День дался Ильину тяжело. Он сидел в редакции, со скрипом и душевным стоном выжимал из себя слова, с натугой складывал их в предложения и непрерывно мусолил тяжкую думу. Если ее, смутную и тревожную, разбить на составляющие, получились бы следующие вопросы:
· я это сделал?
· зачем я это сделал?
· что теперь будет?
· меня арестуют?
· что делать, если шантажистка и вор найдут меня?
· рассказать все Туманцеву?
· что делать с деньгами?
Ответов вопросы, естественно не имели, поэтому и размышлять над ними особого смысла не было. Ильин понял это еще утром и категорически запретил себе рефлектировать. Однако против инстинктов не попрешь. Страх становился, чем дальше, тем больше.
— Ванька, ты чего такой смурной? — проявил наблюдательность Туманцев.
— Не спал всю ночь, — почти правду сказал Иван, не уточняя причину бессонницы.
— Это ты из-за Томки злишься? Плюнь, мало ли кругом баб. Кстати, я с твоей кралей вчера весь день письмами обменивался. Хочешь, почитать?
— Давай, — без особого энтузиазма согласился Ильин. Женщина, о которой он мечтал последний месяц, нынче интересовала его мало.
Принтер заурчал, выпуская на белый свет отчет о проведенной работе. Иван углубился в чтение.
Невзирая на искреннюю симпатию к Ирине Ирининой, Колька остался верен себе и использовал в переписке старые отработанные приемы. Все бабы, считал он, до умопомрачения хотят замуж, значит, и цеплять их надо на серьезность намерений.
«…Я обеспечен, свободен, потому хотел бы создать семью с такой яркой и сексуальной женщиной. Но наше знакомство возможно лишь в том случае, если вы, действительно, ищите отношений серьезных. Не хочется, знаете ли, натолкнуться на любительницу приключений, желающую просто приятно провести время …»
— Ты в своем репертуаре… — Ильин бросил на Туманцева насмешливый взгляд.
— А зачем изобретать велосипед? — парировал тот.
Второй постулат тоже не отличался оригинальностью: женщины вечно жалеют мужчин, раз так, то милым дамам следует дать возможность реализовать себя.
«Расскажу немного о себе. Я уже несколько лет один, а все ни как ни привыкну к своему одиночеству. Иногда хоть волком вой, так хочется очутиться рядом с живой душой, с человеком кому ты не безразличен. Хочется, уж простите за прямоту, тепла, любви, заботы. Хочется самому любить и до отчаяния хочется быть любимым…»
Подобных текстов Ильин перечитал немало. Туманцев не умел обходиться без женского внимания и бахвальства. Поэтому посвящал Ивана во все подробности своих многочисленных эпистолярных романов, которые завязывал на сайтах знакомств. Ирина Иринина не стала исключением и попалась на крючок, как многие до того. Как же рост, фигура, симпатичная физиономия и квартира-должность плюс множество других добродетелей томились в одиночестве и взывали к состраданию. Остаться равнодушной к идеальному мужчине смогла бы только стальная чушка. Ирина таковой не была и искренне убеждала своего визави верить в счастье. Которое, безусловно, сама надеялась и составить.
«Никогда не надо отчаиваться, — писала она в ответ. — Вы найдете свою любовь. Надо только подождать».
«Почему-то, — вел дальше Туманцев, — мои попытки устроить личную жизнь не приводят к хорошему результату. Мир устроен странно. Вокруг столько корысти (так до сведения собеседницы доводилась информация о благополучном положении нового знакомого — раз соплеменницы проявляют меркантильный интерес, значит, есть к чему). Почему современные женщины хотят только брать и не желают ничего давать взамен? Почему стараются властвовать, а не любить (сие хитроумное сочетание слов намекало, что автор человек мягкий и интеллигентный, а стало быть, добыча легкая — только протяни руку)».
«Все женщины разные. Не надо судить огульно всех подряд…»
Иван поморщился. Ирина Иринина буквально слово в слово повторяла то же, что и ее предшественницы.
— Ты хочешь показать мне, что она такая же дура, как и все остальные? — Ильин отложил листок.
— Почему дура? — Николай вскинул брови. — Просто все женщины одинаковые. И ты давно мог бы понять это.
— Я понял, — буркнул Ильин и вышел из комнаты. Он не желал продолжать разговор.
Дома, на семейной двуспальной кровати, аккуратно разложенные по золотистому покрывалу, лежали пачки с деньгами. На затканной золотом парче сорок пачек по тысяче в каждой — уходя на работу, Ильин бросил прощальный взгляд на свою добычу и не расставался с этим впечатлением весь день. Золотая парча покрывала, обеспеченные золотом банкноты — привлекательность Ирины Ирининой не могла затмить истинную красоту. «Нет, ни о чем и ни о ком, кроме денег, я думать сейчас не хочу», — Ильин сходил в туалет, долго мыл руки, старательно изучал собственное отражение в зеркале. В зрачках сияли маленькие дважды перечеркнутые латинские S. В душе полыхали нестерпимым жаром большие.
— Деньги, денюжки мои… — тихо прошептал Иван и побрел в кабинет, плюхнулся в кресло, с сосредоточенным видом начал печатать.
— Пиши, пиши… — оценило руководство служебное рвение. — Закончишь, можешь идти домой, отсыпаться.
Дальше Иван не слушал. У него появилась цель и, с отчаянием обреченного, он рванулся к ней. Через три часа материал был закончен. Через четыре Ильин переступил порог своей квартиры. Не раздеваясь, он прошел в спальню.
— Мои хорошие… — Иван лег на середину семейного ложа, раскинул руки, закрыл глаза. Украденные доллары внушали двойственное ощущение ужаса и нежности. Ильин втянул в себя воздух, пытаясь понять, чем пахнут ЕГО деньги, ЕГО БОГАТСТВО и от обилия чувств неожиданно заснул.
Первый сон Ивана Павловича
Приснилось Ивану, будто приезжает он в Харьков, является к своей дражайшей супруге Тамаре и говорит сдавленным от волнения голосом:
— Тома, давай начнем все сначала. Нам надо быть вместе. У нас семья, дом, возвращайся, я прошу, настаиваю, требую, наконец. Я твой муж, ты должна меня слушаться.
«Должна?» — раздалось в сознании. Это явил себя Внутренний Голос — создание вредное и язвительное, годное только для мерзкопакостных замечаний.
— Ваня, нам не надо вместе жить, — даже во сне самоуверенная Тома не потеряла своего апломба. — Да у нас была семья, общий дом, но ты испугался жизни, самоустранился и предал нас. Нам с Людой пришлось решать все собственными силами. Мы работали, пробивались, крутились, как могли. А ты, жалкий и беспомощный, лежал на диване, ныл и страдал. Теперь я тебя не уважаю и считаю ненадежным человеком.
— Но я исправился. Я изменился. Я заместитель главного редактора с хорошим окладом. Я получаю приличные деньги и могу содержать семью.
— Ванечка, открой глаза. Сколько можно жить в выдуманном мире? Ты — никто. Тебя, как куклу, смастерил Коля Туманцев. Он заставил тебя писать статьи, назначил на должность. Если бы ты был настоящим мужчиной, то ушел бы в другое издательство и сам устроил свою карьеру.
«Вот стерва, — прокомментировал Внутренний Голос, — вечно ей все не так»
— Но в моем возрасте это невозможно, — возразил Ильин. — Мне 54 года, сейчас все берут только молодых.
— Я это уже слышала, — перебила Тамара. — Когда я бегала по урокам, а по ночам переводила, ты подробно объяснил, почему не можешь зарабатывать деньги. Я все поняла, не стоит повторяться.
— Но…
— Ильин, я не вернусь. Мне не нравится мое одиночество, но с тобой мне плохо. Я тебе больше не доверяю.
— А если я действительно изменился и совершил настоящий поступок?
— Что же ты сделал?
«Признаешься? — иронично полюбопытствовал Внутренний Голос — Не стоит. Не поймет. Грабители мало у кого вызывают симпатию».
— Не буду вдаваться в подробности, — обтекаемая формула нашлась довольно быстро, — в общем, у меня есть сорок тысяч долларов. — Эффектная пауза пропала зря. Тамара не удивилась, не восхитилась, лишь вежливо кивнула. — Теперь мы сможем оба не работать. Я все посчитал. Если мы будем тратить в год по две тысячи, то спокойно растянем деньги на двадцать лет.
— Две тысячи на год это приблизительно по сто семьдесят баксов в месяц. Не густо, — Тамара еле сдержала смех.
«Ну, сука, я же говорил!» — выдал Внутренний Голос.
— Я лучше заработаю себе сто семьдесят долларов или обойдусь без них, чем снова свяжусь с человеком, на которого нельзя положиться. Ты предал нас и всегда сможешь предать еще раз.
— Но разве сорок тысяч не компенсируют твоей обиды?
— Нет. Мои обиды стоят много больше.
Продолжать дальше не имело смысла. Тамара явно не собиралась мириться. К тому ж, Ильин вдруг понял, что сорок тысяч — совсем не большая сумма.
*
И от огорчения проснулся. В комнате царила кромешная тьма и от этого пришедшая в голову мысль, показалась особенно горькой. Да, он никогда не держал в руках столько денег, но от того сумма не стала весомей. По нынешним ценам, на сорок тысяч разве что автомобиль можно купить и более-менее качественно обустроить жизнь. Серьезные вопросы, к примеру, жилищный, на сорок тысяч не решишь. Не переубедишь на них и Тамару.
— И ладно, зачем мне женщина, которая меня не уважает, — сказал себе в утешение Ильин. И с тяжким вздохом — что поделать, Тамара имела право относиться к нему подобным образом — снова погрузился в сонное забытье.
Второй сон Ивана Павловича
Приснилось Ивану, будто подъезжает он на собственной иномарке (какой именно не понятно, но ясное дело — престижной) к станции метро «Политехнический институт».
«Почему именно «Политех»»? — поинтересовался Внутренний Голос, перекочевавший из одного сна в другой. — А понятно. Душа жаждет реванша!»
Год назад в этом парке состоялась встреча с одной очень симпатичной дамой. Выдав подкорректированную версию биографии (холост/обеспечен), Иван познакомился с ней на сайте знакомств, обменялся с десятком писем и, расчете на взаимопонимание, пригласил на свидание. Однако там, вместо того, чтобы заниматься делом — кадрить бабенку, полез к незнакомому человеку с откровениями. Попытался, дурень, доказать, что малообеспеченный мужчина тоже заслуживает женского внимания. «Неужели, — спросил он тогда, — я показался бы вам лучше, если бы нанял за углом машину и последние двадцать метров проехал, как барин?»
Со свидания Ильин уходил униженный и опустошенный, потому, наверное, в компенсацию прежних обид, в своем сне назначил встречу Ирине Ирининой на месте своего былого поражения.
Правда, Ильин из сна о прошлогоднем фиаско своего реального двойника не помнил и, паркуя крутую иномарку около метро, чувствовал себя прекрасно. Он выбрался из авто, небрежным жестом включил сигнализацию, и нетерпеливо оглянулся, высматривая Ирину. В том, что красавица явится аккуратно к условленному времени, он не сомневался. К таким мужчинам (в хороших костюмах, классных туфлях, на стильном авто) женщины не опаздывают.
Так и случилось. Двери метро вытолкнули очередную порцию пассажиров, среди них — Ирину. Ильин бросил взгляд на часы — без трех минут семь.
— Здравствуйте.
«Улыбайся, как Туманцев велел», — напомнил Внутренний Голос. Николай обожал учить Ивана обращению со слабым полом.
Иван растянул губы, изображая вежливую снисходительность (так, по мнению опытного ловеласа, следовало охмурять баб).
— Здравствуйте.
Ирина выглядела смущенной и немного растерянно, из чего следовало, что Ильин произвел впечатление.
— Здравствуйте.
— Давайте, погуляем в парке?
— С удовольствием.
Променад по сумрачным вечерним аллеям, сумбурный разговор ни о чем и обо всем, внимательные взгляды, осторожное касание рук, ответное как будто нечаянное движение…Ирина с видимым удовольствием принимала знаки мужского внимания, все чаще говорила «Иван», звонко смеялась, и, значит, следуя теории Туманцева, подтверждала свою готовность к более близким отношениям.
«Только от тебя зависит, когда ты уложить бабу в койку», — напомнил Внутренний Голос наставления «великого кормчего», который, судя по рассказам, всегда добивался своего на первом же свидании».
Ильин тоже хотел получать все и сразу, поэтому предложил:
— Я на машине, хотите, покатаемся по городу? Или может быть, заглянем ко мне? У меня есть бутылка отличного вина.
Как ни старалась красавица скрыть свои эмоции, а не справилась. В зеленых глазах вспыхнул игривый огонек. Стало быть, Ивану угадал ее мысли.
«Дожимай!» — тот час приказал Внутренний Голос.
Ильин снова вежливо и снисходительно усмехнулся. Затем с нарочитой многозначительностью поднес ладонь Ирины к губам. Целовать руки, следуя Колькиным указаниям, следовало с максимальной самоотдачей: медленно, нежно, соблюдая неотрывный контакт глаз: «От того, как ты выполнишь эту процедуру, зависит, как долго тебя будут динамить».
«Она поплыла, — сообщил благую весть Внутренний Голос. — Очень похоже, что каля готова к употреблению».
Действительно, скромные действия Ильина взволновали Иру, на лице появилось томное выражение, губы приоткрылись в глубоком вдохе.
— Вы — прекрасны, — Для пущего эффекта Ильин добавил: — Я еще никогда не видел таких роскошных женщин. Мне кажется, я мог бы быть с вами счастлив.
— Я тоже почему-то так думаю.
Конец фразы проглотил поцелуй.
— Что я творю… — на сорванном дыхании спросила Ирина.
— Все хорошо. — Ильин увлек красавицу к машине, предвкушая скорое удовольствие, нажал на газ и…
*
проснулся. От возмущения и обиды перехватило дыхание. Сон оборвался на самом интересном месте.
Какая Ирина в постели? Ильин закинул руки за голову и собрался поразмышлять на приятную тему. Однако вместо сладких видений сознание вновь нырнуло во тьму. Некоторое время черная пелена оставалась непроницаемой, затем возник серый унылый свет. «Сейчас я увижу новый сон», — подумал Ильин и не ошибся.
Третий сон Ивана Павловича
Приснилось Ивану, будто он ведет разговор с двумя своими Двойниками. Одного с ироничной и нагловатой физиономией он узнал сразу. Это был комментатор из предыдущих снов — Внутренний Голос. Второй — чопорный тип с гримасой пренебрежения на усталом лице, похожий на справедливого судью из советских фильмов, был Совестью.
— Сейчас ты кто-то схлопочет по первое число, — шепнул Внутренний Голос.
Иван и сам понимал, что его ждет.
— Ты понимаешь, что сделал? — спросила сурово Совесть
— Конечно, понимаю, — почти уверенно ответил Ильин.
— Ты совершил уголовное преступление. Нарушил закон и заповедь. Теперь тебя могут арестовать и посадить.
— Послушай, — вмешался Внутренний Голос, — все не так страшно. Этот мужик спер у кого-то деньги, баба его шантажировала. Они — преступники, а у таких не грех и взять кое-что.
Совесть приняла к сведению замечание напарника и перевела взгляд на Ивана:
— Значит, ты не признаешь своей вины?
— Да, пошли они все! — сорвался на крик злодей. — Я всю жизнь честно пахал, а меня, как дерьмо последнее, выбросили на помойку. Социализм им не нравится! Свободы, маловато! Равенства на всех не хватает! Зато сейчас всего вдоволь. И детей беспризорных и стариков голодных и бомжей с высшим образованием. Сегодня все воруют, понимаешь, все! И я буду воровать! Мне плевать на твое мнение! Плевать на мораль и заповедь. Мне нужны деньги и я их взял. И еще возьму, если представится возможность.
Совесть покачала головой:
— Зачем тебе преступные деньги?
Иван от возмущения чуть не потерял дар речи:
— Тратить. Понятно тебе?! Деньги нужны для того, чтобы их тратить.
— Трать свои.
— Ну, уж нет. Свои мне нужны на черный день.
— Зачем тебе черный день?
— Он мне не нужен. Но он случается сам по себе и лучше его встречать с полным кошельком. Я уже однажды пережил нищету и больше не желаю.
— Что ты пережил?
— Я ходил на работу, делал, все что положено, а мне платили сущие копейки. Дома Томка с Людкой полоскали мозги, ныли, скулили, а я слушал и молчал, как последний козел. Будь у меня бабки, я бы заткнул пасти этим жадным стервам.
Внутренний Голос вскинул брови в лицемерном возмущении. Ильин вздохнул тяжело и исправился.
— Ну, в общем, я бы содержал достойно семью и не мыкался бы сейчас один.
Совесть перебила:
— Кто тебе мешал найти другую работу?
Обвиняемый обреченно махнул рукой:
— Если ты моя совесть, то зачем повторять Томкины упреки? Я не умею устраиваться в жизни. Все, точка.
— Если ты не умеешь устраиваться, зачем тянешь в свою жизнь Тому? Зачем пристаешь к Ирине Ирининой?
— Никого я никуда не тяну! Ни к кому не пристаю. И вообще у меня есть деньги!
— Надолго их не хватит. Что будет, когда они закончатся?
— Придумаю, что ни будь.
— Может быть, сначала придумаешь, а потом уж будешь женщинам головы морочить?
— Что ты от меня хочешь? — Иван горько вздохнул.
— Ничего. Сначала ты хотел купить прощение у Тамары и получил от ворот поворот. Она знает твою истинную цену, поэтому отказалась возвращаться. Не удалось с Томой, ты подкатил к Ирине и попытался купить ее за красивый автомобиль, костюм, башмаки. А где ты сам в этом списке? И есть ли вообще?
— Бабам только деньги подавай! Их не интересует душа, мысли, мечты! Они спрашивают, сколько ты зарабатываешь и либо сразу теряют к тебе интерес, либо так же сразу готовы на все. Они — шлюхи и торгуют собой.
— Ильин… — в голосе Совести звякнуло раздражение. — Ты не прав.
— Много ты понимаешь, — Иван посмотрел на Внутренний Голос. Интересно, что он скажет. Комментарий не заставил себя ждать:
— Ты, Ильин — дурак и все перепутал.
Иван хотел возразить, но не успел. Сон оборвался веселым кудахтаньем дверного звонка.