11. Комната Пола. День.
Начало весны. Снега уже нет. Вид дома несколько преобразился. Стало заметно, что дерево эа окном охватывает своими ветвями всю стену и даже прорастает сквозь крышу. Оно напоминает некое чужеродное существо, гигантского паразита, облапившего дом и уже наполовину сросшегося с ним.
На дереве подвешен Большой уродливый пчелиный улей. Энни передвинула кровать Пола так, чтобы стол стоял у окна. Ему приходится сидеть спиной к двери, из-за чего он не замечает когда она тихо, как и подобает медсестре, входит в комнату.
Пол окреп и может передвигаться куда более уверенно. Он сидит в своем инвалидном кресле, держа несколько листков бумаги, и обращенный лицом к взволнованной Энни. Он начинает читать.
Пол: «Возвращение Мизери.» Глава первая: Возрождение. Рори Кэрмичел ввалился в просторную кухню своего загородного дома и бросил на старинный стоп связку фазанов, возвестив таким образом о своем прибытии. Он стянул с себя насквозь промокшую рубашку, беззаботно швырнул ее на пол и провел своими сильными пальцами по белокурым влажным волосам. Сверху из Большой гостиной лились нежные звуки Шопена, и, слушая их, он не заметил, как к каплям дождя, стекавшим по его щекам, примешались и слезы. Воспоминания о том, как близка была Мизери к смерти, нахлынули на него… Ее роды были продолжительными и очень сильными, и когда акушерка, принимавшая роды, крикнула, что нужно срочно бежать за врачом. Рори сразу понял — его возлюбленная на краю гибели… И сейчас, поднимаясь в гостиную и слыша доносившиеся из детской, крики своего сына, он в который раз тихо поблагодарил судьбу. Улыбка озарила его лицо, когда лучшая во всей Шотландии нянюшка Энни Уилкес запела шалунишке трогательную колыбельную песню…
Энни потупилась со смущением и гордостью.
Когда Рори вошел в залу, Мизери, сидевшая за роялем, вскочила и кинулась в его объятия. Вдыхая аромат ее каштановых волос, он прижимал ее к себе, как самую большую в мире драгоценность. Боже! Прибудь он с доктором той страшной ночью пятью минутами позже, и ничего этого могло не быть. Никакое переливание отданной тогда им для Мизери собственной крови, ее бы уже не спасло, даже если бы он отдал ее всю до последней капли. «Мой любимый, — сказала Мизери и»…
Энни: Прекратите, Пол.
Пол опускает рукопись.
Пол: Что случилось?
Энни: Вы же знаете, что.
Пол: Вам это не нравится?
Энни: Это все вранье. Нет, это написано прекрасно, но все равно — это полное вранье.
Пол (изумленно): Что вы имеете в виду?
Энни (отнимает у него рукопись). В книге «Дитя Мизери» Рори в конце бежит за врачом, это правда. Но доктор так и не приехал. Потому что лошадь Рори зацепилась подковой за ворота мистера Грегори, и он, слетев с нее, упал, сломал себе несколько ребер и всю ночь пролежал без сознания под дождем. ВРАЧ ТАК И НЕ ПРИЕХАЛ. Понимаете?
Пол: Я ничего не понимаю. Вы хотели получить вашу Мизери, и вы ее получили…
Энни: Дорогой мой, вы, наверное, меня за дурочку считаете! (Она трясет головой.)
Когда я была девочкой, я каждую субботу ходила в кино. Больше всего мне нравились приключенческие сериалы, и самым-самым любимым был про «Человека-ракету». Каждая серия всегда заканчивалась, когда герой находился в Большой опасности — то в падающем горящем самолете, то привязанный к бомбе, которая вот-вот взорвется, то в клетке с дикими зверями… И всегда на таких местах серия заканчивалась, и всю неделю все переживали; как же он спасется. И в следующую субботу вы вдруг видели, что в самолете, например, он находил под сидением парашют и в последний момент выпрыгивал. Это, может, было и нереалистично, но это МОГЛО БЫТЬ. Но однажды была серия, где враги запихнули человека — ракету в машину без тормозов. Они заварили все дверцы и пустили ее с горы под откос. Человек-ракета несся в этой машине и пытался тормозить, управлять или открыть двери. Вдруг перед ним возник обрыв, и стало ясно, что машина летит в пропасть… Господи, я еле удержалась на сидении! Я еле дожила до следующей субботы и прибежала за два часа до открытия кассы. Я не могла понять — как же он спасется?! Каждая серия начиналась с конца предыдущей. И тут тоже показывают, как он мчится в этой машине вниз, пытается тормозить, управлять… А потом, прежде чем машина полетела в пропасть. Ракета вдруг открыл дверь, и выбросился из машины на дорогу. Все дети визжали от восторга! А я была в ярости! Я орала, что это же не то, чем тогда кончилось! Вам что, всем память отшибло? Это же мерзкая ложь! Человек-ракета тогда не выбрался из машины, и Рори тогда не доскакал ни до какого доктора. Понятно?
Пол: Да.
Она бросает ему все листы прямо в лицо.
Энни: ВАМ ЭТО ПОНЯТНО?!
Пол: Да, Энни, да!
Она с презрением швыряет разорванные листы на кровать.
Энни: Значит, вы знаете, в чем вранье?
Пол: Я думаю, да.
Энни: Ну, так и исправляйте его. А пока не исправите, никаких таблеток не получите. Я сыта по горло вашими увертками.
Темнота. Слышен звук выстрела. Еще один. Потом следует целая пулеметная очередь. Стрельба удаляется, и начинается новая, звучащая по-другому. В конце концов, мы узнаем эти звуки…
12. Комната Пола. День.
Слышна пишущая машинка Пола. Пол пытается работать за своим столом. Он читает то, что он написал и качает головой… Когда он убеждается, что Энни нет, он открывает спрятанную бутылочку с таблетками и, озираясь, глотает несколько штук.
Пол (про себя): Нужно как-то учиться поменьше жрать этих таблеток. Это же наркотик, и может так засосать, что и не выберешься. Но не сегодня. Сначала, парень, тебе нужно написать хотя бы одну главу, чтобы она понравилась твоему Самому Великому Фанату. Ты думал, что «Бруклин в огне» был хорошим романом, а он оказался плохим!
Он вынимает из машинки страницу, берет карандаш и начинает вписывать недостающие буквы «Н».
Рори н.-.ни-как н… не мог сми-рить-ся с тем, что Ми-зе-ри уже н… нет в живых. Н… невозможно было н… ни н… на секун… н…ду…
Вдруг он вырывает лист и бросает его в корзину,
Вот дерьмо! Ну, хоть бы какая-нибудь мысль пришла, Господи, хоть бы что-нибудь забрело в голову…
Он вставляет в машинку новый лист.
Ладно. Попробуем еще раз. «Мизери возвращается» Глава первая.
Он думает мановение и затем печатает…
«ГОЛОСА ИЗ ГРОБА»
Медленно гаснет свет, а стук машинки становится громче и громче.
14. Комната Пола. Ночь
Пол очень нервничает. Энии сидит на стуле и ест мед. цепляя его ножом прямо из банки макая, а затем слизывая. За окном в ночной темноте воет ветер, и то и дело что-то скрипит и стучит…
Пол: В первое мгновение Рори не узнал дрожащую фигуру, стоявшую перед ним в темноте. «О, сэр, пожалуйста, простите меня, что я вас беспокою в такой поздний час, но я не смог уснуть». Лишь когда перепуганный старик протиснулся в дверь, Рори узнал в нем кладбищенского сторожа Клегга. Минуло всего три дня с тех пор, как он видел его последний раз. Это была на похоронах. Тогда, сквозь слезы, он горестно смотрел, как Клегг набрасывал мокрую земли на гроб его бедной Мизери. «Это все из-за этих шумов на кладбище, сэр. Из-за этого ужасного царапания»… Несчастная леди никак не может найти покоя!
В вой ветра за окном начинают вдруг вплетаться новые звуки — мы слышим то, что происходит в романе: Воет филин… Пальцы царапают по дереву… Энни прекратила есть свой мед.
Пол: Рори отослал Клегга обратно в ночь, приказав ему выбросить из головы эти бредни. Но не прошло и пяти минут, как он сам, оседлав своего коня, уже несся во мраке ночи. Он не замечал острую боль в ребрах, мучившую его с того рокового дня, когда его лошадь, задев подковой ворота, сбросила его наземь, и он так и не доскакал к доктору.
Воет ветер, а сквозь него теперь слышен бешеный стук копыт и тяжелое конское дыхание.
Нет, не только слова, сказанные Клеггом, привели Рори в состояние ужаса. Он вдруг вспомнил и загадочную фразу доктора, констатировавшего смерть бедной Мизери. «Это ни в коем случае не то, что было у Шарлоты Эвелин-Хайд. Я в этом уверен».
Энни: Что это за Шарлота? Ее имя не встречается ни в одной книге о Мизери!
Пол: Вы хотите, чтобы я читал дальше, или будете брать у меня интервью?
Энни: Нет, Пол, простите! Ну, давайте дальше!
Пол уже понял, что на этот раз осечки не произошло. Он всячески демонстрирует раздражение из-за того, что его прервали, и только потом мы снова переносимся в 19-й век…
Пол: Шарлота была найдена мертвой в ее саду. Диагноз доктора был — сердечный приступ, хотя девушке было всего семнадцать. На четвертый день после погребения деревенская потаскушка Ненси Дэртмонджер, находящаяся, по обыкновению, в сильном подпитии, брела через кладбище и вдруг споткнулась обо что-то белое…
Это была человеческая рука. Она высовывалась из земли на свежей могиле, и ее нежные пальцы судорожно тянулись к небу. Бедная Шарлота была явно в глубокой коме, а когда она пришла в себя, то ей предстояло осознать, что ее заживо погребли. Она пыталась вызволить себя из страшного плена… Весь во власти этих страшных воспоминаний, Рори домчался, наконец, до кладбищенских ворот.
Становятся слышны и лошадиное ржание, и стремительные шаги по гравиевой дорожке, и дальний звон церковного колокола. (Энни ерзает на стуле, как маленький ребенок, которому страшно хочется в туалет. Все, читаемое Полом, для нее абсолютная реальность.)
Привязав к ограде своего коня, он побежал к могиле Мизери. Церковные часы пробили полночь. Достигнув надгробия, он бросился на землю и припал к ней ухом. И сразу же услышал, как глубоко под землей чьи-то пальцы, из последних сил, отчаянно скребут по дереву. Собрав всю мощь своего голоса, Рори закричал: «Мизери! Мизери! Я здесь! Держись!»
Пол откладывает рукопись, свист ветра снаружи затихает. Энни бледна.
Ну? Это симпатично?
Энни (смотрит на него со страхом и благоговением) О, Пол! О, да! Это… О-о-о… Но, Пол, это так ужасно! Бедная женщина расцарапывает в кровь свои пальцы… (Она трясет головой.) Это непохоже на другие книги о Мизери.
Пол пытается насладиться, ставшей вдруг возможной, своей властью над ситуацией.
Пол: Ну, я не знаю, Энни. Может, это, действительно, чересчур. Может, разожжём еще один костёрчик?
Энни: Нет, нет, всё замечательно! Только мне так хочется знать, что же будет дальше! (Улыбается.) А мой хороший мальчик, наверное, уже просто умирает без своих таблеток?
Пол (лжет): О да, Энни, я просто измучился. Но я понимаю, почему вы мне их не давали. Чтобы мне лучше писалось!
Энни: Совершенно верно! Пол, я хочу следующую главу!
Пол: Вы ее получите. Каждую неделю у нас будет новая свежеиспеченная глава. Просто, как в детстве, в кино.
Энни: Да! (Лучезарно.) Только я хочу каждый день!
Пол: О, нет! Энни, это невозможно писать по главе каждый день.
Энни: А вы сможете! Ну, как эта девушка-то, которая должна была каждую ночь сочинять новую сказку в течении тысячи миллионов ночей… Ну, ей еще султан должен был голову отрубить, если бы она не сочинила. Ша… Шаре… хезада! А я буду вам помогать! Я могу вписывать все эти буквы «эн», которые не печатаются! Я не буду жульничать и раньше времени читать. Только вписывать. О, Пол, прочитайте еще раз первую главу!
Пол: Энни. честное слово, я очень устал. Я ведь работал весь вчерашний день и всю эту ночь.
Энни; Ну, да, да. Хорошо, я сейчас уйду. Только скажите мне — а что будет дальше? Ну, чуть-чуть. Ну, немножечко.
Пол: Да я НЕ ЗНАЮ, что будет дальше. Я же еще это не написал.
Энни: Нет, вы знаете.
Пол: Нет, не знаю. Вот поэтому мне и нужно время. Вдохновение нельзя подгонять, любую идею нужно выносить.
Энни (улыбаясь): Ну, поняла. Вы всё-всё знаете, но просто не хотите мне говорить.
Пол: Я НЕ знаю…
Энни: Нет, вы ЗНАЕТЕ!
Пол пожимает плечами. Энни выглядит разгневанной, но, спустя мгновение, вдруг хитро улыбается.
Энни: Это всё из-за пчелы?
Пол. Что из-за пчелы?
Энни: Это пчела сделала так, что Мизери стала как мертвая. Она залетела в окно, ужалила ее, а все подумали, что Мизери умерла. Для каждого двенадцатого человека пчелиный яд — это аллерген, и на многих он так сильно действует, что, если их ужалили, то они, просто, впадают в кому! И эту… и эту другую девушку Шарлоту, может, тоже похоронили живой из-за такой вот пчелы!
Пол: (издевательски смеется.) Обождите, обождите. Значит, две совершенно разные женщины в одной и той же деревне на протяжении шести месяцев впадают в кому, и их обоих хоронят заживо, и обоих покусали пчелы!?
Энни (Приходя в ярость от его сарказма): Да.
Пол: Но это же нелепо!
Энни: Что нелепо?
Пол: Энни, ваша идея с пчелой потрясающая, она очень остроумная, но столько совпадений сразу в одной истории — это ведь… (И тут вдруг Пола неожиданно осеняет.)…Хотя это ведь может быть и НЕ совпадением! Подождите, а что если Шарлота и Мизери не чужие! А что если здесь тайна… Они сестры! Или нет… Они двоюродные сестры, но об этом никто не знает. А ваши пчелиные укусы подействовали на них одинаково, потому что в их жилах текла одна и та же кровь. Да, так это работает. Шарлота и Мизери — родственницы…
Энни. Я же говорила, что это пчела.
Пол: (все больше и больше погружается в свои писательские фантазии).…Может быть, у них похожие волосы или еще что-то… И кто-то еще в деревне должен знать об этой тайне… А может даже кто-то ЗНАЕТ, что Мизери похоронили живой!
Энни: Я же говорила, что это пчела.
Пол уже что-то лихорадочно пишет, забывая обо всем на свете.
Медленно гаснет свет.
15. Комната Пола. День
За окном моросит дождь. Унылый серый день. Пол усердно работает за столом, проговаривая вслух фразы, которые потом печатает.
Пол: Мизери вернулась, да, но не такой, какой Рори знал ее прежде. Яд пчелиного укуса все еще был в ней… Он пульсировал в ее венах, он крал ее жизненные силы, угнетал ее душу…
Он продолжает печатать. Энни входит в комнату и становится позади него.
Это хорошо, Энни… (Печатая.) Это будет глава, написанная специально для вас… Сегодня к вечеру.
Энни: Вот.
Она, словно в полузабытьи, швыряет ему таблетки. Они падают на стол. Пол отрывается от машинки, оглядывается и ужасается… Ее волосы грязные и спутанные, на ней заляпанный, в пятнах халат и домашние шлепанцы. Руки и лицо в царапинах и ссадинах. Она сжимает что-то в руке.
Пол: Энни? Вы в порядке?
Энни: Нет.
Пол: Я почти закончил. Мне осталось допечатать последний кусочек.
Энни: Я знаю, вы меня не любите, Пол. Я для вас недостаточно хороша.
Пол: Может, вы хотите послушать вашу историю сегодня пораньше?
Вместо ответа она тянет себя за нижнюю губу, выкручивая ее сильно, до боли.
Пол пытается все это не замечать.
Садитесь на кровать, и начнем. Помните, на чем мы остановились вчера вечером? (Она медленно трясет головой.) Ну, конечно, помните. (Читает.) «Почти все дни напролет Мизери проводила, лежа в постели, а если и вставала, то лишь для того, чтобы бесцельно, словно в полусне, бродить по дому. Казалось, во всей Англии не осталось уже ни одного доктора»…
Энни вдруг поднимается.
Энни? Я еще не закончил…
Она доходит до угла комнаты и прижимается головой к стене.
(Читает.) «…Казалось, во всей Англии не осталось уже ни одного доктора, который не посетил бы Мизери, не осмотрел бы ее, и не покачал после этого безнадежно своей ученой головой. Рори был близок к отчаянию…»
Энни бьет неожиданно себя по лицу.
Пол смотрит на нее с нарастающим страхом. Она снова бьет себя.
Энни, перестаньте? Послушайте…
Она снова бьет себя. Пол уже не пытается читать.
Вы очень больны. Вам нужно поехать в город и показаться доктору.
Энни: Когда я ее обнаружила, она еще трепыхалась. А теперь, я думаю, покоится в мире. Когда дождь, они всегда прячутся в подвале. Глупые твари.
Энни поворачивается и показывает, что у нее в руках небольшую крысоловка, с торчащей из нее задушенной крысой. Затем она кидает мертвую тварь ему на колени, прямо на рукопись.
Когда мне было одиннадцать, вся моя семья погибла во время пожара. Все, кроме меня. Пол, вы имеете понятие, что это за чувство?
Пол: Нет, не представляю.
Энни: Вы НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ. Меня удочерила одна семья, где тряслись над каждым центом. Когда мой приемный папочка умер от пищевого отравления, я не испытала ничего, кроме радости. Это было… вполне заслуженно. А потом я училась на медсестру, и моей соседкой в общежитии была одна припадочная, которая, чуть что, грохалась на пол в истерике. Вот раз она и грохнулась. Со второго этажа. Не очень высоко, но внизу был бетон…
Она смеется и мотает головой, пребывая в каком-то другом измерении.
А потом я работала в домах престарелых. В самых разных. Пол, вы даже представить не можете, какими отвратительными могут быть эти старики. Они вечно болеют, и им всё, что бы ты ни делал, не так. Сколько их умирало. Невозможно сосчитать. В конце концов, я предпочла работать в детской больнице. И я была хорошей, ОЧЕНЬ ХОРОШЕЙ детской медсестрой. Пол, что бы они там ни говорили. Потому что потом пошли все эти скандалы… (Вздыхает.)…и они, представляете. Пол, начали против меня следствие из — за одного ребенка, который умер. Из-за этого маленького червячка, который еще даже не имел собственного имени. (Она опять начинает сильно нервничать.) Газеты тут же придумали мне прозвище, они стали назвать меня Леди Чудовище. Потому что полиция провела экспертизу и обнаружила на горле ребенка следы пальцев, похожих на мои. ПОХОЖИХ! И только!.. И тут же они стали заявлять, что всегда, когда кто-то умирал, это было в мое дежурство. Ну, и что это доказывает? Скажите мне. Что это доказывает!?
Пол: Ничего.
Энни: Абсолютно ничего!! Да тысяча миллионов раз было, когда я дежурила, и НИЧЕГО такого не случалось! А, кроме того, я вообще не верю, что у грудных есть душа. Как бы там ни было, меня признали невиновной.
Пол: А-а, ну, значит, все в порядке.
Энни: А знаете, что мне помогло выдержать все это, когда я сидела во время следствия в Денверской тюрьме. Мизери. Я перечитывала все ваши книги, опять и опять, от корки до корки. Если бы не было вас. Пол, я бы, просто, покончила с собой. Поэтому, когда я вас нашла там, в снегу… это не могло быть всего лишь случайностью, правда? Это было самое настоящее чудо.
Пол: И самая большая удача в моей жизни.
Энни: Я знаю, что вы хотите убежать. Но вы не убежите. Мы можем сбежать только вместе. Да. (Она выговорилась и пришла в себя.) Я пойду в сарай и возьму охотничье ружье, а когда вернусь, вставлю вам дуло в рот и спущу курок. А потом выстрелю в себя. Может, другой мир лучше, чем этот.
Пол (в панике): Энни, не делайте этого! Вы ведь хотите, чтобы я закончил книгу, правда?
Энни: Да, хочу.
Пол: Я закончу книгу, а вы ее возьмете, и будете читать и перечитывать, снова и снова, от корки до корки.
Энни: Да, буду.
Пол: Я согласен, что этот мир ужасен, особенно, когда все время идет дождь… Я сам за эти недели натерпелся столько мук…
Энни: Мук?! Вы не знаете, что такое муки. Вы понятия не имеете — что это такое!
Пол: Нет, конечно, нет. По сравнению с вами, — нет.
Энни: Вот именно.
Пол: Но вы хотите знать, как все будет дальше развиваться, а?
Энни: Вы были нехорошим.
Пол: Нет, не был. Я был хорошим. Смотрите, сколько я написал.
Энни: Каждый, кого я люблю, умирает. Так уж оно получается.
Пол: А, может, вам куда-нибудь съездить, немного развеяться? У вас есть какое-нибудь такое место?..
Она смотрит на него так, как будто его уже не существует.
Это идея, точно! Потому что вам сейчас, действительно, нехорошо. Зато потом, когда вы вернетесь, тут будет много новых страниц. Много-много «Мизери»! Я постараюсь написать их как можно лучше, и это сделает вас счастливой.
Она медленно кивает и идет к дверям.
Энни: Я знаю только одно место, куда поехать. Маленькая хижина с деревянной табличкой на дверях: КОМНАТА СМЕХА ДЛЯ Энни. Я ее сама прибила. Помните, как братец кролик рассказывал братцу Лису про свою Комнату Смеха. Я тоже приезжаю туда иногда, чтобы посмеяться. Но чаще я там просто ору.
Затемнение. Звуки дождя сильнее и сильнее.
16. Комната Пола. /Холл/. Кухня. Ночь
Пол в кресле-каталке протискивается в дверной проём и едет по темному холлу. За окнами хлещет дождь, раскаты грома, молнии — настоящая буря. С фермы доносится рев перепуганных животных Он минует вход в ванную. в которой темно, и лишь вспышки молнии позволяют что-то разглядеть. В конце холла Пол натыкается не книжный шкаф и включает небольшой светильник рядом с ним.
Пол: О, боже…
Его взору предстает нечто, напоминающее алтарь, сделанный из его собственных, книг. Вокруг «алтаря» все сплошь обклеено вырезками из газет и журналов, повествующими о его писательских триумфах, а в центре его огромная глянцевая фотография в ужасной дешевой рамке. Пол оглядывается назад, соображая, — не вернуться ли ему назад? Она может появиться в любую минуту! — Но все же решает двигаться дальше. Он заезжает на кухню, и вспышки молний высвечивают ту же запущенность и неряшливость, что и в ванной. Кексы, пирожные и прочие сладости вперемежку с грязной посудой. Дверь черного хода обита железом. Он дергает ручку. трясет ее что есть мочи, пока не убеждается, что шансов. ее открыть — никаких.
Я должен выбраться отсюда. Давай, Пол! Когда она вернется, она ведь убьет тебя.
Он оглядывается по сторонам в поисках какого-нибудь выхода.
Отравить ее. Насыпать Новрила в ее мюсли и она отключится, а потом… (Трясет головой.) Нет, она учует это, она не так глупа… (В отчаянии колотит по креслу-каталке.) Поджечь дом, чтобы кто-то примчался! Да, только до этого ты сам превратишься в жареную индейку… вот, дерьмо… ДЕРЬМО! ДЕРЬМО! ДЕРЬМО!!!
Натыкается взглядом на ящик рядом с плитой, открывает его и заглядывает вовнутрь. Тут же принимает мгновенное решение. Он вытаскивает из ящика огромный кухонный нож.
Удар грома и ослепительная вспышка.
(Убеждая себя.) Сделай это. Ты должен это сделать.
Весь во власти возникшей идеи, торжественно катится назад в свою комнату. Молния и удар грома, уже затихающей грозы. Вымокшая под дождем Энни возвращается через черный ход в дом. Она подходит к «алтарю», вытаскивает из рамки фотографию и комкает ее. Потом выключает светильник, и входит в комнату Пола.
17. Комната Пола. Ночь.
Тишина. Слышен только звук капель, падающих с крыши. Пол лежит в своей кровати и крепко спит. Неожиданно ему в лицо ударяет яркий свет электрической лампы. Пол с трудом пробуждается. У его кровати стоит Энни с сервировочным столиком на колесиках. Лампа, пристроенная к нему, направлена так, что ослепляет Пола.
Энни: Я вам когда-нибудь говорила, какие у вас голубые глаза? От других-то женщин, которые посимпатичнее меня и, конечно, понахальнее, вы это, наверняка, слышали не раз. (Она протирает ему ватным тампоном руку.)
Пол: Энни, могу я попросить у вас стакан воды. У меня небольшая жажда.
Неожиданно она делает ему внутримышечную инъекцию.
Энни, что вы делаете!? Зачем это?
Но, что бы это ни было, это ему уже вколото.
(Смеясь.) О, черт! Что это за штука такая?.. Это… Это потрясающе… (Смеется.) Да Новрил, по сравнению с этим, ничто… (Мощный наркотик действует в полную силу.) Господи, это черт знает что… Бр-р-р… Летим в роллс-ройсе между облаками… Ха-ха-ха…
Энни: Пол, у меня для вас две новости. Какую хотите вначале — плохую или хорошую?
Пол: М-м-м… Смотрите, как струится лунный свет через окно!..
Энни: Хорошая новость та, что вашей машины Больше нет. Я очень волновалась из-за нее, поскольку снег растаял, и ее могли обнаружить. Но эта буря все спасла — она смыла машину в реку. Ее Больше нет… Буль-буль, и всё. Это хорошая новость. Значит, теперь вы можете здесь остаться и закончить для меня книгу. Но хотите ли вы здесь остаться? Вот вопрос, который я задаю себе. И, как бы мне не хотелось саму себя одурачить, — это не удается. Потому что я ЗНАЮ ответ.
Пол ничего не отвечает. Энни вдруг уходит в темноту, так что он может лишь слышать ее, но не может точно определить — где она находится.
Вы помните, когда я ездила в город, из-за того, что моя бумага оказалась для вас недостаточно хорошей? Это был первый раз, когда вы покинули пределы вашей комнаты, не правда ли? И даже не пытайтесь говорить мне, что это не так, потому что все волоски сказались сорваны.
Пол (с трудом выговаривая слова): Я извиняюсь, но у меня все плывет…
Энни: Можно это делать ниточками, но я использую свои собственные волосы. И если их нет на месте, значит, точно, кто-то здесь лазил. Но это не было сюрпризом для меня. Я знала, что вы выползали. Я знала это давным-давно. Это плохая новость.
Пол: О-о, в самом деле?
Энни: Пол, если бы вам действительно нужно было обезболивающее, вы бы кричали по-другому. Энни — медсестра, и она хорошо знает, как кричат люди, когда им на самом деле больно. Я проверила аптечку и знаю, что Новрила стало меньше, чем должно было быть. Сколько раз вы выбирались из комнаты?
Пол: Два раза…
Энни выплескивает ему в лицо стакан воды, чтобы заставить его соображать.
Энни: Пожалуйста, говорите правду. Пол!
Пол: Только два раза… Мне, просто, нужно было воды и… (Заторможено.) и… и таблетки…
Энни: А телефон или дверной замок вас, конечно, не интересовали? Да будет вам известно, что я приклеила волоски по всему дому, и ВСЕ они были сорваны. В коридоре… В моей спальне наверху… В подвале и на улице в сарае!
Пол: Да как я мог подняться наверх?!
Энни: Вы были везде! Повсюду рыскали и воровали?
Пол выгибается, пытаясь добраться до ножа под матрасом. Она спокойно наблюдает за его возней.
Вы не это ищете? (Входит в освещенную зону и показывает кухонный нож.) Вашу постель я обследовала еще до того, как сделать вам предоперационную анестезию. Я думала найти таблетки, а нашла еще и нож. Это было для меня шоком. Я готова была вскрыть этим ножом себе вены. Но ведь это, разумеется, НЕ ВЫ его спрятали под матрацем? Или?
Пол: Что… Что вы имеете в виду… Какую анестезию?
Энни: ПРОКЛЯТЫЙ! ЧТОБ ВАМ ПРОВАЛИТЬСЯ СКОЛЬКО РАЗ? Я знаю, — вы выходили семь раз! По меньшей мере, семь. Ну, скажите, ведь семь, да?
Пол (смеется): Триста сорок семь…
Энни: Я вижу, вы не хотите сознаться. Вам, по-видимому, столько раз приходилось в своей жизни обманывать, что уже, просто, не остановиться.
Энни чиркает спичкой, заживает небольшую паяльную лампу о проверяет, как она работает.
Пол: Что вы, черт подери, собираетесь делать!? Отрегулировав пламя, она отставляет лампу в сторону.
Энни: Я не смогу наложить швы, на это не будет времени. Жгут тоже не хорошо… его по-настоящему не закрепить. Рану придется прижечь.
Она снова исчезает в темноте. Все происходит, как в кошмарном сне, — Энни то появляется, то исчезает, в Пол, в полубессознательном состоянии, то безвольно роняет голову, то снова поднимет ее, с ужасом ожидая дальнейшего.
Вы помните самое начало «Мизери в Африке», когда ее заточили на алмазных копях в одну их шахт?
Пол (нервно): При чем здесь это?
Энни: Помните, что делал этот мерзкий жирный хозяин шахты Борвельдт с теми неграми, которые пытались украсть алмазы и убежать?
Пол: О, нет, Энни…
Энни: Он ведь не убил их, нет! Зачем переводить хорошую рабочую силу! Он позаботился о том, чтобы они и дальше могли работать, но он позаботился и о том, чтобы они уже никогда не смогли убежать. Он подрезал им крылышки. Так ведь, Пол?
Пол: Нет… нет…
Энни: Точно также поступлю с вами и я.
Она задирает покрывало на постели так, чтобы обнажать его ноги.
Пол: Нет!.. Энни!.. Пожалуйста!..
Энни: Пожалуйста — ЧТО? Это же вы сами придумали, господин Великий Путешественник! Это не моя идея!
Она выключает фонарь и оставляет его в кромешной темноте. Слышно лишь как она направляется к двери.
Пол: Энни! Я Больше никогда не покину кровать! Я всегда буду здесь! Пожалуйста! НЕ ДЕЛАЙТЕ ЭТОГО!
Вспышки стробоскопа. Сквозь их мелькание видна Энни, возвращающаяся назад с большим ржавым топором в руках.
Энни: Сейчас будет немного больно, и мы покончим с этим ужасным делом.
Пол кричит, пытается перевернуться, уклониться от нее, подтянуть свои ноги.
Пол: Энни, о-о-о, Энни, пожалуйста, пожалуйста, не надо! Энни, я клянусь вам, я буду хорошим, я буду хорошим!.. Пожалуйста, поверьте мне, я буду себя хорошо вести!.. Я обещаю, Энни!.. ПОЖАЛУЙСТА. РАЗРЕШИТЕ МНЕ ИСПРАВИТЬСЯ!..
Вспышки стробоскопа.
Энни: Лежите спокойно! Я должна сделать это, как положено.
Она бережно берет топор и расставляет ноги, подобно дровосеку. Частота мигания стробоскопа замедляется до одной вспышки в пять секунд.
Пол: Энни, пожалуйста, не калечьте меня!
В темноте топор падает ему на ногу. Крик. Темнота.
Крик. Крик. Десять секунд темноты, потом секундная вспышка света: мы видим, что топор и постель все в крови, и что Энни делает замах для еще одного удара. Темнота. Нечеловеческий крик Пола.
Энни: Пол, ради бога, я же опытная медсестра!
Крики и музыка. Крики и темнота. Тишина. Через пять секунд еще одна секундная вспышка…
Теперь только избавиться от обрубка.
Она поднимает что-то, похожее на ступню, и бросает в желтое мусорное ведро. Пол уже не кричит. Он потерял сознание.
Вот и вам подрезали крылышки, сами виноваты.
Она забирает ведро, покидает комнату и через черный ход выходит из дома.
18. Комната Пола. День.
Звучит Шопен. Жужжание пчел. Стук пишущей машинки. Постепенно набирается свет, и мы видим свежий букет цветов на столе. Чудесный день, лето уже не за горами. Пол печатает, разговаривая при этом сам с собой. Его волосы всклокочены, на нем замызганная футболка. Встретив такого в городе, перейдешь на другую сторону улицы. Время от времени он ухмыляется и производит впечатление не менее чокнутого, чем Энни.
Пол (напевая себе под нос); Неплохо, Пол, неплохо. Можно сказать, даже очень неплохо для человека, который раньше не мог писать при малейшей головной боли или, если кончатся сигареты. Может, тебе стоит, вообще, приезжать сюда каждый год, чтобы плодотворнее работалось.
Энни (за сценой): Сюда, сюда, Мизери! Ну, давай, ешь! Вот так, моя свинюшечка, моя свиночка, моя Мизери!
Пол: Мизери, Мизери, Мизери… «Возвращение Мизери» Выйдет очень ограниченным тиражом. Всего один экземпляр, в переплете из шкуры ее автора.
Он начинает печатать, но вдруг прерывается и осторожно залезает во внутренности машинки, пытаясь пальцами, как пинцетом, оттуда что-то достать. Наконец, ему это удается…
Т! Т… т… т… Этого еще не хватало! Сначала не было «Н», а теперь еще и «Т» полетела! Которая чуть ли не в каждом слове! Придется обратиться к руководству. Придется попросить новую машинку, И не попросить, а потребовать!
Энни вдруг заглядывает в комнату через оконное стекло и скалится в улыбке.
Энни (с улыбочкой): Привет, Пол! Я что-то не слышу, чтобы вы очень напряженно работали!
Пол (отвечая ей такой же улыбкой): О, привет, Энни! (Она исчезает.) Нет, лучше ничего не просить. Лучше не провоцировать. Она глуха и к просьбам и к мольбам. (Грохает машинкой об стол.) Ну, давай уже, ломайся до конца! Я все равно допишу. Хоть вручную, хоть на лбу у себя, если понадобится. И куда тут денешься, когда пишешь для того, чтобы жить, а живешь до тех пор, пока пишешь!
Он откатился не коляске от стола, и становятся видны его ноги, одна из которых заканчивается ступней, а другая висит в завязанной узлом штанине.
19. Комната Пола. Ночь.
Пол опять читает свой роман.
Пол: Так много всего случилось в последние два месяца, начиная с появления этого странного доктора Хезеки. До этого в дом наносили визиты только почтенные седовласые медики, и Рори был весьма удивлен, когда открыл дверь молодому смуглокожему человеку, сверкавшему, когда он улыбался, семью золотыми зубами. Доктор Хезеки не протянул руку для приветствия, так как лишился ее десять лет назад, повстречавшись с крокодилом. Это жестокое чудовище проглотило ее, словно сочный бифштекс, а затем преспокойно исчезло в водах реки Оджи. Осмотрев Мизери, доктор Хезеки сказал, что ее можно излечить, но только одним единственным средством: в одном из малоисследованных уголков Африки встречается редкая порода гигантских пчел-альбиносов. Их охраняет, наводящее на всех страх, племя каннибалов Бурка. Только нектар этих пчел, называемый Королевским, может спасти Мизери.
Слышится шум волн, рассекаемых плывущей в открытом море шхуной, а затем где-то наверху мы видим и силуэт судна, гонимого порывами ветра.
На протяжении всего долгого путешествия к берегам Черного континента, Мизери лежала в своей каюте, пребывая все в том же состоянии ни жизни и ни смерти.
Комната наполняется красным светом, излучаемым огромным солнцем джунглей, силуэт которого мы также видим. Слышна разноголосица африканского порта.
И когда Рори и доктору Хезеки пришлось нести ее на носилках, пробираясь через топкие болота вглубь материка, она также почти не шевелилась и ни на что не реагировала. На четвертый день пути им преградила дорогу целая груда человеческих черепов. Рори вместе с доктором двинулись вперед на разведку, но когда они возвратились, то обнаружили, что Мизери исчезла. Объяснение могло быть только одно: она похищена дикарями племени Бурка.
Доносятся глухие зловещие звуки тамтамов. Дневной свет меркнет, а в бой барабанов вплетается жужжание пчел…
В течение двух суток Рори не сомкнул глаза, пытаясь отыскать следы похитителей. Он уже начал терять всякую надежду, как вдруг неожиданно его позвал доктор Хезеки. Рори проследовал за ним до окраины леса и там, сквозь просвет в деревьях, его взору предстала ужасная картина.
Энни ходит по комнате взад и вперед так, как будто она и хочет слушать, и одновременно не хочет. Жужжание пчел всё усиливается, словно мы приближаемся к огромному гигантскому рою.
Мизери, его возлюбленная Мизери, находилась менее чем в двадцати ярдах. Она была привязана гибкими лианами к столбу, точнее, к прибитым на него двум толстым перекладинам. Ее руки и ноги, при этом, были безжалостно растянуты в разные стороны. На ней не было совершенно никакой одежды, но сказать, что она обнажена, было тоже нельзя. Ее одеянием стали пчелы!
Энни (закрывает руками уши и трясет головой). Пол, прекратите!..
Выкрикнув это, она, в действительности, не хочет, чтобы он остановился. Барабаны по-прежнему гремят и тепы все также ужасно и зловеще жужжат.
Пол: Мизери была облеплена тысячами шевелящихся и жужжащих пчел.
Энни заворожена этими переживаниями, барабанами и пчелами.
«Пока бьют барабаны, пчелы не будут жалить», — сказал доктор. «А когда они замолчат?» — спросил Рори, и в ту же секунду барабанный бой стих.
Пол кладет страницы на стол, звуки стихают, и возвращается обычное освещение.
Энни: Как же она спасется? Как она спасется?!
Пол: Может, спасется, а может, нет.
Энни: Вы что, нарочно хотите меня разозлить, да?
Пол: Энни, что вам еще нужно? Я же пишу, как вы и хотели, каждый день одну новую главу?
Энни: Они у вас короткие?
Пол: Быстрее я не могу!
Энни: Ну хорошо, тогда скажите мне хотя бы — знает ли этот черномазый доктор Хезеки — кто отец Мизери? Хотя бы это?
Пол: Вы хотите, чтобы я писал роман, или, чтобы мы играли в вопросы и ответы?
Энни: ПРЕКРАТИТЕ ГОВОРИТЬ СО МНОЙ ЭТИМ СВОИМ ИРОНИЧЕСКИМ ТОНОМ! ВЫ ВЕДЬ ЗНАЕТЕ, ЧЕМ ЭТО МОЖЕТ КОНЧИТЬСЯ!
Она нависла над ним, в глазах бешеная злоба.
Пол: Если вы мне отрубите еще что-нибудь, я умру. И даже не из-за шока, а… Я СОЗНАТЕЛЬНО УМРУ СПЕЦИАЛЬНО! Вы уж меня извините, Энни, но… это не пустые слова!
Сказав это, он смеется, как безумный. Это звучит жутко, но Энни заражается его смехом и тоже хохочет. Она вдруг обнимает его с преувеличенным сочувствием.
Энни: О, Пол! Бедняжка! Ну, зачем вы только пытались бежать? Это же ваш дом.
Пол уже не знает, то ли смеяться ему, то ли плакать.
Да, Пол, да. Все другие уже забыли про вас. Конечно, было несколько сообщений в газетах, где-то на последних страницах, так, что их мало кто и увидел, да еще заглядывал какой-то глупый молодой полицейский, — спрашивал, — не видела ли я чего-нибудь…
Пол высвобождается из ее объятий.
Пол: СЮДА ПРИХОДИЛИ!?
Энни: Это было еще в самом начале, когда вы были без сознания. Ну, и что из этого? Да, ничего. Все ваши так называемые «друзья» уже просто забыли про вас.
Пол: Нет, они не забыли…
Энни: Нет, забыли. Точно так же, как и про мой суд в детской больнице, тоже забыли и, наконец, отвязались. Людям на все наплевать. Они сначала кричат, орут, поднимают шум, а потом это все надоедает, и они с удовольствием обо всем забывают.
Пол: Нет! Кто-то еще должен меня искать!
Энни: Кто? Полиция — нет. У них куча дел поважнее, чем искать пьяного водителя. Эта ваша распрекрасная агентша из Нью-Йорка? Тоже — нет. Зачем ей раскошеливаться на всякие там специальные поисковые бригады. Вы же видите, что нет никаких вертолетов, которые прочесывают все сверху. Что вы у нее один, что ли? Полно других писателей. Ну, а кто еще может искать? Друзья? У вас, ведь, нет друзей. Вы такой же, как и я.
Пол: Нет, я не такой, как вы.
Энни: Нам обоим плохо с другими людьми.
Пол: Говорите только о себе.
Энни: Нет, я говорю о нас обоих. Пол. Я же читала про вас. Две женитьбы… и два развода. Вы пытались написать этот свой «великий» роман, чтобы всех покорить, но ничего из этого не получилось. В том — то и дело, что у вас нигде ничего не получилось, за исключением «Мизери».
Это, действительно, так, и ему нечего ей возразить. Энни ласково гладит его по волосам.
Энни: Пол, в первые дни я думала, вы умрете. Вы уже почти не дышали, Я вводила вам глюкозу, меняла повязки ни ваших ранах… Никто и никогда не оценит этого, хотя, видит бог, я это заслужила. (Она снова наклоняется, чтобы обнять его.)
Пол (холодно): Я тоже не оценю, и вы знаете — почему.
Она отклоняется назад.
Энни: А мне и не нужно, чтобы вы что-то там оценивали, Мистер Знаменитость, только и мечтающий о том, как отсюда сбежать. Я знаю, что я вытащила вас умирающего из машины, собрала вас всего по частям, пичкала лекарствами, заботилась о вас и заставила вас написать лучшую книгу за всю вашу жизнь! Если это, по-вашему, сумасшествие, тогда давайте, отправляйте меня в психушку!
Пол: НО ВЫ ЖЕ ОТХЕРАЧИЛИ ВАШИМ ДОЛБАНЫМ ТОПОРОМ МНЕ НОГУ!
Она вдруг начинает хлестать его по лицу.
Энни: Не смейте так выражаться при мне! Меня, в отличие от вас, по-другому воспитали! Будьте счастливы, что я вам кое-что другое не отрубила! (Пауза.) Хотя у меня была такая мысль.
Пол: Я знаю, я знаю.
Энни: Я ХОЧУ ЗНАТЬ КОНЕЦ! Я СЕЙЧАС ЖЕ ХОЧУ ЕГО УЗНАТЬ!
Пол: Нет! Вы его узнаете завтра! Осталась последняя глава, но вам придется подождать!
Энни (улыбается): Завтра? Вы обещаете?
Пол: Да. И после этого вы меня отпустите… Так ведь?.. Как вы обещали…
Она смотрит на него и медленно кивает.
Энни: Я уже собрала вашу сумку. Вы прочитаете мне последнюю главу, и я сразу же посажу вас в машину и отвезу до ближайшей бензозаправки и… и делу конец. Я знаю — вы меня ненавидите, и тут ничего не изменишь. Но все, что я делала, я делала только в ваших интересах. И если я вас наказывала, то только потому, что вы сами это заслужили.
Ну, что ему на это возразить?
Я уже позаботилась и купила вам бутылочку вашего Дон Периньона, которое вы всегда пьете, закончив книгу. Она обошлась в семьдесят пять долларов, но Чаки Уодер из винного магазина сказал, что это, действительно, лучшее шампанское в мире.
Пол: Молодец Чаки, знает толк в своем деле.
Энни: Я даже разрешу вам выкурить вашу мерзкую сигарету. Я положу ее на столик сегодня ночью, так что, когда закончите, можете и покурить.
Она улыбается и идет прочь.
Пол (отрешенно): Спасибо.
Неожиданно она стремительно возвращается и кидается к Полу. На ее лице страдание, как будто в ней борются два человека.
Энни: Я люблю вас, Пол! Вы ведь знаете это, правда!?
Пол: Да! Да!
Энни: Я ЛЮБЛЮ ВАС/ (Кричит ему с мукой и отчаянием.) ЭТО НЕПРАВДА! ЭТО НЕПРАВДА! ЭТО НЕПРАВДА!
Музыка закрывает финал сцены вместе с затемнением или даже на последних словах Энни.
20. Комната Пола. Холл. Кухня.
Пол сидит у стола, Энни входит в его комнату.
Энни: Вы не работаете.
Пол: Совершенно верно. Я прекратил работу и ничего не делаю. Знаете, что я только что напечатал, Энни?
Энни: Все, что я знаю, уважаемый господин, — это то, что вы не работаете! А вы мне обещали…
Пол откатывается на своем кресле от стола.
Пол: Одно короткое слово.
Он берет уже наполовину скуренную сигарету, глубоко затягивается.
Энни: Конец? Конец!
Пол: Да. Я закончил книгу.
Энни: О, Пол, вы получите все премии, какие только есть в мире! И вы получите в честь окончания награду, которую я вам обещала!
Пол (с глубоким вздохом облегчения): Спасибо. О, Энни, спасибо. Спасибо.
Энни: Да, Пол! Вы такой хороший мальчик, что можете ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ ничего не делать!
Пол (после паузы): Что?
Энни: Да! Целый день отдыха перед тем, как вы начнете СЛЕДУЮЩУЮ книгу о Мизери!
О, мой маленький мальчик? Теперь он немножко подождет и кое-что получит! У меня для вас не только шампанское, но даже икра! Целая гора самой настоящей икры! Одну минуточку!
Она бежит из комнаты через холл на кухню. Пол сидит, оцепеневший, потеряв дар речи, затем впадает в неистовство.
Пол: Нет… Нет… Ты не можешь этого сделать со мной! Нет!!!
Его трясет от бессильной ярости. Его взгляд падает на листы рукописи, и он вдруг сгребает их все со стола. Комкая рукопись, он откатывается к мусорному бачку, и запихивает в него все до единой страницы. Энни на кухне готовит икру.
Энни (кричит из кухни): Я не знаю, понравится вам это или нет, но такого вы ни за какие деньги не попробуете!
Запихав листы в бачок. Пол достает зажигалку и поджигает их.
Энни {так же из кухни): О, Пол! Если вы скажете, что это чересчур роскошно и станете критиковать, я просто рассержусь!
Дождавшись когда бумага разгорится, Пол отъезжает назад к кровати.
Пол: Ну, идите же, Энни, идите к своей Мизери!
Энни: Я иду-у!
Энни нагружает поднос, в то время как Пол стягивает с себя ремень и прячет его за спину.
Пол: О-о, Эн-ни-и! Настало время дочитать наш роман!
Энни с подносом в руках открывает дверь. Она видит горящую рукопись и несколько мгновений стоит неподвижно, открыв рот. Как неживая, входит в комнату. Подойдя к горящему в бачке костру, она, словно зверь, страшащийся огня, отшатывается. Поднос с шампанским и икрой с грохотом падает на пол. Она кричит. Ужасный беспомощный вопль преданного человека. Вдалеке звук вертолета, который постепенно нарастает, приближаясь к дому. Энни опускается на колени, чтобы погасить огонь, и в это время Пол, резко подкатившись на каталке, бросается на нее и затягивает свой ремень на ее шее. Энни борется и сопротивляется как дьявол. Он придавливает ее к полу, упираясь коленом в спину и стягивая изо всех сил ремень.
Энни (хрипя): Вы собачье отродье!.. Я же люблю вас!
Он стягивает ремень еще туже, она пытается уползти под кровать, но он ползет вместе с ней, продолжая душить и бить головой об пол. Она ползет еще немного и, наконец, замирает, лежа наполовину под кроватью. Он пинает ее безжизненное тело и безумно хохочет. Выдохшись, он вдруг засовывает руку под одеяло и вытаскивает оттуда еще одну рукопись.
Пол: О, Энни… Не стоило так… Потому что книга-то вот где… Вот оно «Возвращение Мизери». А там были всего лишь черновики. А книга-то… вот она моя книга.
Она вдруг приподнимается и из последних сил пытается вцепиться в него. Пол снова душит ее, и она окончательно затихает. Лучи прожекторов вертолета бьют в окна, оглушительный рев моторов.
21. Годовщина присуждения премии «Бронзовая роза».
В темноте звучит усиленный микрофоном голос Пола.
Голос Пола: Вспыхнувшее пламя заставило отступить дикарей Бурка с, а также прогнало гигантских пчел. Воспользовавшись этим, Рори перерезал лианы, которыми была привязана Мизери, и подхватил ее бессильное тело. Доктор же Хезеки сумел зачерпнуть из самого центра улья огромную порцию драгоценного нектара. Они устремились к своему судну и, несмотря на то, что, спасаясь от преследования, Рори был ранен в плечо лущеным одним из дикарей копьем, им удалось бежать. Они плыли домой, и Рори не покидал каюты Мизери, с надеждой наблюдая, как доктор Хезеки кормил ее строго отмеренными дозами Королевского нектара. С каждым днем его возлюбленная становилась все сильней, а когда в одно прекрасное утро ее изумительные васильково-голубые глаза раскрылись, и она с улыбкой произнесла: «Я вернулась, милый», — Рори закричал что было мочи от счастья. Они не могли дождаться той минуты, когда вернувшись в свою родную Шотландию, они снова смогут увидеть своего крохотного сынишку. Но, когда это, наконец, произошло, радость встречи была омрачена трагическим известием. Оказалась, что няня их малыша Аннабель Уилкес погибла. Это случилось, когда она несла его в кроватку и упала, споткнувшись на крутой мраморной лестнице. Падая, в последнее мгновение она сумела мягко выпустить из рук ребенка на ступеньку, но сама скатилась вниз и сломала себе шейные позвонки. Всем ее страшно недоставало, но Рори и Мизери, достаточно настрадавшиеся, поклялись никогда не произносить имени няни Уилкес. И со временем даже начали верить, что этот ужасный случай вообще не имел места в их жизни…
Свет. Пол, одетый в роскошный дорогой костюм, захлопывает томик «Возвращения Мизери» и растроганно пережидает аплодисменты. Позади него гигантская обложка его нового романа. На этот раз на ней изображены огромный каменный идол, гигантские пчелы и страшные каннибалы Буркас на фоне африканского пейзажа. На ленте пересекающей обложку надпись: БЕСТСЕЛЛЕР N1. В руках у Пола его очередная БРОНЗОВАЯ РОЗА.
Пол: Спасибо, спасибо. И не только за эту награду, но и за все те письма и открытки, которые я получил от вас, когда находился в госпитале. Они придавали мне силу и надежду. Я также благодарю наших замечательных врачей за мою новую пластиковую ногу, а также хочу вас заверить, что, вопреки утверждениям некоторых газет, отнюдь не пристрастился к обезболивающим наркотикам. Во всяком случае, не настолько, чтобы из этого делать проблему. После продажи «Возвращения Мизери», я могу уже спокойно ничего не писать, и, честно говоря, я, и в самом деле, не уверен, что снова возьмусь за перо. Во всяком случае, если такое и случится, то это уже будет не из области романтики. Есть одна идея…
Конец