Каждый принимает решение по-своему. Кто-то сначала твердо говорит одно, а через минуту утверждает другое. Кто-то до последней секунды сомневается, а потом стоит за свои слова горой. Генрих Сологуб, придя к определенному выводу, мнения не менял. Поэтому, сидя за рулем автомобиля, ждал Иру без особого волнения. Неподвижная поза, отсутствующий взгляд, спокойные руки — говорили сами за себя. Делай, что должно и будь что будет.

Ровно в 19.0 °Cологуб набрал нужный номер:

— Я на месте.

— Очень хорошо. Вы подниметесь?

— Нет. Я жду вас в машине.

— Хорошо. Иду.

Через несколько минут хлопнула дверь парадного, явив миру Роскошную Женщину. Что там Рубаняк лепетал о болезни? Сияющие глаза, розовый румянец, покачивающий танец бедер — все утверждало силу и здоровье.

— Добрый вечер.

— Добрый.

Генрих вышел навстречу, открыл дверцу машины, вдохнул сладковатых запах духов, сглотнул подступивший к горлу ком (все-таки он нервничал) и вернулся на свое место.

— Прекрасно выглядите, — как обычно в разговоре с Ириной комплименты превращались в дежурную констатацию факта.

— Спасибо.

— Я не очень помешал вашим планам?

— Я бы сейчас сидела на диване и смотрела телевизор.

— Значит, вы никуда не торопитесь?

— До пятницы я совершенно свободна.

— Почему до пятницы? Сегодня же суббота, — спросил Генрих.

Сколько раз Ира попадала впросак с этой нехитрой шуткой. Казалось бы, нетленный мультипликационный шедевр про Вини Пуха должен жить в веках. Ан, нет, народ не помнит своих героев. На лице Сологуба разлилось искреннее удивление.

— Это из мультика, — пояснила Ирина.

— Ах, да, я вспомнил… — блеснул эрудицией главный бухгалтер. Однако отстраненные интонации убавили ценность сделанного открытия. Сологуб явно думал о чем-то другом.

— Кажется, из всего сказанного мной по телефону вы ничего не услышали? — С прелюдией было покончено. Генрих Романович перешли к официальной части встречи.

— Увы.

Иру всегда удивляла сдержанность Сологуба. Иногда ей даже казалось, что Генрих живет за каменной стеной, откуда выбирается изредка, ненадолго и исключительно для решения конкретных вопросов. Эмоциональной и говорливой ей было сложно найти общий язык с человеком, который обходится минимумом слов и если выпадает возможность, вообще молчит. Однако сегодня Генрих был на удивление красноречив.

— С понедельника я буду принимать дела на другом объекте, поэтому хотел бы привести в порядок отчеты по издательству. Как вы понимаете, по договорам есть вопросы. Извините, что решать их приходится в субботний вечер, но в компенсацию за это я готов угостить вас ужином, — первая же непривычно длинная фраза в исполнении главбуха повергла Иру в непомерное удивление.

— Что ж, ужин так ужин, — самоотверженно признала она.

— Мы едем на Подол. В одно очень симпатичное местечко. Прошу прощения, но по дороге я не смогу развлекать вас светской беседой. Трасса требует внимания.

Самым слабым местом плана была дорога до ресторана. Генрих долго думал, как себя вести в эти четверть часа и, с сожалением, понял — вариантов немного. Первый — завязать легкую малозначащую беседу — не подходил в силу сложности исполнения. Остальные в голову почему-то не приходили.

Сологуб и в лучшие времена в основном помалкивал, а после смерти жены и вовсе отказался разговаривать. Дочь даже водила его к психологу. Консультация прошла на редкость удачно. Врач — мужик его возраста спросил:

— Ты чего молчишь?

Генрих отвернулся к окну и не проронил ни звука.

— Не дури. Дочка твоя заложила золото, чтобы оплатить мой гонорар.

Это был аргумент.

— Хочу и молчу, — ответил с натугой Генрих.

— И то верно, имеешь право, — признал специалист и выдал новый вопрос: — Только дочь-то, зачем пугать?

— Что? — логической связи между своим нежеланием попусту сотрясать воздух и страхами дочери Сологуб не видел.

— Человек мать потерял, а тут папаша под психа косит. Каждый испугается.

— Пошел ты…

— Ты, — психолог заглянул в карточку, — Генрих Романович, не груби. Ты лучше прекращай Ваньку валять. Не будь эгоистом. Дочке сейчас хуже чем тебе. Мать — она одна на всю жизнь, а ты завтра второй раз женишься, и будет у тебя все хорошо.

— Я? Женюсь? Завтра? — изумился Генрих. У него не было больше сердца. Кровавая рана в груди сочилась непрестанной болью и черным отчаянием.

— Мужики редко остаются одни.

— Бред.

— Бред или правда, ты разберешься потом. А сейчас давай, завязывай с истериками. Будь мужиком.

До того Генрих не задумывался, что своим молчанием может доставлять кому-то неудобства. Он всего лишь хотел остаться один на один со своим горем. Хотел в тишине и покое насладиться своими воспоминаниями.

— Ну что? — Сгорбленная фигурка дочери на стуле в пустом коридоре, тонкий голосок полный надежды, взгляд в ожидании приговора. Генрих содрогнулся от отвращения к себе. Он бросил девочку в самую трудную минуту жизни. Он поступил, как слабак. Как предатель!

— С вашим папой все в порядке, — с особой интонацией произнес психолог.

— Да, моя хорошая, — Генрих обнял дочку, заглянул в родные глаза (дважды родные — дочка была копией мамы) и впервые после похорон заплакал.

…

Маленький, уютный ресторан затерялся где-то в переулках Подола. Машина разменяла, наверное, с десять поворотов, прежде чем остановилась у двери, увенчанной лаконичным указателем «Фарт».

Как обычно название мало соответствовало сути. В заведении не играли, но довольно азартно поглощали пищу. Столики были уставлены блюдами с едой, которые посетители опустошали с явным удовольствием.

— Здесь отличная кухня, большие порции и приемлемые цены, — сообщил Генрих и, сообразив, что сказал лишнее, смутился: — Вы меня не так поняли, — на гладко выбритых щеках главного бухгалтера разлилось волнение. — Это ресторан моей дочки. Они с мужем только месяц назад открыли его. Вот я и расхвастался.

— Познакомьтесь, это Ира, — Генрих указал на молодую женщину, подошедшую к их столику. — Моя дочка. А это моя коллега. Тоже Ира.

Иры обменялись вежливыми и довольно неоднозначными улыбками. Откровенный интерес с одной стороны явно превышал размеры обычной учтивости с другой.

— Папа, что же ты не предупредил, — Ира молодая не отрывала взгляд от спутницы отца.

— Почему же, я попросил Андрея зарезервировать столик, — ответил Генрих.

— Причем, тут Андрей? — Закономерный вопрос остался без ответа, поэтому Ирине в девичестве Сологуб пришлось проявить настойчивость. — Папа, можно тебя на минуту. — С этими словами новоявленная рестораторша увлекала отца к барной стойке, не забыв перед тем, извинившись перед гостьей.

— Кто это такая? — допрос начался сразу же.

— Моя сотрудница, — повторил предыдущие показания подозреваемый во всех смертных грехах Генрих.

— Быстро признавайся! — потребовала Ира.

— В чем?

— Зачем ты ее привел?

— У нас деловая встреча.

— А почему ты в парадном костюме?

Генрих задумался, каждое его слово фильтровалось, следовало быть осторожнее.

— Так суббота же.

Высокая инспектирующая инстанция не сочла ответ убедительным и выдвинула свою версию событий:

— У тебя свидание?

Сологуб с надеждой обернулся. Спасти его мог только зять. Однако, Андрея как раз и не было в зале.

— Она тебе нравится?! — не заставило себя долго ждать очередное разоблачение

— С чего ты взяла?! — с убедительностью, на которую хватало скудного актерского дарования, Генрих надменно пожал плечами и вернулся за столик.

…

— Представляешь, он еще спрашивает — с чего я это взяла? — Ира негодовала искренне и горячо. После смерти матери она впервые увидела отца с женщиной и, конечно, ни на секунду не поверила в шитую белыми нитками версию. — Деловая встреча! Как бы ни так! У него свидание! И он специально привел эту тетку сюда, чтобы показать мне!

— Нам, — уточнил Андрей.

— Нам, — не отвлекаясь от хода размышлений, приняла уточнение Ира. — Эта Ира ему нравится, определенно нравится. Видишь, как он улыбается? А как в глаза смотрит?

Андрей изловчился и незаметно выглянул в зал. Тесть раскладывал на столе какие-то бумаги, вид имел самый сосредоточенный и на влюбленного идиота походил мало. Хотя стоило бы. Женщина, из-за которой разгорелся сыр-бор была очень эффектной.

— Ты злишься или довольна?

— Пока злюсь, но это от неожиданности. Если же у них сладится, буду очень довольна. Как думаешь, у папы есть шанс?

— Даже не знаю. Баба шикарная.

Диагноз Ирину не обрадовал:

— И я о том же. Уж больно она красивая. Впрочем, мой папа тоже ничего.

Андрей с сомнением окинул взглядом невнятную фигуру, аккуратную плешь и умный, но совершенно обычный профиль Генриха. Результаты ревизии не впечатляли, но озвучивать это было рискованно.

— Мужик он и есть мужик, — туманная сентенция нивелировала отличия мнений и поставила точку в разговоре. Ресторан требовал внимания, и молодые хозяева разошлись в разные стороны.

…

Обычно в оформлении документов девчонки проявляли весь свойственный молодости пофигизм, поэтому скромное количество ошибок, обнаруженных Генрихом, даже удивило Ирину.

— Все-таки я немного приучил вашу малолетнюю вольницу к порядку, — Сологуб полагал, что замечания и возвращенные на доработку договора могли хоть как-то впечатлить безалаберных Лару и Олю. Детская наивность. Большинство бумаг Ирине приходилось переделывать самой.

— Конечно, — Ира с тоской покосилась на портфель Генриха. Оттуда с неизменным постоянством появлялись все новые документы, глядя на которые уже хотелось выть от тоски. Еда, вино, тихая приятная музыка сделали свое дело — настроение испортилось окончательно. Впрочем, чему там было портиться, все и так было хреново.

«Неделю назад у меня была совсем другая жизнь. Я хотела вытащить журнал, к Севе приставала с глупостями. А теперь без работы, без сил, разбитая и опустошенная. Правда, у меня есть пара очень пристойных предложений, но по поводу их я сильно сомневаюсь. Вдруг это не мое? Что тогда?» — Отследить происхождение тяжких дум было несложно. Букет, переполнявших Иру, негативных эмоций дополнился еще одной составляющей — зеленой завистью. Так уж сложилось, что субботний вечер собрал в зале исключительно влюбленные пары. Во всяком случае, так можно было расценить: кокетливые улыбки, многообещающие взгляды, нежные прикосновения рук. Что на самом деле чувствовали, женщины и мужчины, явившиеся в ресторанчик, принадлежащий дочке Генриха, Ира, конечно, не знала. И судила об отношениях поверхностно. Но от того не менее радикально и предвзято: «У людей выходной, любовь, жизнь, праздник. Они отдыхают, наслаждаются, а не обсуждают договора». Ира горько вздохнула и опустила глаза. Вид благополучной части человечества ее удручал.

Генрих спрятал в портфель очередной документ и предложил:

— Еще вина?

— Пожалуй, — согласилась Ира и заставила себя еще раз улыбнуться. Короткие фразы и широкие улыбки вполне заменяли общение.

— У вас что-то случилось?

— Да, нет.

Только великий и могучий русский язык рождает столь конкретные формулировки.

— Все прекрасно.

Ира постаралась сосредоточиться, плохое настроение — не повод для демонстраций. Генриху Сологубу, да и никому иному, не следовало знать про недельную черную меланхолию, пустоту одиночества и отсутствие перспектив. Ее привыкли видеть сильной и победительной. Не стоит напоследок портить впечатление.

— Что с вами, Ира? — Генрих настойчиво лез в душу.

«Неужели ему мало моего сосредоточенного взгляда, своевременных кивков, вежливых поддакиваний и ослепительных оскалов? — Умение слушать или имитировать такое умение — один из главных профессиональных навыков хорошего менеджера. Вопрос Генриха свидетельствовал, что и в своей сильной функции, Ира дала слабину.

— Вы словно не здесь, не со мной.

— Где же я интересно?

Сологуб пожал плечами, этого дотошный главбух не знал.

— Впрочем, вы правы, — признала поражение Ира. — Я сегодня не в ударе. Но, кажется, мы все уже выяснили?

Действительно, с договорами вопросов больше не было.

— Тогда, может быть, пойдем?

— Да, — согласился Генрих, как показалось с облегчением.

Ехали молча, пока тишину салона не прервал телефонный звонок.

— Да, моя милая, — произнес в трубку мобильного Генрих. Затем повторил несколько раз: — да, да, да, пока.

— Вы умеете разговаривать с женщинами, — чтобы разрядить тишину, пошутила Ира.

— Почему вы так решили? — удивился Сологуб.

— Не спорите, соглашаетесь, милой называет. Что еще женщине для счастья надо?

— Это Ира, дочь, — судя по неизменившимся интонациям, дочка в представлении Сологуба женщиной не являлась.

— Какая разница, — спорить было глупо, — все мы одинаковые.

— Нет!

Ира с удивлением посмотрела на Генриха.

— Все женщины разные. Разве вы похожи на кого-то? — продолжил он.

— Нет, не похожа, — двойное отрицание на редкость удобная форма согласия.

— Разве вам достаточно для счастья пустых красивых фраз?

— Нет.

— А что вам нужно?

Столь интимный вопрос в устах закрытого на все замки Генриха мог обескуражить любого человека. От изумления Ира не нашлась с ответом. Впрочем, он и не требовался.

— Мне для счастья в последние годы, — голос Сологуба дрогнул, — очень не хватало моей жены.

Ира сочувствующе вздохнула.

— Я жил по-царски: любимая женщина, любимая дочь, любимый дом, любимая работа. Все что меня окружало, было любимым. Не верите?

— Верю, — произнесла Ира.

— Мне очень повезло. Жена была умной и красивой женщиной, и еще она любила меня. Нам было хорошо вместе. Знаете, двое умных порядочных людей могут устроить друг другу хорошую жизнь. Если захотят.

«Не знаю», — подумала Ира, о хорошей жизни она только мечтала.

— Она умерла внезапно. Я проснулся, а она мертвая. Ночью отказало сердце. Я всю ночь обнимал труп.

Авто, не доехав до дома Иры около километра, резко вильнули к обочине. От волнения у Сологуба дрожали пальцы, в таком состоянии управлять машиной он не мог.

— Год пролетел, словно в черном тумане, потом я стал потихоньку приходить в себя. Учился жить один, без жены, любви, счастья. Получалось плохо. Ох, как плохо у меня это получалось. Но время — отличный лекарь. Пришла пора проститься с прошлым и подумать о будущем.

— Да, надо всегда смотреть вперед.

— Мне бы хотелось, чтобы мое будущее было связано с вами.

Ира не сразу сообразила, что Генрих обращается к ней:

— Со мной? — уточнила она на всякий случай.

— Да. — Подтвердил Сологуб.

«Только этого не хватало, — щедрая на впечатления суббота приготовила еще один сюрприз.

Надо было что-то сказать. Ира посмотрела на Генриха, прислушалась к себе. Как ни изголодалась душа по любви, как ни истомилось тело без нежности, а ответной реакции признание не вызвало. Сердце переполняла та же парализующая тоска и равнодушное оцепенение.

— Не торопитесь с ответом, — Генрих правильно оценил ее взгляд. — Спешкой можно все испортить.

— Что все?

Еще одна попытка обнаружить в себе хоть маленькую симпатию к Генриху не принесла результатов. Душа, ум, прочие органы молчали настороженно и угрюмо.

— Я имею в виду будущее, которое может у нас быть.

— Но…

Сологуб перебил:

— Я понимаю, вы удивлены, может быть растеряны, и все же не рубите сплеча. Дайте мне шанс. Вы первая женщина, после смерти жены, о которой я думаю. Больше того я радуюсь вашему присутствию. Это хорошие признаки. Это значит, я хочу быть счастливым. А значит, смогу сделать счастливой вас.

Ира закончила фразу, которую ей помешал сказать Генрих.

— Извините, Генрих, но я, не испытываю к вам ни каких чувств.

Отказ не обескуражил Сологуба. Напротив, он улыбнулся с явным облегчением:

— Я так боялся, что вы согласитесь.

— Что?! — Взвилась Ирина.

— Не обижайтесь, я сейчас все поясню. Вы могли сказать «да» только в трех случаях. Если б были ко мне расположены; из жалости к себе и сострадания к моей неприкаянности. Первого нет в помине. Второе и третье было бы для меня оскорблением. Не хочу, чтобы меня жалели. Не хочу быть синицей в руках или лекарством от одиночества. Я не красавец, не богач, но достоин любви и не считаю нужным довольствоваться эрзацем, когда можно построить нормальные хорошие отношения. А они у нас могут получиться. Мы подходим друг другу.

Больший бред трудно было придумать.

— Мы очень разные люди, — Ира решила не уточнять насколько. Перечень отличий занял бы слишком много времени.

— Я сказал: подходим, а не похожи. Кстати, а зачем нам быть похожими?

— Считается, что общность взглядов, вкусов, целей, гарантирует союзу крепость и долговечность.

— Вы в это верите?

— Не знаю. Не думала. Скорее всего, так и есть.

— По-моему, любое обобщение в сфере человеческих отношений априори ошибочно. Поэтому я стараюсь иметь собственное мнение, которое потом проверяю на практике. Так вот, по моему мнению, у нас есть много шансов стать парой. Хорошей парой. И не спорьте, пожалуйста, Ирочка. Спросите лучше, почему эта гениальная идея посетила мою светлую голову, — добродушно предложил Сологуб.

Ира вздохнула обреченно и выжала:

— Почему?

— Потому что у меня есть то, что вам сейчас нужно. А у вас, имеется то, без чего мне очень плохо.

Ира лишь головой покачала. Прагматизм, который она так ценила, в устах Сологуба лишил разговор последних романтических ноток.

— Теперь я должна поинтересоваться, что вы имеете в виду?

— Совершенно верно, — кивнул Генрих.

— А если я этого не сделаю?

— Хотел бы я посмотреть на женщину, да еще начальника отдела продаж, способную на такой подвиг.

Не выдержав насмешливый взгляд Генриха, Ира прыснула:

— Тут вы меня, конечно, подловили. Ну, выкладывайте, что у вас есть такого супер-пупер дефицитного.

— Я — очень надежный человек, — пошел с торгов главный лот. — Со мной, — для убедительности Сологуб сократил дистанцию, — ты будешь чувствовать себя в безопасности.

Ира вскинула брови и заговорщицки прошептала:

— Неужели мне что-то угрожает?

Сологуб не принял шутливый тон:

— Не знаю. Но ты живешь в постоянной готовности к отпору, а, значит, ожидаешь нападения.

— И чем ты в этой ситуации можешь мне помочь?

Лицо Генриха стало очень серьезным:

— Я всегда буду рядом с тобой, не предам, не подведу. Ты можешь рассчитывать на мою поддержку и заботу.

Ира тяжело вздохнула. Она не могла по достоинству оценить предложение Генриха. Большую часть сказанных слов она знала лишь теоретически.

— Со мной ты будешь, как за каменой стеной. Это я тебе твердо обещаю, — вел дальше Сологуб.

— Ну, ладно, жить, как за каменой стеной мечтают многие. А что я тебе могу дать? Что тебе нужно?

— В тебе столько энергии и силы, — быстро и решительно ответил Генрих. — Ты несешь в себе столько радости и света, что глядя на тебя, мир наполняется красками и смыслом. Мне так хочется впустить все это в свою жизнь.

Ира постаралась вложить в голос максимум иронии:

— Странный у нас разговор. Торжище какое-то получается, бартер. Ты — мне безопасность, я — тебе радость и смысл. В кино и любовных романах тиражируются иные сюжеты. Там мужчина и женщина встречаются однажды, смотрят друг на друга и понимают, что хотят быть вместе.

— Это всего лишь один из вариантов. Любовь часто возникает из дружбы, принятия, привычки, даже ненависти. Сюжетов много. Фокус в том, чтобы разрешить себе любить. Я, к примеру, пока ты не появилась, запрещал себе не то, что любить, даже думать о женщинах. Ты тоже не свободна в своих чувствах.

— Что же мне мешает?

— Ты живешь в страхе, ты боишься мужчин, любви, боли, самой себя.

— Не преувеличивай.

— Я могу быть откровенным? — Генрих подался вперед и, невзирая на сгустившийся сумрак салона, Ира увидела горячечные огоньки в его глазах.