Обыватель! Круглов потихоньку подтрунивал над собой. Главным достоинством нынешней жизни была безмятежность: распланированный быт, спокойный уклад, новые милые привычки. Он просыпался утром, пил кофе, съедал пару бутербродов, убирал в квартире, делал покупки, готовил обед, часик-другой отдыхал, гулял, ужинал, смотрел телевизор, играл на компьютере. Задания Дмитрия много времени не отнимали. В основном Круглов был предоставлен самому себе.

Другого бы тяготило безделье и одиночество. Другой бы возжелал занятий и общения. Круглову нравился уют четырех стен, устраивала компания телевизора и компьютера.

Добровольное затворничество дарило душе долгожданный отдых. Он устал от мелькания лиц, постоянного присутствия рядом агрессии, страха, беды, безнадежности. От того, что рядом такие же гремыки, как он.

Круглов провел жизнь на людях. Вырос в детдоме. В пятнадцать лет перекочевал с приютской койки в ПТУ-ый интернат. В семнадцать перебрался в университетское общежитие. В двадцать три занял место в общаге молодых специалистов. В двадцать пять переступил порог тюрьмы. В тридцать пять сел во второй раз. В сорок три — в третий.

Сейчас в пятьдесят, когда судьба наконец улыбнулась ему, Круглов считал глупым омрачать дни никчемными печалями и суетливым присутствием посторонних. Терпеть и горевать он сможет и позже, когда закончится дарованная свыше передышка. Пока следовало полной мерой наслаждался жизнью без страха и каждую минуту отдавать радости.

Оказалось, что поводов для этого полным полно. У него есть деньги. Не много, но достаточно, чтобы не думать о завтрашнейм дне. У него есть свобода. Никто не указывает когда вставать, куда идти, что делать. Дмитрия Круглов в рассчет не брал. Шеф, хоть был крут, но появлялся редко и не на долго. Еще у Круглова имелась квартира. Шутки ради он после очередного визита Дмитрия к нотариусу плюсовал себе квадратные метры, отмечая: кухня — моя! туалет — мой!

Отдельным поводом для радости был невесь откуда взявшийся смысл жизни. Раньше задавая себе вопрос: «Зачем я родился?» — Круглов терялся в догадках. Он провел поливину жизни в заключении, но невзирая на это не достиг высот в преступной ерархии. Не преуспел в воровском ремесле, не привык к окружавшему его злу. Он терпеливо, как вол, тянул лямку судьбы. Плуг боронил пласты времени. Кто-то невидимый направлял упряжь. Круглов будто воочию видел этого вола: упершиеся в землю ноги, напряженная спина, вздувшиеся мышцы, набухшие вены.

Странным образом, но с недавних пор картинка изменилась. То ли почвы стали мягче, то ли плуг острее, то ли животное набрало силу, то ли еще что-то случилось. но тянуть лямку стало легче. Оттого, наверное, и мысли Круглова в последее время были не угрюмые и отчаянные, а, напротив, мирные, спокойные, светлые. Обнаруживая их, Круглов не переставал удивляться странности бытия. Он обретал мир в душе, творя зло — разрушая жизнь Виктора Осина. И нисколько при том не жалея своего «подопечного».