Деревушка встречает меня гробовой тишиной. В общем-то пяток небольших рубленых домиков и деревушкой то не назовешь, скорее уж хутор.
Оставляю мотоцикл за крайним сарайчиком. Держа напоготове пистолет осторожно осматриваю жилища. Вроде как , деревня заброшена. Причем заброшена совсем недавно, не более трех – четырех дней.
Внешний осмотр жилищ не дает никаких результатов. Попытка заглянуть в дом через окно успеха не имела, так как вместо стекла оказалась какая-то упругая пленка с трудом пропускающая свет. О том, чтобы сквозь нее что-то увидеть даже речи быть не может.
На дверях каждого дома красной краской нарисован круг с буквой W в центре. Что бы это значило? Название деревушки? Улицы?
В кустах у дальнего домика что-то шевельнулось. Напряженный палец чуть было не утопил курок. Еле сдержался. Не хочется отправлять на тот свет кого ни попадя. И так уже за сегодня норму перевыполнил… До сих пор совесть мучает за вынужденный расстрел разбойников.
Подкрадываюсь поближе держа кусты на прицеле.
Вот если там засел арбалетчик, тогда тело труба, я для него как мишень в тире торчу посреди улочки, так и напрашиваясь на стрелу.
До кустов осталась пару метров как мне навстречу из зеленых зарослей высунулась большая собачья голова и жалобно заскулила.
– Привет собачка. Ты чья? – облегченно вздохнув опускаю пистолеты, обращаясь к животному.
Собака наклонила голову, внимательно слушая меня, и по-дружески замахала хвостом. Здорово напоминает не то водолаза не то ньюфаундленда угольно-черного окраса. Я не особо в этих делах разбираюсь.
– Молчишь? – укоризненно глянул я на мохнатого гостя. – Ну сказал бы хоть что-нибудь для приличия. Эх, да что с тобой разговаривать…
Решаю осмотреть дома изнутри. Вполне вероятно, что разбойники могли оставить Вику в одном из них. Заброшенный хутор подходящее место для разбойничьей берлоги.
Только я взялся за грубую деревянную ручку, намереваясь открыть дверь, тот час же собака преградила мне путь. Грустно взглянули на меня большие черные глаза. Не смотря на собачье сопротивление, я все же пытаюсь открыть дверь. Тихое рычание, прозвучало как вежливый совет не делать этого.
– Что же ты тут охраняешь? – осторожно потрепал я ее по голове. Учитывая размер клыков, моя осторожность вполне обоснованна.
Собака опять завиляла хвостом.
– Странно, – я принюхался. Из дома идет непонятный запах. Толи пища специфическая, толи…
Не желая входить в конфликт с дружелюбным песиком подхожу к окну. Пленка выполняющая роль стекла с легкостью рассекается ножом.
Осторожно засовываю голову в оконный проем. В ноздри сразу же бьет густой сладковатый запах гниения. Глаза постепенно привыкают к царящему внутри полумраку. В центре комнаты лежит куча чего-то такого… такого…
– Черт! – резко выдергиваю голову обратно. Шлем глухо стукает об оконную раму. Это не куча в центре комнаты. Это сложенные аккуратным штабелем трупы. Похоже, вся семья обитавшая здесь, потому что в куче я заметил несколько женских и детских трупов. Вот откуда взялся сладковатый запах.
Вытираю ладонью мгновенно вспотевший лоб. Что же тут произошло? Чума?
Не смотря на навалившуюся тошноту, еще раз заглядываю в окно. Зажав нос внимательно осматриваю комнату. Нет это точно не чума. У всех трупов вспороты животы а все внутренности вывалены наружу. И кроме этого на стенах изобилуют те же знаки что и на дверях – буква W внутри круга.
Жалобно взвыла за моей спиной собака.
– Так вот, что случилось с твоими хозяевами, – присел я облокотившись на стену сложенную из аккуратно подогнанных толстых бревен. – Кто же их так? По зверски…
Собака бросила в мою сторону призывный взгляд побежала к лесу. Оказавшись у первых деревьев, она обернулась и посмотрела на меня. Басовитый лай и нетерпеливое топтание на месте пробуждают у меня слабую надежду. Может собака отведет меня к лагерю этих самых разбойников? А вдруг? Почему бы и не попробовать… Скорее всего Вика именно там.
– Уже иду, – говорю пританцовывающей от нетерпения собаке. – Посмотрим, куда ты меня заведешь… Надеюсь, что твоя кличка не Сусанин…
Собака не оценила моего чувства юмора, и мотнув хвостом скрылась в зарослях.
Пробираюсь сквозь кустарник за ней, мимоходом поглядывая на окружающие меня толстенные, в несколько обхватов, деревья с пышными кронами здорово похожие на привычные мне дубы. А может это они и есть.
Под ногами серой молнией проскользнуло серое пушистое существо. Наверное хорек какой-нибудь или ласка. Не успел я об этом подумать, как над головой зазвучали басовитые голоса. Рефлекторно отскакиваю в сторону и вскидываю пистолет.
– Тфу ты! – провожаю взглядом стайку говорливых птиц. Испуганные моим голосом и треском сухих веток под ногами они решили перекочевать на соседнее дерево. Теперь, сидя на ветвях, они, поглядывая на меня, деловито о чем-то судачат. Наверное, перемывают мне косточки как традиционные бабули у подъезда.
Фигура, облаченная в дырявую кольчугу, появилась из-за дерева настолько неожиданно, что я даже не успел шелохнуться. Кулак в кольчужной перчатке с размаха влепился мне в лоб. Не смотря на то, что удар пришелся по шлему, картинка окружающего мира потеряла четкость. Деревья начали дружно размножаться делением, а у незнакомца появился брат близнец. Незнакомец размахнулся и еще раз врезал мне по тому же месту. Дубы стали в хоровод и дружно бросились в пляс. Вместо одной черной собаки многоголосо заголосил целый хор. Пошатнувшись как спиленное дерево я во весь рост грохнулся на землю попутно еще разок приложившись затылком о ствол дерева.
Как хорошо, что я шлем одел. Даже в такую минуту оптимизм не покинул меня.
Какие-то сильные руки меня не то волочат не то несут. Скорее всего волочат, потому, что и так гудящая голова беспрестанно обо что-то стукается. В нос ударил запах костра и готовящейся пищи.
Меня как мешок с картошкой бросили у ствола дерева, даже не потрудившись связать.
– А поаккуратнее можно? – жалобно простонал я, приземлившись ребрами на торчащий из земли корень. В боку подозрительно хрустнуло. – Ну вот, мне еще только перелома ребра не хватало!
– Ты чего так долго? – раздался рядом знакомый голос.
Постанывая, переворачиваюсь на другой бок и оказываюсь нос к носу с Викой. У нее под глазом красуется изящный кровоподтек. В отличие от меня она связанна по рукам и ногам. Даже обидно, ее женщину боятся больше чем меня. Не справедливо.
– А тебе идет, – радостно киваю на синяк.
– Нашел время для комплиментов! – недовольно шепчет Вика разбитыми губами. – Я так надеялась на твою помощь… А ты… моим синякам радуешься!
– Ну допустим не синякам, а тебе.
– Где тебя носило? – сердиться Вика.
– А что я? – начинаю оправдываться. Жуть как не люблю это дело, но честное имя дороже. – Я после того как тебя утащили человек десять положил… Потом в деревню, а там дома полные жмуриков выпотрошенных. Воняет и все такое… Все двери и стены каббалистическими знаками украшены. Потом в лес с собакой… А он как даст… А потом вдруг близнец появился… И тоже как даст… – сбивчиво пересказываю свою эпопею.
– Герой! – насмешливо щурит Вика подбитый глаз.
– Так ради тебя… Я ж… Они же ж..
– Не суетись. Спасибо, ты сделал все, что мог. Они даже меня сонную завалили. Почти без сопротивления взяли… Зато потом я им здесь устроила… – она довольно хихикнула и кивнула головой на другой край лагеря.
Приподнимаюсь и оперевшись спиной о толстый ствол дерева осматриваю разбойничий лагерь. Десяток больших шалашей из веток и пучков травы. На костре аппетитно булькает большой закопченный до черноты котел. По лагерю шатается без дела десятка два разносортно, кто во что одетых людей. А вот и то, что имела ввиду Вика. На краю лагеря лежат четыре трупа, прикрытые листьями. Одобрительно киваю головой.
На нас никто не обращает внимание. Как будто нас и вовсе нет.
Шепотом предлагаю план побега. Учитывая, что на мне никаких веревок нет, я могу ее развязать и бегом отседа.
– И не думай! – облизывает кровоточащие губы Вика. – Ты даже за пределы лагеря не выйдешь. Знаешь, какие у них арбалетчики… все из бывших охотников. Они всегда на чеку, но это не значит, что их обязательно должно быть видно.
Пристально осматриваю окружающую лагерь зелень. Действительно, если внимательно смотреть, то кое-где сквозь листья мелькает металл кольчуг. Несколько арбалетчиков даже устроились на ветвях деревьев.
– А кто они? – интересуюсь у Вики. – Разбойники?
– Да какие из них разбойники, – насмешливо хмыкнула. – Обычные крестьяне только немного вооруженные. У некоторых уже даже военный опыт имеется.
– С кем воюют?
– Религиозный конфликт, – нахмурилась Вика. – Попытка привить насильно религию на государственном уровне. А народ простой, со сложившимся набором суеверий… В общем все как всегда. Карательные отряды из хорошо вооруженных фанатиков рыскают по стране и приобщают целые деревни к новой вере. Некоторые не соглашаются… – она замолчала и, облизнув губы, продолжила. – Такую деревушку ты уже видел. А знаки на дверях это символ новой религии. В чем ее суть я уже не помню. Точно знаю, что бог един и все такое…
– А это своего рода сопротивление? – догадался я и посмотрел на пеструю толпу совершенно другими глазами. Фанатизм я ненавижу во всех его проявлениях. Мне даже жаль, что я убил их одноверцев. Хотя не думаю, что у меня были другие варианты разрешения конфликта. Стоило бы мне тогда хоть на мгновение заколебаться и проявить гуманизм… Выпотрошили бы как зверя, предварительно приласкав сучковатой дубиной в качестве анестезии, не успел бы и рот открыть.
– Да. Не особо удачная форма сопротивления. Необучены, плохо вооружены. А против них вооруженные до зубов вымуштрованные фанатики, которые за веру сами на нож лезут.
– А чего ж они на нас напали?
– Не знаю. Возможно, не разобрались в ситуации, и решили для гарантии убить… Возможны другие варианты. Для меня у них особое применение… – она многозначительно взглянула на меня.
– Пасть порву! – угрюмо пообещал я, вставая на ноги. – Всем без разбора! До самой задницы! Никакой хирург не заштопает.
– Витя, не надо! – прозвучал мне в спину голос, но я никак не среагировал.
Мне удалось сделать лишь три шага в сторону центра лагеря, как у меня на пути воткнулись в землю и закачались две стрелы. Вполне красноречивое предупреждение. Опустив голову, не солоно хлебавши, возвращаюсь на свое место.
– Они меня не трогали, – ласково взглянула на меня Вика. – Ты даже не представляешь, насколько мне приятна твоя забота и внимание. Это так… непривычно. От тебя веет теплом и добротой. Я ничуть не жалею, о том, что осталась с тобой.
Растаяв от таких слов, наклоняюсь и легонько целую ее. Вика морщится. Болят разбитые губы.
– Они принесут нас в жертву. Сегодня ночью, – вслед за лаской вылила она на меня ведро холодной воды. – Я посвящаюсь хранительнице семейного очага Сисморл, а ты…
– Не надо! – перебил я. – Не порть настроение.
Мы прислонились друг к другу, и я обнял ее за плечи. Опять заныла пострадавшая голова, и я сам не замечаю, как потихоньку проваливаюсь толи в сон толи в беспамятство.