Мотоцикл пожирает километры дороги как звездолет парсеки. Вечерняя трасса плотно забита транспортом. Все куда-то спешат.
Садится солнце. Ярко красный диск, проглядывая сквозь хмурые дождевые тучи, завис над линией горизонта. На обочины дороги уже ложатся вечерние тени рисуя причудливые узоры.
Начинает накапывать дождь. Закрываю молнию на куртке до самого верха и защелкиваю забрало шлема. Приятно снова почувствовать на себе привычную одежду.
Воздух становится холодным и назойливо пытается сбросить с мотоцикла. Наклоняю туловище вперед и прибавляю газ. Воздух в ответ гудит рассерженным шмелем. Стекло шлема покрывается частой россыпью дождевых дорожек.
Я еду домой. Денег, которые я прихватил в здании форпоста, мне хватит на всю жизнь. Буду путешествовать… Путешествовать по миру. Я всегда об этом мечтал. Дома меня больше ничто не держит, ничто кроме кошки. Придется возить ее с собой. Какой же я друг, если брошу ее одну. С улыбкой вспоминаю игривый пушистый комок, дожидающийся меня дома.
Вот и нужный мне поворот с трассы. Еще минут двадцать и дома. Включаю фару и плотный, кажущийся материальным, луч света рассекает сгущающийся сумрак.
На повороте мотоцикл слегка заносит. Неприятно скрипит покрышка по мокрому асфальту. Чертыхаясь, выравниваюсь и сбрасываю скорость. Слишком мокрая дорога. Свидание с домом и кошкой немного задерживается. Не хватало еще разбиться в шаге от дома… И это пережив все приключения и опасности!
А дождь льет все сильней и сильней. Недовольно верчу головой, за шиворот скатываются струйки воды, неприятно холодя спину.
– Бр-р-р! Неприятно! – бормочу себе под нос.
Видимость падает. Струи дождя заливают стекло шлема. Еще сбрасываю скорость.
Минут через тридцать сквозь струи дождя начинают подмаргивать огни города. Моего города.
"Домой, домой" – орет душа.
"Диван, диван" – вторит уставшее тело.
– Благодать! – говорю вслух и откидываюсь в широкое кресло.
Клеопатра, довольно мурча, свернулась калачиком на моих коленях.
– Соскучилась, киса? – спрашиваю, почесывая ее за ухом. Кошка открывает глаза и устремляет на меня гордый взгляд. Потом, смягчившись, трется ухом о коленку как бы говоря: "Хозяин, ну где ты так долго пропадал? Оставил меня одну и ушел".
– Ну, прости, прости пушистая. Дел было много.
В выключенном холодильнике очень кстати нашлась бутылка красного вина. Из продуктов я обнаружил лишь банку трески в масле. Идти в магазин по такой погоде совсем не хочется, поэтому решаю ограничиться тем, что есть.
И вот теперь сидя перед телевизором, я наблюдаю как Ван Дамм отчаянно размахивая ногами, учит морали трех зазнавшихся ублюдков. Мелкими глотками пью вино прямо из бутылки и закусываю треской в масле. Периодически я выуживаю из банки кусочек и предлагаю Клеопатре. Она аккуратно зубами стягивает его с вилки и довольно урча заглатывает почти не жуя.
– Тебя б туда, – миролюбиво ворчу, глядя на акробатические трюки голливудской звезды. – Там бы тебе твои ножки на одно место и натянули бы. – Улыбаюсь от собственной глупой шутки.
Из этого состояния блаженства меня хриплым дребезжанием вырвал дверной звонок.
"Плевать. Путь звонят сколько им влезет" – думаю я и опять прикладываюсь к полупустой бутылке.
После пятого звонка я не выдерживаю, и аккуратно ссадив кошку на пол, иду к двери.
Щелкнули давно требующие смазки замки. Взявшись за дверную ручку, на всякий случай активирую вирус.
"Эх, жаль что не умею использовать все его возможности. Так бы открывал двери, не вставая с кресла", – мелькает рационализаторская мысль.
Со скрипом открывается старая, оббитая снаружи черным дерматином дверь. В коридоре темно. Тяну руку к выключателю. Ладонь с шелестом скользит по обоям в поисках заветной кнопки. В нос бьет резкий запах кошачьих экскрементов и перегара навечно ставших визитной карточкой нашего подъезда.
Опять соседка свой день рождения отмечает. Уже шестой в этом году.
– Можно? – раздается из темноты знакомый голос.
Наконец нащупываю выключатель и жму на кнопку. У порога стоит Вика. Мокрые волосы рыжей шапочкой облепили голову.
– Дождь, – отвечает она на мой взгляд.
– Ну, заходи. Пить будешь?
– Буду.
Клеопатра ревниво выглядывает из двери в комнату.
– Ой, какая киса! – восторженно восклицает Вика. Клеопатра опасливо пятится в комнату. – Кис-кис-кис.
Вскоре мы сидим в комнате и приканчиваем бутылку вина. От трески Вика отказалась.
– Мне больше достанется, – сдвигаю плечами и заглатываю очередной дар моря.
На несколько минут в комнате воцаряется молчание, прерываемое вскриками все еще машущего ногами Ван Дамма. Кошка, сидя у меня на руках, поглядывает то на меня то на гостью.
– Я ушла. Ушла в отпуск, – осторожно ставит стакан на стол Вика и заглядывает мне в глаза, как бы пытаясь прочесть мысли.
Я молча жду.
– У нас массовые празднования в честь избавления. Меня попросили поблагодарить тебя.
Удивленно поднимаю одну бровь и отправляю в рот последний кусок рыбы. Кошка недовольно проследила за последним куском пищи в доме и отправилась на кухню проверить, не завалялось ли где чего.
– Ты теперь герой… Принято решение – не трогать тебя. Тебе никто не причинит зла. Мы тебе обязаны… Начальник форпоста разжалован и отправлен в ссылку. Он допустил слишком много ошибок. Одна из них – ты. – Она делает очередной глоток из стакана и морщится. – Скажи, зачем ты спустил на него вирус? Ведь ты знал, знал, что за пределами нашего мира мы бессмертны.
– Ты была на полигоне? – интересуюсь я пристально взглянув на нее.
– Нет. Никогда. Мы регистрируем изменения с помощью приборов. Иногда посылаем роботов за образцами.
Что, что она знает? Эта симпатичная девушка никогда не видела глазами полигон. Не видела то, что там происходит. Как ей это объяснить? Да и зачем?
– Я хотел, – я задумался, подыскивая подходящее слово, – хотел, чтобы он почувствовал все сам. Не с помощью приборов, а с помощью нервных окончаний. Почувствовал, как стонет тело, сжираемое гнилью, как просачивается она в мозг и рвет его на части. Осознал, что значит быть подопытным кроликом.
– Но ты ведь не заразил его?
–Нет. У вируса выключен модуль размножения. Он локализован во мне. Я не хочу больше смертей. Хватит.
Беру со стола сигареты и иду на балкон. Терпеть не могу когда в помещении воняет табаком.
Стоя на балконе с высоты пятого этажа рассматриваю свой городишко. Почти все окна темные. Удел таких городков рано укладываться спать и рано вставать.
"Вот так они все и проживают", – думаю я о людях. – "Стандартная схема: дом, работа, опять дом, долгожданный выходной и снова работа. Может и наш мир был создан с целью проведения экспериментов. Может, прямо сейчас вокруг меня порхают невидимые устройства, фиксирующие мои мысли, эмоции. Потом это все раскладывается по полочкам… А почему бы и нет. Полигон… Приходим из ниоткуда и уходим в никуда… И через поколение о тебе уже никто и не вспомнит. А может, и раньше…" – скачут мысли в захмелевшем мозгу.
Мои мысли прерываются руганью под балконом. С трудом различаю пятерых парней пинающих ногами соседкиного сына-малолетку.
Вот тебе и реальность. Действительно, Петр Семенович был прав. Мы ничем не лучше их.
"Инициализация"
"Загрузка системных модулей"
"Загрузка боевых модулей"
"Отключение модуля размножения"
"Закрыть ввод данных в процедуру Инфицирование"
"Открыть поток для ввода исходных данных в ядро"
"Ввод исходных данных"
"Задача1: поражение выбранных целей до состояния сильной боли"
"Задача1 – выполнить"
Ночь оглашается диким воем. Хромая и падая, пять теней, истошно матерясь, скрываются в ночи, так и не поняв, что же их настигло.
Выбрасываю окурок и он звездой падает на асфальт, разбрасывая сноп искорок, которые тут же гаснут.
– Что там за шум? – интересуется Вика. Она уже поладила в мое отсутствие с кошкой, и теперь Клеопатра нежится у нее на руках.
– А так. Молодежь тусуется.
Я раскладываю диван и царским взмахом указываю на него Вике. Буду, мол, джентльменом. Она с улыбкой смотрит, как я устраиваю свое ложе на полу. Глядя на ее улыбку, совершенно теряю голову. С трудом сдерживаю себя, чтобы не показаться грубым зверем, идущим на поводу своих инстинктов.
Странно, но до сих пор я никогда не задумывался о таких глупостях. Меня никогда не интересовало, что девушка подумает обо мне и моих манерах. Все было просто – подножка и на раскладушку.
Под ее взглядом руки становятся непослушными. Тело вялое, шевелится как кусок теста. Кое как соорудив себе спальное место интересуюсь:
– Ты так и спать будешь, сидя в кресле?
– Свет выключи, джентльмен, – насмешливо говорит она, стягивая пиджак.
С неохотой тянусь к выключателю. Вот так всегда. На самом интересном месте. Но раз джентльмен, значить джентльмен.
Со вздохом забираюсь под одеяло. В комнате прохладно. Вечерний дождь сменил летнюю жару на приятную свежесть.
Над ухом шуршит, падая на пол, одежда. Клеопатра, как и обычно, умащивается у меня на груди и заводит свою мурчащую песню. Тяжело застонал старый диван, принимая стройное тело в свои объятья. Я ему позавидовал черной завистью.
В те моменты, когда я думаю о Вике, почему-то в памяти постоянно всплывают эпизоды боя в ущелье. Мелькают горы трупов, красное на сером, и что самое страшное – осуждающие глаза мертвых друзей. Я тут грежу о женских прелестях, а они там, лежат в чужой земле, искупив чужие грехи. И ее в том числе… И опять чувство вины накатывает шипящей волной.
Уже засыпая, чувствую упругое, стройное тело заскальзывающее под одеяло. Руки сами притягивают девушку. Пышные локоны длинных рыжих волос падают на мое лицо.
– Простите ребята, – беззвучно шепчу, оправдываясь перед мертвыми глазами.