Гроза тиранов

Муравьев Андрей

Глава 8

Италия

 

 

1

Два дня они шли по темному морю, молясь, чтобы из свинцовых туч и пронзительного ветра не разыгрался шторм. Повезло – не разыгрался.

Вечером второго дня на горизонте показались огни Неаполя, наутро фелука вошла в гавань.

И первое, что бросилось уставшим мореходам в глаза, был большой многопушечный корабль с поднятым российским флагом.

Неаполь, столица Неаполитанского королевства Обеих Сицилий, был вторым по величине городом Европы. Население в триста тысяч состояло в основном из ремесленников, рыбаков, торговцев и люмпенизированного пролетариата, так похожего на своих парижских собратьев. Так что неудивительно, что идеи санкюлотов нашли здесь горячих приверженцев. И то, что созданную французами на захваченных территориях южной Италии Партенопейскую республику готовились защищать двадцать тысяч человек, было широко известным фактом.

Но итальянцы – это итальянцы. Со времен Рима здесь многое поменялось. Герои, способные смеяться в лицо врагам, держа руку на горящем жертвеннике, ушли в Лету. Нынешние «патриоты» предпочитали упражняться в риторике, а не во владении оружием. И когда кардинал Руффо, этот Адемар века восемнадцатого, во главе переправленного с Сицилии воинства Неаполитанского короля подошел к границам города, оказалось, что в действительности защищать «свободу», кроме французского гарнизона, собственно, и некому. Войска разбежались. Лишь четыре тысячи самых рьяных республиканцев готовились продать свои жизни подороже.

Три недели шли бои. Французы ждали подкреплений, но усиление подошло к неаполитанцам. Во фланг республиканцам ударил русский десант.

– Боже мой, Петр, вы ли это?!

Алекс ожидал многого от визита в Неаполь. Но не встречи с Белли. Агент российской разведки, оставленный в далекой Черногории десять дней назад, махал с борта русского фрегата.

Фелука только вошла в удобную гавань, миновав Дель-Ово, чьи закопченные стены навевали нехорошие мысли. И тут такая встреча.

Потемкин вяло помахал в ответ. Скрываться или делать вид, что собрат по цеху обознался, не было ни сил, ни желания.

Через полчаса лодка, спущенная с фрегата, уже доставила его на борт русского корабля.

– Вот так встреча, – Белли хмурился.

По его челу пробегали разные эмоции, только удивления заметно не было. Заинтересованность, настороженность, но только не удивление. Этот человек не любил сюрпризы и, казалось, старался каждый поворот жизненной дороги встречать с каменным хладнокровием стоика, из которого лишь изредка выскальзывали громы и молнии упрятанных эмоций.

– Добрый день, Конрад, – Алекс поддержал марку и постарался выглядеть невозмутимо.

Белли пожал протянутую руку и представил стоявшего рядом с ним молодого офицера.

– Знакомьтесь, Петр. Мой брат, Генрих Генрихович Белли, капитан второго ранга. Покоритель Неаполя!

Молодой, еще безусый капитан зарделся и смущенно разулыбался:

– Покоритель – сильно сказано. Я тут больше следил, чтобы сицилийские бандиты Руффо город не вырезали. Уж очень рьяно они выкорчевывать якобинство взялись. Как воевать, так бегут от одного выстрела, а пограбить, так хуже орды татарской!

Младший Белли поклонился.

Алекс снял шляпу. Такое чувство, что на променаде в Летнем саду встретились два товарища по работе.

– А это мой коллега по Питерской службе, Петр Николаевич Джанкович, потомственный сербский кнез в пятнадцатом колене.

Пришла пора раскланиваться младшему Белли.

– Ну что же. С официальной частью покончено, – глаза Конрада сузились, превратившись в щелочки. Он окинул взглядом полупустую палубу, заглянул за борт, на качающуюся на волнах фелуку и пустынную гавань. – А не пройти ли нам в каюту, обсудить пару моментов и новостями поделиться.

Алекс вздохнул, сгоняя с лица ухмылку уверенного в себе человека. Придется объясняться…

 

2

– Какого?! Я вас спрашиваю, что вы тут делаете, Петр?! – Белли был взбешен.

– А что? – Алекс пробовал сбить накал встречи, перевести ее в привычную легкую беседу, но побороть поток гнева собеседника оказалось нелегко.

Генрих, лишь только его брат начал закипать, предпочел ретироваться обратно на палубу.

– Вы где должны быть? В Цетине? В Боке?! – Белли наседал. – А вы где? Тут! Нам только провала операции не хватало из-за чьей то самодеятельности!

– Какой операции?

Ответом был длинный возмущенный взгляд. Агент удержался от дальнейших комментариев, лишь выпалил:

– Итак… Что вы здесь забыли?

Пришлось выкладывать:

– Турки разгромили все, пожгли и увезли запасы, а австрияки не продают сербам и черногорцам больше ничего.

Конрад вытер лоб вынутым из отворота платком и удивленно уточнил:

– Боже мой… Поставить жизнь, карьеру на карту ради пары мешков овса?!

– Дело не в еде. Мне надо прикупить пороха и ружей.

Белли прорвало:

– Пороха?! Вы хотя бы понимаете, что тут говорите? Вы – агент! Шпион! Вы занимаетесь закупками ружей для разбойников?! Сколько мушкетов вам надо прикупить?! Пять? Десять?!! И все на кон – ради такого приза?! Жизнь? Операцию?! Дворянскую честь?!

Алекс отвел взор. Действительно, как-то мелковато.

Белли вытер подбородок, успокаиваясь. Отдышался.

– Впрочем, как знаете, сударь. Вы давно уже не отрок, а я вам не папенька. Желаете считаться на вакациях – пускай. Не можете заниматься своими прямыми обязанностями – решим проблему. Только рапорт я предоставлю. Закрывать глаза на такое безобразие – больше сил нет.

Он махнул рукой, показывая, что диалог закончен.

Алекс насупился: «Очень надо! Проживу и без…»

Белли прервал ход мыслей:

– Лишь предоставьте отчет Николаю Ивановичу по вашей последней поездке. Надеюсь, нюансы сего предприятия вы уже вспомнили? Он сейчас на севере, с флотом.

Белли поклонился.

– Честь имею.

Потемкин старательно вспоминал: «Кто такой „Николай Иванович“?» Еще не разобрался с «Федор Василичем» – уже новая напасть!

Белли старался не смотреть в лицо собеседника. Злился!

– Судно ваше пока у нас постоит. Советую настоятельно не исчезать из Неаполя. Мне бы очень не хотелось предоставить рапорт на ваше поведение без вашего присутствия и лишить вас возможности оспорить мою точку зрения… Если вам интересно, то Ушаков отдал приказ союзным кораблям топить все суда без выданного им патента. Это к тому, что ежели вы думаете, что не все дороги ведут сюда, – он похлопал по сидению. – То вы ошибаетесь.

«Теперь точно все… Попрут Петю из шпионов. Лишь бы дезертирство не приписали».

Алекс поклонился и двинулся к выходу. Здесь ситуация предельно ясна.

Перед самой дверью он задержался, обернулся к собрату по цеху.

– Я могу оставить вам на хранение пару вещей?

Белли кивнул.

На столик лег кошель с полученным от брата серебром. Через мгновение туда же последовал и перстень Наполеона.

Белли отвернулся к открытому окну, показывая, что разговор закончен. Потемкин резко выдохнул и вышел.

В городе оставались еще невыполненные дела.

 

3

Космин уверено провел Потемкина мимо рыбного базара, закоулками обогнул квартал менял и вывел прямо к цели путешествия, маленькому неприметному домику, утопающему в зарослях апельсиновых деревьев.

– Дальше не пойду, – неожиданно заявил он и присел в тени расположенного напротив здания.

Чем вызвано такое заявление, румын не пояснил.

Алекс пожал плечами и двинулся к калитке. Постучал.

Пока обитатели домика решали, стоит ли открывать незваному гостю, его терзали недобрые предчувствия. Вроде, и плохого уже не должно случиться, а душу что-то гложет. Посланник арамбаши обернулся и тихо присвистнул. Космин исчез.

Калитка медленно раскрылась. В проеме стоял невысокий, плотно сбитый и заросший до бровей итальянец. Скатанный плащ прикрывал засаленную кожаную куртку, прихваченную широким поясом, из-за которого торчали рукоятки сразу двух кинжалов.

Потемкин выдохнул – в живот уперся ствол пистолета.

– Мне бы сеньора Тоцци. Я – от Карабариса.

Итальянец смерил гостя ледяным застывшим взглядом, посмотрел за плечо, оценивая пустоту улицы, ухмыльнулся и коротко кивнул. Чьи-то руки втянули пришельца внутрь.

Трое парней, похожих на первого коротышку, как близнецы братья, обступили Алекса стеной и повели вглубь сада. В доме щебетали детские голоса, слышался гомон большой семьи, но его вели в другое место. На веранду.

Чуть погодя к замершим охранникам вышел суховатый пожилой тип с лицом, напоминавшим сморщенный апельсин. Узкие холодные глаза оценивающе заскользили по уже связанному гостю.

– Кто ты?

– А вы?

Человек с морщинистым лицом удивленно поиграл бровями. У него оказался скрипучий, очень тихий голос.

– Это мой дом. Я – Барзагли. Роберто Барзагли.

– Но мне нужен Тоцци… Возможно, я ошибся.

– Не-е-ет. Если ты – человек Джанковича, то ты, stronzo, попал туда, куда следует, – итальянец отпустил еще парочку нелицеприятных эпитетов на незнакомом диалекте. – Он еще живой, этот недоносок?!

Вокруг напряглись громилы. Становилось неуютно. А Барзагли от пустых восклицаний перешел к наездам:

– Где мои люди?! Где товар?

– Какой товар?

– В июне я послал к Джанковичу баркас с лучшей тканью и … Не важно, с чем еще. С тех пор от моих людей нет новостей. Нет новостей от них, нет обещанных пиастров от Джанковича… И ты смеешь придти в мой дом, в день крестин моей дочки? Да еще и называться человеком этого pezzo di merda?!

– Но я не знаю ничего о вашем… Об этом корабле.

Алекс попробовал привстать, но на спину навалились, прижали к холодному полу.

– К дьяволу… – старик пыхал гневом, как раскаленная печка. – Ты останешься тут, пока я не увижу мой баркас, моих людей или не услышу внятную историю, куда они подевались.

Пока рот не закрыли кляпом, уже замелькавшим в руках одного из громил, Алекс выпалил:

– Я еще и русский дворянин. Вас повесят.

Барзагли ухмыльнулся, но Потемкин гнул свою линию:

– Мой человек приведет солдат с русского фрегата. Они уничтожат дом и всех жителей, если я не вернусь к вечеру.

– Баста!!! Ты, cazzo, угрожаешь мне?! – в вопросе послышалось шипение змеи.

– Я описываю будущее…

Барзагли застыл, сплюнул на чистый пол, медленно, с неохотой спросил у открывшего охранника:

– Он был один?

– С ним был тип… Один человек… Похож на парней с той стороны…

Барзагли вспылил:

– Этот porca troia приходит в мой дом, угрожает мне. Второй maiale кидает меня на деньги! Я что – похож на священника?! На Иисуса?! Кто хочет здесь отхлестать меня по щекам?!!

Он взмахнул рукой. Сзади шевельнулись тени. Острая боль пронзила затылок связанного пленника, в глазах померкло. Алексей провалился во тьму.

 

4

Лучик солнца заскользил по краешку стола, уперся в поставленный на столешницу табурет и соскользнул на нос Алекса. Он чихнул и очнулся.

День клонился к вечеру. В маленькой комнатке с забранным решеткой окном было пусто. Из мебели – лишь стол и табурет на нем, скамья в углу. Каменный пол неприятно холодил тело.

Алексей шевельнулся, в перетянутых ремнями руках побежали мурашки.

– Черт…

Он приподнялся на коленях, встал, пошатываясь. Видимо, местный мафиози все же опасался русских. Пленника не убили и не покалечили в пример остальным, а пока приберегли. Впрочем, это пока. До утра. Если не явятся обещанные солдаты, то месть может быть очень даже впечатляющей. Чертовы бандиты!

Парень попробовал сплюнуть.

Хорошо, что рот не завязали. Уверены, что криков никто не услышит?

Он прислонился к стене и начал елозить по грубой штукатурке, закатывая ремни пут на связанных за спиной руках повыше. Руки немного освободились. Потемкин начал напрягать и ослаблять кисти, повторяя операцию снова и снова, и одновременно выуживать из-под ремней край рубахи. Когда это удалось, пленник краешком пальца зацепил шов рукава, потянул. В ладонь соскользнула тонкая пилка.

Иногда полезно перебирать шпионские принадлежности.

Через пару минут на пол посыпались куски веревок, еще спустя мгновения освободились ноги. Он вздохнул и принялся растирать конечности.

За окном заливались цикады.

Солнце окончательно спряталось за горизонт. На земли Италии пришла ночная прохлада.

За дверью послышались шаги, сопение, звук подымаемой запорной балки.

Алекс мгновенно прибрал с пола обрывки веревки, намотал их на ноги и запястья и привалился в угол. Дверь растворилась, впуская одного из утренних громил.

Вошедший окинул взглядом фигуру в углу, поставил на стол булькнувший кувшин и тарелку с сыром и белым хлебом.

Алекс отвел взгляд, стараясь выглядеть как можно более затравленным и испуганным.

Охранник хмыкнул, поставил табурет, уселся и начал ужинать.

– Сеньор, пожалуйста, я ничего плохого не делал, – Потемкин старался вогнать в голос как можно больше страха.

Итальянец ухмыльнулся, не переставая опорожнять тарелку, налил себе еще вина.

– Сеньор…

Короткий пинок в живот, от которого парня скрутило так, что обрывки веревок чуть не разлетелись. На счастье, этого не заметил охранник.

– Сеньор… Я заплачу.

Удивленный, заинтересованный взгляд. Нехороший такой.

– У меня в каблуке сапога спрятан перстень с камнем. На всякий случай. Если освободите, то он – ваш!

Охранник отодвинул тарелку, нагнулся к пленнику.

Широкие лапы сдернули правый сапог.

Запланированный удар левой ноги пришелся вскользь, почти впустую. Лишь задел макушку лысого черепа. Громила покачнулся, удивленно тряся башкой. И тут на него прыгнул Алекс. Заточенное лезвие пилки ударило в грудь.

Итальянец стряхнул с себя нападавшего, как волк стряхивает облепивших его гончих. Гориллообразная фигура пошатнулась, устояв, мелькнули пудовые кулаки, и пленник полетел в угол. Алексей вскрикнул – удары пришлись в солнечное сплетение и так и не зажившее до конца левое плечо. Тут же закололо в разбитой при падении культе, заныло колено.

Если бы не ущербная рука, он бы достал противника с первого раза! Если бы…

Он выдохнул, сжал зубы и снова бросился на сторожа. Увернулся от саженного замаха, поднырнул и ткнул лезвием в лицо противника. И опять полетел в угол. Потемкина догнал точный удар коленом и… звук бульканья, с которым кровь хлещет из пробитого горла. Страж ухватился за шею, пытаясь выдернуть торчащую пилку, зажать артерию. Рот раненого раскрылся для крика, Алекс сжался. Сейчас налетят приятели-бандиты! Это уже точно финал!

Но вместо крика из горла послышался только все тот же клекающий хрип. В разинутом рту болтался обрубок языка!

Стало понятно, отчего охранник все время молчал… Идеальный слуга – немой слуга… Потемкин обошел сучащее ногами тело с уже застывшими глазами и бросился в коридор.

В саду, у костра, сидел десяток хмурых типов с длинноствольными мушкетами и саблями. Барзагли готовился к возможному визиту русских мушкетеров.

Алекс аккуратненько, тихо, пробрался вдоль зарослей кустов.

Ограда… Дверь… Затаив дыхание, он откинул щеколду на калитке… Улица!

В груди билось, стремясь вырваться из клетки, сердце. Парень сжался и выглянул наружу.

Дорога к порту была пуста.

 

5

На счастье, у пирса дежурила шлюпка с русского фрегата. Пяток матросов с ружьями наперевес ожидали кого-то из офицеров, выбравшегося в освобожденную столицу. Услышав русский говор от шатающегося избитого незнакомца, Потемкина подхватили и, выслушав, тут же переправили на судно.

От вынесенных переживаний, от сумасшедшего бега по пустым улицам у него открылась рана на ноге. Там, где прошелся ятаган турецкого карателя, разошлись швы. Полилась сукровица, начался жар.

Тем не менее, сил его хватило на то, чтобы самому забраться по веревочному трапу на борт, где беглец бессильно свалился на руки вахтовому лейтенанту.

В себя он пришел где-то через полчаса. В каюте Конрада Белли. Рядом хлопотал корабельный врач. Бывший беглец был разоблачен до исподнего, переодет в чистое белье и лежал на собственной койке хозяина каюты. Бок горел, как и свежеперемотанная культя левой руки, но на этот раз приятным согревающим огонем. Видимо, врач обработал раны бальзамом или целебной мазью.

– Неважно выглядите, сударь, – знакомый слегка насмешливый голос выдернул его из полузабытья.

– Надо послать людей, чтобы захватить тех негодяев, которые меня держали и пытали, – выпалил Потемкин на едином дыхании.

– Тпру, охолонитесь, любезнейший! Кого?! Куда?! Что за негодяи?

Алекс начал сбивчиво, перескакивая с одного на другое, рассказывать историю своего похищения местными мафиози.

Белли слушал внимательно, изредка покачивая своей лысой головой. В конце рассказа он хмыкнул и удивленно поднял руки.

– Я думал, такое только в романах бывает. Вы, положительно, несносный тип, Петр. Умудриться в незнакомом городе попасть в гости к единственному человеку, которому вы были бы небезразличны! Удивительно!

Белли достал толстую записную книгу и начал листать страницы.

– Меня схватили! Били! Чуть живота не лишили.

– Да, да… Я слышал.

Он нашел нужную страницу, удовлетворенно хмыкнул и положил книгу обратно в свой походный мешок.

– Ваш знакомый… Барзагли. Он – известный малый в здешних краях. Один из ярых приверженцев новой власти, кстати. Руффо о нем высокого мнения. Так что, если бы он решил вас оставить, то вряд ли бы нам позволили вмешаться.

– Как?

Белли объяснил:

– Кардинал Руффо, военачальник неаполитанцев, слишком занят, усмиряя очаги мятежников на окраинах, чтобы ссориться с теми, кто поддержал его при освобождении Неаполя. А Барзагли был одним из тех, кто с оружием в руках помогал ему. Вашего похитителя никто не тронул бы, даже если бы он начал насиловать девиц на площади.

– И вы?

– Что я? – Конрад встал и нервно прошелся по каюте. – Двадцать пять тысяч неаполитанцев и тысяча русских. Я бы даже не пытался.

Он присел на кушетку и подмигнул раненому.

– Так что пока очень неплохо, что вы сами сумели вывернуться из этих лап.

Алекс резко сел.

– Мои люди! Их надо предупредить, чтобы глупостей не наделали. Они же попробуют освободить меня.

– Во-о-от… – удовлетворенно протянул Белли, указывая пальцем куда-то в потолок.

Алекс скосил глазами, но там ничего не было. Конрад продолжил:

– Ваши люди… Дело в том, что в обед ко мне пришел хозяин судна, на котором вы приплыли, и заявил, что не собирается больше ждать вас. Вы, дескать, задолжали за перевоз, от вас одни проблемы и, таким образом, он не желает больше ничего о вас знать, – Белли опять присел на кушетку, оценивая реакцию слушателя. – Я не стал его задерживать, хотя и собирался это сделать, будь вы на борту… Но вас-то, как раз, нигде и не было… Так что та греческая посудина, доставившая вас в Неаполь, покинула гавань четыре часа назад, в отлив. Думаю, они уже далеко отсюда.

– А люди? Люди, которые были на корабле? Мои… люди?

Белли пожал плечами.

– Как я помню, все, кто приплыл с вами, уплыли без вас, – он развел руками. – Такой вот коленкор.

Потемкин откинулся на подушку и недоумевающе выдохнул:

– Ничего не понимаю. Бред какой-то. Космин увел людей, моих людей, даже не попытавшись выручить меня?!

При имени гайдука Белли удивленно вскинулся, снова схватился за свою записную книгу и долго рылся.

– Космин? Ты сказал – Космин?

Он удовлетворенно ткнул пальцем в строчку.

– Уж не Космин ли Росу?

Потемкин начал припоминать фамилию спасшего его гайдука.

– Вроде так.

Белли нервно зашагал по комнате.

– Теперь я уже ничего не понимаю.

– В чем дело?

Агент остановился и вперил в юношу тяжелый немигающий взор.

– Космин Росу несколько лет был правой рукой нашего общего друга… Жеврича, – Конрад провел рукой по вспотевшей лысине. – Что ему могло понадобиться в провинциальном гайдукском отряде?

– Космину?

Белли покачал головой:

– Жевричу… – он задумчиво теребил лацкан своего сюртука. – Хотелось бы думать, что я ошибаюсь…

 

6

Раны как открылись неожиданно, так и быстро затянулись вновь. Через пару дней уже ничего не напоминало о том, что недавно Потемкин был прикован к койке. Морской воздух бодрил и будоражил кровь, брызги соленой воды стирали с чела остатки горестных раздумий.

Фрегат шел на север.

Русский десант помог союзным неаполитанским войскам освободить свою землю от захватчиков и мятежников, и уже ничто не задерживало корабли под Андреевским флагом в сицилийских водах. Во след за фрегатом шли две шебеки и малая турецкая канонерка. Целью рейда была инспекция побережья центральной Италии на предмет возможного десанта и диверсий в тылу.

Ушаков разработал новую тактику ведения войны. При подавляющем преимуществе на море, русские и турецкие десанты, высаживаясь в самых неожиданных местах, малыми силами сковывали довольно значительные соединения французов и их союзников, не давая усилить северные армии, которые сейчас вели упорные бои в Ломбардии, Пьемонте и долине По.

– Мы идем к Генуе? – Алекс попробовал выяснить у старшего Белли дальнейшие планы.

После событий в Неаполе Конрад немного оттаял и уже не стремился отгородиться от своего собрата по цеху. Наоборот, в общении агент российской разведки был предельно дружелюбен и приветлив.

– Нет, у нас другой маршрут.

Краткость ответа удивила Потемкина. Обычно Конрад был более словоохотлив.

– Разве вы не везете меня на встречу с нашим шефом?

Белли снисходительно окинул взглядом фигуру собеседника.

– Уж простите меня за неуместный, возможно, тон. Но для вас, Петр, не отправляют в путь флотское соединение.

Алекс нахмурился, а Белли пояснил:

– Генриху поручили провести разведку в центральном районе Римской республики. Там французский генерал Гарнье собрал приличные силы. Вот и предстоит выяснить: какие и где. На севере очень неустойчивое положение, удар в спину был бы весьма некстати.

– А я?

– Что? – Белли не понял вопроса.

– Со мною как вы намерены поступить?

Шпион потер подбородок, задумался и неожиданно улыбнулся:

– Признаюсь, ваше поведение в Черногории мне изрядно не понравилось. Вся эта нелепица с потерей памяти… – он помолчал. – Но происшествие в Неаполе не вяжется с изменой… Да и реши вы переметнуться или уйти, сделали бы это с большей грацией – уж я вас знаю… Так что…

Белли шумно выдохнул, как человек, проведший неприятный для себя разговор.

– Я пока не буду подавать рапорт… Вы прокатитесь с нами в этой поездке, – он поднял палец. – Кстати, я собираюсь взять вас с собой в вылазку к Риму – у вас неплохой местный говор… И первым судном отправлю вас в ставку – пускай там думают.

«Домой? В Россию? Прости, прощай путь в свое время?!»

– Позвольте! Меня повезут в Россию?!

Белли усмехнулся:

– Пока нет. Только до Корфу – там адмирал Ушаков с эскадрой. Там же и Николай Васильевич – он будет рад услышать одного из своих лучших агентов.

Алекс скуксился.

«Если отправляют в ставку, на ковер к начальству, значит, все же больше не доверяют. Но еще и не записывают в предатели. Тогда бы сразу зачистили», – мысли роились в голове, подобно гудящему осиному рою. – «Если только Белли со мной откровенен».

– Значит, к Риму?

Конрад подтвердил:

– К Риму, к Риму… Кстати, я там был – чудный город. Буквально все дышит историей!

 

7

Дождь зарядил с самого утра. Мелкий, противный – он окутывал промозглой пеленой побережье, скалы, дорогу, дома. Влага пропитала каждую вещь – от штанов прохожих до крыш лачуг бедняков, населяющих пригороды. Все набухло, отсырело, портилось и покрывалось плесенью.

По дороге брели трое усталых путников. Вытягивая сапоги из вязкой грязи, они уже даже не чертыхались. Видимо, борьба с разыгравшейся непогодой отнимала силы полностью. Несущие караул егеря полубригады легкой пехоты, расквартированной в Риме, даже не удосужились выползти из теплой караулки, чтобы проверить, кого сюда занесла нелегкая. Что толку расспрашивать промокших бедолаг?

Белли плотнее натянул широкополую шляпу и запахнул плащ. Приготовленные документы, отнятые у захваченных местных рыбаков, не понадобились. Это к лучшему!

…Путешествие заняло целый день. Утром нанятая повозка довезла их к рыбному базару, главному сосредоточению местных новостей. Там, в кутерьме и азарте торговли, в заполненных кабачках, собирались так интересующие русское командование сведения. Оказалось, что это не сложно. Стоило поднести стакан дешевого вина болтающимся у злачных заведений легионерам местного ополчения, и новости текли рекой. В дружеской беседе со щедрым собутыльником звучало все: названия полков, имена командиров, места расположения. Даже численность войск не составляло тайны для падких на халявную выпивку итальянских республиканцев.

Были ли такие разведданные актуальны? Вряд ли. Но общую картину составить помогали.

Спаиванием и выуживанием информации занимались двое: Петр Джанкович и Фома Наний. Сам Конрад покинул их, как только в пределах видимости появились пригороды Рима. У него были свои информаторы, выдавать которых шпион не желал. Вечером двум группам надлежало встретиться и сличить полученные данные.

Таким образом, весь день Алекс провел в компании Фомы. Впрочем, об этом типе следовало бы рассказать поподробней.

Двадцатисемилетнего выходца из римских трущоб завербовал сам Конрад в одну из своих предыдущих экспедиций. Чернявый пройдоха, утверждавший, что его род восходит к древнейшим купеческим фамилиям Вечного города, приглянулся агенту русской разведки своей феноменальной способностью придумывать на ходу. Причем, Фома всегда плел свои истории так, что исключал возможность схватить себя за руку. Это была не глупая склонность к вранью, для многих ставшая болезнью, а уникальная способность придумывать, представляя себе всю вымышленную картину. Мир без изъянов, легенды без слабых мест. Но даже когда он начинал нести заведомую туфту, многие велись и на такое – слишком много убежденности, искренности и неподдельной, заразительной уверенности в собственных словах выплескивалось на слушателя. Как хороший актер, во время спектакля Фома начинал сам верить в то, что говорит.

– Эти глаза не могут врать, – так охарактеризовал своего подопечного сам Конрад, когда представлял Нания и Джанковича друг другу.

И Алекс поначалу чуть не купился на такую характеристику. Слишком наивным был взгляд собеседника.

Фома увлеченно выспрашивал у заглянувшего на огонек харчевни канонира конной батареи, не знает ли тот, где служит его земляк, Леандро… Рыжий такой, весь в веснушках.

Наний подливал вина и слушал болтливого артиллериста, изредка подогревая интерес и направляя разговор в нужное русло. Солдат, уже слегка осоловевший от выпитого, шел за поводырем, как теля за пастухом.

– Так ты говоришь, что нет там цизальпинцев? Только лягушатники? Так как же так, что я там егерей наших видел? – подталкивал своего подопечного Фома.

Канонир тряс обвислыми усами.

– Каких таких егерей? Там гусары французские. Гусары свободы, вроде!

– Да ну! Их же всего сотня. Да и одеты не так!

– Какая сотня?! Там, – канонир задумался, подсчитывая. – Там добрых три сотни этих франтов, да еще полторы сотни конных егерей.

– А в Сант-Энжело?

– Ну, там точно нет твоего приятеля. Все цизальпинцы при генерале Моннье, в Анконе. Там сейчас несладко.

– Ты то откуда знаешь, что в Сант-Энжело Леандро нет?

Канонир, покачиваясь, навалился на стол.

– Говорю тебе, дурья твоя башка, нет там цизальпинцев. Гарнье всех собирает на востоке, готовиться, видимо, ударить в бок Лагоцу, генералу мятежному, который с турками и русскими Анкону обложил. Уже тысячи четыре стянул. Сам видел! Только сотен восемь оставил за порядком смотреть, да пару батальонов на север услал, там нынче мятежники голову подняли. Все, говорю тебе! Нечего в Рим соваться. Хочешь родственника своего найти, записывайся в легион!

Канонир хихикнул.

– У Моннье тысячи три, а русских, турок и мятежников – на тысячу больше. Когда мы сбоку ударим, то от этих свиней живого места не останется.

Артиллерист откинулся к стене и пьяно зевнул.

– Закажи-ка, друг Фома, еще кувшинчик. За победу пить будем.

Джанкович сделал знак товарищу, встал и двинулся к выходу. Спустя пять минут следом выскользнул Наний. Выглядел он озабоченным.

– Уже второй человек мне плетет о том, как они на русских пойдут.

Петр огляделся и тихо приказал:

– Хватит, на сегодня достаточно. Идем к месту встречи.

Промокшая троица путников прошла последний пост, еще немного помесила грязь дороги и свернула на узкую тропку, петляющую по склонам. Сорок минут спуска – и шпионы вышли к маленькой, укрытой от сторонних глаз бухте, идеальному месту для контрабандистов и других любителей быстрых денег.

Там их ждали. Маленький рыбацкий баркас, команда которого, несмотря на затрепанные одежды, отличались статью от маломерных итальянских рыбаков, как медальный першерон выделяется в табуне пони.

Спустя несколько минут баркас уже вышел в море. До утра, когда к гавани должны были подойти корабли, оставались считанные часы.

 

8

На фрегате их огорошил младший Белли:

– Получен новый приказ, мы начинаем высадку!

– Как так?

Капитан показал бумагу с сорванной печатью:

– На Тоскану идут союзные австрийские части генерала Кленау, там же отирается корпус фельдмаршала Фрелиха. Когда они объединятся, то должны начать наступление на Рим. Наша задача – связать боями силы французов под руководством Гарнье, который только недавно отколошматил неаполитанцев Буркгарда, вынудить их покинуть Рим, вступив в локальные схватки, и продержаться до подхода основных сил. Из Неаполя к нам вышел отряд Балашова, но когда он тут будет, Бог знает.

– Слава покорения Рима достанется немцам, а нам лишь – кресты на могилы и вечная память, – грустно резюмировал Генрих Белли.

Конрад поинтересовался:

– Кто прислал такой приказ?

– Печать австрийского союзного штаба. Суворов двинулся на Швейцарию, так что тут теперь заправляют они.

Фома присвистнул, но наткнулся на злой взгляд капитана, стушевался и выскользнул в приоткрытую дверь. Кроме двух шпионов и командира десантной операции, в каюте никого не осталось. Остальные офицеры занимались подготовкой солдат к высадке.

– Грустно, – высказал общую мысль старший Белли.

Генрих швырнул бумагу на стол и вспылил:

– Я не могу не подчиниться приказу! Знаю, что веду людей на смерть, но должен сделать это! У меня всего пятьсот человек и пара легких пушек!

Все замолчали.

– А у Гарнье тысячи четыре, – нарушил тишину Алекс.

– Больше пяти, – уточнил Конрад. – Но под Римом, действительно, только четыре.

Генрих шумно вздохнул, перекрестился и бросился по лестнице наверх, на палубу. Там вовсю кипела работа: десантники разбирали порох, ружья, проверяли запасы и укладку ранцев. Седоусые ветераны подтягивали ремни у молодых, чтобы в походе амуниция не натирала кожу.

– Да уж… – старший Белли подошел к столу, присел, плеснул себе вина в оставленный бокал. – Или глупость, или… Неприятно чувствовать себя разменной пешкой.

Чья глупость, он не уточнил. Понятно было и так.

– Если только… – неуверенно начал Алекс.

Конрад с интересом посмотрел на него. А в голове Потемкина упорно тренькал внезапно всплывший план, сумасбродная идея, в основе которой лежала наглость и авантюризм, то есть главные составляющие успеха.

 

9

Пьер Доминик Гарнье нервно расхаживал по просторному залу римского палаццо. Подошвы ботфорт чеканили шаг, звенели шпоры. Под стопами располневшего генерала жалобно скрипел древний паркет. Эхо приумножало звуки, накладывая их друг на друга, перекрещивая, создавая какофонию. Стоявший у двухстворчатой инкрустированной золотом двери молоденький адъютант недовольно морщился от устроенного шума, но сам генерал дискомфорта не испытывал.

– Так сколько их? – голос Гарнье был тих, однако офицер по опыту чувствовал, что шеф волнуется.

Адъютант еще утром положил на стол патрона данные разведки. Генерал дважды их перечитал, но так и не поверил увиденному.

– За вчерашний день высадилось около четырех тысяч. Фрегаты меняют друг друга и подвозят людей без остановок. Лагуну стерегут союзные шебеки. Видимо, русские начали переброску сил из-под Неаполя.

Генерал вспыхнул:

– Там нет столько русских! Я знаю точно! Неаполь наводнен нашими людьми! Нет там русских полков, и не могло быть!

Он скомкал листок донесения и запустил им в угол.

– Кто проводит разведку?

– Егеря… Люди Эжене.

Генерал стукнул кулаком по столу.

– Если эти цифры от того, что в дозоре стоят Жаки, не умеющие сложить два и два, то капитан их пойдет под трибунал!

Адъютант пожал плечами. До егерей ему не было дела.

Генерал нагнулся над столом с разложенной картой центральной Италии, стукнул еще раз в сердцах по столешнице кулаком и рявкнул в глубь приемной:

– Готовьте охрану и лошадей! Я сам выеду на регонсценировку!

…Герой взятия Тюильри никогда не чурался тягот войны. Даже сытая «губернаторская» жизнь не остудила кровь французского генерала. И тяжесть сложившуейся в последнее время обстановки на границах вверенной ему Римской республики он воспринял скорее как вызов.

Австрийцы наседали сверху, с юга появлялись неаполитанские части, вспыхивали и гасли восстания черни и бывшей знати. Но Гарнье успевал повсюду.

Драгуны и конные егеря французов разбивают на марше несколько передовых отрядов южан, проносятся по тылам и коммуникациям неаполитанцев, и вот уже Руффо отводит своих опьяненных победами головорезов от границ. Неаполь показывает, что падения Партенопейской республики ему достаточно. Сицилийцы не лезут на рожон, предпочитая сохранять status quo. Тут же батальоны Гарнье перебрасываются на север. Там идет настоящая освободительная война. Один за другим вспыхивают мятежи, число карбонариев достигает нескольких тысяч. Горячую кровь будоражат священники и шпионы Габсбургов. Что же? Несколько стычек, парочка сожженных вилл и дворцов, пяток бомбардировок особо настырных сел, и идеи республики вновь главенствуют по всей территории страны. Австрийский фельдмаршал Фрелих, сунувшийся в этот котел, получил по зубам и тоже отводит войска «на перегруппировку».

На востоке, в Анконе, высадился десант турок и русских. Французы собирают силы, чтобы сбросить чужаков обратно в море. И тут такая новость! Как снег на голову!

… Гусары охраны остались в неприметной балке, заросшей кустами. Сам генерал, вместе с егерями, расположился на холме.

– Раз, два… Четыре… Восемь… Десять, – он не отрывался от окуляра подзорной трубы.

По заливу, на расстоянии пушечного выстрела, скользили многовесельные лодки русского десанта.

Гарнье окликнул взволнованного лейтенанта егерей, проводящего разведку:

– Сколько уже?

Лейтенант отложил свою трубу и начал нехитрые подсчеты:

– Десять лодок по двадцать-двадцать пять человек – это не меньше двух сотен за раз. Вчера они сделали восемнадцать ходок. За сегодня – уже пятнадцать, но останавливаться не собираются. Один фрегат всегда дежурит тут, второй отходит за подкреплениями, – офицер наморщил лоб, прикидывая в уме итоговую цифру. – На берегу должно быть тысяч семь.

Генерал нахмурился, а разведчик продолжил вычисления:

– Еще они вчера пушек тридцать перевезли. Много припасов и бочек с порохом. Отдельная шлюпка возила лошадей. Но кавалерии там едва ли с полуэскадрон.

– У них две батареи? Ты что, шутишь?!

Егерь пожал плечами. По широкому, крестьянскому лицу, загорелому до черноты, пробежала гримаса презрения по адресу штабных. Воспаленные от недосыпания глаза вспыхнули гневом, все остальные проявления которого офицер тут же подавил:

– Я говорю то, что видел сам. А мы успели почти к началу высадки. Сам лагерь русских отсюда не видно – они грамотно расставили охранение, так что ближе забраться без боя нельзя. Местных разворачивают восвояси без объяснений. Даже священников прогнали, – он поднял палец, призывая к вниманию. – Еще мои егеря видели, как русские саперы строят редут напротив дороги и устанавливают пушки. По всему – готовятся удерживать позиции.

Гарнье тихо чертыхнулся и начал спускаться к собравшемуся в балке штабу. Если все это правда, а сомневаться не приходится, то у него под носом высаживается корпус, способный прихлопнуть гарнизон Вечного города безо всяких усилий.

В низине распинался капитан римских жандармов:

– В окрестностях появились оборванцы, многие с оружием. В городе – волнения и смута. Кто-то мутит народ, вспоминая все грехи республики, вольные и невольные. Люмпен поджучивают, обещают свободу и деньги. Да, да – деньги!

Загудели капитаны и полковники. У каждого были мысли, которыми стоило поделиться.

Гарнье цикнул, шум утих. Генерал начал речь. Он цедил слова медленно, сквозь зубы, чтобы дошло до каждого, чтобы проняло, стало понятно, что тут никто с паникерами церемониться не будет.

– Французы не отступают! Я не сдам город, который обещал защищать до последней капли крови! И вы! – он ткнул пальцем в обступивших его офицеров, – должны сделать так, чтобы наш солдат, чтобы каждый ВАШ солдат завтра дрался за двоих!

Генерал отвернулся от замерших в угрюмом молчании командиров.

Сбоку вынырнул адъютант.

– Из города прискакал гонец. Из вашей резиденции сообщают, что туда добрался посланник с Севера.

– К дьяволу!

Полковники по одному отходили к расстеленной на земле карте, присматриваясь к окружающей местности и прикидывая особенности ландшафта. Послышались первые высказывания, офицеры начали обсуждать предстоящий бой.

Адъютант настаивал:

– Посланник говорит, что дело – безотлагательное. Требует личной аудиенции.

Гарнье вспылил:

– Я что – широкозадая маркитантка, которую каждый сержант может тискать и звать к себе?! У меня есть дела поважней, чем читать бредни МакДональда или другого остолопа!

Адъютант протянул шефу серебряную безделушку.

– Гонец просил передать вам это.

Генерал уставился на полученный серебряный перстень, затем прочел надпись на внутренней стороне и усмехнулся:

– Ух ты! Давно пора…

Он обернулся к гудящим вокруг карты офицерам:

– Я покину вас до вечера. К моему возвращению прошу предоставить варианты нашей будущей победы! Вас, полковник, я попрошу провести разведку окрестностей и набросать план завтрашней баталии. И пошлите гонцов в казармы – пускай выдвигаются.

Ухмыляясь, генерал двинулся к засуетившимся гусарам охраны.

Адъютант, устремившийся следом, услышал лишь отголосок довольного мурлыканья:

«Аркольский лев вернулся в свою саванну… Хорошо!»

 

10

– Отступить? – голос генерала походил на рев разбушевавшегося быка, но на посланника такой тон не произвел нужного впечатления.

Несколько приехавших с генералом высших офицеров обменялись удивленными взглядами – Гарнье редко сбивался на крик.

Невысокий, слегка полноватый, с лысой круглой головой, гонец учтиво выслушал рев главнокомандующего вооруженных сил Римской республики. На бесстрастном лице пробравшегося через неприятельские заслоны посланника не дрогнула ни одна мышца, лишь глаза настороженно сощурились, превратившись в узенькие щёлочки.

– Вас никто не заставляет отступать, мой генерал.

Гарнье поперхнулся:

– А что же вы от меня требуете, черт вас побери?! Что значит, «всеми силами двигаться на север»?

В руке его мелькал истрепанный листок со смазанной печатью и расплывшимися буквами. Это и был доставленный приказ нового главнокомандующего вооруженными силами Франции в Италии Наполеона Бонапарта. И этот приказ тяжело было расценить как-то двояко.

Будь это послание от кого другого, Гарнье порвал бы бумагу и выгнал гонца. Тем более, что приказ был здорово подпорчен водой – курьер напоролся на заставу карбонариев, потерял эскорт и спасся только в трясине болота. Будь послание от другого главнокомандующего, Гарнье бы придрался к размокшей трудночитаемой печати, не узнал бы протянутый, как последний аргумент, перстень. Будь послание от кого другого… Но…

С корсиканцем Гарнье был знаком давно, с Вандеи, где Наполеон, тогда еще капитан, подавлял восстание роялистов. Гарнье уже щеголял поясом батальонного командира, и два птенца революции легко нашли общий язык. Неудивительно, что слухи о том, что новым рулевым деморализованных республиканских сил назначат именно Бонапарта, вселил в Гарнье надежду и в собственный взлет. Он рассчитывал, что корсиканец, выйдя из Франции со свежей армией, окажет поддержку своему старинному приятелю: пришлет десант или отправит на выручку пару корпусов.

Вместо этого, Бонапарт требовал всеми силами двигаться ему навстречу, обеспечивая прикрытие правого фланга разворачивавшегося фронта.

– У вас странный акцент? Каково ваше звание, кстати?

– Я – капитан, месье. И я – корсиканец, как и Бонапарт, так что удивляться акценту нечего.

Генерал, чьи мысли витали далеко отсюда, покачал головой:

– Гражданин… Не месье – гражданин. Оставьте свои пережитки… – он вздохнул. – Корсика… Это многое объясняет.

Гарнье просчитывал варианты.

Как ни крути, а карьера его висела на ниточке. Прими он бой с превосходящими силами, да еще имея угрозу с тыла, или оставь Рим, который обязан защищать – все грозило поставить крест на амбициях, свернуть дорожку такого многообещающего взлета обратно, в грязь. Единственно, что могло служить гарантией, это был непосредственный приказ. Подчинившись ему, генерал всегда мог сбросить с себя бремя ответственности на плечи другого. Вот только имеет ли он право слушать такие приказы? Ведь номинально он, глава вооруженных сил Римской республики, не подчиняется другим генералам Франции. Только самой Директории.

– Я думаю, что отступить для нас – сейчас важнее, чем… – неуверенно начал речь кто-то из старших офицеров, но его прервал рев генерала.

– Я сюда поставлен не Бонапартом, а Директорией! У нас равные звания! Я не могу отступить! – упрямо гремел Гарнье.

Посланник тихо возразил:

– По нашим данным, враг собираются перебросить кораблями корпус Фрелиха к Риму, заперев город с юга. А это – тысяч семь-восемь. Еще тысяч пять подойдет с севера. Если они соединятся, то вы окажетесь в мешке, запертыми и бесполезными. Франция потеряет пять тысяч воинов, а с учетом Моннье – и все восемь. Эти солдаты нужны Бонапарту, и нужны живыми и готовыми к бою, – Гарнье возмущенно засопел, но лысый курьер не стал останавливаться. – Не мне вас учить, генерал, что есть время для смерти, а есть для маневра. От вас Родина сейчас ожидает именно умения сохранить войска.

Полковники, приехавшие в резиденцию вместе с командиром, одобрительно зашумели.

– Поэтому вам предписывается выступить к восточному побережью, по мере сил избегая боев, и, обогнув неприятеля, повернуть к Парме, навстречу основным силам.

Один из офицеров штаба решился влезть в разговор:

– В городе зреет недовольство, священники сеют раздор и возмущают народ. Если противник начнет осаду, то нам ударят в спину.

Гарнье молчал. Его слегка выпяченные глаза тяжело переходили с одного предмета меблировки на другой, рот бессильно открывался, будто французу не хватало воздуха, руки хаотично шарили по столу. Внезапно лицо его побагровело, он покачнулся, схватился за грудь.

– Воды! – закричал адъютант, подхватывая патрона под локоть.

Полковники подскочили, помогая удержать массивное тело командира.

Гонец бросился к стоявшему на маленьком столике графину с водой. Наливая воду, он чему-то усмехнулся и полез в фужер ложечкой для варенья – то ли размешивая, то ли вылавливая нечто. Это не прошло незамеченным.

– Проклятые мошки, – гонец стряхнул ложку и протянул адъютанту воду.

Гарнье, усаженный в кресло, протянул руку к стакану, но его кисть перехватил адъютант.

– Месье, вы так спешили сюда с посланием, а мы даже не предложили вам попить.

Курьер пожал плечами. Ерунда, мол.

Но адъютант настаивал.

– Выпейте вы сначала… Вы, верно, страдаете от жажды!

– Спасибо, не хочу.

Посланник все протягивал стакан, на который недоумевающее уставились собравшиеся в зале офицеры.

– Я настаиваю, – пальцы адъютанта легли на рукоять пистолета.

Смекнув, что происходит что-то неладное, затихли полковники, обсуждавшие варианты защиты города. Генерал тем временем понемногу приходил в себя и без их помощи, лицо приобретало нормальный оттенок, успокаивалось дыхание.

Посланник ухмыльнулся, цокнул языком и двумя мощными глотками осушил фужер.

– Довольны?

Адъютант выхватил из рук курьера стакан, посмотрел стекло на свет, проверяя не осталось ли налета на стенках, провел по краю пальцем, принюхался. Затем собственноручно налил в фужер воды из графина и протянул шефу. Гарнье вцепился в тонкую стеклянную ножку, как тонущий ухватывается за соломинку.

– Мне не доверяют? – голос капитана, пробравшегося в Рим через вражеские территории, был сух.

Адъютант искоса посмотрел на оппонента и нехотя попросил прощение за свое поведение.

Белли, а «гонцом» был именно он, сделал вид, что удовлетворен извинениями.

Генерал перебрался на софу и отлеживался. Прибежавший врач потребовал очистить зал от всех посторонних. Конрад двинулся на выход.

У самых дверей его перехватили. Двое гренадер во главе с молоденьким офицером предложили сопроводить «гражданина посланника» в его апартаменты. Белли напрягся, решая, что ему делать. И ощутил, как за спиной снова притих зал.

– Конечно. Я и сам не прочь отдохнуть, – с улыбкой на устах выдавил шпион, знаком показывая, что готов следовать за сопровождающими.

Офицер повел его вглубь дворца.

Когда проходили через приемную, Конрад отметил, что в ней столпилось человек десять гренадер, занимающихся охраной палаццо. Для чего, было понятно без объяснений.

 

11

Наутро генералу стало лучше. Настолько лучше, что он потребовал нормальный завтрак, а не жидкую кашицу, и офицеров штаба. Для начала он опросил командира разведки. Сведения были неутешительны: русские высадили еще две тысячи пехоты и выгрузили десять легких пушек. Гарнье тихо выругался и повернулся к остальным:

– Мы отступаем, друзья. В течение месяцев мы храбро сдерживали неприятеля на границах вверенной нам республики, но… Отныне Рим – не наша забота. Родине нужны солдаты, а Италия – это еще не Франция. Мы снимаем лагерь и начинаем выдвижение на север.

Дальше генерал четко распределил среди офицеров обязанности, назначив командующих авангардом, охранением и арьергардом, указал последовательность выступления частей, маршруты следования. Офицеры, всю ночь занимавшиеся возведением редутов напротив русского лагеря и прикидывавшие зоны будущего наступления, недовольно гудели. Гарнье взмахом руки показал, что дискуссии не будет, и распустил штаб.

Французы выходили мрачные и злые.

– Что там с гонцом? – генерал спросил оставшегося адъютанта.

– Мне он показался странным. Акцент есть, вы приболели, требует оставить город – все как-то подозрительно.

Гарнье усмехнулся.

– Ты ненормальный, Гийом. Тебе везде мерещатся заговоры и измены. Он хорошо сделал свое дело, дай ему эскорт и пускай едет к Моннье.

– Но, мой генерал…

Гарнье вспыхнул:

– Я сказал все! Баста! Хватит этой шпиономании! Ты моего лучшего повара затравил до удара! Половину слуг разогнал! Меня сторонятся дамы!

Он привстал с софы, на которой отдыхал после совещания:

– Я верю этому человеку! Да и что он сказал такого, чего мы не знали бы?! Русские под наш зад перебрасывают корпус? Вот он – уже здесь! С севера еще подойдут? Почему бы нет?! Что он сделал такого, что может сыграть нам во вред?! У нас половина состава – макаронники, они ж в первом бою разлетятся! Ты с ними готов против семи тысяч русских идти?!

Адъютант покраснел.

Генерал сел и придвинул к себе столик с разложенными письменными принадлежностями.

– Если кто и вгонит меня в гроб, то это ты, Гийом, с твоей мнительностью и подозрительностью!

– Мой генерал, я всегда только …

– Хватит! – Гарнье прервал подчиненного. – Где этот капитан?

Адъютант отвел взгляд и пролепетал вполголоса:

– Я отвел ему апартаменты в северном крыле. Там много просторных, незанятых комнат.

– Покои с охраной?

Адъютант молчал.

Гарнье глубоко вздохнул.

– Сейчас же отпусти его. Лично поблагодари и отпусти, – он покопался во внутреннем кармане и положил на столик перстень. – Отдай обратно ему это колечко и пускай спешит к Моннье.

– Приказ, привезенный вам, тоже отдать?

Гарнье задумался.

– Нет. Приказ оставлю. Это – свидетельство, что сдача Рима – не моя прихоть или трусость. Моннье я лично напишу. Нечего его полкам делать в Анконе. Да, еще одно… – генерал потер переносицу, собираясь с мыслями. – Севернее видели корабли англичан. Вроде, один или два фрегата патрулируют побережье. Пускай Эжене выйдет на связь с капитаном. Англичане недолюбливают русских, те платят тем же. Уверен, о десанте ни Ушакофф, ни Суворов своих союзников не известили. Если уж оставляем Рим, то попробуем сдать город снобам с той стороны пролива. Может, выторгуем себе проход или даже перевоз к Генуе.

Генерал пододвинул себе лист и взялся за перо.

Адъютант дождался письма, забрал его и перстень, щелкнул каблуками и устремился к двери.

– Постой… – голос генерала остановил офицера, когда тот уже схватился за ручку. – Пошли с курьером десяток драгун. Я не хочу, чтобы Моннье потерялся.

Гийом кивнул.

Лишь только за спиной исчезли стены Вечного города, Белли сошел с лошади и подозвал начальника эскорта. Молоденький сержант выглядел испуганным и взволнованным.

– Здесь мы расстанемся. Окрестности кишат бандитами и вражескими патрулями. Один я проскользну лучше, чем с дюжиной лбов за плечами.

– Но у меня приказ, – заволновался драгун.

Конрад хмыкнул и указал в сторону города.

– Езжай, солдат. Я – капитан, в звании повыше тебя буду. И я тебе говорю, что ты справился со своим заданием. Вывел меня из города. Дальше – я сам.

Он развернулся и зашагал по скошенному полю. За спиной суетливо переминались с ноги на ногу лошади эскорта. Когда фигура курьера растворилась в зарослях обступившей поле рощи, сержант обреченно махнул рукой и повернул лошадь на север. Именно туда уходили с самого утра колонны французов.

А в спину им блестел ухмылками и гудел Вечный город.

 

12

– Ну ладно я… Делов-то всего – голову задурить, да поддельным приказом поразмахивать, – Белли уворачивался от восторженных объятий встретивших его товарищей.

Он залпом ополовинил протянутый кубок с вином и набросился на жаркое.

– Первый раз ем за последние два дня, – жуя, оправдался агент.

Рядом смеялись и чокались шампанским и вином офицеры русского десанта. Бывшая резиденция французского генерала гудела от восторга своих новых хозяев.

Белли закончил с куриным крылышком и повернулся к брату.

– Но вы?! Каким образом умудрились вы достать еще такую прорву войска?

Уже изрядно пьяный Генрих в съехавшем на ухо форменном парике разулыбался, рывком выхватил из толчеи такого же хмельного Потемкина и похлопал того по плечу.

– Это он все! Он! – младший Белли восторженно зацокал языком. – Я изучал искусство войны по Цезарю и Вегецию, читал новых авторов. Но такого…

Алекс под удивленным взглядом Конрада неожиданно смутился. Совсем, как мальчонка при похвале учителя.

– Так делали пираты в Карибском море, – подумав, выдавил он из себя.

– И все же? – Конрад отодвинул поднос с курицей. – Я заинтригован.

Но версию Потемкина так и не узнали – вместо его ответил младший Белли.

– Все просто, но это то и гениально, мон шер! Я высадил три сотни солдат на берегу. Они соорудили лагерь и встали в пикеты и секретное охранение. А остальные две сотни плавали туда и обратно.

– Не совсем понятно…

Генрих захохотал, слова рассказа, который он раз за разом возобновлял, прерывались в его устах новыми приступами смеха. Это было так заразительно, что через минуту вокруг уже улыбались все, даже всегда серьезный Конрад.

– Идея твоего протеже в том, что он предложил, чтобы в курсирующих между берегом и кораблем лодках оставались одни и те же солдаты. Только на пути к берегу они сидели, а, отплывая от берега к кораблю, ложились на дно лодок. Конечно, ребята подустали, но… – он довольно всхлипывал от душившего его веселья. – Это все же лучше, чем своими черепами мостить площадь славы для австрийских индюков! Хотят они лавров – пускай попотеют сами!

Младший Белли покачнулся и указал на Фому Нания, прикорнувшего на боковине дорогущего венецианского дивана:

– Кстати, второй твой ставленник устроил настоящую истерию в римских трущобах. Споил все местное отребье и такую агитацию провел, что и сам папа не справился бы… Кардиналы с ключами от города нас за несколько верст встретили, сами проводили, все арсеналы и батареи сдали… Лишь бы новоявленные «гунны» не пустили под нож население и добро. Серебра на это дело потратили немало, но эффект стоил затрат.

– Откуда ж у него деньги?

– Я дал, – голос Потемкина был тих, но Конрад расслышал.

– Для чего? Вам-то какой прок с этого?!

Алекс потер переносицу и честно ответил:

– Мне все еще нужны ружья и припасы. Деньги на эти цели у меня оставались. Их и отдал… Мы с вашим братом договорились, что в случае захвата Рима мне разрешат выпотрошить местный арсенал. Эта договоренность еще в силе?

Конрад шумно выдохнул, протер лысину, присел и налил себе полный фужер багрового столетнего вина из дворцовых запасов. Нить разговора подхватил младший Белли:

– Будьте спокойны! Раз я сказал, значит, так оно и будет. А я пообещал, что если дело выгорит и у господина Джанковича не пропадет желание, то он сможет не только любое стрелковое оружие отсюда увести, но и организовать своему брату первую в горах орудийную команду из двух или трех батарей!

Русские офицеры вокруг покатились с хохота. Пьяная вечеринка по поводу взятия Рима набирала обороты.

Генрих глянул на Алекса, смущенного от навалившихся на него поздравлений и похвал, на храпящего в углу Фому и поднял бокал:

– За покорителей Рима!

Конрад вскинулся, вскочили остальные офицеры:

– За хозяев Италии!!!

Грянувшее «Виват» едва не выбило стекла из окон старого римского палаццо.