- Вот наше сокровище, - сказал Раик На Сеем. - Вот, что хотят похитить у нас алчные кварцхасаатцы. - И в голосе его была слышна не только печаль, но и гнев.
В самом центре прохладной громады Бронзового шатра, в котором в свете крохотных светильников на подушечках и ковриках в позах глубокой задумчивости расположились сотни мужчин и женщин, находилось возвышение, а на нем - ложе со сложным резным орнаментом. Ложе было отделано перламутром и светлой бирюзой, молочным нефритом с серебряной филигранью и бледным золотом. На ложе лежала молоденькая девушка лет тринадцати, ее маленькие ручки были сложены на груди, и грудь ритмично поднималась и опускалась. Она была неотразимо красива красотой своего народа, а ее смуглое личико оттеняли медового цвета волосы. Ее можно было бы принять за обычную спящую девушку, если бы не один тревожащий факт: ее немигающие глаза, синие, как вилмирские воды, были устремлены вверх к сводам Бронзового шатра.
- Мой народ был уверен, что кварцхасаатцы уничтожили себя, - сказал Элрик. - Жаль, что они этого не сделали и Мелнибонэ в своей гордыне не завершило того, что начали колдуны! - Ему несвойственно было проявление таких сильных эмоций по отношению к тем, кому его народ нанес поражение, но теперь он испытывал ненависть к господину Гхо, чьи люди - а в этом он не сомневался - совершили это злодейство. Он узнал природу этого колдовства, оно было похоже на то, чему учили и его самого, хотя его кузен Йиркун проявлял больше интереса к этому искусству и прибегал к нему там, где Элрик не желал это делать.
- Но кто может спасти ее теперь? - тихо сказал Раик На Сеем; возможно, его немного смутила вспышка Элрика в этом месте, где люди предаются медитации.
Альбинос взял себя в руки и сделал извиняющийся жест.
- Неужели нет никаких снадобий, которые вывели бы ее из этого состояния? - спросил он.
Раик На Сеем покачал головой.
- Мы спрашивали у кого только можно. Она была заколдована предводителем секты Воробья, а его мы убили, когда поторопились отомстить им.
Стараясь не помешать медитирующим, Раик На Сеем снова вывел Элрика и Алнака Креба в пустыню. Здесь стояли стражники, от их светильников и факелов по песку плясали огромные тени, а лучи рубиновой луны окрашивали все в малиновый цвет, отчего казалось, будто этот мир затоплен кровавым приливом. Элрик вспомнил, как мальчишкой вглядывался в глубины своего Акториоса, представляя себе, что этот драгоценный камень служит вратами в иные земли, а разные грани камня представляют разные миры - к тому времени Элрик немало уже прочел о мультивселенной и ее устройстве.
- Укради сон, в который она погружена, Алнак Креб, - сказал Раик На Сеем, - и мы отдадим тебе все, что у нас есть.
Черный красавец покачал головой.
- Кроме ее спасения, мне не нужно никакого иного вознаграждения, отец. Я только опасаюсь, что мне не хватит умения… Никто еще не пробовал сделать это?
- Нас не раз обманывали. К нам приходили наемники-колдуны из Кварцхасаата, выдававшие себя за похитителей снов, но они либо заблуждались, считая, что владеют твоим знанием, либо полагали, что могут добиться того, что по силам только настоящему похитителю. Они прямо на наших глазах сходили с ума. Некоторые из них умерли. Некоторым мы позволили вернуться в Кварцхасаат, надеясь, что они остерегут других и те не будут тратить попусту свои жизни и наше время.
- Ты многотерпелив, Раик На Сеем, - сказал Элрик, вспомнив то, что он уже слышал; теперь ему стало понятнее, почему господин Гхо с таким неистовством искал для этой работы похитителя снов.
Известие, принесенное в Кварцхасаат сошедшими с ума наемниками-колдунами, было переосмыслено. То немногое, что понял господин Гхо, было передано Элрику. Но теперь Элрик понял, что этой тайной - тайной пути к Жемчужине в Сердце Мира - владела сама девочка. Она, будучи хранилищем всех знаний своего народа, несомненно, знала, где находится сокровище. Возможно, ей не было позволено раскрывать эту тайну. Как бы то ни было, дальнейшие поиски становились невозможны, пока Варадия спит своим заколдованным сном. Но Элрик знал, что даже если она и проснется, он не сможет - таков уж его характер - выведывать у нее тайну, которая не имеет к нему ни малейшего отношения. Его единственная надежда состояла в том, что она сама предложит ему это знание, сам же он, что бы ни случилось, никогда не попросит ее об этом.
Казалось, что Раик На Сеем проник в мысли альбиноса.
- Сын мой, ведь ты друг моего сына, а значит, и мой сын, - сказал Раик На Сеем с теплотой, свойственной ему народу. - Мы знаем, что ты нам не враг и что ты пришел сюда не из желания похитить то, что принадлежит нам. Мы знаем также, что у тебя не было намерения взять у нас какое-либо сокровище, хранителями которого мы являемся. Узнай, Элрик из Мелнибонэ: если Алнак Креб сможет спасти нашу Священную Деву, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы навести тебя на дорогу к Крепости Жемчужины. Вот только если Варадия, проснувшись, скажет, что мы не должны это делать, мы воздержимся от помощи тебе.
- Ты не мог дать обещания благороднее, - с признательностью сказал Элрик. - А я тем временем обещаю тебе охранять твою дочь от всех тех, кто желает ей зла. Я буду сторожить Варадию, пока Алнак не вернет ее тебе.
Алнак отошел в сторону от Элрика и Раика На Сеема и, остановившись у кромки света от факела, погрузился в размышления. Его белый плащ в лучах Кровавой луны приобрел «темно-розовый оттенок. Он отстегнул от пояса свой жезл с крючком и теперь держал его двумя руками. Он смотрел на него и говорил с ним так, как Элрик мог говорить со своим рунным мечом.
Наконец похититель снов повернулся к ним, лицо у него было очень серьезно.
- Я сделаю все, что в моих силах, - сказал он. - Я воспользуюсь всем, что у меня есть, всем, чему меня учили. Но должен тебя предупредить, что в моем характере есть слабости, которые я пока не сумел преодолеть. Я могу с ними совладать, если меня вызывают работать с ночными кошмарами старого купца или любовными грезами юноши. Но то, что я вижу здесь, может оказаться сильнее любого похитителя снов, даже самого опытного. Частичного успеха здесь быть не может. Я либо добьюсь успеха, либо потерплю неудачу. Я готов попробовать, потому что таковы обстоятельства, потому что мы - старые друзья, потому что я ненавижу все, что символизируют собой наемники-колдуны.
- На большее я и не смел надеяться, - торжественно сказал Раик На Сеем. Речь Алнака произвела на него впечатление.
- Если тебя ждет успех, ты вернешь душу девочки в тот мир, которому она и принадлежит, - сказал Элрик. - Но что ты потеряешь, если тебя ждет неудача?
Алнак пожал плечами.
- Ничего особо ценного.
Элрик внимательно взглянул в лицо своего нового друга и понял, что тот лжет. Но еще он увидел, что Алнак больше не хочет слышать вопросов об этом.
- Я должен отдохнуть, - сказал Алнак. - И поесть. - Он завернулся в полы своего плаща. Его темные глаза смотрели на Элрика с таким выражением, будто он изнемогал от желания поделиться с ним тайной, раскрывать которую запрещало его сердце. Потом он внезапно отвернулся и рассмеялся. - Если Варадия в результате моих трудов проснется и если она знает о месте нахождения твоей страшной Жемчужины, это значит, принц Элрик, что я сделал за тебя большую часть твоей работы. И тогда по справедливости мне полагается часть твоего вознаграждения.
- Моим вознаграждением будет конец господина Гхо, - тихо сказал Элрик.
- Хорошо, - сказал Алнак, направляясь к Бронзовому шатру, который мерцал и поблескивал, словно полуматериальное творение Хаоса. - Именно это мне и нужно!
Бронзовый шатер состоял из большой центральной камеры и множества маленьких, где путешественники могли отдохнуть и набраться сил. Именно в такую камеру и вошли они втроем, легли на землю и предались размышлениям о предстоящих делах, которые должны были начаться на следующий день. Они не разговаривали, но уснуть им удалось лишь через несколько часов.
Утром Элрик, Раик На Сеем и Алнак приблизились к месту, где бездвижно лежала Священная Дева. Остальные, еще остававшиеся в Бронзовом шатре, почтительно отступили. Алнак Креб мягко держал свой жезл снов в правой руке, даже не держал - балансировал им. Он устремил взгляд в лицо девочки, которую любил как свою собственную дочь. Он издал тяжелый вздох, и Элрик увидел, что ночной сон практически не освежил Алнака. Вид у него был изможденный и несчастный. Он повернулся к альбиносу и улыбнулся.
- Когда я увидел, как ты недавно пригубил из этого твоего сосуда, у меня возникло искушение попросить у тебя немного…
- Это снадобье - яд, и оно вызывает привыкание, - сказал потрясенный Элрик. - Мне казалось, я уже говорил тебе об этом.
- Говорил. - Выражение лица Алнака Креба снова свидетельствовало о том, что ему не дают покоя мысли, которыми он не может поделиться. - Просто я подумал, что в данных обстоятельствах мне можно не бояться его свойств.
- Ты так говоришь, потому что не знаешь, что это такое, - убедительно сказал Элрик. - Поверь мне, Алнак, если бы я мог хоть чем-то помочь тебе, я бы сделал это. Но я не думаю, что напоить тебя ядом - это дружеский поступок…
На лице Алнака Креба появилась едва заметная улыбка.
- Верно, верно. - Он несколько раз перебросил свой жезл снов из одной руки в другую. - Но ты сказал, что будешь охранять меня.
- Обещаю. И, как ты и просил, я вынесу твой жезл снов из Бронзового шатра в тот миг, когда ты скажешь.
- Это все, что от тебя потребуется, и я благодарен тебе заранее, - сказал похититель снов. - Итак, я начинаю. Пока прощай, Элрик. Я думаю, нам еще суждено встретиться, но, может быть, не в этом существовании.
И с этими таинственными словами Алнак Креб приблизился к спящей девочке, поместил свой жезл снов на ее немигающие глаза, приложил ухо к ее сердцу. Его взгляд приобрел странное, нездешнее выражение, словно он и сам вошел в транс. Он выпрямился, его слегка покачивало. Потом он поднял девочку и мягко опустил на ковер. После этого он лег рядом с ней, взял безжизненную руку девочки в свою, держа в другой жезл. Дыхание его стало замедляться и углубляться, и Элрику даже показалось, что он слышит какую-то тихую песню, раздающуюся в горле похитителя снов.
Раик На Сеем наклонился вперед, вглядываясь в лицо Алнака, но Алнак его не видел. Своей свободной рукой он поднял жезл снов так, что его крючок оказался над сцепленными руками и его и Варадии, словно скрепляя, словно связывая их.
Элрик с удивлением увидел, что жезл начал слабо светиться и пульсировать. Дыхание Алнака стало еще более глубоким, его губы открылись, а глаза, как и у Варадии, были устремлены вверх.
Элрику показалось, что девочка начала приборматывать, и на самом деле от Алнака к Варадии прошла какая-то дрожь, а жезл снов ритмически пульсировал в такт их дыханию и светился еще ярче.
Потом внезапно жезл стал извиваться и закручиваться, с удивительной скоростью двигаться между этими двумя, словно он проник в их вены и двигался вместе с кровью. У Элрика возникло впечатление о некоем клубке артерий и нервов, подернутых сиянием, исходящим от жезла снов. Потом Алнак испустил крик, и его дыхание перестало быть тем устойчивым движением, каким было раньше. Оно стало поверхностным, почти невидимым, а девочка продолжала дышать, как и прежде - медленно, глубоко, устойчиво.
Жезл снов вернулся к Алнаку. Он словно возгорался от огня, исходящего из тела похитителя снов, как если бы позвоночник Алнака, его мозг поджигали жезл.
Казалось, крючок жезла словно светился от лучей, исходящих из головы похитителя снов, и все его тело начало светиться этим светом, отчего каждая кость, каждый орган, каждая жила стали видимыми.
С девочкой, казалось, никаких изменений не происходило, но когда Элрик пристальнее вгляделся в ее лицо, он чуть ли не с ужасом увидел, что ее глаза из синих превратились в черные. Он с нехорошим предчувствием перевел взгляд с лица девочки на лицо Алнака и увидел то, что ему не хотелось видеть. Глаза похитителя снов теперь были ярко-синими. Впечатление возникало такое, будто эти двое поменялись душами.
Альбинос, хотя и был немало искушен в колдовстве, ничего подобного прежде не видел, и происходившее беспокоило его. Он стал медленно осознавать странную суть профессии похитителя снов, какие опасности таит она, почему лишь немногие практикуют ее и почему еще меньшее число испытывает желание практиковать ее.
Теперь стали происходить новые изменения. Жезл стал извиваться и начал поглощать тело похитителя снов, забирая в себя кровь и жизненную силу плоти, костей и мозга.
Раик На Сеем застонал от ужаса. Он сделал шаг назад, не в силах контролировать себя.
- Ах, мой сын! На что я подвиг тебя?!
Вскоре от великолепного тела Алнака осталась лишь оболочка, словно сброшенная шкурка какой-то преображенной стрекозы. Но жезл снов остался там, куда его положил вначале Алнак, - на сцепленных его и Варадии руках, хотя теперь он казался больше и светился невозможным сиянием, его цвет постоянно изменялся то ли в естественном, то ли в потустороннем спектре.
- Я думаю, что он, пытаясь спасти мою дочь, отдает слишком многое, - сказал Раик На Сеем. - Может быть, больше, чем может отдать человек.
- Он отдает все, что имеет, - сказал Элрик. - Я думаю, таков его характер. Поэтому-то ты и называешь его сыном и доверяешь ему.
- Да, - сказал Раик На Сеем. - Но теперь я боюсь остаться не только без дочери, но и без сына.
Он тяжело вздохнул. Его мучила мысль о том, что он поступил плохо, попросив Алнака Креба о такой услуге.
Дольше одного дня и одной ночи просидел Элрик с Раиком На Сеемом и мужчинами и женщинами Бауради под куполом Бронзового шатра. Они не отрываясь смотрели на странно ссохшееся тело Алнака, похитителя снов, который время от времени шевелился и что-то произносил, но в остальном казался безжизненным, как мумифицированные тела козлов, иногда обнажавшиеся из-под песка. Один раз Элрику показалось, что он услышал, как Священная Дева произвела какой-то звук, а один раз Раик На Сеем поднялся, чтобы положить руку на лоб дочери, а потом вернулся, тряся рукой.
- Сейчас не время отчаиваться, отец моего друга, - сказал Элрик.
- Да. - Первый старейшина баурадимов взял себя в руки и снова сел рядом с Элриком. - Мы здесь, в пустыне, придаем большое значение пророчествам. Мне кажется, что наше стремление получить помощь затмило нам рассудок.
Они выглянули из шатра - светало. Дым от еще горящих факелов продолжал плыть по лиловому небу, легкий ветерок уносил его вверх и на север. Теперь этот запах чуть не вызвал у Элрика приступ тошноты, но его тревога за нового друга перевешивала все остальные его заботы. Время от времени он делал глоток эликсира, которым снабдил его господин Гхо. Ему удавалось лишь слегка сдерживать свою жажду, и когда Раик На Сеем предложил ему воды, он отказался.
Он испытывал множество противоречивых чувств. Он чувствовал сильную симпатию к этим людям, приязнь к Раику На Сеему. Он питал дружеское расположение к Алнаку Кребу, который спас его жизнь, совершив поступок в духе его широкой души. Элрик был благодарен за то, что Раик На Сеем доверяет ему. А ведь, выслушав его рассказ, старик имел все основания как минимум изгнать его из оазиса Серебряного Цветка. Но его вместо этого пригласили в Бронзовый шатер, когда взошла Кровавая луна, и позволили ему последовать инструкциям господина Гхо - ему доверяли, чувствуя, что он не злоупотребит этим доверием.
Теперь его связывала с баурадимами дружба, которую он никогда не сможет предать. Возможно, они знали это. Возможно, они прочли его характер с такой же легкостью, с какой прочли характер Алнака. Такое доверие укрепляло сердце Элрика, хотя и усложняло его задачу, и он был исполнен решимости, что бы ни случилось, не обмануть его.
Раик На Сеем втянул носом воздух и посмотрел в сторону далекого оазиса. Оттуда вверх поднимался столб черного дыма, он становился выше и выше, смешиваясь с более близкими дымами, словно выпущенный на волю злой дух соединялся со своими братьями. Элрик ничуть не удивился бы, материализуйся этот дух перед его глазами, - он за последние дни так привык к всевозможным необычным событиям.
- Было предпринято еще одно нападение, - сказал Раик На Сеем. Он говорил так, будто это не касалось его. - Будем надеяться - последнее. Они сжигают тела.
- Кто нападает на вас?
- Наемники-колдуны. Подозреваю, что их решение каким-то образом связано с внутренней политикой города. Они всегда пытаются добиться благосклонности того или иного из сильных мира сего, а может, и места в Совете, как ты говорил. Время от времени их махинации распространяются и на нас. Это нам знакомо. Но я подозреваю, что Жемчужина в Сердце Мира стала единственной ценой за место в этом их Совете. А потому в ее поисках сюда направляют все больше и больше воинов. - Раик На Сеем говорил с каким-то неистовством. - Будем надеяться, что скоро там не останется жителей, кроме самих злокозненных господ, которые будут бороться между собой за несуществующую власть над несуществующим народом.
Элрик увидел кочевое племя - оно проскакало мимо на некотором расстоянии от Бронзового шатра, демонстрируя этим свое почтительное отношение. Светлая кожа этих загорелых людей была покрыта загаром, синие глаза ярко блестели, а когда они отбросили назад свои капюшоны, оказалось, что у них на удивление светлые волосы, как и у Варадии. Однако одеты они были не так, как баурадимы. В их одежде преобладал сочный бледно-лиловый цвет с золотой и темно-зеленой оторочкой. Они направлялись к оазису Серебряного Цветка, гоня туда стада овец. Под всадниками были все те же странные горбатые животные, по словам Алнака, прекрасно приспособленные к жизни в пустыне.
- Это вауэд нии, - сказал Раик На Сеем. - Они последние прибывают на любые собрания. Они обитают на самом краю пустыни и торгуют с Элвером, а сюда приносят поделки из лазурита и нефрита, которые мы очень ценим. Зимой, когда погода слишком уж портится, они уходят в долины и даже города. Однажды, как они уверяют, им удалось ограбить Фум, но мы считаем, что это был какой-то другой город, поменьше, который они ошибочно приняли за Фум.
Элрик понял, что это что-то вроде анекдота, который рассказывается людьми пустыни о вауэд нии.
- Когда-то у меня был друг родом из Фума, - сказал Элрик. - Его звали Ракхир, и он искал Танелорн.
- Я знаю Ракхира. Прекрасный лучник. В прошлом году он кочевал вместе с нами несколько недель.
Элрика странным образом порадовало это сообщение.
- И он был жив-здоров?
- В превосходном здравии. - Раик На Сеем был рад представившейся ему возможности отвлечься от судьбы дочери и приемного сына. - Он был дорогим гостем, и он охотился для нас, когда мы подошли к Зубчатым Столбам, потому что там водится дичь, которую мы не умеем добывать. Он рассказывал о своем друге. О друге, одолеваемом разными мыслями, из-за которых тот попадает во всякие трудные положения. Несомненно, речь шла о тебе. Я теперь вспоминаю. Вероятно, он шутил. Он говорил, что ты бледноват на вид. Интересовался, что случилось с тобой. Его, я думаю, волновала твоя судьба.
- А меня - его. У нас есть что-то общее. Такие же узы связывают меня с тобой и Алнаком Кребом.
- Я так понимаю, что вы вместе делили опасности.
- У нас было много общих приключений. Но он устал от своих поисков и желал покоя, желал обрести мир. Тебе известно, куда он направил свои стопы?
- Да. Как ты и говоришь, он искал легендарный Танелорн. Узнав от нас все, что мы могли ему сообщить, он простился с нами и направился на запад. Мы советовали ему не тратить сил на поиски мифа, но он считал, что знает достаточно, чтобы продолжать. А почему ты не пожелал путешествовать с твоим другом?
- Меня зовут другие обязанности, хотя и я тоже искал Танелорн. - Он хотел было добавить к этому еще кое-что, но одумался. Любые другие объяснения навели бы его на воспоминания и проблемы, о которых он сейчас не хотел думать. Его главными заботами сейчас были Алнак Креб и девочка.
- Да, теперь я вспоминаю. Конечно же, ты король своей страны. Но король против воли. Такие обязанности тяжелы для молодого человека. От тебя многого ждут, а ты несешь на своих плечах груз прошлого, идеалы и традиции целого народа. Трудно властвовать хорошо, трудно выносить правильные суждения, трудно быть справедливым ко всем. Среди баурадимов нет королей, у нас есть лишь группа мужчин и женщин, которые могут говорить от имени всего клана, и мне кажется, что бремя власти легче нести, если разделяешь его с другими. Если же все несут этот груз, если все несут ответственность за себя, то тогда ни на чьи плечи не ложится невыносимое бремя.
- Я потому и отправился в это путешествие - хочу узнать о том, как устроить жизнь справедливо, - сказал Элрик. - Но вот что я тебе скажу, Раик На Сеем. Мой народ жесток, как и кварцхасаатцы, и у него в руках больше реальной власти над миром. Мы имеем весьма отдаленное представление о справедливости, а обязанности правителя включают разве что изобретение новых ужасов, с помощью которых можно было бы лучше манипулировать другими. Я думаю, что власть - это привычка, столь же жуткая, как и привычка к моему снадобью, которое я должен прихлебывать время от времени, чтобы не умереть. Оно поедает меня. Это голодная тварь, пожирающая тех, кто владеют ею, и тех, кто ненавидит ее. Она пожирает даже тех, кому принадлежит.
- Голодная тварь - это не сама власть, - сказал старик. - Власть не плоха и не хороша. Плохой или хорошей она становится от того, как ею пользуются. Я знаю, что когда-то Мелнибонэ властвовало над миром, а точнее - над той частью мира, которую она смогла найти, и той, которую не уничтожила.
- Похоже, ты знаешь о моем народе больше, чем мой народ знает о вас! - улыбнулся альбинос.
- У нашего народа есть легенда, которая говорит, что все мы живем в пустыне, потому что бежали сначала от Мелнибонэ, а потом от Кварцхасаата, которые могли соперничать друг с другом в жестокости и пороке. И для нас не имеет значения, кто из них кого уничтожил. Мы, конечно, надеялись, что они сожрут друг друга, но этого не случилось. Произошло нечто другое - почти не хуже. Кварцхасаатцы почти уничтожили себя, а мелнибонийцы забыли о Кварцхасаате и о нас. Я думаю, что вскоре по окончании той войны Мелнибонэ, устав от экспансии, решило ограничиться захватом лишь Молодых королевств. Насколько мне известно, теперь даже Молодые королевства не подчиняются Мелнибонэ.
- Теперь - только остров Драконов. - Элрик поймал себя на том, что думает о Симорил, и постарался выкинуть из головы эти мысли. - Но многие разбойники нападали на Мелнибонэ, желая завладеть его сокровищами. Однако они тут же обнаруживают, что этот орешек им не по зубам. И потому они вынуждены продолжать торговлю с Мелнибонэ, отказавшись от грабежа.
- Торговля всегда была лучше войны, - сказал Раик На Сеем и внезапно оглянулся через плечо на иссохшее тело Алнака.
Золотистое мерцание жезла снов снова усилилось, как это и происходило с того момента, когда Алнак возлег рядом с девочкой.
- Странная это вещь, - тихо сказал Раик На Сеем. - Почти как второй позвоночник.
Он хотел было сказать что-то еще, но тут черты лица Алнака изменились, и с его бескровных губ сорвался жуткий стон отчаяния.
Элрик и Раик На Сеем вернулись к Алнаку и встали рядом с ним на коленях. Его глаза по-прежнему горели синим цветом, тогда как глаза Варадии оставались черными.
- Он умирает, - прошептал первый старейшина. - Как ты думаешь, принц Элрик?
Элрик знал ровно столько же, сколько и баурадим.
- Как мы можем ему помочь?
Элрик прикоснулся к сморщившейся холодной оболочке Алнака. Он поднял его невесомую руку за запястье - пульса не было. И именно в этот момент глаза Алнака снова стали из синих черными и посмотрели на Элрика, который прочел в них все то же до странности разумное выражение.
- Ты пришел мне на помощь. Я узнал, где находится Жемчужина. Но она очень надежно защищена.
Эти слова едва слышным шепотом произнесли сухие губы Алнака.
Элрик приподнял похитителя снов.
- Я тебе помогу, Алнак. Скажи мне как.
- Тебе это не по силам. Там есть пустоты… Эти сны сильнее меня. Я тону в них. Они затягивают меня. Я обречен соединиться с теми, кто уже обречен. Неважная компания для человека вроде меня, принц Элрик. Неважная компания…
Жезл снов, белый, как кость, мерцал и светился. Глаза похитителя снов опять сделались синими, а потом - опять черными. В его иссохшем горле билась струйка воздуха. Внезапно на его лице возникло выражение ужаса.
- Нет! Нет! Я должен найти в себе волю!
Жезл снов змеей прошел по телу Алнака, потом перекинулся на Варадию, потом вернулся к хозяину.
- Ах, Элрик, - послышался тот же слабый голос. - Я в западне. Помоги мне, если можешь. Худшего я еще в жизни не видел…
Казалось, эти слова пришли к Элрику прямо из могилы, будто его друг был уже мертв.
- Элрик, если есть какой-нибудь способ… Потом тело задрожало, его словно бы наполнил один огромный вдох, а жезл тем временем продолжал мерцать и извиваться. Потом он замер и успокоился в начальном положении - крючком над двумя сцепленными руками.
- Ах, мой друг, как же я был глуп, полагая, что мне удастся пройти через это и остаться живым… - Едва слышный голос становился все слабее. - Но я хотя бы узнал ее характер. Он такой сильный. Такой сильный!
- О ком он говорит? - спросил Раик На Сеем. - О моем ребенке? О том, что захватило ее? Моя дочь из рода Сарангли. Ее бабка могла заколдовать все племя так, чтобы все поверили, будто умерли от болезни. Я говорил ему об этом. Чего же он не понимает?
- Ах, Элрик, она уничтожила меня! - Слабая рука потянулась к альбиносу и стала подрагивать.
И вдруг краска и жизнь возвратились в тело Алнака, которое снова вроде бы вернулось в прежнее свое состояние. Жезл снов опять стал подобием крючковатой палки, которую Элрик увидел впервые не так давно на поясе Алнака.
Красавец похититель снов улыбнулся. Он был удивлен.
- Я жив, Элрик! Я жив!
Он крепко схватил свой жезл и попытался подняться, но закашлялся, и из его рта вытекло что-то отвратительное, похожее на гигантского полупереваренного червя, словно Алнак изрыгнул собственные сгнившие органы. Он отвел в сторону жезл, несколько мгновений смотрел изумленными глазами, потом в них снова появился ужас.
- Нет, - сказал он, словно смирившись. - Я слишком уж возгордился. Конечно же, я умираю. - Он упал навзничь. Элрик снова попытался приподнять его. Похититель снов с прежней своей холодной иронией покачал головой: - Поздновато, кажется. Значит, быть твоим попутчиком в этом мире не моя судьба, Воитель..
Элрик, которому эти слова ничего не говорили, решил, что Алнак бредит, и попытался его успокоить.
Потом жезл выпал из руки похитителя снов, и он свалился на бок, с его губ сорвался слабый болезненный крик, а потом Элрик и Раик На Сеем почувствовали омерзительный запах. Этот запах грозил изгнать их из Бронзового шатра, словно тело Алнака разложилось прямо у них на глазах, когда похититель снов попытался было опять заговорить, но не смог.
И теперь Алнак Креб был мертв.
Элрик, скорбя об этом отважном и добром человеке, понял, что теперь решена также и его судьба, и судьба Аная. Смерть похитителя снов говорила о том, что здесь задействованы силы, о природе которых альбинос мог лишь догадываться, хотя и знал толк в колдовстве. Он не встречал ни одной книги, в которой содержался хотя бы намек на такую судьбу. Он видел и худшие беды, обрушивавшиеся на тех, кто занимался колдовством, но тут он столкнулся с таким колдовством, о котором понятия не имел.
- Значит, он умер, - сказал Раик На Сеем.
- Да. - У Элрика тоже перехватило горло. - Да. Его мужество оказалось на такой высоте, о какой никто из нас даже и не подозревал. Включая и его самого.
Первый старейшина медленно подошел к тому месту, где по-прежнему страшным сном спала его дочь. Он заглянул в ее синие глаза, словно надеялся увидеть, что они почернели.
- Варадия?
Она никак не ответила.
Раик На Сеем с мрачным видом поднял Священную Деву и вернул ее на прежнее место на возвышении, устроил на подушках, словно она заснула естественным сном, а он, отец, просто отнес ее и уложил на ночное ложе.
Элрик смотрел на останки похитителя снов. Он, несомненно, понимал цену неудачи и, вероятно, именно этой тайной не хотел делиться.
- Вот и не осталось надежды, - тихо сказал Раик На Сеем. - Теперь я уже ничего не смогу для нее сделать. Он отдал слишком много. - Первому старейшине с трудом удавалось удержаться от желания покончить с собой или предаться отчаянию. - Но мы должны подумать: может быть, в наших силах сделать что-то еще. Ты мне поможешь в этом, друг моего сына?
- Если смогу.
Элрик поднялся, превозмогая дрожь в ногах, и услышал у себя за спиной какой-то звук. Поначалу он подумал было, что это звук скорби, который издала пришедшая сюда баурадимка. Он оглянулся и в свете, попадавшем в шатер, увидел только очертания ее фигуры.
Это была молодая женщина, но не баурадимка. Она медленно вошла в шатер, и в глазах у нее, когда она увидела мертвое тело Алнака Креба, появились слезы.
- Значит, я опоздала? - В ее музыкальном голосе слышалась невыносимая боль. Она взялась рукой за лицо. - Он не должен был браться за это. Мне в оазисе Серебряного Цветка сказали, что вы направились сюда. Почему вы не могли немного подождать? Один только день?
Ей с трудом удавалось сдерживать свое отчаяние, и Элрик внезапно почувствовал странную близость к этой женщине.
Она сделала еще один шаг к телу. Незнакомка была приблизительно на дюйм ниже Элрика, ее овальное лицо обрамляли густые каштановые волосы. На ее гибком и мускулистом теле была куртка с разрезами, сквозь которые виднелась красная шелковая подкладка, на ней были мягкие бархатные штаны, ездовые фетровые сапоги с узорчатой вышивкой, а на плечах - плащ-пыльник, откинутый назад. На поясе у нее висел меч, на левом плече крючком держался жезл похитителя снов из золота и слоновой кости - более замысловатая разновидность того, что лежала на ковре рядом с телом Алнака.
- Я научила его всему, что знала об этом искусстве сама, - сказала она. - Но для таких дел этого было мало. Да как он вообще мог подумать, что у него что-то получится! Такой цели он никогда не смог бы достичь. У него для этого не хватало характера. - Она отвернулась, обтирая лицо руками.
Когда она снова посмотрела на них, слез в ее глазах уже не было, и она глядела прямо в лицо Элрика.
- Меня зовут Оуне, - сказала она. Девушка сделала небольшой поклон Раику На Сеему. - Я и есть тот похититель снов, за которым ты посылал.