— А где «Восьмерка?»

— А вон, — Сашка указал рукой на опрятное, видимо, недавно отремонтированное здание.

Около входа стояли две студентки, курили.

— А где Пашка со своим немцем? — спросил Найси. Он ежился на пронзительном питерском ветру, и прижимал к себе Дейрдре, пытаясь об нее согреться.

Сашка пожал плечами:

— Еще, наверное, не пришли…

Студентки докурили и отправились куда-то, наверное, учиться дальше. Ветер усиливался. Сначала он гнал по тротуару осенние листья и окурки, потом стал драть со стен объявления и афишки. Маша повернулась к ветру спиной, и тут поток воздуха отвесил ей такой подзатыльник, что кепка слетела с головы и, подпрыгивая, покатилась по дороге. Сашка и Найси наперегонки бросились за кепкой. Они смешно охотились за ней, пытались поймать, но, по закону подлости, каждый раз, когда к кепке протягивали руку, она ускакивала дальше. Маша не выдержала и прыснула.

Кто-то сзади нее тоже хохотнул. Она обернулась и увидела Пашку. Ее слегка передернуло: неприятно, когда человек незаметно подходит сзади. Рядом с Пашкой стоял худощавый молодой человек с такими же бесцветными рыбьими глазами.

— Привет, — сухо сказал Пашка. — Это Андреас. А что эти едиоты-ахроноты за шапкой бегают?

— Это не шапка, а моя кепка, — ответила Дейрдре.

Кепка была благополучно поймана Сашкой и передана Найси.

— Ребят, я, к сожалению, не смогу с остаться, — сказал Пашка. — Мне надо бежать на семинар, а вы с Андреасом сами поговорите. Он по-русски шпрехает как мы с вами. Пока!

— Эй, стой, какое «пока»?! — Сашка ухватил его за рукав. — давай отдавай то, что вчера упер. А то я ни о чем вообще разговаривать не буду.

— А, да, забыл, извини, — Пашка невозмутимо полез в рюкзак и достал оттуда две книги. — Вот Библия на французском, а вот еще твой Планфельд…

— Да не Планфельд, а Шмальфельд! — заорал Сашка. — Так ты у меня еще и «Латинскую синонимику» упер! Заррраза!

— Саша, не кипятись, тут у тебя выгодная сделка наклевывается. Возьми книжки, и все, я пошел.

Сашка неожиданно быстро остыл, покорно взял книги и переложил их в свой рюкзак. Пашка помахал всем присутсвующим рукой, как ни в чем не бывало. Кивнув ему на прощание, все четверо прошли в столовую.

Маша задержалась в холле напротив входа, чтобы посмотреть фотки на стенде, а мужчины потопали за подносами и едой.

— Паша мне рассказал, — начал Андреас. — Что ты нашел какие-то документы о той самой Библии…

Говорил он действительно очень хорошо с едва заметным акцентом.

— Да, письма Ле Пеллетье, восемнадцатый век

— Восемнадцатый век, это хорошо. Это интересно. А что-то более современное есть об это книге?

— Современное?

— Да. Я не знаю, сказал ли Паша, но эта книга потерялась в сороковых годах, во время войны.

— Да, он мне рассказывал.

— Для нас эта Библия… ну как сказать? — он задумался, подбирая слова. — Семейная ценность. Большая ценность.

Дейрдре уже стояла сзади с подносом и выбирала свой коржик.Андреас снова задумался и не произнес не слова до тех пор, пока все четверо не подошли к кассе. Народу почти не было, и они устроились с комфортом: пододвинули к столику несколько лишних стульев, куда покидали и сумки, и верхнюю одежду. Сашка вынул из рюкзака папку и бережно раскрыл ее.

— Вот они, письма. Как мы договаривались с Пашкой, я принес оригиналы. Но продать могу только копии. Этой мой семейный архив и для меня он тоже ценный.

— Можно посмотреть? — спросил Андреас. — Не бойтесь, я с ними не убегу.

Нервно усмехнувшись, Сашка протянул ему папку. Немец дотошно и бережно осмотрел каждый листок оригинала, положил на место, потом взял копии, тоже осмотрел, аккуратно сложил в папку и положил ее на стол рядом с собой.

— Сколько ты просишь за копии?

— За каждую — по десять долларов.

К удивлению Сашки, Андреас не стал торговаться. Он неторопливо открыл свой бумажник, пролистал его отделения и вынул три зеленые купюры по десять. Сашка довольно кивнул и взял деньги. Андреас смотрел на папку, лежавшую прямо перед ним и снов заговорил, подбирая слова.

— За это, конечно спасибо. Я хотел получить оригиналы, но, конечно, я понимаю, какая это ценность для тебя. Но эти письма для меня мало чем полезны. Паша говорил, что у тебя есть архивы двадцатого века, нет?

— Есть, — согласился Сашка, — но, во-первых, я их еще не разбирал, а во-вторых… Откуда у моих родных возьмутся сведения об этой книге? Пашка мне рассказал, что твой дедушка нашел ее в Бретани, а не здесь, в Питере, правда?

— Да, — ответил Андреас. — Но у меня есть информация о том, что книга находится в России.

— Да? — Сашкины брови взлетели вверх, он весь преобразился. — Правда? А где?

— Я бы и сам хотел знать, где именно. Я долго выяснял историю этой книги. История очень загадочная. Книга возникала в совершенно неожиданных местах и пропадала. Есть такое объяснение, что этот перевод не одобрила церковь, и кто-то из бретонских епископов проклял и книгу, и того, кто ее перевел, и всякого, кто захочет показать ее людям.

— Опять легенда! — обрадовался Сашка. — Я нигде этого не находил. Надо же, сколько всего вокруг этой книги напридумали!

— Мне так рассказал мой дедушка. По крайней мере, его брат, который погиб из-за этой книги, так написал в своем последнем письме. Конечно, это легенда, но брат дедушки в нее верил. Он верил, что за этой Библией охотился дьявол, которому был дан приказ ее уничтожить. И это была… — Андреас вновь задумался и стал поглаживать папку, в которой были письма Пеллетье. — Это была такая битва за книгу. Верующие бретонцы пытались ее спасти, а те, кто был на стороне дьявола, хотели ее уничтожить.

— Шикарная легенда! — Сашка, кажется, увлекся так, что забыл про папку, про письма и про все на свете. — С одной стороны, конечно, сюжет очень банальный. Но! Если уж человек в это поверил, он начинает вести себя так, как будто это не легенда, а самая настоящая реальность. И его поступки в реальности приводят к тому, что подтверждают легенду. Может быть, с братом твоего дедушки так и получилось?

— Вероятно, да. — вежливо согласился Андреас, — так вот… После того, как брата дедушки расстреляли, книга снова пропала. Но куда она могла попасть? Моим родным ее не передавали. В Бретани ее никто не видел больше никогда. Она могла остаться в штабе, где служил этот человек, брат моего дедушки, нет?

— Могла, — согласилась Дейрдре.

— Скорее всего, там и осталась, — подтвердил Андреас. — Это старинная рукопись, и, возможно, кто-то решил, что она представляет собой ценность. Тем более, что брат дедушки очень за нее переживал. Ее сохранили. Потом начались сражения, немецкие войска стали отступать. Они вывозили много ценностей. Возможно, и эту книгу тоже.

— Вполне возможно, — кивнул Сашка.

— Тогда это означает, — неторопливо продолжал Андреас, — что книга попала в Германию. Куда именно, мы не знаем. Из Германии культурные ценности вывозили победители. В том числе русские.

— Да, но не только они, — перебил его Сашка. — Кто его знает, куда могла попасть эта книга. Может, она в Америке? Андреас покачал головой. — И в Америке и в Западной Европе найти рукопись достаточно легко. Конечно, всякое бывает, особенно, если рукопись украденная. Но здесь не кража, здесь трофей. Это другая ситуация. Я искал в каталогах европейских библиотек, запрашивал американские. Об этой книге вообще никто ничего не слышал. Скорее всего, ее там нет. Мне советовали искать ее в России. У вас много чего теряется. Библиотеки в ужасном состоянии. Я сам русист, поэтому мне легко было получить стажировку здесь. В свободное время я занимался трофейными рукописями. Я знаю, как их увозили из Германии. Это был ужас. Иногда бывает так, что одна половина рукописи хранится в Москве, другая в Питере. Рукопись случайно распалась, и никто не обратил внимания, половины отправили в разные хранилища… Это был бардак, прошу прощения. И в этом бардаке могла быть та самая книга.

— Ну хорошо, — задумался Сашка, — предположим, ее вывезли в Германию, а оттуда — к нам. Допустим, книга в России. Но где именно? Ты знаешь, куда отправлялись все трофейные книги? Где они сейчас? Они есть и в Москве, и в Питере, а может и в других городах… Я эти не занимался специально, просто не знаю.

— Зато я знаю, — улыбнулся Андреас. Он заметно начинал нервничать, хотя видимых поводов для этого не было. — Паша мне все рассказал. Твой дед по материнской линии имел отношение ко всей этой истории. Он был в Берлине в сорок пятом.

— И что? — удивился Сашка. — Да, он воевал, был в Берлине… Но неужели я бы не знал, что у нас есть такая книга, если бы он это знал?

И тут произошло то, чего никто, кроме Андреаса, не ожидал. Никто, кроме Андреаса, не обратил внимания на паренька в красной бейсболке, присевшего за соседний столик с банкой спрайта в руках. Пока шел разговор, паренек сидел тихо-мирно и попивал свой спрайт. Но как только Андреас откинулся на спинку стула и снял руки с папки, парень в бейсболке резко встал, ловко подхватил папку со стола и что есть духу помчался к выходу. Тут же, опрокинув стул вслед за ним сорвался Сашка, секундой спустя — Дейрдре, а последним, помедлив слегка, потрусил за ними и Найси.

Андреас довольно улыбнулся, но, встретившись глазами с девушкой на раздаче, которая с недоумением глядела вслед умчавшимся, покачал головой и поцокал языком — вот, мол, какое безобразие!…

Быстрее всех бежала Дейрдре. Сашке не хватило дыхания, у него закололо в боку, и он отстал. Димке было стыдно, что его девушка бегает лучше него и он старательно, как на физкультуре бежал вперед, стараясь сократить дистанцию. Хорошо еще, что ветер дул в спину и подгонял. А парень в бейсболке, видимо, был спортсменом, и такая пробежка его совсем не напрягала. Он не оглядывался (наверное, не хотел, чтобы запомнили лицо), но, видимо, затылком чувствовал погоню.

Все четверо выскочили на набережную. За парапетом металлически поблескивала Нева, которая, в отличие от них никуда не торопилась. И тут случилось то, чего похититель никак не мог предусмотреть. Какой-то тинейджер-балбес, катившийся навстречу нему на роликах, попытался выпендриться и сделать крутой разворот, заскользил на мокрой дороге и со всей дури влетел в бегущего.

Парень в бейсболке упал, но папку не выронил. Он на секунду оторопел, но ту же поднялся. Но этой секунды хватило для того, чтобы Дейрдре с победным визгом рванула вперед и успела вцепиться в куртку похитителя.

— Отцепись, мать твою! — прошипел парень, отворачивась.

Но Дейрдре впилась в него намертво, аж пальцы побелели. Бежать с таким прицепом парень не мог, скинуть куртку тоже: тогда бы пришлось выпустить из рук папку. Соображать было некогда: Дейрдре, все еще держась одной рукой за куртку, второй попыталась схватить папку с письмами. Отчаянно матерясь, парень стал отбиваться от приставшей девушки. Сзади подбегали Димка и Сашка. Добегут, папку точно отберут и еще накостыляют. Бегать паренек умел, видимо, лучше, чем рассуждать, поэтому не придумал ничего другого, чем повыше задрать руку с папкой, которая задрожала на сумасшедшем ветру. Дотянуться так высоко Дейрдре не могла, тем более, что она так и не отпускала куртку. Ей оставалось только схватить вытянутую вперед правую руку парня и попытаться повиснуть на ней. Парень в бейсболке старался левой рукой отцепить Дейрдре от своей спины. Как потом грустно шутил Димка: «Жалко не было фотоаппарата. Такая поза была! „Кама-Сутра“ отдыхает…»

Дейрдре, отчаявшись, по-бабьи впилась ногтями в руку парня, и тот от неожиданности разжал пальцы. Легкая картонная папка взмыла вверх как бумажный самолетик и, подхваченная штормовым ветром, планировала достаточно долго. Она перелетела через набережную и, когда порыв ветра ослаб, безвольно шлепнулась в Неву.

— Ой, блиииин! — выдохнули все четверо. Дейрдре всплеснула руками. Воспользовавшись этим, парень в бейсболке снова припустил и уже через минуту скрылся из вида. Его лица никто так и не увидел.

Димка, Сашка и Дейрдре перешли проезжую часть и подошли к парапету. Видно было, как папка неспешно плывет по реке. В падении она раскрылась, и теперь один за другим из нее выплывали листы.

— Все, погибли. — покачал головой Сашка. — И оригиналы и копии. Ваши копии тоже.

— А может, получится их выловить? — робко предложил Димка. Здесь есть где-нибудь спуск к воде? Сашка удрученно покачал головой. — Спуститься к воде можно вон там — он махнул рукой в сторону стрелки и ростральных колонн. Но, во-первых, вряд ли бумаги приплывут именно туда, а даже если и приплывут, то в каком виде? Чернила смоются, это точно…

— А ксерокопии? — подала голос Дейрдре, которая почему-то чувствовала себя особенно виноватой: ведь еще бы чуть-чуть…

— А ты посмотри на них… — уныло пробормотал Сашка. — ни фига тут уже не сделаешь…

Листы бумаги уже не качались на волнах, а, размокая, постепенно начинали уходить под воду. До восьмерки они брели долго. Никакого Андреаса там, понятное дело, уже не было. Все трое подумали об одном и том же, переглянулись, вздохнули. Их вещи все так же лежали на стульях, а на столе валялся раскрытый Сашкин кошелек. Сашка первым делом посмотрел, все ли деньги на месте. Они были на месте.

— Продал, блин, за тридцать зелененьких… — пробормотал Сашка. Он на минуту задумался, а потом сказал. — Ребят, я не знаю, что делать. Просто не мой день сегодня. Пойду домой, просто посижу, спокойно подумаю. Хотя о чем тут думать-то? А вы погуляйте, а? Мне так хочется одному побыть…

Дейрдре и Найси кивнули.

Из Восьмерки вышли все вместе, а потом разбрелись: Сашка домой, а москвичи — вроде как погулять. Хотя настроение было явно не прогулочное. Хотели в охотку оттянуться, а тут вот какая некрасивая история. Найси начинало раздражать все — и малознакомый город с его открыточными красотами, и Дейрдре, у которой после неудачной пробежки все лицо было красное и злое. Они побродили по стрелке Васильевского острова, сделали вид, что полюбовались, и Найси осторожно предложил:

— А может быть, поедем на вокзал, билеты купим?

Вечером, после вокзала, они снова зашли в продуктовый, накупили всякой дурацкой всячины на ужин. Найси был даже рад, что это был их последний вечер в Питере. Ему уже надоело болтаться просто так по чужому холодному городу. К тому же деньги кончались как-то уж очень быстро. Разговаривать особенно было не о чем, и они с Дейрдре молча шли, взявшись за руку. Он видел, что и его любимая-ненаглядная тоже заскучала, и чувствовал себя виноватым от того, что ему нечем ее развлечь и занять. Он только сейчас понял, что, в общем-то, не за чем было ехать в такую даль. Одно дело встречаться, проводить несколько часов вместе, заниматься любовью второпях, пока не вернулись с работы родители, потом разбегаться и скучать, скучать друг по другу. И совсем другое дело — пробыть вместе целых два дня, да еще в чужом городе, да еще в ситуации, когда никуда друг от друга не денешься. Ему было неловко перед ней, перед собой, за то, что он сделал такую глупость.