В 1013 году польский король Мешко II, сын Болеслава Храброго, женился на племяннице германского императора Оттона III Риксе. У них родилось трое детей: сын Казимир и две дочери – старшая Аделаида и младшая Гертруда.

Казимира, чтобы он мог получить хорошее образование, отец отправил в Германию, в бенедиктинский монастырь к ученым-монахам, дочерей же обучала мать. Королева Рикса была не просто образованной женщиной, а по-настоящему ученой. Из Германии она привезла много книг, одна из которых, известная сейчас как «Рочник Риксы», представляла собой анналы («рочник», от польского слова «рок» – «год») – записи событий всемирной истории по годам, начиная с древнейших времен. Став польской королевой, Рикса на протяжении многих лет дополняла их, подшивая к книге новые листы и записывая события, происходившие в Польше уже при ней, так что королеву Риксу по праву считают основоположницей польской анналистики.

Благодаря матери Гертруда с самых ранних лет знала немецкий язык и латынь, интересовалась историей и очень много читала.

Однако из всех книг, привезенных Риксой из Германии, Гертруда больше всего любила Псалтырь – собрание псалмов, когда-то сочиненных царем Давидом. Рикса рассказывала, что Псалтырь эта была создана в одном из немецких монастырей по заказу епископа Эгберта для собора Святого апостола Петра в городе Трире. Но когда между немецкими князьями началась междоусобная война, Трирский собор был почти полностью разрушен, и книга попала в руки отца Риксы – лотарингского пфальцграфа Эренфрида, который дал книгу в приданое за дочерью. Трирская Псалтырь была невелика – чуть больше ладони, но украшена чудесными, яркими миниатюрами.

Хотя сами псалмы юная принцесса, как подобает доброй христианке, давным-давно затвердила наизусть, она едва ли не каждый день просила у матери позволения еще и еще раз посмотреть Псалтырь и, получив ее, благоговейно брала книгу в руки, осторожно перелистывала плотные листы и с величайшим наслаждением любовалась миниатюрами, ощущая себя в каком-то особом, светлом и праздничном мире. Из всех миниатюр Гертруде больше всего нравилась та, на которой был изображен епископ Эгберт – заказчик Пслатыри, преподносящий книгу святому апостолу Петру. Апостол Петр казался мудрым и добрым, и Гертруда стала почитать этого святого не меньше, чем святую Гертруду, свою небесную покровительницу, и даже решила, что, когда у нее родится сын, она назовет его Петром.

Тем временем в Польском королевстве началась череда бед и несчастий. Отец Гертруды, король Мешко, вступив на престол, изгнал из Польши двух своих братьев – Бесприма и Отто. Бесприм нашел приют на Руси, у великого князя Киевского Ярослава Мудрого, а Отто – в Германии, у императора Конрада II. Оба они ненавидели брата, считали его узурпатором и в 1031 году, вторгнувшись во главе русско-немецкого войска на территорию Польши, свергли Мешко с престола. Бесприм стал королем, а Мешко, спасая свою жизнь, поспешно бежал в Чехию. Рикса с дочерьми не последовала за мужем, а предпочла уехать к своей немецкой родне.

Среди ценностей, которые королева увезла с собой, конечно же, были и книги.

Правление Бесприма оказалось недолгим. Всего через год против него был составлен заговор, в результате которого он был убит, и отец Гертруды снова вернул себе власть. Однако, чтобы удержаться на престоле, Мешко пришлось заручиться поддержкой германского императора, признав свою вассальную зависимость от него и уступив Германии часть польских земель. Это вызвало недовольство польской знати, был составлен новый заговор, и Мешко, так же как и его брат, погиб от руки убийцы.

К тому времени старшая сестра Гертруды, Аделаида, вышла замуж за венгерского королевича Белу, а Риксе с Гертрудой снова пришлось бежать в Германию.

После гибели короля Мешко Польша оказалась ввергнутой в хаос. Знатные паны начали делить землю, затевая кровопролитные междоусобные войны, простой народ, доведенный до отчаяния притеснениями и поборами, восстал, расплодившиеся шайки разбойников безнаказанно промышляли грабежом и убийством. Внутренними раздорами воспользовался чешский король, и его войска вторглись в Польшу, разорив ее столицу – город Гнезно и много других городов. Видя крушение государственной власти, люди самых разных сословий отступили от христианской веры и возвратились к языческим обычаям. Многие церкви были сожжены, священники перебиты, оставшиеся в живых бежали в чужие края.

В конце концов наиболее разумные из поляков поняли, что установившееся безвластие и беззаконие скоро приведет к окончательной погибели Польской земли, и снарядили послов к королеве Риксе, чтобы призвать на престол законного наследника короля Мешко, его сына Казимира.

Королева приняла послов с почетом, однако сына при ней не было. Казимир окончил свое образование, но по-прежнему оставался в монастыре. Считая польский престол навсегда потерянным для себя, он вознамерился постричься в монахи и в ожидании пострига временно исполнял обязанности дьякона. Послы обратились с прошением к папе римскому, и тот повелел Казимиру возвратиться на родину, взять в свои руки бразды правления и попытаться спасти погибающее государство.

Убедил ли Казимир мать и сестру не возвращаться пока в Польшу или сама королева Рикса решила не подвергать себя и дочь царившим там опасностям – неизвестно, но они с Гертрудой остались в Германии, и Казимир отбыл на родину один.

С превеликим трудом удалось ему смирить непокорных вельмож, подавить народные волнения, восстановить авторитет христианской церкви и перенести столицу из разоренного Гнезно в Краков. Король Казимир вошел в историю как Казимир Восстановитель, однако за годы безвременья Польша настолько обессилела, что нуждалась в надежном союзнике, и молодой король решил заключить союз с Русью. Для большей прочности этого союза он взял в жены младшую сестру великого князя Киевского Ярослава Мудрого – Марию-Добронегу, а свою сестру Гертруду просватал за одного из сыновей Ярослава – Изяслава Ярославича.

Прощаясь с дочерью перед ее отъездом на Русь, королева Рикса подарила Гертруде Трирскую Псалтырь.

Гертруда обвенчалась с князем Изяславом по греческому обряду и получила новое, православное имя Елена.

Изяслав Ярославич был вторым сыном своего отца и княжил в Туровской земле. Молодожены поселились в городе Турове. Гертруда скоро поняла, что ее супруг – человек добрый, но взбалмошный и бесхарактерный и, как и многие бесхарактерные люди, вспыльчивый и чрезвычайно упрямый.

С самых первых дней совместной жизни они начали отчаянно ссориться по любому поводу. Князь Изяслав кричал и топал ногами, Гертруда кричала в ответ, и, хотя последнее слово, как правило, оставалось за ней, после каждой ссоры ей становилось стыдно, и она усердно молилась, прося Бога сделать так, чтобы ее муж преодолел свою гневливость, а сама бы она ни при каких обстоятельствах не выходила из себя, оставаясь кроткой и терпеливой, как подобает благочестивой женщине и хорошей жене.

Обращение к Богу помогало, на какое-то время в семье водворялись мир и согласие, и Гертруда стала вписывать наиболее действенные молитвы в свою Псалтырь. Сначала она писала их на полях, но со временем этих сочиненных ею самою молитв становилось все больше, и Гертруда начала подшивать в книгу чистые листы.

Через год у Гертруды и Изяслава родился сын-первенец, которого она, как и намеревалась, назвала Петром. По обычаю, принятому на Руси, кроме крещеного, христианского имени новорожденный получил еще одно – старинное, славянское – Ярополк, которое полагалось использовать в повседневной жизни, оставив крещеное имя для особых случаев, однако Гертруда называла сына Петром всегда.

В последующие годы она родила одного за другим еще двоих сыновей – Мстислава и Святополка, но Петр-Ярополк на всю жизнь остался ее любимцем.

Старший брат Изяслава, Владимир, княжил в Новгороде. В возрасте тридцати двух лет он неожиданно скончался, и Ярослав Мудрый передал новгородское княжение Изяславу. Гертруда с мужем переселилась из Турова в Новгород.

Еще при покойном Владимире в Новгороде был возведен грандиозный храм Святой Софии – Божьей премудрости. Его белокаменные стены высились подобно мощной крепости, величественные купола гордо реяли над всем городом. Однако изнутри храм еще не был расписан, и это предстояло сделать Изяславу.

Неизвестно, нашел ли князь Изяслав живописцев в Новгороде, пригласил ли их из Киева, а может быть, выписал из Царьграда, но это были искусные и талантливые мастера. Гертруда живо интересовалась их работой, едва ли не каждый день приходила в храм и смотрела, как свежевыбеленные стены покрываются многоцветными росписями, сияющими подобно драгоценным каменьям. Поскольку княгиня носила православное имя Елена, ей захотелось, чтобы среди росписей было изображение ее соименной святой, и мастера написали святого царя Константина и его мать – святую царицу Елену в богатых одеждах и жемчужном венце.

Ближайшим доверенным лицом князя Изяслава стал новгородский посадник Остромир. Он приходился родным внуком прославленному воеводе Добрыне, дяде Владимира Крестителя, и, стало быть, был в родстве с князем Изяславом. Остромир был человеком образованным и книжным. Узнав, что княгиня владеет Трирской Псалтырью, он попросил позволения ознакомиться с этой книгой и долго перелистывал страницы, любуясь красивым шрифтом и яркими миниатюрами. Впоследствии посадник Остромир заказал для вклада в Софийский собор Евангелие, красотой и роскошью напоминающее Псалтырь княгини Гертруды.

Изяслав и Гертруда жили в Новгороде уже два года, когда из Киева прибыл гонец от великого князя Ярослава с приказанием Изяславу немедленно явиться в стольный град. В Киеве Изяслав застал двоих своих младших братьев – Святослава и Всеволода, также прибывших по повелению отца.

Князь Ярослав находился при смерти и собрал сыновей, чтобы дать им последнее напутствие.

– Дети мои, – сказал Ярослав, когда сыновья, склонив головы, встали у его смертного ложа. – Я покидаю этот мир, а вы остаетесь. Живите в любви и согласии, как подобает братьям, и тогда Бог будет за вас. Если же начнется между вами вражда, пойдут распри и ссоры, то погибнете сами и погубите землю свою. Киевский великокняжий стол оставляю я Изяславу, Святославу даю Чернигов, Всеволоду – Переславль. Изяслав – старший из вас, будет вам вместо отца, слушайтесь его, как слушались меня, и во всем ему помогайте.

Сказав так, Ярослав благословил своих сыновей – и умер.

* * *

Сев на киевском престоле, Изяслав послал в Новгород за своей семьей, и Гертруда с сыновьями прибыла в Киев.

Ей сразу полюбился стольный град. В отличие от северного, сурового Новгорода, он показался ей теплым и приветливым, храм Софии Киевской поражал красотой и роскошью убранства, из окон ее терема был виден широкий синий Днепр.

А неподалеку от стольного града стояла высокая гора, в недра которой уходили глубокие пещеры, в которых обитали благочестивые старцы-монахи. Образовалась эта пещерная обитель совсем недавно. Ее основателем был отец Антоний, уроженец Черниговской земли. В юности услышал он проповедь христианской веры, которая только еще утверждалась на Руси, и проповедь эта произвела на него столь сильное впечатление, что он покинул свое отечество, отправился на Афон и там постригся в монахи. Игумен Афонского монастыря, видя усердие инока из далекой русской земли, решил отправить Антония на Русь для учреждения там монашества. В напутственном слове игумен сказал: «Иди на Русь, и да будет на тебе благословение Святой Горы, ибо многие от тебя станут чернецами».

Вернувшись на родину, Антоний случайно набрел на киевские пещеры, которые показались ему подходящим местом для уединенного монашеского житья. Он поселился в одной из них и стал жить, молясь Богу, питаясь сухим хлебом и пребывая днем и ночью в трудах, в бдении и молитвах. Некоторое время спустя к Антонию примкнуло еще несколько человек, стремившихся к такой же уединенной и праведной жизни. Так было положено начало Киево-Печерскому монастырю – первой монашеской обители на Руси. Ближайшими помощниками Антония стали иноки Никон и Феодосий.

Гертруда, будучи женщиной набожной, часто посещала старцев, с удовольствием с ними беседовала и всячески расхваливала их перед мужем, убеждая его, что он должен взять обитель под свое княжеское покровительство.

Но однажды к Изяславу явился знатный и богатый боярин, находившийся у него на службе, с жалобой на печерских старцев. Сын боярина, Варлаам, решил стать монахом и, не спросив отцовского разрешения, убежал в пещеры. Когда же боярин потребовал, чтобы он вернулся домой, монахи заявили, что это невозможно, поскольку юноша уже принял постриг.

– Вели, князь, монахам, – просил боярин, – вернуть моего сына. Я хочу, чтобы он, как и я, достиг богатства и почестей на княжеской службе, а не похоронил свою жизнь в монастыре.

– Ты в своем родительским праве, – ответил Изяслав. – Сын должен слушаться отца. Иди и забери своего сына из монастыря силой. А если монахи будут противиться, пригрози им моим княжьим гневом.

Боярин взял нескольких своих слуг поздоровее и отправился к пещерам. Монахи вышли ему навстречу.

– Где мой сын? – грозно спросил боярин.

– Я уже говорил тебе, господин, что он стал иноком, – смиренно ответил Антоний.

А Никон добавил:

– Я сам свершил над ним обряд пострижения.

Боярин подал знак слугам, те, отодвинув монахов, устремились в пещеру и через минуту выволокли наружу упирающегося юношу в монашеской рясе. Боярин закатил ему звонкую затрещину, сорвал с него рясу, бросив ее на землю, приказал надеть принесенный слугами бархатный кафтан, крепко взял сына за руку и повел домой.

Старцы печально смотрели им вслед.

Однако не прошло и нескольких дней, как Варлаам снова прибежал в обитель. На сей раз старцы предусмотрительно спрятали его в самой дальней пещере, и разгневанному боярину, который опять явился за сыном, пришлось уйти ни с чем, несмотря на то что он всячески ругал монахов и пугал их немилостью самого князя.

Боярин снова пожаловался Изяславу. Рассерженный князь потребовал к себе Антония и Никона и приказал им вернуть Варлаама отцу, пригрозив в противном же случае засадить их до конца дней в темницу, а пещеры закопать.

Антоний ответил:

– Ты, княже, можешь поступить как тебе угодно, но я не могу отторгнуть юношу, решившего посвятить себя царю небесному. Если же ты разоришь нашу обитель, иноки уйдут в другие земли и все равно будут продолжать свое служение.

Гертруда, присутствовавшая при этом, поспешила вмешаться.

– Послушай, господин мой супруг, – сказала она, – и не гневайся. Когда я была еще ребенком, в нашей стране случилось несчастье – сильные мира сего начали преследовать черноризцев, так что многим из них пришлось покинуть ее пределы. После чего постигли нашу землю страшные беды и несчастья. Остерегайся, господин, чтобы не случилось того же с твоей землей.

Супруги в очередной раз сильно повздорили, но в конце концов Изяслав послушался жену и оставил монахов в покое. Варлаам же прославился своей праведной жизнью, впоследствии стал игуменом монастыря и был причислен к лику святых.

Киево-Печерская обитель становилась все более многолюдной, и Антоний обратился к князю Изяславу с просьбой разрешить монахам использовать для своих нужд не только пещеры, но и гору над ними, которая была княжеской землей. Изяслав, вероятно не без влияния Гертруды, разрешил, на вершине горы были построены новые кельи, а затем и каменная церковь во имя Успения Богоматери. Для того чтобы украсить ее росписями и мозаиками, выписали мастеров из Царьграда. Впоследствии о строительстве и украшении Успенской церкви стали рассказывать много чудес: говорили, что сам Господь указал огненным столпом место закладки церкви, а Богородица явилась четверым царьградским живописцам и повелела им идти на Русь, чтобы украсить стенным письмом вновь построенный храм, и, когда те собрались в дальний путь, вручила им свой образ с предстоящими Антонием и Феодосием Печерскими, которых благословляет Младенец-Христос. Этот образ, получивший название Печерской Богоматери, был поставлен в Успенской церкви, и Гертруда стала почитать его с особам усердием.

Летописец. Рис. Татьяны Муравьевой

Княгиня по-прежнему часто посещала Киево-Печерскую обитель, тем более что Никон приступил к работе, которая чрезвычайно ее заинтересовала, – он начал составлять Летописный свод. Гертруда помнила, что подобным делом занималась когда-то ее мать, и рассказала об этом Никону. Тот стал подробно ее расспрашивать, с большим одобрением отнесся к способу расположения дат по годовой сетке пасхальных таблиц, которым пользовалась королева Рикса, и именно этот способ стал применять в своем труде.

* * *

Шли годы. Сыновья Изяслава и Гертруды стали взрослыми, и Изяслав разослал их своими наместниками по разным городам.

Однажды зимой 1067 года в Киев неожиданно явился Мстислав, сидевший в Новгороде. Гертруда обрадовалась сыну, которого не видела уже несколько лет, но Мстислав был мрачен и зол и сразу же объявил, что приехал не в гости, а за помощью для борьбы с полоцким князем Всеславом Брячиславичем, который внезапно совершил дерзкий набег на Новгород, сжег полгорода, взял богатую добычу, увел много пленных и даже снял колокола с храма Софии Новгородской и увез его к себе в Полоцк.

Всеслав Полоцкий уже не раз бывал источником беспокойства для киевского князя. Он приходился внуком старшему брату Ярослава Мудрого, считал, что полоцкие князья по своему рождению стоят выше киевских, и не признавал великокняжьей власти. Всеслав был умен, хитер и изворотлив, народная молва приписывала ему дар чародейства: говорили, что он мог оборачиваться серым волком и золоторогим туром, летал по небу ясным соколом, плавал в морской глубине рыбой-щукою, что ведомы ему многие тайны, что провидит князь Всеслав прошлое и будущее и никто из противников не может его одолеть.

Изяслав не мог оставить безнаказанным разорение Новгорода, он решил идти войной на князя-чародея и призвал на помощь своих братьев Святослава и Всеволода.

Со времени смерти Ярослава Мудрого прошло уже больше десяти лет, но сыновья по-прежнему свято соблюдали завет отца, крепко стояли друг за друга, вместе ходили покорять мятежные племена, вместе оборонялись от половцев и, по сути дела, вместе правили Русью, так что историки даже назвали эти годы временем правления не одного Изяслава, а «троих Ярославичей».

Братья двинулись в поход. На реке Немиге произошло сражение, в котором Всеслав был разбит, бежал с поля боя и укрылся в Полоцке.

Разорение Новгорода было отомщено. Однако Ярославичи решили воспользоваться победой и окончательно изничтожить строптивого князя. Кто первым предложил коварный план – неизвестно. Вряд ли Изяслав, но в конце концов он с ним согласился. Братья отправил в Полоцк гонца с письмом, в котором сообщали, что приглашают Всеслава на совет и клянутся, что не замышляют против него никакого зла. Встречу назначили в городе Орше, там, где в Днепр впадает река Оршица.

Хоть и говорили, что князь Всеслав обладает пророчески даром, на сей раз этот дар ему изменил. Поверил князь-чародей клятве Ярославичей и, переплыв с малой дружиной на лодке через Днепр, явился в Оршу. Там его вероломно схватили, отвезли в Киев и заточили в поруб без дверей с одним только малым оконцем, сквозь которое подавали князю скудную пищу.

Деяние это было недобрым и бесчестным, и небесная кара за него последовала незамедлительно. Меньше чем через год половцы, о которых целых семь лет на Руси не было ни слуху ни духу, вдруг явились с несметным войском у границ Руси со Степью.

Ярославичи, как всегда, дружно выступили навстречу врагу. С Изяславом пришла не только его княжья дружина, но и много простых воев – киевлян. Сражение произошло в пятидесяти верстах от Киева, на берегу реки Альты. «За грехи наши напустил на нас Бог поганых, – писал летописец, – и побежали русские князья, и победили половцы».

Бегство было поспешным и позорным. Святослав укрылся в своем Чернигове, Всеволод и Изяслав – в Киеве. Половцы потекли в глубь Русской земли, неся русским людям погибель и разорение.

Киевляне заволновались. Простые вои говорили: князь-де Изяслав трус и плохой воевода, кабы не он, не побежали бы мы с поля боя, отстояли бы Русскую землю! На Торговой площади собралось вече, выбрало людей, которые с криками пошли на княжий двор и потребовали князя Изяслава к ответу. Изяслав вышел на крыльцо. Сказали ему киевляне:

– Половцы рассыпались по нашей земле. Дай нам, княже, оружие и коней, и мы пойдем биться с половцами – или победим, или сложим головы с честью.

Князь повернулся к своим воеводам. Но те в один голос сказали:

– Не вздумай, князь! Они недовольны тобой, и если ты дашь им оружие, не обернут ли они его против тебя?

И князь Изяслав приказал прогнать киевлян со своего двора и запереть ворота.

Тогда киевляне восстали. Кто-то вспомнил, что в порубе сидит князь Всеслав, известный своей отвагой и дерзостью.

Тут же послышались крики:

– Освободим Всеслава!

– Пусть он будет нашим князем!

– Пусть ведет нас на злых супостатов!

Крики эти долетали до княжьего дворца. Гертруда с тревогой смотрела на мужа, но Изяслав только хмурился и молчал, уставив глаза в пол.

– Отец! – воскликнул побледневший от страха Мстислав. – Если у черни появится вождь, нам несдобровать. Не теряй времени попусту, прикажи убить Всеслава!

– Княжич верно говорит, – поддержали его воеводы. – Пока еще не поздно, отправь к порубу верного человека, пусть он какой-нибудь хитростью подманит полоцкого князя к оконцу и ударит его ножом.

К Изяславу вернулось мужество.

– Нет! – воскликнул он в негодовании. – Это будет бесчестный и богопротивный поступок! А мы и так уже поступили с Всеславом бесчестно.

Меж тем в городе бушевало восстание. Одни киевляне бросились освобождать Всеслава, другие стали штурмовать княжий двор. Откуда-то принесли большое бревно и начали бить им в ворота. Ворота были крепкие, дубовые, но скоро они затрещали под ударами.

– Надо бежать, – решил Изяслав и приказал жене: – Собирайся!

Гертруда поспешила в свою светлицу. Перепуганные сенные девушки жались по углам, со страхом прислушиваясь к шуму и крикам, в которых ясно различались угрозы, и мерным ударам, становившимся все громче и громче.

– Скорее, – велела им Гертруда. – Надо собрать все самое ценное.

Девушки суетливо заметались по светлице, не зная, что именно пожелает княгиня взять с собой.

В это время с грохотом рухнули ворота. В светлицу спешным шагом вошел Изяслав.

– Брось все, – сказал он. – Сейчас они ворвутся сюда.

Гертруда схватила ларчик с драгоценностями, бархатный мешочек с Псалтырью и следом за Изяславом устремилась к неприметной дверце, ведущей на заднее крыльцо, где уже нетерпеливо ждал Мстислав и откуда через узкую калитку можно было выбраться за пределы княжьего двора и покинуть Киев.

По совету жены князь Изяслав решил искать пристанища на ее родине, в Польше. Брат Гертруды, Казимир, к тому времени скончался, и на польский престол сел его сын Болеслав II. Он приходился племянником и Гертруде, и Изяславу, поскольку его матерью была младшая дочь Ярослава Мудрого Мария-Добронега.

Болеслав II согласился помочь дяде и тетке вернуть утраченный престол. Он дал Изяславу войско из поляков, однако на подготовку похода ушел почти год, и лишь следующей осенью Изяслав во главе польского войска двинулся на Киев.

В Киеве же за это время произошло немало событий.

Восставшие киевляне, раскатав по бревну поруб, в котором сидел Всеслав, освободили князя-чародея, торжественно препроводили его во дворец, откуда только что бежал Изяслав, и провозгласили великим князем Киевским.

Тем временем Святослав, младший брат Изяслава, собрал в своем Чернигове войско и пошел на половцев. На сей раз удача была на его стороне, он наголову разбил противника и даже захватил в плен половецкого хана.

Всеслав же не оправдал надежд киевлян. Он вовсе не жаждал киевского княжения, все его помыслы были сосредоточены на его родной Полоцкой земле, и он ждал только удобного случая, чтобы туда вернуться.

Когда стало известно, что Изяслав с польским войском идет на Киев, Всеслав не стал сражаться за ненужный ему киевский престол а, воспользовавшись ночной темнотой, тайно бежал в Полоцк.

Киевляне испугались. Брошенные на произвол судьбы, они с ужасом ожидали разорения своего города поляками и жестокой мести оскорбленного Изяслава. Поспешно собрали вече, на котором решили просить заступничества у его братьев – Святослава и Всеволода. Киевляне клялись, что, когда штурмовали княжий дворец, вовсе не предполагали лишать Изяслава жизни, а только хотели еще раз потребовать, чтобы он дал им оружие и повел на половцев. В подтверждение своих слов они напомнили, что не тронули ничего из оставленного во дворце имущества князя и никому из княжьих людей не причинили ни малейшего ущерба.

Младшие Ярославичи откликнулись на просьбу киевлян и отправили брату письмо, в котором говорилось: «Если ты хочешь мстить и погубить Киев, то знай, что нам жаль отцовского стольного града и мы за него вступимся». Изяслав заверил, что не держит на киевлян зла и полностью простил их вину. Он чувствовал большое облегчение оттого, что ему не придется захватывать престол силой и вести войну со своими подданными.

Гертруда разделяла радость мужа. Княгиня с удовольствием предвкушала торжественное возвращение в стольный град под приветственные крики киевлян и теперь, когда они не шли на войну, а просто возвращались домой, просила почаще делать остановки, чтобы отдохнуть от тряски и духоты колымаги, в которой она ехала. Однако подобные задержки были не по нраву ее сыну Мстиславу, и в конце концов он, испросив разрешения у отца, с малой дружиной ускакал вперед.

Мстислав хотел оказаться в Киеве раньше отца неспроста. В отличие от Изяслава, он не мог простить киевлянам пережитого им страха и хотел насладиться мщением. Вступив в Киев, он тут же приказал схватить и казнить всех, кто штурмовал княжий дворец и освобождал из поруба Всеслава, а также многих других, не делая различий между виноватыми и невиновными.

Когда наконец в Киев прибыли Изяслав и Гертруда, вместо ожидаемой радости они застали страх и скорбь, охватившие город.

Изяслав сильно разгневался на сына, но ничего исправить было уже нельзя. Гертруду же ужаснула жестокость Мстислава, и когда год спустя он внезапно скончался, она, оплакивая сына, не могла не думать, что это проявление Божьего гнева, который он навлек на себя.

* * *

Изяслав снова сел в Киеве, и, казалось бы, все пошло по-прежнему, но дружба между ним и двумя его братьями пошла на убыль. Младшие Ярославичи не поверили, что Мстислав действовал без ведома отца, и восприняли расправу над киевлянами, которым они обещали свою защиту, как личную обиду. Они больше не доверяли старшему брату, и когда прошел слух, что Изяслав якобы заключил против них союз со своим прежним врагом Всеславом Полоцким, Святослав и Всеволод не усомнились в его правдивости и, позабыв завет отца, осадили Киев и прогнали Изяслава с престола.

Вместо него великим князем Киевским стал Святослав, а Изяславу и Гертруде снова пришлось искать приюта в чужих краях. Вместе с ними покинул Русь их старший сын Петр-Ярополк со своей женой, дочерью немецкого графа Кунигундой.

Как и в прошлый раз, они отправились в Польшу к Болеславу II.

Покидая Киев, Изяслав успел забрать с собой княжескую казну и намеревался сделать Болеславу богатые подарки, поэтому не сомневался в хорошем приеме. Однако Болеслав в это время был поглощен борьбой с германским императором Генрихом IV, на которую у него уходили все силы, и совсем не обрадовался родственникам, которым опять требовалась помощь и поддержка. Он принял подарки, но затем попросил Изяслава с семейством покинуть Польскую землю, недвусмысленно дав понять, что в противном случае их выдворят силой.

Князь и княгиня в полной мере почувствовали себя бесприютными изгнанниками.

Гертруда предложила обратиться за помощью к папе римскому Григорию VII, однако Изяслав заявил, что предпочитает отдать себя под покровительство германского императора, поскольку тот враждует с Болеславом II, тогда как папа римский, напротив, является его союзником. И сколько ни пыталась Гертруда убедить мужа, что папа римский является для польского короля куда большим авторитетом, нежели германский император, Изяслав стоял на своем. В эти дни в Псалтыри Гертруды появилась новая молитва, в которой княгиня просила Бога прояснить разум ее мужа, чтобы он понял наконец дельность ее совета и последовал ему. Но на сей раз молитва не помогла, и княжеское семейство отправилось в Германию.

Император принял князя-изгнанника, выразил ему свое сочувствие, осудил неблаговидные поступки как его братьев, так и короля Болеслава, но в помощи отказал, сославшись на разные препятствующие этому обстоятельства.

Изяслав и Гертруда с сыном и невесткой поселились в немецком городке Регенсбурге. Остатки привезенной из Киева казны таяли на глазах, будущее казалось беспросветным. Чувствуя свое бессилие, Изяслав все чаще срывал зло на домашних, Гертруда видела, что нрав ее мужа становится все более мрачным и ожесточенным.

В это трудное время вписала она в Псалтырь молитву, в которой просила Господа отвратить сердце супруга от досады и гнева, внушить ему кротость и миролюбие и наделить его силой и стойкостью, чтобы смог он одолеть своих врагов. Но поскольку главными врагами мужа были его родные братья, тут же сделала оговорку, что было бы лучше победить их не силой оружия, а убеждением. Заканчивала Гертруда свою молитву просьбой оградить Изяслава от бед и опасностей и помочь ему счастливо возвратиться на родину.

Но, как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай. Нужно было что-то делать. Видя, что Изяслав совсем упал духом, Гертруда решила действовать сама. Взяв сына и невестку, она, как намеревалась с самого начала, отправилась к папе римскому. Изяслав отказался ее сопровождать и остался в Регенсбурге.

Папа Григорий VII был удивлен, когда к нему явилась православная княгиня с просьбой о помощи ее мужу, православному князю. Однако Гертруда стала просить его помочь во имя святого апостола Петра, которого одинаково почитают и католики, и православные, обратив особое внимание на то, что сын ее носит имя Петр, причем получил его еще до того, как христианская церковь распалась на католическую и православную.

Петр-Ярополк с женой Кунигундой и Гертруда, припадающая к стопам апостола Петра. Фрагмент миниатюры из Трирской Псалтыри

Папа римский согласился помочь, но его помощь оказалась вовсе не такой, какую ожидала Гертруда. В своей гордыне Григорий VII был уверен, что власть его не ограничена католическими странами, а простирается над всем миром, и не мог себе даже представить, что в православной Руси он не имеет никакой силы. Григорий VII решил, что, отдаваясь под его покровительство, княгиня и ее сын признают преимущества католической веры, и выдал Гертруде такую буллу, адресованную Изяславу: «Ваш сын, посетив могилу апостолов, прибыл к нам и смиренно молил нас, желая получить ваше государство от нас как дар святого Петра, давши клятву быть верным главе апостолов. Он уверил нас, что вы согласились бы на его просьбу. Так как она показалась нам справедливой, то мы отдали ему ваши владения от имени святого Петра».

Булла была совершенно бесполезной, а впоследствии могла стать даже опасной, поскольку намекала, что Петр-Ярополк был готов отступить от православной веры и отобрать престол у отца. Гертруда не осмелилась ее уничтожить, но твердо решила никогда никому не показывать.

Тем не менее она не теряла надежды получить от папы римского более существенную помощь. И в конце концов добилась от него письма к Болеславу II с приказанием дать Изяславу войско. Болеслав, как добрый католик, не мог ослушаться приказания, и Изяслав во главе польских отрядов во второй раз двинулся на Киев.

В это время пришло известие, что Святослав скончался и на престол сел третий из братьев Ярославичей – Всеволод.

Новый киевский князь выступил со своим войском против Изяслава, но Господь опять уберег Изяслава от необходимости брать штурмом свою столицу: Всеволод, то ли вспомнив завет отца, то ли убоявшись превосходящих сил противника, отказался от боя и добровольно уступил престол брату.

* * *

Изяслав снова, уже в третий раз, принял великое княжение.

Гертруда горячо благодарила Бога за то, что все разрешилось таким наилучшим образом. Ее переполняла радость и любовь ко всему миру, она искренне желала, чтобы все и у всех было хорошо. «Господи, отвори уста мои, – писала она в Псалтыри, – за папу нашего, и за князя нашего, и за императора, и за епископов наших, и за аббатов наших, и за братьев наших, и за всех друзей наших, и за весь народ христианский»

На радостях Гертруда заказала для украшения Пслатыри пять новых миниатюр с изображениями Рождества Христова, Распятия с четырьмя евангелистами, Спаса с предстоящими, Богоматери, а также святого Петра, причем на миниатюре с Петром попросила изобразить своих сына, и невестку, и себя, припадающую к стопам святого апостола.

Несколько лет прошли спокойно. Но затем в Киев неожиданно явился Всеволод с жалобой на племянников Олега и Бориса, которые вдруг предъявили свои права на Черниговскую землю, пожалованную ему Изяславом, и начали с ним войну. В сражении у Сожицы войска племянников разбили войско дяди, и Всеволод пришел к Изяславу просить помощи.

Склонив уже совсем седую голову, Всеволод сказал Изяславу:

– Я сильно виноват перед тобой. Но мы братья – и я пришел к тебе за помощью.

Гертруда, хотя и была зла на шурина, невольно прониклась к нему жалостью. Изяслав же ответил:

– Брат, не тужи! Со мною много всего приключилось в жизни. Вспомни, как прогнали меня из Киева, как вы, братья мои, лишили меня престола, как скитался я по чужим землям, без отечества и имения, хотя не сделал никакого зла? А теперь Господь снова милостив ко мне. Мы с тобой братья, и я сделаю для тебя все, что смогу. Если будет нам удел в Русской земле – то обоим, если будем лишены его – то оба, а если придется, то готов я сложить голову за тебя.

Как и в прежние, давно прошедшие времена, братья выступили в поход вместе. И хотя с ними уже не было третьего брата – Святослава, они снова почувствовали, что сила их – в единении.

На Нежатиной Ниве произошло сражение. Изяслав и Всеволод победили племянников, Борис был убит, Олег обратился в бегство. Но, когда исход боя был уже ясен, вражеское копье вонзилось в грудь Изяслава, и через несколько часов после победы он скончался.

Всеволод привез тело брата в Киев. Гертруда похоронила супруга в Десятинной церкви рядом с его отцом Ярославом Мудрым и дедом Владимиром Крестителем.

Став после гибели брата великим князем, Всеволод предлагал Гертруде остаться в Киеве, обещая ей почет и уважение, какими она была окружена, будучи великой княгиней, но она отказалась и решила переселиться к сыну Петру-Ярополку, который княжил во Владимире-Волынском.

Накануне отъезда она навестила Киево-Печерскую обитель.

Никон, уже глубокий старец, как и много лет назад, сидел в своей келье и писал.

– Что напишешь ты, отче, о моем супруге? – спросила она.

Никон внимательно посмотрел на княгиню:

– А что бы ты хотела, госпожа?

Гертруда смутилась.

– Я знаю, что на нем много грехов, – сказала она, – помню, как он угрожал расправой святым старцам, вероломно захватил в плен полоцкого князя Всеслава и ко мне не всегда бывал справедлив. Но супруг мой не был жесток – ведь он отказался убить Всеслава, хотя это могло избавить его от многих бед, и погиб, вступившись за брата, который причинил ему столько зла.

– Ты права, госпожа, – сказал Никон. И начал писать, а затем прочел написанное: – «Был Изяслав взором красен и телом велик, незлобив нравом, кривду ненавидел, любя правду; обмана в нем не было, не было лести, но прост был умом, не воздавал злом за зло».

– Спасибо, отче, – сказала Гертруда. – Ты написал правду.

Когда Гертруда, собравшись уходить, уже прощалась с Никоном, в келью вошел молодой монах. Увидев княгиню, он хотел уйти, но Никон его удержал.

– Этого инока зовут Нестор, – сказал он Гертруде. – Он помогает мне в моем труде, а когда я умру, продолжит его.

* * *

Во Владимиро-Волынском княжестве, где у Петра-Ярополка поселилась Гертруда, вскоре началась очередная усобица. Сыновья старшего внука Ярослава Мудрого – Давыд и Володарь Ростиславичи – захватили Владимир-Волынский, выгнав оттуда Ярополка и Гертруду.

Преисполненная тревогой за сына, княгиня вписала в Псалтырь очередную молитву Господу: «Освободи его от неприятелей, чтобы не попал он к врагам, чтобы недруги его не радовались его поражению, отведи от него гнев и негодование, защити несокрушимой стеной в битве, милосердной помощью обрадуй его сердце».

Молитва была услышана. Великий князь Киевский Всеволод послал на помощь племяннику своего сына Владимира Мономаха, и Ярополк смог вернул себе свою столицу.

Однако после этого Ярополк вдруг поссорился с дядей и решил идти на Киев. Гертруда пыталась отговорить сына от столь нелепого и бессмысленного поступка, но Ярополк не хотел ничего слушать. Владимир Мономах, совсем недавно сражавшийся с Ростиславичами за Ярополка, теперь оказался его противником и нанес ему поражение. Ярополк бежал, Гертруда и Кунигунда попали в плен к Владимиру Мономаху.

Поскольку старый князь Всеволод внушил сыну глубокое уважение к Гертруде, пленницы не претерпели никаких притеснений и вскоре были отпущены, но княгиня не могла сдержать своей досады на сына. В молитве, вписанной после всех этих событий в Псалтырь, она убеждает Господа, что Ярополк свои ошибки «совершал сгоряча, по наущению врага», и в сердцах перечисляет его многочисленные пороки, сетуя, что он «опускался в пучину пьянства и обжорства, был повинен в гордыне, хвастовстве, клятвопреступлении, злословии, алчности, тщеславии, нетерпении, лживости, лжесвидетельстве и даже стал для всех посмешищем».

Ростиславичи меж тем не оставили своих притязаний на Волынскую землю и после нескольких сражений в конце концов подослали к Ярополку наемного убийцу. Во время одного из походов, когда Ярополк ехал в закрытом возке, дружинник по имени Нерадец, подкупленный Ростиславичами, сквозь полотно поразил его копьем.

Гибель любимого сына стала для Гертруды великим горем. Она похоронила его в Киеве, в основанном им храме Святого Петра. Кунигунда после смерти мужа не пожелала оставаться на Руси и вернулась на родину, где снова вышла замуж. Гертруда же переехала в Туров, к своему младшему сыну Святополку.

Несколько лет спустя скончался князь Всеволод, и Святополк унаследовал великокняжий престол. Гертруда снова вернулась в Киев.

Она была уже стара и занималась воспитанием внуков – детей Ярополка и Святополка. Внуки подрастали, внучки выходили замуж. В приданое одной из них, Сбыславе Святополковне, сговоренной за польского короля Болеслава III – внука Казимира, Гертруда дала Трирскую Псалтырь.

Сейчас эта книга известна как «Псалтырь Гертруды».

Княгиня Гертруда родилась в середине 1020-х годов (более точная дата неизвестна), в 1043 году вышла замуж за Изяслава Ярославича, умерла в 1107 году.

«Псалтырь Гертруды» принадлежит к числу прославленных книжных раритетов. В настоящее время она хранится в музее города Чивидале в Италии.

После смерти Сбыславы Святополковны вторая жена Болеслава III подарила книгу монастырю города Вютемберга, затем, сменив нескольких владельцев, она попала на север Италии. Эта уникальная книга включает в себя девяносто молитв, вписанных в нее княгиней Гертрудой. Ее молитвы очень эмоциональны и бесспорно являются литературными произведениями, что позволяет некоторым польским исследователям называть Гертруду первой известной по имени польской писательницей (хотя писала она на латыни). На то, что эти молитвы являются плодом ее творчества, указала сама Гертруда, заметив, что молится она «по велению, или по долгу, или по собственному решению».

Особый интерес представляют миниатюры «Псалтыри Гертруды», выполненные по ее заказу. Известный искусствовед В.Н. Лазарев отмечает в этих миниатюрах «взаимопроникновение романских, византийских и славянских элементов». Относительно их происхождения мнения исследователей расходятся: одни полагают, что они были выполнены западноевропейскими мастерами, другие – что русскими. В частности, один немецкий исследователь считает, что миниатюры были выполнены в Киево-Печерском монастыре. В пользу этого предположения говорит то, что образ Богоматери на одной из них по своему типу близок к иконе Богоматери Печерской. Существует также мнение, что над ними работали три разных художника.

О том, что Гретруда была тесно связана с обителью, рассказывается в Киево-Печерском Патерике (именно там содержится рассказ о конфликте Изяслава с монахами, который смогла уладить Гертруда).

Особый интерес представляет миниатюра с изображением святого Петра, рядом с которым изображены маленькие фигурки Ярополка, Кунигунды и самой Гертруды (к сожалению, плохо сохранившееся), – это достаточно редкий случай прижизненных изображений исторических личностей времен Древней Руси.

Некоторые исследователи предполагают, что портретное сходство с Гертрудой имеет изображение святой Елены в росписях храма Софии Новгородской. Имя Елена (по другим данным, Елизавета) обычно называется в качестве православного имени Гертруды, принятого ею на Руси. Однако Гертруда стала женой Изяслава за десять с лишним лет до того, как произошло официальное разделение христианской церкви на православную и католическую. Так что смена имени, вероятно, была связана с древним обычаем менять имя в начале нового этапа жизни.

Гипотезу о том, что Гертруда имела отношение к созданию Начального летописного свода, ставшего основой Повести временных лет, высказала Л.Е. Морозова в своей книге «Великие и неизвестные женщины Древней Руси».