У князя Ярослава Мудрого было пятеро сыновей. Более других он любил третьего по старшинству – Всеволода, поэтому не отпустил его на самостоятельное княжение, а оставил при себе в стольном граде Киеве, сделав главным своим помощником. Жену для Всеволода старый князь высватал в Греческих землях: ею стала Мария, дочь византийского императора Константина Мономаха. У них родился первенец – сын Владимир, получивший в честь своего византийского деда прозвание Мономах.

Князь Ярослав к тому времени был уже стар и сидел на киевском престоле без малого сорок лет. Чувствуя приближение смерти, он призвал к себе своих сыновей Изяслава, Святослава и Всеволода и распределил между ними Русскую землю: Изяславу завещал стольный град Киев, Святославу – Чернигов, Всеволоду – Переяславль. Затем мудрый князь Ярослав приказал своим сыновьям жить между собой в мире и согласии, благословил их последним благословением – и умер.

Похоронив отца, братья разъехались по своим княжествам.

Город Переяславль, доставшийся в удел Всеволоду Ярославичу, был мощной крепостью, окруженной высокой стеной и земляным валом. Стоял он на берегу реки Трубеж, к югу от Киева, и там, где заканчивалось Переяславское княжество и начиналась Дикая Степь. В степи кочевали воинственные племена, которые постоянно угрожали границам Русской земли своими стремительными набегами, поэтому в Переяславле на высокой сторожевой башне день и ночь стояли дозорные, пристально вглядываясь в бескрайнюю степь: не идет ли враг?

Суровый облик приграничной крепости пришелся не по нраву привыкшей к роскоши византийской принцессе – княгине Марии. Поселившись в Переяславле, она первым делом выписала со своей родины, из Царьграда, лучших мастеров и приказала им выстроить новый княжий дворец, не уступающий великолепием царьградским постройкам. Мастера исполнили волю княгини: возвели стены из розовой плинфы, выложили полы из цветных шиферных плит, крышу покрыли яркой черепицей, в окна вставили окончины с настоящими прозрачными стеклами.

В этом дворце у князя Всеволода и княгини Марии родилась дочь Янка.

Княгиня Мария души не чаяла в дочери и, хотя, по обычаю, к маленькой княжне были приставлены многочисленные мамки и няньки, сама занималась ее воспитанием. С самого раннего детства привыкла Янка слушать матушкины рассказы о величии Божьего мира, о его красоте и бесчисленных чудесах. Особенно нравилось ей, как рассказывала княгиня Мария о своем родном городе Царьграде.

– Ничто в мире не сравнится с Царьградом, нигде не найти места прекраснее, – говорила княгиня, и Янка, слушая певучий матушкин голос, будто наяву представляла себе дивный город, стоящий на берегу теплого синего моря, его бело-розовые стены, растянувшиеся на несколько верст, зубчатые башни, уходящие в самое небо, широкие ворота, над которыми парит крылатая статуя Славы, величественный храм Святой Софии – Божьей Премудрости, возвышающийся над городом, словно корабль над волнами.

Когда Янка подросла, матушка стала обучать ее разным наукам. Княгиня Мария была хорошо образованна, и Янка, быстро освоив под ее руководством грамоту и начатки арифметики, выучила еще и греческий язык, научилась разбираться в литературе и музыке, понимать и ценить искусство живописцев.

Учила княгиня Мария дочь и различным рукоделиям. Янка умела прясть, ткала тонкое полотно – как гладкое, так и узорное, шила нарядные одежды, вышивала же так искусно, что иголка в ее руках не уступала кисти в руках живописца, а цветные шелка и золотные нити ложились на холст подобно краскам.

Пряха. Рис. Татьяны Муравьевой

Янке нравилось учиться, однако не все давалось ей легко. Бывало, что во время урока она не могла чего-то понять, тогда княгиня Мария начинала сердиться, и урок заканчивался слезами. Янка же, успокоившись и разобравшись в конце концов с непонятным вопросом, невольно думала, что сама растолковала бы его более просто и не стала сердиться на непонятливую ученицу, а терпеливо объяснила бы ей все еще раз.

Когда Янке было лет десять, в семью пришло горе. Матушка, никогда не отличавшаяся крепким здоровьем, стала хворать все чаще и наконец слегла. Князь Всеволод созвал лучших лекарей, они начали поить княгиню Марию отварами из разных трав, но от них ей становилось только хуже, и лекари отступились. На смену лекарям пришли бабки-шептухи. Они сбрызгивали княгиню с уголька наговоренной водой, обтирали заговоренным полотенцем, но и это не помогло, и в одну дождливую осеннюю ночь княгиня умерла.

Янка осиротела. Она плакала целыми днями, и ей казалось, что ничто и никогда не сможет ее утешить.

* * *

Жизнь вблизи границы с Дикой Степью была неспокойной. Когда Янка была совсем маленькой, на Переяславское княжество напали воинственные половцы. Они разорили много селений, захватили без счету пленных и прежде, чем князь Всеволод сумел наладить оборону, умчались обратно в степь. Хотя до Переяславля половцы не дошли, Янка надолго запомнила огненное зарево, которое хорошо было видно из окон княжьего дворца, и запах гари, явственно ощущавшийся в воздухе. С тех пор прошло семь лет, и все это время о половцах не было ни слуху ни духу.

Но однажды утром Янка проснулась от тревожных криков за окном:

– Половцы!

Соскочив с постели, княжна бросилась к окну. Двор был заполнен отцовскими дружинниками, слышалось конское ржание, звон оружия. Князю Всеволоду подвели его боевого коня, он вскочил в седло, и дружина двинулась в поход.

Наступили дни, полные тревожного ожидания. Князь Всеволод все не возвращался, а когда наконец вернулся, стало ясно, что он потерпел жестокое поражение. Дружина его сильно поредела, среди тех, кто остался в живых, многие были изранены, а сам князь погружен в глубокую печаль. Он рассеянно погладил по голове выбежавшую ему навстречу Янку и заперся в своих покоях.

Вечером, когда Янка укладывалась спать, раздевавшая ее нянька, горестно вздыхая, рассказала то, что узнала о злополучном сражении, которое произошло на берегах реки Альты. Князь Всеволод бился с половцами не один: на помощь ему пришли двое его старших братьев – великий князь Киевский Изяслав Ярославич и черниговский князь Святослав, но победа досталась половцам. Святослав бежал к себе в Чернигов, Изяслав и Всеволод укрылись в Киеве. Однако киевляне взбунтовались против князя Изяслава, обвиняя его в поражении, и прогнали из города, посадив на киевский стол его давнего недруга – Всеслава Полоцкого. Князь Изяслав бежал в Польшу, а Всеволод в полном отчаянии вернулся в Переяславль.

– Видно, прогневили мы Господа, – промолвила нянька, заканчивая рассказ.

Прошел почти год. Князь Изяслав, заручившись поддержкой польского короля, вернулся в Киев и вновь утвердился на престоле.

Янка слушала разговоры взрослых, но события, происходившие в далеком Киеве, мало ее занимали. Гораздо больше волновало ее то, что случилось в семье: через год после смерти княгини Марии князь Всеволод вторично женился, у Янки и ее брата Владимира появилась мачеха.

Новая княгиня была дочерью половецкого хана.

– Как же так? – спросила Янка у своей няньки. – Ведь мы воевали с половцами.

– Воевали, а теперь замирились, – ответила нянька. – А чтобы мир был крепче, и взял твой батюшка в жены их княжну.

Половецкого имени мачехи Янка не запомнила. Став женой князя Всеволода, половецкая княжна приняла святое крещение и получила православное имя Анна. Была она совсем юной, обладала тихим, кротким нравом и заметно робела перед падчерицей, но Янка тяжело переживала ее появление в доме и жестоко страдала оттого, что князь Всеволод так скоро забыл ее покойную матушку.

Через год после свадьбы княгиня Анна родила дочь Евпраксию. Янка, несмотря на свою неприязнь к мачехе, полюбила маленькую сестру всей душой. Когда та немножко подросла, Янка начала учить ее грамоте и рукоделию, как когда-то ее саму учила княгиня Мария. Она вспоминала, что в свое время казалось ей трудным и непонятным, и старалась сделать так, чтобы сестре учение давалось легко и было в радость.

Меж тем кто-то принес из Киева слух, что князь Изяслав Ярославич заключил союз со Всеславом Полоцким против своих младших братьев. Слух был ложным, но Святослав и Всеволод поверили и, объединившись, захватили Киев и отобрали у Изяслава престол. Изяслав Ярославич опять бежал в Польшу, Святослав, как следующий по старшинству брат, стал великим князем Киевским, а Всеволод получил обширное и богатое Черниговское княжество.

Янке не хотелось покидать Переяславль, где прошло ее детство и все напоминало о матери, однако пришлось покориться и она со слезами навсегда простилась с родными местами.

Чернигов превосходил Переяславль величиной и богатством, но княжий дворец показался Янке некрасивым и неудобным, она чувствовала себя оторванной от своего прошлого и с новой силой начала тосковать по матери.

Однажды князь Всеволод призвал Янку к себе и сказал:

– Вчера к нам прибыли послы из Царьграда. Греческий император сватает тебя за своего сына. Я не хочу тебя неволить – решай сама, каким будет ответ.

– Из Царьграда? – переспросила Янка, и в душе у нее тут же зазвучал голос матушки: «Нет в мире ничего прекраснее Царьграда!»

Перед ее глазами, как в детстве, встал сказочный, сияющий чудо-город, и она, не задумываясь, ответила:

– Я согласна.

Жениха звали Константином, он происходил из царского рода Дука и был вторым сыном императора Константина X. Вместе с двумя своими братьями – старшим Михаилом и младшим Андроником – еще при жизни императора он был объявлен его соправителем.

Получив благоприятный ответ от невесты и ее отца, послы византийского императора отбыли на родину, и Янка стала ждать, когда пришлют за ней сватов, чтобы торжественно препроводить в Царьград к жениху.

Однако дни проходили за днями, а сваты все не являлись, и через некоторое время из Царьграда пришло печальное известие: старый император неожиданно скончался, его старший сын, Михаил, не пожелав делиться властью с братьями, вынудил Янкиного жениха постричься в монахи.

Янка была огорчена, но без особого труда смирилась с этим. Сказочный Царьград не стал частью ее жизни, а продолжал оставаться сказкой.

Прошло еще несколько лет. Оба брата князя Всеволода скончались – Святослав умер от тяжелой болезни, Изяслав погиб в бою, и Янкин отец, оказавшийся после их смерти старшим в роду, унаследовал великокняжий престол.

Янка, так и не привыкшая к Чернигову, покидала его без сожаления.

Стольный град Киев поразил ее своей красотой и обилием церквей: над мощными городскими воротами, получившими название Золотых из-за дубовых створ, обитых позолоченной медью, высилась надвратная церковь Пресвятой Богородицы; на горе стояла Десятинная церковь, возведенная еще при князе Владимире; величественный, многоглавый храм Святой Софии был виден отовсюду и, подобно царьградскому храму Святой Софии, возвышался над городом, как корабль над волнами. Было в Киеве и несколько монастырей – Георгиевский, Ирининский, а за городом располагалась знаменитая Печерская обитель.

Почти при всех храмах и монастырях были устроены школы, многие из которых появились еще при князе Владимире. Летописец писал: «И поставил Владимир церковь во имя святого Василия на холме, и по другим городам стал ставить церкви. Послал он собирать у лучших людей детей и отдавать их в обучение книжное».

Янка побывала во всех киевских храмах и монастырях, помолилась перед чудотворными иконами, смиренно выслушала наставления благочестивых старцев, но больше всего заинтересовали ее именно школы. Испросив разрешения у отца и благословения у своего духовника, едва ли не каждый день стала она приходить на уроки то в одну, то в другую школу. Княжна присматривалась и прислушивалась к тому, как монахи, священники и дьяконы учат малых ребят чтению, письму и церковному пению, а ребят постарше – грамматике, риторике и богословию, и отчетливо ощущала, что приближается к важному повороту в своей судьбе.

Однажды, спускаясь со школьного крыльца, Янка едва не споткнулась о девочку лет пяти, которая сидела на нижней ступеньке и горько плакала.

– Как тебя зовут? – спросила Янка, присаживаясь рядом.

– Жирослава, – ответила девочка, шмыгнув носом, – а если короче, то Жирка.

– И о чем же ты, Жирослава, плачешь?

– В школу не пускают.

Девочка посмотрела на Янку заплаканными глазами и жалобно проговорила:

– Я с братом пришла, Вахрушей. Вахруша учителю говорит: «Это сестра моя, Жирка. Можно, она тихонько в уголке посидит, посмотрит, как мы учимся?» А учитель отвечает: «Нельзя. Девочкам в школе быть не положено». Ну почему не бывает школ для девочек?

– Не знаю, – ответила Янка. А затем задумчиво сказала: – Не плачь, Жирка. Может быть, уже скоро будет у нас школа для девочек!

* * *

Некоторое время спустя князь Всеволод завел с Янкой разговор о том, что пора подумать ей о замужестве, но княжна ответила:

– Нет, батюшка, у меня другая стезя в этом мире.

С недавних пор ей стало ясно, чему она хочет посвятить свою жизнь: Янка решила основать первую на Руси школу для девочек.

Для того чтобы иметь право учить, ей надлежало принять иноческий чин, и Янка объявила, что намерена стать монахиней. Князь Всеволод сначала пытался отговорить дочь, но затем, поняв, что решение ее непоколебимо, повелел основать для нее неподалеку от Десятинной церкви новый монастырь. Янка стала его игуменьей. Монастырь был освящен во имя святого Андрея Первозванного, небесного покровителя князя Всеволода, в крещении носившего имя Андрей, но очень скоро все стали называть его Янчиным монастырем, хотя в монашестве княжна Янка получила новое имя – Анна.

Молодая игуменья с радостью и усердием принялась за дело. Под ее присмотром мастера-плотники построили на монастырском дворе просторную школьную избу, в избе поставили длинный стол, гладко остругали лавки. Янка сама закупила на торгу лучших гусиных перьев и большой горшок чернил. Слуги притащили из княжьего дворца тяжелый сундук с книгами.

И вот наступил день, когда первые Янкины ученицы робко переступили порог школьной избы, дружно перекрестились на образа, поклонились Янке земным поклоном и расселись по лавкам. Янка достала из сундука Псалтырь в кожаном переплете с блестящими медными застежками и торжественно произнесла:

– Как со дна морского добывается светлый жемчуг, так из книг черпается великая мудрость. Сегодня вы начнете учиться читать, и вся мудрость мира откроется перед вами.

Дни полетели за днями, полные маленьких радостей и огорчений, сомнений и неожиданных открытий. Янка учила девочек чтению, письму, счету, церковному пению и всяким рукоделиям. Она старалась быть одинаково терпеливой и ласковой со всеми ученицами, но в глубине души больше других любила свою старую знакомую – Жирку, хотя та училась не слишком прилежно. Жирка пришла в школу с искренним желанием как можно скорее постичь все науки, но, увидев, что это требует времени и труда, заскучала. Она ленилась запоминать буквы, и когда ее ровесницы усердно писали на кусочках бересты, Жирка, наспех что-то накорябав, рисовала веселых человечков и кошек с длинными хвостами; на уроках пения тянула тоненьким голоском мелодию псалма, слова же, едва заучив, тут же забывала; считать не хотела, пытаясь угадать результат, и радовалась, когда ей это удавалось; на рукоделии то и дело колола пальцы иголкой, нитки же у нее путались и сами завязывались в узлы.

Однажды зимним днем, когда за окнами мела вьюга, а в школьной избе жарко топилась печка, Янка учила своих учениц прясть. Девочки, каждая со своей прялкой, сидели рядком на лавке, осторожно вытягивали из пучка льняной кудели тонкую нить, скручивали ее пальцами и наматывали на веретено. У иных нить сразу получалась ровной и прочной, у других – рыхлой и комковатой. Янка подходила то к одной, то к другой, кого хвалила, кому приказывала переделать работу заново.

Фрагмент прялки, веретено с пряслицем и костяная шпилька для прикрепления кудели. XII в.

Жирка переделывала уже трижды, но и в четвертый раз нитка не хотела вытягиваться из пучка, а когда девочка со злостью дернула ее – оборвалась.

– Ах, Жирка, Жирка, – укоризненно покачала Янка головой. – Ты торопишься и злишься, поэтому ничего не получается. Давай покажу еще раз.

Жирка завороженно смотрела, как в умелых Янкиных руках нить словно сама собой тянется от прялки к равномерно вращающемуся веретену.

– Поняла? – спросила Янка. – Теперь попробуй сама.

Но Жирка уже отвлеклась от работы.

– Какое у тебя на веретене пряслице красивое! – воскликнула она. – Гладкое и цвет такой – розоватый! А у меня – коричневое и шершавое. Почему?

– Потому что у тебя оно глиняное, – ответила Янка, – а у меня из камня-шифера.

– Вот бы мне такое пряслице! – вздохнула Жирка. – Тогда бы и у меня пряжа хорошо получалась.

– Ладно, – сказала Янка. – Будет тебе шиферное пряслице.

На другой день она подозвала Жирку и протянула ей пряслице:

– Держи!

Жирка, подпрыгнув от радости, бережно взяла подарок, погладила пальцем гладкую поверхность.

– Ой, – воскликнула она. – А на нем что-то написано!

– Написано, – согласилась Янка.

Жирка посмотрела на нее вопросительно:

– А что написано?

– Прочти и узнаешь.

Жирка потупилась:

– Я буквы не помню.

– А ты вспомни. Мы ведь уже их все выучили.

Жирка села на лавку и уставилась на пряслице. Янка озабоченно наблюдала, как девочка хмурится, пыхтит и ерзает на месте. Но вот Жиркино лицо просветлело, и она радостно закричала:

– Прочла!

А затем громко и отчетливо произнесла по слогам:

– «Янка подарила пряслень Жирке».

Янка вздохнула с облегчением:

– Вот видишь, ты знаешь все буквы, нужно было только сосредоточиться и подумать.

В тот день и Жирка, и Янка сияли, будто именинницы, и с тех пор учение у Жирки пошло на лад.

* * *

Школа заполнила Янкину жизнь целиком, и она лишь изредка покидала монастырь, чтобы навестить родных. Князь Всеволод с годами почти не менялся, мачеха же заметно постарела, а младшая сестра Евпраксия подросла и превратилась в замечательную красавицу. Когда ей пошел шестнадцатый год, ее просватали за немецкого маркграфа Генриха Штадена. Отец давал за младшей дочерью богатое приданое, и вот с княжьего двора потянулся длинный караван, груженный мехами, дорогими тканями, золотой и серебряной посудой. Евпраксия в последний раз обняла мать, отца и сестру, уселась в колымагу, и кони тронулись. Янка, глядя ей вслед, утирала слезы, думая, что никогда уже не увидит младшую сестру.

Основанная Янкой школа становилась все более многолюдной. Кроме первоначальных знаний она старалась обучить своих учениц греческому языку, риторике и другим наукам, чтобы они потом могли сами стать учительницами, или, как называли их в то время, мастерицами.

Янкина ученость была хорошо известна в Киеве, и, когда скончался киевский митрополит Иоанн, церковные иерархи, посовещавшись, решили поставить ее во главе посольства, которое должно было отправиться в Царьград за новым митрополитом. Они были уверены, что знание греческого языка, опыт, здравый смысл и умение разбираться в людях, которыми обладала Янка, помогут ей сделать правильный выбор.

Когда ей сообщили о возлагавшейся на нее миссии, она испугалась, но испуг скоро сменился радостью. Ее детская мечта увидеть сказочный Царьград была близка к осуществлению.

Путешествие по морю прошло благополучно. Византийский император с почетом принял русское посольство и пригласил Янку во дворец. Она с волнением шла на эту встречу, ведь император приходился родней ее матери, и Янка, беседуя с ним, искала в его чертах и, как казалось ей, находила сходство с княгиней Марией.

Царьград оказался еще прекраснее, чем представлялся Янке в мечтах, однако уже через несколько дней, к своему удивлению, она поймала себя на мысли, что очень скучает по своей школе и с нетерпением ждет возвращения домой.

Выбор митрополита не занял много времени. Из всех кандидатов Янку сразу же привлек седой старец с отрешенным взглядом прозрачных голубых глаз. Было видно, что дух его витает в горних высотах и он будет добрым пастырем для киевлян. К тому же звали его, как и прежнего, любимого всеми митрополита, Иоанном.

Янка вернулась домой, жизнь потекла по-прежнему.

Через несколько лет скончался князь Всеволод, и на киевский престол вступил его племянник Святополк Изяславич. Овдовевшая княгиня Анна, не пожелав оставаться в миру, приняла постриг в Янкином монастыре. Янка давным-давно забыла свою неприязнь к мачехе, и та стала ревностной ее помощницей.

А еще через некоторое время в монастыре неожиданно появилась младшая сестра Евпраксия. Янка едва узнала ее, так она изменилась. Евпраксия была еще молода, но красота ее уже поблекла, она сильно исхудала, а в ее некогда прекрасных глазах застыла мрачная тревога.

До Янки доходили слухи, что Евпраксия, получившая в Немецкой земле имя Адельгейда, меньше чем через год после свадьбы с маркграфом Генрихом Штаденом овдовела и почти сразу вышла замуж во второй раз – за императора Германии Генриха IV. Говорили, что жила она с мужем не очень ладно, однако то, что рассказала Евпраксия о своей семейной жизни, привело Янку в неописуемый ужас. Император Генрих оказался причастным к богопротивной секте, поклоняющийся врагу рода человеческого, он принуждал свою жену к участию в чудовищных обрядах и гнусных оргиях, а когда она пыталась сопротивляться, подолгу держал ее в подземной темнице. Несчастная Евпраксия ждала смерти, как избавления, но в конце концов Бог сжалился над ней – ей удалось бежать. Она сумела добраться до Рима и припала к стопам папы римского, прося защиты от злодея-мужа. Папа, потрясенный ее рассказом, созвал церковный собор, было проведено следствие, и когда слова Евпраксии подтвердились, император Генрих был отлучен от церкви. Евпраксия же получила развод и отпущение всех своих невольных грехов. Некоторое время она жила в Италии, а затем решила вернуться на родину.

Янка обнимала сестру и плакала вместе с ней. Евпраксия навсегда осталась в монастыре, и вскоре пережитые ужасы стали казаться ей страшным сном.

Годы пролетали один за другим, в Янкиной школе сменилось уже не одно поколение учениц. Одни, вырастая, оставались в монастыре и становились ее помощницами, другие выходили замуж и приводили к ней в школу своих дочерей.

С того дня, когда Янка впервые переступила порог своей школы, прошло двадцать шесть лет, и в один из ноябрьских дней, когда землю покрыл первый, чистый снег, ее душа отлетела на небеса.

Дата рождения княжны Янки неизвестна, можно предположить только, что она родилась до 1066 года. Постриг Янка приняла в 1086 году, поездку в Константинополь совершила в 1089 году, умерла в 1112-м.

Судьба Янки Всеволодовны примечательна тем, что она целиком связана с общественной деятельностью. Основанная ею школа стала первым женским учебным заведением на Руси (а по мнению некоторых исследователей – и в Европе). В Иоакимовской летописи говорится, что княжна Янка «собравши младых девиц, обучала их писанию, тако ж ремеслам, пению, швению и иным полезным им занятиям. Да от юности навыкнут разумети закон Божий и трудолюбие».

Значение деятельности Янки признавали современники, об этом свидетельствует то, что именно ей была поручена такая важная духовно-дипломатическая миссия, как выбор киевского митрополита. О том, насколько успешно справилась Янка со своей задачей, существуют разные мнения. Одни считают, что она потерпела неудачу – привезенный ею митрополит Иоанн III по свидетельству современника, был «прост умом», к тому же слишком стар и скончался через год после приезда на Русь. Однако другие полагают, что Янка выбрала такого человека сознательно, проявив гибкость и даже некоторое хитроумие, поскольку ей нужно было найти церковного иерарха «не от мира сего», который не стал бы вмешиваться в государственные дела и претендовать на роль политического деятеля.

Впрочем, существует еще одно мнение, согласно которому выбор митрополита был для нее лишь предлогом, позволившим совершить поездку в Константинополь, а истиной целью являлось ознакомление с организацией школ и педагогическими методами, разработанными в Византии.

Вызывает вопросы имя княжны – Янка. Именно так называют ее летописи. «В лето 6594 (1086) Всеволод заложи церковь святого Андрея, при Иване преподобном митрополите, створи у церкви тоя монастырь, в нем же пострижеся дщи его девою, именем Янка. Сия же Янка, совокупиши черноризицы многи, пребываше с ними по монастырскому чину», – сообщает Повесть временных лет.

Многие авторы утверждают, что Янка – это уменьшительная форма от имени Анна, под которым она была причислена к лику святых. Однако мне представляется совершенно невозможным, чтобы в летописи – официальном документе – историческая личность называлась уменьшительным именем (не говоря уже о том, что летописец – простой монах – никак не мог бы позволить себе такую фамильярность по отношению к княжне).

Логика подсказывает, что имя Анна было крещеным, христианским, а Янка – славянским, поскольку в Древней Руси многие имели по два имени: одно христианское, полученное при крещении, второе славянское, данное при рождении. Ярослав Мудрый в крещении был Георгием, Изяслав – Дмитрием, Всеволод – Андреем и т. д. Славянские княжеские имена образовывались от корней слов, обозначающих какие-либо положительные характеристики. Женские имена чаще всего включали в себя корни слов, связанных с красотой, миловидностью, добротой, – Прекраса, Миловида, Добронега и др. Фундаментальный научный труд «Материалы для словаря древнерусского языка» И.И. Срезневского включает в себя слово «янъдьство», но, к сожалению, даже такой авторитетный специалист, как Срезневский, не смог определить его значение. Однако он приводит пример из сборника XII века: «Тоу доброта лица не оумолит судию, ни янъдьство». Можно предположить, что это слово обозначает какое-то качество из того же ряда, что и «доброта лица», то есть красота, и от него вполне могло быть образовано имя Янка.

Кроме того, в словаре В.И. Даля указано областное слово «Янька, янюшка – самолюб, самохвал», однако подобное прозвище вряд ли могло стать именем в княжеской семье, и к тому же оно, скорее всего, позднего происхождения, поскольку в древнерусском языке местоимение первого лица звучало не как «я», а как «аз».

Так что вопрос с именем Янки остается открытым.

Андреевский, или Янчин, монастырь был разрушен во время нашествия Батыя, и его точное местоположение не установлено. Большинство исследователей сходятся на том, что он находился возле Десятинной церкви.

Пряслице с надписью «Янка въдала (то есть подарила) пряслень Жирце» было найдено археологами в 1960-х годах на склоне Старокиевской горы. Учитывая редкость имени Янка, с большой долей вероятности можно предположить, что именно наша Янка держала его в руках девять с лишним веков назад.