Она заступила на очередное суточное дежурство. В отделе полиции находилась весь день, вечером проделала всю необходимую работу по нераскрытым уголовным делам (неочевидным преступлениям). Уже позже, часа в 2.30, может быть, в 3.00, она уснула, прямо на стульях. В это октябрьское холодное утро в кабинете, окрашенном в светло-зеленый цвет, с панелями из фанеры цвета ольхи по периметру (для того, чтобы спинки стульев не повредили стены из гипсокартона, не испачкали и не оцарапали), прозвенел звонок. Она от испуга резко соскочила со стула и подняла трубку черного пластмассового телефона на кнопках: это был дежурный. Мужчина средних лет, примерно 43–45, худощавого телосложения, невысокого роста, с черными густыми волосами с челкой, которая обычно зачесана на бок по старой моде, но всегда спадающая на лоб. Он носил усы, тоже черные и густые, нижняя челюсть немного была выдвинута вперед, подбородок немного выпирал, как у Бабы-Яги из старой советской сказки.

Вполне взрослый и адекватный, всегда спокойный и невозмутимый, он внушал доверие, с ним всегда было приятно поговорить. Он не позволял себе лишнего, никогда никого не оскорблял, а если и отпускал шутки в чей-то адрес, на него никто не обижался. Он полюбил новую сотрудницу-следователя, видел в ней чистоту и искренность, как сам говорил ей не раз, он видел в ней дочь или сестренку, которую и пытался защитить ото всех не совсем хороших людей, с неблагими намерениями. При разговоре в телефоне всегда было слышно, что он сопит, не знаю, от чего, возможно, он страдал от гайморита, но, в общем, ему это не мешало. Он всегда вызывал положительные эмоции, даже и сейчас, спустя много лет, остается в моей памяти как очень хороший человек и замечательный высококвалифицированный сотрудник органов внутренних дел, ну, в общем, днем с огнем такого не сыщешь.

Бывало, приедешь с какого-нибудь вызова, где пришлось часа три на морозе по лесополосе или по полю таскаться среди высоченных сугробов, промерзшая и мокрая, то ли от растаявшего снега, то ли от того, что все тело горит. Он, завидев въезжающую на территорию ОП машину, уже встречает в дверях, открывает их и кричит: «Быстрее, быстрее, замерзнешь». Она забегала в теплый и уютный, как ей тогда казалось, отдел, а дежурный уже нес горячую чашку черного чая с какой-нибудь невзрачной конфеткой, которая завалялась у него в кармане, покрылась мусором, прилипшими волосами, ниткой или какими-то крошками. Но было очень приятно мерзлыми руками взять этот чай и съесть эту не совсем красивую конфету и согреться. Чувствовать, как тепло побежало по всем венам, а потом с красными горящими щеками пойти наверх в свой кабинет. Там привести все документы в порядок и спустить «хорошие» и «чистые» конфеты в дежурную часть, чтобы сделать приятно, отблагодарить за вовремя приготовленный чай. Он мне стал настолько близок, как будто действительно родной отец или старший брат. Возможно, сейчас и он меня вспоминает хорошими словами. Ощущение, что сто лет его не видела, надо бы к нему заглянуть, как-нибудь перед Новым годом.

Так, я отвлеклась. В общем, раздался звонок примерно часов в 5 утра, и голос из трубки сказал: «На выход, у нас кража скота». Она быстро собрала волосы в хвостик, накинула на себя теплую черную зимнюю шинель с золотыми крупными пуговками, где был изображен флаг страны, и с каракулевым воротничком серого цвета, повязала синий платок из ангоры, так как шапка не закрывала уши, да и ночью никто не обратит внимания на головной убор в этой суматохе. Обула высокие черные осенние сапожки из лаковой кожи, с молнией сбоку, с тупым носиком и на невысоком устойчивом каблуке, эти сапоги тогда были по моде и мало у кого встречались в ее городе, ведь она их приобрела в Алматы. Мукашка быстренько схватила черную папочку с ручками, вытащила белые, чистые листы формата А4 из принтера и закрыла за собой на ключ входную дверь, оставив свет в кабинете включенным. В коридоре и холле было почти темно, лишь мягкий свет проглядывал с лестничного марша, и перед ней был обзор всех кабинетов. По пути она постучала в дверь дежурившему оперуполномоченному. Это парень-казах, может, на год — на два старше, с круглой головой и оттопыренными большими ушами, с короткой шеей, оттого казалось, будто голова немного наклонена в сторону, или у него это настолько вошло в привычку, что выглядело как дефект. Он был среднего телосложения, очень упитан, эрудирован, казался вполне активным, веселым и жизнерадостным парнем. Он смеялся абсолютно над всем, над любыми ситуациями, смешными людьми, да и сам любил посмешить каким-нибудь приключением из своей жизни. Холостой, полный сил и энергии, мечтал и стремился стать генералом, но на тот момент был старшим лейтенантом. Он окончил среднюю школу милиции, и в его копилке было уже два года работы, в отличие от меня.

Ну так вот, она постучала и сообщила о происшествии, сказала, что уже пора выезжать, но за дверью услышала его недовольство. Спустившись в дежурную часть и получив координаты, она вышла на крыльцо здания, и в нос ударил морозец, не сказать, чтобы прям сильный, но было зябко. Казалось, холод пробрался до самых костей этой хрупкой и стройной девочки. Она прошла дальше и села в старый, серый, холодный уазик. Шофер в это время курил сигарету, и запах табака распространился по всему салону. Уазик стоял заведенный и кряхтел, и дергался, то ли от каких-то неисправностей, то ли от того, что с топливом что-то было не так. Ей казалось, что машина кашляет и задыхается, хочет что-то сказать, но Мукашка не могла поделиться предположениями вслух, она знала, что ее обсмеют, и поэтому большую часть времени предпочитала помалкивать. Позже в машину сел криминалист и вышеупомянутый оперуполномоченный, они поехали в один из поселков, что в нескольких километрах от города, по трассе Уральск — Дарьинск.

Когда въезжали в поселок, на улице уже светало, сумерки потихоньку сменялись рассветом. Выйдя из машины, она увидела, что лужи покрыты тонким прозрачным льдом, который рисовал какие-то зигзаги. Земля была промерзшей, и местами на обочине проезжей части виднелся иней. Он покрывал желтую сухую траву и переливался в лучах восходящего вдали солнца. Все страшно хотели спать, но предстояла работа. Они понимали — чем быстрее справятся с заданием, тем быстрее сдадут свое дежурство и отправятся на свой законный выходной. Постучавшись в дом, куда привез их водитель, через дверь они услышали женский голос, на казахском языке спросили: «Кто это?» Наша молодая и неопытная следователь со всей выразительностью ответила: «Здравствуйте, а у вас корову украли, можно ли вас опросить?» Рядом стоявший оперуполномоченный стал громко смеяться, повторяя по несколько раз эту фразу. Он будто проснулся окончательно от произнесенных слов. Мукашка немного смутилась и покраснела, ее это задело. Она молча вошла в открывшуюся дверь.

На пороге показалась тучная женщина азиатской внешности, через длинное платье было заметно, что у нее нет одной груди, так как вторая грудь отличалась внушительным размером, и видно было различие. Сама женщина была уже немолода, может, лет шестидесяти, может, чуть больше. Голова прикрыта косынкой, надетой немного неряшливо, кисти и пальцы, можно сказать, были усыпаны изделиями из золота. Все прошли в дом, в скором же времени подъехали и участковые инспекторы полиции, обслуживавшие этот поселок, и заместитель начальника. Осмотрев место преступления, а именно сарай, откуда была тайно похищена корова, они вернулись в дом, где следователь стала записывать. Руки с мороза не слушались, ручка не писала, пришлось подышать на нее. После Мукашка стала опрашивать женщину, задавая необходимые вопросы: что они делали во время кражи, каким образом узнали о случившемся, кого подозревают и т. д. В это время оперуполномоченный обходил соседние дворы, опрашивал жителей села, выясняя, кто что делал в момент совершения преступления, и имеется ли алиби. При этом он не упустил возможности рассказать и посмеяться над словами, которые следователь сказала потерпевшей. Он повторял и повторял их каждому прибывшему сотруднику, и те все смеялись. Закончив с вызовом, они сели в машину: Мукашка сделала вид, что обиделась и не разговаривала с ним до самого отдела. Там, не успев зайти в дежурную часть, он с радостью побежал рассказывать снова и снова, не уставая, дразнил ее еще больше. А дежурный, видя хмурый вид своей любимицы, сказал: «Не обращай внимания на этого долбана, подготовь справку и иди домой». В кабинете она стала приводить все документы в порядок, сшивая их капроновыми нитками на специальном станке для прошива уголовных дел.

Следователь написала справку, указав, какие меры были приняты по установлению лиц, совершивших преступление, все спустила в дежурную часть и, уставшая, почапала на дорогу. Было уже давно не утро. Встав как обычно вдоль дороги, она ожидала любую машину, которая направлялась в сторону города. На этом осенний день окончен и забыт, но выражение «Здравствуйте, а у вас корову украли, можно ли вас опросить?» живет до сих пор. Старослужащие вспоминают ту самую молоденькую худенькую девочку, с тонкой длинной шеей, длинными вьющимися каштановыми волосами, красными от стыда щеками именно с этой фразой и рассказывают об этом случае вновь поступившему молодому поколению. Правда, большинство никак не могут понять, в чем же фишка этих слов, потому что каждый рассказчик чуть добавлял от себя, и история немного исказилась. Ах да, корову и лиц, совершивших преступление, так и не нашли…