Они стояли на месте всю следующую неделю. Лед ослепительно блестел под солнцем. Члены экипажа, разбившись на отдельные группы, угрюмо занимались простыми играми, изредка бросая отдельные фразы.

Благодаря одинаковым солнцезащитным козырькам, матросы походили на диковинных птиц, усевшихся на палубе для отдыха.

Офицеры старались занять их чем возможно, но работы на корабле было совсем мало. Теперь они подчинялись приказам Арфлейна уже не с такой готовностью. Настроение команды ухудшалось с каждым днем.

Арфлейн был расстроен и становился все более раздражительным, в его голосе появились резкие нервные нотки.

Однажды к нему подошел Файдур — корабельный боцман, обросшее волосатое существо с густыми бровями.

— Прошу прощения, сэр, за то, что тревожу вас, но как долго мы…

— Спроси Ледовую Мать, не меня, — отрезал Арфлейн.

На чистом небе не было ни единого облачка. С угрюмым видом Арфлейн бродил по кораблю, возвращаясь мыслями к Ульрике Ульсенн.

Как-то, стоя на мостике, он увидел, что Янек Ульсенн и Потчнефф о чем-то оживленно беседуют с группой матросов, среди которых был и Файдур. По взглядам, которые они бросали на мостик, он мог представить себе, о ком шел разговор. Он вопросительно посмотрел на прислонившегося к рубке Уркварта, гарпунщик пожал плечами.

— Нужно занять их хоть чем-нибудь, — пробурчал Арфлейн. — Либо поднять их настроение. В этой части команды зарождается дух мятежа.

— Да, сэр, — угрюмо ответил Уркварт.

Арфлейн нахмурился в поисках решения. Затем он обратился ко второму офицеру, несущему вахту на баке.

— Соберите людей, мистер Хансен, я хочу поговорить с ними.

— Построиться на мостике, — закричал офицер в мегафон. — Капитан будет говорить.

Команда потянулась к мостику. Среди них группа матросов, сопровождаемая Ульсенном и Потчнеффом.

— Мистер Потчнефф, поднимитесь сюда! — Арфлейн бросил быстрый взгляд на первого офицера. — Вы тоже, мистер Хансен, боцман, на пост!

Собрав офицеров на мостике, Арфлейн откашлялся и, ухватившись за ограждение, обратился к экипажу.

— Я вижу, что вы в плохом настроении, ребята. Солнце печет, а ветра нет. Я ни черта не могу сделать, чтобы избавиться от первого и поймать второе. Мы стоим на месте, и этим все сказано. Но так или иначе, ветер будет.

— Когда же, сэр? — спросил матрос, беседовавший с Ульсенном.

Арфлейн хмуро посмотрел на Файдура. Боцман одернул говорившего:

— Попридержи язык!

Помолчав, Арфлейн продолжал:

— Возможно, ветер придет, когда мы укрепим дисциплину на корабле. Но я не могу предсказать погоду. Если некоторые из нас, черт побери, хотят двигаться вперед, то пусть сойдут на лед и руками толкают эту лохань к цели.

Еще один матрос невнятно пробурчал что-то, но замолчал, остановленный Файдуром.

— В чем дело? — подался вперед Арфлейн.

— Он хочет знать цель нашего путешествия, сэр, — сказал Файдур. — Думаю, многие из нас…

— Поэтому я и собрал вас, — продолжал Арфлейн! — Мы идем к Нью-Йорку.

Несколько человек засмеялись. Идти туда метафорически означало умереть.

— Нью-Йорк, — повторил Арфлейн, глядя на них. — У нас есть карты, где проложен маршрут. Мы идем на север, к Нью-Йорку. Вопросы?

— Да, сэр. Говорят, что Нью-Йорка вообще не существует.

— Говорят, что Нью-Йорк на небесах, а может, и еще где-то… — заговорил один из китобоев.

— Нью-Йорк так же реален, как и ты, — сказал Арфлейн. — Лорд Петр Рорсейн видел его. Когда я нашел старика на льду, он шел как раз оттуда. Помнишь его завещание? Оно было оглашено сразу после смерти лорда.

Матросы перешептывались и согласно кивали.

— Значит ли это, что мы увидим дворец Ледовой Матери? — спросил другой матрос.

— Возможно, — мрачно бросил Арфлейн.

Шепот экипажа становился все громче. Арфлейн решил дать им выговориться. Сначала они восприняли новость довольно скептически, но некоторые из них возбужденно улыбнулись, увлекаемые полетом фантазии.

Выждав, Арфлейн дал знак офицерам успокоить команду. Едва только затих шум голосов, над головами раздался высокий голос Янека. Облокотившись на мачту, он вертел в руках обрывок веревки.

— Может быть, именно поэтому мы и стоим на месте, капитан?

— Что вы хотите сказать, лорд Ульсенн? — нахмурился Арфлейн.

— Мне кажется, что это Ледовая Мать не посылает нам ветра. Ей не хочется, чтобы мы шли к Нью-Йорку.

Ульсенн явно рассчитывал на суеверие команды. Новая мысль вновь вызвала оживление в их рядах.

Арфлейн посмотрел на Ульсенна, не в силах дать ответ, удовлетворивший бы экипаж.

В этот момент вперед вышел Уркварт и прислонил гарпун к ограждению мостика. Он по-прежнему был одет в свои потертые меха. Его голубые глаза были холодны и непреклонны. Воцарилось молчание.

— От чего мы страдаем, — резко спросил он. — От невыносимого холода? Нет! Мы страдаем от тепла. Но неужели это оружие Ледовой Матери? Неужели она хочет остановить нас при помощи своего врага? Нет! Вы просто болваны, если думаете, что она против нас. Когда Ледовая Мать объявила, что люди не должны идти в Нью-Йорк? Этого не было! Я знаю ее учение лучше любого из вас. Я верный слуга Ледовой Матери. Моя вера в нее сильнее, чем вы можете себе представить. Я знаю, что Ледовая Мать хочет видеть нас у себя в Нью-Йорке, чтобы, возвратившись домой, мы заставили бы замолчать всех, кто сомневается в ее существовании. Капитан Арфлейн — исполнитель ее воли, именно поэтому я иду с ним. Именно поэтому мы все идем с ним! Это наша судьба!

Взволнованный голос Уркварта, заставив экипаж замолчать, не произвел никакого впечатления на Ульсенна.

— Вы слушаете сумасшедшего, — закричал он. — Еще один псих командует кораблем. В случае, если мы пойдем на зиму, нас ждет смерть на льду.

Вслед за этим последовало неуловимое движение и глухой удар. Гигантский гарпун Уркварта, перелетев через палубу над головами матросов, вонзился в мачту всего в дюйме от головы Ульсенна. Побелев и выпучив глаза, Янек отшатнулся в сторону. Он начал было что-то бормотать, но Уркварт, перепрыгнув через ограждение мостика на палубу и расталкивая толпу, пробрался к аристократу.

— Вы бойко говорите о смерти, лорд Ульсенн, — яростно произнес Уркварт. — Но лучше говорите потише, иначе Ледовая Мать заберет вас к себе быстрее, чем вы думаете.

Вытащив гарпун из мачты, он продолжал:

— Мы идем туда ради нашей же пользы. Лучше выпустить немного вашей крови сегодня, мой кроткий лорд, чтобы задобрить Ледовую Мать, нежели выпустить ее всю еще до конца путешествия.

Со слезами гнева на глазах Янек бросился на гарпунщика. Улыбаясь, Уркварт поднял его над собой и бросил на палубу. Ульсенн упал лицом вниз, из его носа пошла кровь. Перекатившись, он начал отползать от гиганта. Команда облегченно рассмеялась. Губы Арфлейна тоже растянула улыбка, но она исчезла, едва только он увидел Ульрику, подбежавшую к истекающему кровью мужу. Наклонившись, она вытерла кровь с его лица.

На мостик поднялся Манфред Рорсейн.

— Не следует ли вам успокоить своих офицеров, капитан? — спросил он вежливо.

— Уркварт знает, что делает, — повернувшись к нему, ответил Арфлейн.

Внезапно Хансен показал на юг.

Через час наполнивший паруса ветер принес холодный дождь со снегом, что заставило обитателей корабля вновь надеть меховую одежду.

Вскоре корабль продолжил путь. Команда вновь полностью подчинялась Арфлейну.

Ульсенн с женой спустились вниз, за ними последовал и Манфред. Однако офицерам Арфлейн предложил задержаться на мостике. Хансен и Потчнефф молча ждали, когда он отдавал приказы поднять вес паруса и выставить дозорных. Наконец повернувшись к ним, Арфлейн угрюмо посмотрел на Потчнеффа. Напряжение достигло предела, когда Арфлейн, пожав плечами, произнес:

— Что ж, вы свободны.

Оставшись вдвоем с Урквартом, они рассмеялись.

Спустя две ночи, Арфлейн ворочался в постели не в силах уснуть. Он прислушивался к легким ударам полозьев о неровности льда, шуму ветра и поскрипыванию рей. Все было как обычно, и все же шестое чувство подсказывало ему: что-то не так. Наконец он соскочил с постели, оделся, прицепил нож к поясу и вышел на палубу.

С тех пор как он увидел, что Потчнефф, Ульсенн и Файдур нашли общий язык, он был готов к любым неприятностям. Слова Уркварта, без сомнения, не произвели на них большого впечатления; Может, Файдур и изменил свое мнение, но Ульсенн наверняка остался при старых убеждениях. В его нечастых появлениях на палубе рядом с ним бессменно шагал Потчнефф.

Арфлейн посмотрел на небо. Оно было по-прежнему затянуто тучами, через которые проглядывали редкие звезды.

Палубу освещала луна да тусклые огни в рубке. Он различил лишь силуэты дозорных на носу и корме. Потчнефф должен быть на вахте, но на мостике не было никого, кроме рулевого.

Поднявшись по трапу, он прошел в рубку. Рулевой приветствовал его коротким кивком головы.

— Где вахтенный офицер, рулевой?

— Полагаю, он прошел вперед, сэр.

Арфлейн сжал губы. Впереди, кроме дозорного, не было ни души. Он рассеянно взглянул на компас, сверяя его с картой.

Они отклонились от курса на три градуса. Арфлейн смерил рулевого убийственным взглядом.

— Три градуса от курса? Ты спал?

— Никак нет, сэр. Мистер Потчнефф сказал, что мы на верном курсе, сэр!

— В самом деле? — Лицо Арфлейна потемнело. — Три градуса право руля!

Сойдя с мостика, он направился на поиски Потчнеффа. Они оказались безрезультатными. Арфлейн спустился в кубрик, где в гамаках спали свободные от вахты матросы. Он хлопнул по плечу ближайшего из них. Тот выругался.

— В чем дело?

— Это капитан. Отправляйся на палубу к рулевому. Знаешь навигацию?

— Немного, сэр, — пробормотал матрос, вылезая из гамака.

— В таком случае ступай на мостик. Рулевой скажет тебе, что делать.

Пройдя по темному коридору, Арфлейн подошел к пассажирским каютам. Каюта Янека Ульсенна была как раз напротив каюты его жены. Помедлив, Арфлейн громко постучал в дверь Ульсенна. Ответа не было. Он повернул ручку. Дверь оказалась открытой.

Он вошел. Каюта была пуста, хотя Арфлейн ожидал найти здесь Потчнеффа.

В гневе Арфлейн вернулся на бак, тщательно прислушиваясь к каждому шороху.

— Что случилось, сэр? — позвал его с мостика Потчнефф.

— Почему вы ушли с вахты, сэр? — закричал Арфлейн. — Спускайтесь сюда!

Через несколько мгновений офицер был рядом с ним.

— Извините, сэр, я…

— Как давно вы ушли с поста?

— Совсем недавно, сэр. Мне нужно было облегчиться.

Идите за мной, мистер Потчнефф.

Поднявшись по трапу, Арфлейн вошел в рубку и остановился у компаса. Матросы у штурвала с любопытством посмотрели на вошедшего следом первого офицера.

— Почему вы сказали рулевому, что мы на курсе, когда мы отклонились от него на три градуса? — набросился на него Арфлейн.

— Три градуса, сэр? — обиженно спросил Потчнефф. — Мы шли точно по курсу, сэр.

— В самом деле? Не хотите ли свериться с картой?

Подойдя к столу, офицер развернул одну из лежащих на столе карт.

— В чем дело, сэр? Мы идем точно по курсу, — победно сказал он спустя минуту.

Нахмурившись, Арфлейн склонился над картой. Внимательно приглядевшись, он заметил, что на одном участке линия курса была подтерта и перенесена чуть в сторону. Для чего кому-то понадобилось подделывать карты? И почему такое незначительное отклонение, которое к тому же легко обнаружить? Возможно, это дело рук Ульсенна, подумал Арфлейн. А может быть, даже и Потчнеффа…

— Можете ли вы объяснить, каким образом курс на карте был исправлен?

— Нет, сэр. Я не знал этого. Кто бы мог…

— Был здесь кто-нибудь сегодняшней ночью, может быть, пассажир? Или член экипажа, зашедший сюда не по долгу службы?

— Только Манфред Рорсейн, сэр. Больше никого.

— Вы были здесь все время?

— Нет, сэр. Я ходил проверить вахтенных.

Потчнефф легко мог солгать. Легче всего изменить курс было именно ему. — С другой стороны, рулевого мог подкупить Манфред Рорсейн. Уверенности не было ни в том ни в другом.

Арфлейн постучал пальцем по столу.

— Разберемся с этим утром, мистер Потчнефф.

— Да, сэр.

Выйдя из рубки, Арфлейн услышал крики дозорного. Голос его едва был слышен за шумом ветра, но понять, о чем он кричит, не составило труда:

— Полынья! Полынья!

Подбежав к борту, Арфлейн посмотрел вперед. Полынья, встреченная ночью, была намного опаснее полыньи дневной. Корабль шел вперед довольно медленно, еще оставалось время, чтобы выбросить за борт абордажные крючья.

— Все на палубу, мистер Потчнефф, — закричал он.

Голос офицера, многократно усиленный мегафоном, повторил его команду.

Вокруг в темноте беспорядочно забегали люди. Внезапно корабль накренился на борт, и Арфлейна сбило с ног. Заскользив по палубе, он ухватился за ограждение и встал на ноги. Вокруг раздавались панические крики.

Перекрывая шум голосов, в воздухе раздался треск льда, проседающего под кораблем. Судно еще больше накренилось на левый борт.

Выругавшись, Арфлейн, шатаясь, добрался до рубки. Бросать тяжелые якоря было уже поздно, они могли легко проломить лед под кораблем.

Вокруг высоко в воздух взлетали куски льда и падали на палубу. Послышалось бульканье воды, затем снова раздался треск ломающегося льда.

Ворвавшись в рубку, Арфлейн схватил мегафон и вновь выбежал на мостик.

— Все к канатам! Все на правый борт! Полынья!

Где-то в темноте Потчнефф отдавал приказы взявшимся за швартовочные канаты матросам. Они знали свое дело. Их задачей было перебраться по канатам через борт и попытаться вручную вытянуть корабль по тонкому льду. Это казалось единственным шансом на спасение.

Вновь раздался треск льда. На палубу хлынула вода.

Полозья правого борта повисли в воздухе. «Ледовый дух» грозил вот-вот перевернуться. Рядом с Арфлейном появился наполовину одетый Хансен.

— Плохо дело, сэр. Мы ушли слишком далеко. Если лед под нами не выдержит, у нас нет шансов…

Арфлейн коротко кивнул:

— Прыгайте за борт и помогайте тащить канаты. Кто-нибудь присматривает за пассажирами?

— Думаю, да, сэр.

— Я проверю. Сделайте все возможное, мистер Хансен.

Открыв дверь под мостиком, Арфлейн по коридору помчался к каютам пассажиров.

Мимо кают Манфреда и Ульсенна он пробежал, не останавливаясь. Застыв на мгновение у каюты Ульрики, он распахнул дверь.

В комнате никого не было.

Может быть, мрачно подумал Арфлейн, пассажиры покинули корабль еще до подхода к полынье.