Подперев щеку рукой, Юлия рассеянно наблюдала, как племянник накрывает на стол. Красивый ребенок. Даже не ребенок, а юноша уже, молодой человек. Впрочем, ее это совсем не радует. Куда как спокойней было, когда он был пухленьким обаятельным крошкой, радовался копеечным игрушкам и упрашивал ее пойти на выходных в зоопарк. А теперь… С каким удовольствием она теперь пошла бы в этот зоопарк!

Но ее ребеночку надо уже совсем другое. Клубы, девушки и возможность небрежно демонстрировать свое превосходство, свою исключительность. Она сама виновата, это она так его воспитала. Она всегда говорила, что он самый лучший, самый талантливый, самый замечательный, других таких нет, другие и рядом не стояли! Она так хотела, чтобы ее ребеночек любил только ее. Ее, а не своих родных родителей. Не ее бестолкового брата и его пустую, легкомысленную жену, которые только и могут мотаться по ближнему зарубежью в непрекращающихся поисках легких денег. Юлия давно подозревала, что они сами уже всерьез не рассчитывают ни на какие существенные заработки, просто им нравится такая жизнь — беспечная, беззаботная, в вечном бездумном движении. Им не были нужны ни дом, ни стабильность, ни собственный ребенок. Если честно, последнее Юлию только радовало. Она с готовностью забрала племянника и старалась сделать все, чтобы он как можно реже вспоминал о родителях. Боже, как она старалась! Все, что она делала, все было только для него. Но как же ужасно, что вместе с детьми растут и их желания, и вот ей уже остается только растерянно смотреть на своего выросшего мальчика, не зная, что еще она может для него сделать. Хорошо, что он хотя бы ни в чем ее не упрекает и ничего не требует. Нежданное, незаслуженное счастье. Ведь на самом деле она должна ему так много! Хотя бы за то, что сумела отобрать его у родной семьи.

— Я так тебя люблю! — невольно вырвалось у Юлии.

— Я тоже тебя люблю, теть, — племянник мимоходом поцеловал ее в седеющий пробор в волосах. — Тебе чай зеленый или черный?

— Черный, — зевнула Юлия. — И покрепче.

— Что, трудовые будни невыносимы без допинга? — хмыкнул Артем.

— Ты же знаешь, у нас сейчас ужас что творится. Лерка как с ума сошла, вчера до часа ночи продержала меня на работе, чтобы сегодня уже открыться как ни в чем не бывало.

— Ты, конечно, все там реанимировала, — с непонятным выражением произнес племянник.

— Конечно, — согласилась Юлия. — Лерка за это премию обещала.

— Здорово, — с иронией восхитился он. — Слушай, может, нам это на поток поставить — я буду ночами все громить, ты потом восстанавливать. Заработаем!

Юлия встревоженно вскинула голову:

— Кстати, она про тебя спрашивала.

— Кто, твоя горгона? По поводу?

— Она спрашивала, как развлекается современная молодежь. По-моему, она считает, что это ты мог все устроить, — Юлия пытливо смотрела на племянника.

— Я? — тот легкомысленно пожал плечами. — Ну и пусть думает, нам-то что. Мне она никогда не нравилась.

— Между прочим, это благодаря ей мы сейчас живем по-человечески, — совершенно не желая переубеждать Артема, просто для порядка заметила Юлия.

— Ну да, — хмыкнул он. — Точно. А я-то думал, это благодаря тому, что ты пашешь на нее днем и ночью. Ты заметила, что я из-за твоей работы уже научился сырники жарить? Порядочный человек давно бы сделал тебя совладелицей.

— Ну ты что! — неуверенно, скорее себе, чем ему, возразила Юлия. — Она одна все создавала, поднимала с нуля…

— Того, что она поднимала, больше вообще нет! — резко обрубил Артем. — Это были средние магазинчики для домохозяек, через пару лет их бы пришлось закрывать из-за конкуренции!

— Неправда! — в Юлии все же проснулось чувство справедливости. — Там все было вполне прилично, и если уж она продержалась на рынке целых двадцать лет…

— Какая разница! — со свойственной его возрасту категоричностью Артем не признавал полутонов. — Все равно, то, что есть сейчас, сделала ты!

Юлия согласно кивнула головой и только потом, спохватившись, жалобно возразила:

— Мне за это и платят.

В душе снова вскипало раздражение. Даже школьник понимает, что ее труды заслуживают большего, чем жалкая ежемесячная подачка! Однако нельзя, даже племяннику нельзя признаваться, что она тоже так считает. Как там у Тютчева? «Молчи, скрывайся и таи и чувства, и мечты свои…» Вот, особенно мечты. Особенно если ты что-то делаешь для их осуществления.

Юлия с нежностью улыбнулась.

— Нам и так повезло. Представь, что могли бы до сих пор жить в съемной халупе.

Прекращая бессмысленный полуспор, Артем крепко обнял тетушку, поцеловал в прохладную щеку. Юлия счастливо вздохнула.

* * *

— Липатов Павел Арсеньевич, — докладывал начальнику старший лейтенант Кузовков. — Родился в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году, первые семь лет жизни провел в детском доме, потом его усыновили Каролина и Арсений Липатовы. Обычная семья, она всю жизнь проработала экскурсоводом в музее, он — педиатр в районной поликлинике. В общем, все как у всех. А потом Липатов — в смысле Павел, приемыш, — начал зарабатывать. Не так давно, лет пять назад. Сначала пробовал себя в качестве модельера, я видел несколько фотографий, вполне приличные вещи. Но потом, видимо, понял, что одним творчеством много не заработаешь, и сосредоточился на продажах. Набрал штат, создал торговую марку «Каролина» — видимо, назвал в честь приемной матери.

Два года назад старшие Липатовы погибли в аварии. С Меркуловой Павел завязал контакт еще в самом начале творческого пути. Если считать его фигурантом, — старлей позволил себе высказать личное мнение, — то все хорошо сходится. Появились возможности, недавно потерял приемных родителей. Самое время отомстить родной мамаше.

— Ты не философствуй, — поморщился следователь, предпочитавший придерживаться только фактов. — Еще что-нибудь есть?

Старлей пожал плечами:

— Пожалуй, нет.

— Так, Миша, съезди-ка ты завтра к этому Липатову, — Свиридов решительно потер руки, будто собираясь вступить с подозреваемым в рукопашную. — А я пообщаюсь с Валерией Павловной.

— Понял. Можно идти?

— Иди, — великодушно разрешил начальник.

* * *

Старший лейтенант Кузовков торопился домой, к жене Оленьке, которой он вот уже четвертый месяц обещал, что следующие выходные они обязательно проведут вместе. Выходные пролетали, отличаясь от будней только особо укоризненными Ольгиными взглядами. Он снова обещал, она уже не верила. Злилась, кричала, иногда плакала и грозилась уехать к маме.

Больше всего Кузовков боялся, что когда-нибудь вечером, вернувшись с работы, действительно не застанет ее дома.

Войдя во двор, Кузовков по привычке посмотрел на окна. В зале горел свет. Наверное, Ольга пьет чай и смотрит какую-нибудь милую семейную мелодраму, в которой мужчины обаятельны и галантны и всегда находят время для жен.

Михаил повернул ключ в замке, вошел в полутемную прихожую. Ольга в огненно-красном выходном платье крутилась перед зеркалом и не сразу его заметила. Или сделала вид, что не заметила. Кузовков невольно залюбовался женой — стройная, красивая, она напоминала ему фею из какой-то детской книжки.

— Привет, — поздоровался он. — У нас гости?

Ольга резко повернулась к нему и сразу перестала быть похожей на ангела. Сузившиеся глаза полыхали раздражением, губы скривились в злой усмешке.

— Что ты! Какие же у нас могут быть гости, откуда?! — взвинченно начала она. — Все нормальные люди по домам сидят, мужей ужином кормят. А я своего вижу не каждый день! Ты мне обещал, что это скоро закончится!

— Оль, ну не заводись, — устало вздохнул Кузовков. — Что я могу сделать? Работа.

— Работа! — передразнила она. — Других слов ты вообще не знаешь?! Скажи, а летом? Летом я отдыхать тоже одна поеду?!

— Отдыхать? Оль, мы же собирались на машину откладывать…

— Отлично! То есть я должна еще и сидеть здесь безвылазно?! Ждать еще лет тридцать твоей пенсии?! А потом будем путешествовать на дачу и в соседний супермаркет?! Знаешь, дорогой, я тебе не Пенелопа! Надоело! Пальто подай мне!

Михаил машинально снял с вешалки пальто, протянул жене и наконец запоздало удивился:

— Ты что, куда-то уходишь?

— Да, ухожу, — отрезала Ольга и, не дождавшись следующего вопроса, с вызовом уточнила: — К любовнику!

— Куда? — растерянно переспросил Кузовков, глядя, как жена расправляет воротник.

— А что, ты думал, я буду до смерти тут торчать, как волк? Я тебя предупреждала: я хочу нормальную семью! Я детей хочу, я мужа хочу… не виртуального! Ты же только номер в телефоне — все, больше тебя нет нигде! Днем ты работаешь, вечером ты работаешь, в выходные ты работаешь! О моем существовании ты вообще хотя бы помнишь?!

— Олюшка, мы уже сто раз это обсуждали. Не начинай опять, ты не представляешь, как я устал. Снимай пальто, и давай посидим, поужинаем.

— Я спешу, — напомнила Ольга.

— Перестань, Оль. Нет у тебя никакого любовника. Переодевайся, пожалуйста.

— Почему это нет? — прищурилась она.

— Олюшка, уже почти десять. Тебе завтра на работу. Ну какие свидания в такое время?

— М-м, сыщик, — недобро протянула жена. — Вычислил. Просчитал, сделал логические выводы. Ладно…

Ольга небрежно бросила пальто на стул и скрылась на кухне. До Кузовкова донеслось хлопанье шкафчиков и звон посуды.

— Какой запах! Я сейчас умру от голода, — попробовал он подлизаться к жене, с опаской заглядывая на кухню.

— Обычный запах, — буркнула Ольга. — Купила готовые котлеты в кулинарии.

— И правильно, — тут же перестроился Михаил. — Нечего после работы убиваться.

Ольга усмехнулась.

— Нас на Новый год Алинка с мужем в гости зовут… Только не говори мне, что на Новый год ты тоже работаешь! — возмутилась она, глядя на замявшегося супруга.

— Да нет… — промямлил тот. — Не знаю, Оль. Если ничего не случится…

— Значит так! Я тебя официально предупреждаю, что точно не буду встречать Новый год одна.

— У нас сейчас очень сложное дело, — попробовал Кузовков увести жену от опасной темы. — Когда закончим, я смогу взять несколько отгулов… Честное слово, Оля.

— Так я тебе и поверила, — уже беззлобно пробормотала Ольга. — Что за дело такое? Какого-нибудь важного бандита шлепнули?

— Да нет, обычный взлом. Ничего интересного.

— Ограбление? — Ольга с детским любопытством смотрела на мужа.

— Нет, не ограбление. Просто взлом. Оль, это служебная информация, ты же знаешь…

Кузовков замялся. С одной стороны, выносить за пределы отдела информацию о расследовании было серьезным нарушением, но… Но ведь это же не кто-то, а его Оленька, которая, кажется, только-только перестала злиться.

— Кто-то разбивает витрины и подкидывает в магазин плюшевых медвежат.

— С ума сойти! — оживилась Ольга. — Мне Алинка рассказывала, у них что-то такое было. Она в «Фортуне» консультантка… Слушай, это их хозяйке пакостят, да?!

Михаил снова ощутил неприятный укол совести, но Оленька смотрела с таким ожиданием и, кажется, уже совсем забыла о недавней ссоре.

— Скорее всего. И почти наверняка кто-то из близких или работников.

— Это любовник! — уверенно выпалила Ольга, едва не захлопав в ладоши. — Точно! Алинка рассказывала, что их фифе уже сорок пять стукнуло, а любовник у нее — студент! Представляешь?!

— Представляю, — усмехнулся Кузовков. — Мы сейчас про всех выясняем — про любовников, про помощников… Сын вот нарисовался.

— У кого, у этой?! — изумленно распахнула глаза Ольга. — С ума сойти! А Алинка говорила, у нее только мать. Откуда он взялся?

— Оль, только не проговорись никому, — опомнился лейтенант.

— Само собой, — нетерпеливо отмахнулась она. — Рассказывай.

— Все, Оль, я и так уже… Если б Свиридов узнал…

— Ну Миша! Он же не знает. Так нельзя, я теперь не усну.

— Оля, только правда — никому! И Алинке твоей тоже.

— Разумеется. Так что там с сыном?

— Да ничего. Она его когда-то бросила.

— Вау! И он теперь мстит? Как в сериале!

— Идет следствие, — занервничал Кузовков. — Еще ничего не известно…

Ольга с хитрой усмешкой покачала головой. Что тут может быть неизвестного, когда все как на ладони? Ладно, если Миша хочет нагнетать таинственность, ей не жалко. Главное, что теперь Алинка больше не будет снисходительно посмеиваться и двусмысленно шутить насчет ночных занятий ее мужа.

— Оля, пожалуйста, — безнадежно повторил Кузовков, начиная понимать, какую глупость он совершил ради хрупкого мира в семье.

— Ну я же обещала! — возмутилась Ольга. — Не волнуйся.