Пантелея я, как и предполагал, нашел на рынке. Он стоял возле шашлычной и базарил с двумя молодыми хачиками. Поодаль Пантелеева внимания дожидались два оборвыша лет по двенадцать, насколько я мог судить, — члены его бригады.

— Пантелей, дело есть, — я шагнул вперед.

Пантелей удивленно глянул на меня, узнал, сначала раздражился, а потом, почти сразу же, — озаботился. Знал, что просто так я к нему на рынок нипочем не приду.

Махнул мне приветственно рукой, быстренько закруглил разговор с хачиками, подошел. (Оборвыши беззвучно и злобно, как собаки, оскалили грязные зубы.)

— Привет, Антон. Что случилось? Хочешь, зайдем, съедим шаверму? Я угощаю…

— Спасибо, Пантелей (я понял, что на свой, пантелеевский, манер он проявил ко мне верх уважения и гостеприимства, и действительно был ему за это благодарен). Просто времени нет. Стешку какие-то подонки увели…

Я в двух словах описал ему ситуацию. Пантелей не задал ни одного вопроса. Задумался.

— Зачем мне все это? — наконец спросил он. — Я Стешке не сторож. Рано или поздно все равно кто-то ее… Мне уже шестнадцать будет, я, если что, под суд пойду. И люди мои… Там же, ты сам сказал, сыночки каких-то шишек, у которых заранее все куплено. Зачем мне это, Антон?

— Низачем, — честно ответил я. — Всем низачем. Если ты потом сможешь нормально жрать, пить и все такое, то тебе — низачем. Решай сейчас. Стешка — она у нас вроде тестирования. Помнишь, психологи проводили?

— Помню, — Пантелей кивнул коротко стриженной головой. — А на что тест?

— Не знаю, — я, может, и знал, но нормальные пацаны таких слов вслух не говорят. Пантелей первый же меня уважать перестал бы. Записал бы сразу в ботаники.

Пантелей сунул руку за пазуху, пошарил там, словно ловил кого-то, потом сжал в кулаке.

— Где сбор-то? — спросил он. — Пусть меня там ждет кто. Ну, хоть инвалид. Если через полчаса не приду, то — все. Лады?

— Лады, Пантелей, — сказал я и сжал его похожую на кусочек фанеры ладонь.

Когда я бежал обратно, то едва не столкнулся с мальчишкой, буквально вставшим на моем пути. Некоторое время я смотрел на него, не узнавая.

— Они сказали, что ничего плохого ей не сделают, — пробурчал мальчишка, глядя на мои кроссовки. — А потом много денег дадут. Больше, чем нам.

Тут я узнал Шакала Табаки и едва сходу не убил его. Для тех, кто разбирается в литературе: мои слова — не метафора и не гипербола. Я действительно мог в тот момент убить Табаки. Задушить или еще как. Остановил себя буквально на краю. Вот он, меч. Только протяни руку — и уже начинается.

— Зачем ты мне это говоришь, ублюдок?! — я встряхнул Табаки за плечи, он болтался, как тряпка, а зубы противно лязгали.

— Я подумал, вдруг она от этого расколдуется…

— Расколдуется?! — я разом вернулся в относительно нормальное состояние, в котором мог думать, а не только скрежетать зубами и жаждать крови.

— Ну да… Как та, которая в замке… Я же был там, тогда… Вслед за вами… Я не знаю, что это, и спрашивать не стану, но только… Уж эти-то, из богатеньких, они всяко больше на принцев похожи, чем мы с тобой, оборванцы…

Хоп! Последний кусочек мозаики встал на место. Я отшвырнул Табаки в сторону. Он упал на четвереньки на заснеженный газон и грустно смотрел на меня снизу вверх. Как же я раньше не догадался?! Ведь была, была и до Табаки подсказка! Малыш Вадик называл Стешу…

— Скажи, Табаки: почему Дима Димура в тот раз, когда мы исчезли?.. Потом?.. — сейчас это было явно не в тему, но мне давно хотелось знать.

— Он испугался, — ответил Табаки и шмыгнул носом. — До колик. Всем велел держаться от вас подальше…

Мишанина мать смотрела на меня с откровенным подозрением. Я ее, в общем-то, понимал. Одежка из секонд-хенда, кроссовки каши просят, вид дикий, волосы, небось, дыбом стоят.

— Мне очень нужно видеть Мишу, — стараясь говорить как можно спокойнее, повторил я. — Я — его одноклассник, Антон Антонов.

— Ну и что же, что одноклассник? — сварливо осведомилась мать. — Тем более даже. Знаем мы Мишенькиных одноклассников. Не годится он для вашего баловства, понял ты или нет? Больной он! Ты его, что ли, потом лечить будешь? Не пущу! Иди, откуда пришел!

Тут она буквально отлетела от двери, а в коридор вышел Мишаня в свитере и пушистых тапочках. Как только услышал?

— Это ты, Антон? Что случилось? Проходи ко мне в комнату. Мама, отойди, это Антон, мой друг. Он мне по учебе всегда помогает.

— Нет времени, Мишаня, совсем нет, — громко сказал я, тщательно отделяя одно слово от другого. Мать тревожно вертела головой и напоминала носатую нахохленную ворону. — В твоих тетрадках нарисована Стеша. Наша Стеша — ты понял?

— Нет. Как это? — растерянно переспросил Мишаня. — Я другую девушку рисовал.

— А ты хоть раз Стешу вблизи видел? Чтоб разглядеть ее как следует? Вот то-то и оно. А там, в параллельном мире, ты видишь нормально. Поэтому сумел снизу разглядеть принцессу, разговаривая с ней в окно. Так?

— Так… — Мишаня ошеломленно моргал глазами.

— Сегодня Стешу украли…

— Кто?! — в Мишаниных глазах, кажется, вскипели слезы.

— Разбираемся.

— Что мне делать? — все-таки в нашем классе только четыре человека способны соображать с нормальной скоростью: Юрка, Мишаня, Маринка, ну и я, конечно.

— Ты ведь можешь попасть туда? Попробуй, может, там тоже можно что-то сделать… Это же твоя принцесса, в конце-то концов…

— У меня в последнее время не получалось, но я… Я очень постараюсь, Антон. А где все?

Я объяснил. И побежал дальше, хотя в боку уже кололо и перед глазами плавали какие-то круги. Мишанина мама грязно ругалась мне вслед. «Ну надо же! — подумал я на бегу. — А еще интеллигентные люди, евреи».