закрытия он заезжал в Манхэттен поболтать со своей маленькой подружкой Инес в "Пайк Слип Инн". Но его больше не видели на улице, где он бросил канадский "бьюик". Временами он вновь пускался в привычные разъезды по городу вместе с Ники Травато, вероятно, собирая деньги или доставляя товар. Но, казалось, не был занят ничем необычным.

Игэну, во всяком случае, запомнился только один эпизод. В декабре он последовал за Пэтси с Барбарой, поехавших за рождественскими покупками в деловую часть Бруклина. Игэн вслед за супружеской парой переходил из одного переполненного магазина в другой, стараясь не терять их из вида в огромной толпе и безумной предпраздничной суете. Через пару часов они выехали с Истерн Паркуэй на Кингз Хайуэй, где Барбара высадила мужа у банка, а сама отправилась дальше. Пэтси вошел в "Лафайет Нэйшнл Бэнк", покрутился там у стойки и вышел на улицу, где взял такси и вернулся к своему заведению в Вильямсбурге. В этом визите не было ничего необычного, разве что Игэну показалось, Пэтси слишком долго заполнял депозитные бланки, временами внимательно изучая зал. Так что Игэн с улыбкой подумал про себя: "Теперь он собирается ещё и банк ограбить."

Через два дня, 15 декабря, два бандита с автоматами в самом деле ограбили "Лафайет Нэйшнл Бэнк" и скрылись с тридцатью пятью тысячами долларов, убив при этом охранника и серьезно ранив полицейского.

Игэну поначалу даже не пришло в голову, что между Пэтси Фуке и этим налетом может быть какая-нибудь связь. Для этого потребовалось, несколько недель. А пока на следующий день после ограбления они с Сонни, надев белые халаты из больницы Святой Катерины, снова листали журналы и книжки в забегаловке Пэтси. Опрятный смуглый тип в костюме в тонкую полоску вошел в магазин и указал Пэтси на нишу в глубине помещения.

– Обстановка накаляется, – пробормотал Сонни, когда пара скрылась за плотно задернутой шторой. Раньше они никогда не видели вновь прибывшего. Внешне равнодушные ко всему вокруг, устремив глаза на книги в руках, детективы незаметно приблизились к нише, стараясь уловить хоть обрывок разговора.

– Дядя Гарри хочет, чтобы ты заказал сигары, как в прошлый раз, – прозвучал хриплый голос.

Пэтси хрюкнул.

– Когда они прибудут?

– ... следующей неделе.

– Хорошо. Скажи ему, я подготовлюсь, – промычал Пэтси.

Через мгновение незнакомец вышел из ниши, едва не коснувшись плечом Игэна. У стойки он выбрал сигару, затем, кивнув Пэтси, медленно покинул закусочную.

Эдди и Сонни переглянулись. Не слишком много, но возможно, вскоре что-то произойдет.

В тот самый день 16 декабря морем из Франции в Монреаль прибыла партия практически чистого героина весом в 51 килограмм (более 112 фунтов.). Сильнодействующий белый порошок, превращающий человека в дрожащую слизь, расфасованный в маленькие пакетики, был спрятан в крыльях и шасси золотистого "бьюика инвикты".

Героин достиг конечного пункта своего длинного пути, который начался в Турции, где выращивали мак и получали опиум. Затем, в Ливане маслянистая коричневая паста с мускусным запахом после химической обработки превратилась в белый порошок – морфий. Из десяти фунтов опиума получался один фунт морфия. Из Ливана морфий нелегально переправили на юг Франции в окрестности Марселя. Там путем сложного химического процесса очистки производится наркотик, известный как героин. Отсюда начинается его преступное шествие по всему миру и, прежде всего, – на его главнейший рынок в Соединенные Штаты.

Когда наркотик поступает в страну-потребитель, сначала он попадает к заказчику, затем к оптовым продавцам или посредникам и далее по нисходящей вплоть до уличных "толкачей", продающих "попсы" – крошечные порции, завернутые в пергаминовые пакетики, по цене от трех до пяти долларов. Жадность посредников может приводить и к положительному результату. На пути к рядовому потребителю партия героина постепенно дробится, разбавляется безвредными примесями, вроде молочного сахара, и в "попсе" оказывается всего несколько крупинок настоящего наркотика. Тем самым уменьшается доза, а значит и наркотическое воздействие. Совсем другой эффект, когда человек имеет дело с "хорошим наркотиком", какой продавали в двадцатые и тридцатые годы. Можно было полагать, что партия, прибывшая в Монреаль, превратилась бы на улицах Нью-Йорка в 32 миллиона долларов. Теоретически, этого хватило бы для всех наркоманов Соединенных Штатов на целых восемь месяцев. Была сделана попытка переправить в Америку крупнейшую за все время партию наркотиков.

Заказчиком в Монреале оказался некто Луи Мартин Морис, – импортер номер один для североамериканского континента. В Монреаль груз сопровождал французский директор крупнейшей в мире героиновой сети Жан Жеан, который был известен в англоговорящем преступном мире, как Джайнт ("Гигант"). Очевидно, уголовники дали ему эту кличку по созвучию с настоящей фамилией. По мнению тех немногих, кто видел и знал Жеана, его облик не соответствовал привычным представлениям о мафиози. Рослый элегантный француз в свои шестьдесят с лишним лет предпочитал перламутрово-серые гетры, брюки в полоску, как у дипломата, черный кашемировый блэйзер с атласными лацканами, лимонный жилет, перламутровый галстук и серую мягкую шляпу. Этот наряд дополняла коричневая трость, с которой он не расставался.

В этом вояже Жеан выступал в роли заботливого наперсника, даже более заботливого, чем во время ноябрьской контрабанды, когда он сопровождал "бьюик", который Гроссо, Игэн и Уотерс видели в Нью-Йорке. Та операция оказалась успешной, но до того, как она достигла апогея, Жеан испытал несколько неприятных моментов из-за действий полиции. Может быть это была простая случайность, но его все больше терзали подозрения об утечке информации или некоем слабом звене в цепи их операций. Во всяком случае, с недавних пор он был недоволен работой в Нью-Йорке. Когда дела вел Туминаро, здесь гарантировались порядок и безопасность. Но вот к его племяннику Фуке Жеан доверия не питал. Фуке был необразован, лишен элегантности, что само по себе уже было плохо, но что совсем недопустимо в их бизнесе – ненадежен.

Его опасения, казалось, оправдались, когда по прибытии в Монреаль полиция неожиданно арестовала судно и провела досмотр. Досмотр был слишком тщательным, чтобы выглядеть обычным, обыск продолжался два дня. Жеан и Морис, встретивший его в Монреале, предположили, что кто-то известил полицию о предстоящем прибытии партии наркотиков.

И тем не менее, они не собирались отказываться от затеи, пока в Монреаль не пришла ещё одна тревожная весть. В нью-йоркском Рочестере застрелили американского гангстера, им помогавшего.

В тот момент Жеан и Морис не знали, что их связник был убит в обыкновенной бандитской разборке, которая по времени совершенно случайно совпала с налетом канадской полиции на судно. Но для наркодельцов двух этих событий оказалось достаточно, чтобы решить – запахло жареным. Они пришли к выводу, что продолжать переправку наркотиков через канадско – американскую границу в "бьюике" слишком опасно. Оставалось только вернуть груз в Европу и искать маршрут напрямую в Нью-Йорк.

Так что как только обыск закончился и золотистый "бьюик" был освобожден полицией и таможней, Жан Жеан улетел обратно в Париж. "Бьюик" вновь погрузили на судно и отправили во Францию. Его начинка так в нем и осталась.

Между тем в Нью-Йорке наступила, а потом и прошла следующая неделя, объявленная Пэтси Фуке как время прибытия "сигар", а спрос на героиновый так и не был удовлетворен. Полиция терялась в догадках: то ли кризис был спровоцирован самой мафией, чтобы вздуть цены, как уде нередко бывало, то ли крупные импортеры испытывали проблемы с доставкой товара в страну.

Детективы из Бюро по борьбе с наркотиками продолжали тщательную слежку за Пэтси Фуке, членами его семьи и сообщниками, и теперь проводили рядом с ним круглые сутки. Приближающиеся праздники вносили новые трудности, но, невзирая на Рождество, они понимали, что не могут ни на минуту оставить Пэтси без внимания, иначе столь долгожданное событие будет безвозвратно упущено.

В добавок к этому у Эдди Игэна в эти предпраздничные дни возникли новые проблемы с Кэрол. Хорошенькая девушка тщетно пыталась уговорить его проводить с ней больше времени, и все настойчивее убеждала Эдди бросить эту неблагодарную работу и вместе заняться бизнесом. Игэна бесконечные споры на эту тему только раздражали, но он совсем расстроился, поняв, что за всем этим скрывается её желание любой ценой разбогатеть.

Ее последнее предложение оказалось особенно неприятным. Все началось однажды вечером, когда Кэрол восторженно рассказывала, как пожилой клиент "Таверны Нассау", явный джентельмен, предложил купить ей ночной клуб в Нью-Джерси! Игэн отругал её за то, что она восхитилась такому предложению, хотя бы и от семидесятилетнего старика, и приказал забыть об этом. Но через несколько дней Кэрол снова выложила новость: старик прислал своего сорокалетнего сына с подарком – новой машиной "Тандерберд"! Она торжествовала: теперь Эдди может бросить свою работу и будет помогать ей в клубе. Что же касается престарелого поклонника, ей представлялось, что она время от времени выпьет с ним чашечку кофе, да, может быть, разрешит разочек себя поцеловать.

Игэн, сначала потерявший дар речи, потом пришел в ярость. Они снова поругались и он, взбешенный, удалился. Но никак не мог заставить себя забыть, как хорошо им было вместе.

Жан Жеан сразу после возвращения в Париж из Монреаля, не тратя даром времени, встретился с человеком, способным за хорошие деньги взять на себя самую трудную и грязную работу. Франсуа Скалия был очень доволен, что его прозорливость так скоро вознаградится. Он самодовольно ухмылялся, слушая, как Жеан излагал свою проблему – доставку очень ценного и крайне дефицитного героина непосредственно в Нью-Йорк, самый неприступный из портов Соединенных Штатов.

Потребность в героине все росла, но полиция не дремала; кроме того, до Жеана дошли слухи, что крупнейшие американские заказчики жаловались на качество последней партии, героин оказался хуже, чем обещали. Им был нужен новый качественный товар, и побыстрее. В этот раз Жеан даже хотел послать в Нью-Йорк главного химика синдиката, чтобы удостоверить качество героина. Но сначала нужно было доставить туда груз. Есть у корсиканца идеи, как это сделать?

Скалия пожелал Джайнту хорошего настроения и веселого Рождества.

– Считайте, что пятьдесят один килограмм героина уже в Нью-Йорке, – заверил он.

Во вторник 21 декабря Жак Анжельвен заявил в своей телепрограмме, что его планы посетить США, изучить Америку и её телевидение, близки к осуществлению. Он рассказал многочисленной и преданной аудитории, что возьмет в Америку свой новый роскошный автомобиль и увидит Соединенные Штаты как настоящий турист. Не сообщив, естественно, что сроки визита в Америку значительно ускорены по настоянию Скалия. Плата за перевозку машины в Америку должна была составить около 475 долларов, дороже чем его собственный проезд в туристском классе. Он знал, что берется за опасное дело, но когда поручение будет выполнено, в Нью-Йорке ему выплатят 10 000 долларов, больше его годового жалования.

Скалия сказал Анжельвену, что до отъезда от него требуется всего лишь предоставить "бьюик" на пару дней. Анжельвен должен был оставить его открытым в условленном месте на Елисейских полях и забрать приблизительно в том же месте через сорок восемь часов. И ещё раз, уже в Нью-Йорке, ему придется поставить машину в гараж отеля "Уолдорф Астория" и не трогать её, пока не разрешат. Все очень просто. Он сам, сообщил по секрету Скалия, будет в Нью-Йорке примерно в то же время и обеспечит руководство операцией и моральную поддержку. За всю работу – пять миллионов франков или десять тысяч американских долларов, не облагаемых налогом.

2 января 1962 года Анжельвен поставил "бьюик" на Елисейских полях и улетел на юг провести два дня с семьей. 4 января, вернувшись в Париж, он забрал машину, собрал вещи и поехал к северному побережью, где на следующий день из Гавра должен был отплыть океанский лайнер "Юнайтед стейс". На ночь он остановился в Руане в гостинице "Хотель де ля Пост", где его встретил Скалия, и за ужином они уточнили все детали.

На следующее утро простодушного Анжельвена угораздило смертельно напугать корсиканца. Обнаружив накануне вечером неполадки в работе генератора своего "бьюика", рано утром он поехал в гараж "Дженерал Моторз" на другом конце Руана, дорогу к которому ему объяснил портье. Когда Скалия проснулся и обнаружил пропажу компаньона, он расспросил портье и, обливаясь потом, гнал такси две мили до гаража, спеша не допустить, чтобы ремонтники чего не обнаружили.

В тот же вечер, 5 января, Жак Анжельвен отплыл из Гавра на борту океанского лайнера "Юнайтед Стейс" со своей драгоценной "инвиктой" на грузовой палубе. Франсуа Скалия поездом вернулся в Париж.

Через тридцать шесть часов, 7 января, сам Скалия отправился в аэропорт Орли и рейсом "Эр Франс" вылетел в Канаду, в Монреаль. Он переночевал в отеле "Куин Элизабет", а затем в роскошных апартаментах в квартале Роузмон встретился с Луи Мартином Морисом и Жаном Жеаном, прибывшим из Парижа другим авиарейсом. На следующее утро Скалия выехал поездом в Нью-Йорк. Прибыв в Нью-Йорк во вторник утром, 9 января, он зарегистрировался под именем Франсуа Барбье в отеле "Виктория", что на углу западной Пятьдесят первой стрит и Седьмой авеню.

Позднее в тот же день из Монреаля в Нью-Йорк вылетел и Жеан. В Нью-Йорке он направился в отель "Эдисон" на западной Сорок шестой стрит, между Бродвеем и Восьмой авеню. Этот отель был всего в шести кварталах от восемьдесят шестого причала, где следующим вечером должен был пришвартоваться флагманский корабль пассажирского флота Соединенных Штатов Америки.

С самого начала на борту "Юнайтед стейс" Анжельвена ждали неприятности. Выход судна из Гавра задержался на шесть часов, и пассажиры даже не смогли попасть на корабль в положенное время, только далеко за полночь разместившись в своих каютах. Ему пришлось делить каюту турист-класса с двумя другими пассажирами, один из них оказался немец, к которому Анжельвен сразу же почувствовал неприязнь. Среди 1800 пассажиров было очень мало французов, большинство оказались американцами, и Жак приходил в ужас от их безразличия к элегантности и вкусу. Еду он находил невразумительной, за исключением обильных англо-саксонских завтраков, хотя, относясь с повышенным вниманием к своему здоровью, пришел к выводу, что американский обычай пить воду перед едой мог быть полезен для его печени.

В тесной переполненной каюте Анжельвен страдал клаустрофобией и потому плохо спал. Проблема со сном усугублялась привычкой пруссака – соседа вставать каждое утро в 6 часов, что неизменно будило Жака, едва он успевал заснуть. После немца-соседа и плохого обслуживания величайшим источником его раздражения была чрезмерно иудейская атмосфера на борту. Создавалось впечатление, что там просто беспрерывно совершают еврейские религиозные обряды.

Анжельвен встретил на судне молоденькую француженку по имени Арлетт, которая, не будучи красавицей, оказалась достаточно симпатичной, чтобы привлечь его внимание. Но переполненный туристский класс не давал возможности продвинуть их отношения достаточно далеко.

Поэтому Анжельвен ограничился тем, что сидел в комнате отдыха и строчил дневник, комментируя неприятное путешествие и излагая планы своего пребывания в Нью-Йорке. Он дал зарок, что обратно поплывет первым классом, – тогда он будет в состоянии себе это позволить.

На той неделе полицейские информаторы наперебой стали сообщать, что "хороший товар" в огромном количестве вот-вот появится на улицах Нью-Йорка. Примерно в то же время детективы стали замечать все более частые визиты в закусочную Петси Фуке различных темных личностей, известных своими связями с наркомафией. Некоторых заметили при передаче Пэтси денег. Наверняка ожидалось нечто важное.

Ближе к вечеру 9 января детектив Сонни Гроссо, облачившись в белый халат, зашел в закусочную Пэтси. Игэн торчал на противоположной стороне Бушвик авеню на их привычном посту в больнице святой Екатерины. Сонни остановился у сатуратора и бросил старику за прилавком – тестю Пэтси:

– Кофе, печенье и пепси с собой.

Сам Пэтси сидел в задней части зала, положив локти на стол, и ел суп. Сонни и Игэн в качестве "врачей" за последние три месяца так часто заходили в закусочную, что даже стали здороваться с Пэтси. Вот и теперь, когда Сони направился к телефонам в глубине закусочной, он небрежно помахал рукой, и Пэтси кивнул ему в ответ.

Когда Сонни подошел к телефонам, один из них зазвонил. Он машинально снял трубку.

– Алло?

– Бонджорно, Паскуале! – раскатисто прозвучало по-итальянски.

– Кого вам?

– Паск...Пэтси, пожалуйста, – ответили с сильным акцентом по английски.

– О, конечно. Подождите минутку. – Сонни заглянул за занавеску, где сидел Пэтси, поглощенный едой. – К телефону.

Пэтси вышел и взял трубку, Сонни отошел к стойке с журналами. Пэтси беседовал недолго, да и то в основном слушал, а отвечая, только нечленораздельно ворчал. Затем Сонни услышал, как он произнес на плохом итальянском.

– Хорошо, я зайду к тебе, – и повесил трубку.

Когда Сонни вернулся к телефону, чтобы самому позвонить, Пэтси как раз говорил тестю:

– Папа, постарайся быть здесь завтра. Я буду занят большую часть дня.

 

Глава 7

Бюро по борьбе с наркотиками Нью-Йоркского управления полиции располагалось на втором и третьем этажах старого здания Первого полицейского участка, которое приютилось на короткой узкой улочке Олд Слип, у юго-западной оконечности Манхэттена, в нескольких кварталах от финансового центра. Старый Слип и в самом деле, состоял из двух параллельных, вытянутых в направлении запад – восток улочек – каждая длиной только в два квартала – соединяющих улицы Уотер и Саут, что вдоль реки Ист Ривер, и разделенных посередине ещё более узкой улочкой, под названием Франт Стрит.

Первый полицейский участок занимал небольшое квадратное здание у речного конца улицы. Это было мрачное сооружение серого камня, датированное концом прошлого или началом нынешнего века. Комнаты, обшитые потемневшими деревянными панелями, с высокими потолками, украшенными выцветшей зеленой лепниной, и скудной мебелью на вытоптанном полу, вызывали в памяти полицейские участки в фильмах тридцатых годов. С улицы здание было окружено невысокой, до пояса, деревянной изгородью, миновав которую можно было открыть главные двери, а за ними скрывался высокий массивный стол, над которым возвышались голова и плечи сержанта в голубой форме, его глаза смотрели на каждого входящего с такой печалью, словно все это глаза бы его больше не видели.

Остальная часть этажа, скрытая от взгляда, была занята шкафчиками патрульных, хозяйственными помещениями, офисами, комнатами для допросов и камерами для заключенных. Покрытая трещинами деревянная лестница с тяжелыми перилами красного дерева вела на второй этаж в комнаты детективов и в стрелковый тир. На лестничной площадке второго этажа палец, грубо намалеванный на черно белом плакате с надписью: "БЮРО ПО БОРЬБЕ С НАРКОТИКАМИ", указывал вверх по лестнице.

Площадка третьего этажа почти ничем не отличалась от предыдущей. Туалет, выходивший на лестничную площадку, соседствовал со сравнительно новым бачком с питьевой водой и пробковыми досками для объявлений, заклеенными розыскными листами, фотографиями и рисунками отвратительных физиономий преступников, находящихся в розыске, отпечатанными на ротаторе бюллетенями и примостившимися в уголке рукописными извещениями о деятельности Полицейской благотворительной ассоциации и предстоящих товарищеских матчах.

Направо от центрального коридора находилась большая комната, скорее, зал, разделенный перегородками на уровне глаз на маленькие отсеки, способные вместить один-два стола. Половина из них в любое время была занята аккуратно одетыми мужчинами, главным образом, молодыми. Они спокойно беседовали по телефону, изучали стопки машинописных листов или переписывали свои каракули, превращая их в официальные рапорты. Главный признак, объединявший их – тупорылый револьвер тридцать восьмого калибра, спрятанный у каждого в кобуре на бедре, а также лишенные эмоций лица. Что же касается всего остального, если вдруг они все одновременно встанут и выйдут на улицу, то ничем не будут отличаться от окружающей толпы.

Некоторые одеты в джинсы и кожаные куртки, некоторые в разномастные, но опрятные спортивные костюмы, другие в строгие деловые костюмы с галстуком, несколько человек носили супермодные свингеры. Одни были светловолосые англосаксы, другие – смуглые латиноамериканцы, было также несколько негров. Стрижки были представлены в широком ассортименте: от короткого бобрика до длинных локонов. Парни были высокие и низкие, худые и тучные. Немногие походили на копов, зато многие были тайными агентами, задействованные на долгую перспективу и открыто орудующими в сетях наркобизнеса, выдавая себя за наркодельцов. Другие толкались среди продавцов и потребителей зелья. Были среди них и те, кто относился к внутреннему персоналу Бюро.

Офис заместителя главного инспектора Кэри в дальнем углу был полностью огорожен. В нем стоял большой старый стол, книжный шкаф, одно окно помещалось высоко в стене, другое глядело поверх виадука Саут Стрит на причалы, вытянувшиеся поперек Ист Ривер в сторону Бруклина. На одной из стен, прямо у двери, так что шеф мог видеть её прямо из-за стола, висела большая черная доска со списком действующих сотрудников Бюро. На квадратном плакате со стороной в четыре фута, на стене слева, от руки была начерчена разветвленная схема того, чего ни один "коп" публично не признавал: схема мафии Соединенных Штатов. Одну из ветвей-фамилий возглавлял Анджело Туминаро.

Когда новый комиссар полиции Стивен Кеннеди в 1958 году поставил Эда Кэри во главе Бюро по борьбе с наркотиками, подразделение влачило жалкое существование из-за недостаточного внимания прежнего руководства Управления полиции. Наркотики не играли существенной роли в проблеме преступности вплоть до окончания второй мировой войны. До войны правонарушения, связанные с наркотиками, находились под юрисдикцией так называемой Полиции нравов, наряду с азартными играми, проституцией, порнографией и другими социальными пороками. Специальное подразделение по борьбе с наркотиками появилось в конце сороковых годов, когда стало очевидным, что международная мафия обратила пристальное внимание на контрабанду наркотиков как чрезвычайно выгодное средство финансирования не только своих бесчисленных нелегальных предприятий, но и легальной коммерции. Позднее подразделение было переименовано в Бюро по борьбе с наркотиками, состоящее из пары дюжин полицейских, хотя бы немного слышавших о хитроумных способах контрабанды и обязанных на практике им противостоять.

Бюро быстро разрасталось в тщетных попытках не отстать от грандиозного роста масштаба контрабанды наркотиков через Нью-Йорк. Город стал наркоцентром западного полушария. Больше половины потребителей наркотиков в Соединенных Штатах обитали в районе мегаполиса, и от семидесяти пяти до восьмидесяти процентов нелегального ввоза наркотиков осуществлялось через морской порт и аэропорт Нью-Йорка.

К середине пятидесятых годов Бюро по борьбе с наркотиками имело в своем составе больше двухсот человек, около одного процента всего состава полиции. Но результаты их деятельности были обескураживающе малы. Растущая потребность в наркотиках и жажда баснословных барышей для мафиозных лидеров увеличивала поток поставок, в котором захлебнулись правоохранительные органы. Превентивная борьба утонула в бесконечных и часто бесполезных схватках с уличными продавцами и заказчиками, но на поверку оказывающимися лишь случайными источниками зелья.

В то время между руководителями полиции существовали расхождения в вопросе о связи внушительного роста преступности со стремительным увеличением контрабанды наркотиков. Высшие чины полиции придерживались различных теорий, но преобладало стремление преуменьшать фактор наркотиков в пользу испытанной тактики наступления на преступность широким фронтом. Когда в 1958 году Кэри встал во главе Бюро, численность его сотрудников сократилась до 164 человек. Моральный уровень был не на высоте: он обнаружил, что многие сотрудники разочарованы внешней бесплодностью своих усилий. Они ограничили свою деятельность проведением арестов. Очень немногие проявляли инициативу и энергию, не ограничиваясь формальным выполнением обязанностей.

Но у Кэри было несколько факторов, работавших на него в деле создания новой команды. Самое главное, – он был фаворитом комиссара Кеннеди, умного и волевого руководителя, искренне убежденного, что именно наркотики порождают преступность, как организованную, так и бытовую. Кеннеди дал Кэри полную свободу в реорганизации Бюро и в живописании общественности того зла, с которым они столкнулись.

Новому шефу понадобился почти год, чтобы изучить своих людей, убирая при этом одних и принимая других. Он начал формировать и выращивать небольшую группу из самых целеустремленных и энергичных детективов, превратив её в элитную команду, названную Специальным разведывательным подразделением, единственной задачей которого стало не рутинное преследование уличной торговли наркотиками, а крупные цели: преследование и уничтожение воротил наркобизнеса – и чем выше уровнем, тем лучше.

И наконец, Кэри укрепил связи местного бюро с Федеральным бюро по борьбе с наркотиками. Федералы имели богатые материальные и кадровые ресурсы, а также оборудование, которыми при случае могли воспользоваться. Нью-Йоркская полиция обладала информацией, контактами и большей свободой в своих действиях, например, разрешением суда прослушивать телефонные разговоры, что весьма привлекало правительственных агентов. По меньшей мере раз в неделю шеф Кэри встречался с региональным директором Федерального бюро Джорджем Гэффни для обмена информацией и планами.

Обогащенная новой энергией, борьба против наркотиков стала давать результаты как в арестах крупных распространителей, так и в пробуждении публичной озабоченности в связи с пугающими масштабами проблемы. Полиция начала получать сведения, что мафиози старшего поколения стали разочаровываться в будущем наркобизнеса, поскольку закон все ближе подбирался к его верхушке. Просочились слухи, что Доны-ветераны, многие из которых давно вложили огромный доход от противозаконных действий в новый не менее доходный легальный бизнес, начали ощущать, что их респектабельность, нажитая неправедным путем, подвергается неоправданному риску. Многие другие выпустили из рук свои наркопривилегии, уступив их более молодым, более безрассудным членам "фамилий", или же вообще ликвидировав свой наркобизнес и открыв тем самым свои прежние владения новому пиратскому племени: пуэрториканцам и кубинским эмигрантам.

На фоне этих перемен операция, в которой были заняты детективы Игэн и Гроссо, а также агент Уотерс, явно приобретала ещё большее значение: ключевая фигура Пэтси Фуке был связан со старым боссом Малышом Энджи. Если это дело окажется настолько крупным, как предполагала полиция, то аресты крупных фигур, а затем их осуждение вполне могут привести к развалу всемирных наркосиндикатов. В результате шеф Кэри последние четыре месяца предоставил Игэну, Гроссо и команде Специального разведывательного подразделения полную свободу действий. Так же поступил и Джордж Гэффни в отношении своих федеральных агентов.

Все это время Игэн и Гроссо держали расследование под строгим контролем, сведя круг причастных к операции до минимума, опасаясь преждевременно раскрыть подозреваемым, что они под наблюдением. Но теперь, после того, как Пэтси позвонили в заведение, появилась уверенность: вот-вот произойдет что-то важное. Они решили немедленно просить у лейтенанта Хоукса максимально возможной помощи.

В среду, 10 января в 8. 30 утра в штаб-квартире Бюро по борьбе с наркотиками они встретились с шефом Кэри, Хоуксом, сержантом Флемингом из Специального разведывательного подразделения, директором Гэффни, Фрэнком Уотерсом и специальным агентом Беном Фитцджеральдом из Федерального бюро по борьбе с наркотиками. Кэри приказал всем двумстам членам своей команды, кроме занятых в других ключевых операциях, быть готовыми помочь в деле Пэтси Фуке в любое время и в любом районе города. Гэффни также откомандировал всех имевшихся агентов в район Нью-Йорка. В результате было задействовано около трехсот детективов.

Радиофицированные машины дополнительно были оснащены записывающими устройствами для регистрации всех сообщений и переговоров между подразделениями, участвующими в операции. Федеральный офис на Черч-стрит, 90 был избран в качестве центрального командного и связного пункта, так как там имелась базовая радиосеть, через которую все сообщения и советы должны были транслироваться полицией и агентами трем главным фигурам: Игэну, Гроссо и Уотерсу.

Вскоре после полудня в среду десятого января Гроссо и Уотерс, которые вели слежку за Пэтси Фуке от его дома в Бруклине, припарковались около строительной площадки на Восточной сорок пятой улице в Манхэттене, к востоку от Вандербильт Авеню. Все пространство позади Гранд Сентрал Стэйшн было перегорожено и забито грузовиками, строители вовсю гремели молотками, наводя последний глянец на новое здание Пам-Ам Билдинг. Гроссо и Уотерс беспокойно наблюдали за центральным входом в отель "Рузвельт", расположенный на полквартала западнее, между Вандербильт и Мэдисон Авеню. Они двинулись от дома Пэтси рано утром и исколесили за ним полгорода. Пэтси, нарушив все правила, припарковал свой "бьюик" в запрещенном для стоянки месте напротив отеля "Рузвельт", куда вошел десять минут назад и до сих пор не появился.

Сонни открыл дверцу, раздраженно буркнув:

– Пойду взгляну!

Сонни прошел по южной стороне Сорок пятой улицы, пока не оказался как раз напротив входа в отель. Пэтси не было видно. Наступило время ленча, и служащие уже спешили по тротуарам. Сонни решил заглянуть в вестибюль, пересек улицу, толкнул вращающуюся дверь и начал подниматься по широким ступеням, покрытым ковровой дорожкой, но тут же замер.

Его остановила импозантная фигура, спускающаяся вниз – высокий, представительный, элегантный мужчина с пышными седыми волосами под черной фетровой шляпой, в черном кашемировом пальто с бархатным воротником, в серых полосатых брюках, с черной тростью, небрежно повисшей на руке, и в перламутрово – серых гетрах.

Сонни остановился, наблюдая за мужчиной, прошедшим мимо. На вид тому было около шестидесяти. Теперь он улыбался кому-то внизу одной из тех вежливых светских улыбок, тепло или холод которым придавали едва заметные изгибы уголков рта. Сонни взглянул вниз. У подножья лестницы стоял Пэтси, и тоже улыбался, только его улыбку легко было принять за звериный оскал.

Они обменялись рукопожатиями и пошли к выходу. Сонни отступил к боковой двери и выскочил на тротуар как раз в тот момент, когда Пэтси вслед за высоким мужчиной вышел через вращающуюся дверь отеля. Поспешно шагая к машине Уотерса, Сонни пару раз оглянулся через плечо, чтобы не потерять их из вида. Парочка прогулочным шагом двигалась в направлении Мэдисон Авеню. Он плюхнулся на сиденье рядом с Уотерсом.

– Ты видел?

– Да. Ну и что? – усмехнулся агент.

Пэтси со спутником уже вернулись к отелю и стояли у главного входа, не обращая внимания на холод, всецело поглощенные беседой. Казалось, незнакомец с такой внешностью не мог иметь ничего общего с типом вроде Пэтси.

– Готов поспорить, этот парень звонил вчера, – задумчиво протянул Сонни, отчаянно жалея, что никто не придумал способ читать по клубам пара, вылетающим у собеседников при разговоре, как умеют расшифровывать язык жестов или индейские дымовые сигналы.

– Похоже, в игру вступают основные силы, – заметил Уотерс.

Примерно в половине первого Пэтси и мужчина в черном развернулись и торопливо зашагали через улицу к голубому "бьюику" Пэтси. Через минуту они уже влились в поток машин, медленно двигавшихся по Манхэттену на запад. Уотерс и Сонни, чуть поотстав, двинулись следом.

Прошло больше двадцати минут, прежде чем "бьюик" остановился на западной Сорок шестой улице между Восьмой Авеню и Бродвеем, у заднего входа в отель "Эдисон". Элегантный незнакомец вышел, обошел вокруг машины и наклонился к окну, чтобы что-то сказать Пэтси на прощанье. Затем он царственно удалился. Пэтси уехал, направившись теперь на восток. Сонни выпрыгнул из машины и поспешил к отелю, Уотерс поехал следом за Пэтси.

Сонни зашел в вестибюль отеля, как раз в то время, когда высокий мужчина выходил через главный вход на Сорок седьмую улицу. К тому моменту, как детектив пробрался через вестибюль и выскользнул на Сорок седьмую, человек почти дошел до Бродвея. Теперь старый жуир бесцельно прогуливался, впитывая картины и звуки веселой, беспутной Таймс-Сквер, которая днем всегда вызывала у Сонни брезгливое ощущение, словно старая и пьяная проститутка. Незнакомца, казалось, не заботило внимание прохожих, многие из которых глядели на него со смесью восхищения и любопытства. По крайней мере, следить за ним не составит труда, решил Сонни. Он двигался по участку Таймс-Сквер – Даффи-Сквер, где Бродвей пересекает Седьмую Авеню, и останавливался у магазинных витрин или рекламных щитов перед кинотеатрами. Парень убивает время, сделал вывод Сонни, держась за квартал позади него. Мужчина не спеша направился обратно к западной стороне Бродвея, с виду бесцельно продвигаясь к верхней части города. На углу Сорок восьмой улицы он остановился и бросил взгляд в сторону ресторана Макгиннеса, затем продолжил путь. У Пятьдесят первой улицы пересек Бродвей, снова, также не спеша, двинувшись на восток. Наконец, почти через час, в 13. 55 Сонни увидел, как он вошел в отель "Виктория" на углу Пятьдесят первой и Седьмой Авеню.

Детектив выждал несколько мгновений, затем последовал за ним. Поднявшись по ступенькам в главный холл, мужчина уселся на диванчик, лицом к лифтам. Сонни сделал вид, что изучает стенд с информацией. Через несколько минут незнакомец поднялся, чтобы приветствовать другого человека, двигавшегося через холл.

Этот тип был значительно ниже, примерно пять футов и семь дюймов, – прикинул Сонни, и много моложе, возможно, лет тридцати с небольшим. Он производил приятное впечатление, разве что темные волосы были чуть длиннее, чем у большинства американцев его возраста, скорее в европейском стиле. Его одежда также была черной, хорошего кроя. Высокий, казалось, выказал более искреннее удовольствие от встречи с ним, чем это было с Пэтси. Они даже обнялись, затем, обменявшись несколькими фразами, вместе покинули отель.

Теперь Сонни следом за ними вернулся на Бродвей, к Сорок восьмой улице, где с удивлением увидел, как они зашли в ресторан Макгиннеса. Это большое, не отличавшееся церемониями заведение, было характерно чисто американской пищей: гамбургерами и сэндвичами с горячим барбекью. Полагая, что эти двое были иностранцами, вполне возможно, французами или итальянцами, Сонни скорее ожидал, что они выберут более континентальный ресторан.

Мужчины спустились вниз, в маленький, тихий зальчик, где заняли столик у стены. Убедившись, что они устроились, Сонни поспешил к телефону на первом этаже, чтобы позвонить на базу с просьбой прислать в ресторан помощника. Затем он сам спустился в обеденный зал и заказал маленький столик всего лишь чуть левее своих подопечных. Те оживленно беседовали на языке, который Сонни, благодаря нескольким услышанным фразам, определил как французский, хотя некоторые звуки показались ему менее носовыми и более гортанными, чем в классическом варианте.

Когда подошел официант, высокий с заметным акцентом заказал шерри для себя и пиво собеседнику. Сонни изучал меню, выжидая, будут ли они заказывать еду. Немного погодя они заказали и ленч. Тогда и Сонни попросил принести бифбургер и чашку чая.

Он ел медленно, приспосабливаясь к неспешной трапезе незнакомцев. Сонни старался не смотреть на них, но когда однажды решился все же поднять глаза, увидел, что они раскладывают большой лист бумаги и водят по ней пальцами, как будто это была карта, план или схема.

Почти в 16. 30 пожилой попросил счет. Сонни сразу же встал, оставил на столе два доллара и, поднявшись наверх, вышел на улицу. Небрежно прислонившись к фонарному столбу, лицом к выходу и с газетой в руках стояла знакомая плотная фигура Эдди Игэна. Сонни прошел вперед и встал рядом с ним, спиной к ресторану, как будто ожидал смены сигнала светофора. Ничем не показав, что они знакомы, Сонни пробормотал:

– Через минуту выйдут два типа в черном: пожилой – высокий, классный тип и другой – пониже и помоложе. Ты берешь маленького. Я уверен, они иностранцы. Мой встречался до этого с Пэтси.

– Вот и они, – насторожился Игэн, казалось, не отрывавший взгляда от газеты.

Выйдя из ресторана, незнакомцы остановились на углу, негромко беседуя, затем обменялись рукопожатиями и расстались. Высокий отправился вниз по Бродвею, Сонни последовал за ним. Другой пересек Бродвей, двинувшись к востоку с Игэном на хвосте.

Подопечный Сонни вернулся в отель "Эдисон". Он остановился у стойки, чтобы взять ключ, и направился к открытым дверям лифта. Детектив зашел туда перед ним. На девятом этаже мужчина вышел. Сонни проехал до одиннадцатого, пересел в другой лифт и вернулся в вестибюль. Там он нашел внутренний телефон и попросил агента безопасности отеля, которого знал ещё с тех времен, когда тот служил в полиции.

Через несколько минут они уже беседовали в укромном уголке вестибюля. Сонни попросил проверить регистрационный журнал. Ему нужны были имена и сведения, откуда прибыли все иностранцы, живущие на девятом этаже.

В ожидании ответа Сонни слонялся по вестибюлю, останавливаясь у стендов с объявлениями, глазея в окно, но не упуская из вида двери лифтов. Через двадцать пять минут он увидел сотрудника безопасности возле главного входа. Там, укрывшись от нескромных взглядов за рекламным щитом, он узнал, что человек, его интересующий, прибыл из Канады, один. Джентельмен прибыл вчера и зарегистрировался в номере 909, как господин Жан Жеан из Монреаля.

Сонни это имя ничего не говорило, но он собирался хорошенько с ним познакомиться. Доложив по телефону о своем местонахождении, он попросил прислать в отель подкрепление. Затем с помощью сотрудника безопасности позаимствовал куртку отсутствовавшего коридорного и, сам назначив себя на эту должность, уселся в ожидании за его столом.

Тем временем следом за мужчиной помоложе Игэн дошел до отеля "Виктория" на углу Пятьдесят первой улицы и Седьмой Авеню. Следуя обычной тактике, он вошел со своим подопечным в лифт и заметил, как тот вышел на одиннадцатом этаже. Двадцатью минутами позже он узнал, что иностранец прибыл вчера утром из Монреаля, живет в номере 1128 и зарегистрировался как Франсуа Барбье.

Игэн позвонил на базу, где ему сообщили, что его партнер следит в отеле "Эдисон" за типом по имени Жан Жеан. Эдди купил журнал, нашел кресло поудобнее и уселся как дома.

Через несколько часов, в 18. 45, Франсуа Барбье вышел из лифта в черном теплом пальто с меховым воротником, миновал вестибюль и, спустившись по лестнице, оказался на продуваемой ледяным ветром Седьмой Авеню. Большое электрическое табло в нескольких кварталах отсюда, на Таймс-Сквер показывало +10 градусов. Сопровождаемый Игэном, он торопливо перешел Бродвей и направился вниз к Сорок седьмой улице, где повернул к отелю «Эдисон».

Жан Жеан ждал его в вестибюле, укутанный в серое пальто и шарф, держа в руке уже знакомую черную трость. Примостившимся за конторкой коридорным оказался Сонни Гроссо, его печальные карие глаза ничего не упускали из виду. Человек, небрежно развалившийся на стуле в глубине вестибюля и читающий газету, был федеральным агентом Фрэнком Уотерсом. Даже не моргнув глазом, Эдди Игэн медленно прошел по холлу и остановился у газетного стенда, изучая стойки с журналами и последними выпусками газет. После краткой беседы Жеан и Барбье вместе вышли на Сорок шестую улицу и отправились на запад к реке Гудзон. Сонни скинул гостиничную униформу и надел пальто. Три детектива поодиночке вышли из отеля. Было начало восьмого вечера.

Иностранцы не спеша прошлись по темному и уродливому Манхэттенскому Вест-Сайду, когда-то именовавшемуся Дьявольской кухней, а теперь превратившемуся в скопище разваливающихся бараков, складов, автостоянок и гаражей. Им потребовалось пятнадцать минут, чтобы пройти пять длинных кварталов от отеля до Двенадцатой Авеню, широкой, мрачной магистрали, идущей вдоль реки, прямо под эстакадой Вест-сайдского хайвэя. Эта магистраль служит выходом к причалам большинства важнейших морских грузопассажирских линий. На углу Двенадцатой Авеню и Сорок шестой улицы Жеан и Барбье остановились, пристально глядя на красу и гордость американского пассажирского флота – лайнер "Юнайтед Стейтс", который незадолго до того пришвартовался к причалу.

Эти два канадца или француза, или кто они там были, стояли на углу, обдуваемые ледяным ветром с реки, засунув руки в карманы, пританцовывая от холода. Так они простояли больше полуторых часов. Причал, находившийся на другой стороне Двенадцатой Авеню, сначала представлял собой настоящий бедлам из-за пассажиров, хлынувших с судна, носильщиков, манипулирующих горами багажа, гудящих клаксонами такси и частных авто, пытающихся как можно ближе подъехать к воротам порта. Но в течение получаса поток пешеходов и транспорта почти иссяк, и лишь эти двое чего-то ждали на противоположном углу.

Замерзшим детективам – Сонни на выезде с Двенадцатой Авеню, между Сорок шестой и Сорок седьмой улицами, Игэну и Уотерсу – на другой стороне Сорок шестой, посредине квартала, как раз за спиной у иностранцев, – их ожидание казалось загадкой. Если эта парочка пришла сюда, чтобы встретить кого-то, сошедшего с судна, они наверняка уже не встретятся: за исключением нескольких задержавшихся и членов команды, все уже разъехались. Руки и ноги детективов занемели от холода, уши горели от ледяного ветра, так что, едва Игэн заикнулся про странных приезжих, как его товарищи сердито заворчали, на чем свет костеря "этих чертовых лягушатников".

Сонни имел дополнительный повод для негодования. Когда он стучал зубами от холода на Двенадцатой Авеню, рядом медленно проехала машина, и он увидел ухмыляющееся лицо, прижавшееся к боковому стеклу. Сонни узнал Джэка Флемминга из Специального разведывательного подразделения, кроме него в машине были федеральные агенты Джэк Рипа и Билл Карраззо. Рипа поднял вверх средний палец правой руки в грубом и понятном мужском жесте, Сонни в ответ хлопнул своей левой рукой по согнутой в локте правой.

В конце концов ближе к девяти один из французов решил действовать. Барбье оставил компаньона и двинулся через Двенадцатую Авеню к причалу. Он простоял там несколько минут, внимательно разглядывая разгрузочную площадку. Затем повернулся и пошел обратно быстрыми, крупными шагами и, как почувствовали детективы, даже весело. Когда Барбье что-то доложил Жеану, тот похлопал его по плечу, и они отправились назад по Сорок шестой улице.

На этот раз они миновали отель "Эдисон" и пересекли сверкающий Бродвей, только начинающий заводить свой порочный танец, впитывая потоки любителей ночных зрелищ и искателей развлечений. Они шли на запад до Пятой Авеню, где повернули налево и двинулись к северу, неспешно фланируя, как два старых приятеля на вечерней прогулке.

Обмениваясь по дороге впечатлениями, детективы были убеждены, что эти иностранцы – те самые крупные поставщики героина, которых ожидал Пэтси Фуке. Либо сами поставщики, либо их непосредственные представители. Было также очевидно, что крупная партия героина, о которая шла молва среди местных "толкачей" и наркоманов, либо уже прибыла и сообщникам оставалось только закончить распределение, либо это должно было случиться в ближайшее время. Впервые Эдди и Сонни получили такую моральную поддержку, зацепив не просто Анджело Туминаро, который изначально был их главной целью, но если повезет, и дичь покрупнее, о которой они даже не мечтали. Поэтому, несмотря на холод, они были полны радостного возбуждения, преследуя таинственных французов, которых Игэн наделил экзотическими прозвищами: "лягушатник один" – Жеана, "лягушатник два" – Барбье.

Три полицейских развернули классическую схему слежки, известную секретным агентам во всем мире, как "А-ВС" или "параллельное" преследование. Два из них, один за другим – в нашем случае Игэн (А), за ним Сонни (В) – шли за подопечными на приличном расстоянии по той же стороне улицы; третий, Уотерс (С) шел по другой стороне, примерно на одной линии с французами. Уотерс не спускал глаз с преследуемых; Игэн наблюдал и за иностранцами и за Уотерсом, на другой стороне улицы; Гроссо следовал примеру своих товарищей. Через несколько кварталов тройка должна будет поменяться местами, и так много раз. Это почти безотказный метод поддержания визуального контакта с преследуемыми, так как С может всегда держать их в поле зрения, независимо от того, куда они свернут или вдруг попытаются запутать возможных преследователей. Короче говоря, и сейчас метод оправдал себя.

Около кафедрального собора Святого Патрика на Пятидесятой улице французы перешли через дорогу и продолжали двигаться в северном направлении. Но затем, сделав поворот на углу Восточной Пятьдесят пятой улицы, они стремительно нырнули во вращающиеся двери элегантного отеля "Сэйнт Рэджиз" всего в нескольких ярдах от Пятой Авеню. Именно здесь они могли бы оторваться от преследователей, если бы не агент Уотерс на дальней стороне Пятой Авеню, уловивший их стремительный рывок.

Парочка задержалась в вестибюле отеля на несколько минут, явно проверяя, не появится ли вслед за ними кто-нибудь, похожий на "копа", и тем самым дала преследователям, оставшимся на улице, возможность перегруппироваться. Затем, уверившись, что за ними никто не следит, Жеан и Барбье пересекли вестибюль и спустились по ковровым ступенькам в роскошный суперклуб "Мезонет".

Игэн и Сонни решили не идти за ними из опасения быть узнанными: слишком много раз им уже пришлось находиться вплотную с французами, поэтому пошел Уотерс. Сонни решил ждать в главном вестибюле, а Игэн добровольно вызвался подежурить на Пятьдесят пятой улице, наблюдая за отдельным крытым входом в "Мезонет". Когда он закутался поплотнее и вышел на улицу, было почти 21. 30, и к этому времени стало ещё холоднее.

Жеан и Барбье сидели в клубном полумраке около часа. Не обращая внимания на музыку оркестра и дюжину элегантно одетых танцующих пар, они потягивали коктейли и лениво ковыряли легкую закуску, в то время как агент Уотерс наблюдал за ними из противоположного конца зала. Примерно в 22. 30 Жеан встал и пошел наверх, его компаньон остался за столом.

Сонни, который, надвинув шляпу на глаза, сидел в кресле у входа в "Кинг Коул бар", увидел, как Жеан прошел мимо и остановился у одной из телефонных кабинок у самого выхода из вестибюля. Пришлось зайти в соседнюю кабинку и попытаться хоть что-то подслушать. Разговор, продолжавшийся минут десять, шел на французском, и тон его был весьма решительным – вот все, что смог понять Сонни. Потом Жеан вернулся в "Мезонет", и после нескольких минут оживленной дискуссии французы рассчитались с официантом.

Уотерс выждал, пока они уйдут наверх, и только тогда поднялся с места. Наверху Сонни проследил, как они вышли на Пятьдесят пятую улицу, а уже на улице насквозь промерзший Игэн, глубоко надвинувший шляпу на свою рыжую шевелюру, увидел, как они вышли и снова зашагали к Пятой Авеню. Три детектива прошли за французами вниз по Пятой до Пятидесятой улицы, затем на восток два квартала к отелю "Уолдорф – Астория" на Парк Авеню. Было уже почти 23 часа.

Их подопечные зашли с Пятидесятой улицы и спустились по пандусу в гараж. Решив, что следовать за ними в такое ограниченное пространство не стоит, Сонни с Игэном остались на улице, наблюдая за входом в гараж, а Уотерс поспешил к лифтам в холле гостиницы. Примерно через десять минут Жеан с Барбье вышли из гаража вошли в вестибюль. Барбье разыскал внутренний телефон и, пока Жеан стоял рядом, долго с кем-то беседовал, судя по интенсивной жестикуляции, с французом. Полицейским оставалось только гадать, говорил ли Барбье с тем же человеком, что и Жеан из вестибюля "Сэйнт Реджис", или на этот раз с другим. Они не могли понять цель краткого визита в гараж "Уолдорф-Астории".

Барбье вновь присоединился к Жеану, и оба направились к лифтам. Все произошло так быстро, что опешившие полицейские за ними не успели. Теперь оставалось только ждать. "Лягушатники" могли быть в громадном отеле где угодно.

Прошел уже час, но французы никак себя не проявляли. Уже перевалило за полночь, и детективы "вели" этих людей весь день, не имея возможности перекусить или хотя бы расслабиться. Всего лишь несколько часов назад переполнявший их энтузиазм изрядно приувял, сменившись раздражением, в основном, на самих себя, потому что французов они, похоже, потеряли. Им были известны отели, где остановился каждый из преследуемых, но практика давно научила ничего не принимать на веру.

Все ещё следя за лифтами, полицейские вынуждены были слоняться по огромному вестибюлю Уолдорф. Сонни и Уотерс уже склонялись к мысли оставить все дело до утра, но Игэн с его ирландским упрямством был уязвлен. Необъяснимое чувство интуиции подсказывало ему, что "лягушатники" ещё не покинули отель, и что в эту ночь придется ещё немало потрудиться. Отделившись от остальных, он спустился по лестнице и заглянул в бар "Буль энд Биэр". Неоанглийская атмосфера бара была оживлена ночным банкетом беженцев и политэмигрантов – только мужчины, некоторые в черных галстуках.

И там, за угловым столиком, за бокалами с выпивкой, сидели Жеан с Барбье. Игэн помчался наверх сообщить об этом Уотерсу и Сонни. Либо "лягушатники" нанесли визит какому-то постояльцу отеля, а затем пробрались в бар, располагавшийся в нижнем вестибюле, спустившись на другом лифте, либо сразу же прошли туда кружным путем. Так или иначе, их снова взяли под контроль. Оставалось только надеяться, что пока ничего важного не произошло.

Лайнер "Юнайтед Стейс" пришвартовался около семи часов вечера. Жаку Анжельвену сложные маневры огромного судна при швартовке к причалу казались просто бесконечными. Путешествие оказалось ужасно скучным, несмотря на то, что с Арлетт, которой на следующий день предстояло отправиться в Чикаго, они договорились встретиться вечером в её отеле "Саммит". Сам он с трудом дождался возможности сойти на берег и отогнать машину в гараж "Уолдорф-Астории", как велел Скалия. Ему также хотелось поскорее увидеть молодую леди, которая, как ему было сказано, должна была встретить его на причале. Он предвкушал юную красотку, очаровательную и податливую.

Прежде чем отправиться на таможенный контроль, он хотел дождаться, пока его драгоценный "бьюик" не выгрузят с корабля и не поставят на причале. Было уже почти девять вечера, а он все ещё ждал окончания таможенной процедуры, и в этот момент появилась девушка.

Лили де Бек оказалась просто очаровательна. Она была высокой, с ослепительно черными волосами, стройная, модно одетая. И это была женщина, не девочка – лет двадцати пяти, возможно старше. Со своим скудным английским, он с трудом пытался объяснить инспекторам, кто он такой и зачем привез в Америку сделанную в Америке же машину. Лили пришла ему на помощь. Представившись Анжельвену на французском, она сообщила ему, как рада встретиться с телезвездой, известной всей Франции. Затем обратилась к инспекторам и на английском, показавшемся Жаку великолепным, описала его, как "французского Джэка Паара".

Непринужденно болтая, они подождали, пока "бьюик" не выведут с причала. Лили оказалась француженкой, но прожила в Штатах уже несколько лет, служа секретаршей в юридической фирме. Жак, всегда неравнодушный к женщинам, почувствовал, что между ними зародилась симпатия.

Следуя её указаниям, он повел машину через город к "Уолдорф-Астории" на Парк Авеню. Широкий проспект с его огромными стеклянными башнями, сверкающими ночными огнями, его потряс. Анжельвен оставил машину в гараже отеля, затем пригласил Лили к себе в номер. Она отказалась, предложив подождать его в вестибюле. Он был разочарован, но сознавая, что для осады Лили в запасе у него ещё по меньшей мере неделя, и что Арлетт, вне всякого сомнения, ждет его, сгорая от нетерпения, в свою очередь сослался на усталость и обещал позвонить Лили на следующий день.

Кроме того, он вспомнил, что должен ждать звонка от Франсуа Скалия.

Долго ждать не пришлось. Около половины одиннадцатого позвонил мсье Жеан, чтобы удостовериться, что все в порядке и машина в гараже. Жеан сказал, что они со Скалия хотят зайти к нему в номер. Анжельвен поинтересовался, не может ли это подождать до завтра, так как он устал. Хотя, на самом деле, собирался поскорее заняться Арлетт. Жеан настаивал на встрече, и в конце концов Анжельвен с неохотой согласился – после упоминания о пяти миллионах полагавшегося ему вознаграждения.

Встреча в его номере заняла около двадцати минут. Жеан и Скалия были удовлетворены, собственными глазами увидев "бьюик" в гараже отеля. Анжельвен нахально заявил о намерении завтра воспользоваться автомашиной, но Скалия был непреклонен. Они договорились встретиться завтра днем, о месте встречи Скалии сообщит утром. Затем, к облегчению Жака, гости оставили его одного. Он старался не думать о своем участии в явно сомнительном деле и теперь решил развлечься.

Покинув номер, он спустился вниз, пересек улицу и прошел квартал до отеля "Саммит". Из вестибюля Анжельвен позвонил Арлетт, которая тут же спустилась и они вместе вернулись в "Уолдорф" выпить в "Пикок Элли". Потом Анжельвен пригласил девушку наверх, в свой номер, и она с легкостью согласилась. Но к этому времени было уже за полночь, и начала действовать строгая система гостиничной безопасности. Анжельвен бросал мрачные взгляды на служащих отеля, а Арлетт стала нервничать, когда сотрудник безопасности отеля проводил их прямо до номера Анжельвена. Они решили вернуться в Саммит. Но там все оказалось точно также. И этой ночью им пришлось спать в разных постелях и в разных отелях.

Около половины первого ночи одиннадцатого января Сонни Гроссо сидел в уолдорфском баре "Буль энд Биэр", уныло уставившись в стакан со сладким вермутом. Игэн и Уотерс торчали наверху, на восточной Сорок девятой улице, похлопывая руками и пританцовывая, чтобы спастись от холода. Ноги Игэна словно зажало в тиски и стало покалывать. Сначала он испугался, что у него, по научному говоря, первая стадия обморожения, однако потом вспомнил про новую пару коричневых туфель, которые неосмотрительно купил сегодня утром. Неразношенные туфли, холод, ноющие ноги, он сам, работа и весь этот вшивый мир довели Игэна до белого каления, когда Жеан и Барбье вышли из бара и зашагали на восток по Сорок девятой улице.

Игэн и Уотерс двинулись за ними следом, держась на приличном расстоянии по южной стороне улицы. Гроссо держался северной стороны. Жеан с Барбье свернули у Третьей Авеню. Они миновали Сорок вторую улицу..., Тридцать четвертую. Детективы менялись друг с другом местами, переходя поочередно с первой позиции на заднюю или на другую сторону улицы, даже обменивались шляпами, чтобы свести к минимуму любую вероятнось обнаружения слежки.

Их настороженность все нарастала, наверняка вот-вот что-то должно было случиться. "Лягушатники" собираются совершить нечто важное, кто будет просто так прогуливаться в такую ночь, когда ртуть в градуснике опускается столь низко, а ветер пронизывает до костей? Однако Жеан с Барбье продолжали идти по Третьей Авеню, почти не оглядываясь, прошли Двадцать третью улицу и дальше, пока не дошли до Четырнадцатой улицы. И тут, наконец, без всяких колебаний они повернули вправо. Время было 1. 45 ночи, и они прошагали тридцать пять кварталов, почти две ледяные мили. Замерзшие, выбившиеся из сил полицейские оживились: очевидно, сейчас все и произойдет.

Французы прошли на запад по Четырнадцатой два квартала до Юнион Сквер, и там, около универмага Клейна, вместе с холодным ветром, безжалостно дующим вдоль широкой, пустынной площади, они повернули направо, на Парк Авеню Сауз и двинулись обратно.

Измученые холодом, усталостью и нарастающим отчаянием, три детектива продолжали преследование. Страдая от невыносимой боли в ногах, Игэн начал хромать. Они протащились по всему маршруту: обратно вверх по Парк Авеню до Сорок шестой улицы, оттуда снова на запад, прошли Мэдисон Авеню, Пятую и Шестую Авеню, пока, наконец, без двадцати три на углу Сорок шестой улицы и Седьмой Авеню французы после восьмичасовой прогулки не расстались, всего лишь пожелав друг другу спокойной ночи и обменявшись короткими поклонами и рукопожатием.

Жеан пешком продолжил свой путь на запад, очевидно, возвращаясь в отель "Эдисон". Сонни и Фрэнк Уотерс остались с ним. Игэн заставил себя с тащиться следом за Барбье, который прошел к северу по Седьмой Авеню более пяти кварталов, пока не вошел в отель "Виктория". Там он подошел к конторке, отыскал ключ от своего номера и уехал в лифте. Игэн убедился, что кабина остановилась на одиннадцатом этаже, и отправился к телефону, попросив срочную замену.

В три часа утра он со стоном рухнул на диван в вестибюле отеля, борясь со сном. И приходилось ему нелегко. Глаза, слезящиеся от усталости, ни за что не хотели открываться, вновь и вновь он проваливался в теплое никуда, и тут же, встряхнувшись, приводил себя в боевую готовность.

Около половины четвертого Игэн решил пройтись по вестибюлю. Невзирая на боль в ногах, он минут пятнадцать расхаживал взад-вперед, и, решив, что накопил уже достаточно адреналина, снова сел – дать передышку ногам. Но через несколько минут почувствовал, как его опять "повело", и вскочил.

Вестибюль был пуст, если не считать клерка у конторки с ключами, уборщика, собиравшего в совок окурки, и ночного портье, нахохлившегося за стойкой возле лифтов. Портье наблюдал за ним, как показалось Игэну, с сочувствием; может быть, догадался, что он полицейский? Игэн решил попробовать заручиться его поддержкой.

– Послушай, приятель, – улыбнулся Игэн приближаясь к стойке, – мог бы ты оказать мне большую услугу?

Тщедушный, болезненный портье нерешительно взглянул на человека с красными воспаленными глазами.

– Какую именно?

– Ты меня видишь здесь уже давно, – сказал детектив. – Я жду одного друга, который должен спуститься сверху, – он подмигнул, – но видишь ли... глаза просто слипаются. Вот я и интересуюсь, не мог бы ты для меня одним глазком посматривать на лифт и, если он поедет с одиннадцатого этажа, толкнуть меня, если я отключусь? – Он похлопал себя по карману, намекая, что готов расплатиться за услугу.

Портье пожал плечами.

– Конечно, почему бы нет? Одиннадцатый этаж?

– Совершенно верно, – улыбнулся Игэн и повернулся, собираясь вернуться в удобное кресло, но тут портье его окликнул:

– Мистер, сейчас лифт как раз спускается с одиннадцатого!

Застигнутый посреди пустынного зала, Игэн попытался скрыться, прежде чем двери лифта откроются, но не успел. Из лифта вышел осунувшийся молодой человек в мятом костюме; когда он поднял глаза на не успевшего спрятаться Игэна, то просто остановился и уставился на него.

Детектив смутился, надеясь, что это незаметно. Что это за тип? Какого черта он глазеет на него? Неужели он распознал в нем сыщика? Человек спустился с одиннадцатого этажа, может быть он каким-то образом связан с Барбье? Эти мысли промелькнули у Игэна в голове за долю секунды, но уже в следующий миг он шагнул вперед, решив блефовать.

– Не могу ли я вам помочь, сэр? Я из службы безопасности отеля, – спокойно произнес он.

– Н-нет, думаю что нет, – ответил молодой человек, заикаясь от смущения. – Я просто подумал, что ваше лицо мне знакомо...но...

– Что-нибудь случилось? – не отставал Игэн. – Поздновато для прогулок.

Глаза его собеседника широко раскрылись.

– Вы, случайно, не Игэн из Бюро наркотиков?

Теперь пришел черед удивляться Игэну.

– А вы кто?

– Джонсон, Федеральное бюро. – Он, казалось, даже обмяк от облегчения и усталости. – Я не был уверен, что вы здесь, внизу.

– А я не знал, что вы наверху! – заявил Игэн, отводя его в угол вестибюля. – Что вы делали на одиннадцатом? Мы стараемся не засветиться перед этими парнями.

Агент Джонсон вздохнул.

– Я сижу в номере рядом с Барбье, пытаюсь прослушивать его разговоры. Там между двумя ванными есть вентиляционная труба... Весь день я просидел у трубы, не услышав практически ничего. Ну и черт с ним, я решил выбраться оттуда, глотнуть воздуха и чего-нибудь поесть.

Игэн рассмеялся.

– Ладно, иди перехвати чего-нибудь. Я буду здесь. Только не пропадай на всю ночь.

– Большое спасибо, – просиял молодой агент. – Я сейчас же вернусь. – Когда он повернулся, чтобы идти, Игэн крикнул вслед:

– Эй, Джонсон, давно ты в бюро?

Джонсон смутился, и как раз по нему это было заметно.

– Уже два дня. Им был нужен кто-нибудь, кто понимает по французски.

– Ну хорошо, до встречи.

Не обманет, – подумал Игэн, провожая его взглядом.

Пошел пятый час утра. Игэн побродил по вестибюлю, сел, встал, снова сел – в другое кресло, опять встал, затем тяжело опустился на диван. Его начинала угнетать неспособность побороть сон. Голова Игэна снова стала клониться, как чья-то рука, коснувшаяся плеча, заставила очнуться. Это был портье.

– Похоже, тот парень не был твоим другом, а?

Игэн постарался принять вертикальное положение.

– Нет, – он зевнул, – это совсем другой друг.

– Послушай, – портье настороженно огляделся, – у меня есть кое-что, способное тебя оживить. Это обойдется тебе в два бакса, но оно того стоит.

Детектив моментально очнулся. Этот простак пытается всучить ему какой-то стимулятор! Он постарался скрыть внезапно пробудившийся интерес ещё одним зевком.

– Два бакса? Гм, а что это за средство?

Портье ухмыльнулся.

– Пошли со мной.

Игэн заставил себя подняться и пошел за ним к столу. Портье сунул руку в карман и вытащил маленькую зеленую металлическую коробочку, которую осторожно открыл, спрятав под крышку стола. Игэн лишь мельком взглянул на набор таблеток всех размеров, форм и цветов, как тот извлек знакомую розовую, в форме сердечка пилюлю и опустил её в ладонь Игэна. Это был "бенни" – бензедрин.

– Проглоти, – сказал портье, – и через пару минут хоть в пляс пускайся.

– Большое спасибо, – сказал Игэн, пытаясь изобразить сердечную благодарность. Сунув две долларовые бумажки, он отошел, подумав про себя:

"Когда кончим дело этого проклятого Фуке, первое, что я сделаю, – приду сюда и заберу эту обезьяну ".

 

Глава 8

В восемь утра во вторник, одиннадцатого января, молодой федеральный агент по имени Луис Гонсалес прибыл, чтобы сменить на посту наблюдения вконец усталого, с красными от бессонной ночи глазами Игэна. Тот чувствовал себя совершенно измученным, – даже сильнее, чем в морской пехоте после недели полевых учений. С окостеневшими суставами, затекшими мышцами, небритый, с ноющим от голода желудком, он кое-как поднялся с дивана в холле гостиницы и побрел вниз по лестнице в кафетерий. К своему раздражению, он сообразил, что даже сейчас не может уйти, потому что сменивший его агент не опознает Барбье, пока Игэн ему того не укажет.

Так они с Гонсалесом с несчастным видом просидели в ожидании больше четырех часов. К полудню физическое утомление и моральное опустошение Игана достигли такого предела, что он был готов броситься наверх, к Барбье, волоча за собой агента Гонсалеса, выбить ногой дверь и крикнуть, – Вот он! – а затем повалиться на ближайшую кровать и заснуть. Наконец, уже после двенадцати, двери лифта открылись в очередной, казалось, уже тысячный раз, и появился Барбье. Он выглядел бодрым и хорошо отдохнувшим.

– Сволочь, – выругался про себя Игэн, тронув агента за руку. Все в том же теплом пальто, француз спустился по ступеням и вышел на улицу. Игэн, ощущая в голове гудящую пустоту, подошел к стойке и попросил комнату.

В половине пятого вечера Игэн вернулся в холл, освеженный трехчасовым крепким сном, приняв душ и побрившись. Луиса Гонсалеса уже сменил Джек Рипа. Вид у него был кислый.

– Надеюсь, ты хорошо отдохнул, – приветствовал он детектива. – Похоже, ночью тебе спать не придется. Мы потеряли Барбье.

Рипа объяснил, что когда француз в полдень покинул "Викторию", Гонсалес последовал за ним к "Эдисону". Барбье вошел туда через главный вход со стороны Сорок седьмой улицы и пробыл в холле гостиницы всего несколько секунд. Его видели детективы, наблюдающие там за Жеаном. Затем Барбье устремился через выход на Сорок шестую улицу, вскочил в такси и исчез прежде, чем они успели что-либо предпринять.

Игэн в негодовании закатил глаза.

– Вот это да! – крякнул он. – Ладно, придется сидеть здесь. Как там другой лягушатник и Пэтси?

– Все спокойно. Пэтси у себя в забегаловке под наблюдением. У Жеана в "Эдисоне" без изменений. Там Сонни с кем-то из наших. В соседнем с Жеаном номере мы посадили парня, знающего французский, он прослушивает разговоры. С тем же успехом, что и здесь.

– Хорошо. Слушай, я отойду на несколько минут. Скоро вернусь.

Игэн вышел на Седьмую Авеню. Холодный воздух взбодрил его. Прежде чем что-либо делать, он решил пойти переобуться, – ночь опять могла выдаться долгой. Он пересек Бродвей и зашагал к гаражу, где предыдущим вечером оставил свой "конвейр". Там он переобулся в разношенные туфли на мягкой подошве, которые держал в багажнике вместе со сменной одеждой. Потом пошел обратно к "Виктории", задержавшись у лотка на углу, чтобы съесть пару хот-догов и выпить пепси. Примерно в пять минут шестого он вернулся в холл гостиницы. Рипа занимал позицию в глубине и при виде Игэна покачал головой. Тот кивнул и уселся в кресло, откуда мог видеть спуск к главному входу с улицы.

В начале восьмого он увидел, как Рипу подозвали к телефону к столику помощника управляющего. Агент обменялся с кем-то несколькими фразами, косясь на Игэна, а положив трубку, направился прямо к детективу.

– Только что Барбье снова засекли в "Эдисоне". Он вошел в холл через ту же дверь, в которую вышел, минуту побыл в холле и вышел на Сорок седьмую улицу. За ним пошел Джим Гилди.

– Наверное, возвращается сюда.

– Скоро узнаем.

В семь двадцать пять детектив Гилди поднялся по ступеням холла и подошел к Игэну.

– Барбье внизу в баре у стойки.

– Отлично. Будь здесь с Джеком Рипа, он в том углу. Смотрите за лифтами. Я пойду вниз, составлю французу компанию.

Игэн вошел в полутемный "Парасол Лодж" с Пятьдесят первой улицы. У длинной изогнутой стойки была занята половина мест; вдоль стены у входа располагались кабинки, а в глубине зала – столики, большинство из которых были заняты парочками и компаниями. Он увидел Барбье, сидевшего в одиночестве за небольшим столиком рядом с выходом. Игэн сразу направился к углу стойки, откуда мог наблюдать за французом, не глядя на него прямо. Заказав порцию "сигрэм – севен" с содовой отдельно, Игэн стал не спеша потягивать содовую, капнув туда лишь несколько капель виски. Спустя пятнадцать минут он заметил у столика Барбье официанта, а затем лягушатник – два поднялся и прошел к входной двери, неся пальто на руке. Игэн заплатил по счету и последовал за ним. Когда он поднялся наверх, Гилди стоял у лифта один.

– Рипа поехал с ним, – сказал он, следя глазами за указателем этажей над входом в лифт. – Одиннадцатый, все в порядке. Похоже, какое-то время он будет в номере.

Игэн, а вскоре и агент Рипа, устроились в холле "Виктории".

В это утро Пэтси Фуке, который весь предыдущий день, после того, как высадил Жеана, провел спокойно, вышел из своего дома на Шестьдесят седьмой улице в Бруклине и сел в свой "бьюик-компакт". Агент Фрэнк Уотерс, держа приличную дистанцию, последовал за ним на восток по Шестьдесят пятой улице до Кони Айлэнд Авеню, где и потерял его в потоке машин.

Спустя два с половиной часа Пэтси был замечен детективом Джимми О'Брайеном, когда входил в "Пайк Слип Инн" в нижнем Манхэттене. В три часа пополудни Пэтси покинул бар, после чего детектив последовал за ним обратно к магазину в Бруклине. Когда Пэтси приехал, Дик Олетта, потягивавший кока-колу у стойки, услышал, как тесть Пэтси сказал по-итальянски, что звонил "ты знаешь кто", чтобы подтвердить, что "встреча назначена".

Однако день уже сменился ночью, а Пэтси даже не делал попытки покинуть закусочную. Около одиннадцати вечера было замечено прибытие его брата Тони в старом, грязном пикапе "шевроле". Вместе они находились в магазине около получаса. В одиннадцать тридцать Пэтси погасил свет и, выйдя наружу, запер дверь. Тони сел в свой "шевроле" и уехал, сопровождаемый агентом Арти Флером, который позже сообщил, что Тони благополучно прибыл к себе домой в Бронкс.

Тем временем Пэтси в своем синем "бьюике" отправился на Манхэттен. Дик Олетта, следуя за ним на небольшом расстоянии, непрерывно докладывал другим оснащенным радиотелефонами машинам без полицейских опознавательных знаков, находившимися в Бруклине и Манхэттене, о маршруте следования объекта. Тот проехал мост Уильямсбург ("Он едет в Нижний Ист Сайд, возможно, обратно к Блейру", – предположил Олетта); однако, в конце Манхэттена Пэтси повернул на север от Деланси Стрит, вместо того, что двигаться на юг к "Пайк Слип"; а на Хьюстон Стрит он снова свернул направо и, проехав несколько кварталов, оказался на Ист Ривер Драйв. ("Всем проснуться. Он едет в город. Может, встреча опять будут в "Рузвельте?").

На этот раз детектив оказался прав. Пэтси покинул Драйв на Сорок второй улице, доехал до Сорок пятой, затем ушел налево и продолжил движение на запад до "Рузвельта", где, миновав главный вход, завернул за угол и припарковал "бьюик" на Мэдисон Авеню. Олетта заехал на Мэдисон с другой стороны и поставил машину напротив, через дорогу. Он видел, как Пэтси беспокойно огляделся и направился обратно за угол к парадному входу в "Рузвельт", где подошел к двум мужчинам, стоявшим под козырьком. Один из них, среднего роста, в серой шляпе и черном пальто, был незнаком Олетте. Второго, такого же роста, но без шляпы, детектив узнал – это был Франсуа Барбье, "лягушатник-два". Вспомнив, что по последней информации Барбье был объектом Эдди Игэна, Олетта сообщил о нем по радио всем машинам.

В этот момент машина, в которой сидели Сонни Гроссо и Фрэнк Уотерс, тоже поворачивала на Мэдисон Авеню, кварталом севернее Олетты. Когда Сонни услышал по радио, что Пэтси сейчас стоит у входа в отель с двумя мужчинами, один из которых Барбье, он возликовал в предвкушении чего-то значительного: они с Уотерсом только что "проводили" туда лягушатника-один, Жана Жеана. Меньше десяти минут назад, около одиннадцати сорока пяти, Жеан, весь день сидевший тихо, торопливо покинул отель "Эдисон" с синим саквояжем в руке и подозвал такси. Сонни скинул куртку коридорного, натянул пальто и выбежал на улицу, где сел в машину Уотерса. Такси направилось на восток по Сорок шестой улице и повернуло на юг на Мэдисон, высадив Жеана на углу Сорок пятой напротив "Рузвельта". Долговязый француз сейчас пересекал авеню в направлении отеля.

– Это может быть тем, чего мы ждем, – сказал Сонни Уотерсу, – Пэтси встречается со своим французом-поставщиком.

– Не знаю, – задумчиво ответил агент, – не похоже, что в сумке у него пятьдесят килограммов.

– Либо наводка неточна, либо в сумке могут быть только образцы. – Сонни открыл дверцу. – Пройдусь до угла, взгляну, что там.

– Держи визуальный контакт с Олеттой, – напомнил ему вслед Уотерс.

С того места, откуда был виден вход в "Рузвельт", Сонни разглядел там четверых человек, причем саквояж все ещё был у Жеана. Сонни попытался внимательней приглядеться к четвертому, но расстояние и ночные тени, ещё более резкие из-за яркого светильника над козырьком входа в отель, затрудняли опознание. Ему показалось, что вряд ли он когда-либо видел этого человека. Четверка, стоявшая тесным кругом в негустом потоке людей, входивших и выходивших из отеля, среди суматохи пассажиров, спешащих на последние пригородные поезда с вокзала Гранд Сентрал, вполне могла выглядеть компанией деловых партнеров, расстающихся после банкета в ресторане. Разговор теперь стал весьма оживленным, причем говорил в основном Пэтси.

Затем совещание на тротуаре закончилось и все зашагали на угол. Часы Сонни показывали пять минут первого. Он повернулся и поспешил назад, к машине Уотерса. Квартет уже сидел в маленьком "бьюике" Пэтси, который трогался с места и разворачивался в сторону центра по Мэдисон.

Сонни схватил микрофон и передал сообщение всем машинам. Уотерс рванул машину с места и на Сорок пятой улице начал, визжа тормозами, делать полный разворот, но вынужден был резко остановиться посреди авеню, чтобы не столкнуться с такси. (Дик Олетта, проделав тот же маневр между Сорок пятой и Сорок четвертой улицами, возвращался назад, следуя на север, и был остановлен красным сигналом светофора и поперечным потоком машин, устремившихся на запад по Сорок пятой.) В эти несколько секунд синий "бьюик" Пэтси скрылся из вида.

Сонни и Уотерс рыскали по восточной части центра, как и Олетта, как ещё с полдюжины других машин, в надежде, что кто-то восстановит контакт с неуловимым "бьюиком". Громко трещали радиотелефоны; полицейские отчаянно перекликались.

– Он поехал вверх по Мэдисон.

– Кто-нибудь видел, куда он свернул?

– Кто на Пятой Авеню?

– Кто на Парк Стрит?

– Хоть кто-нибудь его видел?

Затем, в четверть первого, база сообщила:

– Франсуа Барбье только что вернулся в гостиницу "Виктория" и находится у себя в номере.

– Интересно, – заметил Уотерс, когда они повернули с Мэдисон на Пятьдесят третью улицу в направлении Вест Сайда.

– Что интересно?

– Мы ни разу не слышали сообщений от Игэна. Он ведь должен был следить за Лягушатником-два, верно?

– Да-а, – задумчиво протянул Сонни.

Никаких следов "бьюика" в районе Пятьдесят первой улицы и Седьмой Авеню не было, и они снова ехали на запад по Пятьдесят первой, хмуро прислушиваясь к обескураженным радиоголосам других машин, когда в эфир ворвался властный голос:

– Это Гафни. Засек "бьюик" Пэтси на пересечении Пятьдесят седьмой и Пятой Авеню. Кто-нибудь, немедленно сюда!

Следуя лаконичным инструкциям, Уотерс погнал машину вверх по Пятой Авеню, свернул к востоку по Пятьдесят седьмой улице и, вновь оказавшись на Мэдисон Авеню и двигаясь в южном направлении, догнал машину Гафни, которая все ещё преследовала Пэтси.

Теперь в синем "бьюике" с Пэтси было только двое – Жеан и неизвестный, и следующие полчаса они продолжали разъезжать по непредсказуемому маршруту внутри прямоугольника, замкнувшего в себе восточную часть центра города, пересекая улицы, беспорядочно срезая углы, двигаясь вверх и вниз от центра, в восточном и западном направлениях. Но теперь другие полицейские машины подтянулись к этому району и ввели в действие свою собственную сложную схему наблюдения, которую они не раз применяли до этого. Основной принцип заключался в том, чтобы поставить по крайней мере один полицейский автомобиль в конце каждого квартала, в который могла бы выехать машина объекта слежки, с тем, чтобы принять за ней наблюдение.

Гроссо и Уотерсу, следовавшим за Пэтси вплотную, казалось, что трое в машине на ходу ведут оживленную, даже жаркую дискуссию. Детективы предположили, что, должно быть, разговор шел о сделке: возможно, у Пэтси ещё не было всей суммы, и он пытался тянуть время; или они спорили насчет образца, который Жеан поставил авансом или показал ему, если в саквояже у него действительно был образец. Может быть, Жеан располагал меньшим количеством, чем то, какое было нужно Пэтси немедленно. Или правы оказались полицейские осведомители, намекавшие на низкое качество товара.

Наконец, около часа ночи Пэтси направился прямо по Сорок девятой улице, повернул на юг на Бродвей, все ещё сиявший огнями и многолюдный, и остановился на углу Сорок седьмой улицы. Жан Жеан уже без синего саквояжа вышел из "бьюика" и зашагал в толпе прохожих в направлении "Эдисона", оставив в "бьюике" Пэтси и неопознанного мужчину.

Сонни выскочил из машины Уотерса возле Сорок восьмой улицы и пустился за лягушатником-один. Дик Олетта сообщил, что где-нибудь припаркуется и встретит Сонни в холле гостиницы.

Тем временем Пэтси на смене сигнала светофора ловко проскочил перекресток Бродвея и Седьмой Авеню и повернул на восток на Сорок шестую улицу. За ним последовал Уотерс, теперь в одиночестве. Но к тому времени, когда агент достиг Авеню Америкас (для нью-йоркцев она всегда остается Шестой Авеню), ему на подмогу пришли две другие машины, с Джимми О'Брайеном и сержантом Дэном Ленардом с Джимом Хэрли. Пэтси поехал вверх по Шестой Авеню, затем, на Пятьдесят первой улице, снова повернул на запад. Уотерс и трое других следовавших за ним полицейских высказали по радио предположение, что он направляется к гостинице "Виктория". Но не доезжая до Седьмой Авеню, маленький "бьюик" замедлил ход и остановился возле гостиницы "Эбби", расположенной на Пятьдесят первой улице по соседству с "Викторией". Там незнакомец вышел и прошел в холл гостиницы, а Пэтси быстро отъехал. Уотерс распорядился, чтобы Ленард и Хэрли наблюдали за "Эбби", а сам он с О'Брайеном последовали за Пэтси.

Синий саквояж все ещё был в машине. Состоялся ли обмен?

Джим Хэрли выскочил на тротуар и вошел в "Эбби". Человек в серой шляпе ожидал лифт. Хэрли зашел в лифт вместе с ним. Его спутник, опрятно одетый в деловой костюм с галстуком в полоску, был ниже ростом, чем казался издали; худощавый, но крепкого телосложения, черноволосый, смуглый, лет около сорока или чуть за сорок, решил детектив. Они проехали в молчании до четырнадцатого этажа, где мужчина вышел. Хэрли вышел на пятнадцатом и по лестнице спустился до четырнадцатого. В конце коридора незнакомец как раз вставлял ключ в дверь номера.

Когда дверь за ним закрылась, Хэрли лениво прогулялся вдоль коридора, посмотрев номер комнаты – 1437. Затем он вернулся вниз к гостиничной стойке, поговорил с ночным управляющим и узнал, что незнакомец был зарегистрирован как Ж. Морен, прибывший из Парижа, Франция. Лягушатник номер три. Он вселился лишь вчера, одиннадцатого января, после полудня. Хэрли вышел на улицу к машине сержанта Ленарда и передал по радио на базу, что они "пасут" ещё одного француза в гостинице "Эбби".

А что же случилось с Игэном? Если он следил за Барбье, то почему он не сообщил, куда исчез Пэтси в те панические десять минут, когда все потеряли "бьюик", а тот, как оказалось, в это время высаживал Барбье у "Виктории"?

Эти вопросы терзали Уотерса и особенно Сонни, пока длилась их лихорадочная погоня за Пэтси и другим французом. Только позднее, когда у них появилась возможность сложить вместе события этого дня, они поняли, что на самом деле произошло.

Весь вечер Игэн провел в холле "Виктории". Он сравнительно неплохо владел собой в течение первого часа после того, как Барбье около восьми поднялся в свой номер. Но когда время перевалило за девять, потом девять тридцать, а потом десять часов, и ночь продолжала тянуться с томительной неторопливостью, его начало охватывать нарастающее раздражение. Он расхаживал по холлу, то и дело проверяя у стойки, нет ли ключей Барбье, полный уверенности, что европейцы, в отличие от большинства американцев, имеют привычку сдавать ключи портье каждый раз, покидая свой номер. Барбье держал ключ при себе. Игэн не понимал ситуации: никто из объектов наблюдения не делал попыток что-либо предпринять. На его ежечасные звонки база отвечала одинаково – все подозреваемые находятся под наблюдением и ведут себя спокойно. Ему это не нравилось.

Последний раз он позвонил около половины двенадцатого. Вскоре после полуночи, уже в пятницу, двенадцатого января, в тот момент, когда его товарищи отчаянно пытались установить местонахождение синего "бьюика", унесшего Пэтси и французов, ничего не подозревающий Игэн с досадой уселся на покрытый пленкой диван в холле "Виктории", решив заставить себя расслабиться. И тут же вытаращил глаза от изумления: по ступеням с улицы поднимался одетый в костюм и теплое пальто, со спутанными ночным ветром волосами, Франсуа Барбье – тот самый Барбье, который в это время должен был находиться наверху, у себя в номере. Как завороженный, Игэн наблюдал, как лягушатник-два пересек холл и вошел в лифт, даже не оглянувшись по сторонам.

О, Господи! Игэн осыпал себя самыми ужасными проклятиями. Сколько же времени француз отсутствовал? Неужели он все испортил?

Он вскочил с дивана и подбежал к лифту, впившись взглядом в указатель этажей. Лифт остановился на одиннадцатом. Ну, что ж, по крайней мере сейчас он у себя. Оглянувшись, Игэн увидел двух молодых федеральных агентов, сменивших Джека Рипу. Те смотрели на него, полные недоумения и беспокойства.

 

Глава 9

Никто из подозреваемых не дал о себе знать до обеда в пятницу 12 января. Игэн в конце концов на несколько часов отправился домой, поспать в собственной постели и переодеться. Но прежде чем покинуть "Викторию", постарался выяснить, каким образом Барбье ускользнул от него прошлой ночью. Он обнаружил, что один из четырех лифтов отеля мог опускаться ниже уровня вестибюля к накрытой тентом террасе, находившейся на одном уровне с улицей. Барбье, очевидно, воспользовался этим лифтом и просто вышел на улицу через бар.

Вскоре после полудня, в 12. 30, агент Джэк Рипа и детектив Джим Гилди увидели, что лягушатник – два вышел через главный вход "Виктории" и через несколько секунд присоединился к вышедшему из соседнего отеля "Эбби" лягушатнику – три Ж. Морену. Сопровождаемые Рипой и Гилди, оба неторопливо пошли на восток, пересекли Шестую Авеню и свернули на Рокфеллер Плаза. Стоял яркий, ясный зимний день, воздух бодрил, но не обжигал, как накануне. Французы остановились у мраморного ограждения, окружавшего сверкающий льдом каток, и стала наблюдать за конькобежцами в красочных костюмах, стремительно летящими и кружащимися под веселую громкую музыку.

Примерно через десять минут Барбье и Морен отделились от группы зрителей, проводивших здесь обеденный перерыв, и направились к зданию Рокфеллер-центра. Рипа и Гилди торопились, чтобы не потерять лягушатников из вида в толпе народа внутри центра. Французы, казалось, не спешили, как обычные туристы, как вдруг метнулись в коридор к лифтам. Полицейские рванулись следом, но было слишком поздно. Барбье и Маури уже растворились в сложном лабиринте массивного здания Рокфеллер-центра.

Примерно в это же время на далекой шестьдесят седьмой улице в Бруклине Эдди Игэн, выглядевший уже лучше и чувствовавший себя бодрее, сидел в своем "конвейре" с агентом Арти Флюром и ждал, чем же займется Пэтси Фуке. Все утро, вернувшись в 2 часа ночи со скоротечной встречи с французами, Пэтси Фуке не выходил из дома.

За несколько минут до часу Пэтси с Барбарой появились на крыльце. На нем было пальто, на ней – короткая меховая куртка для автомобильных поездок. Супруги сели в бело-голубой "олдсмобиль", стоявший возле дома.

– Похоже, Пэтси любитель голубого, – заметил Игэн. – Эта машина голубая, другая тоже голубая, и внутри дома у них все голубое. Что это его так тянет на голубое?

Они выехали вслед за "олдсмобилем" на скоростную автостраду, по которой добрались до Вильямсбурга, где Пэтси с женой зашли в свою закусочную, в которой сейчас хозяйничал тесть Пэтси. Игэн связался по радио с базой и узнал, что его другу Барбье снова удалось ускользнуть, на этот раз вместе со вновь прибывшим Мореном. Других новостей не было.

– Этот Барбье – та ещё штучка, – сказал Игэн Флюру. – Мы собрали сюда две-три сотни копов со всей округи, а он все равно три раза за сутки от нас ушел.

– Ты думаешь, он почувствовал, что пахнет жареным? – спросил агент.

– Вполне мог. Все они могли. А может быть, они ничего и не почувствовали. Парни такого сорта привыкли оглядываться, много раз им мерещились вещи, которых не было и в помине. Они бы стали прятаться за дерево даже окажись одни на необитаемом острове. Но до тех пор, пока мы не наступим им на ногу, есть шанс, что они приведут нас туда, куда надо.

– Значит все, что от нас требуется – не упустить их, просто ждать и смотреть.

Примерно через полчаса Пэтси с Барбарой вышли из закусочной и вновь сели в "олдсмобиль". Они поехали назад по забитой машинами Гранд Авеню и выехали на Вильямсбург Бридж, направляясь в Нью-Йорк. Как и в прошлую ночь, Пэтси вместо Деланси направился к Хьюстон Стрит и въехал на ведущие в верхний город полосы Ист Ривер Драйв. Однако, в этот раз он игнорировал выезд на Сорок вторую улицу и продолжал двигаться по Ист Ривер Драйв к Шестьдесят первой улице, где и свернул. Там он сделал правый поворот на Йорк Авеню, идущую к северу. На ближайшем углу Семьдесят девятой улицы "олдсмобиль" остановился, и Пэтси задним ходом въехал на стоянку. Игэн проехал дальше и приткнулся сразу за Семьдесят девятой. В зеркало заднего вида Игэн видел, как Пэтси вышел из машины и пересек Семьдесят девятую, направляясь вверх по Йорк Авеню в их сторону. Барбара осталась в "олдсмобиле".

Флюр развернул газету и, сделав вид, что поглощен чтением, спрятал за ней лицо, тогда как Игэн, надвинув шляпу на лоб, изучал фасады зданий на Йорк Авеню. Это был солидный район, где многоэтажные жилые дома соседствовали с небольшими магазинами.

Пэтси неторопливо прошел мимо них. Когда он достиг Восьмидесятой улицы, Игэн выскользнул из "конвейера".

– Посмотрим, куда он отправился, – сказал он и бросил на ходу: – Сообщи ребятам, где мы.

Пэтси миновал квартал до Восемьдесят первой улицы, где свернул направо и прошел ещё один квартал к современному жилому дому на юго-восточном углу Восемьдесят первой и Ист Энд. Игэну трудно было совместить такого бандита как Пэтси и этот фешенебельный район высотных роскошных жилых зданий с подземными гаражами, где личные шоферы одеты в черное, а горничные в крошечных белых наколках выгуливают карликовых пудельков. Всего лишь в нескольких кварталах к северу был расположен Карл Шюц Парк, полоска зелени над Ист Ривер, где размещалась Грэйси Мэншн – резиденция нью-йоркских мэров.

Пэтси вошел в здание на углу – Ист Энд Авеню, 45. Игэн выждал пару минут, затем вошел в богато обставленный вестибюль. Там никого не было, однако кто-то поднимался на лифте. Он проследил за табло и, отметив, что тот остановился на пятнадцатом этаже, вышел просмотреть список жильцов на входной двери. Он не знал никого из обитателей пятнадцатого этажа, но это ничего не значило, Пэтси легко мог пешком спуститься или подняться на другой этаж. Зачем Пэтси нанес неожиданный визит туда, где он никогда не бывал за все месяцы наблюдения за ним? Детектив не спеша перешел улицу и стал ждать на дальнем углу.

Примерно через пятнадцать минут Пэтси вышел и зашагал к оставшейся в трех кварталах машине. Перебросившись несколькими словами с женой, он запустил мотор и отправиться обратно в Бруклин.

Пока Игэн и Флюр вслед за Пэтси Фуке ехали по Ист Ривер Драйв в деловую часть города, лягушатник один – Жан Жеан – впервые в этот день дал о себе знать. В 2. 45 он появился в вестибюле "Эдисона", одетый для прогулки. В вестибюле или в непосредственной близости находились детективы Сонни Гроссо и Дик Олетта, а также агент Фрэнк Уотерс.

Жеан вышел из отеля на Сорок седьмую улицу, прошел по Бродвею до Пятьдесят первой улицы, а оттуда на восток. Он двигался непринужденно, явно наслаждаясь морозным январьским воздухом, демонстрируя всем своим поведением полную беззаботность. Жеан пересек Седьмую Авеню, но вместо того, чтобы направиться в "Викторию" или "Эбби", как ожидали полицейские, вошел в отель "Тафт", на углу Пятьдесят первой, как раз напротив тех отелей, где жили его соотечественники.

Жеан зашел в парикмахерскую в вестибюле отеля и почистил там туфли. Затем купил в киоске газету и присел на кольцевой диван красной кожи в центре вестибюля. Три полицейских, следовавших за ним, рассредоточились вокруг: один остановился у телефона доложить в штаб-квартиру о местонахождении лягушатника один. Полиция сосредоточила основное внимание на Жеане, который выступал в качестве ключевой фигуры преступного сговора, конечно, если бы этот сговор удалось доказать. В полиции были убеждены: за всеми действиями стоит Жеан.

Лягушатник один спокойно сидел, читая нью-йоркскую "Джорнэл-Америкэн". Он был поглощен изучением статьи на первой полосе – одним из серии репортажей асса криминальной журналистики Джима Хорана, предсказывавшего распространение наркомании в мегаполисе.

В течение следующего получаса более дюжины детективов просочились в вестибюль отеля "Тафт", в полной уверенности, что вот-вот начнется акция. Некоторые из них были весьма странно одеты. Сегодня вечером в Мэдисон Сквер Гарден должны были начаться зимние легкоатлетические соревнования, и отели в центре города были заполнены спортсменами, представляющими колледжи и спортивные клубы всей страны. Поэтому постороннему наблюдателю не показалось бы странным, что группы шустрых молодых людей в кедах и мешковатых спортивных костюмах с названиями различных любительских спортивных организаций собрались в вестибюле этого отеля, который издавна был популярен среди туристских групп.

"Спортсмены" сновали вокруг, как это делали другие полицейские в нормальных уличных условиях, стараясь не упускать Жеана из вида и в то же время избегая смотреть прямо на него. И тут, в 15. 30 произошло неожиданное происшествие, весьма неприятное. Невероятно, но лягушатник один исчез из окружения! Никто не заметил, как это произошло. Холл был полон сконфуженным гомоном, в котором выделялись отдельные возгласы типа: "Куда он, черт побери, подевался?" и "Он же был здесь всего минуту назад!"

Еще более обескураживающим, чем сам факт исчезновения элегантного Жеана из под самого носа полиции, было то, что он, вероятно, разгадал их маскарад и был осведомлен о массированной слежке.

Хотя, на самом деле, ситуация была не так уж плоха, как это показалось в первый момент. Жеану каким-то образом удалось выскользнуть незамеченным из отеля, но на улице его засекли Джэк Рипа и Джимми О'Брайен. Те шли за ним, пока он бесцельно слонялся по Бродвею, рассматривая витрины. Затем около четырех Жеан купил билет в кинотеатр документальных фильмов "Транс-Люкс" на Сорок девятой улице. Когда он вошел внутрь, О'Брайен поспешил обратно в "Тафт", сообщить Сонни и остальным, где находится лягушатник один, Рипа ждал снаружи, деля свое внимание между входом и пожарным выходом.

Теперь большая группа агентов собралась возле "Транс-Люкса". Сонни, О'Брайен и Рипа вошли в кинотеатр, Стараясь не обнаружить себя в полупустом зале, они высматривали Жеана, но не смогли его найти. Вернувшись на Бродвей, стали думать, что делать дальше. В это время прибыл глава федеральных агентов Джордж Гэффни.

Гэффни был маленьким жилистым старым волком, который почти никогда не позволял себе поддаваться минутным слабостям. Когда Рипа и Сонни описали затруднительную ситуацию, Гэффни сказал:

– Давайте зайдем ещё раз.

Оставив остальных в конце зала, Гэффни скинул пальто и шляпу и на цыпочках быстро спустился по центральному проходу к первому ряду, затем, как заправский управляющий кинотеатром, повернулся и прошел обратно, бросая взгляды влево и вправо, как будто подсчитывал пустые места в зрительном зале.

Присоединившись к остальным детективам, он прошептал:

– Он в шестом ряду, семнадцатое место справа.

Затем Гэффни оделся и вышел из кинотеатра.

Вскоре полдюжины агентов уже сидели вокруг Жеана, изучая кинохронику.

К тому времени когда лягушатник один вышел из "Транс-Люкса", Эдди Игэн уже присоединился к дюжине детективов, окруживших кинотеатр. До этого Игэн проводил Пэтси и Барбару Фуке обратно к ним домой в Бруклин, где Пэтси отправился в магазин купить себе спортивный костюм, а его супруга засела в косметическом салоне. Когда им в помощь неожиданно прибыл агент Джим Бэйли, Игэн оставил супругов Фуке на него и Арти Флюра, а сам отправился в центр города. Он побродил вокруг отелей "Виктория" и "Эбби", но оставленные там агенты сообщили, что пока нет никаких известий о Барбье и Морене. Другие группы детективов следили за отелями "Тафт" и "Эдисон", а заодно и за "Рузвельт-отелем". Кроме того круглосуточно наблюдали не только за домом Пэтси, но и за их закусочной, домом его родителей на Седьмой улице и квартирой, где жили Тровато. Такое же внимание уделялось квартире Тони Фуке в Бронксе и окрестностям "Пайк Слип Инн" в деловой части города. Трудно было представить, чтобы главари преступной группы могли сделать хоть одно движение, скрытое от полиции и без её мгновенной реакции. А все считали, что этими главарями являлись Пэтси и Жеан.

Выйдя из "Транс-Люкса", Жеан предстал скорее сценической фигурой, нежели реальным человеком, превосходным исполнителем роли, крайне нуждающемся в глотке воздуха после генеральной репетиции. Игэн и Сонни почти восхищались этим человеком, настолько хладнокровно и уверенно он себя вел.

Им было интересно, о чем он думал, когда остановился на углу Сорок девятой улицы, скромно огляделся по сторонам, а затем пошел сквозь толпу вниз по Бродвею, поигрывая свей тростью. В самом ли деле он понял, что за ним следят, или только предпринимал обычные меры предосторожности, убив два с половиной часа в кинотеатре? Или же он намеренно выключил себя из игры, пока два исчезнувших француза завершали операцию? Казалось, тот факт, что Пэтси весь день находился "под колпаком" исключал такую возможность, но ведь Пэтси скрылся от наблюдения, по меньшей мере, на пятнадцать минут в том жилом доме на Ист Энд Авеню. Барбье и Морен могли там с ним встретиться и совершить обмен. А как насчет синего саквояжа прошлой ночью? Что было в нем? И что с ним случилось? Переполненные вопросами и сомнениями Эдди и Сонни вместе с незаметными агентами вокруг сопровождали лягушатника один в "Эдисон".

Там Жеан просмотрел стеллаж для почты, однако для него ничего не было. Он взглянул на часы: 6. 45 вечера. Жеан вышел на сорок шестую улицу и остановил такси. Пока Сонни оставался в "Эдисоне", Игэн и Фрэнк Уотерс, ждавший в вестибюле, включились в преследование француза.

Такси, проехав центр города, привело их к Третьей Авеню, там повернуло на север, затем у Пятьдесят второй улицы повернуло направо, остановившись на полпути ко Второй Авеню, перед рестораном под названием "Ла Клош дэ Ор". Игэн и Уотерс, наблюдавшие, как Жеан вошел в ресторан, пошли по противоположной стороне Пятьдесят второй улицы, пока не нашли места, откуда открывался довольно приличный вид внутрь маленького уютного кафе в деревенском стиле. Жеан сидел один за двухместным столиком, хозяин кафе с легким поклоном протягивал ему меню.

– Похоже, предстоит встреча, – заметил Уотерс.

– Может быть. Во всяком случае, такое ощущение, что он пробудет здесь некоторое время. Ты пообедал, Фрэнк?

– Давно.

– Почему бы тебе не перекусить? – предложил Игэн. – Я недавно съел сэндвич и могу остаться здесь.

– Хорошая мысль. Тогда, до встречи, – кивнул агент и отправился к своему автомобилю.

Игэн не спеша прошелся до Второй Авеню, затем мимо "Ла Клош дэ Ор" обратно до Третьей Авеню и, наконец, пристроился в тени кирпичного строения напротив ресторана, где закурил сигарету, прикрывая пламя зажигалки ладонью.

В "Эдисоне" Сонни тоже удалось выкроить время, чтобы перекусить в кафетерии. Его желудок снова начал шалить на нервной почве, поэтому он позволил себе чизбургер, зеленый салат и два больших стакана молока. Он вспомнил, как его мать часто говорила, что молоко – лучшая еда на пустой желудок.

К 7. 30 Сонни вернулся в вестибюль. Агенты, следившие за отелем, не имели новой информации о Жеане с тех пор как Фрэнк Уотерс доложил, что Эдди Игэн наблюдает за французом, который сидит в ресторане на Пятьдесят второй улице. Сонни решил подъехать туда и составить своему партнеру компанию. Прогревая мотор олдсмобиля, он включил рацию. Кто-то сообщал о Пэтси Фуке.

– Едет в своем голубом "бьюике" по Гранд Авеню. Очень сложная обстановка на маршруте, полно народу. Сейчас он, похоже, сворачивает на Вильямсбург Бридж. – Последовала пауза. – Да, он на мосту. Направляется в Манхэттен. Есть кто-нибудь возле "Пайк Слип"?

Короткие отзывы нескольких голосов стали свидетельством того, что Пэтси под контролем. Сонни взял в руку микрофон.

– Говорит Туча. Кто его пасет?

– Флюр и Бэйли.

– С ним есть кто-нибудь?

– Он один.

Сонни слышал, что агенты вслед за Пэтси пересекли Ист Ривер.

– Теперь съезжает с моста на Деланси стрит. Ох ты, он поворачивает направо, к верхней части города. Сворачивает к Хьюстон Драйв. Приближается к Драйв. Он уже на Драйв, едет к верхней части города по Драйв.

– Назад к отелю "Рузвельт"? – спросил себя Сонни. – А почему бы и нет? Ведь именно там он встречался с французами последние два дня.

– Снова Туча. Я на западной стороне у "Эдисона". Собираюсь двигаться на восток. Думаю, он опять собирается к "Рузвельту". Дайте знать, когда он съедет с Драйв.

Пока Сонни двигался по улицам города, металлический радиоголос Арти Флюра продолжал комментировать перемещения Пэтси.

– Проехал Четырнадцатую...проехал Двадцать третью... – Сонни захотелось, чтобы Игэн и Уотерс оказались рядом с ним. – Сейчас проезжает Тридцать четвертую. Он едет довольно быстро. Машин не так много. Он перестраивается в левый ряд, похоже, собирается выехать у Сорок второй. – Сонни доехал по Сорок восьмой до Пятой Авеню. Он подождал подтверждения. – Совершенно верно, на Сорок вторую улицу! – крикнул Флюр.

– Все машины, находящиеся поблизости, – передал по радио Сонни, – займите позиции вокруг отеля "Рузвельт".

Он быстро пересек Пятую Авеню по направлению к Мэдисон. Напротив отеля "Рузвельт" свернул к обочине и погасил фары. На улицах было полно пешеходов, но возле Рузвельта Сонни не видел ни одного знакомого лица.

– Продолжает двигаться по Сорок пятой, – сообщал Флюр.

Сонни взглянул вдоль улицы, пытаясь разглядеть машину Пэтси. Было 8 часов вечера. На углу у "Рузвельта" остановился автобус и закрыл вид на вход.

На другом углу, на южной стороне Сорок пятой улицы мужчина в шляпе и пальто топтался у телефонной будки, занятой другим человеком. Сонни отметил про себя: "Нервничает, хочет побыстрее поговорить с женой."

Затем Сонни передвинулся к левому окну и всмотрелся получше. Проклятье! Лягушатник три! А тип в будке оказался Барбье!

Он схватил микрофон.

– Говорит Туча. На углу Сорок пятой и Мэдисон. Догадайтесь, кого я нашел? Двух пропавших лягушатников! Они должно быть, ждут нашего парня.

– Он приближается к "Рузвельту", – сообщил Арти Флюр.

Сонни оторвал взгляд от телефонной будки. Ко входу в отель приближался автомобиль. Когда он въехал в полосу света, Сонни узнал голубой "бьюик" Пэтси. Еще две пары фар светились кварталом позади, одна из них принадлежала машине Флюра и Бэйли.

Пэтси свернул к пожарному гидранту рядом с телефонной будкой. Морен постучал по стеклу, привлекая внимание Барбье, затем обошел вокруг "бьюика" и забрался на заднее сиденье. Пэтси крутил головой во все стороны.

"Ему не хочется задерживаться здесь дольше, чем нужно", – подумал Сонни.

Через мгновение свет в будке погас, оттуда вышел Барбье и сел в машину рядом с Пэтси. На светофоре загорелся зеленый, и "бьюик" рванулся через Мэдисон.

Сонни поискал взглядом автомобиль, в котором ехали два агента, преследовавших Пэтси от Бруклина, и заметил его почти на пересечение с Мэдисон. Он щелкнул тумблером рации.

– Арти! – крикнул он, одновременно мигая фарами. – Вы, парни, притормозите, пока я не сяду им на хвост. Встаньте на место, которое они только что покинули. Я буду сигналить фарами, показывая каждый раз, куда они свернут. Все остальные будьте наготове.

Сонни повернул направо на Сорок пятую улицу. Впереди "бьюик" Пэтси ждал зеленого света. Наконец тот зажегся и Пэтси повернул налево, направляясь в деловую часть города. Сонни проскочил светофор и пристроился вслед за ними. Пэтси притормозил, левый задний фонарь замигал, он пропускал встречный поток машин, прежде чем повернуть на Сорок четвертую улицу.

– Они собираются въехать на Сорок четвертую, обратно к Мэдисон, – сообщил Сонни по радио другим полицейским машинам, находящимся поблизости. Он представил себе, как Флюр и Бэйли, покинув стоянку напротив отеля "Рузвельт", поворачивают к Сорок четвертой и Мэдисон.

Тем временем "бьюик" маневрировал на пятачке между Пятой и Мэдисон. Сонни тоже прижался к обочине поодаль от него. Все трое вышли из машины и Пэтси закрыл дверцы. Они перешли через дорогу к бару-ресторану "Гэйм Кок", работавшему под английский паб. Сонни знал, что это любимое место представителей рекламного и издательского бизнеса в Гранд Сентрал Дистрикт. В пятницу, в 18. 15 ресторан был заполнен, главным образом, младшими сотрудниками фирм. Некоторые флиртовали с шикарными молодыми ассистентками редакторов или их секретаршами. Пэтси и французы отыскали кабинку и были заняты выбором напитков, тогда как Сонни едва удалось втиснуться в толпу в конце стойки. Он заказал себе сладкий вермут со льдом.

Троица сидела вокруг полукруглого стола, склонившись над коктейлями; сблизив головы, они явно вели серьезный разговор. Сонни экономно потягивал приторный напиток, лишь изредка бросая взгляды в их сторону. Его больше заботило, заняли ли уже полицейские машины свое место вокруг ресторана. Примерно через пятнадцать минут Пэтси встал, огляделся и направился в телефонную кабину.

Там он провел около десяти минут. Сонни видел, как он опускал по меньшей мере одну дополнительную монету. Затем вернулся к столу и провел интенсивную дискуссию с двумя лягушатниками. Страсти накалялись, о чем Сонни мог заключить по энергичной жестикуляции всех участников. Затем они сделали перерыв в дискуссии, заказывая выпивку по второму кругу: Пэтси хайболл, французы брэнди. Через десять минут Пэтси снова поднялся и отправился к телефону.

Очевидно, у них какие-то проблемы, – подумал Сонни, – и дело ещё не улажено."

А на Пятьдесят второй улице, между Третьей и Второй Авеню уверенность Эдди Игэна в том, что Жан Жеан ожидал кого-то в "Ла Клош дэ Ор" все таяла. Детектив, сначала подпиравший кирпичную стену на другой стороне улицы, затем расхаживавший по кварталу, был уверен, что лягушатник один заранее назначил встречу в маленьком французском ресторанчике. Но тот просто сидел там, очевидно, наслаждаясь хорошей кухней, и откупорив маленькую бутылку вина. Никто не подходил к нему, кроме метрдотеля и официантки. Однажды, около восьми часов он поднялся и пропал из вида, вернувшись через несколько минут. Вполне возможно, ходил в туалет или позвонить по телефону. После этого ничего интересного не происходило, француз всецело отдался еде и напиткам. Чуть позже восьми вернулся Фрэнк Уотерс и сообщил Игэну новости о Пэтси, который посадил в машину пропавших лягушатников. После этого они стали ждать вместе, укрывшись от постороннего глаза напротив "Ла Клош дэ Ор".

К девяти часам Игэн почти опустошил пачку "Кэмела", когда Жеан, очевидно, собрался уходить. Улыбаясь и учтиво раскланиваясь, он заплатил по счету, собрался с силами и вышел на Пятьдесят вторую улицу, где глубоко и с явным удовольствием глотнул свежего воздуха и зашагал на запад, в сторону Третьей Авеню. Игэн и Уотерс по отдельности последовали за ним, довольные, что, наконец-то отправляются в новое место.

Вопрос – куда именно, однако, оставался без ответа. Жеан шел медленно и будто без определенной цели в сторону Вест Сайда. Он то и дело останавливался, заглядывая в витрины шикарных автосалонов на Парк Авеню и магазинов мод вдоль Пятьдесят седьмой улицы. На Пятой Авеню он неожиданно повернул в сторону Парк Авеню и прошел по диагонали через Гранд Арми Плаза, мимо большого фонтана и подсвеченной скульптуры, по двору величественного отеля "Плаза".

– Это здесь, – решил Игэн, наблюдая с угла Бонвит Теллерз на Пятьдесят восьмой улице, – он встречается с кем-то прямо здесь, в открытую. – Он помахал Уотерсу через Пятую Авеню. Однако Жеан вновь отправился в путь.

– Нет, – подумал Игэн, – он пойдет в Плаза.

Но лягушатник один миновал вход в отель, его широкие ступени, заполненных нарядно одетыми людьми, и повернул к Сентрал Парк Сауз.

Внутри Игэна нарастало раздражение. Сколько же будет продолжаться эта дурацкая прогулка? Куда он их приведет? Когда это, черт побери, кончится?

Жеан повел их к следующему перекрестку, где постоял минуту у отеля "Сэнт Мориц", прежде чем продолжить путь на юг по Америкас Авеню. Когда Игэн завернул за угол, помахав рукой Уотерсу, Жеан почти пересек Пятьдесят восьмую улицу. Оказавшись на тротуаре на той стороне, он поколебался, затем направился к ярко освещенному бару, несколько секунд вглядывался в его окно и, наконец, вошел внутрь.

Бар назывался "Тандерберд". С удобной точки на противоположной стороне улицы Игэн и присоединившийся к нему Уотерс смогли увидеть, что бар практически пуст, хотя было уже десять часов вечера. Лягушатник один сел у стойки бара и заказал выпивку. Кроме француза, как смог разглядеть Игэн, в баре была только вызывающе одетая блондинка с пышной яркой прической, сидевшая через несколько стульев от него. Жеан тоже обратил на неё внимание, пожирал её глазами, улыбаясь и поднимая свой бокал.

– Что это за девица? – вслух размышлял Игэн.

– Похожа на проститутку, – сказал Уотерс.

Они подождали на улице, пока в бар не зашли ещё несколько посетителей, и только тогда вошли сами. Жеан к тому времени подсел к блондинке и они были увлечены милой беседой. Игэн и Уотерс заняли крошечной столик в глубине комнаты, где потемнее, и заказали две порции водки и тминное пиво. Игэн сходил к телефону и сообщил на базу о теперешнем местонахождении лягушатника один. В свою очередь, ему рассказали, что за последний час, с девяти вечера, Пэтси Фуке с двумя французами протащил за собой через полгорода в нервной гонке около двадцати машин, заполненных полицейскими и федеральными агентами.

Игэн вернулся к столику и едва успел выложить Уотерсу последние новости, как в дверь бара с улицы протиснулось знакомое лицо, Дик Олетта. Он сразу же их заметил и направился к ним, пройдя позади француза и женщины.

– Садись, – предложил Игэн.

– Не могу. Зашел, чтобы посмотреть, не зашли ли сюда Пэтси или два других француза.

Уотерс с отчаянием простонал:

– Только не говори мне, что их окончательно потеряли!

– Нет. Мой партнер и я просто потеряли их где-то рядом, а я слышал, что вы здесь. У нас на них задействовано около двадцати машин. Кто-нибудь их зацепит.

– Какого черта они замышляют? – спросил Игэн.

– Будь я проклят, если что-нибудь понимаю, – покачал головой Олетта. – Ну, пойду обратно к ребятам. – Он осторожно взглянул в сторону стойки бара. – Я вижу, старый лис распустил хвост. Помощь не нужна?

– Нет, я не представляю, что он затевает, но до сих пор вел себя смирно. Мы с Фрэнком с ним справимся.

Но тут Уотерс встал.

– Эдди, если ты не возражаешь, я присоединюсь на время к Дику. Вернусь позднее.

Олетта и Уотерс вышли, оставив Игэна следить за Жаном Жеаном в одиночку.

Сонни Гроссо был растерян и огорчен. С тех пор, как около девяти вечера Пэтси с друзьями покинули "Гэйм Кок" на Сорок четвертой улице, они всех изрядно измотали. Как только Пэтси завершил свой второй телефонный разговор, они заплатили по счету и отправились к "бьюику". Через минуту за ними последовал Сонни. В дверях соседнего магазина обуви его ожидал специальный агент Бен Фитцджеральд. В машине Сонни в квартале оттуда краснолицый Фиц, сверкая глазами за стеклами очков, сообщил, что все прилегающее пространство нашпиговано детективами: часть пешие, большинство на машинах.

Также как и прошлой ночью, когда ему на время удалось оторваться от преследования, Пэтси двинулся кружным путем по Мэдисон Авеню на север. Но в этот раз сюда стянули столько сил, что даже такому искусному водителю, как Пэтси, не удалось перехитрить преследователей. В полицейском эфире то и дело звучали короткие сообщения.

– Вот он! ... Я его вижу... Перехвати его на Пятой...Кто-нибудь снимите его с Пятьдесят четвертой... Мы сели ему на хвост... Кто на углу Парк и Сорок девятой?

Радиочастота, используемая полицейскими при слежке, являлась тщательно охраняемым секретом. Один из донов мафии как-то выкрал полицейский переносной радиопередатчик, но у преступной организации не нашлось специалиста по электронике, способного переделать устройство на новую частоту, быстро введенную полицией вместо старой, едва стало известно о краже. Поэтому полицейские могли без опаски переговариваться по радио, хотя никогда при этом не называли имен подопечных.

– Он поехал на запад по Сорок седьмой... – разнеслось по эфиру, и объединенные силы полиции и правительственных агентов выстроились в сложную структуру преследования.

Одна машина может следовать за "бьюиком" квартал, затем уступить место другой, подъехавшей из боковой улицы, и та теперь будет болтаться следом за Пэтси. Или вдруг "бьюик" сделает поворот, а преследующая полицейская машина продолжит движение, но тогда уже другая машина будет ждать его в квартале, куда он только что въехал, и возьмет на себя дальнейшее преследование. Это было сложно, но благодаря опыту, инстинкту и смелости работало. Тем не менее, Пэтси превратил гонку в волнующее, а временами и опасное дело. Он вел машину, как голливудский каскадер, то въезжая на улицу, то выезжая с нее, проносясь в одном направлении, затем в другом, дважды объехав все городские кварталы. И за все время полицейские машины ни разу ни с кем не столкнулись ни на перекрестках, ни при сложных маневрах, когда они уходили с пути Пэтси и других полицейских машин.

Преследование продолжалось в бешеном темпе почти два часа. И все это время Пэтси не покидал центральной части Манхэттена, ограниченной Сорок второй улицей с юга, Бродвеем с запада, Пятьдесят седьмой улицей с севера и Третьей Авеню с востока, приблизительно сто городских кварталов.

К 22. 45 Сонни почувствовал, что если гонка продолжится, он сойдет с ума. Он и Фитцджеральд, должно быть, побывали в каждом из этих ста кварталов. Вместе с Уотерсом, присоединившимся к преследованию с Диком Олеттой, Сонни руководил мобильной слежкой. Они не потеряли "бьюик", но по мере приближения ночи Сонни все больше тревожил вопрос об истинных намерениях Пэтси. В самом ли деле он старался сбить хвост? Или, быть может, он с компаньонами производили генеральную репетицию невероятно сложного замысла? Или просто развлекались, получая наслаждение при виде невероятных усилий полиции? Кроме того, Сонни постоянно сверлило сомнение: а может быть, пока эти трое играли роль приманки, настоящее дело совершалось где-то в другом месте и людьми, о которых полиция даже не подозревала?

Эти размышления Сонни постепенно уступили место другим заботам, когда ровно в 23 часа голубой "бьюик" впервые за последнее время не сворачивал с прямого пути вот уже несколько кварталов. После того, как Пэтси повернул с Шестой Авеню на восток, на Сорок шестую улицу, он уже пересек Пятую, Мэдисон, Парк и Лексингтон Авеню и все ещё двигался на восток. Странно, но прямой маршрут доставлял больше трудностей для полицейского преследования: при этом сводился на нет эффект наличия большого числа машин, курсирующих в различных направлениях, и значительно уменьшалось количество машин, способных следовать по пятам за Пэтси.

На Второй Авеню Пэтси круто свернул направо и помчался в деловую часть города. Ему повезло со светофорами на нескольких перекрестках, на других он проскочил на красный свет, так что, когда он пересекал Тридцать четвертую улицу, продолжая движение по Второй Авеню, Сонни и Фитц из искаженных радиосообщений поняли, что только им и ещё одной машине, в которой были Джимми О'Брайен и Джэк Рипа, удалось удержаться за Пэтси с французами. Однако другие уже были на подходе.

На Двадцать четвертой улице Сонни увидел, что Пэтси свернул влево, к Ист Ривер. Это был район старых строений из серогрязного кирпича – именно тут жили родители Сонни, когда он родился. Но возможности предаваться ностальгии не было. Пэтси остановил "бьюик" на углу Двадцать четвертой улицы и Первой Авеню, напротив Больницы ветеранов и большого медицинского комплекса Бельвью. Его пассажиры вышли, и, как только дверца за ними щелкнула, "бьюик" завернул за угол и помчался вверх по Первой Авеню.

– Кто возьмет Пэтси? – крикнул Фитц в микрофон. Сонни остановил "олдсмобиль" на на полпути к Первой Авеню, наблюдая за французами. – Он свернул с Двадцать четвертой и направляется вверх по Первой Авеню!

– Мы возьмем его, – откликнулся Джимми О'Брайен, проносясь мимо них.

Сонни вышел из машины. Барбье и Морен прошли назад по Двадцать четвертой улице пару дюжин ярдов и вошли в обшарпаный бар на северной стороне улицы. Детектив остановился у захудалой бакалейной лавочки, открытой, несмотря на позднее время, как раз напротив бара. Для чего предназначалась эта развалюха, можно было узнать только из красной неоновой надписи "БАР" над входом. Окна заведения были мутные, поэтому Сонни не мог сказать, что делали "лягушатники" – выпивали после длительной экскурсии под руководством Пэтси, просто отдыхали или беседовали по телефону. Внезапно подумав, как обстоят дела у его партнера Игэна с другим лягушатником Жеаном, Сонни зашел в бакалейную лавку. Запах был итальянский, как дома. Он выбрал ванильный кекс и попросил кока-колу. Затем подошел к окну лавочки и, развернув целофановую обертку на кексе, сосредоточился на двери бара.

Но едва он успел проглотить кусочек кекса, запив глотком кока-колы, как французы вышли. Сонни отодвинулся вглубь лавки. Французы, очевидно, смотрели вдоль Первой Авеню. Барбье поднял руку и рядом остановилось такси. Сонни выбросил колу с кексом и выбежал на улицу. Помахав Фитцу, чтобы тот его подхватил, Сонни побежал к углу проследить за такси, удалявшимся на север по Первой Авеню.

Подъехал Фитц, и они с Сонни последовали за такси с французами через весь город к Вест Сайду, вверх по Восьмой Авеню к междугородному автовокзалу на Сорок первой улице. По дороге Фитц рассказал, что О'Брайен сидит на хвосте у Пэтси, возвращавшегося к своим традиционным объектам в Ист Энде.

Барбье и Морен перебрались из такси в автовокзал. Хорошо осведомленные, что этот огромный, шумный павильон, состоящий из секций с бесчисленными выходами, часто использовался типами, находящимися в розыске, как место избавления от преследователей, Сонни и Фитц подъехали к стоянке, где обычно останавливаются таксисты, и ринулись вслед за французами. Они могли только уповать на Бога, что вот-вот подъедут и другие машины с агентами. Главный павильон автовокзала был, как всегда в пятницу, заполнен людьми, оставшимися здесь на ночь, а также теми, чьи автобусы уходили поздно ночью в Нью-Джерси. Сонни заметил Барбье и Морена, крадущихся к выходу на Сороковую улицу. Обернувшись к Фитцу, он указал на них и крикнул:

– Беги в машину!

Сам, не теряя ни минуты, стал проталкиваться сквозь толпу пассажиров за двумя лягушатниками. Но прежде, чем Сонни оказался на тротуаре Сороковой улицы, Барбье и Морен вскочили в другое такси и умчались на восток.

Беззвучно чертыхаясь, Сонни побежал на угол Восьмой Авеню, где Фитц пытался проехать по односторонней дороге против движения. Дрожа от злости и возбуждения, Сонни выпрыгнул на проезжую часть улицы, отчаянно жестикулируя и пытаясь остановить надвигающийся поток машин, чтобы дать возможность Фитцу развернуть машину на Сороковой улице.

Чего Сонни не знал, так что "хвост" не оборвался. Услышав радиограмму Сонни, лейтенант Винни Хоукс появился на сцене почти одновременно с Сонни и Фитцем и как раз объезжал вокруг вокзала, проверяя выходы. В тот момент, когда он проезжал по Сороковой улице, вдоль южной стороны здания, лейтенант увидел выскочивших из автовокзала и садившихся в такси Барбье и Морена. Хоукс сообщил об этом по радио и погнался за ними. Сонни узнал это, как только присоединился к Фитцу и повел свой "олдсмобиль" через Сороковую улицу. Все, что им теперь оставалось – гнать машину, следуя непрерывным радиоуказаниям Хоукса.

Такси доставило французов к Центральному вокзалу. Хоукс всю дорогу плотно сидел у них на хвосте. Теперь, едва они пересекли Сорок вторую улицу и вошли в гигантское здание вокзала на углу Вандербильт Авеню, лейтенант бросил машину под виадуком Парк Авеню, перекинутым над Сорок второй улицей, и поспешил ко входу.

Теперь Барбье и Морен вели себя совершенно свободно, словно за ними никто не наблюдал. При входе в главное здание вокзала они остановились у киоска, чтобы купить свежие выпуски "Дэйли Ньюс" и "Геральд Трибюн", затем побрели к спуску в подземный этаж. Французы вполне могли сойти за старых друзей, направляющихся к пригородному поезду.

Нагло себя ведут, – подумал Хоукс, следуя за ними на приличном расстоянии, – не мешало бы иметь рядом побольше наших людей.

Он представил, как отовсюду сюда спешат машины, чтобы обложить со всех сторон вокзал. Хоукинсу пришло в голову, что груз наркотиков вполне может лежать в камере хранения вокзала. И вся сегодняшняя гонка была затеяна для передачи ключа от ящика в камере хранения.

Однако эти типы не пошли ни в камеру хранения, ни на платформу. Они отправились в "Ойстер бар", большой ресторан между первым и подземным этажами, где посетителей обслуживают прямо у стойки. Поэтому "Ойстер бар" был популярен среди пассажиров и припозднившихся прохожих. Хоукс задержался на несколько минут, делая вид, что разглядывает витрину книжного киоска. Французы сели около одной из стоек и сделали заказ. У входа в подземный этаж появился молодой мужчина, который, прислонившись к цветочному киоску, читал газету – да это Фед! Отлично. Хоукс двинулся в "Ойстер бар".

"Лягушатников" там не было.

Хоукс на мгновенье замер. Затем вспомнил, что в задней части "Ойстер бара" была стеклянная дверь, ведущая в коктейльбар, откуда существовал ещё один выход на вокзал. Вот куда ушли эти сукины дети, – выругался он про себя. Лейтенант зашел в почти пустой зал коктейль-бара, затем в мужской туалет. Не было их и там.

Через некоторое время полицейским, наводнившим вокзал и его окрестности, стало ясно, что лягушатники проскочили сквозь их сеть, оставив в дураках. Лейтенант попытался утешить Сонни.

– Они уже скрывались от нас на короткое время. Просто затаивались. Их отели перекрыты. Скоро они там объявятся.

– Сомневаюсь, – пробурчал Сонни.

– Ну, у нас ещё есть другие французы и Пэтси – тоже крупная дичь, верно?

– Надеюсь, что так.

Очевидно, Игэн все ещё "пас" Жеана в том баре на Пятьдесят восьмой улице – вот что утешало. Когда Телескоп садился на чей-нибудь след, он превращался в настоящую липучку. И Пэтси, похоже, под контролем. Рипа и О'Брайен докладывали, что он ехал к своим родным местам, там оставил "бьюик" рядом с домом матери на грязной Генри-стрит и зашел в пустовавший склад, где, по сведениям полиции, частенько ночь напролет за окнами, затянутыми джутовыми занавесками, играли в покер по крупному. Не меньше шести машин с полицейскими, в том числе и Фрэнк Уотерс, прибыли туда на помощь Рипе и О'Брайену. Пэтси все ещё был там, так они, во всяком случае, предполагали.

– Думаю, нужно сгонять в даун-таун и посмотреть, как там обстоят дела с Пэтси, – сказал Сонни.

– Хорошо, но держи с нами связь, – ответил Хоукс, дружески пожимая руку.

Когда Сонни ехал к югу по Ист Ривер Драйв, у него оставалась надежда, что хотя бы его партнер не упустил Жеана.

Эдди Игэн узнал о пропаже лягушатников два и три во время одного из своих регулярных звонков на базу около часа ночи в субботу, 13 января. К тому времени им все более овладевало чувство разочарования. Начинало казаться, что у Жана Жеана в эту ночь не было другой важной цели, как только искать подругу себе в постель, выпивать и тратить деньги. По расчетам Игэна, за три часа на стойку бара "Тандерберд" он выложил семьдесят пять долларов, чтобы поддержать перед лицом неприступной блондинки свой имидж щедрого европейца. Весь вечер он вел её осаду, уговаривая либо пойти к нему в отель, либо пригласить его к себе. А она явно продолжала разыгрывать из себя невинность, впервые имеющую дело с мужчиной. Игэн был готов побиться об заклад, что общей койкой дело не кончится.

Внутри Игэна все более нарастало чувство усталости и скуки, пока он не услышал с базы ошеломляющего известия об исчезновении других французов. Ему тут же пришло в голову, что Барбье и Морен могут направиться в "Тандерберд" на встречу с Жеаном, и пропавший было интерес к подопечному сразу возрос.

Несколько раз за вечер детектив менял место, перейдя с дальнего столика в угол бара к маленькой компании только что вошедших мужчин. Позднее он пересел к другому столику, впереди, затем опять вернулся назад. Все это – чтобы свести к минимуму возможность лягушатника один приметить рыжеволосого мускулистого парня, торчащего весь вечер в "Тандерберде".

Хотя вряд ли Жеан обращал внимание на окружающих. Он давно уже "поплыл" отравленный парами алкоголя и нестерпимым с желанием, чем не замедлила воспользоваться блондинка, значительно облегчив его кошелек. Сам Игэн флиртовал с грудастой брюнеткой лет тридцати пяти, которая зашла в бар и села у стойки рядом, явно рассчитывая "снять" его. Новая знакомая, объявившая, что её зовут Соня, попыталась затащить его в третьеразрядную гостиницу на западной Пятьдесят восьмой улице – но он отказался, под предлогом, что не может сейчас уйти – ждет приятеля. А как насчет потом?

Было уже почти три часа ночи.

Соня сообщила, что у неё самой свидание, но примерно через час она освободится. Тогда они могли бы встретиться и что-нибудь придумать. Ее лицо демонстрировали хорошо разыгранную истому, пока она диктовала адрес, нацарапанный Игэном на салфетке от коктейля. Чтобы её предложение запомнилось Игэну получше, она наклонилась, прижавшись мягким животом к его руке, пальцы ласково прошлись у Эдди между ног, а язык быстро скользнул ему в рот.

Игэн почувствовал облегчение, когда она ушла. Он был слишком озабочен делом. Пришлось снова сходить к телефону. База сообщила, что ничего не изменилось: двоих французов до сих пор не обнаружили, Пэтси все ещё под надзором на Генри-стрит. Кроме того, ему сообщили, что Дик Олетта уже сидел в его машине возле "Тандерберда", чему Игэн очень обрадовался. Если Жеан и блондинка покинут бар врозь, ему хотелось, чтобы Олетта её проверил.

Время медленно подползло к половине четвертого. Надежды Игэна на появление Барбье и Морена развеялись. Жеан слишком набрался для деловой встречи. В Тандерберде кроме Игэна и Жеана с его подругой осталась всего одна пара, и детектив стал подумывать, что пора уходить. Лягушатник один почти не различал ничего вокруг и был практически невменяем, пытаясь выбрать между рюмкой коньяка и сдачей на стойке бара. Игэн решил, что за прошедшие пять с половиной часов Жеана раскололи долларов на сто пятьдесят, и теперь он всерьез пытался облапать сидевшую рядом шлюху.

Внезапно блондинка собрала свои вещички, сунула их в черную сумочку и с шумом её захлопнула. Практически одним махом она накинула на плечи жалкую имитацию леопардовой шубы, хлопнула старого распутника по коленке и дунула к двери, а оттуда на Пятьдесят восьмую улицу. У Жеана не было ни времени, ни сил, чтобы протестовать, он так и застыл.

Не в состоянии скрыть злую ухмылку, Игэн подозвал официанта, чтобы расплатиться. Теперь настало время сматываться, пока француз не придет в себя, чтобы хорошенько осмотреться. Поплотнее закутавшись в пальто, Игэн вышел на улицу. Глоток холодного воздуха освежил его. Он огляделся вокруг; блондинка уже ушла, не было и никаких признаков Олетты, очевидно, Дик пошел вслед за ней. Игэн перешел через улицу и, поднявшись на несколько ступенек, вошел в парадное старого жилого дома. Через несколько минут из "Тандерберда", пошатываясь, вышел Жеан. Он осмотрелся вокруг, стараясь не терять равновесия, затем медленно пошел к Пятьдесят седьмой улице и Шестой Авеню. На перекрестке он призывно помахал такси, и Игэну пришлось подсуетиться, чтобы остановить другую машину, прежде чем лягушатник один не скрылся из вида.

Такси высадило Жеана на углу Сорок седьмой улицы и Бродвея, оттуда он побрел к отелю "Эдисон". В отеле Жеан взял ключ от своей комнаты, ввалился в лифт и исчез. В этот час по всему городу закрывались бары, и последние постояльцы разбредались по своим номерам. За регистрационной стойкой, "помогая" ночному портье, стоял федеральный агент. Игэн жестом предложил ему отойти в сторону и поинтересовался последними новостями. Французов до сих пор не нашли, а парни все ещё стерегут Пэтси в даун тауне.

Теперь, когда Жеан отправился в постель, и длинная неудачная ночь кончилась, Игэн сразу ощутил страшную усталость, его глаза ввалились, проступили темные круги. Но, черт возьми, он должен был что-нибудь сделать!

Его пальцы нащупали смятую салфетку из Тандерберда. Соня? Некоторое время он колебался, прежде чем скатал салфетку в комок и бросил в мусорный ящик. Нет, он лучше сядет в машину и поедет помогать товарищам на Генри стрит.

Тяжело вздохнув, Эдди направился к выходу. Затем вернулся и отыскал смятую бумажную салфетку. Кто знает, может её таланты когда-нибудь пригодятся...

 

Глава 10

Сонни, Фрэнк Уотерс и ещё около дюжины невыспавшихся полицейских расположились вокруг дома 137 по Генри Стрит. Это была унылая улица с трех -, четырех – и пятиэтажными жилыми домами по обе стороны, с блеклыми фасадами магазинов и гаражей-автомастерских. Детективы тоскливо сидели в своих машинах без опознавательных знаков полиции, перекрыв оба конца квартала, в котором последний раз видели Пэтси; другие машины рассредоточились по закоулкам всего района, который, как напомнил себе Игэн, находился всего в нескольких кварталах от "Пайк Слип Инн" Блейра и той части города, где в ноябре прошлого года он с товарищами неудачно преследовал канадский "бьюик" Пэтси.

Сонни с Уотерсом припарковались на Пайк Стрит, за углом от Генри Стрит и в виду заведения Блейра. Эдди забрался к ним в машину и со стоном развалился на заднем сиденье.

– Ну, какие новости? – прохрипел он.

Его напарник внимательно оглядел Игэна.

– У тебя жуткий вид.

– Еще бы, я весь вечер просидел за стойкой, пока вы, ребята, дышали свежим воздухом.

– Они здорово нас выгуляли, это точно, – усмехнулся Уотерс.

– Лягушатник-один в целости и сохранности? – спросил Сонни.

– После того, сколько он сегодня принял, спать нужно не меньше недели. Похоже, он здорово обломился с блондинкой.

– Да, а что там вышло? – ухмыльнулся Уотерс.

– Ничего. Полный облом. Бедняга Жеан. Скорее я мог переспать, чем он.

– С его блондинкой? – воскликнул Сонни.

– Нет. Меня там пыталась подцепить какая-то шлюха. Фигура и прочее у неё что надо. Мы немного потрепались, а потом ей нужно было идти обслуживать клиента. Меня она приглашала на четыре.

Уотерс подмигнул.

– Почти пять. Где же ты был последний час?

– Бог мой, да меня и вручную было не завести. Я совершенно выдохся. Ну, а Пэтси, все ещё играет в карты?

– Надеемся, что да, – сказал Сонни. – Он вошел туда, и никто не видел, чтобы он выходил.

– Он не мог уйти черным ходом?

– Кто знает? Все, что нам остается, это сидеть и ждать. Но пока Жеан пьян...

Игэн громко зевнул.

– Почему бы тебе не поспать немного? – предложил Сонни. – Ты ведь дежурил почти три ночи подряд.

– Я должен быть с вами, ребята.

– Телескоп, район под наблюдением, – настаивал Уотерс. – Мы с Сонни имели возможность отдохнуть. Иди поспи пару часов. Может, к тому времени тебе придется нас подменять.

Игэн вяло поразмыслил над предложением, пробурчал, – Ладно, – и вылез из машины. Он мягко захлопнул дверцу, но даже этот негромкий щелчок, казалось, эхом раскатился по пустынной улице. – Загляну к вам попозже, ребята.

В утреннем тумане Игэн повел свою машину не к мостам Уильямсбург или Манхэттен, через которые лежал его путь домой, в Бруклин, а, повинуясь какому-то неосознанному рефлексу, назад в центр по Ист Ривер Драйв.

Край неба далеко на востоке уже подернулся серой дымкой, когда он вдруг сообразил, что приехал почти в центр Манхэттена. Он свернул с трехрядного шоссе на Сорок вторую улицу, решив, что теперь ему придется полдюжины кварталов возвращаться к Мидтаун Танел, чтобы снова попасть в Бруклин или Квинс. Но затем подумал, что всего через несколько часов ему предстоит опять ехать на Манхэттен. Почему бы не остановиться в гостинице? Он свернул на Первую Авеню, широкую и почти пустынную в пять тридцать утра в субботу, и миновал возвышающиеся здания ООН. Затем повернул налево на Сорок девятую улицу и, проехав три квартала на запад, оказался на углу Лексингтон Авеню в ожидании сигнала светофора напротив отеля "Уолдорф-Астория". А почему бы не "Уолдорф"? Почему бы городским властям хоть раз не расщедриться? Ладно, черт с ними, с городскими властями. У него есть знакомый в службе безопасности отеля.

Когда, наконец, около пяти сорока пяти в субботу, тринадцатого января, детектив Эдди Игэн забрался в мягкую, изумительно свежую постель в отеле "Уолдорф-Астория", то представляется сомнительным, что он смог бы заставить себя подняться из нее, даже если бы знал, кто был тот симпатичный мужчина из Парижа, который в этот момент спал беспокойным сном в большом номере чуть выше. Игэн никогда не слышал о звезде французского телевидения Жаке Анжельвене. Но спустя четыре дня они встретятся, и это знакомство станет переломным моментом для нью-йоркского Бюро по борьбе с наркотиками.

Игэн проспал всего четыре часа, но, пробудившись, снова уснуть не смог. Часы на ночном столике показывали девять сорок. Он медленно выбрался из-под одеял и в одном белье уселся на краю кровати, угрюмо уставившись на зеленый ковер. Потом дотянулся до телефона и позвонил на базу. Ему ответили, что наблюдение за Жеаном в "Эдисон" продолжается, но тот пока ничем себя не проявил. Лягушатник-два и Лягушатник-три ещё не вернулись в свои гостиницы, а что касается Пэтси, тот, наконец, покинул дом 137 по Генри Стрит и отправился домой в Бруклин. Сонни Гроссо и Фрэнк Уотерс тоже разъехались по домам и появятся позже.

Что теперь? Игэн пошел в ванную выпить стакан воды и решил заодно принять душ. Остается держаться за Лягушатника-один. С ним обязаны вступить в контакт.

Он побрился, натянул мятую, несвежую рубашку и костюм и покинул отель, не заплатив за номер. По дороге в аптеке выпил апельсинового соку и кофе, затем пешком отправился в гостиницу "Эдисон".

В половине первого субботы квартал, известный как театральный район, был тих и безлюден. Игэн не заметил ни одного знакомого лица ни на той, ни на другой стороне улицы. Перед вращающейся дверью гостиницы Игэн помедлил: изнутри в вертушку шагнул какой-то мужчина. Игэн уже шагнул в холл, когда его обдало холодом. Мужчина, который только что проскочил мимо него на улицу, пожилой мужчина в черном с запоминающейся внешностью, был Жеан!

Жеан? Игэн возбужденно огляделся в тихом холле, но увидел лишь несколько преклонного возраста людей, читавших газеты или просто дремавших в креслах. Две женщины входили в лифт, да у пустой регистрационной стойки болтали двое коридорных.

Пресвятая Богородица! Этот сукин сын просто вышел из гостиницы, а где-то рядом двадцать наших, и никого у него на "хвосте"! Игэн развернулся и вылетел сквозь вращающиеся двери на улицу, где обнаружил, что Жеан почти достиг угла Бродвея. Игэн в отчаянии поискал глазами хоть какие-то признаки того, что полицейские на Сорок седьмой улице уже знают, что Лягушатник-один спокойно исчезает из их поля зрения, однако ничего не увидел. Набрав полную грудь воздуха, Игэн устремился за ним.

Жеан, казалось, ничуть не утратил бодрости после предыдущего долгого вечера. Он легко шагал в южном направлении по Бродвею в сторону Таймс Сквер. Игэн был растерян и зол. Как такое множество высокопроффессиональных сотрудников полиции упустить одного старого мерзавца, который, к тому же, выделяется в толпе как жираф в коровьем стаде?

Жеан продолжал быстро шагать без видимой цели по Бродвею, который при свете дня выглядел грязным и невзрачным. Прохожих на улицах было немного, поэтому Игэн мог без помех наблюдать за высокой седовласой фигурой в черном. Когда Жеан задержался перед витриной магазина рядом с Сорок шестой улицей, Игэн, на углу Сорок седьмой, ещё раз улучил момент, чтобы оглядеться вокруг в поисках подмоги. Какая-то пара садилась в такси у входа в "Эдисон", но никого из своих людей он так и не увидел – пока не узнал двоих в пальто и без шляп, стоявших у киоска с напитками на противоположном углу Сорок седьмой улицы: это были детективы Фрэнк Михэн и Рой Кахил.

Игэн резко свистнул, и, когда полицейские его увидели, со злостью указал большим пальцем в ту сторону, куда направлялся Жеан. Француз как раз в эту секунду отвернулся от витрины, привлекшей его внимание, и возобновил свою беспечную прогулку. Двое детективов с изумленными лицами поставили стаканы и последовали за Игэном.

На Таймс Сквер Лягушатник-один спустился в метро. Прошагав четыре квартала, француз ни разу, насколько Игэн мог заметить, не оглянулся и никак не выказал опасений, что за ним ведется слежка. Теперь он вошел прямо на станцию, так, словно точно знал, куда ему нужно. Игэн испытал мимолетный приступ воодушевления: Лягушатник, наверное, направляется на встречу; может быть, удача начала поворачиваться к ним лицом. Но затем он подумал, что, конечно же, этот парень, – этот не теряющий головы нахал, – к настоящему моменту должен знать, что операция провалилась, и что другие Лягушатники ушли в тень? И, наверное, он догадывается, что за ним самим тоже установлена слежка? Тогда почему ему захотелось, ни с того ни с сего, прокатиться в метро в субботний полдень?

Внизу в метро Жеан не пошел к поездам бруклинской линии. Он направился на внутригородской поезд-челнок, курсировавший по короткому отрезку подземки между Таймс Сквер и Центральным вокзалом. Игэн, позади которого теперь шли Михэн и Кахил, купил жетон и осторожно проследовал за объектом по ярко размеченному переходу от главной станции к платформе челнока. В отличие от улиц наверху, метро было переполнено. Туристы с изумлением таращили глаза, попав в эту грязную, шумную, безликую машину – одну из составляющих хваленой нью-йоркской транспортной системы. Жители Нью-Йорка со всех концов огромного города, многие семьями, с детьми, унылым потоком тянулись на воскресную экскурсию на Манхэттен и обратно. Игэну пришлось проталкиваться, чтобы не потерять Жеана из вида.

Оба пути были пусты, платформу на одной из сторон заполняли люди, ожидавшими прибытия следующего поезда с Центрального вокзала. Игэн прикинул, что у него есть три или четыре минуты, чтобы позвонить и оповестить базу. Поймав взгляды других детективов, Игэн кивком указал на Жеана, который спокойно стоял в толпе с совершенно беззаботным видом. Михэн и Кахил, разделившись, продвинулись и встали на разных концах платформы, продолжая наблюдать за высоким французом.

Игэн нашел стеклянную кабинку телефона-автомата и набрал номер базы.

– Наблюдаю за Лягушатником-один, – начал он.

Голос на другом конце пробубнил:

– Да, мы знаем, мы обложили "Эдисон" так, что мышь не прошмыгнет. – Это был агент Бен Фитцджеральд.

– "Эдисон"? Чепуха! Он в метро на Таймс Сквер. Собирается сесть в "челнок" до Центрального вокзала. У тебя там есть люди? Пришли сюда нескольких. Что, черт побери, происходит? Я засекаю его преспокойно выходящим из гостиницы. И ни души вокруг. Если б я случайно не увидел пару полицейских у ларька, пришлось бы попотеть.

Поезд из двух переполненных людьми вагонов с лязгом остановился у платформы и начал высаживать пассажиров.

– Челнок подошел. Мне надо идти. Пусть ребята возьмут под наблюдение Центральный вокзал!

Жеан уже вошел во второй вагон, когда Игэн, подбежав, встал позади последней группы пассажиров. Михэн и Кахил заняли места в обоих концах вагона. Жеан сел почти в середине, возле центральной двери. Игэн дождался, пока войдут все пассажиры, и быстро протиснулся в двери теперь до отказа заполненного вагона. С трудом заставляя себя не смотреть в сторону Жеана, Игэн протолкался в передний конец вагона, где и встал, сжимая волосатыми пальцами поручень и глядя на рекламу перед собой.

Мысленно, однако, он перебирал варианты того, что может произойти на Центральном вокзале в конце короткого пути. База ему сообщила, что несколько детективов уже расположились в здании вокзала, внимательно наблюдая за автоматическими камерами хранения. Предыдущей ночью Лягушатник-два и Лягушатник-три какое-то время толкались на Центральном вокзале перед тем, как их след был утерян, поэтому существовало подозрение, что, в конечном счете, груз мог быть припрятан именно там. А теперь, по-видимому, и другие полицейские на машинах спешили в район вокзала на помощь Игэну.

Единственно возможный план Игэна состоял в том, чтобы выйти из вагона первым и дать возможность Жеану догнать и обойти его. После этого ему и другим детективам останется лишь аккуратно вести игру, причем Михэн и Кахил должны будут постараться установить визуальный контакт с коллегами полицейскими. Когда поезд замедлил ход, Игэн прошел к передней двери и, выйдя на переполненную платформу, медленно зашагал к тоннелю-переходу на главную станцию.

Прошло несколько минут; густой поток пассажиров, обтекавший Игэна сзади, превратился в жидкий ручеек, но Жеан не появлялся. Игэн рискнул оглянуться назад. Со стороны поезда теперь уже никто не шел – ни Жеан, ни даже Михэн и Кахил! Отбросив осторожность, Игэн бросился к поезду, в котором только что приехал, – тот уже почти заполнился новыми пассажирами. Он с мрачным видом прошелся по обоим вагонам, оглядывая каждого пассажира. Безрезультатно. О, Боже праведный! Он побежал обратно по переходу на станцию Сорок второй улицы. Ни Жеана, ни полицейских не было в поле зрения ни на одной из платформ. Как он мог просмотреть их? Он помчался наверх по длинной лестнице в здание вокзала и увидел Дика Олетту, стоявшего у входа на нижний уровень и выглядывавшего поверх газеты. Заметив Игэна, Олетта опустил глаза, не подавая вида, что узнал его, очевидно, ожидая какого-то условного знака. Но Игэн, тяжело дыша, направился прямо к нему.

– Дик, ты видел Лягушатника-один?

Олетта быстро оглядел его красную физиономию и покачал головой.

– Что случилось?

– Я потерял его, – простонал Игэн, обшаривая глазами лестницы-переходы с Сорок второй улицы вниз в помещение вокзала. – Не могу понять, каким образом, но потерял. Пойдем спросим ребят.

Они торопливо обошли Центральный вокзал, отыскивая других полицейских, располагавшихся у различных выходов, но никто не видел ни Жеана, ни детективов Михэна и Кахила. Игэн ощущал неловкость и беспомощность. Они с Олеттой встали у мраморной стойки возле закрытого окна билетной кассы.

– Что будем делать, – спросил Олетта.

– О, Господи, я не знаю. Если мы его упустили, то здесь ловить нечего. Надо позвонить. Может, кто-то ещё что-нибудь знает.

– Почему бы нам сначала не проверить "Рузвельт"? – спросил Олетта. – Похоже, "Рузвельт" у них любимое место для встреч.

– Это мысль, – признал Игэн, хоть и без особого энтузиазма.

Они с Олеттой устало потащились наверх по лестнице на Вандербильт Авеню и прошагали два квартала на север к отелю. Прошло всего чуть больше часа с того момента, как Игэн наткнулся на Жеана в "Эдисон", но время, казалось, тянулось бесконечно.

Вместе обойдя вокруг "Рузвельта", занимавшего весь квартал, они разделились и обследовали холл и галереи нижнего уровня. Безрезультатно.

У бара "Раф Райдерз Рум" – эта сторона выходила на Сорок пятую улицу – Игэн решил позвонить на базу из холла. Спустя несколько минут он вновь присоединился к Олетте в баре, и они заказали два "пепси". Игэн выглядел задумчивым.

– Итак? – поинтересовался Олетта.

Игэн глотнул "пепси", аккуратно поставил стакан, оперся локтем о полированное дерево стойки и повернулся к своему компаньону.

– Итак, – негромко сказал он, – мистер Лягушатник-один снова у себя в номере.

По пути через центр к "Эдисону" в машине Олетты Игэн поделился с ним новостями.

Когда он в поезде на Таймс Сквер стал пробираться в переднюю часть вагона, сознательно избегая смотреть на Жеана, француз поднялся с места и за считанные мгновения до отправления поезда ловко проскользнул в закрывающиеся двери. К счастью, Михэн и Кахил видели этот неожиданный маневр и сумели выбраться на платформу прежде, чем двери закрылись. Естественно, у них не было возможности предупредить Игэна, который покатил до Центрального вокзала, погруженный в свои планы организации наблюдения. Тем временем сбитые с толку полицейские последовали за Жеаном наверх на улицу и дальше обратно в гостиницу, где тот зашел в лифт и вернулся в свой номер на девятом этаже.

После возвращения Жеана среди дюжины полицейских, расположившихся в гостинице "Эдисон" и вокруг нее, развернулась возбужденная дискуссия о том, каким образом объект наблюдения смог незамеченным ускользнуть. Последовавший час был заполнен неловкой перебранкой и неприятными встречными обвинениями.

Через некоторое время полицейские, дежурившие в холле, получили информацию от франкоговорящего агента из соседней с Жеаном комнаты, что Лягушатник-один только что говорил по телефону с Лягушатником-два. Подслушивающее устройство не было подключено к телефонному аппарату, поэтому зафиксирована была только часть беседы, исходившая от Жеана. Однако, он называл абонента "мой малыш Франсуа" – а это, конечно же, был исчезнувший Барбье – и сказал по французски:

– Думаю, ты был прав. Лучше всего оставить там, где есть.

Это вызвало новый виток горячих дебатов.

– Что он имел в виду, когда сказал "Ты был прав"?

– Это значит, что мы все провалили, болван.

– Кто провалил? Меня не было в холле!

И пока они от злости и досады осыпали друг друга упреками, Жан Жеан надел свое черное пальто, взял трость и спокойно отправился на очередную прогулку.

Олетта высадил Игэна на углу Сорок седьмой улицы и Бродвея и уехал. Павший духом Игэн попытался возродить в себе угасший энтузиазм, вновь вышагивая к главному входу в "Эдисон". Неожиданно из вращающихся дверей гостиницы появился Жан Жеан и прошел мимо.

Игэн сделал ещё два шага, прежде чем застыть на месте. Он развернулся, оторопело глядя на все ту же высокую, словно парящую фигуру в черном, быстрой походкой удалявшуюся в направлении Бродвея.

Господи Иисусе, Дева Мария и святой Йозеф – не сон ли это? Или у него крыша поехала?

Он потряс головой, посмотрел на подъезд гостиницы и увидел детективов Михэна и Кахила, осторожно возникших в дверях следом за Жеаном. Заметив Игэна, один из них кивком указал в сторону, куда удалялся Жеан. Игэн также коротко кивнул в подтверждение того, что понял, и зашагал впереди детективов за Лягушатником-один.

Жеан снова спустился в метро на Сорок третьей улице. Игэн, в половине квартала позади, не мог отделаться от навязчивого ощущения, что он ещё раз переживает то, что уже было. Но теперь Жеан направился не к челноку, а на основную линию бруклинского метро, спустившись на один лестничный пролет ниже на платформу к поездам до центра.

Игэн и остальные следовали раздельно. Жеан встал к поезду "местный", в стороне от горстки других пассажиров, рассыпавшихся по платформе. Игэн предположил, что поезд, наверное, только что прошел, и, принимая во внимание субботний разреженный график движения, рассчитал, что у него есть несколько минут, чтобы доложить о ситуации на базу.

Двое других детективов неторопливо разошлись по противоположным концам платформы, пока Игэн искал телефон. Единственная кабинка, которой он мог воспользоваться, не теряя Жеана из вида, стояла в дюжине футов от француза. Игэн проглотил ком волнения в горле, прошел, внешне совершенно спокойно, мимо Лягушатника-один и устроился в кабинке.

– Пошлите все машины, которые есть, на западную сторону, – сказал он базе. – Выясните, где расположена каждая станция бруклинской линии и пытайтесь засечь его у каждого выхода на улицу на всем пути до центра. Если мы с Лягушатником-один не объявились на одной остановке, пусть парни сменяют друг друга, держась впереди нас на пару станций. Мы будем с ним. Все понятно? Не подведите. Подходит поезд. Сейчас поглядим, что он выкинет на этот раз. Я могу повесить трубку без предупреждения.

Грохочущий серо-зеленый поезд метро с визгом остановился. Двери со скрежетом открылись, пассажиры вышли, а те, кто были на платформе, вошли, – все, кроме Жеана, который невозмутимо стоял, спокойно сложив руки на рукояти своей черной трости. Когда двери закрылись, и поезд ушел со станции, на ней остались только Жеан и двое в пальто на разных концах платформы. Игэн сказал в трубку:

– Он не сел. Продолжаем разговор. Я не хочу болтаться у него на виду.

Прибыл следующий поезд и снова отправился без Жеана, и теперь Игэн, все ещё в телефонной будке, начал беспокоиться.

– Мне это не нравится, – бросил он в трубку. – Он чего-то или кого-то ждет...Боже, может, он хочет позвонить по этому телефону. – Игэн отодвинул стеклянную дверь "гармошкой" и возвысил голос, обращаясь к невидимому собеседнику на том конце линии. – Я работал во многих заведениях, барменом, официантом, даже вышибалой. Все, о чем я прошу, это дать мне шанс показать, что я умею. Я могу встретиться с вами сегодня? Я вам прямо говорю, – мне позарез нужна эта работа.

Игэн очень надеялся, что его громкий, настойчивый голос не утонул в несмолкаемом шуме подземки, и отчаянный тон отражал обеспокоенность человека, борющегося за существование.

На платформе появились ещё несколько человек, одна из них – женщина средних лет в зеленом пальто из магазина "Келли" и с желтым платком на голове – остановилась рядом с телефонной будкой Игэна. Жеан подошел к ней, оказавшись в менее, чем шести футах от детектива. Француз элегантно приподнял шляпу и заговорил с женщиной. Наверное, спрашивал, как ему проехать, – подумал Игэн, поскольку женщина кивнула, и Жеан, отвесив легкий поклон, повернулся и стал ждать следующего поезда. Игэн пристально оглядел женщину в зеленом пальто и решил, что она всего лишь случайный прохожий.

Еще один "местный" с грохотом въехал на станцию, и Лягушатник-один, казалось, направился к краю платформы.

– Думаю, мы отправляемся, – буркнул в трубку Игэн.

Жеан вошел в вагон.

– Пока, – сказал Игэн, кладя трубку на рычажок, вышел из будки и поспешил к вагону, в который зашел Жеан. Михэн и Кахил сели в конец и начало поезда.

Жеан сидел в передней части вагона, равнодушно глядя на рекламные плакаты напротив. Кроме Игэна, в вагоне было всего пять или шесть пассажиров. Детектив занял место в середине вагона, через скамью от Лягушатника, отвернувшись, но краешком глаза удерживая черную фигуру в поле зрения. Когда поезд отошел от Таймс Сквер, Игэн, поглядев направо, увидел Михэна в соседнем вагоне сразу за ними, видимо готового к действию, Кахил, также в полной готовности, ехал в вагоне впереди них.

Поезд остановился на следующей станции. Жеан спокойно поднялся и встал, изучая схему метро рядом с дверьми. Игэн хмуро улыбнулся про себя: ну и пройдоха; двери откроются, и ты будешь выжидать до последней секунды, а потом – бац! выйдешь из вагона – а я, предполагается, так и буду сидеть здесь, как последний болван. Он надеялся, что другие полицейские тоже были наготове.

Двери открылись. Какой-то мужчина прошел на выход мимо Жеана; тот не тронулся с места. На долгую секунду действие словно застыло. Затем, когда створки дверей с шипящим звуком начали сходиться, Жеан вставил свою трость между резиновыми манжетами дверей; все двери тут же снова открылись. Жеан быстро вышел. Игэн прыжком пересек вагон и выскочил наружу через другой выход из вагона, когда двери уже опять закрывались.

Он широко улыбнулся, но улыбка быстро погасла.

Куда делся Жеан?

Того нигде не было видно. Михэн и Кахил тоже успели выбраться из вагона и теперь направлялись к Игэну. Поезд начал отходить от станции. Кроме них троих, на платформе не было ни души. И тут в окне вагона, который, казалось, только что покинул Жеан, появилась знакомая фигура. Лягушатник-один, слегка поклонившись, улыбался полицейским и галантно помахивал рукой в перчатке. Через мгновение поезд с грохотом унесся в черноту тоннеля, а с ним исчез и Жан Жеан. Не было ни одного шанса успеть перекрыть все выходы на этой длинной линии.

 

Глава 11

К ночи в субботу, 13 января, стало ясно, что Жан Жеан не вернется в отель "Эдисон". Франсуа Барбье и Жан Морен тоже исчезли. Агенты, наблюдавшие за отелями, где остановились французы, начали подозревать, что троица уже могла и смыться из страны.

Другие все ещё вели наблюдение за Пэтси Фуке, но за все воскресенье он ни разу вышел из дома. Жена ходила в магазин, её отец и Тони, брат Пэтси, вдвоем обслуживали покупателей в закусочной на Бушвик Авеню. И только в шесть вечера Пэтси, целый день отлеживавшийся после трудной ночи, наконец, явил себя наблюдателям. Он вышел из дома на Шестьдесят седьмой улице и сел в серый "кадиллак" выпуска 1957 года, машину своего друга Ники Травато. Еще в пятницу вечером, пока Пэтси пытался ускользнуть от полиции в центре Манхэттена, агенты, следившие за Травато, видели, как тот перегнал кадиллак от своего дома на Шестьдесят седьмую улицу и там его оставил.

Эта манипуляция стала совсем загадочной, когда Пэтси, имея возле дома собственные "олдсмобиль" и "бьюик", повел кадиллак Ники к закусочной и остановился в трех кварталах от неё на Грэм Стрит. Остаток вечера он провел в магазине. Около одиннадцати вечера подъехал Ники Травато в бело-голубом "олдсмобиле" Пэтси. Тот появился из на улице и сел за руль, доверив Тони закрыть закусочную.

Детектив Джимми О'Брайен и агент Джек Рипа, наблюдавшие из больницы через улицу, поспешили за Пэтси, который повернул за угол Моджер Стрит и поехал на Грэм, где и высадил Ники рядом с его собственным "кадиллаком".

О'Брайен и Рипа очень скоро поняли, что затевают Пэтси и Ники. Высадив друга, Пэтси поехал к югу по Грэм Стрит. Детективы помедлили, ожидая, что Ники последует за "олдсом". Однако тот даже не включил фары своего автомобиля. Поэтому О'Брайен решил последовать за Пэтси, который момент заворачивал за угол в нескольких кварталах от них.

Но едва они проскочили мимо Ники, как позади блеснули фары и машина тронулась. Полицейские повернули за Пэтси, и через несколько секунд сзади из-за угла появился кадиллак Ники.

– Вот сволочь! – выругался О'Брайен. – Дружок охраняет Пэтси!

– Давай-ка разберемся с ними, – холодно отозвался Рипа.

Они держались за "олдсмобилем", пока тот снова не свернул, на этот раз на улицу с односторонним движением. Вместо того, чтобы последовать за ним, О'Брайен проехал дальше через перекресток. Детективы внимательно наблюдали в зеркало заднего вида. Машина Ники, после некоторого колебания, последовала за Пэтси. О'Брайен резко затормозил, развернулся и, срезав угол, устремился по улице, на которую повернули сначала Пэтси, а потом Ники.

Некоторое время они держались за "кадиллаком". Кортеж двигался медленно. Ники соблюдал дистанцию, держась в двух или трех кварталах позади "олдса". Сомнений не было: Пэтси пытался определить, ведется ли за ним слежка, для чего и использовал Ники, который должен был обнаружить "хвост". Это наводило на мысль: либо Пэтси имел причины подозревать, что запахло жареным, либо он и в самом деле не знал, следят за ним или нет, однако решил прощупать ситуацию в преддверии какой-то крупной операции. Возможно, дело ещё не было окончательно похоронено, как можно было предполагать по все более унылому тону агентов, выходивших на связь с базой.

Поэтому полицейские вели игру даже с известным удовольствием. Пэтси, сопровождаемый Ники, попетлял по улицам в районе Уильямсбург, затем вокруг "Грин-пойнт", восточнее границы района Квинс возле Маспет, и, наконец, направился назад по Гранд Авеню в сторону Бушвик. Часть времени О'Брайен и Рипа держались за "кадиллаком"; потом они обгоняли его и ехали за "олдсом", а когда Ники мог заинтересоваться машиной, вклинившейся между ним и Пэтси, отворачивали, пропуская "кадиллак" вперед, но только для того, чтобы быстро развернуться и снова сесть на хвост Ники.

Уже заполночь Пэтси с Ники вернулись к закусочной. Тони все ещё был там. Несколько минут троица что-то обсуждала, потом свет погас, они вышли и разъехались по домам. Пэтси и Ники отправились в своих машинах, Тони – в своем побитом пикапе.

В воскресенье, 14 января, расследование продолжало топтаться на месте. Утром Пэтси поехал в закусочную и оставался там. Вскоре после полудня к нему присоединилась жена.

В три часа дня на полицейских обрушилась очередная лавина обескураживающих новостей, которые только усилили нарастающее чувство безнадежности. Сначала коммутатор в "Эдисоне" принял звонок от Жана Жеана. Тот сказал, что хотел бы выехать из номера 909 и вышлет плату по почте в течение суток. Он попросил, чтобы его чемоданы и вещи хранились в гостинице до тех пор, пока он не сообщит, куда их переслать. Телефонист на коммутаторе не смог предложить никаких версий относительно места, откуда был сделан звонок. Однако помошнику управляющего, который разговаривал с французом, показалось, что в какой-то момент во время разговора он услышал голос оператора. Это означало, что Жеан звонил из-за пределов Нью-Йорка. После звонка детективы обыскали номер 909, от чего они прежде воздерживались, пока существовал хоть ничтожный шанс на возвращение Жеана. Однако кроме чемодана и портфеля с личными вещами – бельем и туалетными принадлежностями, – ничего обнаружено не было. Разочарованные, они оставили вещи нетронутыми.

Едва детективы доложили на базу, как, словно по команде, один за другим потупили сообщения из отелей "Виктория" и "Эбби" о том, что в них получены телеграфные переводы от Франсуа Барбье и Жана Морена с отплатой номеров. Вещи просили поместить на хранение.

Оба перевода были отправлены из Йонкерса, городка у северной окраины Нью-Йорка. Срочно известили полицию Йонкерса, однако проверка местного отделения "Уэстерн Юнион" ничего не дала. Обе телеграммы были оплачены одним человеком, который говорил с иностранным акцентом. Никто не имел представления, куда он мог деться. Тем временем агенты осмотрели чемоданы и вещи, оставленные Лягушатником – два и Лягушатником – три. И снова безрезультатно.

Прослушивание телефонов в закусочной Пэтси и у него дома продолжалось непрерывно, однако пока не давало толку. Разговоры либо не имели отношения к расследованию, либо состояли из односложных реплик, не поддающихся толкованию. Однако, в воскресенье вечером, уже после того, как все французы исчезли из поля зрения полиции, был перехвачен один любопытный разговор.

Звонили в закусочную Фуке. И звонил, похоже, Жеан.

Учтивый джентльмен выражал чрезвычайную озабоченность тем, что полиция, по его мнению, проявляла повышенный и крайне нежелательный интерес к операциям Пэтси. Тот, несколько нервозно, попытался развеять опасения француза: ведь если полиция действительно копала под него, Пэтси прекрасно понимал, что его дядя, Анджело Туминаро, без колебаний отстранит его от сделки и от всего семейного бизнеса вообще. После чего посоветует племяннику поискать себе работу – например, подметать станции метро. Лягушатник – один предположил, что разумнее отложить переговоры.

Жадность Пэтси и его боязнь поставить под угрозу свое новое и многообещающее положение одного из боссов подпольной наркосети подтолкнули его к решению, которое, в конечном итоге, оказалось губительным для героинового бизнеса Туминаро и международного синдиката, поставлявшего ему наркотики. Пэтси взволнованно заверил Жана Жеана, что полиция интересовалась лишь кое-какими книжками в мягких обложках, которыми он приторговывал и которые, по мнению полиции, были порнографическими. Сначала француз не поверил, что американская полиция станет тратить время на мелкого торговца грязной литературой. Но Пэтси поспешно возразил, что книги, ставшие предметом интереса полиции, даже у него вызывали отвращение.

Каким-то образом ему удалось убедить искушенного главаря французской героиновой мафии, и тот согласился продолжить переговоры с молодым боссом наркосети Туминаро.

В понедельник утром, 15 января, в штаб-квартире Бюро по борьбе с наркотиками в здании 1-го полицейского участка состоялось совещание. В кабинете лейтенанта Винни Хоукса собралась практически та же группа детективов и федеральных агентов, которая пятью днями ранее разрабатывала здесь стратегию действий по пресечению нелегальной операции Пэтси Фуке и его сообщников. Они мрачно обсуждали способы и средства, способные спасти затянувшееся расследование.

Никем не оспаривался тот факт, что на данный момент Пэтси являлся главной фигурой в торговле наркотиками. Никто не сомневался в том, что Пэтси находится накануне заключения крупной сделки с французскими поставщиками. Ключевой вопрос стоял так: что означало внезапное исчезновение французов? То, что сделка уже совершилась, наркотик поставлен покупателю и частично оплачен? Возможно, однако, что участники операции заподозрили слежку ещё до того, как состоялся обмен. Таким образом, единственно возможная альтернатива состояла в том, что Пэтси и компания были обеспокоены слежкой, но не оставили своих планов и теперь осуществляли перегруппировку для окончательного обмена контрабандного героина на деньги мафии.

Что касается первой возможности – что товар уже на руках у Пэтси, это означала, что поставщики – французы уехали, не получив денег за свой товар. Полиция знала, что в основе коммерции, связанной с наркотиками, лежит принцип пирамиды. Дельцам, которым Пэтси продавал "зелье", назначалась, соответственно спросу, цена за килограмм. Еще до поступления товара они передавали Пэтси аванс, а целиком сумма выплачивалась уже после благополучной доставки и проверки соответствия качества и количества товара заказанному. Спустя день или два, которые обычно требовались оптовикам для сбыта "зелья" своим клиентам по уже более высокой цене, они приносили Пэтси остальные деньги. И так шло по цепочке вниз, вплоть до уличного торговца, который продавал героин, расфасованный в пакетики по пять долларов.

Тем временем на вершине пирамиды, где распоряжались огромными суммами, Пэтси точно таким же образом рассчитывался со своими поставщиками. Когда они предъявили заказанный товар, Пэтси должен был выплатить им лишь часть всей суммы. И лишь после того, как он удачно сбывал "зелье" своим привилегированным клиентам – а таких крупных оптовиков никогда не бывало более пяти или шести – он окончательно рассчитывался с французскими поставщиками. Оптовая цена за такое колоссальное, по слухам, количество, как пятьдесят килограммов, достигла бы полумиллиона долларов. Пэтси должен был бы доплатить половину этой суммы, или даже 300 000 долларов.

Обычно после передачи контрабандного груза поставщики могли позволить себе расслабиться в ожидании последнего взноса. Либо, если получатель товара имел репутацию надежного и выгодного покупателя, могли отправиться домой, уверенные, что окончательный расчет не за горами. Но если возникали разногласия, как в данном случае, то французы вряд ли расположены к отъезду, имея на руках лишь часть всей суммы.

Полиция принимала в расчет и недавние слухи, что у Пэтси были некоторые затруднения с деньгами, и что кое-кого из клиентов не устроило качество его последней поставки.

У Фрэнка Уотерса была своя идея насчет того, где искать "зелье". Она казалась на слишком реальной, но, по крайней мере, опиралась на нечто более существенное, чем абстрактные умозаключения.

– С ноября прошлого года, – сказал агент, – у меня из головы не выходит та канадская машина, которую Пэтси пригнал на Черри Стрит, где мы устроили засаду. Как вы помните, оказалось, что она принадлежала тому парню – Морису из Монреаля, который у них там крупная фигура среди наркодельцов. А потом он исчезает.

Я был уверен, – мы все были уверены – что каким-то образом "бьюик" имеет отношение к поставке "зелья" из Канады. Я знаю, мы обыскали её, но ничего не нашли. Но ведь у нас той ночью не было возможности разобрать её по частям. А что произошло сразу после того? Паника прекращается. "Зелья" хватает всем.

Теперь, вот мы здесь, прошло два месяца, и до нас доходят слухи, что идет новая партия. И что люди сейчас приносят деньги нашему другу Пэтси. А кто прибывает к нам, как не шайка французов? И откуда они приезжают, пусть двое из них? Из Монреаля, Канада.

– Значит, ты полагаешь, что в этот раз они тоже могут использовать канадскую машину? – спросил Бен Фитцджеральд.

– Об этом стоит подумать, – пожал плечами Уотерс. – Может, даже ту же самую машину. Какая она была, – светлый "бьюик"?

– Бежевый "бьюик-инвикта" шестидесятого года, – ответил Эдди Игэн. – Но у меня другая идея. Я думаю, что товар окажется в доме отца Пэтси в Бруклине.

– И где же нам искать эту таинственную машину? – спросил Винни Хоукс, прервав молчание, наступившее после реплики Игэна.

– Не знаю, – буркнул Уотерс. – В гаражах, на улицах. Первым делом я бы поискал на Черри Стрит, на Саут Стрит, где-нибудь в том районе.

– Господи, да так мы можем искать до девяносто седьмого года, – возмутился Игэн.

– Можем, – согласился Уотерс, хмуро взглянув на Игэна, – ну, а чем мы, черт побери, сейчас занимаемся? Мы просто сидим и валяем дурака – с того момента, как исчез последний лягушатник.

Румяное лицо Игэна побледнело – верный признак закипавшего в нем его знаменитого темперамента.

– Я упустил только одного, – сказал он подчеркнуто вежливо.

– Все, хватит молоть чепуху, – резко вмешался лейтенант Хоукс. – Каждый из нас так или иначе прокололся на этом деле.

– Как ты думаешь, Винни, – вставил Бен Фитцджеральд. – Может, стоит объявить эту машину в розыск? Я знаю, что вряд ли что выйдет, но все же...

– Вообще-то, я думаю, мы ничего не теряем. Кто знает, как оно может обернуться? – Хоукс быстро записал "Объявить розыск – "бьюика" в свой блокнот. – Что еще?

– У меня есть предложение, – подался вперед Сонни Гроссо. – Поскольку все, что мы можем сейчас, это ждать, пока кто-нибудь из них не начнет действовать – разумеется, если не все ещё потеряно – и, – он покосился на Игэна, – пока мы ищем этот канадский бьюик, я считаю, нам следует отозвать наблюдение за Пэтси. Если мы действительно спугнули его друзей, что неудивительно, когда вокруг тебя суетится пара сотен сыщиков, Пэтси станет играть более чем осторожно. Будет больше пользы, если бы станем наблюдать за ним издалека. Мы, конечно, можем следить за ним, но через несколько дней он начнет дышать смелее, а затем что-нибудь предпримет.

– Все согласны? – спросил Хоукс, обводя глазами присутствующих. – Хорошо. Сонни, ты с Телескопом и Фрэнком составишь задания.

– Я все равно считаю, что мы найдем "зелье" у Джо Фуке, – пробурчал Игэн.

В комнату вошли заместитель главного инспектора Кэри и директор отделения Федерального бюро Гафни, до этого совещавшиеся в кабинете. Хоукс изложил боссам общую точку зрения.

Кэри внимательно слушал, поглядывая на Гафни, который согласно кивал. Когда Хоукс закончил, Кэри молча походил по комнате между детективами, обдумывая ситуацию. Он согласился с тем, чтобы продолжить расследование в ослабленном варианте ещё несколько дней. Затем напомнил, что сегодня понедельник, пятнадцатое. В полночь в четверг, восемнадцатого, истечет срок действия ордеров на обыск всех помещений, находящихся под наблюдением. Ордера уже дважды продлевались на десять дней. Если к полуночи в четверг ничего существенного не произойдет – Кэри по очереди обвел строгим взглядом всех присутствующих, подчеркивая значение своих слов – они с директором отделения Гафни будут вынуждены полностью снять своих людей с расследования. Следовательно, есть четыре дня, чтобы раскрутить это дело. В напряженном молчании детективы проводили глазами Кэри и Гафни, вернувшихся в кабинет инспектора.

Позже, когда Сонни, Эдди и Фрэнк Уотерс обсуждали расстановку сил полиции и федеральных агентов на четыре дня, остававшиеся им, чтобы взять Пэтси с поличным, Сонни с некоторым беспокойством вновь ощутил скрытую враждебность между его постоянным напарником и агентом Уотерсом, с которым сам он работал почти столь же часто и одинаково успешно.

После полудня Сонни поехал в Бруклин, чтобы издали приглядывать за Пэтси, а Игэн отправился налаживать взаимодействие полицейских постов, все ещё дежуривших у отелей, где останавливались французы. Тем временем, детектив Дик Олетта и Уотерс вели поиски на улицах нижнего Манхэттена, где два месяца назад играли в прятки с Пэтси и канадским "бьюиком". И там около четырех часов дня они сделали интересное открытие. В маленьком деревянном гараже на территории заправочной станции на Саут Стрит, угол Джефферсон Стрит, полицейские увидели старый "шевроле-пикап" Тони Фуке. Тогда, в ноябре, все Бюро ломало голову над загадкой, куда делся канадский "бьюик" в тот короткий промежуток времени, когда его оставили без присмотра. Тони, который часто работал в доках, обслуживающих мексиканскую линию, практически напротив через Саут Стрит от места, с которого исчезла машина, вполне мог быть тем самым человеком, который и увел "бьюик"!

Без сомнения, именно Пэтси должен был в ту ночь забрать седан и удостовериться в наличии или отсутствии в нем груза. Но, вполне естественно, ему не хотелось подвергать себя риску быть задержанным с поличным. Для этого был подручный Тони. Теперь становилось ясным, что Тони наверняка ожидал в гараже, всего в полутора кварталах от этого места, когда детективы, следившие за Пэтси, обнаружили "бьюик". Уотерс и Олетта предположили, что Игэн и Гроссо проехали всего в нескольких ярдах от Тони, когда свернули на заправочную станцию после того, как Пэтси с женщинами отправились отсюда на другой машине. Коротышка, должно быть, всю ночь выжидал в гараже, пока не увидел, как перед самым рассветом, обе полицейские машины уехали. Тогда он, понадеявшись, что они никого не оставили, рискнул выбраться из гаража и смог увести "бьюик" за те несколько минут, пока Уотерс возвращался к себе в офис и высылал сюда агента.

Полицейские решили, что брат Тони заслуживает более серьезного внимания, чем ему уделялось прежде, и, устроившись неподалеку, стали наблюдать за старым гаражем, приютившим "шевроле" Тони.

Большую часть дня в понедельник Пэтси неотлучно торчал у себя в забегаловке. За магазином в одиночестве наблюдал детектив Джимми О'Брайен, после полудня к нему присоединились Сонни Гроссо и агент Джек Рипа. Они сами толком не знали, чего ждут от Пэтси; время от времени то один из них, то другой ходили в закусочную перекусить или просмотреть журналы, но никто не заметил каких-либо признаков, по которым можно было судить о намерениях объекта или о его душевном состоянии. Пэтси внешне выглядел совершенно спокойным.

В половине десятого вечера приехал Ники Травато, припарковав у магазина свой старый "кадиллак". Через несколько минут вышел Пэтси, сел в него и отъехал, взяв направление к мосту Уильямсбург. Оставив О'Брайена на посту, Сонни с Рипа последовали за ним с вновь пробудившейся надеждой и волнением, поскольку впервые за три дня Пэтси, похоже, выказал намерение покинуть пределы Бруклина.

Детективы, сохраняя удобную дистанцию, проследовали за ним на Манхэттен, где он направился в верхнюю часть города по Ист Ривер Драйв. Они видели, как он свернул на Шестьдесят первую улицу и тут же повернул на Йорк Авеню. Потеряв его на короткое время, они вскоре обнаружили серый "кадиллак" на стоянке на Йорк Авеню чуть севернее Семьдесят седьмой улицы. Пока они пытались подобраться к нему поближе, Пэтси уже скрылся из виду. Сонни и Рипа проехали несколько кварталов и исследовали несколько поперечных улиц, но, не обнаружив Пэтси, вернулись назад и стали следить за "кадиллаком".

Около половины одиннадцатого они заметили Пэтси вышагивающим обратно по Йорк Авеню к машине. Он сел в "кадиллак", развернулся и направился в сторону нижней части города, выехав на шоссе через Шестьдесят вторую улицу.

Где он был эти полчаса?

Пока Сонни и Рипа следовали на юг по Ист Ривер Драйв за "кадиллаком" Пэтси, Фрэнк Уотерс и Дик Олетта направлялись в Бруклин по мосту Манхэттен вслед за "шевроле-пикапом", за рулем которого сидел Тони Фуке. После шести с половиной часов терпеливого ожидания Тони материализовался из темноты возле маленького гаража у теперь уже закрытой на ночь заправочной станции, сел в машину и, лихо развернувшись, направился к мосту. Для Тони, который жил в Бронксе с женой и двумя детьми, столь позднее время для поездки в Бруклин было явно необычным. Однако по ходу этого расследования странные вещи случались на каждом шагу.

Проехав мост, Тони повернул на автостраду Бруклин-Квинс на север, направляясь в сторону закусочной своего брата, куда и прибыл в начале двенадцатого. В магазине был один Ники Травато. Уотерс и Олетта остановились на территории больницы Святой Екатерины. Там на посту бдил Джимми О'Брайен вместе с недавно прибывшим Эдди Игэном. Не прошло и десяти минут, как подъехал Пэтси в "кадиллаке" Ники, а следом появились Сонни Гроссо и Джек Рипа в белом "олдсмобиле" Сонни. Пока троица совещалась в магазине, шестеро полицейских через улицу напротив рассказали друг другу о последних событиях.

Пэтси закрыл свое заведение около двенадцати. Они с Ники сели в "кадиллак", Игэн с О'Брайеном отправились следом. Но Уотерс решил задержаться, заинтересовавшись Тони Фуке, который, выходя из магазина, сунул в боковой карман небольшой пакет. Когда Тони развернул свой "шевроле" и направился в сторону моста Уильямсбург, Уотерс и Сонни поехали за ним.

Тони не доехал до моста, а проследовал по автостраде на север к объездному пути на мост Триборо, по которому помчался в Бронкс. Выехав на Южный бульвар, он зарулил на пустовавшую маленькую стоянку, вышел из машины – карман его куртки по-прежнему оттопыривался – и зашагал к ярко освещенной забегаловке под названием "Дейвс". Медленно проезжая мимо заведения, Гроссо и Уотерс в окно увидели, как Тони прошел на хозяйскую половину.

Итак, Тони сбывал "зелье" даже сейчас!

Пока Гроссо и Уотерс провожали Тони к его дому, в другой части города, в центре Манхэттена, в час двадцать ночи Жак Анжельвен возвращал сияющий полировкой "бьюик-инвикта" 1960 года в подземный гараж отеля "Уолдорф-Астория" на Пятидесятой улице. Устало шагая к лифту, Жак Анжельвен с тревогой думал о том, что, вопреки недвусмысленным указаниям Франсуа Скалия, он полдня разъезжал по Нью-Йорку в новой машине, которую полюбил больше, чем любую из женщин, что у него когда-нибудь были.

 

Глава 12

С момента прибытия в Нью-Йорк Анжельвена начало раздражать диктаторское поведение Скалья и Жеана, не разрешавших забирать "бьюик" из гаража. Как же он может обследовать большой город, "как подлинный американец", как он обещал своей обширной телевизионной аудитории перед отъездом из Парижа, когда ему не дают воли? Такси здесь стоит слишком дорого, передвигаться по городу пешком просто неприлично. Он понимал, что спрятано в машине, но был уверен, что обнаружить это невозможно. Стал ли бы великий Эд Салливен бродить по Парижу пешком, как турист?

Но почему Франсуа и его друзья не заканчивают сделку так, как было запланировано? В тот вечер Жак оценил итоги первых пяти дней своего визита. Столько намеченного сорвалось! Арлетта, с которой он познакомился на корабле, в четверг уехала в Чикаго спустя всего лишь несколько часов после так неплохо начавшегося флирта и небольшого утреннего любовного приключения. Ее пришлось покинуть в полдень, чтобы встретиться со Скалия, что отнюдь не улучшило его настроения. От отеля Скалия они пешком отправились в небольшой французский ресторанчик в переулке позади знаменитого Бродвея, о котором он так много слышал.

Увиденное при свете дня дешевое бесстыдство этой улицы стало его первым разочарованием в Нью-Йорке.

Его разговор с компаньоном во время обеда показался обнадеживающим. Скалия с друзьями надеялись закончить переговоры самое позднее к субботе. Жака просили постоянно находился в отеле "Уолдорф-Астория" в готовности выполнить простейшую операцию – доставить "бьюик" туда, куда укажут. В то же время корсиканец настойчиво подчеркнул, что до этого момента машина не должна трогаться с места.

Жак почти жалобно спросил, сможет ли он, когда сделка будет завершена, свободно пользоваться бьюиком? И был заверен, что безусловно.

Ожидание хоть немного скрашивала его шикарный гид, симпатичной Лили Дебек. Вечером в четверг они наслаждались коктейлями и ужином в кафе Cafe de La Paix отеля "Сент-Мориц". Несмотря на холодную погоду, прогулялись по Центральному парку, а потом он предложил выпить на ночь по стаканчику в "Уолдорф-Астории". Они выпили бренди, но когда он пригасил подняться к нему в номер, решительно отказалась.

В пятницу Анжельвен посетил Питера Сельерса, французского журналиста, и Поля Кренесса, руководителя нью-йоркского отделения "Радио Телевизьон Франсе". Его отвезли его в "Эн-Би-Си", где показали студии и устроили встречу с американскими продюсерами.

Вечером они снова отправились с Лили на прогулку, причем сначала поужинали в отеле "Плаза", а после отправились в кафе "Мезоннет" отеля "Сен-Реджис". И снова в мисс Дебек вернулась в свою квартиру одна, а Анжельвен остался без компании.

В субботу Лили показала Жаку некоторые достопримечательности Нью-Йорка. Анжельвен испытывал острое искушение забрать "бьюик", чтобы покататься по городу, но в то утро ему позвонил Скалия. Голос француза в телефонной трубке звучал очень резко и настойчиво: возникли неожиданные и неприятные задержки, все планы несколько сдвигаются.

– А как же машина? – запротестовал Анжельвен.

– К автомобилю не прикасайся! – И Скалия повесил трубку.

Так с помощью автобуса, метро и такси Жак с Лили посетили Гринвич Виллидж, Эмпайр Стейт Билдинг, Рокфеллер-плаза и даже проехались на автобусе через всю нижнюю часть города, чтобы посмотреть мост Джорджа Вашингтона. Анжельвен был восхищен системой нью-йоркского метро и поражен устрашающими размерами города, который оно обслуживало. Несмотря на приятный день, проведенный вместе, и завершивший его ужин в ресторане "Трейдер Вик", Лили все ещё не поддавалась льстивым речам звезды французского телевидения. В ту ночь он плохо спал. Одной из основных причин его все возрастающего недовольства являлся "бьюик".

В воскресенье его возмущение достигло таких размеров, что он в конце концов нарушил приказы Скалия. Он спустился в гараж, вывел машину, подобрал Лили и они прокатились по Нью-Йорку, остановились возле Беттери, а потом на пароме переплыли к статуе Свободы. Радостное возбуждение от поездки резко улучшило его настроение. Жак надеялся, что может быть le Jazz Hot позволит как-то продвинуть его отношения с Лили, и в тот вечер повел её на Восточную Бейсин-стрит. Однако потом Лили снова отправилась домой, а он опять плохо спал.

Хотя в понедельник утром Анжельвен и был готов отправиться в город, ему очень хотелось, чтобы это суровое испытание наконец-то закончилось. Во вторник он собирался отправиться на Ниагарский водопад, а в четверг вечером должен был быть в Монреале, где многие говорили по-французски и, как ему рассказывали, девушки были более сговорчивы. Сегодня предстояло ещё раз встретиться с Полем Кренессом и другими людьми, которые могли ему помочь почувствовать ритм жизни американского телевидения. К тому же он решил, что снова возьмет машину для поездки по городу. Бесцеремонностью Скалии он был сыт по горло.

Лили встретилась с Жаком в понедельник после обеда в "Уолдорф-Астории". Немного нервничая, но бодрясь, он провел Лили в гараж к своему прекрасному "бьюику", и они снова покатили по улицам Нью-Йорка. Время от времени он вспоминал о нелегальном грузе в недрах машины, но возбуждение от езды по Нью-Йорку и прекрасная Лили, которая, казалось, наконец-то была по-настоящему довольна, помогали забыть о соучастии в опасном преступлении.

Они катались до девяти часов, а потом Лили предложила поужинать в ресторане "Таверна на зеленой лужайке". Вино и ужин были восхитительны. Анжельвен рассказал ей о планируемой на вторник поездке в Монреаль и заметив тень разочарования, мелькнувшую по её лицу, поспешил добавить, что вернется в Нью-Йорк, чтобы они могли вместе провести уикэнд.

Она заверила, что день и вечер прошли чудесно. Они целовались в автомобиле перед её домом, и он с гордостью подумал, что впервые в жизни в его распоряжении достаточно просторный автомобиль, в котором можно комфортабельно расположиться с дамой. Лили обещала позвонить ему в отель, чтобы пожелать спокойной ночи, и Жак отправился в "Уолдорф-Асторию". Уж завтра вечером наверняка, – уверился он.

В свой номер Жак вернулся в половине второго ночи. Если не считать небольшого любовного приключения с Арлетт в прошедший четверг, последних две недели он вел болезненно скудную сексуальную жизнь. Облачившись в халат, Жак вышел из ванной, и в этот момент зазвонил телефон. Лили, – подумал он. Но взяв трубку, с огорчением понял, что это Франсуа. Сегодня днем он про него почти не вспоминал. А что, если они узнали про машину?

Тон корсиканца был очень резок. Он звонил целый вечер: где Жака носило? С машиной все в порядке? Она в гараже?

Тот надеялся, что его оправдания звучат достаточно убедительно.

Скалья немного поколебался, как будто сомневаясь в его словах, но потом сообщил, что все должно произойти завтра, а точнее уже сегодня.

– А теперь не прерывайте меня, – сказал он. – Только как можно внимательнее слушайте. В восемь часов тридцать минут утра... – И он продиктовал подробнейшую инструкцию.

Когда Скалья повесил трубку, Жак весь дрожал, на коже выступил холодный липкий пот.

Сумев только слегка вздремнуть, в семь утра он уже был на ногах. Заказал в номер легкий завтрак, потом умылся и оделся. В восемь пятнадцать Жак уже беспокойно бродил по огромному холлу, поглядывая на часы. В восемь тридцать он спустился в гараж и нашел "бьюик". Поспешно осмотрев машину, убедился, что не осталось никаких следов вчерашней эскапады. Потом обругал себя за трусость. Как можно заподозрить, что он выезжал с девушкой, если при взгляде на машину никто не сможет заподозрить, какую тайну она скрывает?

Следуя указаниям Скалия он вывел машину из гаража на Сорок девятую улицу, повернул направо на Парк авеню и медленно поехал на север, с трудом пробираясь по улице, запруженной утренним потоком машин, внимательно разглядывая каждый дорожный знак, мимо которого проезжал, и благодаря Бога за простую числовую нумерацию улиц. У Семьдесят девятой улицы он повернул направо, поехал на восток и добрался почти до реки. Последняя улица слева перед выездом на идущую вдоль реки скоростную дорогу и была той, которую он искал: Истэнд авеню.

Очень осторожно, – ладони у него взмокли, – он повернул налево и проехал один квартал к северу. На пересечении с Восемьдесят первой улицей стоял жилой дом. Жак подвел машину к находившемуся в центре квартала въезду в подвальный гараж и проверил адрес: дом номер 45 по Ист-энд авеню. Съехав по пандусу, он затормозил перед небольшой конторкой, освещенной неоновыми лампами. Худощавый мужчина средних лет с волосами песочного цвета уставился на "бьюик", а потом на Жака.

– Когда вы намерены уехать? – спросил он с явными кельтским акцентом. Жак беспомощно пожал плечами.

– Хорошо, – сказал мужчина, – мы о нем позаботимся. – Он вошел в конторку, оторвал квитанцию и протянул её Жаку. Франсуа предупреждал, чтобы он был очень внимателен с этой квитанцией. Жак засунул кусок желтого картона в бумажник, повернулся и поднялся на улицу, чувствуя, что мужчина внимательно смотрит ему вслед.

На Ист-энд авеню Жак, испытывая странную неловкость, подождал несколько минут, сел в такси и попросил отвезти его в "Уолдорф-Асторию".

Когда Жак Анжельвен ставил свой "бьюик" в гараж на Ист-энд авеню, Петси Фуке выехал из своего дома в Бруклине на сером "кадиллаке" Никки Тровато; на почтительном расстоянии за ним следовали федеральные агенты Арти Флюр и Билл Каррацо. Однако через несколько минут они потеряли "кадиллак" из виду, когда тот свернул на Шестьдесят пятую улицу и направился на запад. Вначале они не слишком расстроились, надеясь, что либо им, либо какой-то другой команде в ближайшее время удастся восстановить контакт. Но это не удалось никому, ни возле его закусочной, ни в хорошо известных и часто посещаемых им местечек Манхэттена. И по мере того, как шло время, в полиции нарастало беспокойство, что они потеряли последнюю нить.

Утром во вторник детектив Эдди Игэн должен был предстать перед манхэттенским большим жюри, в котором слушалось дело о наркотиках, так аресты по этому делу проводил он. Освободившись незадолго до полудня, Игэн узнал о тревожащем исчезновении Петси. Ему сказали также, что никаких разумных соображений нет и детективы обыскивают весь город.

Игэн прошел в муниципальный гараж на Фоли-сквер и вывел свой "конвейр". Выезжая на улицу, он машинально потянулся включить рацию, но вспомнил, что отдал её в ремонт. А теперь её очень недоставало. Такое устройство для полицейского порою полезнее, чем пистолет. В тех случаях, когда он не принимал участия в активных расследованиях, в тех редких случаях, когда ему особенно не было над чем подумать, Игэн получал удовольствие, включившись на общий канал полиции и слушая офицеров в других полицейских машинах, колесивших по городу, слушая их торопливые переговоры относительно "горячего следа" в одном месте и "объекта под наблюдением" в другом.

Что же отложилось в укромном уголке его памяти, связанное с запутанными передвижениями Петси? Это была не его девушка в гостинице "Олд-слип", и ни одно из тех местечек, которые они надежно перекрыли, когда исчезли лягушатники. Это было похоже на усилия, связанные с тем, чтобы вспомнить фамилию, которая вертится на кончике языка; только бы ухватить... Петси пользовался "кадиллаком" Никки Тровато...Не то...

И тут его неожиданно осенило. Вчера вечером Сонни и Рипа следили за Петси, ехавшем в "кадиллаке" Никки Тровато по Семьдесят седьмой улице и Йорк Авеню. Сам Игэн следил за Петси и его женой примерно в том же районе только в прошлую пятницу! Он отчетливо вспомнил теперь таинственный визит Петси в шикарный жилой дом номер 45 по Ист-энд авеню. Это было всего лишь в четырех или пяти кварталах от пересечения Семьдесят седьмой улицы и Йорк авеню. Не мог ли он снова там оказаться? А почему бы и нет?

Он поехал к северу по Ист – Ривер драйв, повторяя тот же путь, что проделал, наблюдая за "олдсмобилем" Петси примерно в это же время в пятницу, всего четыре дня назад. Казалось, с того времени прошли месяцы.

И едва он свернул на Ист-энд авеню, как в двух кварталах впереди увидел серый кадиллак, въезжавший в гараж знакомого здания. Это был дом номер 45. Он с трудом поверил своим глазам. Это Петси! Он наткнулся прямо на него! Господи, как же иногда везет полицейскому-ирландцу!

Игэн поставил машину к бровке тротуара, выскочил и побежал к въезду в гараж. "Кадиллак" остановился в конце спуска перед конторкой. Из него вышел человек и протянул ключи дежурному. Игэн медленно продвинулся по слабо освещенной подъездной дорожке и увидел, что водителем был не Петси, и ни кто-то другой, кого бы он знал. Подойдя почти вплотную к багажнику "кадиллака", он достал записную книжку. Машина была очень похожа на машину Тровато, но не та.

Он уже собрался идти обратно, когда его остановил раздавшийся рядом голос:

– Могу я вам чем-то помочь, мистер?

Игэн повернулся и увидел молодого негра в серой форме. Детектив усмехнулся и небрежно смахнул пот со лба.

– Послушай, приятель, ты меня просто напугал. – Он раскрыл бумажник и показал негру свое полицейское удостоверение. – Полиция. Послушай, двое парней только что обокрали винную лавку в двух кварталах отсюда и уехали на красном "додже". Ты не видел похожего?

Парень почесал в затылке.

– Нет, я только что вернулся с обеда. Спросите в конторке.

Игэну совсем не хотелось, чтобы его здесь видели, и меньше всего он собирался превращать свой визит в представление. Но он ввязался в это дело и возможно сумеет довести эту шараду до конца. Возможно, ему удастся что-либо узнать...

Следом за дежурным он вошел в маленькую конторку, держа в руке свое раскрытое удостоверение. Мужчина лет пятидесяти с волосами песочного цвета сидел, склонившись над столом, заваленным бумагами и счетами. В дальнем углу спиной к двери молодой темноволосый человек в комбинезоне механика рылся в кипе дорожных карт.

– Да, сэр? – начал блондин.

– Полиция, – вмешался негр.

Игэн показал свое удостоверение.

– Произошло ограбление. Я разыскиваю красный "додж".

Темноволосый мужчина повернул голову и тотчас вновь отвернулся. Игэн обнаружил, что смотрит в спину Петси Фуке.

 

Глава 13

– Кого-то подстрелили? – спросил сидевший за столом.

Игэну пришлось повторить свою историю.

– Двое парней взяли винный магазин. Никто не ранен. – Он перевел дух. – Говорят, они уехали в красном "додже" 1960 года, четырехдверный седан. Мы проверяем все гаражи в округе. Не видели похожую машину или незнакомых людей?

Мужчина опустил взгляд на ворох счетов на столе, словно отыскивая в них возможные ответы, затем покачал головой.

– Нет, пока я здесь, никого не было. Ты видел что-нибудь, Джимми? – спросил он негра.

– Я ему уже сказал, я ходил обедать. Ничего не видел.

Игэн убрал блокнот в карман, обнаружив, что руки у него слегка дрожат. Он с трудом удерживался, чтобы не взглянуть на Пэтси, который притаился в углу.

– Хорошо, – начал Игэн, чувствуя, как горят его щеки, и откашлялся, стараясь говорить официальным тоном. – Ладно, смотрите повнимательней. И будьте осторожны. Если кто-нибудь заметит машину, сразу позвоните в участок, поняли? Я ещё зайду.

Он вышел из конторки и зашагал вверх к въезду в гараж, вытирая липкие ладони о подкладку карманов пальто.

Первым ощущением Игэна был непроизвольный страх, что Пэтси мог узнать его. Но когда он вышел на улицу, разум уже подсказывал, что шанс быть узнанным ровнялся один к ста, возможно, даже один к тысяче. Вряд ли Пэтси когда-либо его видел – по крайней мере, в полицейской форме. За все четыре месяца слежки он мог оказаться на виду у Пэтси только те считанные разы, когда, изображая молодого врача больницы Святой Екатерины, заходил к нему в закусочную. Исходя из особенностей человеческого восприятия, размышлял Игэн, крайне маловероятно, что Пэтси различил его среди персонала больницы. А если даже все-таки заметил, то, без сомнения, никак не мог узнать в подтянутом полицейском, разыскивающим машину в подземном гараже на Манхэттене.

Игэн поспешил к своей машине. Узнали его или нет, следовало добраться до телефона и сообщить на базу, что Пэтси Фуке найден. Но оглянувшись, прежде чем пересечь Восемьдесят первую улицу, он заметил фигуру в сером комбинезоне, появившуюся из ворот гаража. Игэн помедлил, стараясь принять вид полицейского на уличном перекрестке, обдумывающего дальнейшие действия по розыску грабителей. Фигура в проеме ворот отступила в тень. Все правильно, за Игэном следили. Следил блондин.

Игэн тотчас сообразил, что если он сейчас уйдет, то Пэтси может заподозрить, что полиция опять им интересуется, и снова исчезнет. Единственным решением было продолжать делать вид, что он разыскивает машину грабителей. Игэн проворно перешел Восемьдесят первую улицу и направился к гаражу в здании на противоположной стороне.

Сухим тоном он повторил свою выдумку про ограбление и красный "додж" механику, а затем снова вышел на улицу и, выждав интервал в движении, зашагал через Ист Энд Авеню в сторону ещё одного дома с подземным гаражом. Человек из дома 45 уже покинул наблюдательный пункт и переместился на угол Восемьдесят первой улицы. Игэн спиной чувствовал его пристальный взгляд, спускаясь в очередной гараж.

Светловолосый механик все ещё крутился неподалеку, когда Игэн снова появился на улице. Он уже наверняка сбегал во второй гараж и выяснил, зачем туда заходил полицейский, подумал Игэн. Будем на это надеяться; будем надеяться, что он проверит и третий. Если история про "додж" Пэтси успокоит, будем считать, что повезло. Но какого черта он здесь делает? Игэн пометил у себя в блокноте, что следует собрать информацию о доме 45 по Ист Энд Авеню, чтобы узнать о жильцах, домовладельце, агенте по аренде, хозяине гаража и даже его служащих.

Детектив зашел в магазин канцелярских товаров в полутора кварталах ниже по улице и нашел телефонную кабинку, из которой мог по-прежнему наблюдать за гаражом. Ожидая, что в любой момент оттуда мог вынырнуть серый "кадиллак" Пэтси, Игэн готов был сразу же сесть ему "на хвост". Он набрал номер базы. Ответил Бен Фитцджеральд.

– Фиц, я нашел Пэтси! – воскликнул Игэн.

– Где? – охнул Фитцджеральд.

За полторы минуты Игэн рассказал, что произошло, но тут же насторожился.

– Подожди, Фиц. Выезжает машина. Возможно, это Пэтси.

Последовала пауза, пока Игэн напряженно всматривался вдаль квартала. Машина, однако, оказалась не знакомым ему серым "кадиллаком", а "бьюиком-инвикта", который сразу повернул на север.

– Нет, машина Травато все ещё в гараже, – сказал он в трубку.

– Ты уверен, что видел именно Фуке? – переспросил агент.

– Уверен? Я что, не знаю Пэтси? Слушай, достань мне хоть из под земли Сонни с Уотерсом и других ребят, и направь их сюда!

Игэн слушал, как Фитцджеральд призывал всех находящихся на связи полицейских собраться у дома 45 по Ист Энд Авеню.

– Фиц, – позвал Игэн, вспомнив, как некоторые коллеги обожали с помпой появляться на месте событий, – скажи им, чтобы не устраивали шоу. Я буду где-то здесь поблизости.

Фитцджеральд выполнил его просьбу.

– Лично я очень надеюсь, что ты не ошибся, – вздохнул он. – Какого черта Пэтси там делает?

– Не знаю. Но сюда же он привел меня в прошлую пятницу.

– В самом деле? А я и не знал.

– Слушай, мне надо идти, – перебил его Игэн. – Позвоню тебе позже. Погоди, постарайся собрать сведения об управляющих и жильцах дома, ладно?

Выйдя из магазина, Игэн сел в свой "конвейр" и подъехал на угол Восемьдесят второй улицы и Ист Энд авеню, откуда мог наблюдать за домом номер 45. Заглушив мотор, он откинулся на сиденье, рассчитывая, что рано или поздно Пэтси все равно придется покинуть гараж.

Помощь прибыть не замедлила. Около половины второго Игэн высмотрел Сонни, шагавшего по Ист Энд Авеню. Игэн опустил стекло и свистнул. Сонни подошел и сел в машину.

К двум часам дня все улицы вокруг дома номер 45 были взяты под наблюдение сотрудниками Бюро по борьбе с наркотиками; одни были в машинах без полицейских опознавательных знаков, другие, одетые кто во что, пешком. Возглавлял этот внушительный отряд лейтенант Винни Хоукс. Около трех часов Сонни, покидавший машину Эдди, вернулся к ней. Его и без того унылое лицо ещё более вытянулось. Поскольку радиотелефон Эдди находился в ремонте, теперь он зависел от Сонни в том, что касалось последних новостей. Сонни сообщил, что вся без исключения, собравшаяся тут команда всерьез сомневается, что Игэн действительно видел Пэтси.

Агент Уотерс ленивой походкой подошел к машине Игэна, открыл дверцу и устроился на заднем сиденье. Эдди чувствовал скептицизм в вызывающем взгляде маленького агента и в его тоне, и с трудом сдерживался, выслушивая язвительные замечания.

В четыре часа у машины появился Дик Олетта. Лейтенант Хоукс хотел видеть Телескопа. Эдди устало вылез из машины и отправился следом за Олеттой в кондитерскую за углом. Высокий и худой Хоукс с мрачным лицом застыл в дверях. Ему внушили, будто он теряет время большой группы сотрудников Бюро по борьбе с наркотиками, поверив на слово Игэну.

Эдди упрямо утверждал, что он действительно видел Пэтси и предложил, чтобы кто-нибудь проник в гараж и проверил, нет ли там "кадиллака" Ники Травато. Он даже принялся вслух прикидывать, кто бы мог появиться в гараже, не вызывая подозрений. Санитарная инспекция? Контроль за арендой? Из отдела пособий по бедности?

Хоукс усмехнулся.

– Пособия по бедности? В таком районе?

– Ты прав, – согласился Игэн, благодарный строгому лейтенанту за эту улыбку. – А, может, пожарная инспекция?

Хоукс немедленно загорелся энтузиазмом, вспомнив, что отчим Игэна был теперь начальником пожарной инспекции города. Вдвоем они отправились к телефону. Десять минут спустя Дика Олетту командировали в пожарную часть на Восточной Семьдесят пятой улице. Ему предстояло стать одним из пожарных.

К пяти часам вечера уже зажглись фонари, когда красная пожарная машина с громыханием появилась на углу Семьдесят девятой улицы, в трех кварталах от гаража. Когда машина повернула на Ист Энд Авеню, пожарные в высоких резиновых сапогах спрыгнули со своего сверкающего ярко-красного "дредноута" и, сопровождаемые скептическими взглядами команды полицейских, принялись по очереди осматривать все гаражи подряд. В пять двадцать пять трое пожарных вошли в дом номер 45 и десять минут спустя вышли обратно. В тревожном напряжении Игэн наблюдал из машины в полутора кварталах вверх по улице, как двое пожарных снова вскочили на подножку, а третий свернул за угол, где ожидал лейтенант Хоукс. Спустя ещё пять долгих, томительных минут, Хоукс возник рядом с машиной Игэна и сел внутрь.

– Ну, что? – выпалил Игэн. – Я прокололся?

Губы Хоукса тронула улыбка.

– Ты оказался прав, Эдди. Кадиллак Ники действительно в гараже.

Детектив обмяк и посмотрел на лейтенанта.

– Ну, парни, вы чуть с ума меня не свели!

– Вот теперь можешь всем сказать: "Я же вам говорил!".

Игэн отверг утешительную возможность реванша.

– Кому это нужно? – Затем он ухмыльнулся. – В любом случае, я уже сказал это – раньше.

– Машину, по словам Олетты, загнали в задний ряд нижнего яруса. Судя по всему, она стоит в гараже уже давно.

– Все сходится. А что насчет Пэтси?

– В гараже его не видно, – сказал Хоукс. – Конечно, он может быть в здании.

– В прошлый раз он поднялся на лифте. Вы нашли что-нибудь на дом или жильцов?

– Да. Дом, похоже, в порядке, жильцы – люди обеспеченные, все с положением... Знаешь, что Дон Амичи, актер, живет здесь? Но вот гараж – место любопытное.

– В гараже ведет дела некий Сол Файнберг, который часто попадает к нам по подозрению в подпольных махинациях, включая возможную связь с наркотиками.

– Ого! – улыбнулся детектив.

– Мы ни разу не смогли его привлечь, так что он чист. Но у него есть деловой партнер, который имеет свою долю в этом гараже, а также владеет ещё одним коммерческим гаражем в Бронксе. Так вот он сейчас является подозреваемым в паре крупных правонарушений, также включающих наркотики! Ну, теперь тебе лучше?

– Прекрасно! – воскликнул Игэн. – Ты знаешь, мне, пожалуй, придется это сказать ещё раз.

– Сказать что?

Эдди ухмыльнулся:

– Сказать "Я же вам говорил!".

Прежде, чем вернуться на свой пост, Хоукс рассказал Игэну, что Сонни Гроссо предложил оборудовать наблюдательный и командный пункт в здании напротив. Лейтенант поручил Сонни провести переговоры с кем-либо из жильцов этого здания.

– И Сонни попросил меня передать тебе: "Выше нос, Ирландия!"

Неожиданно Игэн почувствовал голод. Уже почти половина седьмого, а он не ел с самого утра. Он пошел вслед за Хоуксом за угол к кондитерской, где несколько часов назад испытал глубочайшее уныние, когда босс высказал ему свое недоверие. Теперь он шагал легко и бодро, ощущая прилив уверенности. Он позволил себе заказать два сэндвича с ростбифом и две колы и отнес их в машину.

То, что они отыскали Пэтси, было самым важным событием за последние двое суток. Трое французов все ещё были в розыске. Этим утром в "Эдисоне" получили записку от Жана Жеана, к которой был приложен чек на восемьдесят два с половиной канадских доллара в качестве оплаты по счету. В записке содержалась просьба отослать вещи в Роузмонт, Монреаль. Но даже после этого приходилось считаться с вероятность того, что Пэтси вполне мог встречаться с французами, чтобы окончательно обсудить сделку.

Существовал только один способ это выяснить: дождаться Пэтси Фуке или его сообщников, кто бы ни появился. Игэн жевал бутерброды, успокоенный, но начеку и готовый к любому повороту событий.

Прошло ещё два долгих часа. С Ист Ривер подул пронизывающий ветер. Игэн был доволен, что машина защищала от непогоды, но все равно его знобило. Он не в состоянии был представить, чем мог заниматься Пэтси все это время. В голове проносились всевозможные догадки и предположения, однако, единственным фактом было лишь то, что "кадиллак" Ники все ещё стоял в гараже, а Пэтси не покидал здание. Рано или поздно тот все равно должен был появиться.

И минут через пять Пэтси действительно появился. Но не из дома номер 45. Он шел от дальнего конца Ист Энд Авеню со стороны Семьдесят девятой улицы.

Игэн вздрогнул от неожиданности, наблюдая, как объект, все ещё в рабочем комбинезоне, не спеша пересек Восемьдесят первую улицу и, даже не взглянув по сторонам, спокойно свернул в гараж.

Пресвятая дева! Его не было там весь день! Боже праведный. Игэн знал, когда Пэтси мог ускользнуть: когда он заходил во второй гараж неподалеку, либо за тех несколько минут, когда он пытался позвонить на базу, или пока он перегонял машину на Восемьдесят вторую улицу на нынешний наблюдательный пост. В этот день Пэтси посчастливилось получить практически двенадцать часов полной свободы.

Как же паршиво было без радиотелефона! Игэн выругался, оправившись от шока, плечом распахнул дверцу машины и побежал по Ист Энд Авеню, размахивая руками и указывая на дом. В дверях кондитерской возникла долговязая фигура Винни Хоукса, махавшего Игэну, чтобы тот вернулся обратно. Ладно, по крайней мере все уже знают. Он вернулся к машине и завел мотор.

Через пять минут серый "кадиллак" появился из гаража и застыл на мгновение на тротуаре. Игэн про себя поклялся следовать за Пэтси хоть на Луну, если понадобится. Мгновением позже правая передняя дверца его "конвейра" распахнулась, и на сиденье рядом с ним рухнул агент Луис Гонзалез. В руке он держал радиотелефон.

– Молодец, амиго! – крикнул Игэн и схватил микрофон: – Привет всем, Телескоп на связи. Я отправляюсь за птичкой, куда бы она не полетела!

Пэтси повернул направо на Ист Енд Авеню, миновал Игэна и включил левый сигнал поворота на Восемьдесят третью улицу. Игэн выехал с Восемьдесят второй и пристроился следом за ним. Агент Гонзалез по радио сообщил курс.

Пэтси через Уорк Авеню проследовал по Восемьдесят второй улице до Первой Авеню, где повернул направо в сторону верхней части города. Игэн и Гонзалез держались за "кадиллаком", когда тот сделал разворот на Девяносто шестой улице и занял полосу в сторону центра на Ист Ривер Драйв.

– Боже, он ещё на наигрался, – пожаловался Игэн.

– Кто-нибудь поживее на Семьдесят девятую и цепляйтесь за нами на Драйв! – бросил в микрофон Гонзалез.

Минуя перекресток, они мельком заметили машину, ожидавшую при выезде с Семьдесят девятой улицы. Та нырнула в поток следом за ними, но Пэтси опять сворачивал с Драйв на Семьдесят третью улицу. Он проехал квартал на запад к Уорк Авеню, затем ушел направо, снова в сторону верхней части города. На Восемьдесят второй улице Пэтси ещё раз повернул направо и посредине между Уорк и Ист Энд Авеню – в сотне футов от того места, где Игэн просидел сегодня восемь часов – прижал свой внушительный "кадиллак" к обочине и остановился.

– Он остановился на Восемьдесят второй, – сообщил Гонзалез. – Нам придется проехать дальше. Кто-нибудь, возьмите его.

– Мы его видим, – ответил Сонни Гроссо.

Игэн проследовал вниз до Ист Энд, повернул направо и встал в середине квартала, прямо напротив гаража, из которого четверть часа назад выехал Пэтси.

– Ого! – снова ликующий голос Сонни. – Угадайте, кого мы нашли?

– Что происходит? – прокричал Игэн, наклоняясь к радиотелефону.

– Пэтси на тротуаре беседует с парнем. А парень этот не кто иной, как мистер Морен – Лягушатник-три!

Итак, вечеринка ещё не закончена! Игэн ощутил прилив восторга.

Прошло несколько минут. В динамике раздавались голоса полицейских других экипажей, перепроверяющих свое местонахождение. Затем опять ворвался голос Сонни:

– Они садятся в "кадиллак" и отъезжают.

"Кадиллак" вынырнул из-за угла и миновал "конвейр" Игэна и Гонсалеса. Игэн выждал, пока он проехал ещё квартал на юг по Ист Энд, затем тронулся с места. Пэтси свернул на Семьдесят девятую улицу в сторону Уорк Авеню. Когда сигнал светофора сменялся, Морен вышел из машины и зашагал на запад по Семьдесят девятой улице. Пэтси поехал дальше, направляясь в центр.

– Лягушатник вышел! – передал по радио Гонсалес.

Игэн последовал за Пэтси вниз до Шестьдесят третьей улицы, где тот снова повернул на Драйв. Они мчались в направлении центра, когда всех полицейских облетела весть, что Морену удалось уйти из-под наблюдения и скрыться в ночи.

– Только что он был, и нету, – обескураженно сообщил Винни Хоукс.

Пэтси повел их через мост Уильямсбург к своей закусочной в Бруклине. В магазине присматривал его отчим, и Пэтси отослал того домой.

Вскоре к Игэну с Гонсалесом присоединились другие экипажи, включая Сонни с Уотерсом, а также Дик Олетта. Гонсалес пересел в машину Олетты, и они уехали. В одиннадцать вечера Пэтси закрыл магазин. Его кадиллак, преследуемый оставшимися экипажами, направился на автостраду Бруклин-Квинс и далее на юг к Шестьдесят пятой улице. Но, вместо того, чтобы поехать сразу домой, он пересек Шестьдесят пятую и выехал на Нью Утрехт Авеню, где обогнул квартал и остановился перед жилым домом на Шестьдесят шестой улице, где жил Ники Травато. Заперев "кадиллак", Пэтси вошел в подъезд.

Через десять минут он появился снова и, пройдя вдоль Шестьдесят шестой, сел в свой собственный голубой "бьюик-компакт". Приехав домой, он поставил машину в гараж и вошел в дом. Фонарь над крыльцом погас. Шестьдесят седьмая улица погрузилась в тишину.

В обеих концах квартала трое усталых детективов в двух машинах расположились на сиденьях, в полном молчании и темноте.

– Кто будет спать первым? – спросил Эдди Игэн в микрофон.

 

Глава 14

Вторник выдался долгим и утомительным. Пэтси Фуке покосился на Барбару, спящую рядом. Следовало бы её проучить. Если кто-то когда-то узнает, что она его обкрадывала, можно считать себя счастливчиком, если его возьмут подметать метро!

Пэтси не мог уснуть. Он встал с кровати, накинул шерстяной халат и босиком подошел к окну. Барбара пошевелилась во сне. Он не повернулся. Вообще-то она неплохая баба, подумал он. Когда рядом крутятся такие деньги, трудно винить её за то, что она сунула туда нос. Сколько она взяла? Несколько тысяч? Вот что действительно проблема, так это количество товара, привезенного французами. За пятьдесят или пятьдесят один килограмм он должен был внести аванс в размере половины стоимости, то есть примерно 275 000 долларов. А ему не хватало тысяч пятьдесят. При нынешнем невысоком, как утверждали все, спросе на "зелье" трудно было заставить клиентуру собрать такие огромные деньги. Хорошо ли он ведет свой бизнес? Интересно, что бы сказал ему дядя Энджи.

Поэтому приходилось тянуть время в переговорах с французами. Он перебрал в памяти прешедшие семь дней. Всего неделю назад ему позвонил Жеан и попросил о встрече на следующий день в "Рузвельте". Пэтси не был готов; ему требовалась не меньше недели, чтобы собрать всю сумму аванса. Он представил себе высокого, лощеного пожилого джентльмена. Пусть и джентльмен, но какая же задница! Очень странный тип. Мама миа, одного лишь того, как он одевается, достаточно, чтобы легавые им заинтересовались.

Однако нервы у Жеана хоть куда! Двое других французов живо бы свернули операцию, когда им показалось, что вокруг копошатся легавые. Но не Жеан; тот просто сказал, что следует залечь и выждать, потому что сделка слишком серьезная, чтобы хоронить её сразу; никто не тронет без улик, а кому известно, где хранится "зелье"?

Пэтси мало тревожило, пронюхала ли что-то полиция. Может быть да, а может быть нет. Он всегда учитывал, что легавые крутятся поблизости; это помогало быть настороже, не расслабляться. Следили за ним в ту ночь – когда это было, в пятницу? Он не знал. Он моментально подсказал французам, что нужно переехать: это не только собьет со следа. Заморозив операцию на несколько дней, он выиграет достаточно времени, чтобы собрать аванс.

На первых двух встречах французы настаивали, чтобы закончить все к субботе. Не возражая открыто и боясь признаться, что ему нужно ещё немного времени, он даже съездил в пятницу на Ист Энд Авеню, чтобы проверить, все ли готово к операции. Но затем последовала долгая ночная карусель по городу, и Пэтси понял, что судьба начинает ему благоприятствовать. Французы переехали в мотель в Йонкерсе, и в его распоряжении оказался весь уикэнд, чтобы собрать деньги с клиентов.

Он усмехнулся и поздравил себя с тем, что проявил чудеса находчивости, когда позвонил Жеан и сказал, что слишком пахнет жареным и сделку следует отложить. Те копы, которых направил к нему городской цензор, чтобы изъять порнографию с книжных полок его забегаловки, оказали Пэтси услугу, которую он не забудет вовек. Разве он смог бы выдумать такое убедительное объяснение вниманию полиции к его персоне?

Пэтси не понимал, почему французы так нервничали. В субботу вечером они с Ники решили проверить, нет ли "хвоста", но ничего не обнаружили. А если копы и следили за ними, то, в любом случае, держались на дистанции. Хлопот с "бьюиком" не предвидится. Кроме того, передав деньги, он всегда сможет уйти от копов.

Жеан, должно быть, успокоил партнеров, потому что в понедельник они появились снова и предложили разгрузить "бьюик" на следующий день. По правде говоря, Пэтси требовалось ещё несколько дней, но пришлось согласиться. Если к тому времени, когда машину очистят, ему все ещё будет недоставать всех денег, он заплатит столько, сколько сможет, и попытается договориться насчет остатка. В понедельник он ещё раз поговорил с Тони Феола из автомастерской Энтони о сборке "бьюика" после его разборки и очистки от товара, как это уже было в ноябре. В тот же вечер он в "кадиллаке" Тони приехал на Ист Энд авеню, чтобы ещё раз проверить, все ли в порядке. Там его встретил Морен, и они обсудили расписание на вторник. Морен даже передал ему образец товара – между прочим, высшего качества – который Пэтси щедрой рукой вручил Тони. Его брат вполне заработал эти деньги.

Он пристально вгляделся из окна спальни в темноту, сгустившуюся вокруг уличных фонарей. Интересно, наблюдают ли сейчас за его домом? Еще два дня, и он избавится от крупнейшей партии героина, когда-либо поступавшей в город. Казалось, самым опасным был сегодняшний день.

Утром он натянул рабочую одежду и выехал из дома в машине Никки. Тони встретил его в гараже Шульмана неподалеку от Кротона Парк. Там все было готово: отличное укромное местечко в дальнем углу гаража, чтобы поработать над "бьюиком". С Мореном они встретятся здесь между двенадцатью и часом дня.

Потом Пэтси поехал в центр, в гараж дома 45 по Ист Энд авеню, и поставил кадиллак подальше от ворот. Вот тут произошла заминка: французский "бьюик" был на месте, но у Пэтси не оказалось квитанции на него. Механик же настаивал, что только его босс, Файнберг, может выпустить машину без квитанции. Файнберг как раз куда-то ненадолго отлучился, унеся в кармане ключи от "бьюика". Пэтси с трудом сдерживал нараставшее нетерпение, меряя шагами конторку гаража.

Когда в конторке возник рыжий полицейский со значком, Пэтси едва не упал в обморок. Он не был уверен, узнал его парень или нет. Легавый секунду смотрел на него столь же удивленно, но явно оттого, что Пэтси выглядел застигнутым врасплох. Пэтси расслабился, когда механик, последовавший за копом на улицу, подтвердил, что тот действительно обходит все гаражи в квартале. И все-таки следовало соблюдать осторожность. Когда через несколько минут вернулся Файнберг, Пэтси выехал из гаража на французском "бьюике" и умчался в сторону Бронкса. Рыжего копа он больше не видел.

Тони с Мореном ждали его в гараже Шульмана. Тони прихватил огромный чемодан, внутри которого поместились два плоских чемоданчика поменьше. У Морена был синий саквояж. Пэтси черную кожаную сумку для инструментов. Морен достал пачку чертежей и расстелил их на капоте "бьюика".

Им понадобились три часа, чтобы извлечь все 110 однофунтовых пластиковых пакета белого порошка, плюс пару дюжин пакетов помельче, из пустот в кузове и раме бьюика – всего больше пятидесяти килограммов чистого героина. Тони набивал пакетами чемоданы. Морен проверил содержимое. Качество, как и обещали, оказалось превосходным.

Затем они с французом перешли к вопросу о деньгах. Из своей сумки Пэтси извлек 225000 долларов крупными купюрами. Всю сумму он обещал выплатить к четвергу, а сейчас хотел взять около сорока килограммов. Морен переложил остаток в свой саквояж и аккуратно сложил туда же пачки наличных.

– Знаешь, – задумчиво заметил Пэтси, глядя на синий саквояж, – это могло бы сейчас здорово пойти в качестве первой, пробной партии. А большую часть товара можно было бы пока припрятать. Или вы мне не доверяете?

Француз обещал поговорить с Жеаном. Вечером, когда Пэтси избавится от "бьюика", они могли бы встретиться – скажем, в девять часов на Восемьдесят второй улице?

Пэтси согласился.

Морен поинтересовался, где Пэтси намерен хранить товар, который уже оплатил.

– Это наши заботы, – подмигнул Пэтси брату.

Тони уложил два маленьких чемодана в большой, а тот – в багажник "бьюика", туда же Пэтси сунул свою сумку. В половину пятого вечера они выехали из гаража. Пэтси высадил Морена на оживленной Уэстчестер авеню и проследил, как француз остановил такси и укатил. Затем они проехали шесть кварталов к дому Тони на Брайант авеню, в сгущающихся сумерках спустили чемодан в подвал, где внесли его в отдельную кладовую. Там расчистили место на полке у задней стены и с взгромоздили туда чемодан. Тони нашел кусочек мела, и написал на черном чемодане печатными буквами: А. Фуке-5/С.

Поднявшись наверх, они пропустили по рюмочке с женой Тони, Маргарет, и Пэтси поиграл с двумя его детьми. В семь вечера он снова сел в "бьюик" и отправился в сторону центра к мастерской Энтони.

Машину он оставил на Восточном Бродвее возле автомастерской, положив ключи под коврик на полу у сиденья водителя. Мастерская была уже закрыта. Завтра, в среду, Феола займется работой. Он поставит на место защитные поддоны и прочие панели, снятые с нижней части кузова, а затем оставит "бьюик" на улице. У них была даже банка грязи из Франции, которую он нанесет на восстановленное шасси. Пэтси перегонит "бьюик" на прежнее место и поставит в гараж, куда в четверг явится Анжельвен, чтобы его забрать. И дело будет сделано.

На углу Восточного Бродвея и Пайк-стрит Пэтси взял такси и доехал до угла Семьдесят девятой улицы и Йорк авеню. Оттуда он пешком прошел пару кварталов к дому 45. Выезжая из ворот гаража в "кадиллаке" Никки, он снова вспомнил о полицейском, который утром здесь что-то вынюхивал. До встречи с Мореном оставалось ещё несколько минут, поэтому он описал круг, проехав на север до Девяносто шестой улицы, а затем вниз по шоссе до Семьдесят третьей, чтобы убедиться в отсутствии "хвоста".

Похоже, все было чисто. На Восемьдесят второй улице его ждал Морен. Они проехали несколько кварталов, пока Морен передавал, что Жеан готов отдать оставшийся товар, если в четверг Пэтси будет располагать всей суммой аванса.

Высадив Морена на углу Семьдесят девятой улицы и Йорк авеню, Пэтси повернул домой в радужном настроении. Еще чуть-чуть – и "золотое руно" у него в руках.

Остался всего один день. Пэтси отвернулся от окна и пошлепал через темную комнату к своей постели. Всего один день. Что может случиться за день?

Проведя бесконечную, холодную и неуютную ночь в своих машинах возле дома Петси Фуке, детективы Эдди Игэн, Сонни Гроссо и агент Фрэнк Уотерс с горечью наблюдали в среду семнадцатого января, как солнце взбирается по морозному голубому небу над Бруклином. Если не считать случайных реплик и ругательств, они практически не разговаривали. Темная щетина Сонни царапала ему горло, он просто чувствовал свой запах и, поморщившись, открыл окно. Уотерс связался с базой, но там не было ничего нового. Рация Игэна продолжала барахлить, и Сонни лениво заметил:

– Ее бы следовало подзарядить.

Игэн буркнул:

– Я предпочел бы, чтобы кто-нибудь подзарядил меня, – и вполголоса выругался.

С помощью всегда имевшегося по рукой у Уотерса набора отмычек ночью они вскрыли и обыскали "олдсмобиль" Петси, но ничего не нашли. Шел уже девятый час, стояло ясное солнечное утро, и весело щебечущие школьники с книжками в руках направлялись в сторону Двенадцатой авеню. Три детектива сутулились в своих машинах, чувствуя себя отверженными.

В восемь тридцать Петси, одетый в короткое шерстяное полупальто, один вышел из дома и сел в свой "олдсмобиль".

– Почему бы вам вдвоем не присмотреть за ним, – предложил Игэн. – А я поеду напрямую к закусочной и встречу его там, если он избавится от вас.

Но Петси не поехал напрямую в свое заведение. Вместо этого он отправился через Манхэттен-бридж в Нью-Йорк, в торговый центр на углу Хьюстон и Форсайт-стрит. Пока Сонни с Уотерсом прождали там до половины первого, Петси занялся закупками для своего заведения – сигареты, коробки содовой, бумажные стаканчики, салфетки, конфеты, канцелярские принадлежности и даже почтовая бумага. Он проделал несколько рейсов со свертками к машине, и когда наконец двинулся в Бруклин, заднее сидение было завалено до верху. Приехав около часа дня к закусочной, Сонни и Уотерс присоединились к Игэну, торчавшему в больнице святой Екатерины, и следующие сорок пять минут наблюдали, как Петси с братом лениво разгружали "олдсмобиль".

В два часа дня Петси один отправился в Нью-Йорк. В этот раз он поехал через Вильямсбург-бридж; он свернул с Деланси-стрит на Аллен-стрит, а потом налево на Восточный Бродвей. Игэн и Сонни, на этот раз вместе, наблюдали, как он медленно ехал по центру улицы, а потом развернулся в обратную сторону и остановился перед авторемонтной мастерской и магазином, вывеска над двойными дверями которых сообщала, что они принадлежат Энтони. Детективы с возрастающим интересом посмотрели друг на друга. Это было то самое место, где давним ноябрьским вечером остановился Петси с двумя спутницами, а потом выехал на канадском "бьюике", который оставил на Черри-стрит.

Петси оставался у Энтони минут двадцать. Когда в два сорок пять он вернулся к машине, с ним было нечто, похожее на черную кожаную сумку или докторский саквояж. Потом в сопровождении весьма заинтересованных детективов Петси вернулся на Деланси-стрит и поехал в сторону Вильямсбург-бридж.

Движение в сторону Бруклина было весьма напряженным, и "олдсмобиль" Петси оказался отделенным от "конвейра" Игэна несколькими машинами. Пока они пробирались между ними, Сонни слегка приоткрыл правую дверцу и приподнялся, стараясь не упустить из виду голубой компакт. Когда поток машин замедлил движение и почти остановился, он раздраженно выругался и выпрыгнул из машины.

– Я побегу вперед, чтобы убедиться, что мы его ещё не упустили, – прокричал он напарнику. Однако через минуту или две движение возобновилось и Игэн догнал Сонни, отчаянно спешащего по центру моста.

– Нам не удастся до него добраться, – выдохнул Сонни, забираясь в "конвейр". – Он на пять или шесть машин впереди нас, так что съедет с моста и исчезнет к тому времени, когда мы отсюда выберемся.

– Ладно, будем надеяться, что он вернется в свое заведение, – Игэн передал по радио команду постам возле закусочной и возле дома Петси. Сами же они тоже поехали к закусочной; и прежде чем добрались до Бушвик авеню, Фрэнк сообщил по радио, что Петси только что вернулся и находится внутри с братом Тони и отцом Барбары.

Тогда детективы возобновили свое наблюдение из больницы. Визит к Энтони их насторожил, а тем более черная сумка, которую Петси брал с собой. Если верно предположению Уотерса о том, что причиной сегодняшней активности Петси вновь стал канадский "бьюик", то авторемонтная мастерская могла оказаться существенным связующим звеном. Что же касается содержимого сумки, то их теории предполагали что угодно, начиная от специального набора инструментов для разборки машины до наркотиков или наличных, необходимых для окончательного завершения сделки.

В распоряжении Бюро по борьбе с наркотиками оставалось всего лишь тридцать два часа до момента окончания срока действия ордеров на обыск и арест. Лихорадочные рассуждения выдавали желаемое за действительность. Но они были бы ошеломлены, узнай, насколько их гипотезы были недалеки от истины. Эмоции и инстинкт подталкивали их нанести удар немедленно, схватить Петси, прежде чем станет слишком поздно – и тем не менее они себя сдерживали. Возможно, они уже опоздали и все пошло насмарку. Но все-таки они цеплялись за надежду, что основные события ещё впереди и преждевременные действия могли разрушить ещё остававшиеся шансы на успех. Следовало продолжать следить за Петси, ни на мгновение не упуская его из виду.

В четыре часа дня Петси и Тони вместе вышли из закусочной и сели в "олдсмобиль" Петси. Машина вновь направилась по Гранд авеню в сторону моста, ведущего в Нью-Йорк, но теперь Пэтси свернул на скоростную дорогу Бруклин-Куинс и поехал к югу. На пост на смену прибыла пара свежих федеральных агентов, а Уотерс в своем белом "олдсмобиле" и Игэн с Сонни на "конвейре" последовали за братьями Фуке к дому Петси. Там они пересели в стоявший возле бровки тротуара пустой серый "кадиллак" Ники Тровато.

Теперь что-то должно было произойти.

Теперь Петси с Тони повторили свой путь на скоростную дорогу. Однако на объезде Манхэттен-бридж Петси повернул в сторону Нью-Йорка. Он съехал с моста в районе Кенел-стрит, ещё раз повернул направо на Пайк-стрит и поехал в нижнюю часть города до Саут-стрит вдоль реки, а там повернул и остановился перед гостиницей "Пайк-слип". Тони вышел и прошел в бар. Петси поехал обратно по Пайк-стрит в сторону Восточного Бродвея.

– Он возвращается в автомастерскую Энтони, – предположил Игэн.

Но, не доезжая одного квартала до Восточного Бродвея, Петси повернул направо на Генри-стрит.

– Тут мы его видели в тот вечер, когда он приехал играть в карты, – сказал Уотерс, – хотя...

– Не забывай, – заметил Сонни, – что на этой же улице живет его бабушка.

Не желая въезжать в забитую улицу вслед за Петси, Игэн и Сонни проехали до Пайк-стрит до Генри-стрит перед тем как повернуть, тогда как Уотерс поехал по Восточному Бродвею, намереваясь обогнуть квартал и перекрыть Генри-стрит с другой стороны.

Но к тому моменту, когда все трое расположились с обоих концов Генри-стрит, "кадиллака" там уже не было. Пока Сонни и Уотерс ждали каждый со своей стороны, Игэн быстро прошел по жилому кварталу от Пайк до Роджерс-стрит. "Кадиллак" исчез. Единственный ответ состоял в том, что, пока они осторожно маневрировали, Петси или стремительно промчался по Генри-стрит, или свернул в какую-то другую улицу. Теперь он мог быть где угодно. Пришлось поднять тревогу по радио.

Потом они поехали по Восточному Бродвею, направляясь к мастерской Энтони. Серого "кадиллака" нигде не было видно. Сонни прошел в гараж и огляделся. Итальянцу – механику он сказал, что у него текут прокладки и он хотел бы их поменять. Но механик заявил, что они закрываются, и предложил приехать завтра. Машины Ники там не было.

Они вернулись к отелю "Пайк-слип" и Сонни вошел внутрь. Через несколько минут он вернулся с печальной миной.

– Тони тоже исчез.

Они снова поехали вдоль Генри-стрит. Ничего. Петси ещё раз проскользнул у них между пальцами. И, судя по тому, как он это сделал, это могло быть их последней встречей.

В пять часов тридцать минут вечера Олд-слип-стрит и другие узкие улочки, прилегающие к первому полицейскому участку, быстро пустели. Сейчас по периметру этого района вдоль Саут-стрит машины тонкими ручейками выбирались с дневных стоянок, наверху на виадуке они двигались бампер к бамперу в сторону парома на Стейтен-айленд и ко входам в тоннель Бруклин-Беттери; но через пару часов на эти улицы опустится тишина и одиночество. Одинокие шаги будут эхом отдаваться от темных зданий, и самым заметным признаком движения будет случайный свет фар. Даже в пять тридцать единственными видимыми признаками активности были желтые проблески света, из застекленных дверей пожарного депо, да напротив на Франт-стрит, зеленые шары указывали вход в первый полицейский участок.

Внутри тоже стояла тишина. Тикали часы и время от времени шипели и щелкали калориферы. Дежурный сержант одиноко сидел за столом и что-то читал. Двое молодых патрульных с расстегнутыми воротничками, без поясных ремней и полицейских значков о чем-то беседовали возле доски объявлений. Команда, которой предстояло дежурить с четырех до двенадцати, недавно заступила, и пройдет несколько часов, пока не начнет собираться ночная смена. На втором этаже детектив в свитере устроился в кресле и, вытянув ноги, читал журнал, другой в белой рубашке с коричневым галстуком склонился над столом и что-то писал в разлинованном блокноте.

Зато этажом выше царила странная напряженность. В комнате допросов справа от лестницы несколько человек склонились над столами, освещенными рассеянным светом; большая часть комнаты была в тени. Кабинет шефа Кери в дальнем углу оставался темным, но из соседнего падал свет. Однако Хоукса за его столом не было. Он и ещё пять сотрудников с мрачными лицами сидели за столом для совещаний в небольшой комнате на другом конце этажа, где работала группа специальных расследований. Вместе с Хоуксом вокруг стола разместились Эдди Игэн, Сонни Гроссо, агент Фрэнк Уотерс, сержант Джек Флеминг и детектив Джек Гилди из группы специальных расследований.

Все молчали. Утомленное лицо Игэна покрывала рыжая щетина. На нем был фланелевая рубашка в голубую и желтую полоску; черный кожаный пиджак висел на спинке стула. Сонни был в черной рубашке с высоким стоячим воротом; он тоже был небрит, глаза его покраснели и припухли. Остальные были в обычных рубашках с галстуками, но воротники расстегнуты, галстуки распущены, а рукава закатаны до локтей. Пиджаки висели на дверных ручках или лежали на столах. У всех позади остался длинный день. Предполагалось, что они должны вновь рассмотреть дело Петси, но сказать было почти нечего. Оставался единственный факт – наблюдение за Петси провалилось.

Хоукс прокашлялся.

– Ну, и что мы имеем?

Все нервно заерзали на стульях, но никто не хотел говорить первым. Потом Фрэнк Уотерс подчеркнуто медленно произнес:

– Что касается нашей конторы, похоже, что дело лопнуло. Что мы имеем на сегодняшний день? Французы исчезли, а теперь исчез и Петси, и похоже на то, что сегодня он скрылся совсем.

Он мельком покосился на Игэна.

Детектив ответил хмурым взглядом. Уотерс начинал его раздражать. Все, что агент говорил последнее время, выглядело косвенной критикой в адрес полиции, или по крайней мере их с Сонни.

– Должен же он где-то быть, – апатично заметил Сонни.

Игэн поднялся.

– А я считаю, что нужно воспользоваться ордерами и прочесать все подряд.

– И кого или что искать? – спросил Уотерс. – У нас же ничего нет!

– Он прав, Эдди, – спокойно кивнул Хоукс. – Мы знаем, что Петси нет ни дома, ни в заведении. Тони нет дома – он в заведении. Тровато дома, но его машины нет, и это ничего не значит, пока мы не найдем Петси. Кто знает, где искать французов? Так куда же ты собираешься ударить?

– Действие ордеров кончается завтра вечером, – продолжал настаивать Игэн.

– У нас ещё есть больше двадцати четырех часов. – Игэна удивило оптимистическое замечание его обычно скептического напарника.

– Мы можем надеяться, что что-то произойдет, – добавил Уотерс и продолжал: – Если есть хотя бы малейший шанс, то ордера следует поберечь до последней минуты. Или все наше дело...

– Наше дело, мое и Сонни, Нью-йоркского отделения полиции, но не Федерального Бюро! – выкрикнул Игэн и немедленно пожалел о своих словах.

Заговорил Джек Флеминг:

– Если так обстоят дела, то это нас вообще никуда не приведет.

Сонни встал и потянулся.

– Ну, если ни у кого нет свежих идей, я скажу, что собираюсь делать. Я уже три недели пропускаю игры в клубе боулинга, где мы занимаемся по средам вечером. Думаю, пойду покатаю немного шары. Вы всегда сможете меня там найти...

Джим Гилди рассмеялся.

– Я не возражал бы провести вечер дома. Дети скоро перестанут меня узнавать.

Игэн вскочил.

– Ладно, но я надеюсь, что вам придется отказаться от планов на отдых. – Он подхватил свой пиджак и зашагал к лестнице.

Было 6 часов 35 минут вечера. Игэн прошел по темной улице к своей машине. Ему снова пришла в голову мысль о Кэрол Гэлвин. Сейчас она должна быть на работе. Он не видел её больше недели. Сейчас время казалось как раз подходящим.

 

Глава 15

Закусочная, где работала Кэрол Гэлвин, располагалась на углу Нассау и Джон стрит, в пяти кварталах к северу от Нью-йоркской фондовой биржи и Уол стрит. Игэн решил проехать в обход узких улочек с односторонним движением и повел свой "конвейр" по почти пустынной Саут-стрит, где лишь несколько тяжелых грузовиков все ещё стояли у причалов. Он устал и отупел от череды разочарований и не хотел больше ни о чем думать. Сегодня он собирался уладить свои отношения с Кэрол.

Нельзя было сказать, что это будет легко. Они не разговаривали с Рождества. Тогда она все щебетала про богатого старика – покровителя из Джерси и не могла понять, почему Игэн так решительно противится их общему благу. Но в те немногие моменты на этой тяжелой неделе, когда он был предоставлен самому себе, Игэн понял, как её ему недостает. При одном воспоминании о её золотистых кудрях он ощущал легкое покалывание в позвоночнике. Но это одновременно заставляло подумать: не было ли причиной их тяги друг к другу просто физическое влечение? Ну, ладно, даже если это было так, он будет дураком, если им не воспользуется. Сегодня вечером он попытается забыться с помощью Кэрол.

Только когда перед ним появились очертания Бруклинского моста, Игэн понял, что проскочил гораздо дальше того места, где собирался повернуть на Фултон-стрит, и оказался в районе основной активности Петси Фуке. Он угрюмо хмыкнул. Ну, ладно, раз его занесло так далеко, просто для порядка стоит ещё разок осмотреться вокруг. У него оставалась ещё масса времени, чтобы добраться до закусочной на Нассау: Кэрол никогда не уходила раньше одиннадцати.

Он повернул налево на Пайк-стрит мимо отеля Блейра, потом проехал по Генри-стрит. В этом темном и грязном квартале было тихо. Возле Роджерс-стрит он повернул в сторону Восточного Бродвея и свернул в нижнюю часть города. Справа промелькнула мастерская Энтони, рядом – единственное свободное место в сплошной линии оставленных на стоянке машин. У Энтони было темно, закрыто на ночь.

И тут он увидел серый "кадиллак" Ники Тровато, стоявший через две машины напротив въезда к Энтони.

Игэн чуть было не нажал на тормоза, но вовремя взял себя в руки и проехал до пересечения с Пайк-стрит. Петси или его друзья могли крутиться поблизости и наблюдать, не наброситься ли какой-нибудь нервный полицейский на "кадиллак". Он объехал квартал, вновь вернулся на Восточный Бродвей и приткнул свой "конвейр" на автобусной остановке.

Выключив фары и заглушив мотор, Игэн потянулся за микрофоном.

– Говорит Телескоп, вызываю базу. Телескоп вызывает базу... Кто-нибудь меня слышит?

– Десять-четыре. Мы тебя слушаем.

– Я нашел машину, которую вел наш друг, серый "кадиллак".

– Повтори. Очень плохо слышно. Что ты сказал о "кадиллаке"? Пожалуйста, повтори.

Игэн повернул ручку громкости до упора.

– Я сказал, что сижу на хвосте у того "кадиллака", который мы потеряли сегодня днем. Я сейчас на Восточном Бродвее, на углу Кенел-стрит. "Кадиллак" стоит за мастерской Энтони на полпути между мною и Пайк-стрит на той же стороне, что и я. Я собираюсь постоять здесь и подождать, не вернется ли кто за ним. Есть кто-нибудь поблизости, кто мог бы мне помочь? Вы слышите меня?

Наступила пауза, нарушаемая только треском разрядов, и Игэн уже приготовился повторить, когда база ответила:

– Подожди секунду. Да, мы тебя слышали. Хотя сигнал очень слабый. Послушай, сейчас трудно кого-то найти. Все отправились по домам или куда-то еще...

– Ну найдите кого-нибудь! – взмолился Игэн. – Мы не можем рисковать и позволить им снова ускользнуть. В Нью-Йорке столько агентов...

– Ладно-ладно, мы пошлем кого-нибудь, И дадим тебе знать.

– Десять-четыре.

Время шло к семи. Игэн не спускал глаз с мастерской. С того места, где он находился, "кадиллак" не был виден, но любое движение в его районе он бы заметил. Игэн больше не чувствовал себя ни усталым, ни подавленным, и уже не думал о Кэрол. Он снова был полицейским до мозга костей.

В семь сорок заговорило радио.

– Телескоп? Говорит Рипа. Мы на Парк-роуд и движемся в сторону Восточного Бродвея. Ты все ещё на месте? Подтверди прием.

– Десять-четыре. Ты один?

– Со мной Эдди Гай. Как дела с нашим приятелем?

– Пока ничего нового. Постарайся найти место у пересечения Восточного Бродвея и Пайк-стрит; тогда "кадиллак" окажется между нами. Я вам рад, ребята.

– Десять-четыре. Да, кстати, мы не очень хорошо тебя слышим. Сигнал то появляется, то исчезает.

– Знаю, но надеюсь, что эта штука продержится.

Игэн немного расслабился, узнав, что два федеральных агента прикроют другой конец квартала. Он откинулся назад и закурил. Прежде чем он успел докурить сигарету, в динамике снова зазвучал голос Рипа.

– Отлично, мы нашли местечко на другой стороне Пайк-стрит. Что-нибудь произошло?

– Все по-прежнему, – ответил Игэн. – Десять-четыре. Едва детектив снова бросил взгляд в сторону Восточного Бродвея, как его внимание привлек бело-голубой двухдверный автомобиль, медленно проезжавший мимо. Игэн подпрыгнул так, словно его укололи. На переднем сидении сидело трое мужчин, и одним из них был Петси Фуке.

Двухцветный "шевроле" шести-семилетней давности постепенно замедлял ход. Один из его стоп-сигналов не работал. Игэн прижал микрофон ко рту.

– В центре квартала движется бело-голубой "шевроле". Он в машине!

"Шевроле" осторожно двигался, чтобы встать рядом с "кадиллаком".

– Он выходит, – сообщил он по радио другим агентам.

– Мы видим... но с трудом тебя слышим.

– Разговаривает с парнями в машине, – продолжал Игэн. – Направляется к "кадиллаку"... Вернулся к "шевроле"... – Игэн втянул голову внутрь. – Теперь оглядывается вокруг. Боюсь, что один из парней меня заметил. – Он снова осторожно подвинулся к окну. – О! Теперь он обошел "шевроле" и садится на место шофера! Этот сукин сын что-то задумал.

"Шевроле" тронулся с места.

– Следите за ними, следите за ними! – предупредил Игэн. – Они едут в вашу сторону.

Он запустил мотор, подал "конвейр" назад и вырулил на дорогу.

– Они собираются повернуть налево на Пайк-стрит, – сообщил Рипа.

Игэн нажал на газ. Подъехав к перекрестку, он выкрикнул в микрофон:

– Если вы меня слышите, оставайтесь здесь и не спускайте глаз с "кадиллака". Я поехал...

– Ты собираешься следить за ним? – прозвучал напряженный голос Рипа. – Хочешь, чтобы мы сидели на хвосте у "кадиллака"?

– Черт подери! – громко выругался Игэн. – Теперь они совсем меня не слышат! – Проезжая мимо, он яростно махнул рукой в сторону машины агентов.

Тут же ответил Рипа.

– Все в порядке, десять-четыре. "Шевроле" поворачивает на Генри-стрит.

Игэн погнал "конвейр" вниз по Пайк-стрит и с визгом повернул на Генри-стрит. Другая машина, за которой было легко следить по её единственному работавшему стопсигналу, продолжала двигаться впереди на расстоянии квартала. У Игэна почти не было сомнения, что Петси, будучи мастерским водителем, проверяет, нет ли за ним слежки. Шевроле проехал ещё три квартала по Генри-стрит, потом резко свернул направо на Клинтон-стрит. Игэн обогнул этот угол как раз вовремя, чтобы увидеть, как единственный стоп-сигнал скрылся на Черри-стрит, чтобы сделать полный круг и вернуться на старое место. Он продолжал ехать следом, выдерживая дистанцию примерно в квартал; было уже слишком поздно придумывать какие-то ухищрения. Возле Джефферсон-стрит "шевроле" свернул к реке. Игэн притормозил. Возле Уотер-стрит "шевроле" остановился и один из пассажиров пересел в другой автомобиль, стоявший у бровки тротуара. Это был не Петси.

Теперь на переднем сидении осталось двое мужчин; машина помчалась к Саутстрит. Игэн тоже прибавил ходу. Но прежде чем он успел доехать до перекрестка, стоявший у бровки автомобиль вывернул и преградил ему путь.

– Грязная скотина! – прокричал Игэн, нажимая на тормоз. Это был светло-зеленый "валиант" примерно шестьдесят первого года выпуска. Игэн узнал машину и водителя. Это был приятель Петси из гостиницы "Пайк-слип" по имени Солли Дибраско по прозвищу "Медный лоб", головорез, которого полиция считала одним из связников Петси.

Игэн нажал сигнал. Но "валиант" стоял поперек улицы, перегораживая дорогу. Игэн сдал назад на несколько метров, потом подал вперед, пытаясь объехать его слева. Но Дибраско двинул свою машину, чтобы перекрыть любую возможность проскочить.

– Сволочь! – выругался Игэн и схватился за микрофон.

– Говорит Телескоп. Меня заблокировал его приятель, а он сам уехал на другой машине. Это преднамеренная попытка помешать преследованию! Машина должна быть набита наркотиками! Если кто-нибудь меня слышит – задержите этого сукиного сына! – отчаянно орал он, не обращая внимания на официальное запрещение ругаться при переговорах по радио.

– Где ты находишься? – возник в приемнике голос Джека Рипа. – Мы сможем подъехать.

Игэн указал им направление, а потом снова дал задний ход. Пытаясь объехать машину на этот раз справа, он одновременно вытащил из кобуры пистолет и, держа его в левой руке, направил в сторону "валианта".

– Ты дашь мне проехать, грязная свинья, – закричал он на Сола. – Или получишь пулю!

Продолжая размахивать пистолетом, другой рукой Игэн маневрировал машиной, выехал на тротуар и наконец вырвался на свободу.

Конечно, Джефферсон-стрит была пуста. Ругаясь на чем свет стоит, Игэн завернул за угол на Саут-стрит. У единственной машины, которая была видна, горели оба стоп-сигнала. Он какое-то время поколебался, а затем повернул направо мимо гостиницы Блера в сторону Восточного Бродвея.

И тут Игэн понял, что проиграл. Перед мастерской Энтони в цепочке стоявших автомобилей там, где раньше стоял серый "кадиллак", зияла пустота.

Но останавливаться Игэн не стал. Он погнал свой "конвейр" вверх по Восточному Бродвею снова к Клинтон-стрит, а потом вниз к реке. Может быть ему удастся хотя бы захватить сообщника Петси. Но, когда он добрался до пересечения Джефферсон и Уотер-стрит, "валиант" стоял на прежнем месте, а Дибраско и след простыл.

Разъяренный Игэн прокричал в микрофон:

– Нужно собраться всем вместе.

Кабинеты Бюро по борьбе с наркотиками размещались в огромном здании на Черч-стрит, в одном квартале к западу от Бродвея. Дальше к западу была река Гудзон. В двух кварталах к востоку – парк городской ратуши и Рокфеллер-плаза. Хотя улицы здесь были шире и здания выше и богаче, по ночам здесь было также пустынно, как и в районе Олд-слип.

Те немногие лифты, которые работали ночью в здании Федерального управления, обслуживал ночной дежурный. На шестом этаже в углу была стеклянная дверь с номером 605 и надписью "Федеральное Бюро по борьбе с наркотиками". За дверью – скромно обставленная приемная с двумя креслами и столом; за перегородкой – стол дежурного. Внутри длинный зал был разделен на шесть секций – по шести группам, из которых состояло нью-йоркское отделение бюро. Обычно каждая группа состояла их двадцати агентов; каждый из них имел своего секретаря-стенографистку и свою собственную радиоустановку. Каждая секция была оборудована восемью удобно расположенными столами, чего обычно вполне хватало для одновременно оказавшихся на месте агентов. Атмосфера свободы и комфорта разительно контрастировала с бедностью Бюро по борьбе с наркотиками департамента полиции Нью-Йорка, и у детективов городской полиции, навещавших своих федеральных конкурентов, оставался неприятный осадок.

Эдди Игэн обычно чувствовал себя именно так, а в этот раз его раздражение было ещё глубже, так как ситуация за последние несколько дней заметно ухудшилась. Игэн все ещё продолжал кипятиться, вспоминая, как бесстыдно задержал его приятель Петси, Сол "Медный лоб". Но по крайней мере он знал, где найти Сола, когда все будет кончено, а может быть все уже и было кончено.

Уотерс был старшим агентом в четвертой группе и к половине десятого вечера по тревоге смог собрать семнадцать человек. Единственным детективом городской полиции из отдела по борьбе с наркотиками, откликнувшимся на вызов с базы, оказался Дик Олетта. Всего в секции группы собралось человек двадцать, одни устроились на столах, другие расположились в креслах, а некоторые стояли. Послали за кофе и сендвичами. Пиджаки были сняты, галстуки распущены. Все выглядели усталыми.

Игэн, Рипа и Эдди Гай рассказали, как Петси снова удалось уйти от наблюдения.

– Я убежден, что машина, которую сегодня вечером вел Петси, была нагружена наркотиками, – заявил Игэн. – То, как этот поганец меня заблокировал, было открытым выступлением против закона. Я считаю, что мы должны захватить дом Петси, квартиру его старика и все остальные места, для осмотра которых мы сможем получить ордера на обыск, и сделать это немедленно, иначе обо всей операции можно забыть!

– Эдди, я понимаю, что ты чувствуешь, – сказал Уотерс, – но мы уже обсуждали всю эту историю. Если бы тебе удалось захватить сегодня Петси с поличным, все было бы великолепно. Но теперь, когда ему снова удалось улизнуть, просто не о чем говорить.

На столе Уотерса зазвонил телефон.

– Четыре-семь-ноль, – сказал он, послушал несколько секунд и добавил: – Хорошо. Там за ним кто-нибудь смотрит? Отлично. Спасибо. – Положив трубку на место, он повернулся к остальным. – Докладывает наружное наблюдение. Петси недавно вернулся домой на своей собственной машине – "олдсмобиле".

– Должно быть, он снова где-то поменялся с Тровато, – сказал Игэн. – Я по-прежнему считаю, что мы должны его брать, причем немедленно.

– Послушай, – возразил Уотерс, – совершенно ясно, что он не повезет наркотики к себе домой, даже если предположить, что сегодня вечером они были у него. И мы не знаем, где он останавливался до возвращения домой.

– Понимаю, понимаю, – отмахнулся Игэн, – мы уже и прежде выходили на этот след. Но моя точка зрения заключается в следующем: я полагаю, что дело мы провалили. Ключевые фигуры – французы, но не думаю, что мы когда-нибудь их увидим. Скорее всего, они уже сделали свое дело и уехали. Может быть, они даже отказались от сделки из-за того, что стало слишком горячо, хотя не думаю. Из всего, что нам удалось услышать, следует, что сделка была слишком большой. Мафия нуждается в этой партии товара. Ладно, что касается меня, я могу обойтись и без французов. Но Петси? Вот кто меня беспокоит. И товар тоже меня беспокоит. И я продолжаю утверждать, что если мы не поступим по умному и не схватим Петси и не проверим немедленно все его тайники, то завтра партия будет распределена и мы останемся ни с чем. Больше ждать нельзя!

Снова зазвенел телефон. Уотерс поднял трубку.

– Игэна? А кто его спрашивает? Подождите минутку. – Ухмыльнувшись он протянул трубку детективу. – Звонит твоя приятельница. Одна из твоих осведомительниц?

Игэн взял трубку и присел на край стола, повернувшись спиной к Уотерсу.

– Привет, Кэрол. Можешь немного подождать? – Игэн повернулся к Уотерсу. – Это не осведомительница. Нет здесь другой линии?

Уотерс показал на стол в другом конце комнаты, переключил аппарат и потянулся за трубкой.

Игэн подошел к другому телефону.

– Все в порядке, это снова я. Так что у тебя нового? Боже мой, мне так хотелось встретиться с тобой сегодня вечером. Нет, я не шучу. Я действительно ехал к тебе, когда меня задержали по дороге.

– Милый, – перебила его Кэрол, – я рада повидаться с тобой и поговорить, и все прочее, но, думаю, лучше сначала я скажу, почему тебе звоню. Я пыталась найти тебя на службе, но там мне сказали, что ты можешь быть по этому номеру. Не знаю, но мне кажется, это может быть важным...

– В чем дело?

– Некоторое время назад этот человек зашел к нам и я его узнала. Он до этого бывал здесь несколько раз, и кроме того я знаю, что он приятель того парня, над которым ты работаешь – помнишь, Петси.

– Откуда ты говоришь? – спросил Игэн.

– Все в порядке. У меня перерыв. Меня никто не слышит. Этот парень, – он похож на итальянца, – сидит в баре с каким-то мужчиной, они уже выпили по паре порций, он смеется и рассказывает, как сегодня вечером оставил в дураках одного полицейского. И, мой милый, это очень похоже на тебя!

– Почему на меня?

– Ну, он точно ничего не говорил, но сказал, что там была пара машин, и он перегородил дорогу полицейскому, а тот оказался ирландцем и просто выходил из себя. Но меня все это заинтересовало, когда он упомянул Петси.

– И что он сказал?

– Ну, он сказал что-то вроде того, что Петси смылся, а потом добавил то, чего я не поняла, но это показалось мне интересным, и я решила, что это может тебя заинтересовать.

– Да? – напрягся Игэн.

– Он сказал дословно: "Они носятся за ним по всему городу и не знают, что он чист".

– Чист?

– Ему это казалось хорошей шуткой. Но погоди, он сказал кое-что еще. Про завтрашнее утро, девять часов утра, Петси и ещё какие-то люди завершат всю сделку. Правда, я не поняла, о чем они говорили.

– Завтра в девять часов? Но где, моя хорошая? Он не сказал, где?

– Нет.

– Проклятье!

– Ну вот, спасибо. Я хотела помочь, а...

– Нет, нет, это я не тебе. Это просто... Ну ладно, прости... Ты уже и так очень помогла! Я действительно хочу встретиться с тобой. Может быть, попозже сегодня вечером?

– Может быть.

– Послушай, малышка. Мне бы очень хотелось поговорить с тобой еще, но ты уже здорово нам помогла, и мне пора браться за работу. Увидимся позже, договорились?

– Я буду рада тебя видеть...

Когда Игэн пересказал остальным полученную информацию, дружно стали выдвигаться всяческие версии.

– Ну, я бы сказал, картина проясняется, – заявил Фрэнк Уотерс. – Петси назначил встречу на девять утра, скорее всего со своими французскими друзьями. Так что мы ещё можем их накрыть!

– Прекрасно, – сказал Игэн, – но где?

Уотерс взглянул на стоявшего перед ним детектива с нескрываемым сожалением.

– Где? Где они всегда встречались? В отеле "Рузвельт"!

Игэн нахмурился.

– Нет... Думаю, вы ошибаетесь.

Остальные сгрудились вокруг них.

– А где же тогда, – с вызовом спросил Уотерс. В комнате поднялся шум.

– Ставлю на Ист Энд авеню, – безразличным тоном произнес Игэн.

– Ист Энд авеню? С какой стати? Единственный раз, когда мы застали там Петси, мы просидели там целый день, а он просто поехал домой.

– У меня есть предчувствие.

– Послушай, единственный надежный факт во всем этом деле – Петси всегда встречался с французами в отеле "Рузвельт". Это единственное место, куда стоит идти!

– Нет, – Игэн с трудом справлялся со своим голосом. Отель "Рузвельт" мы, видимо, "спалили". Но дом номер 45 по Ист Энд авеню – мы видели там Петси, на следующий вечер он встречался там с одним из французов, он приводил туда в гараж автомашины и выводил их оттуда, и у меня предчувствие – они думают, что мы об этом не знаем.

– Пошел ты со своими предчувствиями, – резко бросил Уотерс. – Может быть, мне не следует этого говорить, но именно твои предчувствия нас усадили в эту лужу. Действуй ты в команде, а не в одиночку...

– В чьей команде? – взревел Игэн. – Вашей? Черт подери, у нас с Сонни все уже было на мази, когда вы, федералы, вмешались и все испортили! Кто, черт возьми, спугнул французов? Ваша идиотская команда! Вы понятия не имеете, как вести наблюдение!

Кулаки Уотерса сжались, но он судорожно сглотнул и прокашлялся:

– Я сказал – отель "Рузвельт".

Игэн наклонился над над столом и оперся обеими руками о столешницу.

– Фрэнк, вы можете делать что хотите, идти куда хотите и забирать с собой всех, кто захочет пойти с вами. Что же касается меня, то я уверен, что существует только одно место, где может состояться эта встреча, и это место – Ист Энд авеню. Туда-то я и намерен пойти, даже если окажусь в одиночестве. Судя по тому, как разворачивались события вчера вечером, будет гораздо безопаснее, если ваша маленькая армия останется дома.

Уотерс вылетел из кресла и двинул Игэна в челюсть. Детектив качнулся назад. Уотерс стремительным рывком обогнул стол и бросился вперед, но был остановлен резким ударом в лицо. Игэн снова замахнулся, чтобы врезать Уотерсу под дых, но агент уже пришел в себя и вновь ударил Игэна в лицо. Они сцепились, яростно сжимая друг друга. Остальные, в первый момент изумленно отпрянувшие назад, теперь столпились вокруг, причем одни хватали за руки Уотерса, другие начали оттаскивать Игэна.

Оба, тяжело дыша, смотрели друг на друга, стараясь освободиться от растаскивавших их рук. В уголке рта Уотерса показалась тоненькая струйка крови. Обычно румяные щеки Игэна побагровели там, куда пришлись удары Уотерса. Наконец он стряхнул с себя державшие его руки и привел в порядок растрепанную одежду.

– Хорошо, Фрэнк, пусть будет так, – сплюнул он сквозь стиснутые зубы. – Завтра утром мои парни поедут на Ист Энд авеню, а твои могут идти куда угодно, хоть к чертовой матери. Просто не попадайся на моем пути. – Игэн надел пиджак и направился к двери. Возле неё он обернулся. Все наблюдали за ним. – И если хотя бы один полицейский, – он посмотрел в упор на Дика Олетту, с растерянным видом застывшего среди агентов, – решит пойти с вами, он будет отвечать перед Сонни и мной. – С этими словами он вышел.

Когда Петси приехал домой, его все ещё трясло от сумасшедшей гонки. Проклятый полицейский! Какого черта делал он у мастерской? Знают ли они что-нибудь про Энтони? Впервые он испугался. Может быть, они знают и про дом на Ист Энд авеню? Если это так, то завтра он может угодить в ловушку. Но когда он возвращал французский "бьюик", там не было никаких признаков полиции!

Вначале все шло без осложнений. Он совершенно уверен, что не было никакого хвоста, когда они ехали в Нью-Йорк, получив сообщение от Энтони, что все в порядке и "бьюик" восстановлен и возвращен на место. Сначала он пересел в "кадиллак" Ники. Потом на Пайк-стрит высадил Тони у гостиницы Блера и поехал дальше на Генри-стрит.

На углу Роджерс-стрит его поджидал Сол. Петси вышел из машины Ники и пошел пешком по Восточному Бродвею, а Сол-"Медный лоб" пересел в "кадиллак" и отогнал его обратно к гостинице Блера. Там в него пересел Тони. Он какое-то время ездил вокруг, а потом, когда мастерская Энтони закрылась, оставил машину перед гаражом. Они не хотели использовать зеленый "валиант" Сола, – тот наверняка был слишком хорошо известен полиции, поэтому Сол забрал в гостинице своего приятеля Джонни Фраска, завербовав того вместе с его "шевроле".

Наконец Петси вывел французский "бьюик" из гаража Энтони и повел его в сторону Ист-энд авеню, следом ехали Сол и Фраска. Потом он прошел пешком до поджидавшей машины Фраска, они проехались немного и пропустили по стаканчику в баре "Иннер Серкл" на углу Шестьдесят третьей улицы и Йорк-авеню, где Петси пересел в "кадиллак" и вернулся домой.

Но потом Сол заметил парня, который сидел в машине за квартал от мастерской Энтони. Тот был очень похож на полицейскую ищейку. Петси встревожился, решил его проверить. И действительно этот сукин сын поехал за ними. Ничего хорошего тут не было. Следил ли этот парень за ними с самого начала? Петси нужно было выпутаться из этой ситуации и найти время, чтобы подумать. Может быть, он поступил глупо, заставив Сола перегородить улицу, но это позволило ему быстро добраться до "кадиллака".

Он был совершенно уверен, что по дороге домой за ним никто не следил. И возле своего дома никого не заметил. Если действительно полиция вела за ним слежку, то уж здесь-то он точно должен был кого-то обнаружить. Но возле гаража Энтони?

Барбара явно заметила его озабоченность и спросила, что случилось, но он отмахнулся, сказав, что все идет отлично. Она снова вернулась к телевизору, а он налил себе хорошую порцию виски и принялся обдумывать все, что произошло в течение вечера. Может быть, он с друзьями показались полицейскому подозрительными. Может быть, тот видел их у Блера. Но не мог же он догадаться об Энтони или об остальной операции? Нет, это совершенно невозможно!

Петси выпил ещё стаканчик и несколько расслабился, убеждая себя, что его страхи беспочвенны. И по мере того, как спиртное оказывало свое благотворное воздействие, начал думать о завтрашнем дне и предстоящем крупном куше.

Поздно вечером Жак Анжельвен вернулся в свой новый номер в отеле "Коммодор". Он получил большое удовольствие от ужина с Жаком Салибером, которого ему представил Поль Кренесс как главу нью-йоркского отделения компании "Радио Телевизион Франсе". Маленькая неуютная комната в отеле "Коммодор" угнетала его, но ужин, вино и приятный мужской разговор были теплыми и сердечными. Уже второй вечер он не виделся с Лили.

Жак был рассержен. Все его планы по внедрению его программ в Нью-Йорке оказались напрасными. Он не только не мог сказать Лили, что их свидание, намеченное на следующую неделю, не состоится, но, что было значительно хуже, на половину третьего второго числа была назначена встреча с представителем Девида Рокфеллера в "Чейз-Манхэттен банке", но в среду утром Скалия передал распоряжение выехать в понедельник вместе с ним в Монреаль.

Франсуа выглядел всерьез обеспокоенным. Жаку предстояло встретиться с ним в гараже завтра в десять утра и сразу выехать. Да, Анжельвен собирался после Нью-Йорка посетить французскую Канаду, но не таким же образом! Теперь им предстояло встретиться с друзьями Скалья в Монреале, в отеле "Куин Элизабет", а уже следующим утром вылететь в Париж.

– А "бьюик"?

Франсуа сказал, что люди в Монреале о нем позаботятся.

Жак оглядел тесную комнату, в которую переехал из "Уолдорф-Астории". Это поспешное бегство его угнетало, вызывало нехорошие предчувствия. Скалия и его компаньоны, видимо, тоже сменили отели. Явно существовала немалая опасность со стороны полиции. Жак уже сожалел, что позволил себя втянуть в такое безумное предприятие, и старался себя убедить, что о нем полиция никогда не узнает. Но что будет завтра? Если Скалия действительно оказался в трудном положении, завтра Жак впервые может попасться на крючок.

Он подошел к шкафчику, достал из ящика бутылку коньяка и отхлебнул прямо из горлышка. Жидкость приятно обожгла горло, он осмотрелся вокруг; большая часть его чемоданов так и стояла нераспакованная. Скалия настаивал, чтобы не брать с собой даже одежду; не должно быть никаких причин заподозрить, что они собираются покинуть Нью-Йорк. Франсуа обещал, что в Монреале будет время купить новые вещи.

Решительно, неделя выдалась для Анжельвена не из приятных. Во вторник вечером Лили была занята и он ужинал со своим другом Пьером Оливье. Во вторник вместе с мистером Деком посетил контору по обмену валюты, чтобы договориться о достаточно скрытном обмене крупной суммы долларов на французские франки. В Нью-Йорке обменный курс был куда выгоднее, чем в Париже.

У Анжельвена возникли определенные трудности с наличными, и он безуспешно пытался занять у Скалии в счет будущего гонорара.

В среду Анжельвен пригласил Лили с ним пообедать. Потом уныло побрел обратно в "Уолдорф-Асторию", замерзший, печальный и расстроенный: Лили не приняла предложения разделить с ним послеобеденный отдых. А ведь в тот день ему предстояло перебраться в гораздо меньший номер в отеле "Коммодор". До номера он добрался уставшим и опьяневшим. Там оказалась горничная, занимавшаяся уборкой ванной. "А если мне нужно в туалет?" – печально подумал Жак. Еще больше хотел он женщину, но горничная смотрелась лет на сто. Все складывалось как нельзя хуже. Свирепо оглядев отделанную кафелем ванную, он снял штаны, залез в постель и нахально помочился в простыни.

Позднее, после встречи с Кренессом из "Телевизион Франсе", Жак уплатил по счету 228 долларов и переехал в "Коммодор". И после этого у него остались жалкие гроши – и предвкушение обещанных десяти тысяч долларов.

Жак допил остатки коньяка и рухнул прямо в одежде на свою новую постель, чтобы дождаться утра.

В четверг 18 января он проснулся с головной болью и общим ощущением тревоги. Чтобы немного взбодриться, Жак сел за стол и занес в дневник такие оптимистические слова: "Сегодня вечером я буду в Монреале в отеле "Куин Элизабет". Постучу по дереву!". Жак не знал, что это была последняя фраза, которую ему удалось записать в свой дневник.

Примерно в десять вечера в среду Сонни Гроссо вызвали к телефону в кегельбане в Бронксе. На связи был Фрэнк Уотерс.

– Что случилось? – спросил Сонни.

– Все твой дружок Игэн, – кисло буркнул агент. – Он тут повел себя, как полный идиот.

– И что же он сделал? – усмехнулся Сонни.

– Сейчас расскажу. – Улыбка сползла с лица детектива, когда Уотерс в резких и горьких словах описал, что произошло в Федеральном Бюро. – Я должен был с ним разобраться, – заключил агент. – Он сделал вид, словно он всемогущий Господь Бог, ничуть не меньше. И когда он начал на всех бросаться, это было уже слишком!

Сонни задумался, какое-то время были слышны только удары шаров на дорожках.

– Ну, вот что я скажу, – он прикрыл рукой микрофон, – можете не работать с моим партнером, но он чертовски хороший детектив и, откровенно говоря, я думаю, что он прав насчет места, куда нужно ехать завтра.

– Вы пойдете с ним?

– И вот еще, – жестко продолжил Сонни, – кто вы такой, чтобы бить моего напарника? Как бы вам понравилось, если бы я ударил одного из ваших людей?

– Ну ладно, ладно – уступил Уотерс, – но как поведете себя вы?

– Я намерен отправиться с ним, и остальные наши люди – тоже. Он слишком часто оказывался прав, чтобы сейчас его бросить. Так что вы со своими агентами можете идти, куда хотите.

Эдди Игэн провел беспокойную ночь. Он совершенно забыл о том, что собирался встретиться с Кэрол, настолько захватили его тревога и беспокойство. Конечно, драка – это безобразие. Может быть, он повел себя слишком резко, но этот осел Уотерс! Вернувшись домой он взялся было звонить Сонни, но потом решил не портить ночь и ему. Поговорят с утра. Но утром как бы ему не оказаться Одиноким Рейнджером, если все пойдут с федералами. Не даром Уотерс назвал его одиночкой.

В четверг 18 января будильник разбудил Эдди Игэна в половине седьмого. Он сварил кофе, принял душ, побрился и тепло оделся. В 7 часов 5 минут, надев шляпу и поддев под кожаный пиджак толстый шерстяной свитер, он сел в машину и двинулся в сторону Манхэттена. Всю ночь он боролся с желанием отправиться прямо с утра в дом Петси и немедленно надеть на того наручники. Но в конце концов отказался от этой идеи. Единственное, что он мог сделать, это отправиться в Бюро по борьбе с наркотиками, собрать всех людей, кого удастся, и поставить ситуацию вокруг дома по Ист Энд авеню под контроль.

Он проехал на запад по Миртл авеню, собираясь выехать на скоростную дорогу Бруклин-Куинс в районе Марси и Кент авеню. Несколько дней подряд он подбирал там агента Луиса Гонсалеса и подвозил его в город. Луис был симпатичным молодым парнем, ещё новичком в их работе, и у него не было своей машины. Вчера вечером перед самым уходом тот просил подобрать его в четверг утром. Хотя после случившегося могло быть по-всякому.

Но, повернул на хайвей, Игэн заметил, что худощавый пуэрториканец ждет его. Он был похож на грабителя: шапочка с козырьком, надвинутая на глаза, черный свитер под потертым армейским мундиром, мешковатые брюки, черные туфли. Игэн притормозил и агент прыгнул на сидение рядом с ним.

– Ну, сюрприз... – протянул детектив, и Гонсалес широко ему улыбнулся.

– Чему ты так радуешься? – строго спросил Игэн.

– Счастье ирландцу снова улыбнулось, – агент таинственно хихикнул.

– Что это значит?

– Это значит, что вы выиграли.

– Выиграл? Что выиграл?

– Вчера ночью в конце концов решили, что вы правы. Все направляются блокировать район Ист Энд авеню.

 

Глава 16

К утру четверга оставалось ровно шестнадцать часов до момента, когда операция, которую так мучительно разрабатывали Эдди Игэн и Сонни Гроссо, должна была уйти из Бюро по борьбе с наркотиками. Разработанная на этот день стратегия была простой, но выполнять её следовало очень тщательно. Нужно было точно установить тот момент, когда Петси покинет свой дом в Бруклине; но когда будет установлено, что он направился по скоростной дороге Гованус, наружное наблюдение следовало свести к минимуму. Вместо этого на важном перекрестке, где основной поток машин либо ныряет в тоннель Бруклин-Беттери, либо поворачивает направо и продолжает движение по скоростной дороге Бруклин-Куинс, следовало поставить на обочине полицейскую машину без опознавательных знаков с поднятым капотом.

Если бы Петси выбрал тоннель, что было маловероятно, то информация об этом была бы передана вперед и детективы стали бы поджидать его в конце Манхэттена, чтобы сопровождать уже от этого места. Если же Петси останется на скоростной дороге, то офицеру в "застрявшей" автомашине следовало пристроиться за ним и сообщить на базу, где тот свернет – на Бруклинском мосту, на Манхэттенском мосту или поедет дальше до Вильямсбурга.

Для максимальной надежности намечалось оставить одну машину возле закусочной Петси, а вторую возле дома его родителей на Седьмой улице в Бруклине. В Манхэттене радиофицированные машины должны были перекрывать выходы с каждого моста со стороны Бруклина. Одна машина должна была патрулировать район "Пайк-слип", специально наблюдая за автомастерской Энтони. Еще одна машина должна прикрывала отель "Рузвельт" на тот случай, если в последний момент Фрэнк Уотерс внесет какие-то изменения. Остальные наблюдатели закрыли участок между Восемьдесят первой улицей и Ист Энд авеню. Вновь ввели в действие пост наблюдения в мастерской столяра-краснодеревщика на третьем этаже здания по другую сторону Ист Энд авеню напротив дома 45, и в нем засели Сонни Гроссо, Винни Хоукс, сержант Джек Флеминг и Уотерс.

В приказах подчеркивалось: не нажимать. Петси следовало вести на свободном поводке. Если встреча состоится, то весьма вероятно, что она будет последней, и нельзя чрезмерным усердием спугнуть Петси или его сообщников до того, как удастся проследить обмен. Тогда и только тогда можно начинать действовать. На этот раз нужна полная уверенность. Сомнения могут привести к провалу.

В первом полицейском участке другие детективы, занимавшиеся наркотиками тоже уже расходились по местам. Встретились смены, работавшие с полуночи до восьми и заступавшие на дневное дежурство. Закончив все формальности, Игэн с Гонсалесом подъехали по Саут-стрит, чтобы под Бруклинским мостом ожидать первых сообщений о передвижениях Петси. От этого места им было удобно добраться до любого из трех мостов в нижней части города. Игэн хотел сам проследить за Петси, вне зависимости от того, какой маршрут тот выберет. Петси был его подопечным.

Примерно в восемь сорок пять тревожно захрипело радио: Петси вышел из дома, сел в голубой "олдсмобиль" и поехал по скоростной дороге Гованус, направляясь к северу. Игэн с Гонсалесом напряженно вслушивались. Петси миновал въезд в тоннель и поехал дальше к северу, в сторону Бруклинского моста.

– Вот так-то, дружище! – воскликнул Игэн, обращаясь к молодому агенту. Он запустил мотор и двинулся вверх по Пирл-стрит в сторону Чемберс, а потом на запад к официальной автостоянке вдоль здания муниципалитета напротив городской ратуши. Это был прекрасный наблюдательный пункт. Весь транспорт, движущийся с Бруклинского моста, должен был проезжать мимо, и более того, машины, направляющиеся на восток с тем, чтобы свернуть на Ист Ривер – драйв, должны были разворачиваться непосредственно перед автостоянкой.

Меньше чем через десять минут Игэн узнал маленький голубой "олдсмобиль", съезжающий со спуска и направляющийся мимо здания муниципалитета к Ист Ривер-драйв. Они с Гонсалесом двинулись следом, агент наклонился вперед, связываясь по радио. Игэн держал свою машину так, чтобы наблюдение было как можно менее заметным. Все, что сейчас было нужно – это установить место, где Петси свернет со скоростной дороги. Если бы он повернул на Сорок вторую улицу, то наиболее вероятной его целью станет отель "Рузвельт", тогда они поднимут по тревоге большую часть людей, размещенных вокруг Ист Энд авеню, чтобы те переместились в центр города. Единственной альтернативой, которую они не могли предусмотреть, была возможность встречи совершенно в другом месте, поэтому Игэн с Гонсалезом старались не терять Петси из виду.

Объект двигался спокойно, видимо не подозревая, что за ним следят. Хотя небо затянули облака и день был сырой и холодный, но утренний туман рассеялся и движение оказалось достаточно скромным, чтобы без особого труда наблюдать за голубым автомобилем. Подъезжая к Сорок второй улице Гонсалес приказал по радио всем машинам приготовиться, но Петси не свернул, а поехал дальше.

– Все в порядке, он проехал мимо, – сообщил агент. – Следующий съезд у Шестьдесят первой улицы.

Он повесил микрофон на крючок и в этот момент приемник пронзительно проверещал:

– Вы сказали, что он поворачивает на Шестьдесят первую улицу, да?

Гонсалес раздраженно посмотрел на Игэна и снова потянулся за микрофоном.

– Разве я говорю с акцентом? – грустно спросил он.

Игэн расхохотался.

– Нет... Это все чертов передатчик. Вчера вечером его весь раскрутили, я совсем забыл.

– Повторяю, – отчеканил агент в микрофон, – объект не повернул, повторяю, не повернул, просто съезд на Шестьдесят первую улицу – это следующий съезд, который рекомендуется держать под наблюдением. Понятно?

Ответом ему был гул голосов; наконец один прорвался поверх других:

– У вас очень слабый сигнал. Если он доберется туда, прежде чем мы его увидим, могут возникнуть неприятности...

Гонсалес беспощадно выдохнул:

– Десять-четыре.

Игэн покачал головой.

– Черт возьми!

Его глаза внимательно следили за маленьким "олдсмобилем", двигавшемся примерно четвертью мили впереди.

– Он принимает влево. Похоже, собирается свернуть на шестьдесят первую. Да, он поворачивает! Сообщай всем!

– Шестьдесят первая, шестьдесят первая! – закричал агент, прижимая микрофон ко рту. – Объект съезжает со скоростной дороги на шестьдесят первую! Поняли?

– Шестьдесят первая. Десять-четыре.

Гонсалес и Игэн улыбнулись друг другу. Но они все ещё не могли себе позволить потерять Петси. Еще не было абсолютной уверенности, что Восемьдесят первая улица и Ист Энд авеню – точное место встречи, она могла состояться в любой точке этого района. Но Игэн хотел проследить за ним до конца.

Он подвел "конвейр" к съезду на Шестьдесят первую улицу и в этот момент приемник объявил:

– Объект сворачивает в верхнюю часть города к Йорк...

– Наконец-то эта штука заработала нормально, – с радостью прокомментировал Гонсалес.

– Да, это уже что-то... Ну, Луи, похоже, наша версия оказалась верной.

В девять тридцать четыре детектива, расположившиеся в мастерской краснодеревщика на Ист Энд авеню, были поражены, увидев, как перед домом 45 на другой стороне улицы материализовались двое из трех исчезнувших лягушатников – Франсуа Барбье и Жан Морен.

Ни Сонни, ни Уотерс, Хоукс или Флеминг не видели, как появились французы; у них не было ни малейшего представления о том, откуда они появились и вместе или врозь. Детективы внимательно следили за передвижениями Петси Фуке по Манхэттену города и умоляли рацию Эдди Игэна продержаться до конца. То один, то другой подходили к окну, чтобы взглянуть на улицу внизу, и только получив сигнал, подтверждающий, что Петси движется на север по Йорк авеню и находится уже в непосредственной близости, переключили все свое внимание на здание на другой стороне улицы. Неожиданно к их смущению оказалось, что лягушатники номер два и номер три уже там.

– Эти птички появляются исчезают, как фокусники, – удивился Уотерс, а Сонни бросился к рации, чтобы поднять по тревоге всех находящихся поблизости.

Повсюду на Ист Энд авеню и всех прилегающих улицах от Семьдесят девятой до Восемьдесят шестой, и к западу вплоть до Второй авеню находились наблюдатели. Четверо в мастерской краснодеревщика не знали наверняка, где находились эти агенты, и что весьма существенно, как они выглядели. Слишком много людей было поставлено на ноги и размещено в непосредственной близости от дома 45, и все они были замаскированы самым различным образом: это были подручные на стройке, клерки в офисах и магазинах, землекопы компании "Кон Эдисон", папаши, прогуливающиеся с детскими колясками, торговцы, ходившие от дома к дому. Некоторые находились в автомашинах, расположенных в ключевых точках, где они могли быстро связаться по радио с "прохожими". Пара агентов даже водила специальные такси неподалеку.

Со своей стороны Сонни, облаченный в толстый шерстяной пиджак, широкие брюки и грубые башмаки, заранее договорился с владельцем лавки прохладительных напитков, что, если понадобится, сможет позаимствовать его велосипед с тележкой. Уотерс в своем деловом костюме мог сойти за кого угодно.

Их работа, как они постоянно себе напоминали, заключалась в том, чтобы наблюдать. Они не должны были вмешиваться, пока не возникли бы основания для ареста – вроде обмена подозрительными предметами.

Барбье и Морен простояли около дома 45 около пятнадцати минут, разговаривая и время от времени поглядывая вдоль улицы. Сонни следил за ними в полевой бинокль. Оба были в черных пальто, темных костюмах, белых рубашках и неярких галстуках; на Морене была серая шляпа, у Барбье шляпы не было, его густые темные волосы трепало ветром. Было совершено ясно, что они ждут кого-то – кого же кроме Петси?

От Игэна больше ничего не было слышно; последним поступило сообщение, что Петси движется к северу по Йорк авеню. Потом радио прохрипело:

– Объект движется по Ист Энд авеню от семьдесят девятой улицы, причем движется медленно.

Все сгрудились у окна и теперь увидели машину Петси. Приблизившись к Восемьдесят первой улице, он немного поколебался, а потом сделал широкий левый поворот. На другой стороне улицы Барбье схватил Морена за руку и оба посмотрели на противоположный угол; Барбье махнул рукой, но "олдсмобиль" исчез из поля зрения.

– Объект направился на запад по Восемьдесят первой улице, – сообщил кто-то по радио.

– А кто там за ним наблюдает? – спросил другой голос. Ответом стали искаженные шумы в динамике. Уотерс схватил микрофон:

– Кто-нибудь скажет, что он следует за ним?

Через несколько секунд отозвался голос:

– Я вижу, как он выполняет правый поворот на Йорк авеню. Есть там кто-то?

– О, черт возьми! – прорычал Сонни.

– Посмотрите-ка! – вдруг отозвался от окна Винни Хоукс.

Оба француза направились к углу, за которым скрылся автомобиль Петси. На полпути остановились, перекинулись парой слов, Морен повернулся и торопливо зашагал в сторону дома 45, где нырнул в гараж. Барбье продолжал идти по противоположной стороне. Он дошел до угла и взглянул вдоль Восемьдесят первой улицы. Потом медленно пошел в другую сторону, направляясь к Восемьдесят второй улице и держась так близко к зданиям, что за ним невозможно было наблюдать из окон.

– Наверно кому-то было бы лучше спуститься вниз, прежде чем они рассеются как дым, – предложил Джек Флеминг.

Сонни и Уотерс помчались вниз по лестнице. Барбье остановился перед соседним жилым домом, прислонился к стене и посмотрел на дом 45. Уотерс направился к Восемьдесят первой улице, Сонни нырнул в соседнюю лавчонку, через минуту появился со свертком в коричневой бумаге и положил его в корзинку трехколесного велосипеда. Затем, делая вид, что не замечает человека в черном, стоящего в полусотне метров, Сонни оседлал велосипед и покатил по Ист Энд авеню. Добрался он только до Восемьдесят третьей улицы, а там скрылся за стоявшим грузовиком и снова начал внимательно наблюдать за улицей.

В это время Уотерс добрался до Восемьдесят первой улицы, но не увидел никого или ничего, что можно было бы связать с французами. Тогда он осторожно заглянул за угол и удостоверился, что лягушатник номер два по-прежнему стоит у соседнего жилого дома. Уотерс подождал на самом углу. Через несколько минут лягушатник номер три вышел из гаража на другой стороне улицы. Теперь он держал в руках голубой чемодан точно такого же типа, как тот, что Жан Жеан принес на встречу с Петси неделю назад. Уотерса заинтересовало, появится ли сегодня лягушатник номер один.

Морен пересек улицу и присоединился к Барбье. Они немного поговорили, а потом зашагали в сторону Восемьдесят второй улицы. Уотерс последовал за ними. В дальнем конце улицы он заметил Сонни, возвращающегося на своем велосипеде. Французы повернули на Восемьдесят вторую. Когда Уотерс добрался до угла, Сонни свернул следом и нажимал на педали, толкая неуклюжий велосипед в гору.

В середине квартала между Ист Энд и Йорк авеню во втором ряду стоял небольшой голубой автомобиль. Когда Барбье и Морен с ним поравнялись, водитель наклонился и открыл дверцу с правой стороны, а когда он снова выпрямился, Уотерс узнал Петси. Когда французы садились в машину, Сонни как раз проезжал мимо на велосипеде. Морен по-прежнему держал в руках синий чемодан. "Олдсмобиль" миновал Уотерса и направился вниз к Ист Энд авеню. В машине было только трое. Где же Жеан? Уотерс и Сонни видели, как голубой автомобиль повернул на Ист Энд авеню и направился в верхнюю часть города.

Сзади на углу Восемьдесят второй и Йорк авеню в "конвейре" сидели Эдди Игэн и Луис Гонсалес; они все видели. Потом голос в динамике прокричал, что "олдсмобиль" снова свернул налево на Восемьдесят третью и движется на запад. Игэн передвинулся к соседнему перекрестку и увидел справа голубой автомобиль. Подчиняясь какому-то неожиданному порыву, Игэн свернул налево в Восемьдесят третью улицу и двинулся на запад. Они уже почти доехали до Первой авеню, когда Гонсалес, наблюдавший в зеркало заднего вида, сказал, что "олдсмобиль" пересек Йорк авеню и движется по Восемьдесят третьей.

Игэн повернул в верхнюю часть города по Первой авеню и сбросил газ. Светофор на углу Восемьдесят четвертой улицы переключился на зеленый и он остановился на углу Восемьдесят пятой. "Олдсмобиль" с Петси и двумя французами ещё не появился в зеркале заднего вида.

Радиоприемник что-то смущенно забормотал.

– Где они теперь?

– Кто-нибудь следит за ними?

– Неужели никто их не видит?

– Луи, попробуй ещё раз, – буркнул Игэн. – Скажи, где мы находимся.

Агент прокричал что-то в микрофон, а потом начал напряженно прислушиваться. Из ответов он понял, что их не услышали. Гонсалес нахмурился и посмотрел на Игэна. Детектив покачал головой и сурово покосился на неработающую рацию.

– Черт бы её побрал!

Внезапно Гонсалес соскользнул с сидения и скорчился на полу.

– Только не оглядывайся!

– Что случилось? – Игэн замер, глядя прямо перед собой.

– Это они! Буквально рядом с тобой! Ждут переключения светофора. Послушай, это все твое ирландское счастье! Теперь в машине все – и главный лягушатник тоже!

– Жеан? – Игэну понадобилось напрячь силы, чтобы не обернуться.

– Должно быть, его подобрали где-то между Йорк и Первой авеню.

– Они тронулись.

Светофор переключился и "олдсмобиль" двинулся в верхнюю часть города. Игэн схватил микрофон.

– Это Игэн. Кто-нибудь наблюдает за ними? – В его голосе звучало отчаяние. – Они движутся на север по Первой авеню. Кто-нибудь следит за ними? – Он нажал на переключатель и в динамике послышались голоса – все спрашивали друг друга, видит ли кто-либо "олдсмобиль".

– Кто-нибудь слышит меня? – умоляюще прокричал Игэн.

Голубой автомобиль перед ними свернул на 86-ю стрит.

– Ну, Луи, похоже, нам придется действовать на свой страх и риск. – Он нажал газ и "конвейр" рванулся вперед. Повернув на углу Восемьдесят шестой улицы, они увидели, что "олдсмобиль" ещё раз поворачивает направо и направляется вниз по Йорк авеню.

– Давай попытаемся, – сказал детектив Гонсалесу. – Продолжай передавать, возможно, кто-нибудь услышит.

Пока агент продолжал говорить по радио, Игэн разрывался между наблюдением за голубым автомобилем и попытками заглянуть в боковые улицы, чтобы увидеть кого-нибудь, кто мог бы помочь им. Невероятно, но при таком множестве людей, контролировавших сравнительно небольшое пространство, преступникам удалось отделаться от слежки и может быть спокойно скрыться, если бы не ирландское счастье Игэна. Радиоканалы были заполнены взволнованными и смущенными голосами.

"Олдсмобиль" остановился на северном углу Восемьдесят второй. Из него вышел только лягушатник два – Барбье. Автомобиль отъехал, а Барбье пересек Йорк авеню и пошел на восток к реке. Гонсалес буквально кричал в микрофон, но по-прежнему не было никаких признаков, что кто-то их слышит.

Несколько минут спустя "олдсмобиль" снова прижался к бровке. Немного погодя на тротуар вышел лягушатник-три. Синего чемодана с Мореном больше не было. Он подождал на углу, пока Петси стоял на красный свет, а когда машина двинулась дальше, Морен зашагал на запад.

– Как нам сейчас бы пригодился ещё один парень, – с горечью буркнул Игэн. – Если никого из наших нет поблизости, мы можем больше никогда не увидеть эту птичку! Черт бы его побрал! – Он с досадой ударил по рулю.

Гонсалес снова повторил свое сообщение. Но из переговоров, доносившейся из динамика, ясно было, что их никто не слышит и никто кроме них не видит Морена.

– А вот снова появился лягушатник-два! – ворвался в машину возбужденный голос Сонни. – Он один, пересекает Ист Энд и движется в сторону Сорок пятой... Подходит к какому-то парню, который там ждал. Где же Петси и другой лягушатник? Кто-нибудь смотрит за ними?

Игэн выхватил микрофон.

– Туча? Это Телескоп! Я за ними слежу! Ты меня слышишь? Я смотрю за парнем из Бруклина, с ним вместе лягушатник-один! Туча, ты меня слышишь?

– Лягушатник-два и парень садятся в машину, которую вывели из гаража! – воскликнул Сонни, явно не слыша умоляющего голоса напарника. – Это черный "бьюик"-седан, я сказал бы, шестьдесят... Эй! у него иностранные номера! Восемнадцать-эль-ю-семьдесят пять, повторяю, один-восемь-эль-ю-семь-пять... – Неожиданно передача стала совсем неразборчивой, многочисленные голоса забивали друг друга.

Игэну и Гонсалесу оставалось только продолжать следить за Петси и Жеаном. Во всяком случае, подумал про себя Игэн, именно они сегодня ключевые фигуры. И самое важное – синий чемодан по-прежнему в машине... К этому времени голубой "олдсмобиль" миновал Семидесятую улицу. Перед пересечением с Шестьдесят третьей улицей Петси свернул к бровке и остановился. Пока они сидели в машине и ещё несколько минут разговаривали, Гонсалес отчаянно пытался добиться хоть какого-то отклика на свои призывы. Потом дверца "олдсмобиля" распахнулась и появился лягушатник-один. В руках у него была черная сумка, вроде кожаной сумки для инструментов, с которой накануне видели Петси. Жеан захлопнул дверцу, поклонился Петси, коснувшись кончиками пальцев шляпы, величественно выпрямился и исчез за углом.

– О, Боже! – взвыл Игэн в двух кварталах позади него. – Вот уходит главный и с ним, готов поклясться, все деньги в этой черной сумке! Иисус, Мария, Иосиф! – Он стукнул кулаком по рации.

– А теперь уезжает и Петси, – добавил Гонсалес. – Поворачивает на Шестьдесят третью улицу и направляется в нижнюю часть города. Что же нам делать? Жеан уходит с добычей, но возможно, у Петси все ещё остается чемодан с грузом наркотиков!

Игэн покачал головой.

– У нас нет выбора. Нужно следовать за Петси. – Он прибавил газу и поехал вниз по Йорк авеню в сторону Шестьдесят третьей улицы. – Мне чертовски не хочется упускать француза, но наркотики остались у Петси. Мы прихватим хотя бы его.

– Телескоп! Если ты меня слышишь, немедленно возвращайся на Ист Энд! – прозвучал пронзительный голос Сонни.

Игэн беспомощно заорал в бесполезный микрофон:

– Сонни, я не могу! Мы с Луи преследуем Петси! Синий чемодан все ещё у него в машине!

– Телескоп, если ты меня слышишь, приезжай сюда! Мы захватили двух французов!

– Не может быть! – прорычал детектив. – Они не могли их захватить! Они повязали не тех парней! Черт подери!

– Похоже, у них там возникли проблемы, – задумчиво сказал Гонсалес.

– Плевать я хотел на них! – рявкнул Игэн. – Что мы должны делать, отпустить Петси? Только из-за того, что они запаниковали?

– Но, может быть, им нужна помощь? – продолжал настаивать агент.

Игэн посмотрел на него, крушение всех надежд исказило его лицо. Тяжело вздохнув, он буркнул: "Ладно" и круто развернул "конвейр" обратно.

"Олдсмобиль" Петси, набирая скорость, мчался в другую сторону.

Детективы, наблюдавшие из мастерской краснодеревщика за домом 45, были вне себя, сначала не веря происходящему, затем в ярости от пережитого унижения, и наконец, как предположил находившийся вдали от них Игэн, в полной панике от понимания, что все пропало. Когда машина Петси с двумя французами направилась к северу по Ист-энд, Сонни С Уокером вернулись на командный пункт, где Хоукс и Флеминг сообщили, что "олдсмобиль" заметили на Восемьдесят третьей улице, движущимся на запад. И после этого – ничего. На каждом перекрестке, а то и между ними, на всем пути до Второй авеню находились детективы на велосипедах и пешком, и тем не менее объекты наблюдения каким-то совершенно необъяснимым способом сумели проскользнуть незамеченными!

Но реально они понимали, что ничего таинственного нет. Подобные исчезновения случались и в других случаях казалось бы абсолютно надежно организованной слежки. Эффективность её зависит от бдительности сотрудников и точной передачи информации о передвижениях объекта.

Но в это время может произойти любое непредвиденное событие: команда наблюдателей, расположенная вдоль трассы, может отвлечься не больше чем на несколько секунд, но этого вполне достаточно, чтобы машина, которую они прежде никогда не видели, проскользнула мимо. Или просто по невезению пеший детектив менял позицию или переговаривался с движущейся машиной именно в тот момент, когда Петси и французы проскользнули мимо. Во всяком случае, когда цепочка оказывалась разорванной в одном месте, то трудности начинали стремительно нарастать и детективы, расположенные дальше во всех направлениях вдоль возможных линий движения, также могли пропустить машину. Когда общая схема нарушалась, они не знали, в какую сторону смотреть, и в такой ситуации частенько не замечали даже очевидных вещей.

С каждой минутой ситуация становилась все более унизительной: ведь у них в сетях было трое из четверых главных подозреваемых, существовала вероятность захвата четвертого – и неожиданно вся шайка исчезла. А потом уже после десяти забормотало радио:

– Возвращается лягушатник-два! Идет один вдоль Восемьдесят второй улицы в сторону Ист Энд...

Все снова сгрудились возле окна. Несколько минут спустя они заметили прогуливающегося в ожидании перед входом в дом 45 довольно симпатичного мужчину в черном кожаном пальто; но, если не считать замечания Флеминга, что парень имеет явно "иностранный" вид, особого внимания его присутствие не вызвало. Но тут на углу Восемьдесят второй улицы появился Барбье и направился прямо через авеню к иностранцу.

– Еще один! – воскликнул Уотерс, наводя на них бинокль. – Кто это такой, черт возьми? До этого я его никогда не видел. Примерно пять футов, десять дюймов, лет сорок. – Уотерс начал передавать по радио описание нового персонажа на базу и патрулирующим пешим детективам. – Крепкого сложения, красивая голова, темные волосы.

Потом Барбье достал из кармана пальто клочок бумаги и передал его собеседнику. Уотерс сказал, что это похоже на билетный корешок или гаражную квитанцию. Новый персонаж шагнул к воротам гаража. Немного погодя появился негр – механик, взял билет или бланк и опустил шлагбаум.

– Мне это не нравится, – заметил Уотерс. – Они собираются выводить машину. Барбье намерен уехать. Мы не можем позволить ему снова исчезнуть!

– Давай посмотрим, – выдохнул у него за плечом Сонни. Из темноты гаража показались неясные очертания большого неуклюжего автомобиля. Они продолжали смотреть, Сонни схватил микрофон и начал описывать происходящее.

Барбье и незнакомец забрались в седан, причем последний сел за руль.

– Фрэнк! – закричал Сонни. – Это иностранный "бьюик"! Вспомни историю с канадским!

– Боже мой, давайте быстрее на улицу! – заорал Уотерс. – Там может быть груз!

Они вдвоем бросились вниз по лестнице, но когда выскочили на тротуар, "бьюик" уже развернулся и направился в верхнюю часть города. Белый "олдсмобиль" Уотерса стоял на углу Восемьдесят первой улицы, повернутый в сторону нижней части города. Они влетели в него и прежде чем дверцы захлопнулись, агент запустил мотор, и тут же круто развернул машину. В этот момент "бьюик" уже миновал Восемьдесят третью улицу и набирал скорость.

– Нам их не достать... – Замечание Сонни прозвучало полуутвердительно, полувопросительно.

– Посмотрим, что получится, – неопределенно хмыкнул Уотерс.

– Они уходят, – нервничал Сонни. – Они проехали на красный свет.

– Барбье оглядывается. Смотри, он говорит второму, чтобы тот прибавил ходу.

"Бьюик" опять попал на красный, но вместо того, чтобы затормозить, большой седан проскочил перекресток и помчался дальше по Ист Энд.

– Смотри! – закричал Уотерс.

– Они пытаются скрыться! Должно быть, в машине что-то есть!

– Барбье по-прежнему следит за нами.

Уотерс нажал на газ.

– Сможем мы их догнать?

– Не знаю.

– Если мы будем так ползти, они уйдут...

– Мне бы не хотелось... О, черт, пора действовать!

Резко прибавив ходу, "олдсмобиль" с ревом пролетел красные огни светофоров на Восемьдесят четвертой и Восемьдесят пятой улицах и быстро догнал "бьюик". Они миновали Восемьдесят шестую и Восемьдесят седьмую улицы, Барбье казался все более взволнованным по мере того, как белый автомобиль сокращал разрыв. Когда они пересекали Восемьдесят восьмую улицу, заднее левое крыло "бьюика" мелькнуло перед самым носом "олдсмобиля". Теперь Уотерс изо всех сил жал на сигнал, требуя, чтобы остальные машины сторонились. Сонни высунулся из окна и взмахом руки потребовал остановиться. "Бьюик" резко сбросил скорость и Уотерс, взвизгнув тормозами, остановился рядом.

Сонни уже схватил микрофон.

– Телескоп! Если ты меня слышишь, немедленно возвращайся на Ист-энд! Мы захватили двух французов!

Только выскочив из машины и блокировав "бьюик" с обеих сторон с пистолетами наготове, они поняли, что события развертываются перед самой резиденцией мэра. Водитель казался испуганным и что-то бормотал по-французски. Его спутник Барбье мрачно смотрел на детективов.

– Все в порядке, спокойно, – сказал Сонни. – Предъявите ваши документы. Документы!

Детектив достал собственный бумажник и раскрыл его. Водитель сунул руку во внутренний карман пиджака – Сонни направил на него дуло пистолета 38 калибра – медленно достал бумажник и протянул его.

– Нет, раскройте и положите вон туда, – Сонни показал на полочку у приборной доски. Уотерс жестом приказал Барбье сделать тоже самое. Возле них начали собираться машины и появилось несколько полицейских.

– Жак Анжельвен, – с трудом прочитал Сонни в одной из бумаг, которые водитель нервно достал из бумажника, все они были написаны по-французски. – Похоже, этот тип работает во Франции на телевидении. Он даже собрал газетные вырезки о себе.

– А из этих бумаг следует, что наш друг Барбье, – заметил Уотерс, – вовсе и не Барбье. В паспорте сказано, что его зовут Скалия, Франсуа Скалия.

Скалия удивленно посмотрел на агента.

– Вы меня знаете?

– И он ещё спрашивает! – воскликнул Уотерс.

– Я плохо говорю по-английски, – хрипло буркнул француз. – Но, пардон, откуда вы меня знаете?

– Мы много про тебя знаем, приятель, – сказал Сонни, наклоняясь к противоположному окну. – И ты знаешь, почему.

Скалия торопливо заговорил п-французски, обращаясь к Анжельвену. Затем повернулся к Сонни:

– Мы из Франции. Почему вы нас остановили? Мы арестованы?

Сонни покосился на Уотерса, который торопливо осматривал внутренность автомобиля. У них не было ордера на обыск автомобиля, они не имели права обыскивать подозреваемых; если сделать это без ордера, это может обесценить улики и сделать их непригодными для суда. Уотерс с мрачным лицом покачал головой.

– Вы проехали на красный свет двух светофоров, – сказал Сонни. – Мы должны задержать вас и допросить.

– Мы бы хотели получить переводчика, – потребовал Скалья.

– Да, конечно...

Вот такую невеселую сцену увидели Эдди Игэн и Луис Гонсалес, подъехав к толпе федеральных агентов и полицейских, сбежавшихся со всех сторон. Игэн выскочил из машины в толпу, окружавшую "бьюик", и пробился к Сонни.

– Что случилось? – закричал он. – У вас все в порядке?

– Эдди! – Сонни взял его под руку, отвел от "бьюика" и рассказал, что произошло.

– Так, и что же вам удалось выяснить? – с беспокойством спросил Игэн.

Физиономия Сонни помрачнела.

– Ничего.

– Ничего? Ты оторвал меня от Петси ради ничего?

– Что ты хочешь сказать? Ты следил за Петси?

Уотерс присоединился к ним.

– И не только за Петси, но и за всеми остальными, – заявил Игэн. – Я едва не схватил лягушатника-один.

– Это чепуха, – насмешливо фыркнул Уотерс. – С Петси было только двое французов.

– Когда вы их потеряли, они подобрали Жеана. И все четверо собрались вместе. Я пытался сообщить тебе об этом, но передатчик отказал.

– Но где же вы были? – Сонни широко раскрыл глаза.

Игэн кратко описал, как преследовал машину Петси и какое отчаяние его охватило, когда он наблюдал, как преступники один за другим безнаказанно уходят.

– Я видел, как упорхнула эта птичка, – сказал он, кивком указывая на Скалию, – а потом ушел Морен и наконец Жеан, и меня это просто убивало, но по крайней мере оставался Петси с чемоданом лягушатника в машине. И тут ты поднял крик, словно тебя насилуют, и мне пришлось упустить Петси. Я заслужил премию дурака года! – Он раздраженно сплюнул в водосточную канаву.

– Но как мы могли знать?.. – жалобно сказал Сонни.

– Не знаю. Я не знаю, как такое множество федеральных агентов и полицейских умудрилось их упустить. Ладно, – Игэн посмотрел на часы, было 10 часов двадцать минут, – что толку стоять здесь и ругаться... Я намерен найти Петси.

– Где? – спросил Уотерс.

– Не знаю, но я найду его и арестую. Теперь может быть поздно, но я намерен использовать ордера на арест ещё до конца дня, это я вам гарантирую.

– А нам что делать? – взмолился Сонни.

Игэн посмотрел на толпу, окружавшую "бьюик", и повернулся к агенту Уотерсу.

– Попробуйте им объяснить, что это нормально, когда семнадцать полицейских останавливают машину за проезд на красный свет.

Когда Игэн и Гонсалес забрались в "конвейр", Гроссо и Уотерс затолкали французов в машину Уотерса, поставили охрану возле "бьюика", а Анжельвена и Скалию отвезли обратно к дому 45. К этому времени лейтенант Хоукс организовал в гараже временную штаб-квартиру.

– Вам нужен переводчик? – спросил сержант Флеминг.

И Анжельвен, и Скалия утвердительно кивнули.

Флеминг, Гроссо и агент Уотерс отошли в сторону и устроили небольшую конференцию с Хоуксом. Лейтенант строго покачал головой.

– Не знаю, как быть. Мы задержали двух французских граждан и у нас на них ничего нет. Могут быть неприятности.

– Мы ещё не трясли машину, – заметил агент Уотерс.

– Если мы сделаем это без ордера на обыск, то ещё глубже сядем в лужу, – проворчал Хоукс. – Но давайте попытаемся задержать их как можно дольше.

Уотерс кивнул.

– Я позвоню в наш офис и попрошу прислать переводчика.

– Скажи ему, чтобы не спешил, – предупредил Хоукс.

– Конечно, – кивнул Уотерс, поднимая трубку.

Он связался с федеральным Бюро и разыскал агента Мартина Ф. Пера, переводчика с французского.

– А теперь послушай, как сюда добираться. – Уотерс описал дорогу, по которой следовало двигаться переводчику и которая проходила через нижнюю часть Манхэттена, через Бруклин до Ямайки, потом обратно через Куинс мимо аэропорта Лагуардия и потом снова через нижнюю часть города. – Если заблудишься, то позвони нам, и мы объясним тебе новую дорогу, – посоветовал в конце разговора Уотерс. Стоявший рядом Сонни только мрачно усмехался.

– Замечательно, – сплюнул Уотерс, вешая трубку. Потом устало вздохнул. – Я как чувствовал, что не стоит брать этих парней.

– Что ты хочешь сказать? – рявкнул Сонни. – Ты же сам кричал, что бы мы их взяли!

– Ни черта я не говорил, – возразил Уотерс. – Это вы хотели их взять.

– Ладно, хватит! Давайте попытаемся как-нибудь выпутаться, – сердито вмешался Хоукс.

В это время Луис Гонсалес и Игэн ехали в нижнюю часть города по Ист Ривер драйв. Игэн был зол, но ещё сохранял надежду. Прежде чем сдаться, они хотели перебрать все мыслимые варианты. Теперь у Петси оказалось пятнадцать или двадцать минут форы, этого времени было вполне достаточно, чтобы избавиться от груза. Единственной надеждой оставалось, что Петси, обнаружив отсутствие преследования, не станет торопиться избавляться от товара. Но надежда была весьма слабой, особенно если учесть предполагаемый размер сделки.

Игэн решил, что начнут они с гостиницы "Пайк Слип". Именно туда должен пойти человек, когда ему покажется, что дела идут отлично и можно немного расслабиться. А кроме того, это было сравнительно недалеко от всех трех мостов в Бруклин. Если Петси не окажется у Блера или где-либо поблизости, придется отправляться в Бруклин и там проверить все подряд, воспользовавшись ордерами на обыск и арест.

Примерно в десять сорок пять утра они свернули с Ист Ривер драйв на Гранд-стрит и, маневрируя по узким боковым улочкам, вывели "конвейр" на Саут-стрит и двинулись к гостинице. Днем это была совершенно другая улица: пирсы забиты грузовиками и большими трейлерами, прижавшимися вплотную к платформам; их массивные кузова почти вдвое сузили широкую улицу. Ночью это было жуткое и мрачное место, молчаливые пирсы, скрывавшиеся под широким виадуком, отбрасывали глубокие тени. Этот участок реки выглядел таким же зловещим, как какой-нибудь фантастический варварский берег. Днем же над оживленной суетой господствовал запах рыбы.

Игэн притормозил; гостиница была сразу за углом и он осторожно повернул.

Гонсалес рот раскрыл от изумления.

– Вы сделаете меня верующим человеком!

Перед гостиницей стоял Петси и болтал с барменшей Инес. Рядом стоял голубой "олдсмобиль".

Игэн не смог сдержать усмешку, проезжая мимо.

– Сукин сын! – злорадством буркнул он. – Вот сукин сын!

Через два квартала он остановил машину и бросил Гонсалесу:

– Не оглядывайся, я вижу его в зеркале.

– Думаешь, товар все ещё у него?

– Он мог его спрятать где угодно. Если сейчас его взять и ничего не найти, останется только смириться с поражением. Все, что мы можем сделать, – следить за ним в надежде, что он сам нас наведет. В этом деле мы постоянно как на качелях: то вверх, то вниз, то вверх, то вниз, – с некоторым удивлением заметил Игэн.

Не прошло и минуты, как Петси забрался в машину, помахал рукой девице, оставшейся на крыльце, и направился по Пайк-стрит в сторону Восточного Бродвея. Еще пара минут, и мы снова его потеряли бы, – подумал Игэн.

Они последовали за Петси на Манхэттенский мост, потом дальше в Бруклин. Гонсалес продолжал передавать сообщения по радио в напрасной надежде, что электронные боги смилуются и оно вдруг заработает. Впопыхах они опять забыли сменить рацию, а теперь уже не было времени.

Петси ехал домой. Игэн поворачивал за угол на Двенадцатую авеню в тот момент, когда Петси свернул на Шестьдесят седьмую улицу. Детектив снова попытался воспользоваться рацией.

– Говорит Телескоп. Если кто-то слышит меня, я сижу на хвосте у Петси, который едет домой. Кто-нибудь меня слышит?

Ответа не было.

– Худо дело, Луи. Слушай, вот гараж на Шестьдесят восьмой улице. Почему бы тебе не заскочить туда и не позвонить на базу – рассказать, где мы? А я посмотрю, как будут развиваться события?

– Хорошо. – Гонсалес выскользнул из машины и побежал к перекрестку.

Через какой-то миг Игэн понял, что Петси не вышел из машины. Та стояла на подъездной дорожке, перегораживая тротуар. И тут Игэн увидел Барбару Фуке в новой шубе, спустившуюся по ступенькам. Детектив глянул вдоль Двенадцатой авеню, пытаясь обнаружить Гонсалеса, но тот уже завернул за угол на Шестьдесят восьмую улицу. Петси сдал назад двинулся на восток по Шестьдесят седьмой улице. Выбора у Игэна не оставалось: он продолжил преследование в одиночку.

Петси вновь выехал на скоростную дорогу и направился к северу. Игэн держался почти вплотную, стараясь не упустить его. Голубой компакт, не покидая Бруклина, двигался в сторону Третьей авеню и Шестнадцатой улицы. Он ехал к родителям!

Петси нашел место в нескольких метрах от входа в дом. Игэн увидел его и Барбару выходящими из машины. У Петси в руках не было синего чемодана, который два часа назад положил в машину лягушатник-три. Либо он его где-то припрятал за те двадцать минут, что оставался без наблюдения, либо чемодан все ещё был в машине. Игэн остановился на противоположной стороне у пожарного гидранта.

Прошло пятнадцать минут, потом двадцать, детектив раздраженно ерзал на сиденьи. Нетерпение подталкивало его вскрыть машину Петси. Он мог забрать героин, если тот ещё оставался там, и ворваться в дом, затеяв схватку один на один. Но правила игры требовали, чтобы задержание и арест осуществлялись не менее чем двумя детективами, чтобы всегда был свидетель. В то же время беспокойство подталкивало его к телефону – он видел стеклянную будку телефона-автомата возле гаража на углу Четвертой авеню. Но благоразумие подсказало не спускать глаз с машины и дома, пока Петси чего-нибудь не предпримет.

И он увидел Петси, выходящего из дома, но не с крыльца, а из подвала. Теперь на нем была рубашка с короткими рукавами. Он подошел к машине и, прежде чем отпереть её, глянул в обе стороны вдоль улицы. Затем, согнувшись, заглянул за сиденье, и когда выпрямился, в руках у него оказался синий чемодан. Петси запер левую дверцу, вновь огляделся вокруг и скрылся в подвале.

Побагровев от возбуждения, Игэн выскочил из машины и бросился к телефонной будке. Продолжая наблюдать за домом, он торопливо набрал номер.

– Это Игэн. Что у вас происходит?

– Все мечутся как сумасшедшие, пытаясь хоть что-то спасти, – ответил телефонист.

– А французы?

– Чисты. Ничего нет.

– А где все? Все ещё на Ист Энд?

– Да. Устроили временную штаб-квартиру в гараже. А где вы? Звонил Луис Гонсалес, а потом звонил снова и сказал...

– Петси уезжал и я не мог ждать. Я возле дома старика Фуке на Седьмой улице в Бруклине. Нужна помощь. Срочно пришлите сюда несколько парней! И я хочу поговорить с Винни Хоуксом, дайте номер!

Из дома Фуке никто не выходил. Игэн набрал номер гаража на Ист Энд авеню и коротко доложился лейтенанту Хоуксу, умоляя начальника срочно отправить ему подкрепление. И чтобы прихватили новую рацию. Потом спросил:

– Как дела у Сонни и Уотерса?

– Боюсь, придется посадить их в клетки, – сухо бросил Хоукс. – Они передрались, как пара котов, выясняя, кто виноват в задержании французов.

– Скажите им, чтобы не выцарапали глаза. Я ещё могу спасти их шкуры.

– Позаботься о своей собственной.

Игэн вернулся к машине. На часах была четверть первого. Бледные лучи солнца пытались пробиться сквозь грязно-серые тучи. На Седьмой улице все было тихо; во всем квартале всего несколько прохожих. Игэн сидел на правом переднем сидении, опершись подбородком на локоть, и наблюдал за домом и маленьким голубым "олдсмобилем", стоявшим у бровки. Пальцы его играли с застежкой кобуры, висевшей на бедре.

За следующих двадцать пять минут по кварталу проехало немало машин, но в только в двенадцать сорок Игэн заметил знакомую. В ней сидели детектив Дик Олетта и агент Арти Флюр. Игэн усмехнулся, перегнулся через сидение и, прижавшись носом к стеклу, скорчил им рожу. Олетта заметил его и широко улыбнулся в ответ. Флюр притормозил, но Игэн жестом приказал проехать дальше. Потом сам вышел из машины и пошел к ним, оглядываясь через каждые несколько шагов.

Флюр пристроился на углу. Когда Игэн забрался на заднее сидение, Олетта поздоровался с ним и спросил:

– Кажется, выдался довольно трудный день?

– Не спрашивай, – вздохнул Игэн. – Просто черт знает что. Вы знаете, что у меня полетела рация? Просто сумасшедший дом!

– Ну, теперь твои беды позади, – улыбнулся Флюр. – Мы привезли тебе новую.

– Прекрасно! – Игэн выгнулся, чтобы внимательно посмотреть через заднее окно. Потом повернулся к детективам.

– Хотя я не сказал бы, что все наши проблемы позади. – И пересказал им результат своих наблюдений и подозрений.

– Так во что мы играем? – спросил Олетта. – Может, просто пойти и схватить его за шиворот?

– Я уже думал об этом, – сказал Игэн. – Но лучше подождать, пока Петси не появится снова. Мне бы хотелось убедиться, что чемодан по-прежнему с ним. Если да, – мы разделимся и вы сядете ему на хвост. Если он выйдет без чемодана, тогда мы его возьмем. Хорошо бы иметь поблизости на всякий случай нескольких парней. Никогда не знаешь, как дело обернется.

– Внимание! – предупредил Флюр, глядя назад на Седьмую авеню. – Петси с Барбарой выходят.

Все трое пригнулись, внимательно наблюдая за супружеской четой. Синего чемодана с Петси не было.

– Парни, вы приехали как раз вовремя! – воскликнул Игэн. – Послушай, Арти, мы позволим им подъехать сюда, тогда вы вдвоем их возьмете, а я вернусь в дом. Но прежде нужно забрать из машины ордера на обыск и арест. Дайте мне рацию, вдруг понадобится...

Флюр протянул ему плоский серый прямоугольный передатчик. Все они быстро нырнули вниз, чтобы скрыться от Петси, чей голубой компакт покатил к углу.

Игэн подождал, пока "олдсмобиль" не свернул за угол, потом помчался к своей машине. За его спиной взвизгнули шины автомобиля Флюра, который последовал за четой Фуке. Детектив нащупал ключи, открыл отделение для перчаток и начал перебирать мятую пачку лежавших там документов. Потом нетерпеливо фыркнул и сунул всю пачку в карман. С рацией в одной руке и пистолетом в другой он зашагал через улицу.

 

Глава 17

На звонок открыл Джозеф Фуке – невысокий хмурый старик с неопрятными седыми волосами, суточной щетиной, в грязной белой рубашке с закатанными до локтей рукавами.

– Ну? – смотрел он подозрительно.

– Полиция. У меня ордер на обыск. Вы – Джозеф Фуке?

– Полиция? Что вам нужно? Я не собираюсь... – Челюсть Фуке отвисла, он побледнел, увидев пистолет.

– Просто ведите себя нормально и спокойно и все будет в порядке, – уверенно сказал Игэн, проталкиваясь внутрь. – Итак, вас зовут Джо Фуке, правильно? – Старик продолжал пристально смотреть на пистолет. – Кто ещё в доме?

Фуке только ошарашенно покачал головой.

– Хорошо, – Игэн сунул пистолет в кобуру под пиджаком. – Так лучше?

Он снова оглядел старика с ног до головы. Бесформенные серые брюки были в пятнах старой краски и в каком-то белом порошке. Потертые коричневые башмаки тоже были покрыты порошком.

– Хорошо, старина, – скомандовал он, – пошли в дом.

– У меня ничего нет, – запротестовал Фуке. – Зачем вы пришли?

– Говорит Флюр, – запищал голос подмышкой у Игэна. Фуке изумленно подпрыгнул.

Усмехнувшись, детектив поднес рацию ко рту.

– Вы их взяли?

– Да, взяли.

– Были какие-то проблемы?

– Никаких.

– Привезите их сюда, ладно?

– Десять-четыре.

Толкая Фуке перед собой, Игэн вошел в скромную гостиную. Она была обставлена старомодной мебелью, в большинстве своей дешевой и побитой; вытертые белые салфеточки закрывали ручки и изголовья кресел, пол покрывал истоптанный зеленый линолеум. Игэн безошибочно уловил устойчивый аромат итальянских специй.

– Где ваша жена?

– Вышла.

– Плохо. Мы ждем гостей – вашего Петси с женой.

– Что вы имеете в виду? Они только что уехали. С какой стати вы все это затеяли? У меня здесь ничего нет!

– Нет, кое-что тут есть, – отрезал Игэн. – Через несколько минут мы это найдем, и вот тогда у вас начнутся неприятности.

Задребезжал дверной звонок.

– Стоять! – приказал детектив и подошел к двери. На пороге стояли детектив Джим Харли и агент Джек Рипа. – Привет, ребята! – радостно приветствовал их Игэн. – Заходите. Сейчас устроим вечеринку.

– Мы слышали ваш разговор по радио, – сказал Харли. – А остальные ещё не появились?

– Еще нет.

– Сейчас подъедут. Ты думаешь, наркотики здесь?

– Думаю да, – кивнул Игэн, – но скоро мы все выясним. Начинайте обыск. Когда он шагнул в сторону, чтобы дать возможность коллегам войти, появился ещё один автомобиль. Прибыли Флюр и Олетта с задержанными.

– Ну вот, – воскликнул Игэн, – наш главный приз!

Впереди шагал очень мрачный Петси, за которым шли Барбара и Олетта, замыкал процессию Флюр. Человек, тенью которого в течение месяцев был Игэн и его товарищи, каждое движение которого регистрировалось, изучалось и анализировалось и зачастую вызывало немалое беспокойство, теперь показался детективам каким-то незначительным, и не особенно опасным. Глаза Петси потупил, но держался настороженно. Он двигался как попавший в ловушку зверь, опасавшийся, что конец близок, но ещё в состоянии сделать последнюю отчаянную попытку вырваться на свободу.

Игэн втолкнул Петси в гостиную, за ним вошла Барбара со жвачкой во рту, в безвкусном белокуром парике. Когда вошли Олетта и Флюр, к дому подъехали и остановились во втором ряду ещё две машины и четверо детективов присоединились к ним. Все принялись за дело.

Игэн подошел к Петси:

– Ты можешь упростить дело, если сразу скажешь, где наркотики.

– Какие наркотики? – проворчал Петси. – И вообще, что, черт возьми, здесь происходит? Вам бы следовало...

Игэн взмахнул пачкой документов.

– У нас есть ордера на обыск у тебя и практически во всех местах, где ты побывал за последние три месяца. Тут перечислены ты, твоя жена, твой дом, обе твоих машины, твоя лавочка, дом Троваты, их машина, твой брат Тони и его дом и машина, закусочная, твои отец и мать... – он сделал паузу, испытывая нескрываемое удовольствие при виде явно побледневшего Петси, – и даже твои французские приятели, прибывшие в Нью-Йорк!

На какой-то миг Петси потерял дар речи, покачал головой и поднял глаза.

– Какие французские приятели? Я не знаю ни одного француза, если не считать Дениз Дарсель...

– Да? Ну, тогда тебе должно быть безразлично, что все они арестованы сразу после того, как расстались с тобой.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. – Он пытался держаться нахально. – Чего вы от меня хотите?

– Ты получил партию героина и спрятал её в этом доме, – выкрикнул Игэн, понимая, что и он сам блефует, ведь у него не было никакой уверенности, что Петси не избавился от героина где-то в другом месте и в чемодане, который он принес с собой, остались какие-то следы наркотика.

– Какого героина? – спросил Петси с невинным видом.

Игэн, уперев кулаки в бедра и широко расставив ноги, с явным презрением разглядывал коротышку с головы до ног. На его ботинках, как и у отца, лежал тонкий слой белого порошка. Детектив снова взглянул на башмаки старшего Фуке, потом перевел взгляд на Петси и резко бросил старику:

– Ладно, папаша, как пройти в подвал?

Мгновенная вспышка в глазах Петси выдала его мрачное предчувствие.

С явной неохотой Джо Фуке показал на дверь в узком коридоре, соединявшем гостиную с черным ходом.

– Откройте, – скомандовал Игэн. Внизу было темно. – Свет!

Фуке повернул выключатель. Игэн глянул вниз. У основания лестницы на цементном полу лежал раскрытый голубой чемодан. Игэн посмотрел сначала на старика, потом на сына, и ухмыльнулся.

– Если понадобится, мы разберем вашу халупу на кусочки, пока не найдем то, что ищем. – Лицо Петси оставалось непроницаемым. Взгляд отца стал свирепым. – Нет? Хорошо. Подержите их здесь, – сказал он Олетте, а сам спустился по деревянным ступеням.

Узкий подвал тянулся во всю глубину здания. В переднем конце находилась дверь наружу и два зарешеченных окна. Два других маленьких окна, пробитых высоко в задней стене, выходили во двор. В этом конце подвал был разделен деревянными стенками на три отдельных отсека, вроде чуланов. В одном углу возле выкрашенного в желтый цвет умывальника стояла электрическая мойка для посуды и сушка, в другом – кипятильник и нагреватель для воды. Под потолком шли обычные ржавые трубы и обернутые асбестом трубы горячего водоснабжения. Пол местами был в пятнах, но чисто вымыт – что не совсем обычно для грязного подвала, подумал Игэн.

Он опустился на колени перед открытым чемоданом. Тот был пуст, но в углах Игэн заметил следы какого-то белого порошка. Он потрогал его указательным пальцем, потом коснулся пальца языком. Вещество обладало кисло-горьким вкусом, – это первый признак героина.

Усмехнувшись, Игэн взглянул вверх на Петси, стоявшего на площадке лестницы рядом с Олеттой.

– Уже здесь вполне достаточно наркотика, чтобы тебя забрать. И при твоем досье дать десять лет. Но вот что я тебе скажу: я постараюсь, чтобы ты получил в три раза больше! Дик, надень на него наручники.

Стоя на коленях, Игэн обратил внимание на большие темные пятна на выцветшем оштукатуренном потолке над лестницей. Он поднялся, встал на нижнюю ступеньку лестницы и осторожно потрогал одно из пятен. Оно было влажным, словно штукатурку только недавно положили. Там было четыре таких пятна разных размеров, причем одно достигало фута в диаметре. Потом он неожиданно обнаружил, что позади лестницы и почти непосредственно под пятнами стоит старая газовая плита, причем все четыре её горелки зажжены, словно кто-то хотел ускорить сушку свежей штукатурки.

– Ну-ну, – Игэн снова усмехнулся и взглянул на Петси, чья физиономия явно помрачнела.

Детектив прошел к одному из чуланов, нашел там пустой деревянный ящик, принес к газовой плите и вскарабкался на него. Затем осторожно потрогал пальцами одно из мокрых пятен и пальцы легко ушли в мягкую штукатурку. После этого, закатав рукав, он сунул туда всю руку и нащупал какой-то гладкий пакет, завернутый в полиэтилен, размерами и формой напоминающий длинный пакет с рисом, но наполненный белым порошком. Вес его составлял примерно полкило – полкило героина!

– Дик, – позвал он Олетту, – у тебя есть переносной тестер?

– У Арти их полно.

– Скажи ему, чтобы спустился вниз. Кажется, мы напали на золотую жилу!

Флюр протопал вниз по лестнице и присвистнул, увидев сверток в руках Игэна.

– Здорово!

– Нужно исследовать эту штуку.

Флюр достал небольшую коробочку, похожую на коробочку для таблеток, и извлек оттуда маленькую стеклянную ампулу с прозрачной жидкостью. Отломив кончик, он протянул её Игэну. Пробирка содержала несколько капель серной кислоты и формальдегида, так называемый реагент Марки – по имени химика, разработавшего тест для определения производных опиума. В результате контакта с любой производной опиума жидкость приобретала пурпурный цвет, глубина которого зависела от эффективности или чистоты наркотического препарата. Игэн сунул пальцы в пакет, который достал с потолка, а потом опустил несколько крошек порошка в пробирку. Почти мгновенно смесь приобрела густой пурпурный цвет.

– Великий Боже! – федеральный агент даже задохнулся от изумления. – Тебе когда-нибудь приходилось видеть такую реакцию?

– Никогда, – с благоговейным страхом пробормотал Игэн. – Это чистейший наркотик из всего, что мне приходилось видеть!

Мрачный Петси Фуке и его жена Барбара, пытавшаяся скрыть свою нервозность тем, что яростно жевала жвачку и отпускала непристойные реплики, были отведены агентом Биллом Бейли и детективом Диком Олеттой в машину Бейли и отвезены на Шестьдесят седьмую улицу для обыска в их доме.

Эдди Игэн стремительным прыжком перемахнул расшатанные ступеньки лестницы, ведущей из подвала в кухню, где детективы Джим Харли и Джимми Гильди допрашивали старого Джо Фуке. Фуке сидел за кухонным столом, старательно трудясь над бутылкой виски, тогда как детективы пытались заставить его рассказать все, что он знает о синем чемодане. Игэн швырнул два пакета, каждый из которых содержал по полкило героина, на стол перед Фуке.

– Так в доме ничего нет, не так ли, Фуке?

Фуке взглянул на пакеты и запричитал:

– Это динамит. Паскуале сказал мне, что это динамит.

Презрительно фыркнув, Игэн подошел к телефону на стене и набрал номер временной штаб-квартиры полиции, расположившейся в конторе гаража на Манхэттене. К телефону подошел сержант Джек Флеминг.

– Я в квартире стариков Фуке на Седьмой улице в Бруклине. Уже нашел килограмм героина, и его ещё продолжают доставать. Свяжитесь с шефом Кери и попросите его позвонить мне сюда. – Игэн продиктовал номер телефона Фуке и попросил Флеминга, чтобы Кери выждал два телефонных звонка и повесил трубку, а затем один телефонный звонок и снова повесил трубку.

Затем Игэн вернулся в подвал. Он доставал один пакет героина за другим. Потом, к его удивлению, пальцы нащупали холодный металл. Там оказался автомат.

– Эй, Джо, – закричал он наверх, – у тебя есть чертежи твоей хибары? Когда мы все тут разберем, не останется ни стен, ни потолков.

Телефон на кухне прозвенел два раза, умолк, прозвенел один раз, снова замолчал, а потом начал звенеть непрерывно. Игэн взбежал по ступеням, прихватив с собой полукилограмовые пакеты с героином. В кухне он бросил их на стол и схватил телефонную трубку:

– Телескоп слушает.

– Что у тебя, Эдди?

– Шесть килограммов, автомат, и мы ещё не кончили.

Шеф присвистнул.

– Шесть килограммов? И может оказаться больше?

– Может оказаться сорок шесть. Нам нужна куча людей с топорами и баграми.

– Я сам приеду, – решил Кери.

– Есть, сэр. – Игэн повесил трубку и повернулся к Фуке и детективам. – Большой начальник сам едет сюда. Пожалуй, будет лучше, если Джо останется трезвым. – Мускулистая рука Игэна схватила бутылку с виски.

Фуке в ярости вскричал:

– Отдайте мою выпивку! Вы, грязные тюремные крысы, паршивые свиньи! Убирайтесь из моего дома!

Старик сделал неуклюжий выпад в сторону Игэна, пытаясь добраться до его лица. Игэн коротким резким ударом заставил его растянуться на столе. Потом Фуке сполз на пол и там уже лежал тихо, тяжело дыша, и только слюна текла изо рта.

Сонни Гроссо и Фрэнк Уотерс мрачно стояли в холле отеля "Коммодор" неподалеку от Центрального вокзала. Они поддались импульсивному порыву остановить французов, и не нашли ничего инкриминирующего. Теперь оба чувствовали себя крайне неуютно и прекрасно понимали, что их решительность может привести к большим неприятностям для Бюро со стороны многочисленных официальных лиц вплоть до Госдепартамента.

Франсуа Скалия и Жак Анжельвен продолжали протестовать и возмущаться, но все ещё оставались в гараже в ожидании переводчика. Агент Мартин Ф. Пера, как человек обязательный, умудрился уже дважды заблудиться и все никак не мог добраться до дома 45 на Ист Энд авеню.

Единственное, что у них нашли – две квитанции за номер в отеле в кармане у телевизионного обозревателя, который готов был чуть ли не разрыдаться, утверждая, что это какое-то недоразумение. Одна из квитанций была за номер в отеле "Уолдорф-Астория"; на помятой картонке в качестве даты прибытия значилось 10 января 1962 года. Вторая квитанция, не столь помятая и чистая, была из отеля "Коммодор" и на ней в качестве даты прибытия значилось 17 января 1962 года, т. е. предыдущий день.

После ареста французов Сонни с Уотерсом заглянули в "Уолдорф-Асторию", и там им подтвердили, что Анжельвен жил у них несколько дней. Он держал свою машину в гараже отеля и в среду утром рассчитался, заплатив по счету наличными. После этого детективы отправились в отель "Коммодор". Помощник управляющего провел их в номер Анжельвена, дешевую комнату без излишеств, большую часть которой занимала широкая постель на двоих. Француз достал из чемоданов только незначительную часть своей одежды и туалетных принадлежностей. На столике лежало несколько писем от "Радио Телевизьон Франсе" и от телевизионной компании в Нью-Йорке; короткая нежная записка от женщины по имени Лилли Дебек; несколько путеводителей и карта города; копия короткого письма, направленного Анжельвеном в компанию "ЮЭс-Лайнс" относительно возвращения в Гавр на борту лайнера "Америка", и билет. Там же оказался небольшой дневник, заполненный короткими записями по-французски. Больше среди его вещей ничего интерес а не представляло. Внизу они спросили о машине Анжельвена; однако клерк в регистратуре сообщил, что, когда постоялец гаражом не пользовался.

Сообщив все это Хоуксу и не зная, что делать дальше, они топтались возле стола помощника управляющего.

– Не следовало их задерживать, – жалобно сказал Сонни. – Теперь мы окончательно провалились.

– Ну, это ты сказал, что нужно брать, – заметил Уотерс.

– Я сказал? Это ты, скотина, хотел их задержать! Я боялся, что...

– К телефону детектива Гроссо...

Звонил Хоукс, и буквально орал в трубку.

Сонни буквально подпрыгнул.

– Шесть килограммов и ещё не все! – Он заплясал вокруг стола, чуть не свалив телефон на пол. – Фантастика! Какая удача!

Швырнув трубку, Сонни повернулся к Уотерсу; теперь его бледное усталое лицо сияло от возбуждения.

– У Телескопа получилось! Он взял Петси и его старика!

Глаза агента вспыхнули от радости.

– Где?

– В подвале у старика. И они все ещё извлекают товар.

Уотерс сплясал джигу и хлопнул Сонни по плечу.

– Вот здорово!

– А ты как думал! – закричал Сонни, крепко обнимая Уотерса. – Мы – то решили, что все пропало! А теперь добрались и до Петси, и до французов!

Уотерс исполнил пируэт в центре холла, не обращая никакого внимания на людей, удивленно наблюдавших за их безудержным весельем.

– И хорошо, что мы их взяли, – торжествующе заявил Сонни.

– Я все время пытался тебе это сказать, – рассмеялся Уотерс.

– Ты? Ты же хотел их отпустить!

– Я? Ты шутишь? Я все время хотел их взять!

– Это я говорил, давай их возьмем! – кричал Сонни. – Пошли, Фрэнк!

В два часа дня после разговора с Игэном Кери позвонил шефу детективов Джеймсу Леггету-"Левше" в штаб-квартиру Нью-Йоркской городской полиции и посоветовал наложить арест на дом 245 по Седьмой улице в Бруклине. Этот необходимый шаг полицейской процедуры должен был быть проделан специально для Жана Жеана-"Гиганта", исчезнувшего с деньгами, – примерно полумиллионом долларов, принадлежавших мафии. Деньги находились в черной сумке, которую видел Игэн. Удайся его задержать, деньги пошли бы в фонд вдов полицейских.

На столе у шефа детективов был прямой телефон связи с пресс-центром, поэтому буквально через несколько минут после звонка Кери каждая газета, радио и телевизионная станция в городе отправили своих репортеров к дому Джо Фуке. Радио и телевидение протрубили о событии в послеполуденных новостях, а газеты рассказали все в последних выпусках вечерних изданий. Скорее всего Жеан услышал об этом и немедленно покинул город, несмотря на то, что детективы обшаривали шестидесятые и семидесятые улицы в поисках элегантного француза хорошо узнаваемой внешности, стоящего очень близко к верхушке преступного синдиката.

Полчаса спустя после разговора с Игэном шеф Кери прибыл в дом Фуке, где уже начали собираться репортеры газет и операторы телевидения. Детективы превратили подвал в доме Фуке в руины, извлекая из-под перекрытий не только героин, но и ружья, пистолеты, штыки и ручные гранаты. Шеф Кери бросил полный отвращения взгляд на пьяного Джо Фуке, спустился в подвал, и пробрался через обломки к Эдди Игэну.

– Шеф, одиннадцать килограммов героина, а оружия и боеприпасов вполне достаточно, чтобы расправиться с любой "семьей" конкурентов, – с удовлетворением доложил Игэн.

Кери недоверчиво покачал головой.

– Это самый крупный улов, который нам когда-либо попадался в одном месте!

 

Глава 18

К тому времени Дик Олетта и Билл Бейли доставили Петси и Барбару Фуке к ним домой. Удивленная и испуганная служанка, сидевшая с ребенком, ошеломлено смотрела, как два детектива начали тщательно обследовать дом; Петси с Барбарой следили за ними со злостью. После часового обыска, который не дал результатов, агент Бейли, осматривая все подряд в поисках пропущенного тайника, обратил внимание на плачущего ребенка в детской кроватке. Он приказал Барбаре малыша на руки. Барбара сначала отказалась, но когда Олетта шагнул к кроватке, явно намереваясь сам взять ребенка, торопливо его подхватила.

Олетта осторожно поднял одеяльца и матрасики. В углу фанерного дна кроватки оказалось отверстие. Сунув туда палец, Олетта поднял фанерку и обнаружил два пистолета 38 калибра. Он усмехнулся, посмотрел на Бейли, тот заглянул внутрь и по лицу его расплылась широкая улыбка. Оба повернулись к Петси и Барбаре. Петси продолжал хранить мрачное молчание.

Затем Олетта позвонил в дом Джо Фуке и попросил помощи для обыска дома Ники Тровато. Игэн приказал им ехать туда самим, хотя и обещал прислать подмогу.

Тщательный обыск неопрятной квартиры Тровато в четырех кварталах от Шестьдесят шестой улицы выявил два фунтовых пакета героина в кармане шубы Барбары Тровато, висевшей в платяном шкафу. Ники взял ответственность за наркотики на себя, и детективы согласились, что жена не имеет к этому отношения.

– Эй, Ники, – сардонически усмехнулся Олетта, когда они вели смуглого портового грузчика к своей машине. – А что сделает Малыш Энджи, если узнает, что вы с Петси, занялись собственным мелким бизнесом в ущерб семейному делу?

Испуг, скользнувший по лицу Тровато, стал недвусмысленным ответом на его вопрос.

В доме Фуке на Седьмой улице Эдди Игэн передал Джиму Харли ордер на обыск в доме Тони Фуке в Бронксе. Харли позвонил в квартиру Тони, там ответила жена. Тони не было дома. Тогда Харли вызвал по радио машину, караулившую закусочную Петси. Он был почти уверен, что Тони там и ещё не знает о случившемся.

За двадцать минут они доехали до Бронкса и остановились перед домом Тони. Там пришлось просидеть больше двух часов, гадая, успеет ли Тони вернуться домой до того, как истечет срок действия ордера на арест, оканчивавшийся в полночь, пока от закусочной не сообщили, что Тони расстался с Джо Дессина и направляется домой.

Двадцать минут спустя Харли увидел, как Тони поставил машину перед обшарпанным домом на Брайант авеню и поднялся на крыльцо. Детективы подождали ещё пятнадцать минут, потом поднялись по лестнице на пятый этаж и постучали в дверь с надписью "5-С". Тони Фуке открыл дверь и детективы ворвались внутрь.

Пока Харли читал хмурому Тони и до смерти перепуганной Пегги Фуке ордер на обыск, остальные начали тщательно обследовать квартиру. Когда были обследованы шкафы, буфет и все укромные уголки, они принялись за мебель. В сидении дивана обнаружили заряженный пистолет 38 калибра, три однофунтовых пакета героина и ещё один прозрачный пакет с полуфунтом героина.

– Так, Петси и тебя включил в этот бизнес, – заметил Харли, – Тони, ты не находишь, что это довольно опасно?

Пегги Фуке казалась искренне удивленной этим открытием и Тони, взяв всю ответственность на себя, заявил, что его жена не имеет к этому никакого отношения, так что детективы, как и в случае с Барбарой Тровато, решили, что она ничего не знала о тайном сговоре.

В это же самое время другие детективы были направлены в магазин Петси, чтобы забрать Джо Дессину, отца Барбары Фуке. А на Манхэттене отряд сотрудников городской полиции и Федерального бюро продолжал прочесывать район Ист Энд авеню от шестидесятых до восьмидесятых улиц в поисках Жана Жеана.

В доме Джо Фуке Игэн продолжал с торжеством крушить стены и потолок подвала, когда сверху крикнули:

– Игэн, тебя к телефону.

Эдди перебрался через груду пыльных обломков и поднялся в кухню. При виде рыжеголового детектива звериное рычание Джо Фуке достигло максимума враждебности. Эдди отмахнулся от него и поднял трубку. Звонил Винни Хоукс.

– Мы все ещё пытаемся обнаружить главную фигуру в операции и выяснили, что ещё один француз живет на пятнадцатом этаже дома 45 по Ист Энд авеню.

Тут Игэн вспомнил, что когда он первый раз следил за Петси, тот вошел в лифт и указатель остановился на отметке пятнадцатого этажа.

– И что ты предлагаешь? – спросил он.

– Быстренько смотайся на базу, привези ордер на обыск в квартире 15 С и отправляйся туда.

– Я ещё не закончил здесь, – запротестовал Игэн. – Почему это должен делать я?

– Потому что ты специалист по ордерам. Сейчас это может быть очень важно. Пусть другие парни заканчивают разборку подвала. – Голос лейтенанта звучал властно и решительно.

– Хорошо, Винни, – буркнул Игэн, стараясь побороть раздражение. – Мы уже обнаружили одиннадцать килограммов, так что...

Когда Игэн покидал дом Фуке, Седьмая улица была запружена автомашинами, телевизионной и радиоаппаратурой, репортерами, зрителями и огромным количеством полицейских. Такая добыча этого заслуживала, – подумал Игэн, проталкиваясь к своей машине. Шеф Кери должен быть на верху блаженства.

Игэн подъехал к бюро на Олд-слип, остановил машину, прошел в свой кабинетик и занялся обоснованием проведения обыска в квартире 15 С дома 45 по Ист Энд авеню. Он писал, что существуют все основания утверждать наличие прямой связи между квартирой 15 С дома 45 по Ист Энд авеню и Паскуале Фуке, у которого обнаружили одиннадцать килограммов героина. Потратив три четверти часа на детальное описание причин, требующих выдачи ордера на обыск, он позвонил судье Верховного суда штата Митчеллу Швайцеру и спросил, не задержится ли его честь на несколько минут в своем кабинете. Судья согласился. Но к тому моменту, когда Игэн добрался до здания суда на Фоли-сквер, Митчелл Швайцер уже выходил из лифта, направляясь домой. Пришлось поспешно объяснить всю важность дела, судья вернулся в кабинет и подписал ордер. К шести часам Игэн уже мчался на Ист Энд авеню.

Во временную штаб-квартиру в конторе гаража дома наконец-то добрался переводчик агент Мартин Пера и начался допрос Анжельвена и Скалия. Флеминг и Хоукс пожали Игэну руку и поздравили его, Сонни и Фрэнк Уотерс похлопали его по спине. Игэн протянул Флемингу ордер и они отправились в контору управляющего домом, который и проводил их в квартиру 15 С.

Хозяин квартиры был в отпуске в Мексике; он отсутствовал около недели. Полицию заинтересовал тот факт, что прошлый раз он отсутствовал как раз в ту неделю ноября, когда Игэн и Гроссо следили за Петси и обнаружили канадский "бьюик".

Тщательный осмотр шикарной квартиры не выявил ничего интересного, пока Игэн не подобрал книжечку картонных спичек фирмы "Ля клош д'ор". Точно такую же он видел в прошлую пятницу в шикарном французском кафе. Теперь же его интерес быстро возрос: на задней стенке оказалось крохотное фото двух мужчин, причем одним из них был Жеан. Управляющая домом того не знала, но во втором мужчине узнала хозяина квартиры. Стараясь справиться с возрастающим возбуждением, Игэн сунул спички в карман.

Все это следовало спокойно обдумать. Извинившись, он прошел в шикарно обставленную ванную, сел, вытащил пачку сигарет и спички, закурил и на несколько минут погрузился в размышления. Не могли они наткнуться на истинного главу всей операции? Сюда ли приходил в тот день Петси? Похоже, да, и это подтверждала фотография Жеана. Хорошо. Следует действовать спокойно. Он вернулся в гостиную. Остальные сдались, ничего не обнаружив.

– Ну, кое-что мы все-таки нашли, – сказал Игэн, нащупывая спички.

– Что? – спросил обескураженный лейтенант Хоукс.

– Это может оказаться достаточно важным. По крайней мере, этого вполне достаточно, чтобы задать этому парню несколько вопросов. – Игэн сунул руку сначала в один карман, потом в другой. Спичек не было. Пораженный, он понял, что выронил их в ванной. И теперь у него не было возможности вернуться в квартиру. Ордер на обыск был закрыт, и не было никакой уверенности, что он сможет получить другой, по крайней мере до того, как в квартире кто-нибудь побывает, чтобы выяснить, что там могла найти полиция... и обнаружит спички. Его снова охватило ощущение крушения всех надежд, как в этом чертовом деле бывало уже не раз.

Хоукс тем временем выяснил, что все подозреваемые по делу переправлены в Олд-слип для допроса. Он оставил сотрудников для поиска Жеана, а сам с Флемингом, Игэном, Гроссо и Уотерсом отправились в Олд-слип.

К тому времени, когда они добрались до Бюро по борьбе с наркотиками, там творился сущий бедлам, и две стенографистки отчаянно пытались записать все признания. Первыми прибывшими арестованными оказались Петси и Барбара Фуке. Из дома их сначала доставили в шестьдесят первый участок Бруклина, потом переправлены в в первый участок. Когда Натали, жена Джо Фуке, вернулась домой, её тоже задержали. Пожилую итальянскую чету с известными трудностями, истериками и рыданиями усадили в машины и доставили через мост в в Олд-слип. Ники Тровато и Тони Фуке тоже доставили туда после регистрации в их местных полицейских участках, но женам их разрешили остаться дома. Скалию и Анжельвена зарегистрированы в двадцать четвертом полицейском участке на Шестьдесят восьмой улице в Манхэттене, а потом перевезены туда же. Теперь в Бюро по борьбе с наркотиками развернулась кипучая деятельность, которой оно не видело с момента своего основания. Уликой против всех подозреваемых было самое большое количество героина, когда-либо конфискованное в Соединенных Штатах.

Около девяти вечера Игэн и его группа прибыли туда и начали проталкиваться через толпу фотографов, телеоператоров и репортеров, требовавших дополнительных деталей по поводу ареста. С трудом прокладывая себе дорогу на третий этаж старого здания, они слышали неистовые вопли Джо Фуке. На площадке между вторым и третьим этажами Фуке вырвался из рук детективов и ударил фотографа. Его камера с грохотом рухнула в пролет лестницы на мраморный пол. Игэн двинулся к старику, но Джо, заметив рыжеголового ирландца, отпрянул назад и затих.

Офицеры Бюро по борьбе с наркотиками сумели разделить подозреваемых, поместив каждого в отдельную комнату. Наиболее активные участники расследования переходили из комнаты в комнату, задавая вопросы арестованным и стараясь сложить вместе все факты.

Все здание пронизывали истерические крики Натали Фуке. Они достигли максимальной силы, когда она перехватила взгляд жены сына Барбары, игравшей "крутую бабу", жующей жвачку, сплевывавшей сквозь зубы и поливавшей всех богохульствами и ругательствами.

– Она – проститутка, дешевая шлюха! – кричала Натали. – Это ты затянула нас в эту грязь, Паскуале, зачем ты женился на этой дешевке?

Наконец Игэну и Гроссо удалось отвести Барбару и Петси Фуке в один кабинет и начать их допрашивать. Хотя это и не было для них неожиданностью, Петси оказался крепким орешком.

– О чем вы говорите? – кричал он. – Я не знаю никаких французов. Почему бы вам не ловить убийц, вместо того, чтобы следить за мной?

– Не говори нам, что это не ты вел "кадиллак" Ники Тровато на перекрестке Сорок пятой улицы и Ист Энд авеню, – проревел Игэн. – Помнишь, ты видел меня в конторе гаража?

Петси внимательно посмотрел на детектива.

– Вы мне кажетесь знакомым.

– А как насчет доктора? – насмешливо спросил Игэн.

– Сукин сын! – заорал Петси. – Вы, мерзавцы, приходили ко мне из больницы! – Он повернулся к Барбаре. – Я всегда думал, что в этих гадах что-то не так!

Но даже явно удивленный тем, как много о нем знают, Петси ни в чем не признавался. Детективы приводили ему весьма убедительные доказательства, что в этот момент Ники его обвиняет, но он не сдавался. Команды детективов переходили от одного подозреваемого к другому, стараясь выбить дополнительную информацию, но особых успехов не было.

А потом шеф Кери собрал всех детективов в центральном офисе. Всего там собралось около девяносто детективов города и федеральных агентов. В течение часа он терпеливо складывал разрозненные кусочки информации, стараясь найти во всем этом место Анжельвена и отпуская по одному офицеров после того, как они рассказывали все, что знали и видели. Наконец осталось только пять человек: детективы Игэн и Гроссо, лейтенант Хоукс, сержант Флеминг и агент Уотерс.

– Ну, хорошо, – заявил Кери, – Теперь я все знаю. Два помощника окружного прокурора, Боб Уолш из Бруклина и Ирвинг Ленг из Манхэттена ждут внизу. Представим им все дело и посмотрим, как они решат вести расследование.

Кери и пять сопровождавших его детективов спустились вниз, где ждали прокуроры. Время близилось к полуночи. В течение часа они детально рассказывали суть дела. Внимательно выслушав, Ирвинг Ленг заметил, что по его мнению дело ещё достаточно сырое, чтобы его расследовать в Манхэттене. Лица полицейских вытянулись.

Однако Роберт Уолш заявил, что по поручению Эдварда Сильвера, окружного прокурора округа Кингс, он принял бы дело для расследования в Бруклине. Ободренные этим, Игэн, Гроссо, Уотерс и их начальники вернулись на третий этаж и занялись формальностями по аресту подозреваемых, которые с этого момента официально стали обвиняемыми.

Так как Сонни был детективом второй категории, ожидавшим перевода в первую, было решено, что он проведет официальный арест Петси и Барбары Фуке, а Игэн официально арестует только Скалию. Другие детективы, участвовавшие в деле, официально арестовали Ники Тровато, Джо Фуке, Тони Фуке и Джо Дессину. Анжельвен проходил по делу как свидетель.

Завершение допроса и регистрация задержанных заняли у усталых детективов остаток ночи восемнадцатого числа и утро девятнадцатого. Следовало заполнить бесчисленное множество официальных документов. Кроме того, ради удобства следовало зарегистрировать каждого задержанного в той части города, где он был арестован.

В десять утра в пятницу девятнадцатого числа детективы, проводившие аресты, вернули шестерых задержанных в Бруклин – всех, кроме Тони, которого вернули в Бронкс – и они предстали перед Рубеном Леви, судьей криминального суда округа Кингс. Первым выступил детектив Эдди Игэн с официальным обвинением против Франсуа Скалия: сговор с целью контрабандной доставки и нелегальной продажи наркотиков в Нью-Йорке. После этого Сонни Гроссо сформулировал свое обвинение против Петси Фуке: сговор с целью владения наркотиками. Последовательно один за другим выступали вперед детективы, проводившие аресты, и выдвигали свои обвинения: против Джо Фуке, соучастие в уголовном преступлении; против Ники Тровато, владение наркотиками; против Барбары Фуке, соучастие. Что же касается Жака Анжельвена, то Уолш, помощник окружного прокурора Бруклина, рекомендовал суду, чтобы тот был временно задержан как важный свидетель в деле против Скалия и Фуке.

Выдвижение обвинений не заняло и пятнадцати минут. Анжельвена перевели в тюрьму Манхэттена, известную, как тюрьма для алиментщиков. Барбару Фуке отправили в женскую тюрьму на Манхэттене под залог в 50 000 долларов. Петси Фуке, его отец, Скалия и Тровато были возвращены под стражу в тюрьму на Реймонд-стрит в Бруклине, но старику было предложено внести залог в размере 100 000 долларов. Позднее сумма залога была установлена в 50 000 долларов.

К полудню в пятницу столь долгая охота была закончена, Эдди Игэн и Сонни Гроссо отправились по домам и проспали до субботы.

 

Глава 19

В субботу утром, двадцатого января шеф Кэри попросил Игэна сопровождать полицейского фотографа к дому Фуке на Седьмой улице и помочь при съемках подвала, где обнаружили оружие и героин. К удивлению Игэна бесформенную груду обломков так тщательно разобрали, что единственными признаками случившегося оказались выбоины на стенах и потолке. На полу ни единого пятнышка. Игэн решил, что какие-то доны приходили взглянуть, не оставила ли что-нибудь после себя полиция. И пожалел, что не выставили охрану.

Пока фотограф был занят съемкой в темном углу подвала, Игэн заметил на полу большой квадратный лист фанеры, которого не видел раньше. Он перевернул его и с удивлением обнаружил яму, глубиной около двух футов и размером с могилу. Там ничего не было. Тут Игэну пришло в голову, что в этой яме могло бы поместиться героина куда больше, чем найденные им двадцать четыре фунта. Детектив задумался, не был ли найденный героин лишь спрятанного где-то еще? И эта яма предназначалась для всей партии.

Начиная с четверга полицейских терзало сомнение, стали бы Пэтси и французские наркобароны рисковать ради жалких, по их масштабам, одиннадцати килограммов. Кроме того существовали и другие вопросы: каким образом партию наркотиков ввезли в страну, и кто ещё был замешан в этом деле? Какова роль французского телешоумена Анжельвена – за ним не числилось криминального прошлого, что же его с ними связывало? И как обстоит дело с двумя лягушатниками, до сих пор ненайденными?

Не нашли и деньги. Полицейские прикинули, что, исходя из текущей цены на героин от 10 до 12 тысяч долларов за килограмм, не меньше 120 тысяч долларов плавают где-то вокруг или лежат в чьем-то кармане, и это только за те килограммы, что перехватили. На открытом рынке, после того, как товар будет расфасован и пройдет много рук, прежде чем дойдет до рядового потребителя, стоимость этих одиннадцати килограммов может увеличиться раз в тридцать. И это было только предложение, спрос же намного его превышал. Так что разумно было предположить, что такая соблазнительная возможность толкнула бы этих людей на более масштабную контрабанду, чем конфискованные двадцать четыре фунта.

Но если товара было больше, где его спрятали? Может быть, товар уже распределили? Такая возможность существовала. У гангстеров было достаточно времени, почти неделя, чтобы разделить товар на части между разными посредниками. Хотя, основываясь на наблюдениях, полученной информации и, наконец, на собственном опыте, следствие в этом сомневалось. Полицейские информаторы не давали даже намека, что наркотик уже появился на улицах, среди наркоманов все ещё царила паника.

Если бы только выяснить, каким образом лягушатники ввезли наркотик! Тогда удалось бы найти ключ к тому, где его сейчас прячут. Чтобы осудить иностранцев вместе с Пэтси и остальными, требовалось доказать, что они участвовали в нелегальном ввозе. А пока, два француза: Анжельвен и Барбье, опознанный как Скалия, содержались под стражей по подозрению в преступлении, которое вряд ли удастся доказать, если суд не сможет установить факт "владения и намерения продать". Ни у одного из них не нашли даже следов героина. Оба продолжали утверждать, что невиновны.

В понедельник 22 января, хорошенько отоспавшись за все предыдущие дни, Сонни Гроссо внимательно изучал бумаги и вещи, конфискованные им в комнате Анжельвена в "Коммодоре". Среди них находились и копии переписки Анжельвена с судоходной компанией. Там Анжельвен продекларировал вес своего "бьюика" и багажа в 4685 фунтов. Вскоре после вселения в "Уолдорф Асторию" он получил письмо от компании, запрашивавшей подтверждение его обратного выезда 25 января на борту лайнера "Америка", там же содержалась просьба сообщить, что он внесет нового в декларацию. Хотя Анжельвен прибыл сюда туристским классом, обратно он планировал отплыть в первом.

Его ответ, с которого он предусмотрительно сделал копию, сразу же вызвал подозрения в отдохнувшем мозгу Сонни. Подтверждая выезд, Анжельвен добавил, что он пересчитал вес автомобиля и личных вещей, и теперь "бьюик" будет весить 4573 фунта – на 112 меньше, чем поначалу. Обычно, когда человек берет автомобиль в заморскую поездку, он заполняет только одну судовую декларацию в оба конца. Теперь он заявлял об уменьшении платы за провоз в Европу. По оценке Гроссо французская телезвезда собиралась сэкономить за счет разницы в весе около 33 долларов.

Но почему вдруг на 112 фунтов легче? Разве большинство туристов не возвращаются домой с дополнительным весом багажа за счет покупок и сувениров? Все остальное в декларации оказалось таким же, как и в первой. Как же он смог предугадать уменьшение веса больше чем за неделю до отъезда?

Сонни был ошеломлен, когда понял причину. Если 112 фунтов представляли собой общий вес ввезенного контрабандой героина, это оказалось бы самой крупной партией, когда-либо ввозившейся в Нью-Йорк. Но тогда 88 фунтов, или более 40 килограммов героина стоимостью в розницу 25-26 миллионов долларов ещё предстояло найти. Урон, который можно было нанести международной наркомафии конфискацией такой партии и осуждением её главарей, оказался бы чрезвычайно велик.

Пустая яма в подвале у Джо Фуке в сочетании с версией по второй декларации Анжельвена позволили следователям сделать вывод, что контейнером для доставки наркотиков оказался автомобиль шоумена. Сонни удалось получить ордер на обыск "бьюика" в четверг, 25 января – по иронии судьбы именно в тот день Анжельвен должен был отчалить на борту "Америки".

Через некоторое время детективы спрятали "бьюик" в старом заброшенном гараже. Мафия вряд ли сможет его там найти.

Поскольку ордер был официальным, механик автотранспортного отдела полицейского управления Ирвинг Абрамс скрупулезно, дюйм за дюймом, проверил "бьюик", в том числе приборный щиток и обивку. Он не только не нашел никаких следов наркотиков, но даже и тайника для хранения крупной партии героина.

Затем на помощь Абрамсу пригласили инженеров, досконально знавших машины марки "бьюик". И те, наконец, нашли то, что искала полиция. Под передними крыльями располагались два ряда болтов, покрытых сухим налетом. Когда чешуйки налета соскоблили и исследовали, оказалось, что это не крупинки и не порошок, как можно было ожидать, а вещество, сохранившее сцепление между частицами, словно налет появился недавно. В полицейской лаборатории установили: налет – это глина, характерная для французской почвы. Но свежая глина, и, что более существенно, появилась она под крылом "бьюика" недавно – не больше недели назад.

Сначала сняли лист подкрылка под левым крылом машины. Внутри оказалась полость – без всякого труда детективу удалось засунуть туда всю руку. Было такое ощущение, что тайник тянется по всей длине машины. После этого были обнаружены тайники с правой стороны, сзади и под фарами. Эти тайники легко вместили бы 112 фунтов героина, расфасованного в пакеты, и ещё осталось бы свободное место.

Воспользовавшись мощным пылесосом, полицейские собрали всю пыль из тайников в "бьюике" и исследовали её. Обнаружили совсем немного белого порошка – несколько кубических миллиметров. Проба Маркуса показала, что порошок – производное опиума.

Эдди Игэн и Сонни Гроссо догадывались, где искать ключ к месту хранения необнаруженных до сих пор 88 фунтов наркотика. Во время слежки они несколько раз видели Пэтси у гаража Энтони на Восточном Бродвее. Там могли прятать либо наркотики, либо деньги, либо то и другое вместе.

27 января они вместе отправились туда, положившись на интуицию. Не имея никакого официального повода, кроме того факта, что один из арестованных патронировал этот автомагазин. Их наглая атака привела к тому, что перепуганный хозяин и главный механик этого заведения Энтони Феола признался – Пэтси заплатил ему 50 долларов за то, чтобы заменить подкрылки под передними крыльями у "бьюика" и намазать болты из банки, которую дал. Затем Феола отогнал машину на Восточном Бродвее и оставил её там. Эта информация не дала детективам ничего, кроме морального удовлетворения, да мелких деталей в общую картину.

Тщательная проверка гаража у дома 45 на Ист Энд Авеню не прибавила ясности, разве что подтвердила – "бьюик" Анжельвена проходил здесь осмотр в течение двух дней. Его поместил сюда во вторник 16 января иностранец (Анжельвен) и забрал 18 января он же. В промежутке Пэтси Фуке пригнал туда "кадиллак" Травато, оставил его и уехал куда-то на "бьюике". "Бьюик" отсутствовал одну ночь (со вторника на среду) и был возвращен Пэтси к вечеру на другой день. Куда Пэтси ездил, неизвестно.

Полиция считала маловероятным, чтобы владелец гаража Сол Фридман непосредственно участвовал в передаче наркотиков: его знали как умного и осторожного человека, который вряд ли станет рисковать своим бизнесом. Тем более, что у него уже были неприятности с полицией. Однако полицейские почти не сомневались, что Фридман знал о происходящем – хотя вряд ли это можно доказать и посадить его в тюрьму. Во всяком случае, они поняли, что дом 45 по Ист Энд Авеню был только промежуточным пунктом в операции передачи. Для разгрузки Пэтси перегонял "бьюик" куда-то еще.

Потом, просматривая архивы, обнаружили, что у Фридмана был практически немой партнер, Арни Шульман. Полиция знала, что этот хулиганистый тип связан с наркодельцами. Шульман имел долю в бизнесе Фридмана на Ист Энд Авеню 45, а также владел другим коммерческим гаражом в Бронксе на Тремонт Авеню, где у Фридмана не было интересов. И этот гараж находился всего в шести кварталах от дома, где жил брат Пэтси Тони.

Игэн и Гроссо поехали в Бронкс. С фотографией автомобиля Анжельвена они как бы случайно зашли в гараж Шульмана. Старый механик копался с чем-то в глубине. Показав ему фотографию, детективы поинтересовались, не появлялась ли эта машина в его гараже. Механик взглянул на карточку, и у Игэна создалось впечатление, что он узнал машину. Сначала механик не признавался, но Игэн проявил настойчивость и после нескольких минут трудного разговора механик вспомнил, что "бьюик" неделю назад пригнали три мужчины, один, как ему показалось, живет неподалеку. Эти люди долго возились с "бьюиком", а потом его куда-то отогнали.

Игэн успокаивающе похлопал старого механика по плечу, похвалил за сознательность и вместе с Гроссо покинул гараж, многозначительно переглянувшись.

Детективы отправились к дому Тони Фуке. Они никогда не считали Тони важной фигурой в организации Анджело Туминаро. Подобно другу Пэтси Ники Травато, портовый грузчик Тони был грубым, малообразованным и, по мнению полиции, не очень умным человеком. В прошлом к нему не было серьезных претензий. Он всегда был рядом с братом и, очевидно, помогал тому. Например, присматривал за бруклинской закусочной. Даже после обыска у него на квартире, когда обнаружили заряженный пистолет и три с половиной унции героина, полиция рассматривала его всего лишь как боевика-марионетку, но не того, кому мафия могла вручить на сохранение свои богатства.

Но теперь Игэн и Гроссо взглянули на него другими глазами. Они вспомнили подслушанный телефонный разговор между Пэтси и "дядей Гарри" в ночь перед арестом. Говоря про одежду, которую Пэтси нужно было захватить, "дядя Гарри" сказал, что Пэтси может "использовать только несколько костюмов сразу, а остальные должен положить на хранение". Под "несколькими костюмами" могли подразумеваться те одиннадцать килограммов, конфискованные в подвале Пэтси Фуке, которые должны были быть проданы местной организацией, руководимой Малышом Энджи через Пэтси. Ну а "остальные костюмы" спрятаны в надежном месте, чтобы появляться на улицах города по мере надобности.

Убрать остальное посоветовал "дядя Гарри", и Пэтси заверил, что он так и сделал. Однако, кроме нескольких случайных унций, наркотиков не нашли ни в доме Пэтси, ни в его закусочной, ни у Ники Травато, ни в квартире Тони Фуке. Когда вернулся из краткосрочного отпуска один из детективов, принимавших участие в аресте Тони, он сообщил, что в ночь ареста обыскивали только квартиру Тони, а остальную часть здания не осматривали. Это дало толчок новому направлению хода мыслей Игэна и Гроссо. Дом Тони был недалеко от гаража Шульмана, где разгружали "бьюик" Анжельвена.

Тони Фуке жил с женой Пегги и двумя маленькими дочерьми в доме 1171 по Брайэнт Авеню в нижнем Бронксе. Дом представлял собой настоящую ловушку в случае пожара. Это была унылая пятиэтажка без лифта, из грязно-бурого кирпича, ничем не отличавшаяся от соседних домов, или, точнее, от тысяч других пятиэтажек в кварталах бедноты Нью-Йорка, где улицы и тротуары завалены мусором и нечистотами. Дом располагался в мрачном жилом массиве, примыкавшем к таким оживленным магистралям, как Вестчестер Авеню и Саузерн Булвар. Было время, когда его заселяли главным образом, итальянцы и евреи, эмигрировавшие из Восточной Европы, но теперь он подвергся наплыву пуэрториканцев. Тони был одним из немногих оставшихся итальянцев. Он занимал трехкомнатную квартиру на последнем этаже.

Пока Игэн осматривал здание, Гроссо отправился на поиски дворника. От соседнего дом Тони отделяло узкое пространство. Сбоку здания номер 1171 Сонни обнаружил неплотно закрытую деревянную дверь со стеклянным окошком, ведущую в подвал. За дверью коридора в бойлерную он увидел дворника, шурующего возле топки. Худой мужчина лет пятидесяти с проницательным взглядом ничем не выдал удивления, когда детектив представился. Сонни объяснил, что поблизости произошла серия краж со взломом, и полиция потихоньку проверяет все жилые дома в поисках тайников с краденым.

– Мы не утверждаем, что это обязательно в вашем доме, – сказал он, – но, может быть, вы знаете здесь какое-нибудь место, где можно спрятать вещи?

Дворник указал за спину Сонни вглубь коридора.

– Там есть чуланчик для краски и кладовка, в которой люди оставляют старые чемоданы и прочие вещи, – у него слабо чувствовался немецкий или славянский акцент, – и комната для колясок, я имею в виду детские коляски. Но я не думаю, что...

– Не беспокойтесь, – улыбнулся Сонни. – Шума не будет, мы сделаем все аккуратно и тихо. Вы только помогите нам, и все пройдет нормально. Мы не хотим, чтобы кто-нибудь знал, что мы сюда приходили – договорились?

Изможденный мужчина кивнул.

Часом позже в так называемой комнате для колясок – узком, затянутом паутиной помещении возле входа в подвал – на забитой всяким барахлом полке Гроссо и Игэн наткнулись на тяжелый, большой чемодан. На нем было мелом нацарапано "Фуке". Вдвоем они стащили его на пол и взломали запор. Внутри находились два потрепанных чемоданчика. Открыв их, детективы не смогли сдержать возгласов изумления. Чемоданчики были плотно набиты пластиковыми пакетами с белым порошком. Они насчитали восемьдесят восемь пакетов, каждый весом около фунта. Если это был такой же героин, как конфискованный у Джо Фуке, то стоил он в двадцать раз больше такого же количества золота.

Пока Гроссо ходил к машине сообщить новости в Бюро, Игэн вновь запаковал чемоданы. Через час в подвал подъехал лейтенант Хоукс вместе с агентом Уотерсом, и после короткого совещания они решили оставить наркотики там, где нашли, и в том же виде, установив наблюдение. Кто-то должен был прийти за таким крупным грузом.

В тот же день в далекой Италии, в Неаполе, потерял сознание и скончался от внезапного сердечного приступа шестидесятипятилетний Чарльз (Лаки) Лучиано, италоамериканский король преступного мира, главный босс мафии Соединенных Штатов, высланный из США, который, как все считали, продолжал отдавать распоряжения из своего итальянского палаццо.

Возможно, в день своей смерти Лучиано даже не знал, что американские и итальянские агенты из подразделений по борьбе с наркотиками в содружестве с французскими коллегами готовились арестовать его по обвинению в организации контрабанды наркотиков в Соединенные Штаты на сумму в сто пятьдесят миллионов долларов за последние десять лет.

Во всяком случае, вряд ли Пэтси и Тони Фуке, сидевшие порознь в нью-йоркской тюрьме в ожидании приговора, смогли сразу осознать, что именно провал их собственной операции, вызвал начало международной операции против преступной организации Лучиано и, возможно, привел самого капо, как его называли, в могилу.

 

Глава 20

Братьям Фуке и Скалия было предъявлено обвинение, и они находились в тюрьме. Найденные в "бьюике" следы теперь неопровержимо свидетельствовали против Анжельвена, который проходил по делу как свидетель, пока не был уличен в соучастии. Заместителю окружного прокурора Майклу Гальяно, представлявшего прокурора графства Кингс Эда Силвера, поручили передать дело в Большое жюри.

Прежде чем уголовное дело может быть принято к судопроизводству, должно быть получено решение Большого жюри графства о привлечение к уголовной ответственности и передаче дела в суд. Большое жюри состоит из двадцати трех граждан – двадцати двух присяжных заседателей и старшины. Квалификационные требования для выполнения обязанностей члена Большого жюри более строгие, чем для суда присяжных. Все присяжные Большого жюри назначаются из добровольцев, большинство из них работающие люди или пенсионеры, имеющие довольно высокий достаток, и, вообще говоря, более высокий интеллект, в отличие от обычных присяжных в суде. В каждом случае должен соблюдаться кворум – из двадцати трех членов не менее шестнадцати. Для вынесения решения, по крайней мере, двенадцать должны проголосовать "за". В случае, когда мнение рядовых присяжных разделится поровну: одиннадцать-одиннадцать, дело решит голос старшины присяжных. В Бруклине каждое отдельное Большое жюри должно заседать в течение месяца каждые два года. Однако, раз собравшись, жюри будет заседать по конкретному делу до тех пор, пока жюри не вынесет решение о передаче дела в суд, либо, сочтя свидетельства недостаточными, откажет в проведении суда по данному делу.

Бруклинское Большое жюри заседало в опечатанной комнате на шестом этаже старинного здания суда графства Кингс. Члены жюри постоянно ограждались от влияния публики и возможного беспокойства. Специальные лифты доставляли присяжных с первого этажа здания суда до комнаты слушаний, которая не имела выхода в коридор, доступный широкой публике. Во время слушаний туда допускались только окружной прокурор или его заместитель и один свидетель в одно время. Тут нет судьи, так как единственная цель процедуры – дать возможность прокурору изложить все обстоятельства дела, чтобы люди нашли повод для вынесения решения. Свидетели должны появляться без адвоката, и здесь не бывает перекрестных допросов. Тем не менее, свидетелям, кроме обвиняемых, гарантируется неприкосновенность в случае самообвинения, и существует возможность признаться перед Большим жюри в совершении убийства без того, чтобы это использовали против него. Что касается обвиняемого, то он чрезвычайно редко появляется перед Большим жюри; чтобы это произошло, он должен полностью отказаться от неприкосновенности и от всех гражданских прав, а его защита будет отстранена от слушания.

Заместитель окружного прокурора графства Кингс Майкл Гальяно, стремившийся получить положительное решение о проведении суда по делу Фуке, с радостью узнал, что Большое жюри номер 1 все ещё заседало, как раз заканчивая свои месячные слушания. Старшина Большого жюри номер 1 Джэк Шампань был человеком, которого Гальяно очень уважал за его честность и справедливость. Сам Шампань работал в жюри уже пятнадцать лет, а группа присяжных, которую он возглавлял в данный момент, по сведениям Гальяно, состояла из особо опытных присяжных.

Седьмого февраля, во второй половине того самого дня, когда было получено поручение поддержать в Большом жюри это дело, Гальяно торопился в здание суда, чтобы успеть перехватить Джэка Шампаня в момент выхода из спецлифта после окончания слушаний. Гальяно успел вовремя и поспешно изложил суть дела. Коренастый мужчина лет шестидесяти с волнистыми седыми волосами внимательно его выслушал, пристально глядя сквозь очень толстые тонированные очки. Шампань был человеком конструктивного склада, являвшийся к тому же городским служащим – сотрудником правоохранительных органов и раньше, в качестве тайного сотрудника, выполнял для окружной прокуратуры трудные задания, касающиеся преступного мира. Он сразу же проявил неподдельный интерес к делу о наркотиках, связанному с разветвленной международной наркомафией, поэтому они вновь вошли в спецлифт. На шестом этаже, в спецкоридоре около комнаты слушаний они встретили большую часть членов жюри, собравшихся уходить. Со всей свойственной ему настойчивостью Шампань быстро убедил своих коллег, что перед ними предстало самое значительное дело по наркотикам, когда либо попадавшее в Большое жюри. Сложность состояла в том, объяснил он, что дело надо начать немедленно, так как на следующий день должна была начаться сессия другого Большого жюри. В 6 часов вечера члены Большого жюри номер 1 вновь заполнили комнату слушаний.

Гальяно открыл дело, предъявив в качестве свидетеля детектива первого класса Эдварда Игэна, рассказавшего об аресте им 19 января Франсуа Скалия. Затем Игэн изложил детали официального обвинения. Теперь это дело принадлежало юрисдикции Большого жюри номер 1, и оно, так или иначе, останется в их распоряжении до принятия решения.

Со времени 18 января, а затем официального ареста 19 января, Пэтси Фуке испытывал все большее беспокойство за судьбу жены и отца. Мысль о том, что им предстоит отправиться в тюрьму, окончательно укрепила его в решении сообщить детективам Игэну и Гроссо о своем возможном сотрудничестве в обмен на их свободу. Детективы ничего ему не пообещали и выразили сомнение, что Пэтси заговорит. В ответ на это Пэтси дал информацию о французе Жане Жеане – они собирались встретиться в "Иннер Секл баре" в ночь ареста, 18 января. Судя по всему, Жеан сбежал, имея при себе крупную сумму наличных. Обнадеженные этим Игэн и Гроссо позвонили в Большое жюри старшине Шампаню и заместителю окружного прокурора Гальяно о вызове его на допрос.

Но очень скоро стало очевидным, что в своей помощи правосудия Пэтси этим и ограничился. Отвечая на прямые вопросы людей, осведомленных о каждом его шаге за последние четыре месяца, он не сообщил ничего нового и фактически даже того, что полицейские уже знали. Пэтси либо избегал отвечать на уличающие его вопросы, либо попросту лгал. Наконец, когда Шампань напрямую поинтересовался его непосредственными действиями в крупномасштабных операциях наркомафии, Пэтси струсил.

– Вы что, смеетесь? – заскулил он. – Если я отвечу, мне конец! Даже если они узнают, что я просто говорю с вами, я мертвец!

Осознав наконец, что Пэтси, заявляя о своем "сотрудничестве", с самого начала лгал, старшина жюри встал, подошел к окну и, повернувшись к заключенному, заявил:

– В таком случае можете прыгнуть отсюда прямо сейчас!

Как только начались слушания Большого жюри, Бюро по борьбе с наркотиками получило анонимное письмо из Франции. В нем говорилось, что мафия и синдикат вне себя от потери партии героина и, что важнее, были настолько уверены в болтливости Скалия, Фуке или Анжельвена, что контракт на их уничтожение уже подписан. В письме был указан наемный убийца – метрдотель одного из самых престижных и дорогих ресторанов Нью-Йорка. Имя названо не было.

В результате этого таинственного предупреждения Скалия был немедленно переведен в новую, гарантирующую максимальную безопасность тюрьму Кью Гарденз в Квинсе, а Анжельвен в другую такую же тюрьму нижнего Вест Сайда. Так как Скалия, очевидно, являлся главной мишенью для наемного убийцы, полиция решила, что любой киллер, знакомый с нью-йоркской городской тюремной системой, будет думать – Скалия находится в тюрьме Манхэттена, поскольку было принято содержать человека в том самом районе города, где его арестовали. По той же причине Пэтси, арестованного в Бруклине, перевели в тюрьму по адресу: 125 Вайт стрит, Манхэттен, более известную как Томбс (Могила).

В первый месяц слушаний Большого жюри детективы Игэн и Гроссо постоянно курсировали между зданием суда в Бруклине и подвалом в доме Тони Фуке в Бронксе. После того, как в комнате для детских колясок нашли героин, общее его количество вместе с конфискованным раньше наркотиком составило около пятидесяти одного килограмма или 112 фунтов – что точно соответствует величине недовеса, столь педантично заявленного Жаком Анжельвеном в преддверии возвращения во Францию.

Не было никакого сомнения, что конфискованная партия оказалась самой крупной в истории успешных акций правоохранительных органов Соединенных Штатов и превосходила прежний рекорд, установленный за пятнадцать месяцев до того, когда был задержан южноамериканский представитель в ООН со ста фунтами наркотиков в багаже. Но с точки зрения представителей Бюро по борьбе с наркотиками, в деле Фуке оставался один нерешенный вопрос: у кого они конфисковали эти последние сорок килограммов? Получается, у наркоманов. Так следовало из правил игры, поскольку братья Фуке и французы уже были в тюрьме, и, как считал Эдди Игэн, уже некого за это брать. Это относилось и к Тони Фуке, вина которого, несмотря на уверенность в том, что именно он спрятал в подвале своего дома большую часть наркотиков, все ещё не была доказана.

Тем временем отовсюду начали поступать сообщения от полицейских информаторов о растущем вокруг нетерпении. Наркоманы, "толкачи" и мелкие уличные поставщики – все ощущали нехватку героина. Но что более важно, и высший эшелон оптовых продавцов и поставщиков также начали ворчать и, очевидно, разрабатывать планы крутых действий по защите, если не по восполнению своих инвестиций. Эти уголовные "бизнесмены" заплатили Пэтси Фуке авансом приличные деньги и уже заключили с потребителями контракты, сулившие баснословную прибыль.

Полиция резонно решила, что кто-нибудь из этих разочарованных мафиози попытается извлечь восемьдесят восемь фунтов наркотиков из подвала Тони Фуке. Поэтому было принято решение оставить все, найденное в доме 1171 по Брайэнт Авеню, на прежнем месте. Подвал, само здание и все окружающее пространство круглосуточно находились под неусыпным наблюдением. Полицейские приготовились ждать.

 

Глава 21

В субботу 4 февраля 1962 года, через семнадцать дней после первых арестов, началась непрерывная слежка за домом Тони Фуке в Бронксе. Дежурство проводилось сменами. Смены, состоявшие из двух нью-йоркских полицейских и трех федеральных агентов, сменялись через каждые восемь часов. Главное внимание обращали на подвал, где на полке в комнате для колясок все ещё лежали наркотики. Слева от входа в подвал, в проулке были ступени, ведущие в вестибюль. Влево от комнаты для колясок, невидимая от входа в подвал, находилась грязная, вонючая ниша, заваленная всевозможным хламом из квартир жильцов: ломаной мебелью, матрасами, игрушками, ковриками и рваными мешками. В глубине подвала узкий коридор вел в бойлерную, заполненную трубами и топливом. Задняя часть подвала была единственным теплым местом, поэтому бойлерная служила убежищем для всех, кто нуждался в отдыхе во время длинных зимних дежурств. Позади клацающего водяного нагревателя, на бетонном полу лежал потертый, выцветший матрас.

Дежурные имели при себе целый арсенал, включавший автоматы, ружья и гранаты со слезоточивым газом, а также множество патронов. Никто не знал, кто и в каком количестве появится здесь, чтобы заняться спрятанными сокровищами. Не было никакой уверенности, что здесь может произойти, но все были начеку.

Игэн, Гроссо и агент Уотерс потихоньку подбирались и выскальзывали из объекта через закоулки позади соседних зданий, координировали доклады, обменивались информацией, в том числе и той, которая поступала от тайных информаторов через лейтенанта Винни Хоукса и сержанта Джэка Флеминга из разведывательного подразделения. В помощь Игэну и Гроссо были выделены детективы Дик Олетта и Джимми О`Брайен. Уотерс возглавлял группу из двенадцати дежуривших поочередно федеральных агентов. Перспектива сидеть дни или даже недели в мрачном затхлом подвале могла гнетуще подействовать на самых закаленных блюстителей закона, к тому же полицейские детективы отмечали отсутствие опыта у федералов. За исключением Уотерса, большинство агентов были молоды и нетерпеливы.

И так случилось, что при этой слежке больше вреда принесли другие представители закона, чем его злейшие враги. Решено было не информировать об их миссии местный полицейский участок, чтобы обеспечить операции полную секретность. И это решение почти сразу привело к осложнениям.

Сторожевая команда ещё не приноровилась к обстановке, когда на второй день в подвал вошел тощий пожилой мужчина с мрачным лицом. Он был в заляпанной спецовке и кепке, как у профессионального маляра. Два детектива находились в это время в темной нише за колясочной комнатой и играли при свете тусклой лампочки в карты. Третий был в бойлерной, растянувшись на матрасе у нагревателя. Сначала маляр никого не заметил. Потерпев некоторое время замерзшие руки, он тщательно набил и раскурил старинную трубку с изогнутым чубуком, после чего направился в чуланчик за краской. Открыв дверь, он моментально отскочил, словно от удара током, трубка полетела на пол. В чуланчике, освещенный светом лампочки, сидел рыжеволосый крепыш, который уставился на него, зажав в одной руке книгу, а в другой огромное ружье.

Эдди Игэн не произнес ни слова, он только смотрел. Перепуганный маляр бросился по коридору в бойлерную. Тут он увидел в нише двух мужчин в свитерах, склонившихся над старинным сундуком. Бросив карты на сундук, они подняли глаза. Маляр начал было говорить, но тут его глаза расширились, а рот, раскрывшись, так и не закрылся. К стене рядом с этими людьми были прислонены два автомата. Один из незнакомцев встал. Его грудь пересекал патронташ. Послышался шум в бойлерной, и появилась ещё одна фигура, которая безмолвно изучала маляра взглядом. Полные страха глаза старика в замешательстве перепрыгивали с одной ужасной фигуры на другую. Наконец, он кинулся к выходу, распахнул дверь и исчез.

Картежники взглянули друг на друга, и тот, что встал, направился к открытой двери чулана, где, потягиваясь, стоял Игэн.

– Я думаю, это здешний маляр, – ухмыльнулся Игэн, зевая.

– Да, он выглядел чертовски удивленным. А я – то думал, Сонни уже рассказал управляющему домом какую-нибудь легенду.

– Он – то рассказал, но ведь это не управляющий. А тот, должно быть, забыл его предупредить. То же мне хозяин!

– Не уверен, – покачал головой агент, – но мне кажется, надо это как-то согласовать.

Сомнения по поводу утаивания операции от местной полиции постепенно усиливались. Позже в тот же день недоверчивый старый маляр ещё дважды возвращался в подвал, как бы желая удостовериться в своих страхах. И каждый раз, к явному своему ужасу, встречал четырех вооруженных молчаливых парней, причем вечером там была уже другая четверка. Детективам даже стало жалко бедного старика, это могло довести его до запоя. Когда он ночью неверной походкой покидал подвал, снова не услышав от них ни слова, то явно был в шоке.

Однако через несколько часов третья смена на себе испытала, насколько сложным их скрытное положение могло стать из-за плохой связи. В подвале было темно, только узкая полоска света пробивалась из под закрытой двери чуланчика с краской, где сидел федеральный агент, разгадывавший кроссворд. Остальные находились в нише и в бойлерной, пытаясь вздремнуть в промозглом холоде надвигающегося утра. После ночного визита маляра они решили наспех соорудить примитивное охранное устройство против ночных посетителей – кусок мягкой проволоки прикрепили к верху входной двери, протянули её вдоль коридора к бойлерной, перекинули через шкив, прикрученный к потолку, и повесили на неё ведро с гипсом. Когда дверь открывалась, тяжелое ведро начинало стукаться о цементный пол. Раздавался звук, который входящий в дверь мог и не услышать, но достаточно громкий, чтобы предупредить детективов.

В начале третьего ночи во вторник агент, находившийся недалеко от входной двери в чулане, услышал снаружи слабое шарканье ног. Он погасил свет и чуточку приоткрыл дверь своего убежища, сжимая в руках ружье. Дверь подвала скрипнула, открывшись, и впустила струю холодного ночного воздуха. Агент напрягся, приготовившись услышать клацанье охранного устройства, но так и не расслышал, сработало ли оно. Дверь осторожно закрыли. Слабое шарканье ног по цементному полу подвала, похоже, принадлежало двум людям. Вот они медленно прошли мимо чулана, остановились у входа в коридор, ведущий в бойлерную. Внезапно вспышки двух фонариков прорезали темноту. Один лучик обшарил помещение, примыкающее ко входу, затем второй визитер быстро протянул руку к выключателю. И в тот миг, когда помещение залило светом, хриплый голос рявкнул:

– Руки вверх! Полиция! Кто здесь?

Это были два патрульных полицейских, огромные в своих тяжелых синих куртках, в руках револьверы и фонари. Один резко повернул голову, когда агент распахнул дверь чулана и вышел, отложив в сторону ружье.

– Кто вы, мистер, черт побери? – воскликнул коп.

Ответить агент не успел, так как тут другой патрульный крикнул:

– Засада! Осторожно! – Два агента, находившиеся в нише, внезапно возникли из тени с револьверами в руках. Испуганные копы присели, ожидая нападения. Но в этот момент из темноты бойлерной донесся звонкий голос:

– Стойте, ради Бога! Мы все полицейские! – Тут же в бойлерной вспыхнул свет и вперед вышел Джимми О`Брайен с золотистой бляхой в руке.

Им пришлось объяснить патрульным, которые получили радиосообщение из 41 полицейского участка о подозрительных людях в подвале дома 1171 на Брайэнт Авеню, что они агенты по борьбе с наркотиками, не вдаваясь в подробности своей миссии. Это было нелегко, патрульные долго колебались, не зная, как поступить, но потом, поколебавшись, согласились оставить засаду в покое.

В полдень следующего дня в подвал рискнул нагрянуть один из начальников патрульной службы и был выставлен оттуда с суровым наставлением позабыть о том, что видел. В течение следующих сорока восьми часов им нанесли ещё два визита. Сначала зашли два переодетых сыщика из ближайшего участка, которые проводили аресты в нескольких кварталах отсюда. Там они неожиданно встретили отчаявшегося маляра, который рассказал им душераздирающую историю о круглосуточной азартной игре в подвале его дома. Затем в подвал пытался войти санитарный инспектор. И каждый раз людям в подвале приходилось объяснять, чем они тут, якобы, занимаются. Секретность операции полетела к черту.

Плохо, что и сами полицейские все больше нервничали. Однажды ночью в ту же первую неделю детектив Джимми О`Брайен очнулся от полудремы в кромешной тьме бойлерной и увидел над собой крошечный красный огонек. О`Брайен похолодел: кто-то стоял в этом мраке и курил сигарету!

– Сонни? – позвал он вполголоса. – Уотерс?

Но в ответ услышал только пыхтенье бойлера. Со стоном О`Брайен скатился с матраса на холодный пол, судорожно нащупывая револьвер. Послышалось шарканье ног, зажегся свет. Сонни Гроссо, Фрэнк Уотерс и Джэк Рипа столпились в конце коридора, ведущего в бойлерную, с оружием наизготовку.

– Что тут, черт возьми, случилось? – спросил Сонни.

– Здесь кто-то был, – сказал О`Брайен, не поднимаясь с пола и ошеломленно оглядываясь по сторонам. Остальные в напряженной тишине обшарили каждый темный уголок.

– Тебе, наверное, приснилось, – заявил Сонни, пряча в кобуру револьвер. – Здесь нет никого.

Свет погас, и Джимми снова растянулся на матрасе. Через минуту снова раздался его крик.

– Он здесь! – И снова топот ног, опять зажегся свет, и вновь никого, кроме четырех рассерженных детективов.

Сонни уставился на бойлер, затем подошел к прямоугольной, закопченой машине и, глядя вниз на О`Брайена, хмуро сказал:

– Вот он, твой курильщик, – и показал пальцем на маленькую сигнальную лампочку на уровне глаз.

С каждым днем напряжение в грязном подвале все нарастало. Полицейским приходилось бороться с собой, не позволяя раздражению вырываться наружу, и, что более важно, им надо было отказаться от опасной тенденции при каждом шорохе направлять во все стороны оружие. Полицейские смены следили за восьмидесятью восемью фунтами товара, который стоил мафии многие миллионы долларов, и не имели ни малейшего представления, когда ждать налета.

Только временами обрывки новостей просачивались снаружи, давая детективам пищу для разговора. Наиболее захватывающая новость пришла, когда лейтенант Винни Хоукс нанес в подвал один из своих регулярных визитов. Он нашел Эдди Игэна на обычной позиции – в чуланчике для краски.

– Эй, Телескоп, помнишь автомат, который нашел у Фуке? Что, если из этой самой игрушки убили охранника и ранили копа в налете на Лафайет Нэшнл банк на Кингз Хайвэй?

Взволнованный сообщением, Эдди вскочил на ноги.

– Я как раз накануне этого случая два дня таскался следом за Пэтси! Помнится, в тот момент я подумал, что он зашел туда случайно.

– Похоже, наш мальчик Пэтси всегда занимался делом. Я вряд ли промахнусь, если заявлю, что такой негодяй как он давал напрокат этот автомат, да и другое оружие тоже. – Лейтенант довольно ухмыльнулся.

Управляющий домом время от времени наведывался в подвал, но при этом не обращал внимания на дежуривших, да и полицейские с ним почти не разговаривали. В обстановке нараставшей нервозности он чуть было не погиб. Как-то утром он тихо взял доску и положил её на козлы для пилки дров. Затем встал рядом, глубоко вздохнул и, внезапно крикнув, нанес резкий удар ребром ладони, сломав доску пополам ударом каратэ.

Натянутые нервы отреагировали моментально и на него нацелились пять стволов. Перепуганный каратист завороженно смотрел на дула автомата, двух винтовок и двух пистолетов. Наконец оружие медленно опустилось. И это было последнее появление управляющего в подвале.

Долгие дни и ночи детективы провели рядом с героином. И невозможно было не думать о стоимости белого порошка в чемодане Тони Фуке. Можно было продать мафии наркотик за миллион долларов, поскольку тот стоил в десять раз дороже. Героин ещё не подвергли анализу, но они были уверены, что он почти чистый. Этому искушению подвергались они все. Это мучило каждого агента Бюро по борьбе с наркотиками.

Игэн развлекал себя этими фантазиями. Он понимал, что роскошная жизнь рядом, только протяни руку. Только что Кэрол Гэлвин объявила Игэну, что уходит от него, так не может больше выносить его работы и жалких заработков. А он мог бы взять эту отраву и... Но все его мечты кончались одинаково. Он был копом и навсегда им останется, так уж вышло.

Две недели ничем имеющим отношение к делу не ознаменовавшись. Кроме визитов других непосвященных полицейских, было несколько случаев, когда обитатели дома заходили в подвал в поисках своего барахла. В такие моменты агенты разыгрывали роли ремонтников, электриков или механиков бойлерной. Это даже вносило некоторое разнообразие в их монотонную жизнь. Но никаких признаков, что кто-то интересуется героином. Никто ни разу не зашел в комнату для колясок – зимний холод запер младенцев в четырех стенах.

Не считая редких походов за покупками, Пегги Фуке, жена Тони, сидела дома с двумя маленькими дочерьми. Она не появлялась вблизи подвала и, очевидно, не подозревала о караулящих там полицейских.

Теперь стало ясно, что только братья Фуке знают, где спрятаны "сокровища", и, вероятно, попыток их достать не последует, пока один из них не окажется на свободе. Через информаторов полиция получила сведения, что возбуждение, охватившее главарей мафии по поводу пропавшей партии наркотиков, в последние дни заметно стихло. Это наводило на мысль, что из тюрьмы просочились сведения, вероятно, от матери узников, что груз в безопасности и окажется в руках хозяев, как только один из них освободится. Вероятность того, что им окажется Пэтси, была невелика: размер залога для него, его отца и двух французов была установлена в 100 000 долларов. Полицейские чувствовали: даже для организации, возглавляемой Туминаро, такая цена слишком высока и изобличающа.

Для Тони Фуке тоже был назначен залог в 100 000 долларов за участие в заговоре, плюс 22 500 долларов за хранение наркотиков, и адвокат, представлявший интересы семьи Фуке, тщетно пытался его снизить. Теперь полиция решила, что в её интересах позволить Тони Фуке выйти на свободу, чтобы проследить за ним. С согласия окружного прокурора 100 000 долларов за участие в заговоре были сняты, и залог за Тони упал до 22 500 долларов.

В понедельник 19 февраля Бюро по борьбе с наркотиками получило информацию, что залог за Тони Фуке уже внесен, и тот вот-вот окажется на свободе. В Бронкс немедленно отправили подкрепления.

В то же самое утро полицейский осведомитель сообщил по телефону, что может произойти попытка перехвата Тони одной из местных банд, не связанных ни с семейством Фуке, ни с Туминаро, и захвата героина, известие о существовании которого стало уже всеобщим достоянием.

Утром 19 февраля в подвале дома 1171 на Брайэнт Авеню дежурили детективы Эдди Игэн, Джимми О`Брайен, Джим Гилди, Джим Харли и федеральный агент Джэк Рипа. Полдюжины других полицейских наблюдали за домом с улицы и ненавязчиво патрулировали ближайшие окрестности. А теперь ещё двое разместились на крыше, проверяя новую сигнальную систему. С этого момента один полицейский должен был находиться на лестнице, ведущей с пятого этажа на саму крышу, и, если Тони или его жена выйдут из квартиры, детектив на крыше, узнав об этом от своего товарища, должен был кинуть с крыши в проулок около входа в подвал жестяную банку и тем самым подготовить товарищей в подвале к возможному визиту. Унылое дежурство в подвале внезапно превратилось в напряженную работу.

Игэн располагался в своем излюбленном месте, чуланчике для краски возле входа. В отличие от других детективов он не развлекался игрой в карты, а хотел быть как можно ближе к возможному месту действий. В то утро остальные четверо располагались в бойлерной, расхаживая по комнате и тихо, но возбужденно переговариваясь.

Когда скрипнула входная дверь, Игэн насторожился, отложил книгу, которую пытался читать, и крепко сжал в руке пистолет. Он надеялся, что остальные услышали удары ведра по полу около бойлера. Однако в нескольких случаях до этого они уже обнаружили неэффективность этого устройства в дневное время, когда клацание кипящего бойлера заглушало звук сигнального ведра. Сам Игэн приоткрыл дверь чулана на пару дюймов, чтобы видеть происходящее.

У него перехватило дыхание, и мороз пробежал по коже, когда он увидел двух темнокожих с оружием, которые, пригнувшись, молча прокрались мимо него к колясочной комнате. Игэн стал было приоткрывать дверь, но третий пришелец это заметил и сунул ему револьвер прямо в рот. Свирепый голос прорычал:

– Ах ты сука, давай выходи, или тебе конец!

Игэн не в состоянии был сопротивляться, все его тело содрогнулось, и он подумал о смерти.

– Брось его! – приказал суровый голос. Двое других повернулись в их сторону.

Игэн взглянул на пистолет в своей руке. И тут его мозг снова заработал. Он выпрямился и швырнул пистолет вперед по коридору, в сторону бойлерной. И как только тот громко лязгнул о бетонный пол, заорал во всю мочь:

– В чем дело? Кто вы такие, черт возьми?

Он услышал движение в глубине подвала, шорох и поспешные шаги. Пришельцы тоже услышали. Сейчас выскочат его парни и начнется перестрелка, а он как раз посередине. Глаза Игэна скользнули в сторону темной ниши. Оставался единственный шанс, правда, очень слабый. Если только его не срежут из автоматов. Бросив взгляд через плечо, он заметил, что кто-то ещё входит в подвал, и приготовился к броску.

– Эй, лейтенант, не стреляй! – раздался голос позади него. – Это же Игэн – из Бюро по наркотикам.

– Остановитесь! Это полиция! – закричал человек рядом с Игэном в глубину подвала.

Они с трудом пришли в себя, когда закончилась процедура опознания и объяснения. Вооруженные люди оказались детективами из соседнего сорок первого участка. Старый маляр приперся в полицейский участок и рассказал ужасную историю о "банде хулиганов и гангстеров", которые захватили его рабочее место – подвал, и "замышляют убийство". Это звучало слишком фантастично, чтобы быть похожим на правду. Хотя некоторые из патрульных полицейских участка и были почти с самого начала в курсе, никто ни слова не сказал местным детективам. В результате пятеро из них решили проверить подвал. Хотя все обошлось, но перестрелка могла бы привести к немалым жертвам.

Игэн разнервничался и утратил свой обычный оптимизм. Описывая лейтенанту Хоуксу происшедшее, он подчеркнул, что может произойти непоправимое, если оставлять местную полицию в неведении.

– Либо мы кого-нибудь пристрелим, либо кого-нибудь из нас убьют, – заявил он.

Хоукс посочувствовал, но сказал:

– Мы слишком близки к развязке, чтобы выходить из игры. Теперь, когда Тони выпустили, обязательно что-нибудь произойдет. Почему бы тебе не передохнуть? Отойдешь немного...

– Проклятье, да я повешусь, если все случится, пока я буду груши околачивать, – взорвался Игэн.

Первых нескольких дней Тони Фуке активности не проявлял. Раз за разом в подвале объявлялась боевая готовность при лязге падающей в проулок пустой пивной банки, но Тони покидал квартиру только для того, чтобы сходить в ближайший магазин. В четверг он вернулся на работу в ист-сайдские доки, где со сдержанным энтузиазмом был встречен коллегами. По дороге домой Тони зашел в бакалейную лавчонку, откуда вышел с маленьким свертком и поднялся к себе. Но даже близко он не подошел к подвалу.

И в пятницу его маршрут был тем же самым. Он пришел домой рано и остался наверху. Никто из полицейских несколько дней не видел ни жены Тони, ни его детей. А после того, как Тони пару раз посетил местную аптеку, все решили, что либо одна из девочек, либо сама миссис Фуке больны.

Мог ли такой могучий тупоголовый тип, каким считали Тони, не быть даже посвящен в то, что драгоценный груз спрятан в его собственном доме? Этот вопрос уже начал изводить полицейских. Хотя это выглядело слишком бесчестным даже для Пэтси и его дядюшки. А тем временем подходила к концу третья неделя их беспрерывной слежки. Шестую неделю после первой важнейшей конфискации в Бруклине Большом жюри графства Кингс шли слушания по этому делу. Но на Брайэнт Авеню ничего не происходило.

В субботу 24 января Сонни Гроссо взял выходной. Его ближайший друг, любитель развлечений, вечный холостяк попросил Сонни быть свидетелем на бракосочетании в кафедральном соборе Святого Патрика.

– Я бы не пропустил такого, даже оживи сам Лучиано, – сказал Сонни Игэну.

В тот день, незадолго до полудня, Игэн, забравшись в чуланчик, сладко подремывал. Он ощущал себя таким грязным и измочаленным, что испытывал подлинное наслаждение, представляя себе веселых, чистых людей, которые скоро соберутся в соборе Святого Патрика на нарядной Пятой Авеню. Он вообразил длинный мраморный проход, невесту – раскрасневшуюся, в белом, в руках цветы, сзади атласный шлейф. Смеющиеся лица людей на церковных скамьях, в нетерпении вытягивающих шеи. Жениха стоящего перед оградой алтаря. Постарался представить Сонни, стоящего рядом с другом, нервного, вероятно, растерянного. Он вымыт, выбрит, волосы аккуратно зачесаны, на нем элегантный костюм, начищенные ботинки. Игэн уже забыл, когда в последний раз видел Сонни нарядным и свежим, как впрочем и себя самого...

Звякнула консервная банка, отскочившая от стены дома и упавшая в проулок. Тони снова вышел из квартиры. Засуетились детективы и агенты, прячась в тени бойлерной и ниши. Дверь подвала открылась и, скрипнув, закрылась. Игэн услышал, что шаги человека замерли невдалеке. Затем прошуршали рядом с чуланом. Через трещину в двери Игэн разглядел приземистую фигуру в обвисшем сером свитере и мятых брюках.

Тони!

Сердце детектива судорожно забилось, когда он увидел, что Тони остановился перед деревянной дверью колясочной комнаты и долго вглядывался в темноту коридора, ведущего в глубину подвала. Игэн закусил губу: не хватало ещё закашлять или чихнуть в такой момент. Тони оглянулся в сторону выхода. Сейчас он повернулся к Игэну, и света, пробивавшегося через дверное оконце, вполне хватало, чтобы рассмотреть губастое лицо с широким носом и тяжелой челюстью. Как у многих туповатых, но сильных людей глаза были невыразительны. Тони снова повернулся к двери колясочной комнаты, откинул крючок и исчез в темноте.

Игэн напряженно вглядывался, но смог различить лишь какую-то возню там, внутри. Тони, очевидно, вскарабкался на что-то и оставался там минуту или две, затем снова спустился на пол и начал шарить в темных углах захламленной комнаты, как будто что-то искал. Закончив поиски, он вышел из комнаты, прикрыл дверь и накинул крючок. В одной руке он держал нечто, похожее на короткий ломик, вероятно, монтировку. Еще раз оглянувшись в сторону бойлерной, в конце концов, он прошел мимо Игэна и, насвистывая, вышел на улицу.

– Черт возьми, он отлично знает, где лежат наркотики, – рассказывал Игэн после того, как стало известно, что Тони вернулся к себе. – Он просто приходил взглянуть, все ли так, как они оставили. Думаю, теперь он соберется груз забрать. Нужно добавить ещё несколько ребят.

Игэн доложил по радио о скором выносе героина из подвала. Было 13 часов.

Около 15. 30, когда неяркий зимний свет начал гаснуть за стенами серого, мрачного подвала, прибыло подкрепление, – четыре человека, включая лейтенанта Хоукса, Дика Олетту и пару федеральных агентов, которые остались на улице.

Теперь Игэну стало жаль, что с ними нет Сонни. Его партнер должен был здесь присутствовать. Игэн вызвался отправиться за сэндвичами. Он доехал до Сто шестьдесят девятой улицы, а затем проехал к западу ещё дюжину кварталов, прежде чем нашел торговый центр, достаточно удаленный от места операции. Зайдя в еврейскую кулинарию, он заказал десять ржаных сэндвичей с солониной и пикулями, а заодно побольше пепси. Пока их готовили, он направился к телефонной будке.

Потребовались два звонка и всякая тарабарщина вроде "важная полицейская операция", но через двенадцать минут озадаченный Сонни Гроссо уже держал трубку телефона, который распорядитель церемонии спешно подтянул к алькову перед главным алтарем кафедрального собора Святого Патрика.

– Это детектив Гроссо из Бюро по борьбе с наркотиками? – весело поинтересовался Игэн.

– Телескоп!

– Да-а. Как проходит церемония? – В трубке были слышны могучие раскаты органа.

– Марти передает привет и требует повесить трубку – пора приступать. – Тут Сонни понизил голос и осторожно заговорил прямо в микрофон. – Что тебе нужно? Что-нибудь случилось?

– Когда ты сможешь вырваться? – серьезно спросил Игэн, отбросив шутливый тон.

– Что произошло?

– Я думаю, вот-вот произойдет. Может быть, сегодня вечером. Наш парень предварительно спустился вниз и проверил свое добро. Он ещё вернется.

– Я сейчас не могу. Может быть, часам к пяти. Придется улизнуть со свадебного ужина. А я собирался произнести отличный тост.

– Ты сможешь произнести его нам. И приезжай в чем есть. Это придаст нашему подвалу немного шарма.

Скомканные бумажки, пустые банки от пепси-колы, объедки сэндвичей и пикулей более или менее аккуратно задвинули в угол бойлерной. К 17. 30 снаружи стемнело, и слабая лампочка едва высвечивала фигуры шестерых мужчин, часть которых стояла вокруг бойлера, а остальные прислонились к стенам. Коридор был погружен во тьму, но дверь освещена. Игэн занял свое место в чуланчике. Два федеральных агента сидели в темной нише.

Детективы в глубине подвала насторожились, когда позади бойлера загремело ведро с алебастром. Лампочка погасла, и они вжались в стену. Темная фигура в пальто с поднятым воротником показалась на фоне дверного проема.

– Телескоп? – произнесла фигура хриплым шепотом.

Кто-то засмеялся. В бойлерной зажегся свет и все собрались приветствовать Сонни Гроссо, стоявшего перед ними с глупой улыбкой на лице. На нем был праздничный костюм.

– Вот идет невеста... – запел кто-то.

– Я сам бы мог ей быть, – дурачился другой.

– А я бы подумал. Он не похож на копа.

– Он не может быть профессионалом. Он, должно быть, один из этих частных сыщиков.

Широкая улыбка озарила лицо Сонни.

– Ну, нельзя сказать, что мне очень приятно возвращаться в эту темницу, но, по крайней мере, – он сделал гримасу и зажал нос, – я хоть вымылся!

– Добро пожаловать, мистер мытый! – раздался голос.

Однако веселье быстро угасло, и тремя часами позже в подвале воцарилась привычная атмосфера скуки и тревоги. Едва перевалило за половину девятого, когда брошенная с крыши жестянка-сигнал застучала по стене дома, словно мини-пулемет, а затем грохнулась на тротуар, заставив взвинченных людей вскочить. Все разбежались в укромные места – на свои посты. Свет потушили, кроме лампочки у входа.

Прошло пять минут. В ту ночь бойлер не работал, поэтому даже звук собственного дыхания и малейший скрип кожаных подошв казались оглушительно громкими. Прошло десять минут. Наконец, они услышали звук шагов на лестнице, соединяющей подвал с вестибюлем. Скрипнула дверь. Затем тишина, очевидно, вошедший замер, прислушиваясь. Дверь закрылась. Человек, по всем признакам Тони, вошел. Он двигался очень медленно и тихо. Тень пересекла подвала. Появился приземистый силуэт.

При входе в коридор Тони снова остановился: неподвижный, насторожившийся словно сжатая пружина. Затем его плечи расслабились, словно вынули пробку, и вся подозрительность спала. Легкими, быстрыми движениями он открыл дверь колясочной комнаты и даже включил свет. Похоже, Тони действительно успокоился.

Приближается момент истины, – подумал Игэн. – Тони наконец-то приведет их к большим боссам, заплатившим за партию наркотиков.

Тони распахнул куртку и вытащил из-за пояса монтировку, быстро вскочил на перевернутую детскую коляску, с полки в дальнем углу снял тщательно обернутый чемодан и аккуратно поставил его на пол. Машинально оглянувшись, он приподнял монтировкой закрытую крышку. Игэн, наблюдавший из своего чуланчика, молил бога, чтобы Тони не заметил, что замок уже вскрывали и закрыли снова.

Тони вынул один чемоданчик, закрыл большой и затащил обратно на полку. С чемоданчиком в руке он выключил свет, закрыл дверь и поспешно зашагал к выходу. Детективы дали ему уйти, чтобы через несколько мгновений выйти следом. Им не столько нужен был он, как его связи.

Тем временем детектив Дик Олетта, занимавший пост на лестнице, начал потихоньку спускаться. На первом этаже Тони не оказалось. Олетта прошел через вестибюль к выходу из дома. Выглянув на Брайэнт Авеню, агент покачал головой – Тони туда не выходил. Тогда он вернулся в вестибюль и тихонько подошел к двери в подвал. Очень осторожно он взглянул вниз. В полутьме раздавалось слабое шарканье ног. Что там происходит?

Олетта двинулся вниз и тут с ужасом обнаружил, что ему навстречу поднимается громила с чемоданчиком в руке. Тони первым оправился от удивления, вытащил монтировку из-за пояса и с воплем кинулся на Олетту. Олетта увернулся от монтировки, но прыжок Тони сбил его на ступени и теперь Тони, перелезая через него, стремился попасть по голове. На этот раз Олетта, уворачиваясь, получил сильный удар в плечо и скатился по ступеням, вдребезги разбив дверное стекло.

Изрыгая проклятия, Игэн перепрыгнул через Олетту и помчался вверх по ступенькам за гангстером.

– Тони! – крикнул Игэн и пальнул из пистолета над ухом младшего Фуке. Эхо выстрела загремело в подвале. Тони замер на верхней ступеньке лестницы. Чемоданчик с героином выскользнул из его руки и, беспорядочно кувыркаясь, скатился к ногам подбежавших полицейских.

Хорошо это или плохо, но все было кончено.

 

Глава 22

Но окончания пришлось ждать ещё долго – до 2 апреля 1962 года, когда Большое жюри графства Кингс вынесло вердикт о начале судебного процесса против Пэтси и Джо Фуке, Франсуа Скалия и Жака Анжельвена.

Неделей раньше, 26 марта, адвокат Роберт Казаноф, назначенный защитником Анжельвена благодаря совместным усилиям французского консульства и друга Анжельвена Жака Салибера из французской радиотелевизионной компании РТФ, попытался добиться распоряжения об его освобождении. Он потребовал освобождения телеведущего на основании того, что против него не удалось выдвинуть обвинения, и, таким образом, продолжение содержания Анжельвена под стражей было грубейшим нарушением законодательства.

Заместитель окружного прокурора Бруклина Фрэнк Дилайла убедил суд, что пока Анжельвен остается важным свидетелем, но в предстоящем вердикте Большое жюри назовет его среди обвиняемых. Француз остался под стражей. Большое жюри в ходе слушаний изменило статус Анжельвена: он больше не был ключевым свидетелем, а обвинялся в преступном сговоре.

Четверо обвиняемых предстали перед уголовным судом графства Кингс и все дружно отказались признать себя виновными в хранении или сговоре с целью распространения одиннадцати килограммов контрабандных наркотиков. Кроме того, упоминались два отсутствующих обвиняемых, официально названные, как "неустановленные": исчезнувшие французы Жан Жеан и Жан Морен.

Тони Фуке, естественно, содержался в тюрьме Бронкса и должен был предстать перед местным судом по обвинению в хранении других сорока килограммах героина.

Ники Травато тем временем уже обвинили в хранении небольшого количества наркотиков и должны были судить отдельно от других в Бруклине. Относительно беременной Барбары Фуке, которую освободили под залог ещё в январе, вердикт гласил "отсрочить рассмотрение обвинения" – признак того, что государство вообще могло отказаться от наказания.

В течение недели после вынесения вердикта Большого жюри поручитель добился освобождения Пэтси Фуке под залог в 100 000 долларов. Пэтси пробыл на свободе меньше месяца. Очевидно, он имел несколько серьезных и неприятных бесед со своим дядей Анджело Туминаро и другими членами "семьи", поэтому в начале мая Пэтси связался с поручителем и, попросив аннулировать залог, вернулся в относительно безопасное место – городскую тюрьму дожидаться суда.

Примерно в то же время, сам Малыш Энджи, на ком лежала основная ответственность за неудачу племянника, неожиданно объявился во Флориде. Там он сдался новичку-полицейскому, всего несколько недель работавшему в полиции, и заявил, что больше двух лет назад скрылся из Нью-Йорка, будучи выпущен из тюрьмы под залог. Арестованного выдали властям Нью-Йорка. Очевидно, Малыш Энджи из двух зол выбрал меньшее и предпочел провести в безопасности пару лет в тюрьме, ожидая лучшего будущего.

Подготовка к судебному процессу заняла все лето и осень 1962 года, однако дата начала суда так и не была названа. Тем временем три адвоката, осуществлявших защиту подсудимых: Роберт Казаноф – защитник Анжельвена, Морис Эделбаум – отца и сына Фуке, и Генри Лоуэнберг – Скалия, предприняли серию юридических маневров, пытаясь опротестовать вердикт Большого жюри по формальным признакам.

Сначала Казаноф подал протест, ссылаясь, что вердикт ошибочен, так как не привел конкретных доказательств связи машины Анжельвена с героином, найденным в подвале Джо Фуке. Ели бы этот протест был принят, пришлось бы снять все обвинения с Анжельвена, а заодно освободить и Скалию, так как состав обвинения корсиканца был тесно связан с Анжельвеном и его "бьюиком".

Заместитель окружного прокурора Майкл Гальяно внимательно изучил вердикт и пришел к выводу, что между автомобилем Анжельвена и преступлением связь, в самом деле, не указана достаточно четко – это было ошибкой вердикта. Для того, чтобы спасти дело, нужно было срочно добиться нового вердикта. Имея в запасе меньше двух недель, Гальяно связался со старшиной Большого жюри Джэком Шампанем, который отдыхал в Аризоне. Джэк Шампань сразу прервал свой отпуск и прилетел в Нью-Йорк собирать Большое жюри, которое принимало первоначальный вердикт.

14 ноября в 10. 00 Анжельвен и его адвокат, полные надежд, прибыли в Верховный суд в Бруклине. Анжельвен, вдохновленный энтузиазмом Казанофа в связи с обнаруженной им лазейкой, прибыл даже с вещами, полный радужных надежд тем же вечером вылететь в Париж.

Как и ожидалось, судья бруклинского верховного суда Майлз Ф. Макдоналд поддержал протест защиты по поводу ошибки вердикта, добавив, что у него нет иного выхода, как снять часть обвинения, относящуюся к обвиняемому Анжельвену.

Пока радостный Анжельвен уже рисовал себе картину перелета в Париж, заместитель окружного прокурора Фрэнк Дилайла передал судье новый вердикт, который содержал дополнительные свидетельства участия "бьюика" француза в преступлении.

Судья три часа изучал новый документ в своем кабинете. В 14. 00 к горькому разочарованию не только Казанофа и Анжельвена, но и остальных обвиняемых и их адвокатов, судья Макдоналд отклонил протест защиты и оставил в силе вердикт о передаче дела в суд. Жак вместе с саквояжем вновь отправился в "Могилу".

Через два месяца, в январе 1963 года – почти через год со времени арестов в Бруклине, Казаноф предпринял новую попытку спасти своего подзащитного Анжельвена. Он ходатайствовал о так называемом "конфискационном" слушании, где защита попытается доказать суду, что некоторые доказательства, притом весьма важные, не должны учитываться, так как были получены полицейскими, участвовавшими в аресте, незаконно. В этом иске Казаноф пытался доказать, что автомобиль Анжельвена вообще должен быть исключен из числа доказательств, исходя из того что: во первых, 18 января 1962 года полиция, которая в тот момент не имела ордера на обыск "Бьюика", остановила Анжельвена и Скалия на Ист Энд Авеню под предлогом проезда на красный свет. И во вторых, не была установлена надежность неназванного информатора, через неделю после ареста (как свидетельствовала сама полиция) передавшего информацию, на основание который в результате и был выдан ордер на обыск.

Дело заключалось в том, что "информатором" был сам детектив Сонни Гроссо, чьи дедуктивные соображения и привели полицию к мысли обратить внимание на "бьюик" Анжельвена сразу же после проведенных арестов. В результате интенсивных допросов было установлено, что информатором являлся Гроссо, который, в свою очередь передал эту информацию детективу Джиму Харли для получения ордера. Защита попыталась доказать, что Харли действовал на основание вторичной информации, в то время как обвинение настаивало, что информация, переданная одному полицейскому, традиционно считалась информацией из первых рук всем его коллегам.

"Конфискационные слушания", проведенные судьей Альбертом Конвеем, продолжались с 14 по 16 января 1963 года, и, когда они закончились, ни одна сторона не знала, кого поддержит суд. Полиция и окружная прокуратура, несмотря на уверенность в своей правоте, понимали, что любая процессуальная мелочь может заставить судью исключить "бьюик" из рассмотрения на суде.

Однако 15 апреля судья Конвей отклонил требование об исключении. И процесс в конце концов был назначен на 14 мая, через 16 месяцев после ареста представителей семейства Фуке и французов.

Тем временем в окружной прокураторе полным ходом шла подготовка к началу процесса. По специальной просьбе прокуратуры детективов Игэна и Гроссо освободили от всех служебных обязанностей и прикомандировали к прокуратуре для помощи в подготовке процесса. Заместитель окружного прокурора, назначенный обвинителем, вместе с Игэном и Гроссо занял маленький офис в бруклинском муниципалитете на Бороу Холл, где занялся уточнением каждой детали, начиная с того момента, как они зашли в "Копакабану" в судьбоносный вечер в октябре 1961 года. Они увешали стены картами, приготовленными специалистами полицейского управления. Все места, где видели Пэтси Фуке и его сообщников вплоть до 18 января 1962 года, были отмечены с датами и временем. В офисе поставили магнитофон, и каждую ленту с разговорами, записанными во время слежки за обвиняемыми, прослушивали снова и снова.

Сразу после решения судьи Конвея заместитель окружного прокурора Фрэнк Бауман уехал во Францию проверять некоторые детали.

Вскоре после его отъезда в конце апреля от весьма надежного полицейского осведомителя поступила тревожная, а для Игэна и Гроссо жизненно важная информация: мафия подписала контракт на уничтожение обоих детективов до начала суда. Сообщалась даже стоимость контракта: 50 000 долларов – половина до, половина после исполнения работы.

Кроме того информатор сообщил, что за "специалиста" выбрали для устранения Игэна и Гроссо: знаменитый гангстер из Цинцинатти по кличке "Тони Бешеный". Известно было, что тот медленно умирает от рака. Это был стандартный подход мафии при выборе профессионального убийцы полицейских. Такому человеку нечего было терять, а если он успешно выполнял работу, то мог быть уверен, что о семье позаботятся.

К Эдди и Сонни приставили круглосуточную охрану. Им не разрешалось вместе покидать муниципалитет, ездить на одном автомобиле и навещать друг друга без охраны.

Информация о Тони Бешеном оказалась очень своевременной, она позволила наладить связь между полицейскими управлениями Огайо и Нью-Йорка. Из Огайо пришло сообщение, что Тони выехал из Цинцинатти, и его маршрут тщательно отслеживается. Игэн с товарищами приготовились к его предстоящему прибытию в Нью-Йорк.

Но как-то ночью в самом начале мая западнее Ньюарка он попал в автокатастрофу. Его автомобиль слетел с насыпи, перевернулся и загорелся. В результате наемный убийца сгорел дотла.

Игэн и Гроссо вздохнули с облегчением. Вряд ли их враги попытаются ещё раз.

Судебный процесс проходил в одном из залов Верховного суда в Бруклине. Председательствовал Сэмюэл Лейбовиц. Это не вызвало восторга у защиты. В судах Нью-Йорка Лейбовиц был известен, как "вешатель". Его ненависть к закоренелым преступникам была легендарной. Немногие адвокаты знали уголовный мир лучше Лейбовица: многие годы он был адвокатом известных уголовных авторитетов, в том числе знаменитого Аль Капоне. Но подобно "завязавшему" алкоголику или раскаявшемуся грешнику оставшиеся годы Лейбовиц посвятил самому жесткому преследованию тех же преступников, которых когда-то защищал.

Процесс открылся во вторник, 14 мая 1963 года.

Первый ход сделал Морис Эдельбаум, защитник Пэтси Фуке. Эдельбаум попросил суд приобщить к делу заявление Пэтси Фуке о признании вины по трем пунктам обвинения: хранение наркотиков, участие в заговоре с целью обладания наркотиками и участие в заговоре с целью продажи наркотиков. Пэтси пробыл в суде не больше получаса. Заявление о признании было принято и его отправили в тюрьму ждать приговора.

Следующим был отец Пэтси Джо Фуке, ему позволили признать вину в мелком уголовном преступлении и отправили на свободу под его собственное поручительство.

С этого момента отец и сын Фуке были выделены из дела, и начался процесс над двумя французами: Франсуа Скалия и Жаком Анжельвеном.

Борьбы практически не было. Защита не нашла свидетелей, в то время, как обвинение вызывало их одного за другим: полицейских экспертов, персонал отелей, детективов, принимавших участие в длительной слежке – сплетая паутину вокруг обвиняемых.

В среду 22 мая Жак Анжельвен и его защитник Роберт Казаноф встретились с судьей Лейбовицем и обвинителем Бауманом в судейской раздевалке. Анжельвен хотел внести изменение в заявлении о своей виновности.

Почти все утро Лейбовиц допрашивал Анжельвена, пытаясь получить информацию о главарях наркосиндиката и месте, которое отведено в нем Скалия. Анжельвен был попросту напуган. Он заявил, что его убьют, если он хоть слово скажет о Скалия и других участниках контрабанды героина, в которой признал себя виновным.

В конце концов судья принял от Анжельвена заявление о признании вины, что предполагало смягчение приговора, и назначил его вынесение на 13 сентября.

Вернувшись в зал суда, Лейбовиц старательно убеждал присяжных, что отсутствие в зале обвиняемого Анжельвена ни в коей степени не сказывается на виновности или невиновности Скалия. Он обращался к одному присяжному за другим, повторяя:

– Отсутствие обвиняемого Анжельвена не имеет никакого значения для дела мистера Скалия.

Между тем Лоуэнберг заявил протест по поводу нарушения процессуальных норм на том основании, что разделение дел Анжельвена и Скалия нарушает права его подопечного. Протест был отклонен.

На следующий день Бауман зачитал обвинительное заключение. Обвинение неопровержимо установило наличие сговора, в котором Скалия был связан с Пэтси Фуке, технической экспертизой было доказано, что в машине Анжельвена транспортировался героин, обнаруженный в подвале Фуке. Теперь слово предоставили защите. Выступление Лоуэнберга свелось, по существу, к просьбе о милосердии. Был объявлен перерыв до вторника, 28 мая.

В этот день судья Лейбовиц обратился с заключительным словом к присяжным, затем они удалились на совещание и через полтора часа вынесли вердикт: делу Скалия: "Виновен по всем трем пунктам обвинения".

Окружная прокуратура немедленно потребовала заключить его в тюрьму без права освобождения под залог.

Судья Лейбовиц согласился:

– Такие негодяи, которые ввозят груз страданий в эту страну, не заслуживают никакого снисхождения. Благодаря этим крысам наша страна настолько наводнена коварными наркотиками, что несчастные люди превращаются в наркоманов. Это не мелкий "толкач" или наркоман, продающий несколько доз, чтобы купить дозу для себя. Это – крупный хищник. И он может быть уверен, что испытает на себе тяжелую десницу закона. Она обрушится на него в день вынесения приговора.

Вынесение приговора было назначено на 13 сентября.

Эдди Игэн и Сонни Гроссо вышли из зала суда на солнце, все ещё гревшее в этот весенний вечер. Сонни только что стал детективом первого класса, снова приближался бейсбольный сезон – мир казался прекрасным.

– Ну и куда мы теперь? – спросил Сонни.

– Может быть, отметим? Прошвырнемся куда-нибудь. Как насчет "Копакабаны"?

Сонни недоверчиво покосился на партнера.

– "Копакабана"? Ты что, шутишь?

 

Эпилог

13 сентября 1963 года судья Лейбовиц вынес приговор Жаку Анжельвену и Франсуа Скалия. Казаноф напомнил суду о детях Анжельвена и его престарелых родителях, которые написали судье: "У нас единственный сын, и жизнь наша подходит к концу, мы хотим успеть помочь ему исправится". Адвокат процитировал также письма в защиту Анжельвена от таких знаменитостей, как Морис Шевалье, Ив Монтан и Симона Синьоре.

Лоуэнберг тоже просил о снисхождении, упомянув, что во время Второй мировой войны Скалия в подполье боролся против нацистов. Он заявил, что Скалия раскаивается и...

Судья прервал его.

– Ну, он далек от раскаяния. Он отказался говорить с инспектором об условном осуждении и заявил, что использует свой шанс на апелляцию.

Судья Лейбовиц приговорил Анжельвена к трем годам минимум и к шести годам максимум тюремного заключения в Синг-Синге. Затем обратился к Скалия:

– Вы одно из самых презренных созданий, когда-либо представавших перед этим уголовным судом. Вы не заслуживаете милосердия – никакого, и пусть известие долетит до Франции, до других торговцев смертью, таких, как вы, что если их арестуют в нашей стране, они также понесут самое суровое наказание.

С этими словами судья Лейбовиц объявил приговор корсиканцу Скалия: Синг Синг, затем государственная тюрьма в Аттике с последовательным отбытием сроков семь с половиной и пятнадцать лет, далее три с половиной и семь лет – максимум двадцать два года. Самое суровое наказание, вынесенное обвиняемым в этом деле.

Через три месяца, в январе 1964 года, Пэтси Фуке наконец-то объявили приговор. Он, как и его брат Тони, которого судили в Бронксе, получил семь с половиной и пятнадцать лет. Что касается старого Джо Фуке, приговоренного к трем с половиной годам, его наказание отсрочили, и он отправился домой коротать дни в компании с бутылкой.

В мае 1967 года таинственный Жан Жеан наконец-то был схвачен в Париже французской Сюртэ. Из-за его преклонного возраста французская полиция отклонила запрос американского Федерального бюро по борьбе с наркотиками об экстрадиции, и теперь зловещий старый повеса живет себе во Франции, под бдительным присмотром полиции.

Вероятно, Жеан – единственный, кто мог бы рассказать, что случилось с деньгами, полученными за товар – порядка 500 000 долларов, которые так и не нашли. Возможно, только он знает, что случилось с таинственным Жаном Мореном, единственным соучастником дела Пэтси, так и оставшимся неизвестным.

Что касается Жака Анжельвена, того освободили из тюрьмы весной 1968 года и он сразу вернулся во Францию, где теперь проживает в относительной безвестности, хотя и не устоял перед искушением немного заработать, опубликовав воспоминания о своем пребывании в американских тюрьмах. Те в основном показались ему более комфортабельными, чем многие французские отели.

В заключение – несколько последних новостей.

В августе 1968 года полиция Нью-Йорка сообщила, что найдены тела двух бандитов, очевидно, жертв гангстерской расправы. Оба были известны полиции в качестве приближенных главы бруклинской наркогруппировки Анджело Туминаро.

Одним из убитых был Фрэнк Туминаро, сорокалетний младший брат Энджи. После ареста Пэтси Фуке в 1962 году Фрэнк Туминаро стал во главе нелегальной сети, выполняя указания брата. Но в результате все нараставшего давления правоохранительных органов, вызванного результатами дела Фуке, операции Фрэнка становились даже менее эффективными, чем при Пэтси, и в 1965 году Фрэнка и семнадцать его соучастников осудили за распространение наркотиков. Это был ещё один страшный удар по агонизирующей организации Туминаро.

Малыш Энджи, который оставался в тени после выхода из тюрьмы в 1966 году, неожиданно появился на похоронах брата. Детективы, наблюдавшие за церемонией, докладывали, что наркобосс, которому уже исполнилось пятьдесят восемь, казался печальным.