Глава первая

Что потребовал волшебник

Когда Корум пристал к берегу в небольшом заливчике под развалинами замка Мойдел, он услышал шаги за спиной. Схватившись за меч, принц развернулся. Переход от покоя и красоты Ги-Бразила к этому миру вверг его в печаль и принес дурные предчувствия. Гора Мойдел, такая приветливая, когда он в первый раз снова увидел ее, теперь казалась мрачной и зловещей, и Корум подумал, что, наверно, сны Фои Миоре уже доползли до ее вершины или же просто эти места показались ему раньше куда приятнее по сравнению с темным замерзшим лесом, в котором он встретил волшебника.

Калатин стоял в своем синем плаще – высокий, среброголовый и обаятельный. В глазах его была тень тревоги.

– Ты нашел прекрасный остров?

– Я нашел его.

– И кузнеца-сида?

Корум вынул из лодки копье Брийонак и показал его Калатину.

– А что с моей просьбой? – Похоже, Калатина совсем не заинтересовало копье, одно из сокровищ Каэр Ллуда, загадочное оружие из легенд.

Корума слегка удивило, что Калатин практически не обратил внимания на Брийонак, всецело занятый мешочком со слюной. Принц вынул его и протянул колдуну, который облегченно вздохнул и расплылся в радостной улыбке.

– Я благодарен тебе, Корум. И рад, что смог помочь. Ты сталкивался с собаками?

– Только раз, – сообщил принц.

– Рог помог тебе?

– Да, помог.

В сопровождении Калатина Корум двинулся по берегу.

Поднявшись по уступам, они посмотрели назад, туда, где лежали земли, скованные морозом, покрытые белыми снегами, небо над которыми было затянуто серыми тучами.

– Ты останешься на ночь? – спросил Калатин. – И расскажи мне о Ги-Бразиле. Что ты там увидел?

– Нет, – сказал Корум. – Время уходит, и я должен спешить к Каэр Малоду, ибо чувствую, что Фои Миоре нападут на него. Теперь-то они должны знать, что я помогаю их врагам.

– Вполне возможно. Тебе будет нужен твой конь.

– Да, – кивнул принц.

Калатин начал было что-то говорить, но передумал. Он провел Корума в конюшню под домом, где стоял его боевой конь, уже излечившийся от ран. Он заржал, увидев хозяина. Корум погладил его по морде и вывел из стойла.

– Мой рог, – спросил Калатин. – Где он?

– Я оставил его, – ответил Корум. – На Ги-Бразиле. – Он смотрел прямо в глаза волшебника, вспыхнувшие гневом и страхом.

– Как? – чуть не закричал Калатин. – Как ты мог его потерять?

– Я не терял его.

– То есть специально оставил? Мы же договаривались, что ты лишь одолжишь рог. Вот и все.

– Я отдал его Гофанону. Можешь считать, что, не имей я при себе рога, ты бы не получил то, что тебе нужно.

– Гофанону? Мой рог у Гофанона?

Взгляд Калатина похолодел. Он прищурился.

– Да.

Корум решил больше ничего не объяснять. Он ждал, что скажет Калатин.

– Ты снова передо мной в долгу, вадаг, – наконец произнес волшебник.

– Да.

Теперь колдун говорил спокойно и взвешенно. Когда он замолчал, то расплылся в неприятной улыбке.

– Ты должен что-нибудь отдать мне, чтобы возместить потерю рога.

– Что ты хочешь? – Корум начал уставать от бесконечной торговли. Он хотел поскорее сесть в седло, покинуть гору Мойдел и как можно скорее вернуться к Каэр Малоду.

– Я должен что-то получить взамен, – сказал Калатин. – Надеюсь, ты это понимаешь?

– Скажи мне, что именно, колдун.

Калатин осмотрел Корума с головы до ног, как фермер, покупающий лошадь на рынке. Протянув руку, он пощупал ткань плаща, который Корум носил под меховой одеждой, полученной от мабденов. То был вадагский плащ Корума красного цвета, легкий, выделанный из тонкой шкуры животного, некогда обитавшего в другой плоскости, но даже и там уже не существовавшего.

– Думаю, что твой плащ, принц, обладает большой ценностью.

– Никогда не оценивал его. Меня узнают по плащу. У каждого вадага есть такой.

– Значит, он не представляет для тебя ценности?

– Ты хочешь получить мой плащ? В обмен за утраченный рог? Тебя это устроит? – В голосе Корума звучала нотка нетерпения. Он не испытывал симпатии к волшебнику. Тем не менее принц понимал, что с моральной точки зрения был неправ. И Калатин это тоже понимал.

– Если ты считаешь, что это честная сделка.

Корум откинул мех и стал расстегивать перевязь, чтобы избавиться от пряжки, которая скрепляла плащ на плечах. Странно было расставаться с вещью, которая так долго служила ему, но Корум не испытывал к ней каких-то особых чувств. Другая одежда достаточно хорошо согревала его. И у него не было нужды в алом плаще. Он протянул его Калатину.

– Бери, колдун. Теперь мы рассчитались.

– Именно так, – сказал Калатин, наблюдая, как Корум вешает на пояс оружие и садится в высокое седло. – Желаю тебе счастливого пути, принц Корум. И остерегайся псов Кереноса. Ведь теперь у тебя нет спасительного рога.

– И у тебя тоже, – сказал Корум. – А что, если они нападут на тебя?

– Сомнительно, – загадочно произнес Калатин. – Сомнительно.

Корум двинулся вниз по утонувшей дороге и вошел в воду. Он не оглядывался на волшебника Калатина. Он смотрел прямо перед собой, на занесенную снегами землю и не испытывал облегчения от мысли о предстоящем ему возвращении к Каэр Малоду, но был рад покинуть гору Мойдел. Принц держал копье Брийонак в левой руке, выкованной из серебра, а правой управлял конем. Вскоре он добрался до материка, и его дыхание, смешиваясь с дыханием коня, клубами пара густело в холодном воздухе. Он держал путь на северо-запад.

И когда Корум углубился в мрачный лес, ему на мгновение показалось, что он слышит звуки арфы, полные печали.

 

Глава вторая

Идут Фои Миоре

Всадник сидел верхом на животном, которое мало чем напоминало лошадь. Оба они были странного бледно-зеленого цвета, и никаких других оттенков не существовало. Копыта животного были в снегу, и снежные завалы высились по обе стороны его. Бледно-зеленое лицо всадника казалось совершенно неподвижным, словно замерзшим. В его бледно-зеленых глазах стоял холод. В руке он держал бледно-зеленый меч.

Появившись недалеко от Корума, который успел выхватить свой меч, всадник внезапно остановился и крикнул:

– Ты ли тот, кто, как они думают, спасет их? Мне ты кажешься больше человеком, чем богом!

– Я и есть человек, – спокойно сказал Корум. – И воин. Ты бросаешь мне вызов?

– Тебя вызывает Балар. Я всего лишь его орудие.

– Значит, Балар не хочет лично выйти против меня?

– Фои Миоре не скрещивают оружие со смертными. Чего ради им это делать?

– Для столь могущественной расы Фои Миоре слишком пугливы. Что с ними делается? Неужели они слабеют из-за пожирающих их болезней, которые в конце концов покончат с ними?

– Я Хью Аргех, некогда обитавший в Белых скалах, что за Карнеком. Когда-то там жил мой народ. Теперь остался только я. И служу Балару Одноглазому. А что еще мне остается?

– Служить своему народу, мабденам.

– Мой народ – это деревья. Сосны. Они сохраняют жизнь нам обоим – моему коню и мне. Сок в моих жилах, мою жизнь поддерживают не еда и вода, а земля и дожди. Я Хью Аргех, брат сосен.

Корум с трудом мог поверить словам, которые произносило это существо. Когда-то, может, он и был человеком, но сейчас изменился – точнее, его изменило колдовство Фои Миоре. Уважение Корума к могуществу Фои Миоре возросло.

– Готов ли ты спешиться, Хью Аргех, и принять вызов – меч против меча? – вопросил Корум.

– Не могу. Когда-то я так и дрался. – Голос у всадника был совершенно безмятежен, как у ребенка. Но глаза оставались пустыми, а лицо бесстрастным. – А теперь я должен пускать в ход хитрость, забыв о чести.

Хью Аргех снова рванулся вперед и занес меч, готовый обрушить его на Корума.

Прошло не меньше недели, как Корум расстался с горой Мойдел, – неделя леденящего холода. Он промерз до костей и окоченел. Его глаза слезились, ибо не видели ничего, кроме снега, так что он не сразу увидел бледно-зеленого всадника на бледно-зеленом животном, который несся к нему через белую пустошь.

Нападение Хью Аргеха было столь стремительным, что Корум едва успел отразить мечом первый удар. Пролетев мимо него, Хью Аргех развернулся для новой атаки. На этот раз Корум был готов к ней, и его клинок поразил Хью Аргеха в руку, а меч противника лязгнул о нагрудник Корума и едва не выбил из седла вадагского принца. Корум, по-прежнему державший в серебряной руке копье Брийонак, ею же схватился за поводья всхрапнувшего коня, который, утопая в плотном снегу, все же успел развернуться, чтобы встретить очередную атаку.

Какое-то время оба вели такой бой, и никому из них не удавалось пробить оборону другого. Дыхание Корума вырывалось изо рта густыми клубами, но ни облачка не было заметно у губ Хью Аргеха; этот бледно-зеленый человек не выказывал никаких признаков утомления, хотя Корум устал так, что едва держал рукоятку меча.

Коруму было ясно, что Хью Аргех видит его усталость и всего лишь ждет, когда противник выбьется из сил окончательно, чтобы быстрым выпадом меча покончить с ним. Несколько раз Корум пытался перейти в наступление, но Хью Аргех кружил вокруг него, уклонялся и ускользал, парируя удары. Наконец окоченевшие пальцы Корума выронили меч, и из уст воина вырвался странный шелестящий смешок, словно ветер пробежал в листве, и он в последний раз рванулся к Коруму.

Качнувшись в седле, Корум вскинул копье Брийонак, чтобы попытаться отразить очередной удар. Когда меч Хью Аргеха соприкоснулся с наконечником копья, тот издал мелодичный серебряный звук, удививший обоих соперников. Аргех снова проскочил мимо Корума, но стремительно развернулся. Корум замахнулся левой рукой и с такой силой метнул копье в бледно-зеленого воина, что упал лицом на гриву коня. У него осталось сил лишь приподнять голову и увидеть, что оружие сида пронзило грудь Хью Аргеха.

Хью Аргех издал вздох и вместе с пронзившим его копьем свалился со спины животного, что несло его.

И тут Корум увидел поразительное зрелище. Он не понимал, как это произошло, но копье вырвалось из тела бледно-зеленого воина и, взлетев, вернулось обратно в открытую ладонь серебряной руки Корума. Ее пальцы невольно сомкнулись вокруг древка.

Корум лишь моргнул, с трудом поверив своим глазам, но он и видел, и чувствовал, как древко утвердилось в гнезде у стремени.

Он посмотрел на сраженного противника. Животное, на котором восседал Хью Аргех, зацепило воина зубами и, подняв, потащило за собой.

Внезапно Коруму пришло в голову, что на деле хозяином положения был не всадник, а этот зверь. Принц не мог объяснить, откуда взялась эта мысль, разве что в ту секунду, когда он бросил взгляд на животное, в глазах зверя мелькнуло что-то вроде иронии.

Пока его тащили, Хью Аргех открыл рот и крикнул Коруму:

– Фои Миоре идут! Они знают, что народ Каэр Малода призвал тебя. Они идут, чтобы разрушить Каэр Малод до того, как ты вернешься с копьем, которым поразил меня. Прощай, Корум Ллау Эрейнт. Я возвращаюсь к своему народу, к соснам.

Вскоре человек и животное исчезли за холмом, и Корум остался наедине с копьем, которое спасло ему жизнь. В сером свете дня он вертел древко в руках, словно надеялся, рассматривая его, понять, как оно, придя на помощь, вернулось обратно.

Он помотал головой, отказываясь разрешить эту тайну, и сквозь падающий снег послал коня в стремительный галоп, по-прежнему держа путь к Каэр Малоду. Теперь надо было спешить туда.

Фои Миоре продолжали оставаться загадкой. Все, что Корум слышал о них, никак не объясняло, как они могут подчинять себе таких существ, как Хью Аргех, как действуют их странные заклятия, как они управляют псами Кереноса и их егерями-гулегами. Можно было считать Фои Миоре совершенно бесчувственными созданиями, которые мало чем отличаются от животных, но другие видели в них богов. Конечно же, они должны были обладать каким-то разумом, если им было под силу создавать таких существ, как Хью Аргех, брат сосен. Сначала Корум подумал, не имеют ли Фои Миоре отношения к Владыкам Хаоса, с которыми он сражался в незапамятные времена. Но Фои Миоре одновременно и походили, и не походили на людей – а не на Владык Хаоса, да и цели у них, похоже, разнились. Казалось, у них не было выбора, кроме как появиться в этой плоскости. Они рухнули в провал в ткани Вселенной и оказались не в состоянии вернуться в свой странный мир, находящийся между плоскостями. И теперь они пытались создать его на Земле. Корум поймал себя на том, что испытывает даже какое-то сочувствие к их бедственному положению.

Он подумал, отвечало ли истине предостережение Гофанона – или же оно было продиктовано владевшим им чувством отчаяния. Неужели мабдены неизбежно обречены?

Глядя на безжизненную, покрытую снегом землю, легко было поверить, что их – и его – ждет одна и та же судьба: погибнуть, став жертвами вторжения Фои Миоре.

Теперь Корум куда реже останавливался передохнуть, а порой всю ночь не слезал с коня, не обращая внимания, что на ходу проваливается в сон. Его верный конь со все меньшей охотой пробивался сквозь снег.

Как-то вечером Корум заметил вдалеке строй каких-то фигур. Они пропадали в тумане, и было не разобрать, идут ли они или едут в огромных колесницах.

Он был уже готов окликнуть их, но понял, что это не мабдены. А что, если он увидел Фои Миоре, которые шли на Каэр Малод?

Несколько раз во время этой скачки до принца издалека доносился вой, и он догадывался, что по его следам идет охотничья свора псов Кереноса. Без сомнения, Хью Аргех вернулся к своим хозяевам и рассказал им и как он был сражен копьем Брийонак, и как оно вырвалось из его тела, вернувшись в серебряную руку Корума.

Каэр Малод по-прежнему оставался где-то очень далеко, а холод высасывал у Корума все силы, как червь, питающийся его кровью.

С тех пор как он впервые ехал этой дорогой, снегу насыпало куда больше, и он завалил все знакомые приметы. И этот факт, и ослабевшее зрение Корума затрудняли поиски пути. Он лишь молил, чтобы конь отыскал обратную дорогу к Каэр Малоду: ему оставалось полагаться на его инстинкт.

Корум было настолько измотан, что им начало овладевать глубокое отчаяние. Почему он не послушался Гофанона и не остался в уюте и покое Ги-Бразила? Чем он обязан этим мабденам? Разве не хватит участвовать в их битвах? Что вообще дал ему этот народ?

Но затем он вспомнил. Они дали ему Ралину.

Вспомнил он и Медб, дочь короля Маннаха. Рыжеволосую Медб в ее доспехах, с пращой и татлумом, которая ждет, чтобы он принес спасение Каэр Малоду.

Он возненавидел их, этих мабденов, когда они уничтожили его семью, отрубили ему руку и вырвали глаз. Они вызывали в нем страх, ужас и жажду мести.

Но они дали ему и любовь. Они дали ему Ралину. А теперь они дали ему и Медб.

От этих мыслей Корум чуть расслабился и даже согрелся; отчаяние отступило куда-то на задний план, и он обрел силы, чтобы скакать дальше, спешить к Каэр Малоду, крепости на холме, к тем, для кого он оставался последней надеждой.

Но казалось, что Каэр Малод все отодвигается. Казалось, что принц год назад видел на горизонте колесницы Фои Миоре, слышал завывания их псов. Может, Каэр Малод уже пал; может, он найдет Медб закованной в лед, как те, что замерзли на поле боя, не понимая, что сражение уже закончилось, что они уже проиграли?

Пришло очередное утро. Лошадь Корума еле волокла ноги, то и дело спотыкаясь, когда наступала на корни, прикрытые снегом. Она с трудом дышала. Будь у него силы, Корум спешился бы и пошел рядом с конем, чтобы тому стало полегче, но у него не было ни сил, ни желания идти пешком. Он начал сожалеть, что отдал Калатину алый плащ. Теперь ему казалось, что та капелька тепла, которую он давал, могла бы сохранить ему жизнь. Знал ли об этом Калатин? Не поэтому ли он попросил у Корума плащ? Это был акт мести?

Раздался какой-то звук. Корум вскинул голову, раскалывавшуюся от боли, и всмотрелся в даль покрасневшими, заплывшими глазами. Какие-то фигуры преграждали ему путь. Гулеги. Нащупывая рукоятку меча, принц попытался выпрямиться в седле.

Послав коня в галоп, он наклонил копье Брийонак, и из его заиндевевших губ вырвался хриплый боевой клич.

Но тут у коня подломились передние ноги, и он рухнул; Корум перелетел через его голову и остался лежать распростертым под вражескими мечами.

И все же, подумал Корум, погружаясь в забытье, он не почувствует боли от их лезвий. В забвении к нему пришло тепло и охватило его.

Он улыбнулся, и тьма сомкнулась над ним.

 

Глава третья

Ледяные призраки

Ему снилось, что он плывет под парусами на огромном корабле сквозь бесконечность ледяных пространств. Корабль стоял на полозьях, и у него было множество парусов. Меж льдинами плескались киты и другие странные создания. Теперь он больше не плыл под парусами, а под низким унылым небом ехал в колеснице, запряженной медведями. Но льды оставались. Этот мир был лишен тепла – древний умирающий мир в последней стадии энтропии. И всюду находился лед – толстый, блестящий лед. Лед, который нес смерть любому, кто осмеливался вступить в его пределы. Лед, который был символом всеобщей смерти, гибели всей вселенной. Корум застонал во сне.

– Это тот, о ком я и слышал. – Голос был мягкий, но уверенный.

– Ллау Эрейнт? – послышался другой голос.

– Ну да. Кем еще он может быть? И серебряная рука при нем. Готов поручиться, что и лицо у него как у сидов, хотя никогда их не видел.

Корум открыл единственный глаз и посмотрел на говорившего.

– Я мертв, – сказал Корум, – и буду благодарен, если вы и дальше позволите мне почивать в покое.

– Ты жив, – деловито произнес молодой голос, принадлежащий юноше лет шестнадцати. Хотя тонкие черты его лица и тело свидетельствовали о том, что он голодает, у него были блестящие умные глаза и, как у большинства мабденов, которых Корум встречал здесь, хорошая пропорциональная фигура. Большую копну светлых волос поддерживала на лбу простая кожаная ленточка. За плечами лежал меховой капюшон, а руки и щиколотки были украшены знакомыми золотыми и серебряными ожерельями и браслетами. – Я Бран. Это мой брат Тиернон. А ты Кремм. Бог.

– Бог? – Корум начал осознавать, что люди, которых он видит перед собой, не Фои Миоре, а мабдены. Он улыбнулся юноше. – Разве боги так легко валятся с ног от усталости?

Пожав плечами, Бран взъерошил волосы.

– Вот уж ничего не знаю о привычках богов. А вдруг ты обманываешь нас? Притворился смертным, чтобы проверить нас?

– Есть куда лучшие способы проверки, – сказал Корум.

Повернувшись, он взглянул на Тиернона и удивленно снова перевел взгляд на Брана. Эти двое были похожи, как две капли воды, хотя куртку Брана сшили из меха коричневого медведя, а на Тиерноне был рыжеватый волчий мех. Присмотревшись, Корум увидел над собой складки небольшой палатки, в которой он лежал, а Бран и Тиернон сидели рядом с ним на корточках.

– Кто вы? – спросил Корум. – Откуда? Вы что-нибудь знаете о судьбе Каэр Малода?

– Мы из народа Туа-на-Ану… точнее, из тех, кто от него остался, – ответил юноша. – Мы с земель, что лежат к востоку от Гвиддно Гаранхир, а тот, в свою очередь, лежит к югу от Кремм Кройх, твоей земли. Когда пришли Фои Миоре, часть из нас вступила с ними в бой и погибла. Остальные – главным образом совсем молодые и старики – двинулись к Каэр Малоду, где, как мы слышали, воины сопротивляются Фои Миоре. Мы заблудились, и нам много раз приходилось скрываться от Фои Миоре и их собак, но теперь-то мы совсем рядом с Каэр Малодом, который лежит к западу отсюда.

– И я держу путь в Каэр Малод, – садясь, сказал Корум. – Я несу с собой копье Брийонак и должен укротить быка Кринанасса.

– Его невозможно приручить, – тихо сказал Тиернон. – Мы видели быка меньше двух недель назад. Мы были голодны и стали выслеживать его, но он набросился на наших охотников и пятерых из них пронзил своими острыми рогами, после чего исчез на западе.

– Если быка не удастся приручить, – Корум взял чашку жидкого супа, предложенную ему Браном, и сделал несколько глотков, – то Каэр Малод падет, и вам стоило бы поискать другое убежище.

– Мы ищем Ги-Бразил, – серьезно сообщил ему Бран. – Зачарованный остров за морем. Мы думаем, что там будем счастливы вдали от Фои Миоре.

– Может, вы и будете вдали от них, – ответил Корум, – но не от своих страхов. Не ищи Ги-Бразил, Бран из Туа-на-Ану, ибо там народ мабденов ждет ужасная гибель. Нет, если Фои Миоре не успеют первыми настичь нас, мы все должны идти к Каэр Малоду, и я посмотрю, удастся ли мне поговорить с быком Кринанасса и уломать его.

Бран скептически покачал головой. Близнец Тиернон повторил его жест.

– Значит, ты уже можешь снова сесть в седло?

– Мой конь жив?

– Жив и даже отдохнул. Мы нашли для него немного травы.

– Тогда я готов, – сказал Корум.

В группе, которая медленно брела сквозь снега, было меньше тридцати человек, большую часть которых составляли пожилые мужчины и женщины. Тут же были трое ребят возраста Брана и Тиернона и еще три девочки, одной из которых было лет десять. Выяснилось, что совсем маленькие погибли во время набега псов Кереноса на лагерь, когда остатки племени только начали свой путь к Каэр Малоду. Снег падал на головы и искрился в волосах. Корум пошутил, что сейчас все они короли и королевы в алмазных диадемах. До его появления мабдены были безоружны, и он распределил среди них свое оружие: меч – одному, кинжал – другому, дротики – еще двум, а лук и стрелы достались Брану. Корум же оставил при себе только копье Брийонак, когда ехал во главе колонны или же шел пешком рядом с конем, который нес на себе двух или трех стариков – последние несколько месяцев они питались скудно и поэтому были достаточно легки.

Бран прикинул, что они примерно в двух днях пути от Каэр Малода, и чем дальше на запад они углублялись, тем легче им было идти. Корум преисполнился воодушевления, а конь оправился настолько, что порой принц, пуская его в галоп, мог совершать короткие разведывательные вылазки, чтобы осмотреться. Судя по улучшению погоды, Фои Миоре еще не добрались до крепости на холме.

Ближе к вечеру этого дня, который, как надеялись путешественники, станет последним днем пути, маленький отряд вошел в долину. Она была неглубока, но тут можно было хоть как-то спрятаться от ледяного ветра, налетавшего на пустоши, и люди были рады любому укрытию. Корум заметил, что с обеих сторон на склонах поблескивали какие-то ледяные образования – скорее всего, замерзшие струи водопада. Пройдя какое-то расстояние по долине, путники решили остановиться на ночь, хотя солнце еще не село. Когда Корум отвел взгляд от молодежи, ставившей палатки, он заметил какое-то движение на склоне. Принц подумал, что одно из ледяных образований сменило положение. Но он решил, что ему показалось: устал глаз и сгустились сумерки.

Но тут пришли в движение почти все ледяные глыбы, и стало совершенно ясно – они окружают лагерь.

Корум крикнул, поднимая всех по тревоге, и побежал к коню. Эти образования блестящими призраками спускались по склонам в долину. Корум увидел, как в дальнем конце лагеря пожилая женщина в ужасе вскинула руки и кинулась бежать, но призрачная фигура будто схватила ее и потащила вверх, по холму. И прежде чем кто-то успел спохватиться, еще двух женщин постигла та же судьба.

В лагере начался хаос. Бран выпустил в ледяных призраков две стрелы, но они просто прошли сквозь них. Корум, послав Брийонак еще в одного, поразил то место, где должна была быть голова, но копье вернулось к нему в руку, не нанеся вреда призраку. Тем не менее казалось, что нападавшие вели себя с какой-то робостью – заполучив добычу, они сразу же отступали к холмам. Корум услышал голоса Брана и Тиернона, которые, что-то выкрикивая, карабкались вверх по склону холма, преследуя одного из призраков. Корум закричал вслед, что это бесполезно и что они могут нарваться на еще большую опасность, но близнецы не слушали его. Помедлив, Корум все же бросился вслед за ними.

Сумерки сгущались. На снег упали густые тени. В небе трепетали последние отблески заката цвета молока с кровью. Закат еще не померк, а преследовать ледяных призраков было уже почти невозможно – их было бы трудно увидеть и при ярком свете дня.

Корум старался не терять из вида Брана и Тиернона. Бран остановился, чтобы выпустить третью стрелу туда, где ему померещился ледяной призрак. Тиернон указал ему цель, и они вдвоем побежали в другом направлении. Корум продолжал звать их, хотя опасался привлечь внимание странного создания, которого преследовали двое ребят.

Стало почти совсем темно.

– Бран! – закричал Корум. – Тиернон!

И тут он увидел их. Рыдая, они стояли на коленях в снегу. Присмотревшись, Корум понял, что они опустились на колени рядом с тем, что, скорее всего, было телом одной из пожилых женщин.

– Она мертва? – пробормотал он.

– Да, – сказал Бран, – наша мать погибла.

Корум понятия не имел, что одной из этих женщин была мать юношей. Он испустил долгий сокрушенный вздох – и, повернувшись, увидел перед собой трех мрачно ухмыляющихся ледяных призраков.

Яростно крикнув, Корум вскинул Брийонак, чтобы поразить эти создания. Они молча двинулись на него. Щупальца их вытянутых конечностей коснулись его кожи, и тело охватил ледяной холод. Так они парализовывали свои жертвы и так питались, высасывая тепло из их тел. Может, именно так и погибли те люди, ледяные скульптуры которых Корум видел у озера. Принц отчаялся спасти свою жизнь или хотя бы жизни двух ребят. С таким неосязаемым врагом сражаться было невозможно.

Но тут наконечник Брийонака затлел странным красно-оранжевым свечением, и, когда Корум коснулся им одного из ледяных призраков, это создание зашипело и исчезло, оставив по себе лишь облако пара; чуть погодя и оно рассеялось. Корум не стал интересоваться источником силы копья. Он направил его на двух оставшихся призраков, легонько коснулся их рдеющим острием, и они тоже исчезли. Для существования этим ледяным образованиям было нужно тепло, но когда его было слишком много, они перегревались и исчезали.

– Мы должны развести костры, – сказал ребятам Корум. – Чтобы они полыхали головнями. Тогда ледяные чудовища от нас будут держаться в отдалении. И мы не будем разбивать тут лагерь. Мы пойдем дальше – при свете факелов. И не важно, увидят ли нас Фои Миоре или кто-то из их прислужников. Лучше как можно скорее добраться до Каэр Малода, ибо мы понятия не имеем, каких еще созданий могут напустить на нас Фои Миоре.

Бран и Тиернон, подняв тело матери, вслед за Корумом начали спускаться по склону. Наконечник копья Брийонак снова померк, и теперь копье выглядело как всегда – просто хорошее, надежное оружие.

В лагере Корум сообщил о своем решении, и с ним все согласились.

Путешественники снялись с места. Призраки толклись за пределами кругов света от факелов, тихонько всхлипывая, влажно шлепая и о чем-то моля. Путники пересекли долину и оказались на другой ее стороне.

Призраки не последовали за ними, но отряд продолжал двигаться, потому что ветер изменил направление, и теперь, чувствуя соленый воздух моря, люди понимали, что Каэр Малод, где их ждет спасение, близок. Но они знали, что и Фои Миоре, и все их воинство где-то рядом. Эта мысль придавала даже самым старым путникам силы и энергию, и они отчаянно надеялись, что еще до рассвета увидят перед собой Каэр Малод.

 

Глава четвертая

Народ холода готовится к бою

Все было на месте – и конический холм, и каменные стены крепости, и стяг короля Маннаха с морским чудовищем; здесь же была и Медб, красавица Медб, которая, махая Коруму и смеясь, верхом вылетела из ворот Каэр Малода – рыжие волосы развевались, а серо-зеленые глаза светились радостью, из-под копыт ее коня летели ледяные брызги, а она кричала ему:

– Корум! Корум! Корум Ллау Эрейент, ты принес копье Брийонак?

– Да! – крикнул ей в ответ Корум, потрясая копьем. – И я привел гостей в Каэр Малод. Мы спешим, ибо Фои Миоре следуют за нами по пятам.

Оказавшись рядом, Медб повисла у него на шее и, прильнув, поцеловала так, что вся былая мрачность сразу же оставила Корума, и принц был счастлив, что не остался на Ги-Бразиле, что не погиб в бою с Хью Аргехом и что ледяные призраки не смогли воспользоваться теплом его тела.

– Ты здесь, Корум, – сказала она.

– Здесь, милая моя Медб. Вместе с копьем Брийонак.

Она восторженно посмотрела на копье, но не прикоснулась, хотя Корум предложил ей это сделать. Медб отпрянула и как-то странно улыбнулась.

– Не мне к нему прикасаться. Это копье Брийонак. Это копье Кремм Кройха, Ллау Эрейнта, сидов, богов и полубогов нашей расы. Это копье Брийонак.

Ее лицо внезапно обрело такое серьезное выражение, что Корум засмеялся и поцеловал ее так, что у нее засияли глаза. Засмеявшись ему в ответ, она развернула своего гнедого жеребца и, пустив его в галоп, возглавила цепочку уставших людей, которых провела сквозь узкие ворота в город-крепость Каэр Малод.

Там, по другую сторону ворот, стоял король Маннах. Он с уважением и благодарностью улыбнулся Коруму, который нашел одно из величайших сокровищ Каэр Ллуда, одно из потерянных сокровищ мабденов – копье, что поможет приручить последнего из стада сидов черного быка Кринанасса.

– Приветствую тебя, Властитель Кургана, – просто, без всякой напыщенности сказал король Маннах. – Приветствую тебя, герой. Здравствуй, сын мой.

Корум спрыгнул с седла и вытянул серебряную руку, в которой держал Брийонак:

– Вот оно. Посмотри на него. Вроде обыкновенное копье – но оно лишь кажется таковым. Оно уже дважды спасло мне жизнь на обратном пути в Каэр Малод. Осмотри его и скажи мне – считаешь ли ты его магическим оружием.

Но король Маннах последовал примеру дочери и сделал шаг назад.

– Нет, принц Корум, только герой может владеть копьем Брийонак, ибо простой смертный будет проклят, если попытается взять его в руки. Это оружие сидов. Даже когда оно принадлежало нам, оно лежало в ящике, и к нему никто никогда не прикасался.

– Что ж, – сказал Корум, – придется уважить ваши обычаи, хотя в копье нет ничего такого, что могло бы внушать страх. Копья Брийонак должны бояться только наши враги.

– Как скажешь, – смиренно сказал король Маннах и улыбнулся. – А теперь нас ждет обед. Сегодня мы наловили рыбы, и у нас есть несколько зайцев. Пусть все эти люди отправятся с нами в зал и вволю поедят, ибо у них действительно голодный вид.

Бран и Тиернон обратились к королю от имени своих оставшихся в живых соплеменников:

– Мы принимаем твое гостеприимство, великий король, ибо мы в самом деле умираем с голоду. И мы хотим служить тебе как воины, участвовать в твоем сражении с ужасными Фои Миоре.

Король Маннах склонил седую голову.

– Мое гостеприимство не может сравниться с вашим мужеством и благородством вашего желания, и я благодарю вас, воины, за готовность подняться на наши стены.

Едва он произнес последние слова, девушка, стоявшая на страже, крикнула со стены:

– На севере и юге клубится белый туман! Там собирается народ холода. Пришли Фои Миоре!

– Боюсь, – не без юмора сказал король Маннах, – что банкет придется отложить. Остается надеяться, что нас будет ждать победное пиршество. – Он мрачно усмехнулся. – И что рыба останется свежей, когда мы закончим бой!

Послав большинство своих людей на стены, король Маннах повернулся к Коруму:

– Ты должен призвать быка Кринанасса, Корум. И как можно скорее. Если он не появится, то тогда с нами, с народом Каэр Малода, покончено.

– Но я не знаю, как вызывать быка, король Маннах.

– Знает Медб. Она научит тебя.

– Я научу, – сказала Медб.

Они с Корумом поднялись к воинам на стенах и стали смотреть на восток – оттуда шли Фои Миоре со своими туманами и прислужниками.

– На этот раз они идут не ради короткой стычки, – сказала Медб.

Правой рукой Корум нащупал запястье девушки и сжал его.

Они увидели, как примерно в двух милях, за лесом, поднимается белесый туман. Он затягивал все пространство горизонта от севера до юга и медленно, но неуклонно полз к Каэр Малоду. Перед его стеной бежали бесчисленные своры псов, вынюхивая следы, как обыкновенные собаки на охоте. За псами держались невысокие фигуры, в которых Корум опознал белолицых егерей-гулегов, а за ними рысью скакали бледно-зеленые всадники, считавшие себя, как и Хью Аргех, братьями сосен. А в самих клубах тумана виднелись очертания огромных фигур, очертания, которые Коруму довелось увидеть лишь раз. Это были темные контуры чудовищных боевых колесниц, влекомые животными, которые, конечно же, не имели ничего общего с лошадьми. Всего таких колесниц было семь, и в каждой из них стоял огромный возница.

– Великое шествие, – произнесла Медб, стараясь, чтобы в голосе прозвучала отвага. – Они бросили на нас все свои силы. Явились даже все семеро Фои Миоре. Должно быть, они несказанно уважают нас, эти боги.

– Мы дадим им для этого основания, – промолвил Корум.

– А сейчас мы должны покинуть Каэр Малод, – сказала ему Медб.

– Бросить город?

– Нам необходимо воззвать к быку Кринанасса. Есть такое место. Единственное, куда он может прийти.

Корум не хотел уходить.

– Через несколько часов, а может, и меньше, Фои Миоре пойдут на приступ.

– К тому времени мы постараемся вернуться. Поэтому мы и должны без промедления скакать к Скале сидов и вызывать быка.

Оседлав свежих лошадей, они незаметно оставили Каэр Малод и поскакали к скале, высившейся над морем, которое стонало, ревело и накатывалось на ее подножие, словно в ожидании грядущей битвы.

Наконец они вышли на желтый песок, оставив за собой черные зубчатые скалы и наблюдая впереди неспокойное море; подняв головы, Корум и Медб смотрели на странный утес, который в одиночестве высился на берегу. Пошел дождь. Его капли и летящие с моря брызги увлажняли камень, он блестел, переливаясь мягкими красками вкраплений на своей поверхности. Кое-где скала была совершенно темной, а в некоторых местах прозрачная поверхность камня отсвечивала теплыми тонами.

– Это Скала сидов, – сказала Медб.

Корум кивнул. Что же еще это могло быть? Она не принадлежала данной плоскости. Может, как и остров Ги-Бразил, скала оказалась здесь вместе с сидами, когда те пришли сюда драться с народом холода. Он и раньше видел вещи, которые не принадлежали этой плоскости и были частью другого мира.

Порывы ветра швыряли им в лицо ледяные брызги, спутывали волосы, плащи развевались за их спинами, и они с трудом карабкались по гладким, отшлифованным временем камням, пока наконец не добрались до вершины. Плотный ветер угрожал сбросить их оттуда. Корума и девушку заливали потоки дождя, он лился такими каскадами со скалы, что напоминал небольшой водопад.

– А теперь возьми копье Брийонак в серебряную руку, – приказала Медб. – И подними его.

Корум подчинился.

– Теперь ты должен переводить все, что я тебе скажу, на свой язык, на чистый вадагский, ибо этим же языком пользовались и сиды.

– Знаю, – сказал Корум. – Что я должен говорить?

– Прежде чем заговоришь, ты должен представить себе быка, черного быка Кринанасса. Ширина его плеч равняется твоему росту с головой. Он весь покрыт длинной черной шерстью. Расстояние между кончиками рогов – больше, чем ширина твоих вытянутых рук, и они очень остры, эти рога. Можешь представить себе такое создание?

– Думаю, что да.

– Тогда повторяй за мной, и повторяй четко и ясно.

Все вокруг понемногу становилось серым, кроме огромной скалы, на которой они стояли.

Воротами из камня пройдешь ты, Черный бык.

Взовет к тебе Кремм Кройх – и ты придешь на зов.

Коли спишь, Черный бык, – просыпайся.

Коль проснулся, Черный бык, то вставай.

Коли встал, Черный бык, приходи. И земля пусть дрожит под тобой.

К скале приходи, Черный бык, к той скале, где ты был рожден.

Хозяин твоей судьбы уже держит в руке Брийонак.

Брийонак, сидов копье, мастеров Кринанасса творение.

Так выйди на бой, Черный бык, сразись с Фои Миоре.

Приди, Черный бык. Приди, Черный бык. Скорее явись, Черный бык.

Медб произнесла это заклинание, не переводя дыхания, и ее серо-зеленые глаза обеспокоенно уставились в единственный глаз Корума.

– Можешь ли ты перевести это на свой язык?

– Да, – ответил Корум. – Но чего ради животное ответит на эти слова и придет к нам?

– Не спрашивай, Корум.

Вадаг пожал плечами.

– Ты все еще видишь быка своим мысленным взором?

Он помедлил. Потом кивнул:

– Вижу.

– Тогда я еще раз произнесу эти строчки, а ты повторишь их на языке вадагов.

Корум подчинился, хотя ему показалось, что эти неуклюжие строки вряд ли были первоначально сочинены на вадагском языке. Он медленно повторял их вслед за Медб, начиная чувствовать головокружение. Он произносил слова, и они срывались с его губ. Принц стоял, высоко вскинув копье Брийонак и призывая быка Кринанасса. Сырой ветер трепал его волосы и одежду. Голос его крепчал и гремел, перекрывая завывания ветра:

– Приди, Черный бык! Приди, Черный бык! Скорее явись, Черный бык!

Когда он произносил эти слова на родном языке, казалось, они становились более весомыми, хотя язык Медб не сильно отличался от вадагского.

Призыв смолк. Медб взяла Корума за руку и приложила палец к его губам. Они стояли, вслушиваясь в завывания ветра, грохот прибоя, гул дождя – и откуда-то издалека до них донеслось громовое мычание; казалось, Скала сидов чуть дрогнула и пошла переливами красок.

Снова послышалось мычание, на этот раз ближе.

Медб, с силой сжав руку Корума, улыбнулась ему.

– Это бык, – шепнула она. – Бык идет.

Но они по-прежнему не могли понять, откуда доносится мычание.

Дождь пошел таким сплошным потоком, словно море вышло из берегов и затопило их; они почти ничего не видели за пределами скалы.

Все эти звуки постепенно уступали место низкому грозному мычанию. Стоя на вершине Скалы сидов, Корум и Медб напряженно вглядывались в пространство, и им показалось, что они видят, как из морских вод поднимается огромное мощное тело великого быка – и вот он, отряхиваясь, стоит на берегу, из стороны в сторону глядя большими умными глазами, словно пытаясь найти источник призыва, который привел его сюда, на берег.

– Черный бык! – вскричала Медб. – Черный бык Кринанасса! Вот он стоит, Кремм Кройх с копьем Брийонак! Вот он, хозяин твоей судьбы!

И чудовищный бык опустил голову с острыми, широко расставленными рогами и, содрогнувшись всем своим черным шерстистым телом, взрыл песок тяжелыми копытами. До них доносился запах его горячего тела – теплый знакомый запах коровьего стойла. Но бык не имел ничего общего с обычной скотиной. Он, гордый и уверенный, был создан для битвы – зверь, который служит не хозяину, а идеалу.

Черным хвостом с кисточкой он хлестал себя по бокам, глядя на двух людей, что бок о бок стояли на Скале сидов, а те, в свою очередь, потрясение смотрели на него.

– Теперь я понимаю, почему Фои Миоре его боятся, – сказал Корум.

 

Глава пятая

Кровавая жатва

Когда Корум и Медб, немного волнуясь, спускались со скалы, бык продолжал неотрывно смотреть на копье в руках принца. Животное, чуть опустив голову, неподвижно стояло на месте, рассматривая приближавшихся людей. Похоже, бык относился к ним с тем же подозрением, с каким они побаивались его, однако ясно было, что он узнал Брийонак и копье вызывает у него уважение.

– Бык, – сказал Корум, отнюдь не смущаясь, что таким образом обращается к животному, – ты пойдешь с нами к Каэр Малоду?

Дождь продолжал идти сплошным потоком, и струи его блестели на черных боках быка. Лошади, стоявшие в отдалении на берегу, испуганно рвались с места. Они не просто опасались его; черный бык Кринанасса вызывал у них откровенный ужас. Но он не обращал внимания на лошадей. Он встряхнул головой, и с острых кончиков рогов полетели капли влаги. У него дрогнули и раздулись ноздри. Его умный жесткий взгляд на мгновение скользнул по лошадям и снова вернулся к копью.

Хотя в прошлом Коруму приходилось сталкиваться и с более крупными существами, никогда еще он не видел животного, производившего впечатление такой несокрушимой мощи. И в данный момент ему казалось, что ничто на земле не может противостоять этому могучему быку.

Оставив быка наблюдать за ними, Корум и Медб пошли по дюнному песку успокоить коней. Наконец им удалось утихомирить их и сесть в седла, но лошади продолжали вздрагивать и топтаться на месте. Однако им не оставалось ничего другого, как двинуться вверх по каменистой тропе, которая вела обратно к Каэр Малоду.

Несколько минут черный бык Кринанасса недвижимо стоял на месте, словно что-то обдумывал, после чего двинулся за ними, держась, однако, в отдалении. Корум подумал, что, может быть, такое создание унижает необходимость быть в обществе слабых и уязвимых смертных.

Потоки дождя вскоре превратились в снег, западные склоны скал обледенели, и Корум с Медб понимали, что это признаки приближения Фои Миоре, отчего они стремились как можно скорее добраться до Каэр Малода.

Под стенами крепости мабденов в самом деле собралось ужасающее воинство – так скапливается мусор у форштевня гордого парусного судна. Белый туман загустел и был почти осязаем на ощупь, но большей частью держался у кромки леса в тех местах, где стояли хвойные деревья. Там скрывались сами Фои Миоре – им была необходима эта завеса, поднявшаяся из Лимба, без нее они легко стали бы уязвимы. Похоже, Фои Миоре оставили свои колесницы и сейчас о чем-то совещались. Там должен был быть и сам Керенос, вождь Фои Миоре. И Балар, у которого, как у Корума, был всего один глаз, но то был глаз, несущий смерть. И Гоим, женщина Фои Миоре, которой нравились смертные мужчины. И остальные Фои Миоре.

Придержав коней, Корум и Медб оглянулись, чтобы посмотреть, следует ли за ними черный бык.

Следовал. Когда они остановились, он тоже остановился, не сводя глаз с копья Брийонак. Битва уже начиналась. Псы Кереноса, как и раньше, прыжками бросились в атаку на стены. Гулеги вступили в бой с мабденами, пустив в ход луки и дротики. Бледно-зеленые всадники, во главе которых Корум безошибочно опознал Хью Аргеха, однажды уже убитого им, штурмовали ворота. Даже отсюда им была видна грозная опасность, нависшая над Каэр Малодом. Корум и Медб слышали возгласы защитников крепости и зловещие завывания собак.

– Как мы теперь доберемся до них? – с отчаянием спросила Медб. – Если даже мы пробьемся к воротам, они по глупости откроют их, чтобы впустить нас.

Корум согласился:

– Думаю, мы должны полагаться лишь на самих себя и напасть на них сзади, пока Фои Миоре не поняли, что мы у них за спиной.

Медб кивнула.

– Давай поскачем вон туда, – указала она, – где стены еле держатся. Наш удар даст время починить проломы.

Корум и сам увидел, что ее предложение имеет смысл. Он без слов пришпорил коня и пустил его вниз по холму, вскинув Брийонак, чтобы поразить первого же из врагов, который попадется ему по пути. Принц был почти уверен, что и его, и Медб ждет смерть в бою, но в данный момент его это не волновало. Он сожалел лишь, что не может погибнуть в своем плаще, имя которого носил, – он отдал его Калатину.

Подскакав поближе, Корум увидел, что в этой армии нет ледяных призраков. Может, они созданы не Фои Миоре? Но гулеги были делом их рук, в этом не было никаких сомнений. Они почти не поддавались уничтожению, и мабденам было трудно справляться с такими врагами. Но кто вел их в бой? Всадник на высоком коне. Он был не бледно-зеленого цвета, как Хью Аргех, но в нем присутствовало что-то знакомое. Многих ли Корум знает в этом мире? Мало кого. Доспехов всадника коснулся луч света. На мгновение их цвет изменился с ярко-золотого до оттенка тусклого серебра; пурпур замерцал синевой.

Корум вспомнил, где раньше видел эти доспехи. Вспомнил, как отправил их владельца в Лимб во время великой битвы у лагеря королевы Ксиомбарг, Владычицы Хаоса. Там, в Лимбе, Фои Миоре, наверное, продолжали чувствовать себя в безопасности до того, как разрушилась ткань Вселенной и их ядовитое дыхание отравило этот мир. Не с ними ли явился этот всадник? Вполне возможно. На его шлеме, как и раньше, полностью скрывавшем его лицо, все так же колыхался темно-желтый плюмаж. На нагруднике все так же красовался выгравированный герб Хаоса – восемь стрел, расходящихся из центральной точки. Рукой в железной перчатке он держал меч, поблескивавший то золотом, то серебром, отсвечивающий то алым, то синевой.

– Гейнор, – сказал Корум и вспомнил его ужасную смерть. – Это принц Гейнор Проклятый.

– Ты его знаешь? – спросила Медб.

– Когда-то я прикончил его, – мрачно признался Корум. – Или по крайней мере изгнал – я думал, что хотя бы из этого мира. Но это он. Мой старый враг. Не он ли тот «брат», о котором говорила мне старуха? – Последний вопрос он обратил к самому себе.

Потом Корум замахнулся и метнул копье в принца Гейнора, который в свое время мог быть воителем (быть может, даже Вечным Воителем), но теперь всецело был предан темным силам.

Копье Брийонак, попав в цель, поразило Гейнора в плечо, и он покачнулся в седле. Безликий шлем повернулся и увидел, как копье летит обратно в руку Корума. Гейнор бросил своих гулегов в самые уязвимые места в обороне стен Каэр Малода. Они рвались сквозь снежные заносы, что стали красными от крови и черными от грязи; у многих были отсечены конечности, размозжены головы и даже выпущены кишки, но они по-прежнему делали свое дело. Корум перехватил копье. Теперь он понимал, что с Гейнором, как и раньше, будет нелегко справиться – даже с помощью магии.

Он услышал, как из-под забрала шлема донесся смех Гейнора. Тот испытывал едва ли не удовольствие при встрече с ним, словно был рад увидеть знакомое лицо, был ли то друг или враг.

– Принц Корум, защитник мабденов! А мы уже беседовали о твоем отсутствии. Думали, куда это ты исчез, может, даже вернулся в свой мир. А ты, оказывается, здесь. До чего забавны причуды судьбы, которая хочет, чтобы мы продолжили нашу глупую ссору.

Корум на мгновение оглянулся и убедился, что бык Кринанасса следует за ними. Бросив взгляд мимо Гейнора на выщербленные стены Каэр Малода, Корум увидел, что они завалены трупами.

– Она именно такова, – сказал он. – Но готов ли ты снова вступить со мной в бой, принц Гейнор? Или ты снова будешь просить меня о милосердии? А может, хочешь, чтобы я снова послал тебя в Лимб?

Принц Гейнор с горечью рассмеялся и сказал:

– Последний вопрос задай Фои Миоре. Они будут только счастливы вернуться на свою мрачную родину. Если бы они оставили меня и освободили от обета верности, поскольку Хаос отказался воевать за эту плоскость, я был бы только рад присоединиться к тебе, Корум. А пока мы, как обычно, должны сойтись в бою.

Корум вспомнил выражение лица Гейнора, когда поднялось забрало его шлема. Он содрогнулся. И снова почувствовал жалость к Гейнору Проклятому, который, как и сам Корум, был обречен много раз возвращаться к жизни в разных плоскостях – но только Гейнор был вынужден служить самым гнусным и злобным, самым подлым хозяевам. В этот раз его воинами были мертвецы. В предыдущий – полулюди-полузвери.

– Похоже, ты подбираешь себе все таких же солдат, – сказал Корум.

Гейнор снова засмеялся, и его голос звучал приглушенно из-под шлема, который он никогда не снимал.

– Я бы сказал, что в каком-то смысле они куда лучше.

– Не хочешь ли отозвать их, Гейнор, и присоединиться ко мне? Ты же знаешь, что в самом конце я не испытывал к тебе ненависти. Общего у нас с тобой куда больше, чем у всех прочих.

– Верно, – согласился Гейнор. – Так почему бы тебе не перейти на мою сторону, Корум? Ведь в любом случае победа Фои Миоре неизбежна.

– И столь же неизбежно она приведет мир к гибели.

– Это мне и было обещано, – просто сказал Гейнор.

Корум понял, что больше всего Гейнор жаждет смерти и ему не удастся убедить проклятого принца, пока он, Корум, не пообещает ему еще более быстрой смерти.

– Когда этот мир умрет, – продолжил Гейнор, – неужели я не погибну вместе с ним?

Корум посмотрел мимо проклятого принца Гейнора на стены Каэр Малода, где горстка мабденов дралась с полутрупами-гулегами, с рычащими дьявольскими псами и существами, которые были более деревьями, чем людьми.

– Вполне возможно, Гейнор, – задумчиво сказал он, – что ты обречен вечно сопутствовать злу в стремлении найти свою смерть, а если бы ты стал на другую сторону, то достиг бы всего, к чему стремишься.

– Да ты романтик, принц Корум. – Гейнор развернул коня.

– Что? – остановил его Корум. – Ты не будешь драться со мной?

– Нет, и с твоим другом-быком тоже, – бросил Гейнор. Он возвращался под прикрытие тумана. – Я хочу до конца оставаться в этом мире. И тебе не удастся снова послать меня в Лимб! – У него был ровный, даже дружелюбный голос, когда он издали крикнул: – Но я еще вернусь посмотреть на твой труп, Корум!

– Ты думаешь, что он будет тут лежать?

– Я думаю, что из твоих людей осталось в живых человек тридцать и еще до заката наши псы будут пировать за этими стенами. Так что да – я думаю, что и твой труп будет тут валяться. Прощай, Корум.

И Гейнор исчез, а Корум и Медб поскакали к проломам в стенах. Внезапно они услышали, как за их спинами всхрапнул черный бык Кринанасса. Сначала они подумали, что зверь гонится за ними – ведь они осмелились призвать его, – но тот резко развернулся и врезался в группу бледно-зеленых всадников, которые, увидев Корума и Медб, решили догнать их.

Черный бык Кринанасса, нагнув голову, без промедления атаковал их; кони рассыпались в разные стороны, а всадников он подбрасывал высоко в воздух. Затем, развернувшись, бык напал на гулегов и всех до одного втоптал в землю. Высоко задрав хвост, он развернулся – на каждом из рогов у него висело по дьявольскому псу.

Теперь на поле боя господствовал лишь черный бык Кринанасса.

Он отшвыривал любое оружие, которое могло оставить хотя бы след на его шкуре. С непостижимой скоростью зверь трижды обежал стены Каэр Малода, а Корум и Медб, забытые врагами, с изумлением и радостью смотрели на него. Вскинув Брийонак высоко над головой, Корум громко восславил черного быка Кринанасса и, увидев свободное пространство в рядах потрясенных нападающих, кивком велел Медб следовать за ним. Направив коня к Каэр Малоду, он пролетел сквозь пролом в стене и остановился прямо перед королем Маннахом. Уставший и залитый кровью из многочисленных ран, он сидел на камне, пытаясь остановить кровь изо рта, пока какой-то старик извлекал наконечник стрелы, застрявший в легком.

Когда король Маннах вскинул свою старую благородную голову, на глаза его навернулись слезы.

– Бык пришел слишком поздно, – сказал он.

– Может, он и запоздал, – ответил Корум, – но, по крайней мере, ты увидишь, как он уничтожит тех, кто уничтожал твой народ.

– Нет, – сказал король Маннах. – Я не буду смотреть. Я устал.

Оставив Медб с отцом, Корум обошел стены Каэр Малода, оценивая положение и подсчитывая павших, пока бык занимался врагами снаружи.

Принц Гейнор ошибся. На стенах стояло не тридцать воинов, а сорок. Но под стенами оставалось еще множество псов, несколько эскадронов бледно-зеленых всадников и немалое число гулегов. К тому же к Каэр Малоду подходили сами Фои Миоре, и, наверное, даже у одного из этих богов Лимба хватит сил разрушить город, если он рискнет хоть на несколько мгновений оставить свое затянутое туманом укрытие.

Корум вскарабкался на самую высокую башню стены, частично уже лежавшую в руинах. По раскисшей грязи поля боя бык гонял оставшиеся небольшие группки врагов. Многие без памяти бежали в ту сторону, откуда из-за тумана над лесом доносились грозные гулкие звуки – голоса эти, без сомнения, принадлежали Фои Миоре. Те же, кто не успел кинуться в сторону голосов, были обречены – как и те, кто медлил с бегством; все они уничтожались могучим быком и, не успев сделать нескольких шагов, падали замертво.

Похоже, Фои Миоре не волновало, что они теряют свое воинство, и они ничего не сделали, чтобы остановить бойню, которую устроил черный бык Кринанасса. «Похоже, народ холода все же рассчитывает разрушить Каэр Малод, – подумал Корум, – и, может, даже расправиться с быком».

Наконец все было кончено. Не осталось в живых ни одного гулега, ни одного пса и ни одного бледно-зеленого всадника. Тех, кто не пал от оружия смертных, прикончил черный бык.

С торжествующим видом он стоял среди гор трупов людей, животных и созданий, которые напоминали людей. Бык рыл копытами землю, и из ноздрей его клубами вырывалось горячее дыхание. Вскинув голову, он издал рык, от которого содрогнулись стены Каэр Малода.

Однако Фои Миоре все еще не выходили из тумана.

Никто на стенах не веселился, ибо все понимали, что главная битва еще впереди.

Так что, если не считать торжествующего мычания огромного быка, над полем боя царило молчание. В воздухе висела смерть, и смерть была повсюду – и на поле битвы, и в обезлюдевшей крепости. Смерть ждала в затянутом туманом лесу. Корум вспомнил слова, как-то сказанные ему королем Маннахом, что Фои Миоре следуют по пятам за смертью. Неужели они, как и принц Гейнор, мечтают о забвении? Не это ли для них главное? В таком случае они становятся еще более грозными врагами.

Туман стал рассеиваться. Корум крикнул оставшимся в живых, чтобы готовились. Чтобы все видели, он вскинул над головой копье Брийонак, зажав его в серебряной руке.

– Вот оно, копье сидов! А вон там последний из их боевых быков! Я Корум Ллау Эрейнт. Готовьтесь, люди Каэр Малода, ибо Фои Миоре обрушатся нас со всей силой! Но и мы сильны. Мы полны мужества. Потому что это наша земля, наш мир, и мы должны защищать его!

Корум увидел Медб. Она улыбнулась ему и, задрав голову, крикнула:

– Если нам суждено тут погибнуть, то только так, чтобы о нас рассказывали великие легенды!

Даже король Маннах, опиравшийся на руку воина, который и сам был ранен, похоже, пришел в себя. Здоровые и раненые, юноши, девушки и старики теперь заполонили стены Каэр Малода. У них сжались сердца, когда они увидели, как семь теней в семи поскрипывающих боевых колесницах, влекомых семью странными животными, достигли подножия холма, где стоял Каэр Малод. Туман снова окутал их, его плотная бледная пелена скрыла и черного быка Кринанасса, заглушив победное мычание. Словно туман отравил его, а может, так оно и случилось.

Корум избрал целью первую из замаячивших теней и наметил то место, где должна быть голова, хотя очертания фигуры выглядели размытыми. Скрип колесниц действовал на нервы, и ему хотелось лишь сжаться в комок, но он пересилил себя и метнул Брийонак.

Казалось, копье, медленно уйдя в плывущий мимо туман, попало точно в цель, откуда через мгновение раздался странный крик боли. Затем оно вернулось к нему, но крик продолжал звучать. В других обстоятельствах он мог бы показаться нелепым, но сейчас в нем звучала зловещая угроза. Это был голос бесчувственного животного, тупого существа, и Корум понял, что принадлежит он созданию, почти лишенному интеллекта, но обладающему примитивной чудовищной волей. Именно поэтому Фои Миоре и были столь опасны. Ими руководили лишь слепые инстинкты, они не могли понять своего положения, они не знали, как действовать в таких обстоятельствах, кроме как продолжать военные действия, продолжать их без злобы, ненависти или чувства мести. Они пускали в ход все, что было в их распоряжении, все силы, всех, кто мог служить им в стремлении к недостижимой цели. Да, именно поэтому им почти невозможно было нанести поражение. Их нельзя было убедить, договориться с ними. Их мог остановить только страх, и ясно было, что тот, кто продолжал реветь, испытал страх перед копьем сида. По мере того как Фои Миоре обменивались глухими звуками, передние колесницы начали замедлять ход.

Через мгновение из тумана показалось какое-то лицо. Оно напоминало скорее рану, чем лицо, было багровым, с висящими клочьями плоти, разорванный рот съехал на левую щеку, над ней был единственный глаз, прикрытый веками из мертвого мяса. От верхнего века тянулся шнур, вокруг головы он шел под мышку; чтобы открыть глаз, шнур дергала рука с двумя пальцами.

Рука шевельнулась, потянув за шнур. Когда глаз открылся, Корум, инстинктивно почувствовав опасность, успел спрятаться за стену. Глаз был голубым, как лед на севере, и из него вырвался луч. И хотя Корум не оказался на его пути, принца охватил чудовищный холод. Теперь он понял, как погибли те люди у озера, которых смерть застала прямо в бою, – их заморозили. Волна холода была столь мощной, что он отлетел назад и едва не свалился с уступа. Оправившись, Корум отполз в сторону и, не выпуская из рук копья, поднял голову. Несколько человек на стенах превратились в ледяные статуи. Корум метнул Брийонак. Метнул прямо в зрачок голубого глаза.

На долю секунды показалось, что копье замерзло в воздухе. Качнувшись, оно застыло на лету, но, сделав усилие, продолжило полет, и его наконечник, зардевшийся оранжевым свечением, как в схватке с ледяными призраками, вонзился прямо в глаз.

Теперь Корум понял, в чем причина завываний Фои Миоре. Рука бросила шнур, и веко закрылось, но копье успело вырваться из раны и вернулось к Коруму. Уродливые черты лица исказились еще больше, и голова чудовища моталась из стороны в сторону, пока оно разворачивало колесницу и трогалось с места, чтобы скрыться в тумане.

Корум крикнул людям на стенах:

– Спускайтесь на землю! Оставьте меня наедине с ними, потому что у меня копье Брийонак. Ваше оружие бессильно против Фои Миоре. Я останусь здесь и одолею их!

Медб закричала ему в ответ:

– Разреши мне остаться, Корум, и погибнуть рядом с тобой!

Но принц отрицательно помотал головой и повернулся лицом к наступающим людям холода. Ему все так же было страшно смотреть на них. Лишь только намек на голову. Клочья торчащих волос. И что-то поблескивает – это может быть блеск глаза.

И тут раздался рев. Не голос ли Кереноса, вождя Фои Миоре? Нет. Этот рев догонял колесницы Фои Миоре.

Огромный, больше самих колесниц, силуэт возник за ними, и у Корума перехватило дыхание, когда он узнал его. Это был черный бык Кринанасса, он вдруг вырос и раздался во все стороны, сохранив всю свою мощь. Склонив рогатую голову, бык сбросил одного из Фои Миоре с колесницы, швырнул бога высоко в небо, поймал на рога и снова отшвырнул.

Фои Миоре охватила паника. Развернув боевые колесницы, они бросились наутек. Корум увидел маленькую испуганную фигурку принца Гейнора, бегущего вместе с ними. Туман отступал быстрее, чем приливная волна, он отступал в лес, уползал с равнины и исчезал с горизонта, оставляя за собой горы трупов. Черный бык Кринанасса, вернув себе прежние размеры, принялся с удовольствием щипать травку на полянке, кое-где сохранившуюся на поле боя. Но рога его были в темных потеках, и на них еще висели клочки плоти, а слева, рядом с быком, валялась перевернутая колесница, куда больше быка, и колеса ее продолжали вращаться. Это было грубо сколоченное неуклюжее изделие из дерева.

Народ Каэр Малода не торжествовал победу, хотя они были спасены. Они не могли оправиться от потрясения. Очень медленно люди стали стягиваться на поле боя, чтобы оценить потери и разрушения.

Корум неторопливо спустился по ступеням, держа копье в опущенной серебряной руке. Он прошел туннель и, миновав ворота Каэр Малода, пошел по изуродованной земле к быку, который продолжал щипать травку. Он не знал, почему идет к быку, но на этот раз зверь не отошел от него, а повернул свою огромную голову и посмотрел ему прямо в глаза.

– Теперь ты должен убить меня, – сказал черный бык Кринанасса, – и тогда моя миссия будет закончена.

Он говорил на чистом языке вадагов и сидов. Речь его была спокойной, но печальной.

– Я не могу убить тебя, – сказал Корум. – Ты спас всех нас. Ты прикончил одного Фои Миоре, и теперь их осталось только шестеро. И Каэр Малод выстоял, и многие из его жителей спаслись лишь благодаря тебе.

– Все это сделал ты, – сказал бык. – Ты нашел копье. Ты позвал меня. Я знал о том, что должно произойти.

– Почему я должен убить тебя?

– Такова моя судьба. Это необходимо.

– Хорошо, – сказал Корум. – Я сделаю то, что ты просишь.

И он взял копье Брийонак и всадил его прямо в сердце черного быка Кринанасса, и из бока его хлынула мощная струя крови, а зверь кинулся бежать, и на этот раз копье осталось в ране и не вернулось к Коруму.

Черный бык Кринанасса обежал все поле боя. Он пробежал сквозь лес и пересек пустошь за ним. Он бежал вдоль скал, стоящих над морем. И кровь его омыла всю землю, и там, где она капала, земля зеленела, распускались цветы и деревья покрывались листвой. Медленно прояснялось небо над головой, и тучи уплывали вслед Фои Миоре; небосвод, согретый жарким солнцем, синел, и, когда тепло затопило землю вокруг Каэр Малода, бык побежал к обломкам скал, где когда-то стоял замок Эрорн. Он перепрыгнул через провал, отделявший скалу от башни, и тут же остановился, и копыта его были в крови, которая все текла из раны; обернувшись, он посмотрел на Корума, потом подошел к краю скалы и прыгнул в море. Копье Брийонак так и осталось в боку черного быка Кринанасса, и в землях смертных никто больше не видел его.