26
Говорят, что лишь на Вельте Безумный титан впервые в жизни смог обрести покой. Поначалу он не хотел жить в деревне Апага. Масика нашла решение – они вместе переселились в брошенную хижину на окраине. Танос научился возделывать землю, и со временем они там обжились.
Охота на химер была успешной, если не считать нескольких погибших. Под командованием Пагана воины Апага убили сразу двух огромных чудовищ. Мяса хватило на месяцы, и оно, приправленное душистыми травами, было куда вкуснее жилистой крольчатины или говядины. Танос наелся им до отвала.
Одна из голов, похожая на львиную, но с необычными изогнутыми клыками, была выставлена на всеобщее обозрение на площади. Пагана удостоили титула Кироса – мастера-охотника. В деревне не было избранного лидера, и с тех пор люди стали считать вождем Пагана.
Несмотря на это, Паган постоянно был чем-то обеспокоен. Он регулярно навещал хижину Таноса и Масики, сначала раз в неделю, затем чаще, и всегда стремился поговорить с Масикой наедине. К Таносу он испытывал равнодушие, если не неприязнь. Сначала Танос ревновал. Паган вполне мог использовать свой новый статус, чтобы отбить у него Масику. Однажды, набравшись смелости, он прямо спросил Масику об этом, стараясь не гневаться и говорить как можно спокойнее.
Масика взглянула ему в глаза, понимая, каких усилий ему это стоило.
– Паган не хочет меня, – сказала она. – Для него это значило бы потерять свою честь.
Танос был в недоумении.
– Его терзает чувство вины, – объяснила Масика. – Он винит себя за гибель Баси. Они ведь дружили с детства.
– Охота – опасное занятие, – сказал Танос. – Ты ведь сама говорила, что химеру можно добыть лишь дорогой ценой.
– Пагану кажется, что он плохо его обучил.
Танос кивнул. Он думал об этом весь день и всю ночь, и когда наутро Паган зашел к ним, он остановил его у порога и протянул ему тупой деревянный нож.
– Научи меня, – попросил он.
Паган взглянул на нож, затем на Таноса, и согласился.
Он обучил Таноса обращаться с ножом. Это было неагрессивное, почти ритуальное боевое искусство, непохожее ни на какое другое. Со временем он смог прочувствовать грациозность и даже некоторую вальяжность движений и приемов, а Паган с того самого дня стал его другом.
Танос и Масика становились все ближе. Они изучали друг друга, узнавая все новые и новые подробности, и делились друг с другом своими переживаниями. У Масики хватало недостатков – взять хотя бы ее острый язык и вспыльчивость. Она действительно не боялась грозы. На то, чтобы заниматься с ней любовью, требовалось много сил. Она была быстрой и ненасытной, и выжимала из него все до последней капли. Прежде Танос не слишком-то заботился о том, чтобы доставлять удовольствие женщинам, но вскоре научился удовлетворять все потребности Масики. Ничто не радовало его больше, чем ее улыбка.
Когда Танос мрачнел, Масика начинала отпускать в его адрес колкости, и, к его собственному удивлению, ему это тоже нравилось.
Прошел год. Масика попросила Таноса привести в порядок дом ее родителей. Танос занялся этим после сбора урожая. Он укрепил просевшие стены, соорудил уютную каменную террасу. Он познакомился с соседями: семейной парой дородных крестьян из дома напротив, стариком Мако и его злой собакой, а также большим семейством Яза.
Физический труд и тренировки успокаивали Таноса. Он поднаторел в земледелии, и знал теперь, как правильно использовать землю. Апага выращивали овес и пшеницу, держали овец и свиней. Разделывать животных Танос тоже научился, но это занятие было ему неприятно, и он старался держаться подальше от скотобойни.
Он не прекратил изучать Вельт. Чем бы ни было это место, создатели наверняка его забросили. В своих прежних жизнях Таносу доводилось конструировать самые разнообразные машины, и он знал, что без присмотра человека они обречены на то, чтобы рано или поздно выйти из строя.
Как-то вечером, после долгого рабочего дня, они с Масикой сидели у ее родительского дома на подвешенных к старому дубу, сделанных Таносом качелях. Масика прижималась к Таносу, ветерок трепал ее волосы.
– Как хорошо, – сказала она, прикрыв глаза.
– И тихо, – добавил Танос.
Тут же тишину нарушил громкий лай пса Мако. Старик появился на пороге своего дома, схватил собаку и виновато помахал им.
Масика повернулась к нему, лукаво улыбаясь.
– Слишком тихо?
Танос не понял, что она имеет в виду. В последнее время к нему стала возвращаться память. Кое-что он рассказывал Масике – несколько историй о Камнях Бесконечности и днях, проведенных на Сакросанкте и Хале, но без лишних подробностей. Пугать ее он не хотел.
– Должно быть, здорово было иметь такое могущество, – сказал она.
– Оно было мимолетным, – ответил он, и к собственному удивлению понял, что это была правда.
Масика уткнулась ему в плечо и что-то пробурчала.
– Пойдем в дом? – спросила она.
Зайдя внутрь, он вдруг осознал, что они постепенно перебрались жить из хижины в семейный дом. Он даже не заметил, как и когда это произошло, и в очередной раз поразился изобретательности и хитрости Масики.
На третий год его жизни в деревне наступила засуха. Грозы случались все реже и длились совсем недолго. Посевы гибли, воду приходилось экономить. Пруд превратился в небольшую лужицу. Несколько коров умерли от обезвоживания. Танос вызвался помочь своим новым соплеменникам. Он знал, что привычные законы природы здесь не действуют. Где-то под поверхностью земли должны были быть стоки для излишков влаги, и трубы, питающие колодцы. Колодцы тоже пересыхали – должно быть, что-то в системе сломалось.
Переговорив с Паганом, он повел экспедицию в Раниум. В поисках скрытой водопроводной сети Вельта они вновь обыскали контрольный пункт. Паган и Масика были настроены скептически, и рассказы о встроенных системах глобальной ирригации вызывали у них только удивление.
Они ничего не нашли. Гул в пустом здании, казалось, стал еще громче, будто что-то глубоко под землей страдало от перегрузки.
Танос не опускал рук. Под его руководством Апага вынесли из заброшенных зданий всевозможные трубы, насосы и прочие механизмы. По дороге обратно в деревню Масика с усмешкой спросила:
– Эти машины такие же, как те, которые, по твоим словам, выращивают траву?
Танос покосился на нее.
– По-прежнему мне не веришь?
– Неа, – ответила она.
Совместными усилиями они собрали из труб поливалку и установили в поле. Построив резервуары для дождевой воды, они переоборудовали насос, чтобы подавать эту воду в поливалку. Не обошлось без споров о том, чьи огороды поливать первыми, но все эти вопросы были решены на общем собрании. Апага были сговорчивыми людьми.
Когда первые капли воды оросили поля, Танос вместе с Масикой и остальными радостно зааплодировали.
Танос улыбнулся. Он понимал, что это решение – лишь временное.
На шестой год он установил контакт с Народом. Первоначально он планировал использовать их в качестве рабов на совместных фермах, но Масика строго-настрого запретила ему даже заикаться об этом перед кем бы то ни было. В конце концов они организовали общую ферму на плодородном клочке земли неподалеку от поселения Народа.
Таносу удалось подружиться даже с Пото. Он часами мог просиживать у старухи на кухне, слушая ее болтовню. Почти все, что она говорила, было сущей чепухой, но иногда среди всей этой белиберды проскакивали и фразы со смыслом.
– Когда речь заходит о человеческом разуме, бесспорно лишь одно, – сказала она, прижимая к уху наушник. – Пока он живет, он действует, движется и непрестанно трудится.
– Здешняя экосистема спланирована искусственно, – сказал Танос. – На ваших фермах нет устройств для выращивания травы, а почва обновляется куда быстрее, чем в естественных условиях. Кто-то создал этот мир много лет назад.
Он потянулся за кувшином с медовухой и налил себе еще стакан.
«Да я пьян», – внезапно понял он.
– Я шел за солнцем через горы, – произнесла Пото, не выпуская наушник, – пока мы не нашли теплейшую из теплых долин на солнечной стороне.
– Однажды все сломается, – продолжал Танос. – Через год, два, сто. Кончится воздух, вода, и все люди вымрут.
– Как-то ночью мне приснилось, что Капитан снова падает. Вываливается из капсулы прямиком на Солнце.
– Таков естественный порядок вещей, – Танос пожал плечами и залпом осушил стакан.
Когда он поднял голову, то увидел, что Пото пристально смотрит на него.
– Ему самому надо было уподобиться часам, – прошептала она, – сделать свое тело бессознательно работающим механизмом, регулируемым, скажем, пульсом или ритмом дыхания.
– Вы – вы говорите о Вельте? О том, как починить этот мир, этот корабль, эту ржавую ловушку, в которую мы попались?
Старуха лишь моргнула и отвернулась. Она подняла глаза к потолку, прислушиваясь к словам, которые лишь она одна могла слышать из наушника. Несколько минут ее губы шевелились молча.
– Он пытался развить у себя чувство времени… – Пото вновь обернулась к Таносу, – …проводя серию сложных тестов, чтобы свести до минимума ошибки, которые были разочаровывающе большими.
– Значит, ничего не выйдет? – Танос почувствовал себя жалким и никчемным. – Спасти Апага, спасти всех людей не получится?
– Шансов улучшить рефлекс было, по-видимому, маловато.
Танос откинулся на спинку плетеного кресла и поболтал в воздухе пустым стаканом.
– Значит, мне их не спасти, – он подумал о Масике, вспомнил, как ее теплое статное тело прижималось к нему на качелях. – Даже ее не спасти.
«Я пьян в стельку», – подумал он.
Пото схватила его за руку, и он подскочил от неожиданности – старуха никогда прежде не притрагивалась к нему. По крайней мере, с того дня, когда он чуть было ее не избил.
Пото сняла наушник и протянула Таносу.
– Это придаст вам сил, – торопливо сказала она. – Миллионы уже испытали на себе могущество Оракула.
Старуха покачнулась, ее глаза закатились. Наушник выпал из ослабевших пальцев и стукнулся о пол.
Танос не шелохнулся, лишь вытаращился на лысину на голове старухи. Он почувствовал утрату, впервые за многие годы задумавшись об уходящем времени. Со временем уходили и частички него, так медленно, что он даже не замечал этого.
Он уже давно не вспоминал о Смерти.
Позднее, когда тело унесли, Танос заметил, что наушник так и остался лежать на полу. Нагнувшись, он поднял его и поднес к уху. Потряс пару раз.
Он не услышал ничего, даже помех. Энергия, питавшая наушник, кончилась.
На восьмой год Масика стала угрюмой и мрачной. Она отказывалась гулять с ним, не отвечала взаимностью на его ласки. Даже спать она стала в те часы, когда он бодрствовал. Ее обычные колкости тоже стали заметно обиднее.
«Я ее теряю, – подумал Танос. – Это было неизбежно. Как чудовищу удержать ангела?»
Как-то раз, вернувшись домой, он застал ее в гостиной. Масика предложила ему присесть.
– Я хочу тебе кое-что сказать.
Танос сел, чувствуя, как внутри все перекручивается и сжимается от холода. «Она бросает меня», – подумал он. «Я ухожу», – такие слова он готов был услышать.
– Я беременна.
– Ох, – только и выдохнул он. – Вот это да!
Спотыкаясь, он бросился к Масике, крепко сжал ее руки и натянуто улыбнулся.
– Какое облегчение. То есть, какое счастье!
Она улыбнулась. В ее глазах забрезжила надежда, но Танос знал, что она читает его, как открытую книгу.
Отчасти он и правда был рад. Но куда в большей степени он был напуган.
Шли недели. Танос плотничал, не прекращал тренировки с ножом и работу в поле. Но его воспоминания о прошлых жизнях все сильнее и сильнее грозились вторгнуться в его новую жизнь и сломать ее. У него уже были дети – их было больше, чем он мог признаться Масике, – и каждый раз… каждый его ребенок…
Он стал видеть сны. Яркие, реалистичные кошмары, в которых он сжимал в руках крошечных визжащих созданий. Кругом были слюни, рвота, кал, и кровь. Много крови.
Однажды ему приснилась женщина, покрытая зеленой чешуей. У нее были прелестные желтые глаза и спинной плавник, плавно переходящий в хвост. Она протянула ему крикливого младенца. Танос взял его на руки – свои серые, гранитоподобные руки, могучие руки.
Достаточно было лишь легонько крутануть.
Как-то вечером он поспорил с Паганом, и позднее не мог вспомнить, из-за чего. Они напились и подрались. Когда Танос притащился домой пьяным, Масика схватила его и как следует приложила к стене.
– Если я тебе надоела – так и скажи, – проворчала она.
Танос моргнул, пытаясь прогнать пьяную пелену, и взглянул сначала в налитые кровью беспокойные глаза Масики, а затем на ее заметно округлившийся живот.
– Я же говорил тебе, что боюсь жизни, – прошептал он.
Масика разинула рот от изумления.
– А кто не боится?!
Она отпустила его. Танос привалился к стене и откинул волосы с глаз.
– У нас все получится, – Масика взяла его за руки. – Но мы должны помогать друг другу. Ты нужен мне, слышишь?
Танос кивнул.
– Справишься?
– Да, – ответил он. – Справлюсь.
– Вот и славно, – Масика вздохнула и отвернулась. – Приготовь-ка мне отбивную из кролика, и не забудь хорошенько поперчить.
Тянулись дни, но кошмары так и не покидали его. Однажды Таносу приснилось, что он в Раниуме. Он изо всех сил пытался открыть такой же люк, как под каштановым деревом, а когда открыл, то обнаружил под землей космический корабль, который можно было отремонтировать. Его новенький двигатель был вынут. Вынут. Вскрыт. Взорван.
Наутро у Масики отошли воды. Местный лекарь – женщина средних лет по имени Хара – померила ей пульс и давление. Танос сам собрал для медицинских приборов небольшой генератор взамен давно пришедшим в негодность батарейкам.
Хара налила воды в глиняную миску и вымыла руки, затем мельком проверила состояние старых инструментов и склонилась над Масикой.
Масика стонала и кряхтела. Заметив Таноса, она подозвала его поближе. Когда он протянул ей руку, она сжала ее хваткой, достойной одного из Старейшин Вселенной.
– Головка появилась, – сказала Хара.
Таноса охватила паника, но он ничего не мог поделать, лишь терпеть – терпеть и ждать. Даже тужась и крича, Масика по-прежнему оставалась прекрасным бескрылым ангелом.
Младенец был крошечным, темнокожим, мокрым. Хара перерезала пуповину ножницами, которым, вероятно, было несколько сотен лет, вытерла ребенка насухо и передала Масике.
Масика покачала его. Малыш – мальчик – открыл глаза и заплакал. Масика едва заметно улыбнулась и вновь подозвала Таноса. Присев на корточки, он взглянул на сына. К своему облегчению, он не испытал в этот момент ничего, кроме любви.
– Никакое он не чудовище, – пробормотала Масика, щекоча ребенку подбородок. – Вовсе не маленькое чудовище.
Они дали сыну имя А’Ларс. Танос знал, что оно что-то означает, но не мог вспомнить, что именно. После того, как кошмары закончились, его прошлое вновь стало размытым, будто воспоминание о неудачном браке. Все, что в нем было постыдного, он прогнал и забыл.
Он занялся изучением небесных пластин. Составил карты, сделал необходимые измерения с помощью инструментов отца Масики. Период вращения Вельта составлял ровно двадцать два часа сорок минут – чуть меньше, чем у Земли, но чуть больше, чем у Титана – его родины.
Несколько лет спустя Танос собрал новую экспедицию в Раниум. Чтобы сплотить людей, он настоял на том, чтобы взять с собой как Апага, так и представителей Народа.
Морак – теперь седой и хромой – принял идею в штыки.
– Каждого, кто осмелится войти в город, ждет гибель, – настаивал он.
Танос ответил ему с улыбкой.
– Моему сыну всего семь лет, но он тоже хочет пойти. Думаешь, я стал бы рисковать его жизнью?
Морак улыбнулся в ответ, не найдя, что возразить.
В этот раз Танос твердо решил унести с собой все, что могло пригодиться. Если шесть зданий Раниума и хранили какие-то тайны Вельта, он намеревался их раскрыть. Его группа вела раскопки целых пять дней, не оставляя без внимания ни клочка земли. Они забрали всю проводку, всю медную проволоку, одеяла и занавески. Взяли оставшиеся аккумуляторы, из которых еще можно было что-то выжать. Паган даже обнаружил не замеченную ранее морозильную камеру, набитую несколькими сотнями жестянок с надписями на английском и изображением рожиц, с улыбкой поглощающих суп. Особую радость эта находка доставила А’Ларсу. Мальчик открыл одну банку и запрыгал от счастья.
– Отец! – воскликнул он, облизывая палец. – Я хочу всю жизнь это есть!
Танос внимательно осмотрел банки. На некоторых было написано «ОВОЩИ» и «РИС С ОВОЩАМИ».
– Поделимся с Народом, – улыбнулся он.
По возвращении из экспедиции, как-то вечером, они с Масикой вновь сидели на качелях. Цепи со временем проржавели, и качели поскрипывали от каждого движения, но держались по-прежнему крепко.
– Ну что, – спросила Масика, отщипывая кусочек тунца из свеженайденной банки. – Разгадал все тайны Вельта? Выяснил, как мы здесь оказались, кто построил город, и в каких божеств они со временем превратились?
– Мы нашли провизию и материалы, благодаря которым я смогу расширить электросеть и обеспечить работу поливалок еще на несколько лет. Некоторые люки нам так и не удалось вскрыть, а в тех, что удалось, не было ничего кроме давно вышедших из строя микросхем и ламп, которые уже даже не моргают.
Масика рассмеялась.
– Ты говоришь так, будто они живые.
– Всему свой срок, живому или механическому.
Масика остановила качели и положила руку на колено Таноса.
– Ты уже говорил что-то подобное, – сказала она, – но теперь твой тон изменился.
Танос наморщил лоб.
– Как это?
– Ты стал… мягче? Спокойнее?
Он встал и прошел на террасу. Новая соседка, жившая теперь в доме покойного старика Мако, приветственно кивнула ему.
– Всему свой срок, – повторил он. – Некоторым существам, живым и искусственным, суждено жить и умереть в одном и том же месте. Есть клетки, которые всегда заперты; ловушки, из которых не выбраться.
Из дома донесся ритмичный стук – маленький А’Ларс играл на самодельных барабанах.
Масика потянулась к Таносу.
– Может, в этом и нет ничего страшного.
Танос взял ее за руку.
– Может, ты и права, – сказал он.
На семнадцатый год он согласился возглавить охоту на химер. А’Ларс тоже вызвался пойти, и очень расстроился, когда ему сказали, что он еще слишком юн. Даже Масика не могла его успокоить.
Даже мысль о том, что его сын будет сражаться с самым ужасным хищником Вельта, приводила Таноса в ужас. У него снова начались кошмары, в которых он отбирал сыновей и дочерей всевозможных рас и видов у их матерей и жестоко убивал детей.
Поздно вечером он позвал сына на улицу.
– Ты нужен здесь, – твердо сказал он, – чтобы присматривать за матерью.
А’Ларс скривился.
– Но…
– Сейчас она носит твою маленькую сестричку.
Мальчик оторопел. Он переводил взгляд с дома на горизонт, на небо, на ночную пластину, закрывшую солнце над головой.
Затем он повернулся к отцу и кивнул.
Когда Танос рассказал об этом Масике, та рассмеялась.
– И как же он будет за мной присматривать?
– Не мешай ему, пускай думает, что присматривает, – настаивал Танос.
Охота выдалась славной. Паган с Таносом заранее продумали план и изготовили прочные сети из найденных в Раниуме материалов. Они заманили химер в западню, включив аудиозаписи с их брачными призывами.
Погибших среди охотников не было, лишь один раненый.
В конце концов они изловили четырех тварей, чего никогда прежде не случалось. Последнюю Танос убил лично, спрыгнув на нее с уступа и поразив двумя ножами.
По возвращении Паган со слезами провозгласил его новым мастером-охотником.
– Ни один мужчина и ни одна женщина не заслужили этого так, как ты, – произнес Паган.
Танос скромно поклонился. Ничто не доставляло ему такой радости, как одобрительные крики соплеменников.
Прошли годы. Дети Таноса выросли, и страх вновь поселился в его сердце. «Они такие сильные, такие красивые, – думал он. – Что я буду делать, если с ними что-нибудь случится?»
Но ничего не случилось. А’Ларс вырос статным мужчиной и почти вся работа в поле легла теперь на его плечи. Дочь, Хетер, стала похожа на мать – была столь же остра на язык и так же умело управлялась с гончарным кругом.
Однажды уже сутулый и лысеющий Танос вернулся в Каньон Теней. Он задержался там на сутки, но никому не рассказывал о том, что видел там. Масика не настаивала.
Темные подробности его прошлого продолжали забываться. Каких-то людей, какие-то битвы он еще помнил, позабыв обо всем остальном. Он стал верить, что в этом есть некий глубинный смысл и что сюда его привели высшие силы. Он поверил в судьбу.
Масика сидела рядом с ним на террасе, склонив на плечо седовласую голову. Качели окончательно заржавели и больше не раскачивались, но держались по-прежнему крепко.
– Мне кажется, всему виной страдание, – прошептал он.
Масика моргнула и пробормотала что-то невнятное.
– Его было так много, – Танос закрыл глаза, вспоминая. – На Сакросанкте, на Хале. Люди голодали, умирали, жертвовали собственной честью и достоинством, продавали себя за жалкие гроши. Посвящали свою жизнь правителям, которые лишь посмеивались над их жертвами.
Масика открыла глаза и выпрямилась.
– Я не мог это выносить, – продолжил он. – Не мог понять, не мог принять того, что в мире существуют такие ужасные вещи. Поэтому я снова стал им. Чудовищем.
Они взяли друг друга за руки. Руки Масики были теплыми, но Танос почувствовал холод.
– Теперь я понимаю, что она была права, – сказал Танос. – Я ничему не научился. Все это время я жил по шаблону.
Масика взглянула ему в глаза. В ее взгляде чувствовалась решительность и искренняя любовь, которую он уже стал принимать как должное. Но было и еще что-то, чего он не мог распознать.
– Теперь все это в прошлом, – сказала она. – Твоя настоящая жизнь – здесь.
Танос кивнул и прослезился.
– Верно.
– Ты Кирос, мастер-охотник. Ты – объединитель племен, тот, кто дарует воду и жизнь. У тебя двое прекрасных детей, и я очень сильно тебя люблю. Благодаря тебе моя жизнь была полнее, радостнее, и ярче тысяч тысяч звезд, сияющих на драгоценной перчатке.
Он улыбнулся.
– Ты права, – прошептал он и повернулся, чтобы поцеловать ее.
– Однако, – Масика остановила его, – я должна тебе кое-что рассказать.
Говорят, что лишь на Вельте Безумный титан впервые в жизни смог обрести покой.
Но всему свой срок.
