– Он сожжет его!

– У него что-то вроде пулемета, потому что стреляет очередями. Кай наверняка ранен или убит!

– Проще всего было бы через крышу, но там, кажется, тоже бревна, только расщепленные пополам…

Все три реплики прозвучали одновременно. После наступило молчание.

Ольга, Антонина и Варсонофий сидели на корточках за большим валуном. Антонина привалилась спиной к камню. На ее щеках, лбу и шее краснели пятна лихорадочного румянца. Ольга, напротив, была бледна. Веснушчатое лицо Варсонофия по цвету напоминало грязный песчаник с вкраплениями глины.

– Кто он такой? Вы знаете? – спросила Ольга.

– Бандит. Я его помню, – ответила Антонина, с силой сжимая одной рукой кисть другой. – Он много лет охотится за этим кладом… Но почему он не берет этот чертов крест и не уходит?! Каю нужна помощь!

– Может быть, надеется забрать еще что-нибудь? – спросила Ольга.

– Он не знает, сколько нас тут и кто мы такие, – сказал Варсонофий, преодолевая нервную дрожь, которая в самом прямом смысле заставляла его стучать зубами. – Поэтому боится выходить. Вам нельзя показываться…

– Пусть смотрит и убирается! – прошипела Антонина.

– Не думайте – он никого не оставит в живых… Нельзя отдавать ему крест!

– Да гори он синим пламенем! – рявкнула Антонина. – Кай важнее!

Варсонофий перекрестился. Его губы шевелились, по-видимому, он шептал молитву.

– Дрова когда-нибудь прогорят, – философски заметила Ольга.

– А Кай за то же время истечет кровью! – огрызнулась Антонина.

– Что ты предлагаешь?

– Где-то же должны быть остальные – Дмитрий, Женя, Егор, Владимир…

– Может быть, Алекс уже убил их? Или, наоборот, Кай каким-нибудь образом покупает за этот крест их жизнь?

– Нельзя отдавать ему крест!

– Да заткнитесь вы, Варсонофий! Без вас тошно! Надо придумать какой-нибудь план…

* * *

Из всех пятерых только Анжелика не имела прав. Остальные четверо, двое мужчин и двое женщин вели машину по очереди, сменяя друг друга и почти не разговаривая между собой. Приблизительно в четырехстах километрах от Петербурга полетело сцепление. Потом забились жиклёры в карбюраторе. Ленка спала прямо на обочине, вытащив на дорогу переднее сидение и свесив голову на сторону. Из уголка ее губ стекала капелька слюны. Светка безостановочно курила беломор, выпрошенный у проезжего водилы «Камаза» после того, как кончились ее собственные сигареты. Олег сверкал глазами от злости, сжимал и разжимал тонкие сильные пальцы и беспрекословно подчинялся коротким просьбам-приказам абхазца Амаршана. Амаршан поменял сцепление и продул жиклеры. Проходя по обочине мимо спящей Ленки, он отставил в сторону измазанные машинным маслом руки, поцеловал ее в уголок губ и слизнул капельку слюней. Светка изобразила, что ее тошнит, а Анжелика мечтательно улыбнулась.

На лесной дороге недалеко от побережья козла трясло так, что сломалась рессора.

– Все! – револьверно высказался Олег, заглянув под машину.

– Бывает, – сказал абхазец Амаршан, достал из-под сиденья топор и велел всем искать подходящее полено.

Анжелике казалось, что она смотрит заключительные кадры какого-то боевика.

В деревне их встретили с такой откровенной враждебностью, что Анжелика, которую отправили на переговоры, в какой-то момент даже испугалась – как бы не прибили или не заперли куда-нибудь. Поморы – вольные люди, издавна сами себе власть. Вести путешественников к зимовью Большого Ивана местные охотники отказались категорически – ни за рубли, ни за водку, ни за доллары.

– Здесь у них до нас побывало уже очень много людей, – объяснила Анжелика друзьям. – Кто именно – они мне не сказали. Но по обмолвкам я догадалась, что Кай, Владимир и компания – были наверняка. Про Антонину никто не упоминал. Сначала местные ничего не заподозрили, даже по-своему забавлялись этим нашествием, а потом… Их злость и страх, как я поняла, вызваны тем, что кто-то из деревенских охотников отправился с кем-то из пришельцев проводником и до сих пор не вернулся, хотя прошло уже очень много времени после назначенного им самим срока. Понятно, что этот пропавший повел не Кая с друзьями, а кого-то другого…

– Почему же они сами не сходили по следам этого охотника и не разобрались, куда он подевался? – спросила Света.

– Это поморы, – пожала плечами Анжелика. – У них специфическая этика и не очень-то коллективистская мораль. Она вообще не позволяет лезть в чужие разборки, пока не позвали. Да и тогда следует еще три раза подумать. Древнее условие выживания, естественный отбор. Когда-то они пришли сюда небольшими отрядами, почти без женщин. Матерые, сильные, вооруженные до зубов мужики. Если бы все лезли без спросу в чужие выяснения отношений, перебили бы друг друга почти сразу.

– И что же мы будем теперь делать? – растеряно спросила Лена, которая никогда, даже в молодости, не ходила в походы.

– Искать, – сказала Анжелика, пожав плечами. – Глупо возвращаться обратно, проделав такую дорогу. Здравый смысл, мои воспоминания плюс один полевой археолог и один бывший боевик-партизан…

– Амаршан никогда не был партизаном! – возразила Лена.

– Только рюкзак я не понесу, – сказала Светлана. – Я уже старая и толстая.

– Разумеется, мадам, – расшаркался Олег. – Исходя из вашего преклонного возраста и избыточного живого веса, ваши вещи понесу я.

Света с притворным гневом замахнулась на него, и он проворно отскочил.

– Можно ли заплатить и договориться оставить машину у кого-нибудь во дворе? – спросил абхазец Амаршан. – Иначе – разберут на запчасти.

– Не зна-аю, – с сомнением сказала Анжелика.

– Я договорюсь! – высокомерно заявила Светлана, без всякого стеснения скинула куртку и просторную футболку и натянула на себя блестящую облегающую майку без рукавов. Потом достала косметичку из кармана рюкзака. – Выньте из этого гроба на колесах те вещи, которые понадобятся, и пустите меня за руль.

Олег и Амаршан отрицательно покачали головами и слитно шагнули вперед. Светкины белые руки словно окатило расплавленным золотом клонящегося к закату солнца. Анжелика вспомнила «белорукую Изольду» и сделала успокаивающий жест.

– Оставьте. Если Светка захочет, все поморы этой деревни уложатся в штабеля вокруг нашего «козла» и будут там лежать, поджидая ее возвращения.

* * *

Выстрелы они услышали на следующий день, на привале, отдыхая в кружевной тени невысоких сосенок. Амаршан и Олег разом вскочили, женщины остались почти спокойными. Амаршан раздул жесткие крылья носа, словно принюхиваясь, а Олег достал из-за пазухи висящий там на веревке сложный компас и, положив его на ладонь, принялся ориентироваться.

– Охотники, наверное, – сказала Анжелика. – Впрочем, для охотничьего сезона еще рано.

– Тогда – браконьеры, – предположила Света. – Местные жители имеют вполне бандитский экстерьер, и вряд ли отличаются особенной законопослушностью. Олег, ты чего позеленел-то?

– Охотники не стреляют очередями, – что-то сообразив, объяснила Лена, которая, как бывший милиционер, все же разбиралась в оружии.

– Ага! – быстро сориентировалась Светка и пружинисто поднялась с вересковой подстилки. – Тогда пошли. Олег, ты направление засек?

Лена поднялась вслед за подругой и потянулась за рюкзачком, но Амаршан сделал останавливающий жест рукой и остро взглянул на Олега.

– Олег! Мы не знаем… Опасно… Женщин надо оставить…

– Это ваших, кавказских женщин можно где-нибудь оставить! Как сумки или чемоданы. А нас – выкуси! – Светка фыркнула и изобразила неприличный жест. – У нас традиции другие. Учти на будущее. Раскомандовался тут, чурка нерусская! Анджа, Ленка, пошли!

* * *

Во время последующего маршброска малоподвижная в своей обычной жизни Анжелика выдохлась первой. Следующей за ней – Лена. Светка на ходу подхватила символические рюкзачки, оставленные подругам мужчинами, и повесила оба себе на одно плечо.

– В спортзал надо ходить, подруги, форму поддерживать! – наставительно сказала она. – В нашем-то возрасте!

– В нашем-то возрасте во лесам бегать вроде и ни к чему… – задыхаясь, выговорила Анжелика.

– А если все-таки приходится? – резонно возразила Светка.

* * *

– Избушка на курьих ножках, – бесстрастно и неожиданно констатировал Амаршан. Видимо, в детстве ему читали не абхазские, а русские сказки.

– Интересно, кто там внутри? – спросила Лена.

– Надо обойти, постучаться, зайти и посмотреть, – сказала Анжелика.

Амаршан взглянул на женщину с явным разочарованием во взгляде. Видимо, до этой реплики она казалась ему значительно умнее.

– Если стреляли именно здесь, то сейчас там, в избушке может находиться человек или люди – вооруженные и доведенные до крайности, – объяснил Олег.

Амаршан опустил рюкзак в заросли болиголова, сделал какой-то знак Олегу и начал осторожно двигаться по правому краю полянки, на которой стояло зимовье. Олег как будто бы понял, что от него требовалось и пошел влево. Оба мужчины передвигались на удивление бесшумно и быстро исчезли из вида.

Анжелика, подумав, приложила палец к губам.

– Мы можем разговаривать, – не понижая голоса, возразила Лена. – Слов в избушке не слышно, но само наше присутствие они уже уловили. Если, конечно, там вообще есть кто-нибудь живой. Пусть думают, что с задней стороны сидят какие-то тетки и базарят между собой.

– Кажется, к нам кто-то бежит, – заметила Света, невозмутимо доставая нож из ножен, висящих на поясе. – Большой и тяжелый.

– Светка, не дури и не воображай себя Зеной – королевой воинов! – предупредила Лена. – Ты не умеешь пользоваться ножом как оружием. Этому не учат в тренажерных залах. Не стоит дразнить гусей.

– Ма-ама-а! – басовито взвыла Антонина и, упав в объятия Анжелики, разрыдалась. Анжелика с трудом устояла на ногах. – Ка-ай!

Светка удивленно охнула и уронила нож в куст вереска. Лена подошла сзади, развернула девушку за могучее плечо лицом к себе и с размаху закатала ей звонкую пощечину.

– Перестала выть! Быстро! Узнаешь меня? Тогда говори! Кто? Где? Что происходит? – прошипела она.

Антонина на удивление скоро пришла в себя и заговорила всхлипывая и шмыгая носом, но связно и почти отчетливо.

* * *

– Послушайте, Алекс или как вас там! – Олег приставил руки ко рту. Впрочем, и без того голос его получался звучным и грозным – сказывалась привычка отдавать команды рабочим на открытом воздухе, в археологическом раскопе. – Вы окружены! С нами два действующих милиционера! («Олежка не любит врать. Видно, придется мне теперь и вправду в ментовку возвращаться!» – прошептала Лена на ухо Амаршану.) Вам имеет смысл сдаться властям! Если вы не желаете этого делать, то сидите там до посинения вместе с этим вашим крестом! Мы готовы гарантировать вам все, что вы только сумеете придумать в сложившихся обстоятельствах! Но позвольте нам забрать Кая и оказать ему помощь!

Отец Варсонофий стоял на коленях и молился. Амаршан нервно раскрывал и закрывал большой перочинный нож. Света и Лена сидели за валуном рядом друг с другом с потерянными лицами.

Анжелика разобрала рюкзак Олега и достала аптечку и котелок.

– Здесь есть вода? – спросила она у Ольги. – Река, озеро, ручей, болото, в конце концов?

– Да. Но я не знаю, – Ольга покачала головой. – Мы никуда не отходили.

– Избушку должны были строить недалеко от источника воды, – сама с собой рассудила Анжелика. – Хотя, впрочем, это зимовье, а зимой достаточно снега…

* * *

– Придурок, ты меня слышишь? – спросил Алекс.

Кай, скорчившийся на лежанке, не отозвался. Дыхания его тоже не было слышно.

– Ну что ж, тогда прощай что ли, Придурок, – сказал Алекс, заложил входную дверь на еще один засов, достал из-под стола канистру с керосином, отвинтил крышку и принялся не торопясь поливать все подряд вонючей прозрачной жидкостью. Делая это, он негромко разговаривал не то с умолкнувшим Каем, не то сам с собой. – Гляди-ка, как получилось. Все там собрались… Археолога я узнал, и женщину Анжелику. Девочка твоя вроде тоже здесь. Как-то нашлась, значит. Куда только эти идиоты поющие подевались – неясно. Ну да это теперь тебе и мне все равно. Сдаваться в ментуру мне не по чину и не по годам. Ты, Придурок, концы не вовремя отдал и сокровища из рук уплыли. Стрелять теперь всех этих девок и теток? Может, оно и вышло бы, да как-то… Как ни крути, как ни думай, но другого выхода у меня никак не получается… Ну и что ж с того? Может быть, и не самым лучшим образом все получилось, но не хуже какого другого. Ведь если рассудить как следует, то что мне на этом тропическом острове делать-то из того, чего я еще в жизни не делал? Нечего, если по правде сказать. Стало быть, все, в общем, и правильно получается… Прощаться мне вроде бы не с кем, наследство тоже некому оставлять. А с тобой, Придурок, мы, выходит, уже попрощались…

Алекс снял куртку, потрогал приклад «Каштана», по-прежнему висевшего у него на ремне, одной рукой поднял зажженную керосиновую лампу и, несильно размахнувшись, швырнул ее на пол возле запертой двери.

* * *

Окружившие избушку люди сообразили, что происходит, когда огонь уже разгорелся, а внутри раздался выстрел. Запах почувствовали все разом.

– Крест!!! – завопил Варсонофий, оторвавшись от молитвы и вцепившись в свою рыжую жидкую бороденку. – Он его сжег!

– И все остальное – тоже, – заметил Амаршан, не имевший в горящей избушке личных интересов. Однако, заметив, что Олег бросился к входу в зимовье, побежал вместе с ним и ударил слитно. Несмотря на предостерегающий окрик Анжелики, к ним присоединилась Антонина.

– Заперто!

– Папа! Спаси Кая! – перекрывая нарастающий гул огня, крикнула Антонина. – Пожалуйста, папа! Я тебя прошу!

Олег огляделся, прищурившись. Его сходство с ацтекским идолом снова дало о себе знать.

– Пока не прогорит, дверь не открыть, – сказал Амаршан. – Окно слишком узкое.

– Господи Иисусе, сыне божий, помилуй мя и помоги мне, грешному!!! – взвыл Варсонофий и ласточкой кинулся в окно зимовья, из которого уже вырывались языки огня. Для его щуплой фигурки окно оказалось вполне подходящим по размеру.

– Царствие ему небесное, – автоматически откликнулась Светка и по-кержацки, двумя пальцами перекрестилась.

Огонь разгорался. Из щелей в стенах, в которых сгорел затыкавший их мох, летели искры.

– Бери вон то бревно! – скомандовал Олег Амаршану, скинул ветровку и обернулся к женщинам. – Есть что-нибудь не синтетическое?

– Олег, ты с ума сошел! – крикнула Лена, присевшая возле потерявшей сознание Антонины. – Даже не думай! Там уже давно все задохнулись и сгорели!

Анжелика склонилась над вещами и вынула оттуда свою старую, выбеленную временем штормовку со значком ГТО на клапане кармана. Вылила на нее воду из плоской фляги. Молча кинула Олегу.

– С ума сойти! Я ее помню, – сказал Олег, с трудом влезая в рукава. – «И выштопан на штормовке лавины предательский след…» Амаршан, взяли!

С четвертого удара прогоревшая по краям дверь рухнула внутрь, и Олег сразу же скрылся в туче искр. Анжелика отвернулась и закрыла руками лицо.

* * *

– Несмотря на то, что в условиях почти поголовной неграмотности населения важнейшим из искусств для нас является кино, отступление южан и пожар в Атланте тут совершенно не причем. Это – жизнь, а обо всем остальном я подумаю завтра! – пробормотала Светка, замачивая клок своей белой футболки в котелке с водой и передавая его Анжелике.

(прим. авт. – Света цитирует В.И.Ленина и вспоминает роман «Унесенные ветром»)

Абхазец Амаршан посмотрел на нее с откровенным подозрением. До сей минуты именно Светка казалась ему самой зловредной, но и самой здравомыслящей из присутствующих на сцене женщин. Разочарованно вздохнув, он присел на корточки и замер в этой позе. Никто, даже Лена, не обращал на него внимания.

Олег, практически голый, сидел на расстеленной куртке, опершись руками о землю. Анжелика, поджав губы, промывала водой и смазывала синтомициновой мазью его многочисленные ожоги. На черном от сажи лице Олега ярко сияли голубые глаза. Когда он шипел и скалился от боли, к сверканию глаз добавлялись еще и белые зубы. В целом картинка напоминала хорошую рекламу старого надежного банка или новой зубной пасты.

– Слушай, Олег, а как это вышло, что ты весь поджарился, а у Кая – практически ни одного ожога? – спросила Лена.

– Он сразу, как загорелось, завернулся в какую-то тряпку и скатился под койку, – объяснил Олег. Речь его была слегка невнятной из-за продолжающейся одышки и распухших губ. – Там и дышать можно было, и огня не было. А когда мы с Амаршаном дверь вышибли и я стал его звать, он оттуда выполз вместе с одеялом, я его схватил и наружу вытащил…

– А что его рана? – продолжала расспрашивать Лена, по-прежнему обращаясь к Олегу. Она искренне интересовалась состоянием Кая, но одновременно старалась отвлечь Олега от болезненных для него манипуляций Анжелики.

Амаршан почувствовал себя обиженным. Он считал, что при всех раскладах воин, разбирающийся в огнестрельных ранениях, в их пестрой компании один – он сам. Неужели его женщина думает иначе?

– Пуля прошла навылет. Кажется, задела кость. Кровь он сам как-то остановил – Кай что-то такое умеет делать, я еще по экспедициям знаю. Но, похоже, кровопотеря все-таки была большая. Я вколол ему местно два антибиотика, которые у меня были в аптечке. Антонина перевязала. Сделали, что могли, тем более, что отсюда до ближайшего врача, как я понимаю, далековато. А как там дальше повернется, будет ли воспаление, нагноение и все такое, сказать трудно. Вообще-то у Кая в норме иммунитет дубовый, и все заживает, как на собаке…

– Дай-то бог… – вздохнула Лена. – Олег, может, тебе какое обезболивающее дать?

– Он отказывается, – откликнулась Анжелика. – И Кай тоже. Все, что есть, отдали Варсонофию. Ему нужнее.

– Монашка жалко, – печально сказала Света, склонившаяся над расстеленным в тени спальником, и сморщившаяся от жалости и ужаса при виде представшей ее глазам картины. С другой стороны от импровизированного ложа, на корточках, почти точно повторяя позу Амаршана, молча сидела Ольга. – Или кто он там такой. Хорошо, хоть без памяти – не мучается… Спокойно лежит. Может, выживет все-таки?

– С такими ожогами не выживают, – жестко сказал Амаршан. – Перед смертью, скорее всего, в себя придет. Я видел. Воды надо приготовить.

Ольга молча поднялась и направилась к дымящимся развалинам.

– Оля, ты куда? – окликнула ее Лена. – Что-то ищешь?

– Да. Там ведра были. – ответила девушка и втянула кисти рук в рукава ветровки, как будто ей было холодно. – Не сгорели, нет.

– Сгорел ведь, бедняга, ни за грош, – продолжила тему Света. – Ладно, Олег Кая спасал. А чего он-то туда, в огонь полез?

– Варсонофий хотел спасти крест Ефросинии Полоцкой, – объяснила Анжелика. – Он много лет пытался его найти и вернуть Церкви. Это, наверное, у него был такой обет. Или подвиг – я не знаю точно, как это в христианстве называется.

– Слушай, Анджа, ты все так ловко объясняешь, объясни и мне заодно: почему этот ваш Алекс не захотел сдаваться? – спросила Лена. – Он же бывший бандит, честно, на свой гангстерский лад, пережил весь криминальный период истории новой России, все про него знает и понимает. Что он, милиционеров никогда не видел? Нравов их не знал? Лазеек в законах не понимал? Чего он вдруг так психанул-то?

– Я не могу знать наверняка, но думаю, что там вообще никакого аффекта не было, – откликнулась Анжелика. – После нашего выхода на сцену Алекс все просчитал и понял, что та дальнейшая дорога, которая вырисовывается для него в будущем, его не привлекает ни в каком варианте. И решил уйти резко и красиво. Разумеется, сообразуясь со своими, флибустьерскими по сути, понятиями. Он ведь тоже много лет искал эти сокровища. И отправляясь на Белое море, психологически все поставил на эту карту… Я говорила Олегу, что от самых духовно оформленных сокровищ нельзя ждать добра так же, как и от простого пиратского сундука с золотыми монетами. Нужно быть таким бескорыстным любителем истории, как ты, Олежка, или уж совсем асоциальным Маугли, как Кай, чтобы много лет жить выживать рядом с древними кладами. Здесь, в лесу, и Алекс, и Варсонофий проиграли окончательно и бесповоротно… И, несмотря ни на что, я лично рада, что эта многолетняя история закончилась…

– Ну, а мне все равно жалко, что этот ваш крест сгорел, – заявила Светка. – И я столько лет про него слышала, да так и не увидала…

– Да. Нет! – громко сказала Ольга.

– Поясни, девочка, что ты имеешь в виду, – ласково попросила Лена.

Вместо ответа Ольга сунула руку за пазуху и медленно вытащила оттуда довольно большой предмет, похожий на три перекрещенные между собой школьные линейки, украшенные каким-то закопченным орнаментом.

Все три женщины одинаково вытаращили глаза. Олег рывком вскочил на ноги и громко зашипел от боли. Мусульманин Амаршан по виду остался совершенно равнодушным к явлению древней святыни.

– Как?! – наконец выговорила Светка. – Как он у тебя оказался?

– Да, – сказала Ольга. – Варсонофий выкинул его в окно, в кусты, а сам вылезти уже не сумел. Рясой, наверное, за что-то зацепился. Или от дыма задохнулся.

Олег между тем внимательно рассматривал крест, не обращая внимания на ожоги, вертел его в чутких пальцах профессионала.

– Чуть-чуть только обгорел, вот здесь, внизу, – наконец сказал он. – Вот тут эмаль потрескалась. Но это, скорее всего, раньше. И здесь два камешка выпали. Это может, раньше, а может, и сейчас, от удара. Ольга, ты помнишь, куда он упал-то? Вы там никто не топчитесь. Я потом посмотрю, глядишь, камешки и найдутся…

* * *

Кай лежал на спине, плотно сжав губы. По его лицу, как тени облаков по холмам, бродили мысли. Антонина спросила о них уже несколько раз и теперь сочла возможным обидеться и замолчать. Обида была не очень настоящей, потому что молчать с Каем было легче всего. Все остальное с ним казалось почти невозможным.

Варсонофий пришел в себя и явно умирал. Все, кроме Кая и Антонины, находились возле него и достаточно бестолково пытались облегчить его страдания.

– Ты слышал, Варсонофий спас-таки этот ваш передающийся по наследству крест, – сказала Антонина. – Теперь он у Ольги, твоей сестры. А что дальше?

– Разве это важно? – спросили глаза Кая в то время, как губы его остались неподвижными.

– Конечно, важно! – рассердилась Антонина. – Вон, люди погибли. Что же это – просто так, что ли?

– Ты, пока шла от них ко мне, раздавила полтора десятка муравьев, – все так же молча, взглядом ответил Кай. – Просто так?

– Да ну тебя! – девушка махнула большой рукой, и прохладное дуновение воздуха достигло горячего лица Кая, донеся до его чутких ноздрей запах Антонины. – Ты такой же блажной, как мои родители. Сравнил тоже – люди и муравьи!

Она наклонилась к лежащему и с самым независимым видом поцеловала плотно сжатые губы Кая. Кай, наконец-то разомкнув губы, осторожно ответил на поцелуй и улыбнулся.

– Ничего не бывает просто так, – сказал он. – И муравьи, и крест, и твоя дорога ко мне. Нам можно не думать об этом. Так устроено без нас.

– А если я хочу – думать?! – Антонина упрямо выпятила губу.

– Тогда думай, пожалуйста, – покладисто сказал Кай.

Потом в его глазах появился вполне латиноамериканский призыв. Антонина прекрасно поняла его «сделанность», но не смогла не ответить.

– Тебе вредно, – для порядка сказала она.

– Полезно, – возразил Кай.

И девушка снова склонилась над ним, потому что в конце концов жизнь всегда торжествует над смертью.

* * *

– Видите, он мечется, волнуется о чем-то, надо ему что-то сказать или сделать, чтобы он успокоился! – Лена, сжимая и разжимая кулаки, присела рядом с лежащим на земле Варсонофием, пытаясь что-то угадать по его невнятному бормотанию.

Ольга, сидевшая на земле с другой стороны, молча обмывала лицо умирающего монашка и подносила ему кружку с водой. Время от времени Варсонофий делал глоток и продолжал метаться на своем жестком ложе. Варсонофию уже показали спасенный им крест Ефросинии и громко объяснили, что святыня практически не пострадала от пожара. Сообщили, что Кай выжил, а бандит Алекс, наоборот, погиб.

– Я думаю, что он волнуется потому, что боится умереть без совершения нужных церковных обрядов, – предположила Анжелика. – Мы так и не узнали, кто он такой – монах, священник, еще кто-то. Но уж верующим-то человеком Варсонофий наверняка всегда был и остается…

– Как там это у них называется: соборование? Исповедь, помазание?… Вот черт, Ирки нету! – пробормотала Светка, ударяя кулаком одной руки по ладони другой. – Она существо воцерковленное, наверняка знает, что там делать надо, а уж кто-нибудь из нас изобразил бы… Все равно он уже, наверное, людей не разбирает. А вот обряд помнит скорее всего, коли думает о нем… Или нет?… Слушай, Амаршан, ты у нас как, верующий?

– Я мусульманин, – с достоинством ответил абхазец. – Верую в Аллаха и пророка его, Мухаммеда.

– Вот и отлично! – воскликнула Светка и за рукав подтащила Амаршана, который до этого держался слегка в стороне, поближе к ложу Варсонофия. – Бог, если он есть, все равно на всех один, и там, потом, на том свете как-нибудь сам разберется. А здесь человеку нужно дать умереть спокойно и достойно. Поэтому давай, Амаршан, быстренько изобрази, что там у вас положено в случае, когда человек умирает!

– Но он же христианин…

– Все равно любой верующий в единого Бога человек в такой момент ему ближе, чем атеисты, – рассудительно поддержал Светку Олег. – Подумай, Амаршан, ведь вы оба полагаете, что Варсонофий совсем скоро предстанет перед глазами Того…

Абхазец кивнул. Светка отпустила его рукав и он сделал шаг вперед.

– Надо положить его ногами к Мекке, – нерешительно сказал он.

– Это необязательно, – поспешно возразила Анжелика. – Вы, Амаршан, просто скажите, что у вас там надо – молитву или что-то еще…

– Калимат-шахадат говорят и суру «Ясин» читают. Суру я наизусть не знаю…

– Давай тогда Калимат-шахадат, – бодро сказал Олег.

Лена отошла в сторону и села на землю, подняв к груди колени, прикрыв глаза и подперев щеки руками. Она любила и Светку, и Анджу, и Олега, но иногда их отношение к жизни и даже к смерти ставило ее в тупик. Вот, например, сейчас. Невозможно же в теперешнем, радикально изменившемся мире жить так, как жили в придуманном книжном будущем космонавты и физики-теоретики , созданные фантазией писателей-шестидесятников. Или, если очень хочется, то все-таки можно?

– Ла илаха илла-ллаху, Мухаммадун-Расулу-ллахи… – послушно затянул между тем Амаршан.

Варсонофий ( как и можно было предположить, хоть чуть-чуть подумав), от чтения над ним мусульманских молитв вовсе не успокоился. Слегка приподнявшись на ложе, он жестом отослал от себя Амаршана и подозвал Анжелику.

– Не надо… новый крест сделали… зачем… – с трудом разобрала склонившаяся над умирающим женщина. – Двое сказали: не надо…

– Ничего не понимаю… – Анжелика пожала плечами. – Новый крест?

– Да, – сказала Ольга. – Я знаю. Варсонофий говорил мне. Мастер изготовил для церкви точно такой же крест и его положили на место настоящего. Получается, что этот уже как бы не очень и нужен…

– Но это же подлинник! – удивилась Анжелика.

– Да. Но Варсонофия, как я поняла, не благословили на поиск…

– Бедняга! – вздохнула Анжелика. – Так вот что его гнетет! Он выследил, нашел-таки крест Ефросинии после долгих лет поисков, спас его из огня, а получается, что он церкви не так-то и нужен… Он умирает, а крест опять остается в руках людей, которые, по его мнению, ничего не понимают и не имеют к нему никакого духовного отношения…

– Но мы же, – чего врать-то! – и вправду не имеем, – проявив неожиданную для нее тонкость чувств, пробурчала Света. – Для Кая с Ольгой это что-то вроде наследства, для Олега – прикольная археологическая древность, для Алекса – много-много денег…

– Слушай, Белка! – Олег решительно взял Анжелику за локоть и оттащил ее в сторону. – По всем признакам ему уже совсем недолго мучиться осталось. Будем считать, что с единым Богом Амаршан про него уже договорился. Теперь – земное. Ты умеешь говорить лучше всех нас. Пойди и быстро скажи ему, что с этим крестом и вообще все он сделал как надо!

– Олежка, ну что я, атеистка, могу сказать верующему человеку, возможно, даже православному монаху или священнику…

– Быстро, Белка, на кокетство времени совсем нет! Иди и говори!

Анжелика подошла к ложу умирающего и опустилась на колени. Ольга в последний раз обтерла Варсонофию лицо, поднялась и сделала шаг назад. Лена встала с земли и отряхнула сосновые иголки. Олег выпрямился и сжал губы. Как раз в эту минуту подходившие к остальным Антонина и Кай остановились там, где стояли. Антонина хотела поддержать молодого человека, но Кай отрицательно помотал головой и ухватился рукой за тонкий кривой ствол молодой березы.

– Варсонофий, вы нашли и спасли христианскую святыню. Вы избавили ее от гибели в огне и от корыстных рук. Я клянусь вам перед лицом Бога, моря, огня и всех иных возможных законов, что теперь крест Ефросинии не покинет пределов России и не будет служить злу и обогащению. Богу наплевать на церковную политику и всякую подобную человеческую суету. Именно вы, Варсонофий, истинный слуга и паладин Господа, потому что служили Ему не за корысть и награду. Служили всегда, даже сомневаясь в самом Его существовании, ошибаясь и страдая. Он видит чистоту ваших помыслов и справедливо оценивает ее. Вы сделали все, что могли, Варсонофий…

«Спаси тебя Господь!» – шепотом подсказала Светка, которая все же была крещеной и даже венчалась в церкви с каким-то из своих четырех мужей.

– Спаси вас Господь! – громко повторила Анжелика.

– Во славу Божью! – едва слышно прошептали потрескавшиеся, сочащиеся сукровицей губы бывшего священника и монаха-расстриги.

Его дыхание было едва заметным, пальцы рук и ног судорожно подергивались, но в целом теперь он выглядел гораздо спокойнее, чем до начала странноватой речи Анжелики. На скулах всех троих мужчин ходили одинаковые желваки. По лицу Светки, Лены и Антонины текли слезы. Ольга, стуча зубами о край, судорожными глотками пила воду из кружки, из которой до этого поила умирающего.

* * *

– Все-то кругом нее, прости господи, рыцари, – бормотала Света, раскладывая на обрывке клеенки бутерброды с плавленым сыром, хлеб, вскрытые банки с гусиным паштетом и порезанные кружочками огурцы и лук. – Алекс – последний флибустьер бандитской России, этот бедолага – паладин Господа, про Олега уж и говорить нечего – рыцарь науки в самом чистом виде… Еще про того своего ухажера забыла – Вадима, рыцаря плаща и кинжала… Вот ведь повезло-то бабе, а говорят – рыцари перевелись… Все-таки главное, как ни крути, – это правильный взгляд на проблему… Кушать подано! Садитесь жрать, пожалуйста!

Никого не дожидаясь, Света начала торопливо и некрасиво есть сама. Только сейчас она почувствовала, как проголодалась. Молча наблюдавший за ней Амаршан склонился над импровизированным столом, взял бутерброд с сыром и кусок огурца, кивнул в знак благодарности и пошел искать Лену. Нашел ее сидящей под березой и стал кормить из рук, как птичку, отщипывая от бутерброда по маленькому кусочку.

– Тьфу! – сказала Светка, обращаясь к стоящей поодаль Анжелике. – Смотреть противно. Как у Марининой в романах.

– Причем тут Маринина? – удивилась Анжелика.

– Ну, у нее тоже в конце всегда выживают и имеют личное счастье только милиционеры и их родственники, – пояснила Светка. – Каменская и компания. Остальные либо погибают физически, либо терпят моральный крах, либо просто остаются за скобками повествования.

Анжелика печально улыбнулась.

– Давай ешь! – грубовато приказала Света подошедшей Ольге. – А не то петь не сможешь от худобы. Вон и так уже вся просвечиваешь. Чего там твой братец-то с Тоней? Есть они будут или им друг друга облизывать хватает?

– Да, – сказала Ольга и послушно взяла бутерброд. – Кай написал письмо и хочет, чтобы мы с Тоней его отнесли.

– Какое письмо? Почему вы с Антониной? – хором спросили Света и Анжелика.

– Да. Не знаю, – грустно сказала Ольга.

Анжелика с тревогой взглянула на нее. Ей показалось, что девушка находится на грани нервного и просто физического истощения. Как бы прямо сейчас сознание не потеряла. И уж во всяком случае, никакое письмо она никуда нести не может.

* * *

– Так надо, – упрямо повторял Кай, держась рукой за плечо и то и дело жмурясь, не то от слабости, не то от боли. – Олег, скажи им: так надо!

В конце концов все собрались вокруг спроворенного Светой стола, на котором, впрочем, уже не осталось практически ничего съестного. Несколько синеватых чешуек лука задумчиво дожевывал абхазец Амаршан, который в общем споре не принимал никакого участия.

– Олег! Ты понимаешь что-нибудь? Что за странный выверт? Может быть, у него уже горячка начинается? – спрашивала Анжелика. – Нужно позвать и привести сюда ребят из ансамбля? Никаких проблем. Пусть объяснит, как туда добраться, и кто-нибудь сходит, вот хоть ты или Амаршан. Мы подождем здесь. Зачем это запечатанное письмо и что это за игра в секреты? Почему идти должны непременно Ольга с Антониной?

– Так надо, – повторял Кай, болезненно морщась.

– Он знает что-то такое, чего мы не знаем, – сказал наконец Олег. – Спорить с ним и переубеждать его бессмысленно именно потому, что у нас разные сведения относительно сложившейся ситуации. Мы сейчас можем либо подчиниться, либо проигнорировать его слова и просьбы. Но это его лес и его история, и потому я склонен ему доверять…

– Мам, ну в самом деле, – поддержала Олега Антонина. – Ну давай мы с Ольгой сходим за ребятами, отнесем им это письмо, приведем их сюда… Ну что, если они с Владимиром так договорились: без Кая они с места не двигаются? Вот будет вместо Кая его письмо. Нам трудно, что ли?

– Делайте, что хотите, – Анжелика устало махнула рукой. – Только учтите, что Ольга эти пятнадцать километров по лесу может просто не пройти. И тогда тебе, Антонина, придется волочь ее на себе. И я все равно не понимаю: почему бы все это, включая доставку письма, не проделать Олегу, которого все ребята из ансамбля прекрасно знают?

– Так надо, – повторил Кай и в голосе его послышались умоляющие нотки.

– Да черт с вами со всеми! – в сердцах воскликнула Светка. – Давайте только скорее. Я уже домой хочу. Хоть пожрать как следует и на кровати выспаться.

– Женщины не могут идти одни. Я пойду с ними, – спокойно сказал Амаршан, выступая вперед. – Я не устал, не ранен, если надо, помогу Ольге.

Кай взглянул абхазцу в лицо и, сразу же отведя глаза, выругался по-испански.

– Тебя только здесь не хватало… – проворчала Светка.

– … чурка нерусская, – с готовностью добавил Амаршан.

– Именно! – подтвердила Светка. – И вообще – не смей надо мной издеваться. Я тебе по возрасту в матери гожусь.

Амаршан только крякнул, а Лена пунцово покраснела.

* * *

– До свидания, Кай, – сказала Ольга.

– Ты могла бы звать меня Кешей, как в детстве, – предложил Кай.

– А я тебя так звала?

– Да. А я тебя звал – Олька.

– Ты потом расскажешь мне? Ведь я сама ничего не знаю. Ни о тебе, ни о себе, ни о наших родителях.

– Обязательно, – сказал Кай и одной рукой притянул Ольгу к себе, а другой – вложил что-то ей в ладонь.

Ольга поняла руку к глазам и увидела пупсика голыша с носом-кнопкой и стершимся лицом.

– Да, – дрогнувшим голосом сказала Ольга, уткнулась носом в шею Кая и тонко всхлипнула. – Мне даже кажется, что я его помню…

– Обязательно, – подтвердил Кай. – Это была твоя любимая игрушка. Ты никогда с ним не расставалась. И тогда в лодке он тоже был с тобой…

– Кеся, блатик… – выдохнула Ольга, сжала ладонь и вздрогнула, приходя в себя.

Кай до хруста стиснул зубы и ласково погладил девушку по спине.

– Теперь иди, Олька. Вам пора.

* * *

Антонина довольно уверенно пользовалась компасом, который дал ей Олег. Из-за прошедших дождей лишайники уже не хрустели под ногами, а проминались мягко, как будто идешь по бледно-зеленому ковру с высоким ворсом. Большие шляпки перезревших подосиновиков напоминали разбежавшихся по полянкам гномов. До берега моря, по расчетам Антонины, оставалось около четырех километров. Дальше нужно будет идти вдоль берега.

Ольга, бледная до лишайной прозелени («Беломорская Белоснежка от подосиновиков-гномов» – подумала Антонина) движение группы, тем не менее, не замедляла. Казалось, что даже потеряв сознание, она будет точно ставить ногу и держаться еле заметной звериной тропы, которая явно вела к побережью. Антонина быстро заметила, что, если тропа сворачивала в сторону от нужного направления, то впереди оказывалось либо болото, либо глубокий овраг, либо плохо проходимые заросли болиголова. Стало быть, спрямлять тропу по азимуту смысла не имело.

На хребтинке очередной возвышенности, где ветер сдувал комаров, Антонина решила устроить привал. Удобно уселась в выемке заросшего мхом валуна, отпила воды из фляги и, убедившись, что Амаршан отошел по своим делам достаточно далеко, протянула руку к Ольге:

– Давай письмо!

– Да, – сказала Ольга, но письмо не достала. – А зачем?

– Зачем-зачем, – проворчала Антонина. – Читать будем. Что за секреты, в самом деле? Что мы ему, почтальоны, что ли? И надо же вообще знать, что тут происходит.

– Да, – сказала Ольга, достала письмо Кая и отдала его своей спутнице. Антонине показалось, что Ольге действительно неинтересно, что в нем написано.

Разорвав и развернув заклеенный бумажный лист («Откуда он его взял-то? Не иначе, как у моей матери. Это она всегда с собой бумагу носит. А клей откуда? Может, у отца с собой был?»), Антонина забегала глазами по строчкам.

«Владимир, как получишь письмо, – писал Кай неровными печатными буквами. – Возьми Ольгу, Антонину, Женю, Егора, Дмитрия. Рассказов женщин не слушай. Все не так. Сверни лагерь и быстро, как сможете, идите в деревню. Там хоть что отдай, в тот же день уезжайте на станцию. Ни с кем не говори. Садитесь на первый проходящий поезд, как станут билеты. Езжайте в Ленинград. Там ждите вестей. Я буду стараться сделать все хорошо. Кай.»

Приписка, еще корявей, чем основной текст:

«Амаршана – придумай что-нибудь – постарайся отправить назад. Дорогу он сам, наверное, не найдет, да и пускай. Ольгу и Антонину увези любым способом»

* * *

– Ну и что ты об этом думаешь? – спросила Антонина, когда Ольга закончила читать письмо, свернула его и спрятала обратно в карман.

– Да. Ничего, – сказала Ольга.

– Что все это, по-твоему, значит? – настаивала Антонина. – Почему ему надо отправить нас всех в Питер, да еще таким идиотски секретным, срочным образом? Что он там сам собирается делать и зачем ему при этом нужны мои родители и тетя Света с тетей Леной?

– Низачем, – сказала Ольга, зевнула и потрясла головой, отгоняя подползающую дрему. – Каю низачем не нужны твои родители и эти тети. Он отправляет подальше тех, кого может отправить. Тех, за кого он отвечает и кем может командовать. Все остальные находятся в ведении Олега. А Олегом Кай командовать не может. Вот и все.

– Как – все? – не поняла Антонина.

– Да. Все, – подтвердила Ольга и опять зевнула.

– Странные у тебя представления об устройстве мира, подруга, – вздохнула Антонина. – И что же мы теперь, по-твоему, должны делать?

– Искать Владимира и остальных, – казалось, Ольга слегка удивилась вопросу. – Что же еще?

– А потом?

– Потом – посмотрим… У тебя тоже странные представления, – нашла возможным заметить Ольга. – Как читать книгу не сначала, а с тридцатой страницы, или петь песню с третьего куплета.

– Господи! – театрально всплеснула руками Антонина. – Вот напасть-то! Хоть бы один человек в этой истории был кругом нормальный! Что Владимир этот замороженный, что Настька-художница, что Кай-супермен, что вот сестричка его… Ты хоть рада, что у тебя брат-то объявился?

– Да. Конечно, рада. И все наши наверняка рады тоже. Теперь мы точно знаем, что кто-то когда-то может найтись.

– Ну… наверное, – неуверенно согласилась Антонина. – А что он тебе говорил, когда вы прощались? Про письмо – ничего?

– Да. Про письмо ничего не говорил. Он отдал мне пупсика. Помнишь, ты меня про него спрашивала у Насти. И Кеша спрашивал про Настю тоже. Я сказала ему, что она и ребенок чувствуют себя хорошо.

– Какой ребенок? – рассеянно переспросила Антонина.

– Настин ребенок. И Кешин тоже. Он родится зимой. Ты не знала? Я думала, тебе отец сказал или мать. Они оба знают.

Антонина неуклюже слезла с камня и постояла немного, на мгновение прикрыв глаза. Потом пошла вниз с хребтинки, туда, где на мокрых кустах висела мелкая, спелая, уже тронутая винным привкусом дикая малина. Ольга, не шевельнувшись, смотрела ей вслед.

* * *

– Господи, ну что он там делает уже который час? – нервно спросила Лена. – Ему надо лежать, у него потеря крови огромная, не говоря уже про все прочее.

– Кай копает могилы, – невозмутимо ответил Олег.

– Слушай, а ты не мог бы его как-нибудь отговорить от этого дела? Ведь ты же имеешь на него хоть какое-нибудь влияние! Помимо его собственного здоровья есть же еще милиция, следствие и все такое…

– Кай так понимает свой долг, – пожал плечами Олег. – В этом аспекте я не имею на него влияния. Милиция и все такое его не интересуют.

– Олежка, а ты не мог бы ему помочь в исполнении этого его долга? – спросила Анжелика. – Ну, чтобы он действительно все-таки не перенапрягался…

– Я бы с удовольствием, но, видишь ли, лопата только одна. Я пробовал сменить его, но он отказывается.

– А почему ты сказал, что он копает могилы? – спросила Света. – Для Варсонофия – понятно. А этого Алекса – так пусть бы его звери сожрали или уж милиция забрала.

– Я спросил. Кай говорит, что Алекс много лет был его врагом, а до этого они с ним, фигурально выражаясь, ели из одной миски и спали на одной подстилке. Их многое связывает, и даже фамилия Кая – Алексеев, в его, Алекса, честь. Личный враг – это почти также важно, как друг. Выкопать для него могилу – это та малость, которую Кай может сделать в плане окончательного расчета с Алексом.

– Еще один рыцарь печального образа! – зло фыркнула Светка. – Как трогательно! Он сейчас истечет кровью, копая могилу подстрелившему его врагу, а я так просто скончаюсь от сентиментального умиления…

– Олежка прав, – поддержала Олега Анжелика. – Отношения этих двоих были слишком сложными, чтобы теперь кому-нибудь имело смысл туда лезть. Пусть Кай делает то, что считает нужным.

– Анжелика и Олег! – торжественно и горько сказала Светка. – Знаете, почему вы, – такие умные, красивые и талантливые, – всю свою жизнь прожили в одиночестве, глядя в горизонт, со стиснутыми зубами? Я вам скажу. Вы не понимаете человеческого утомления от высот. В вашем присутствии у большинства нормальных людей делается горная болезнь…

– Светка, прекрати! – крикнула Лена. – Немедленно прекрати всем завидовать! Ты тоже умная, красивая и талантливая!

Анжелика согласно кивнула головой. Именно в этот момент кусты на краю полянки раздвинулись, и оттуда вышел Кай с лопатой на плече, а за ним – несколько одинаково одетых, коротко стриженных молодых людей, с несколько растерянным выражением на чем-то похожих между собой, славянского типа, лицах.