Монгров был восхищен, получив Юшариспа. Чуть не задушив тщедушного пророка в железных обьятьях, он мгновенно начал расспрашивать обо всех нюансах его рокового сообщения.

Юшарисп не ожидал такого приема и был весьма польщен, все еще заблуждаясь относительно своей дальнейшей судьбы. Поэтому Джерек Карнелиан совершил сделку без промедления и исчез со своим новым сокровищем, оставив Монгрова с Юшариспом одних, глубоко погруженных в беседу.

Миссис Амелия Андервуд была обездвижена для облегчения транспортировки и перенесена на борт локомотива. Ее не стали просвещать, что с нынешнего момента она – собственность Джерека.

Джерек, не теряя времени, вернулся на свое ранчо и поместил миссис Андервуд там, где в древние времена, по его сведениям, находилась самая важная часть дома – подвал. Подвал, в котором стояли резервуары с вином, располагался над спальней и был самым красивым помещением в доме, и Карнелиану показалось, что миссис Андервуд понравится проснуться в такой приятной обстановке.

Уложив ее на софу в центре комнаты. Джерек отрегулировал силовые поля так, чтобы она проснулась только на следующее утро.

Затем он отправился в свою спальню, горя нетерпением подготовиться к встрече с любимой и полный решимости произвести на сей раз достойное впечатление.

До утра было много времени, и Джерек, не спеша, стал обдумывать все детали своего одеяния. Разочаровавшись в попытках доставить ей удовольствие, подражая в нарядах, он решил на сей раз одеться просто. Он сотворил свое голографическое изображение и стал примерять на него костюмы разных эпох.

После долгих часов поиска Джерек остановился на одежде в белых тонах, соответственно окрасив волосы, брови и губы. Он решил, что теперь полностью вписывается в интерьер подвала, особенно если наденет только одно кольцо с крупным красным рубином, который будет напоминать каплю свежей крови.

Джерек подумал, не захочет ли миссис Андервуд переодеться, ведь ее серый костюм, белая блузка и соломенная шляпа приняли довольно помятый и блеклый вид. Он решил смоделировать для нее несколько нарядов и преподнести ей, как дар влюбленного. Будучи знакомым с литературой этого периода, он знал, что дары являются неотъемлемой частью ритуала ухаживания и должны встретить теплый прием.

Но нужен и другой подарок, простой, но изящный. И музыка. Должна играть музыка…

После всех приготовлений осталось время, и Джерек решил поразмыслить о недавних событиях. Миледи Шарлотина, конечно, захочет отомстить ему за этот трюк с кражей ее экспоната. Досадно, если она решит действовать немедленно, и это помешает его ухаживаниям. Джерек надеялся сохранить обман в тайне и не ожидал, что Шарлотина так быстро раскусит его. Увы, но теперь изменить что-либо было не в его силах. Оставалось надеяться, что ее месть не будет чересчур изощренной.

Джерек возлежал на белых перинах и нетерпеливо ждал утра, намеренно не ускоряя ход времени, так как знал, что подобная вещь могла быть опасной для девушки.

Он обдумывал сложившуюся ситуацию. Ему понравилась миссис Андервуд, и он с нежностью стал вспоминать ее красивую кожу и миловидное личико. Она казалась неглупой, и это тоже было приятно. Если она полюбит его завтра (что несомненно), то можно будет начать много новых игр – «ссоры», «самоубийство», «прогулки под луной», «неизбежные прощания» и так далее. Все зависело от того, насколько воображение Амелии сможет подыгрывать ему.

И будущий возлюбленный уснул с умиротворенной улыбкой на красивых губах.

Утром Джерек Карнелиан отправился ухаживать.

В полупрозрачном белом костюме, с курчавыми белоснежными волосами, с улыбающимися белыми губами, с длинными лиственными растениями в одной руке и с серебряным «чемоданом», полным одежды, в другой, он остановился перед дверью из натурального шелка, натянутого на золоченую раму, и дважды топнул об пол вместо стука (механизм стука в дверь остался для него одной из непознанных тайн).

Заиграла музыка. Это было сочинение композитора по имени Чарльз Ив, близкого по времени к девятнадцатому столетию, чьи бесхитростные сельские мелодии, должны, по разумению Джерека, порадовать миссис Андервуд.

Для начала он сделал музыку тихой, почти неслышной.

– Миссис Амелия Андервуд, – сказал он. – Вы слышали мой стук? Или топанье?

– Вы заблуждаетесь, любезный, если думаете, что сможете довести меня до сумасшествия! Я покончу с собой! О, чудовище!

– Вы попробовали завтрак? Я надеюсь, он пришелся вам по вкусу? – миролюбиво поинтересовался Джерек.

Тон ее стал насмешливым, хотя напряжение и оставалось.

– Я никогда не злоупотребляла сырым мясом, сэр. Чистое виски также не соответствует моим представлениям о напитке, приличествующем леди. В другой тюрьме я получу, по меньшей мере, ту пищу, о которой попрошу.

– Тогда просите! Просите, миссис Амелия Андервуд! Мне казалось, что я сделал все правильно. Возможно, в вашем районе мира в то время обычаи были другими… Все же вы должны сказать мне…

– Если мне суждено оставаться здесь пленницей, сэр, – сказала она твердо, – я прошу на завтрак два ломтика чуть обжаренного хлеба, несоленое масло, чеширский сыр, мармелад, кофе и, пожалуй, два вареных яйца.

Он сделал движение красным кольцом.

– Готово. Запрограммировано. Ее голос продолжал:

– На ленч… ну, это будет по-разному. Но так как климат здесь довольно теплый, уместно употреблять в пищу различные салаты. Но никаких томатов. Они дурно влияют на цвет лица. По воскресеньям – жареная говядина, баранина или свинина. Оленина в охотничий сезон, хотя, говорят, она горячит кровь, и временами – дичь. Бараньи котлеты. Вареные телячьи щечки и прочее. Я составлю вам список. И йоркширский мясной пудинг, приправленный соусом из редьки. С бараниной лучше пряный соус. А со свининой – яблочный. Лук желательно подавать к телятине, хотя я предпочитаю определенные специи к телятине, которые позже внесу в список. На обед…

– Миссис Амелия Андервуд! – закричал в смятении Джерек Карнелиан. – У вас будет любая пища, какую вы пожелаете. Вы будете есть черепах и индюков, сердца и ляжки, подливы и соусы, рыбу и дичь. Любые звери будут созданы и умрут, чтобы усладить ваш вкус! Клянусь вам, что вы больше никогда не будете завтракать сырым мясом и виски. Миссис Андервуд, можно мне войти сейчас?

В ее голосе прозвучала нотка удивления.

– Вы же тюремщик, сэр. В вашей воле делать все, что вам угодно.

Музыка Чарльза Ива стала громче, и Джерек, преодолевая шелк двери, споткнулся и подпрыгнул не в том стиле, какой допустим при ухаживании. Сквозь грохот ударника он услышал причитания Амелии.

– Кошмар! Кошмар!

– Вам не нравится музыка? Она из вашего времени.

– Это какофония.

– Понятно, – он щелкнул пальцами, и музыка стихла. Джерек повернулся и поправил шелк на раме. Затем, с низким поклоном, который смело мог конкурировать с поклонами Лор да Джеггеда, он явил себя во всей снежной белизне.

На девушке был все тот же наряд, разве что шляпка не красовалась на ее прелестной головке, а лежала на аккуратно прибранной софе. Миссис Андервуд стояла рядом с резервуаром, полным искрящегося шампанского, сложив на груди руки и неодобрительно поджав губы. Она действительно была самым красивым представителем Homo Sapiens, какое когда-либо мог лицезреть Джерек, за исключением, конечно, самого себя. Маленькие пряди каштановых волос ниспадали на ее личико. Серо-зеленые глаза излучали спокойствие. Плечи были расправлены, спина прямая, маленькие сапожки сдвинуты вместе. Он не смог бы вообразить и создать ничего подобного.

– Ну, сэр? – произнесла она резким, холодным тоном. – Я предполагаю, что вы похитили меня. Вы в силах справиться с моим телом, но никогда не получите мою душу.

Он почти не услышал слов, упиваясь ее красотой. Но потом, спохватившись, Джерек предложил ей пучок шоколадок. Она отказалась.

– Наркотики, – отрезала она, – никогда не попадут в мой рот по доброй воле!

– Это шоколад, – объяснил Джерек.

– Шоколад, – она пригляделась более внимательно, казалось, заколебавшись на мгновение, но затем ее лицо снова приняло решительное выражение.

– Я не приму их!

Наконец, он был вынужден положить шоколад на кушетку и сесть рядом с ее шляпой. Он распылил чемодан, содержимое которого посыпалось на пол.

– А что это?

– Одежда, – ответил Джерек, – для вас. Красивая? Она поглядела вниз на обилие цвета и разнообразие материала. Ткани мерцали. Их красоту нельзя было отрицать, и все цвета шли ей. Губы миссис Андервуд раскрылись, щеки покраснели. Но она поддела платье сапожком.

– Это неподходящая одежда для хорошо воспитанной леди, – сказала она. – Вы должны убрать ее.

Он был разочарован, он был обижен.

– Но?… Убрать?

– Мое платье вполне меня устраивает. Правда, ему требуется небольшая чистка, но в этой… в этой клетке я нигде не могла обнаружить даже кусочка мыла!

– Вам не надоела, миссис Амелия Андервуд, та одежда, что вы носите?

– Нет! Вот если бы я имела кусочек мыла…

– Хорошо, – он сделал жест кольцом. Одежда у ее ног поднялась в воздух, изменила форму и цвет и поплыла к кушетке. Теперь рядом с шоколадом и шляпой лежали в ряд шесть одинаковых наборов, укомплектованных даже соломенными шляпами, каждый в точности повторял ее одеяние.

– Благодарю вас, – она стала чуть снисходительней, – это намного лучше, – она нахмурилась. – Может быть, в конце концов, вы и не такой.

Обрадованный, что сделал нечто, заслуживающее ее одобрение, Джерек решил объявить о своих чувствах. Он аккуратно встал на одно колено, приложил обе руки к сердцу и поднял глаза к небесам с видом обожания.

– Миссис Амелия Андервуд!

Она испуганно отшатнулась назад и натолкнулась на резервуар с вином, в котором что-то булькнуло.

– Я Джерек Карнелиан, – продолжал он. – Рожденный женщиной. Я люблю вас!

– О, боже!

– Я люблю вас больше, чем люблю жизнь, достоинство или богов! – продолжал Джерек. – Я буду любить вас, пока коровы не вернутся домой, пока свиньи не перестанут летать! Я, Джерек…

– Мистер Карнелиан, – она была ошеломлена столь оригинальным проявлением его страсти.

Он спросил себя: «Почему? В конце концов, в ее времени все только и делали, что заявляли о своей любви к кому-либо!»

– Встаньте, сэр, пожалуйста. Я порядочная женщина. Мне кажется, вы что-то недопонимаете, не учитываете мое положение в обществе. Мистер Карнелиан, я замужем. Домашняя хозяйка из Бромли, графство Кент, близ Лондона. Кстати, сэр я хотела бы кое-что посетить…

– Домашняя хозяйка! – он умоляюще посмотрел на нее, ожидая объяснения.

– Сэр, подчеркиваю… я хотела бы кое-что посетить… Он был озадачен.

– Я не понимаю!

– Мистер Карнелиан, я уже намекала, старалась коснуться довольно деликатно вопроса, касающегося… э… некоторых пустяков. Я не смогла их обнаружить.

– Пустяков?

Все еще стоя на одном колене, Джерек обвел глазами подвал, огромные емкости с вином, саркофаги, чучела аллигаторов и медведей.

– Боюсь, я все равно не понимаю…

– Мистер Карнелиан, – она кашлянула и опустила глаза к полу. – Ванная…

– Но миссис Амелия Андервуд, если вы хотите принять ванну, здесь есть емкость с вином. Или, может быть, вы предпочитаете молоко.

Она произнесла более настойчиво, хотя смущение еще не до конца покинуло ее.

– Я не хочу принимать ванну, мистер Карнелиан. Я имею в виду, – она набрала в грудь воздуха, – ватерклозет.

Осененный догадкой, Джерек счастливо улыбнулся.

– Мне кажется я понял, о чем идет речь! Я наполню клозет водой, и мы займемся там любовью. О, в воде! В жидкости!

Ее губы задрожали, и она чуть не расплакалась. Неужели он снова попал впросак? Джерек беспомощно посмотрел на нее.

– Я люблю вас, – сказал он.

Она закрыла лицо руками, ее плечи дрогнули.

– Вы, должно быть, меня ужасно ненавидите, – приглушенным голосом сказала она. – Если делаете вид, что не понимаете моих слов… О, как вы ненавидите меня!

– Нет! – вскричал он. – Нет! Я люблю вас! Я исполню любое ваше желание! Сделаю все, что в моих силах! Просто вы, миссис Амелия Андервуд, непонятно выражаетесь, – он развел руками. – Посмотрите, я старался создать это жилище в соответствии с вашим периодом времени, и я буду счастлив сделать то, о чем вы просите, если только вы объясните подробнее, – он выдержал паузу.

Она опустила руки и внимательно взглянула на него.

– Лучше нарисуйте! – предложил Джерек.

Она снова закрыла лицо руками, и плечи ее задрожали опять. Потребовалось некоторое время, прежде чем он выяснил, что же она хочет. Сильно покраснев, миссис Андервуд объяснила ему срывающимся нервным голосом. Джерек засмеялся от удовольствия, когда, наконец, понял.

– Подобные функции давно упразднены у нас Я могу слегка переделать ваше тело, и вам не понадобится…

– Я не позволю вмешиваться!

– Как вам будет угодно!

Наконец, он изготовил ей «ванную», в соответствии с ее инструкциями, и поместил ее в одном из углов подвала. Затем, по ее дальнейшим требованиям, он отгородил ее стенками, добавив от себя красный мрамор и зеленый малахит. Как только он закончил, миссис Андервуд вбежала внутрь и захлопнула дверь, напомнив ему маленькое нервное животное. Джерек подумал, что стенки дают ей ощущение безопасности, которого не может обеспечить подвал. Сколько она будет оставаться в ванной за мраморной дверью, отказываясь видеть его? Может быть, вечность! Как те экземпляры питомника, которые могут существовать только в своей среде обитания? Джерек ждал, как ему показалось, очень долго. Затем он сдался и позвал ее.

– Миссис Амелия?

Ее голос резко прозвучал с другой стороны двери.

– Мистер Карнелиан, у вас нет такта! Я могла ошибиться в ваших намерениях, но не могу игнорировать тот факт, что ваши манеры оставляют желать лучшего.

– О! – обиделся Джерек. – Миссис Амелия. Я известен своим тактом. Я знаменит этим. Я был рожден!

– Так же, как и я, мистер Карнелиан. Я не могу понять, почему вы так подчеркиваете это. Мне вспоминаются дикари, которых мы, по несчастью, встретили, когда мой отец, мать и я сама находились в Южной Америке. У них имелась похожая фраза…

– Они были бестактны?

– Это не имеет значения. Скажем так, что ваш такт очень отличается от такта настоящего английского джентльмена. Секунду…

Раздался клокочущий шум воды, и она, наконец, появилась. Миссис Андервуд выглядела немного свежее, но бросила на Джерека взгляд загадочного неудовольствия.

Джерек Карнелиан никогда не испытывал прежде ничего похожего на подавленность, но он начал понимать значение этого слова, когда вздохнул в расстройстве по поводу своей неспособности общаться с миссис Андервуд. Она все время неправильно истолковывала его намерения. Сообразно его первоначальным расчетам, они должны были в этот момент находиться на кушетке, обмениваясь поцелуями и заверяя друг друга в вечной любви. Все происходящее крайне обескуражило его. Он решил повторить попытку.

– Я хочу заняться любовью с вами, – сказал он рассудительно. – Разве это плохо? Я уверен, что люди только этим и занимались в ваше время. Я знаю это. Все, что я изучал, доказывает, что это было главной приметой века!

– Мы говорим не об этом, мистер Карнелиан. Есть такая вещь, мистер Карнелиан, как институт христианского брака, – ее тон, смягчаясь, приобрел наставническую нотку. – Та любовь, о которой вы говорите, освящена обществом, только если двое участвующих в ней людей женаты. Я верю, что вы не чудовище, как я, признаюсь, подумала поначалу. Вы в своем роде вели себя почти по-джентльменски. Значит, я должна сделать вывод, что вы введены в заблуждение. Если вы хотите научиться соответствующему поведению, я не буду мешать вам. Я сделаю все, что смогу, чтобы научить вас цивилизованным манерам.

– Да, – он просветлел. – Христианский брак? Значит, мы должны сделать это.

– Вы хотите жениться на мне? – она холодно рассмеялась.

– Да, – он снова начал опускаться на колени.

– Я уже замужем, – объяснила она, – за мистером Андервудом.

– Я тоже замужем. – повторил он, не в состоянии вникнуть в смысл ее последнего заявления.

– Тогда мы не можем пожениться, мистер Карнелиан, – она снова засмеялась. – Люди уже женатые, должны оставаться женатыми на тех людях, на которых они… э… уже женаты. На ком вы женаты?

– О, – он улыбнулся и пожал плечами. – Я был женат на многих людях. На моей матери, конечно, Железной Орхидее. Она была первой, потому что была ближе всех.

Затем вторая, если не первая, Миссис Кристия, Неистощимая Наложница. И Миледи Шарлотина. И Вертер де Гете, но с ним насколько помню, я бывал очень мало. И чаще всего на Лорде Джеггеде, моем старом друге. И, возможно, сотне других людей.

– На… сотне других? – она обмякла и присела на кушетку. – Сотне? – она бросила на него странный взгляд. – Вы меня правильно поняли, мистер Карнелиан, когда я говорила о замужестве? Ваша мать? И еще – мужчина? О боже!

– Я уверен, что правильно понял вас. Женитьба означает занятие любовью, не так ли? – он сделал паузу, пытаясь вспомнить более прямую фразу, наконец, вспомнив ее, выпалил. – Сексуальная любовь!

Она откинулась назад на кушетку, закрыв глаза изящной ручкой и прошептала.

– Пожалуйста, мистер Карнелиан! Прекратите сейчас же! Я не хочу больше слышать! Оставьте меня, прошу вас!

– Вы не хотите выйти за меня замуж сейчас?

– Убирайтесь! – она показала дрожащим пальцем на дверь. – Немедленно убирайтесь!..

Он терпеливо повторил.

– Я люблю вас, миссис Амелия Андервуд. Я принес шоколад, одежду. Я сделал… э… ванную для вас, обманывал и лгал из-за вас, – он замолк, затем продолжил извиняющимся тоном. – Я признаю, что еще не потерял уважения своих друзей, но постараюсь добиться этого каким-то образом. Что еще я должен сделать, миссис Амелия Андервуд?

Она немного успокоилась и, глубоко вздохнув, сказала, уставившись в пространство.

– В конце концов, это не ваша вина. И мой долг помочь вам. Вы ведь просили о помощи. Это будет титанический труд, но я жила в Индии, посещала Америку. Мало осталось уголков империи, о которых я не имею представления. Мой отец был миссионером. Он посвятил свою жизнь обучению дикарей христианской добродетели.

– Добродетель? – он на коленях подполз вперед. – Добродетель! Вот оно! Вы научите меня добродетели, миссис Амелия Андервуд.

Она вздохнула, ее взгляд стал рассеянным, и, казалось, она была на грани обморока.

– Как может истинный христианин отвергнуть такую просьбу? Но сейчас вы должны оставить меня, мистер Карнелиан, а я обдумаю как следует эту ситуацию.

Он снова поднялся на ноги.

– Как вам будет угодно. Скажите, когда я научусь добродетели… я смогу стать вашим возлюбленным?

Она устало махнула рукой.

– Если бы у вас нашелся флакон с нюхательной солью, сейчас он мне не помешал бы.

– Он будет у нас! Только объясните, что это такое!

– Хорошо, позже я объясню вам и это. А сейчас оставьте меня одну. Будем считать, что вы пытались всего лишь подшутить над моим положением, и пока у меня нет доказательств противоположного… – она упала на кушетку, сохранив достаточно сил, чтобы прикрыть лодыжку краем платья.

– Я вернусь позже, – пообещал Джерек. – И мы начнем занятия!

– Позже… – выдохнула она, – да… позже…

Он шагнул сквозь шуршащий шелк двери, затем повернулся и поклонился низким галантным поклоном. Миссис Андервуд посмотрела на него отсутствующим взглядом и покачала головой.

– Мое милое сердце, – пробормотал Джерек.

Она нащупала часы на цепочке, висевшие у нее на поясе, открыла крышку и посмотрела.

– Я жду ленч, – сказала она, – ровно в час.

Почти с радостью Джерек вернулся в свою спальню и бросился на перину. Ухаживания, надо признать, оказались более трудным и сложным делом, чем он сперва представлял. Хотя, по крайней мере, он скоро узнает тайну загадочной добродетели и хоть что-то приобретет с появлением миссис Андервуд.

Его раздумья были прерваны голосом Лор да Джеггеда Канари, звучащим прямо в ухе.

– Могу я поговорить с тобой, мой славный Джерек? Ты не занят чем-нибудь другим? Я вижу, ты у себя.

– Конечно, – Джерек встал. – Я сейчас присоединюсь к вам.

Джереку было приятно появление Джеггеда. Ему хотелось поделиться с другом всем, что произошло между ним и его возлюбленной. Он хотел спросить совета у Лорда Канари о том, что следует предпринять дальше. В конце концов, все это было идеей Лорда…

Джерек скользнул вниз, в гостиную, и обнаружил там своего друга, который прислонился к стволу фикуса с фруктом в руке, который ел почти механически. Одет он был в голубой туман, обволакивающий его тело и поднимающийся над головой в виде своеобразного капюшона.

– Доброе утро, Джерек, – сказал он, распыляя фрукт. – Как твоя новая гостья?

– Сначала она никак не реагировала на меня, – пожаловался Джерек, – она, похоже, посчитала меня несимпатичным. Но, кажется, я сломал ее сопротивление. Недолго осталось ждать того, когда занавес поднимется для основного действия.

– Она отвечает тебе взаимностью?

– Я думаю, она начинает любить меня. Во всяком случае, начинает проявлять интерес к моей персоне.

– Так ты еще не занимался с ней любовью?

– Пока нет. Оказывается, существует больше ритуалов, чем вы или я могли вообразить. И все совершенно различные. Как это интересно!

– Ты все еще любишь ее?

– О, конечно! Отчаянно! Я не из тех, кто отступает, Лорд Джеггед! Надеюсь, вы это знаете?

– Прости, если я чем-то задел тебя, – улыбнулся Лорд Канари, показав острые золотые зубы.

– Если она не полюбит меня, то история из драмы или трагедии превратится в фарс, дурную комедию, не стоящую стараний!

– Да, да! – согласился Джеггед. Но улыбка его оставалась странной.

– Она научит меня обычаям своей расы, подготовит к основному ритуалу, который называется «женитьба». Потом, без сомнения, она признается мне в своей любви.

– И сколько на все это потребуется времени?

– О, по меньшей мере день или два, – беспечно ответил Джерек. – Может быть, неделя, – он вспомнил о недавних событиях. – А как Миледи Шарлотина восприняла мое, гм, преступление?

– Исключительно хорошо, – Лорд Джеггед зашагал по комнате, оставляя после себя маленькие облачка голубого тумана. – Она поклялась в… как же это… «вендетте». Сейчас она обдумывает самую лучшую форму мести. Какие возможности! Ты никогда даже не сможешь представить некоторые из них. Возмездие, мой дорогой друг, настигнет тебя в самый неподходящий момент! И оно будет жестоким! Оно будет соответствовать твоей вине!

Но Джерек почти не слушал.

– Шарлотина весьма изобретательна, – рассеянно сказал он.

– Весьма.

– Но она ведь не станет мстить немедленно?

– Думаю, нет.

– Хорошо. Мне хотелось бы располагать временем, чтобы завершить ритуал с миссис Амелией Андервуд прежде, чем я начну думать о мести Миледи Шарлотины.

– Я понимаю, – Лорд поднял свою изящную голову и посмотрел сквозь стену. – Ты немного пренебрегаешь декорациями. Твои стада бизонов давно не перемещались, а попугаи совсем исчезли. И это, насколько я понимаю, соответствует поведению человека, охваченного страстью.

– Пора убрать этот закат, он мне наскучил, – Джерек повернул кольцо, и ландшафт внезапно наполнился обычным светом от тусклого старого Солнца. Это не совсем отвечало вкусу Джерека, но он больше не обращал внимание на такие мелочи.

– Почему бы и нет? А кто это явился к тебе в гости? Неуклюжий и тяжелый орнитоптер хлопал невпопад огромными металлическими крыльями. Машина бухнулась на лужайку рядом с локомотивом Джерека. Из нее выбралась маленькая фигура.

– Неужели, – воскликнул Лорд Канари, – это сам Браннарт Морфейл? Вероятно, по распоряжению Миледи Шарлотины. Открывать военные действия?

– Надеюсь, нет.

Джерек смотрел, как горбатый ученый проковылял вверх по ступенькам веранды: Браннарт Морфейл любил подчеркивать свою хромоту. Он доплелся до двери и поприветствовал друзей.

– Здравствуйте, Браннарт, – сказал Лорд Джеггед, шагнув навстречу и хлопая ученого по горбу. – Что заставило вас покинуть лабораторию?

– Надеюсь, ты помнишь, Джерек, – осведомился хронолог, – что обещал продемонстрировать мне сегодня машину времени. Новую машину.

Джерек совершенно забыл свой поспешный и беглый разговор с Морфейлом предыдущим вечером.

– Машину времени? – повторил он, пытаясь вспомнить то, что говорил. – О да, – Джерек решил признаться во всем. – Сожалею, но это была шутка, мой дорогой Морфейл. Шутка с Миледи Шарлотиной. Вы разве не слышали об этом?

– Нет. Она казалась раздраженной, когда вернулась, но я вскоре уехал, потому что она потеряла интерес ко мне. Какая жалость! – Браннарт пригладил пальцами разноцветную бороду, приняв известие достаточно философски. – Я надеялся…

– Конечно, вы надеялись, моя скрюченная потрепанная любовь, – вступил в разговор Лорд Джеггед. – Но у Джерека здесь есть хроностранник.

– Пилтдаунский человек?

– Не совсем. Чуть более поздний экземпляр. Девятнадцатый век, не так ли, Джерек? – сказал Лорд Джеггед. – Леди.

– Англия девятнадцатого века, – сказал Джерек чуточку педантично, кичась своим знанием периода.

Но Браннарт был разочарован.

– Прибыла в обычной машине, да? Девятнадцатого, двадцатого или двадцать первого века? Модель с большими колесами, не так ли?

– Полагаю, да, – Джерек не подумал спросить ее. – Я не видел машину. Вы видели, Лорд Джеггед?

Лорд Джеггед пожал плечами и покачал головой.

– Когда она прибыла? – спросил старый Морфейл.

– Два или три дня назад.

– Никакой машины не было зарегистрировано в это время, – решительно заявил Морфейл. – Ни одной, уже довольно много времени. Ты должен узнать у своей странницы, Джерек, какого рода аппарат она использовала. Может статься – это важно. В конце концов, ты можешь помочь мне. Новый вид машины времени, а может даже и не машины. Загадка, а?

Его глаза блестели.

– Буду рад, если смогу чем-нибудь помочь. Я уже и так зря заставил вас приехать сюда, Браннарт. Все, что вас интересует, я выясню как можно скорее.

– Ты очень добр, Джерек, – Браннарт Морфейл сделал паузу. – Я позволю себе откланяться…

– Вы останетесь на ленч?

– Э, нет. И меня ждут эксперименты. Еду, – он помахал худосочной рукой. – До свидания, мои дорогие!

Они проводили его до орнитоптера. Агрегат с лязганьем, после нескольких неудачных попыток, поднялся в небо. Джерек помахал ему вслед, а Лорд Джеггед в это время оглянулся на дом с задумчивым видом.

– Загадка… – пробормотал Джеггед.

– Загадка? – Джерек повернулся к нему.

– Тоже загадка, – сказал Лорд Джеггед и подмигнул Джереку. Джерек подмигнул в ответ, слегка недоумевая.