Итак, я уже рассказала, что меня назначили в районный отдел полиции следователем. Когда я пришла на новое место работы, там было уже три следователя-женщины, два следователя-мужчины и два дознавателя, один парень и одна женщина, то есть я туда пришла четвертой женщиной-следователем и была покамест самой молодой. После меня пришла еще девушка, ее папа занимал хороший пост. Она была на год меня младше, но день рождения у нас был в один день. Она была безобразна внешне, видимо, не спасали никакие деньги. Ее полнота отталкивала всех, а еще она была абсолютно ленивой, может, оттого и такой толстой, что ничего не хотела делать, кроме как рассекать на своем новом джипе.

А еще у нас был шеф, редкостный козел. Раньше я его просто ненавидела. Услышав его фамилию или имя, я мысленно обливала его бензином и сжигала заживо. Это алчный, хитрый, старый интриган, который ненавидел в буквальном смысле всех женщин мира, над женщинами нашего отдела он просто издевался, заставлял отправляться на задания в пешем порядке, неважно, зимой или летом. Он так экономил на бензине, обкрадывая отдел, выдавал по минимуму, а сам продавал его или отдавал другим людям, которые ему полезны. Если вызов нетяжелый, мы добирались пешком, как дураки, вся деревня над нами смеялась. Если нужно было уже по возбужденному делу кого-то допросить или провести другие следственные действия, мы ехали за свой счет. Шли на трассу, что расположена в километре от поселка, и останавливали мимо проезжавшие машины, при этом нам было неважно, какая машина. Это могла быть и «газель» бортовая, и КамАЗ, и уборочная техника, все неважно, лишь бы доехать до нужной точки назначения, успеть все закончить, а там уже местный участковый инспектор точно посадит на какой-нибудь транспорт до города или до отдела.

Все молчали. На мои вопросы «Какого хре*а вы все молчите?» они отмахивались руками, боясь, что шеф их уволит. Когда я появилась в отделе, для него я стала как красная тряпка для быка. Где бы он меня ни увидел, где бы он меня ни поймал, он не упускал возможности накричать. В то время я не понимала, чего ему от меня надо, зато другие следователи вздыхали, спокойно улыбаясь: «Хорошо, что ты у нас есть». Он переключил на меня все внимание. Он не упускал возможности накричать на моего начальника отдела следствия за то, что я туплю и т. д. Он не упускал возможности сказать, что у меня роман с моим на тот момент будущим мужем при всем личном составе, а это более ста человек. Может, я не хочу, чтобы все об этом знали, и вообще, это мое дело, но ему было плевать. Он собирал все сплетни села. Например, с нами работал один мужчина, его звали Коля. Он был женат на женщине старше его на несколько лет. Сама его жена была недурна собой, татарка по национальности, волос почему-то огненно-рыжий, по моему мнению, такой цвет ей не идет. Так вот, она часто ревновала его и закатывала скандалы, приходила на работу проверять, там ли он. Я сама об этом ничего не знала, так как мне неинтересно «лазить в чужих трусах», но только не нашему шефу. Он знал все и обо всех, при этом еще и от себя добавлял, чего не было на самом деле. Зачем он это делал? — Не знаем, никто не знает. Кто-то говорил, что он просто говно, а кто-то предполагал, что отдел для него слишком маленький, вот он и занимается ерундой.

Так вот, однажды жена Коли облила себя бензином и попыталась поджечь, на его месте я бы не останавливала ее, учитывая, что это было именно ее желание изуродовать себя огнем. После того как он все-таки попытался ее остановить, она вонзила ему в шею нож. Он выжил, но провалялся на больничном немало. В объяснительной указал, что упал на штырь, но рана ровными краями говорила об обратном. Конечно, по селу поползли слухи, что его жена порезала. Видимо, она сказала своей подруге и про поджог, и про ранение мужа, а та успела растрындеть на весь мир. К чему я рассказала эту маленькую и неприятную историю? К тому, что наш шеф не упускал возможности позлорадствовать над Коленькой и постоянно при всем личном составе издевался, кричал, что он каблук, и жена всю жизнь будет за ним гоняться с ножом. Также шеф знал о всех романах нашего отдела, соседнего отдела, у какого участкового ощенилась собака, сколько яиц несет в неделю курица оперативного дежурного, и какие кредиты имеет оперуполномоченный. Опускаться до такого уровня — это страшно. Это говорит о том, что у человека нет своей личной жизни, что он скучно проживает дни, вот и лезет не в свои дела.

У него есть жена и двое детей, дочь старше меня на 4 года, сын еще старше. Оба живут и работают в столице, один в генеральной прокуратуре, вторая что-то где-то рядом. Из разговора своих коллег я поняла, что дети такие же подлые, как и папа, лезут на вершину власти самыми подлыми путями. Кстати, их папа не всегда был начальником этого отдела, к нам он попал как в ссылку. Когда-то он занимал должность начальника всего очень перспективного районного отдела в маленьком городке. Самое интересное то, что в этом районе находится вся нефть нашей страны. Именно оттуда качают основную часть черного золота, и, соответственно, люди там живут на широкую ногу. Богатенькие сыночки вытворяют что угодно, ведь денег у них достаточно, чтобы разрулить какой-нибудь инцидент, спровоцированный ими, например, на выходных. То стрельба, то изнасилование, то дорожно-транспортное происшествие, в общем, благородностью богатенькие детки не отличались. Еще была вторая половина населения: люди не работали в нефтяных компаниях и, соответственно, не получали бешенных заработных плат. Их дети с ранних лет видели несправедливость и совершали в отношении первых разбойные нападения, грабежи, хулиганства и т. д., то есть расправлялись как хотели, раз полиция не может по справедливости наказать виновных.

В один прекрасный день в отдел попытались проникнуть сотрудники финансовой полиции, но дежурный своевременно сообщил нашему шефу-козлу, и тот объявил сигнал «тревога» и отдал приказ никого не пускать в здание. Оперуполномоченные финансовой полиции достали оружие и попытались все же пройти, однако эти открыли огонь, из своих табельных пистолетов стали производить предупреждающие выстрелы, чтобы те покинули здание. Короче, началась перестрелка, которая попала во все газеты. Оказалось, что нашему шефу принесли конверт с денежкой для разрешения какого-то вопроса по делу и его хотели задержать с мечеными купюрами, вот только если бы дежурный не пошел против совести и пропустил бы сотрудников по борьбе с коррупцией, сидеть шефу не у нас в отделе, а в местах лишения свободы. Из рассказа моих коллег, от меченых денег он каким-то образом избавился, тех людей, из-за которых решался вопрос, закрыли и дело направили в суд. По факту этого инцидента его жена продала всю спецтехнику, что была у нее в наличии (свой бизнес), и сделала все, чтобы мужа не только не посадили, но и оставили на работе. Ведь у нее двое детей, занимающих хорошие места в столице, она не могла рисковать. Если их отца осудят, то на них это обязательно отразится, вплоть до увольнения.

После того как служебное расследование было закрыто, шефа направили в наш отдел, где он проработал три года. Бедная, властная и расчетливая, лишившаяся своего бизнеса жена переехала из роскошного коттеджа в маленький служебный домик и, чтобы не умереть дома со скуки, устроилась на работу в почтовое отделение. Кого-кого, а жену свою он боялся как огня. Поговаривали, что благодаря ей он добился таких успехов в карьере, ну еще, я думаю, без его подлостей не обошлось. Он, как уже упоминалось, любил пускать интриги, а вылизывая чей-то зад, умел вовремя убрать свой язык, дабы не испачкаться какашками.

Да, я ненавидела и презирала его раньше, это сейчас понимаю, что он жалок. Когда его провожали на пенсию, он расплакался, но спустя несколько месяцев вернулся уже советником начальника департамента. Почему? Казалось бы, проработал больше тридцати лет, скопил неплохое состояние, дети в столице, бери жену, езжай туда, сиди и радуйся внукам, ан нет. Не нужен он своим детям, жене своей не нужен, устали они от него. Что ему еще остается делать? Дома ведь нельзя «подлянить». На радостях про него забыли все, и никто уже не приглашал ни на мероприятия, ни в гости. Он остался со своими подлостями один на один и, вероятнее всего, смотря в зеркало по утрам, ненавидел весь мир, так как больше всего боялся того, что стал отработанным материалом, то есть отходом, который огромная машина, такая как МВД, выбросила за борт. Повезло, что он ушел на пенсию, а то со своими конкурентами на пост он расправлялся безжалостно. В лицо улыбаясь, играл с ними в нарды, а после ухода начинал звонить вышестоящему руководству и плести интриги. Прежде чем уйти на пенсию, с маленького районного отдела он перевелся начальником управления внутренних дел.

В тот же год я перевелась туда же. Мне пришлось. Я родилась и прожила всю жизнь в городе, в район отправили из-за нехватки кадров, но мечтала-то работать именно в городе. В районе я была самой маленькой, поэтому доставалось мне больше всех. Затем, набрав обороты, я стала самым лучшим следователем в селе, а потом и в городе. Я стала лучшей, соответственно, и спроса стало больше, и дел больше, а значит, и недовольных моей работой тоже больше.

На меня кляузничали, жаловались, мне завидовали и, к сожалению, думали, что я родственница этого интригана, так как с района в город я перевелась на редкость быстро, можно сказать, сразу после его перевода. Они считали, что он на людях ругает меня нарочно, мои коллеги и не предполагали, что все это происходит на самом деле. Как только этот козел меня ни называл: и психбольная, и взяточница, и мужу своему голову я вскружила, бедный попался в мои сети, а я еще та актриса, и т. д. Неоднократно взрослые коллеги, то есть полковники и подполковники, люди, которые были в почете, и к мнению которых прислушивались, заходили к нему в кабинет и пытались пристыдить его. Говорили, что он неправильно себя ведет по отношению к моей личности, что нашел себе неровню, чтобы мериться яйцами. Я же в свою очередь не уступала ему и вела себя с ним как с ничтожеством. А как еще? Он хотел, чтобы я плакала и боялась его. Зачем? Кто он такой? Он не всевышний, так что пусть бамбук курит.

А еще у нас работала одна дура, ну я вам ранее рассказывала про эту кадровичку, человека, который переспал со всем районным отделом. Так вот, каким-то волшебным образом ее он не трогал, а всех остальных женщин просто ненавидел. Однажды она попросила меня сходить с ней в одно место, не знаю, чем я тогда руководствовалась, но согласилась. Пришли мы к одной гадалке, я, дуреха, думала, что гадать моя коллега будет на жениха какого-нибудь, сижу жду, пока выйдет. Потом зашла я и тоже погадала, хотела узнать, как скоро все-таки у меня родятся дети. Уже когда мы вышли и направились на работу, я спросила: ну что там гадалка сказала? А она мне отвечает: «Ничего он ко мне не испытывает». Я стала спрашивать, кто и т. д., на что она ответила: «Шеф». — «Чего? Совсем из ума выжила? Он же старый, он 1959 года рождения, он старше твоего отца, наверное. Фу-у-у, да он противный, маленький, лысый, узкоглазый, мерзкий типок, щеки свисают на погоны. У меня его образ ассоциируется со старой жабой, а ты на него гадаешь, ты чего, больная?» Она пожала плечами: «Кому как». С тех пор с этой тварью не общалась. Ну ладно, спала с молодыми и красивыми, ну ладно, с немолодыми, но красивыми, ну ладно уже с женатыми, может, там у них по пьянее, но блин, это за все рамки уже выходит. И знаете что? Она благополучно вышла замуж за парня и родила ему здорового сына, такого же здорового, как она сама — лошадь. Все, ладно, черт с ними.

Хочу рассказать одну очень неприятную истории, вызывающую у меня смех. Когда мы работали в районе, то есть я, лошадь-кадровичка и наш общий шеф, он же ею любимый, выехали на природу всем личным составом. Наши коллеги были с супругами и детьми. Точно не помню, но вроде было либо 1, либо 9 Мая. Весь день в лесу пировали, играли в салки, вышибалы, волейбол, распивали спиртные напитки, как говорится. И наш шеф до такой степени напился, что обосался. В своих светлых классических брюках он еле стоял на ногах и даже не почувствовал. Всем было не до него, пока дочь Безьянова Вовы не крикнула громко: «Мама, а дядя обосался». Все махом повернулись в сторону нашего шефа, а тот не понимал, что происходит. Его заместитель попросил пройти в машину, чтобы увезти этого старого мудака, но тот даже и не собирался, его еле утащили. По приезду домой, скорее всего, он получил от своей жены по самое не хочу, но это уже совсем другая история.

На следующий день смех звучал из каждого кабинета, ему казалось, что хохот посвящен именно ему, и так оно и было. Люди перешептывались, они смеялись. Обсуждали за чашкой чая женщины, возле курилки все мужики только об этом и говорили, эта весть долетела до департамента управления, даже там все смеялись, зная, какой он ничтожный и нехороший человек, даже там радовались этому конфузу. Он злился, ходил по коридору и кричал на всех, даже на техничку, за то, что она неправильно держит тряпку в руке. Можно представить, как он орал на остальных. Его бесили улыбки на лицах, он мог докопаться даже до усов дежурного, но мы-то все понимали, почему он такой разъяренный. Ему еще повезло, что его никто не сфотографировал на сотовый телефон и не слил в интернет.

Каждый раз, когда он кричал на меня (а это происходило почти ежедневно на протяжении семи лет, из года в год, из месяца в месяц, из недели в неделю и изо дня в день, он оскорблял и кричал на меня), я всегда, стоя перед ним, представляла тот самый день, когда он обосался. Я не испытывала страха к нему, мне было смешно. Целый полковник (человеком-то его не назовешь, не было в нем ничего человеческого), привыкший к тому, что все женщины тряслись перед ним как осиновые листочки, стоял и надрывался. Он пытался вызвать во мне то же самое. Чего? Научись сначала контролировать свой мочевой пузырь, прежде чем унижать и оскорблять достоинства других людей, действительно людей, которые знают, что такое честь, уважение к ближним, а ты кто? Зассыха. Вот именно так я и рассуждала, стоя на красном ковре его огромного, прохладного кабинета. А когда выходила, секретарша уже ждала меня, смотря на мое выражение лица, и спрашивала: «Че он опять орал?», — а я улыбалась и спокойно шла к себе.

Сейчас я понимаю, что он никому не нужен, и все его интриги жалки. Те люди, которые до сих пор его боятся, сами виноваты. Показывая свою слабость, они позволяют ему вести о них грязные разговоры. Если бы они отстранились от него, не пытались бы залезть в мягкое некрасивое место, чтобы услужить ему, дела бы пошли гораздо лучше и быстрее. Но они же думают, что этот до сей поры имеет власть и может заниматься перемещением кадров. Прося его помочь перевестись на какую-нибудь чуть вышестоящую должность, они не представляют, что навеки привязывают себя к нему, к его настроению, не представляют, что придется все время, пока он жив, лизать ему задницу, иначе он сделает все, чтобы уволить из органов внутренних дел.

На сегодняшний день эта проблема не только нашего города и моих бывших коллег, это большая проблема всех работников органов внутренних дел по всей территории бывшего СССР. Руководящие посты занимают люди, у которых погоны в золоте и серебро в волосах, или вообще от старости лысые, но не хотят уходить на пенсию, боятся почувствовать себя ненужными, хотят иметь власть над другими, показывая свою значимость.

Это очень печально.