— Добрый день, Глеб Михайлович, — в дверях адвокатского кабинета появилась Галина. — Здравствуй, Глеб.
Осин только крякнул. Супруга явилась разряженная в пух и прах. Черный элегантный брючный костюм, каблучищи, бриллианты. Рядом, преданным барбосом, Ромочка. Часики, заколка в галстуке, рубашонка. Франт франтом.
В джинсах и свитере Осин почувствовал себя неловко. Как бедный родственник, в прихожей богатого дяди.
— Здравствуйте, милая моя, Галина Леонидовна. — Полищук не поленился, встал. Младший тоже соскочил с места, побежал целовать ручку.
«Старик Галке всегда симпатизировал, — зло подумал Виктор, — сволочь, крючкотвор. И пацан туда же, козел малолетий».
Правильная и рассудительная Галка всегда пользовалась особым расположением Полищука. Он всегда предпочитал людей последовательных, дисциплинированных, целеустремленных. Таких, как Роман! Алексееву старый Полищук тряс руку с удовольствием и энтузиазмом и даже, великая честь, похлопал парня по плечу. Копируя деда, молодой Полищук, обменялся рукопожатием с Романом и улыбнулся. Осин едва сдержал гнев. Его семейство адвокатов встретило формально.
— Прекрасно выглядите, Галина Леонидовна. Весна вам к лицу.
Комплимент от младшего Полищука произвел впечатление. Галка засияла.
— Спасибо, Глебушка. Кстати, ты когда к Дашеньке в школу собираешься?
Младший Полищук, по поручению Веры Васильевны, раз в месяц навещал Дашу, выяснял все ли в порядке, привозил деньги. Старуха хотела знать о жизни правнучки из первых рук.
— На следующей неделе, наверное, — ответил Глеб.
— Заскочи перед отъездом ко мне. Я передам Дашуне гостинец.
— Если вы уже закончили с любезностями, может быть перейдем к делам, — Глеб Михайлович водрузил на нос очки, откашлялся, зашелестел бумагами на столе. — Все-таки, время — деньги.
— Конечно, конечно, — смешалась Галя, вспомнив сколько стоит один час великого адвоката.
— Напоминаю, — продолжил Глеб Михайлови, — я по-прежнему семейный адвокат и главный поверенный. Но в связи с передачей дел Глебу, присутствую на данной встрече в качестве наблюдателя. По сему поводу у кого-то есть вопросы?
Общее молчание обозначило отсутствие таковых.
— Стало быть, приступаем к повестке дня. Глеб, прошу.
Младший Полищук поднялся.
— В связи с расторжением брака требуется урегулировать вопросы по разделу имущества. Галина Леонидовна высказала свои пожелания. Виктор Петрович, теперь ваша очередь.
Осин вежливо улыбнулся:
— Я хотел бы справедливости и только.
На самом деле Виктора интересовало одно: возможность снять с общего счета в банке сто тысяч долларов. Услышав, о какой сумме идет речь, Галка категорично заявила: нет. Отдай нам с Дашей наше, со своим делай что хочешь. Осин взмолился: не надо. Раздел имущества был ему невыгоден. Он попробовал воззвать к жалости: рассказал про новые беды; про Круглова и Дмитрия. И напоролся:
— Хватит ныть. Твои проблемы — выкручивайся сам. И вообще, у нас с тобой не может быть общего счета. Я договорюсь с Полищуками, пусть уладят наши финансовые вопросы раз и навсегда.
— Не надо, — сказал Виктор.
— Надо, — отрезала Галя и настояла на нынешней встрече.
— Что ж, — не удержался от пафосного заявления Глеб Полищук, — справедливость, как говорит дедушка, наше ремесло. В рамках закона, конечно.
Он протянул Виктору и Галине по листу бумаги, заполненному мелким шрифтом, предложил:
— Ознакомьтесь. Это перечень совместно нажитого имущества на момент, пока у вас, Виктор Петрович, не начался запой.
Виктор кивнул. Требование было закономерно.
Опись включала: городскую квартиру, ценой триста тысяч долларов. Обстановку в ней, общей стоимостью пятьдесят тысяч. Общие сбережения, в размере ста тысяч. И прочие мелочи на тридцать-сорок тысяч баксов.
— Пункт первый: квартира, — Глеб, как опытный конферансье, объявил название лота, выставленного на аукцион. — Ваше мнение, Виктор Петрович?
Виктор привел Галку в громадную профессорскую квартиру на Красноармейской, где кроме него, были прописаны родители и Вера Васильевна. Отец скоро умер. Бабка сидела безвылазно на даче и появлялась в доме редко. Жизнь молодой семье портила мать. Взвинченная алкоголем, «накрученная» очередным любовником, она изводила Галину с маниакальным упорством. Правильная строгая невестка мешала наслаждаться жизнью. До свадьбы в доме не прекращалось веселье, после — скандалы. После рождения Даши Вера Васильевна предложила молодым оплатить первый взнос за квартиру. Казалось бы, соглашайся да радуйся. Так, нет. Галка уговорила родителей продать дачу, а полученными деньгами оплатила половину аванса. Виктор тогда возмущался: к чему такая щепетильность. Теперь досаловал. Своей предусмотрительностью Галина уравняла их права.
— Мое? — переспросил Виктор. — Делим пополам.
— Таким образом, страдают интересы Даши, — возразил Глеб. — Дарья Викторовна в праве претендовать на третью часть квартиры или на материальную компенсацию соизмеримую этой части.
— Хватит с Даши и бабкиного барахла, — вспылил Осин. Мало того, что старуха отписала девчонке антикварные гарнитуры, севрский и поповский фарфор, серебро, бронзу, драгоценности, так еще собственную квартиру подавай малой засранке. Не больно ли жирно будет?!.
— Раздел площади при не соглашении сторон будет произведен в судебном порядке, — скучным голосом изрек Глеб Михайлович. — Даша имеет право на часть квартиры и она ее получит.
— Хорошо. Что в итоге?
— Вам одна треть и две трети Галине Леонидовне, как представителю интересов ребенка.
— Но я тоже могу представлять интересы ребенка, — возмутился Осин. И напоролся на невозмутимый, прямо таки, безжизненный взгляд Глеба Михайловича.
— Нет, — сказал старый адвокат. — Не можете.
— Почему?
Ты забыл? Лился немой упрек. Ты был пьян и потерял на улице пятилетнюю Дашеньку. Двенадцать часов — вечер, ночь, утро, ее искала милиция. Ты трясся от ужаса в моем кабинете. Рыдал, что наложишь на себя руки, если девочку не найдут. Она сама явилась в детский сад и не могла сказать где провела ночь. Слава богу, Галя была в командировке. Она бы тебя убила.
Потом ты притащил девочку в какой-то притон, проигрался, как обычно, оставил дочку в заклад, сам помчался ко мне за деньгами. Ты был пьян и плохо помнил адрес…Ты помнишь это?
Не помню, Осин вздернул подбородок. Мало ли что было. Было, сплыло, быльем поросло.
— Я тоже могу представлять интересы ребенка, — упрямо повторил. Когда дело касается десятков тысяч долларов не до сантиментов и морали.
— Не можете, — оборвал Глеб. — Галина Леонидовна предъявила документы, свидетельствующие о вашем неподобающем поведении. Это выписки из милицейских протоколов и подтвержденные документально факты побоев, нанесенных Даше. Если вы будете настаивать, Галина Леонидовна возбудит дело о лишении вас родительских прав.
Сука! Осин нервно дернул шеей. Знает ведь, как я люблю Дашу, а все равно бьет. Разве я был плохим отцом? Разве отказывал в чем-то? Разве …
— Глеб, какое сегодня число? — ледяным тоном поинтересовалась Галя.
— Второе апреля, — сказал адвокат.
Блин, чертыхнулся Виктор. Он опять забыл поздравить Дашу с днем рождения.
— Хорошо. Я согласен на ваши условия. Один к двум, — он тоскливо взглянул в окно. Забыл и забыл! Велика важность! Тут такие дела творятся, не до мелочей. Не до дочки. Не до именин.
— Далее: обстановка в квартире.
Виктор пожал плечами:
— Какие могут быть претензии? Мебель, самое дорогое, что есть в доме, приобретена на деньги бабушки. Подарки разделу не подлежат. Правда?
— Совершенно верно. Но не в этом случае.
Казалось, молодому Полищуку доставляло удовольствие загонять Викторао в тупик.
— Покупку мебели, действительно, оплатила Вера Васильевна. И сумма, выделенная для этого, оформлена как дарственная. Однако не на вас одного, Виктор Петрович, а на троих. То есть Галина Леонидовна и Даша являются совладельцами, исчезнувшей мебели. Я беседовал со следователем. К делу подключено заявление Галины Леонидовны, она наравне с вами считается потерпевшей и поскольку полагает вас виновником, требует возмещения в судебном порядке.
— Следствие не закончено. Моя вина не доказана, — возмутился Осин.
— Она будет подтверждена при более настойчивом ведении дела. Есть свидетели, готовые опознать вас. Роман Сергеевич подтвердит, что накануне у вас состоялся разговор с Галиной Леонидовной по поводу мебели. Очень вероятно, решение суда будет не в вашу пользу, — грустно поведал Глеб.
— Черт возьми, — заорал Осин, — почему вы отстаиваете только Галины интересы? Она вас, купила? За тридцать серебряников?
— Я более чем объективен, — спокойно возразил молодой Полищук, — Вере Васильевне не в чем было бы меня упрекнуть…
Упреками столь ничтожного человека, как Виктор Осин, адвокат, открыто пренебрегал.
— Глеб лишь указывает на обстоятельства, которые являются аргументами не в вашу пользу. Его позиция нейтральна, — внес свою лепту и Глеб Михайлович.
— Что же по мебели и прочему барахлу? — взял себя в руки Виктор.
— Вы должны Галине Леонидовне около сорока тысяч долларов.
— Так много!
— Иск оформлен в соответствии с законом. Желаете ознакомиться?
— Нет.
— Вот и отлично. Если передумаете, бумаги в вашем распоряжении.
— Поехали дальше, — кивнул Виктор с мрачной физиономией.
— Сбережения. На общем счету находится сумма в сто тысяч долларов. Половина принадлежит Галине Леонидовне.
— Остальное мое?
— Минус долг за мебель. Минус налог на наследство, который следует выплатить в течение полугода с момента составления завещания. И минус пятнадцать тысяч, которые вы потратили во время запоя, — Глебу постоянно приходилось напоминать Виктору о материях неприятных
— Если Виктор назначит Дашу единственной наследницей своей части Отрадного, госпошлину я возьму на себя, — не поворачивая голову в сторону Виктора, словно самой себе, сообщила Галина.
Сука, едва не взвыл он. Мало того, что сделала его нищим, так еще пытается лишить права распоряжаться своей собственностью? Гадина.
— Галочка забыла про автомобиль, — уколол Осин. — Его мы тоже приобрели, находясь в браке.
— По этому пункту Галина Леонидовна претензий не имеет. Машина была куплена, хоть в ущерб интересам ее и ребенка, но за деньги, вырученные от продажи полученного вами в наследство жилья.
После похорон Осин продал родительскую квартиру. К сожалению, не очень дорого, так как дом находился в аварийном состоянии, «хоромы» были катастрофически запущены, да и бабке пришлось отдать причитающуюся ей часть. Однако оставшихся денег хватило, чтобы осуществить давнюю мечту — купить Bentlеy. Галка машину не оценила. Подлец и негодяй, квартиру следовало оставить Даше! — твердила, как заведенная. — Мерзавец, эгоист, сволочь, вложить деньги надо было в дело, — зудела, не переставая. Теперь супруга изволила молчать. На холеном лице эмоции отсутствовали. И только пальцы, нервно сжатые в кулак, выдавали напряжение.
— Что у меня выходит на круг? Сколько я стою?
— Вы ничего не стоите. Из активов у вас остается треть квартиры, оцененная номинально в сто тысяч. — Глеб скорбно поднял глаза на Виктора. — Но с учетом того, что Галина Леонидовна требует уплаты по векселям…
— Сейчас? Именно сейчас?
Галка полоснула его дерзким взглядом.
— Именно сейчас! — заявила с вызовом.
Мерзавка! Он сам, дурак, подставился, рассказал, как нуждается в деньгах. Нашел кому!
— К тому же Галина выдвигает иск к страховой сумме за разбитый Bentlеy Continental. Приобретали машину вы за свои деньги, однако полюсы платили из семейного бюджета.
— Господи! — застонал Осин и почувствовал, как к него холодеют пальцы ног.
— Итого, — молодой Полищук подвел итог, — у вас остается около тридцати тысяч, но не наличными, а в пересчете на квадратные метры!
Цифра обожгла Осина как удар бича. Он больными глазами обвел присутствующих: Галка в блеске парадных бриллиантов; Роман с дорогущими часами на широком запястье; Полищуки на фоне антикварной мебели, теперь обитали в недоступном для него мире. Мире богатых. Преуспевающих. Счастливых. Его ждал мир бедных. И враг, который требовал сто тысяч долларов.
— Тридцать тысяч не наличными, а в пересчете на квадратные метры, — повтороил Виктор и недоверчиво замотал головой, стараясь осознать произошедшую перемену. — Если потребуется я могу продать свою часть Отрадного? — спросил глухо.
— Да, но по согласованию с правоприемниками и в очередности, оговоренной Верой Васильевной. Первая в списке значится ваша дочь, затем брат, после остальная родня. Вера Васильевна не желала, чтобы в доме Виктора Викторовича хозяйничали чужие люди.
Виктор чуть не застонал. Галя и Игорь никогда не дадут нормальную цену за особняк. Никогда.
— И сколько бы мне предложила Галина Леонидовна от имени дочери, с учетом того, что дом тянет на десять миллионов?
Галя снисходительно уронила.
— Тридцать тысяч и то лишь по доброте душевной.
Осин замер как громом пораженный.
— Игорь дает меньше, — уронил Глеб Полищук.
— Ворье, — застонал Виктор. И овладев собой добавил, — У Галины есть генеральная доверенность на ведение моих дел. Я бы хотел вернуть ее.
— Как только будут улажены денежные дела, вы ее получите. — Отрезал молодой Полищук. — До того я посоветовал Галине Леонидовне, если естественно, с вашей стороны нет конкретных претензий, воздержаться от благородных поступков. На кону будущее ребенка.
— А мое будущее где? — взвыл отчаянно Виктор.
— Вам виднее, — вмешался Глеб Михайлович. Его словно подменили. Маска вежливости истаяла, испепеленная горячей волной неприязни. — Теперь вы предоставлены самому себе и будете решать свои проблемы самостоятельно. На мое содействие, на наше содействие, — старик кивнул на внука, — советую не рассчитывать. Мы — стоим дорого. — Глеб Михайлович стоял, наклонившись вперед, словно трибун на митинге. От невысокой, не по стариковски крепкой, фигуры веяло силой и злостью. — Не поминайте лихом, милейший. И благодарите Бога за бабку. Если бы не она…
Осин перевел взгляд на молодого Полищука. Тот криво улыбался. В насмешливых искорках витали упреки: «Ты — урод, ты пропустил мимо рук сотни тысяч долларов, проворонил богатую расположенную к тебе старуху, пытался ограбить родную дочь, потерял умную красивую жену. У тебя было все, что надо человеку для счастья. Ты все презрел. Не сохранил, не уберег, не удосужился. Иди, теперь Виктор Осин, живи дальше. Без тыла, без поддержки, без бабкиных денег. Бог тебе в помощь. И Бог тебе судья».
— Прощайте, — Виктор резко поднялся. Ни проронив ни слова, прошествовал к двери.
«Нищий, — билась у виска мысль. — Я — нищий!» Хотелось, ох, как хотелось, задавить ее, гнусную, мерзкую, отвратительную. «Я в полном дерьме», — трансформировал Осин страшную правду и улыбнулся сквозь силу. Что ему еще оставалось?