Эми подняла на Доктора глаза и нахмурилась.

– Падение! – повторил он, заметив в ее взгляде удивление и тревогу. – Корабль вошел в Падение.

И тут она вспомнила.

Капитан предупреждал их о том, что произойдет, даже объяснял, зачем это нужно – просто за событиями последних дней это как-то стерлось из памяти. Но война войной, а рейс должен проходить по расписанию, поэтому, когда корабль достиг гравитационного колодца, команда отправила его в Падение. Двигатели были отключены, и теперь на судно влияла только сила при тяжения небольшой черной дыры.

Этот маневр был очень опасен, но капитаны частных танкеров использовали его сплошь и рядом. Гравитационное поле черной дыры, крошечной настолько, что ее было невозможно разглядеть невооруженным глазом, позволяло кораблю набрать необходимую скорость и быстрее добраться до места.

Гравитация. Гравитационное поле. За время, что они провели на борту корабля, Эми слышала эти слова тысячу раз и убедилась, что даже Доктор не вполне понимает их суть. Сила притяжения оставалась загадкой и для развитой цивилизации 51-го века. Люди использовали ее постоянно – но не понимали, какое сокровище попало им в руки. Именно гравитация тащила их сейчас вниз-вниз-вниз-вниз-вниз, вниз и внутрь, как гигантская волна, утягивающая на дно щепку.

– Правильнее было бы назвать это скольжением, – начал Доктор, но неожиданно нахмурился и тряхнул головой. Казалось, даже мысли стали тяжелыми и неторопливыми, словно сила притяжения дыры влияла и на них. Он поморщился – ощущение было мерзким и мешало сосредоточиться. – Чувствуешь?

Чувствуешь что? Что он вообще хотел сказать? Воспоминания и переживания слились в цунами, грозившее сбить спутников с ног. Почему все не складывается? Сколько ошибок уже сделано?

Доктор снова тряхнул головой, и туман в его мыслях неожиданно рассеялся. Все встало на свои места: старый танкер, черная дыра, сила гравитации. Поразмыслив, он решил не объяснять Эми, что капитан И’гго, как и многие космические бродяги, использует силу черных дыр в качестве замены потокам «цвета». Лучи этой странной энергии просачивались из Второго Эфира. Некоторые корабли путешествовали по ним, как по ровным дорогам. Говорили даже, что во Втором Эфире можно найти пути-между-мирами и благодаря им срезать изрядную часть дороги. Впрочем, чего только не говорят!

Корабль медленно падал в бескрайнюю черноту космоса, при этом поворачиваясь вокруг оси, чтобы сохранить равновесие.

Теперь даже на капитанском мостике все обзорные иллюминаторы закрыты прочными щитами. Информацию о внешнем мире экипаж был вынужден получать с радаров и сканеров: за бортом корабля разверзлась бездна. Один взгляд в нее мог стоить рассудка даже самым развитым расам галактики. Капитан И’гго любил повторять, что если слишком долго вглядываться в бездну, бездна начнет вглядываться в тебя, а это более чем неприятно.

Добравшись до общей каюты, Доктор плюхнулся на свою кушетку и широко зевнул. По крайней мере, сейчас они были в безопасности. Относительной, конечно – как и все на свете. Однако пиратам до корабля, вошедшего в Падение, не добраться точно. Эми присела напротив.

– Заслуженный отдых, – провозгласил Доктор, шаря по карманам. Достав из одного потрепанную записную книжку, а из другого – карандаш, он погрузился в вычисления, наводящие ужас одним своим видом. Эми вскинула бровь. Представления об отдыхе у Доктора явно не совпадали с общепринятыми.

Формулы, которыми Доктор убористо покрывал страницы, были не абстрактными физическими уравнениями. Они фиксировали его собственный уникальный опыт, накопленный за столетия путешествий во времени и пространстве. Воспоминания, выраженные языком математики, позволяли яснее увидеть взаимосвязи, установить логические цепочки и выявить порядок в хаотическом нагромождении событий. Немногие могли видеть вселенную во всей ее необъятной красоте и сложности, но еще меньше считали эту способность даром, а не проклятием. Им было известно, что истина не едина, а у каждого своя, что будущее не высечено в камне, а меняется в зависимости от каждого принятого решения, что Судьба неистощима на парадоксы… Это знание основывалось на понимании пространства как одного из измерений времени – понимании, недоступном среднему уму. Вот почему Доктор нередко казался безучастным и даже беспечным в ситуациях, когда окружающие теряли голову от страха.

Людей, способных понять устройство вселенной, всегда было немного. На заре эры межзвездных путешествий их называли Разведчиками. Обладая тем же даром, что и Доктор, они улавливали взаимосвязь космических явлений, находя выход там, где другие опускали руки. Именно они составили карты мультиверса, а кое-кому довелось даже заглянуть за пределы нашей вселенной – в «другой космос», сейчас известный как Второй Эфир.

(Поговаривали, что на самом деле это название придумал Доктор – уж очень ему не нравилось слово «Пустоты», принятое среди ученых, – однако сам он это настойчиво отрицал).

Из всех членов экипажа только Доктор мог предположить возможные пути развития событий, взвесить все риски и принять решение, которое никому другому просто не пришло бы в голову, – и он сам отлично это знал. Впрочем, как и то, что любая ошибка может обернуться катастрофой, и вся ответственность ляжет на его плечи.

Заложив страницу карандашом, он захлопнул блокнот, устроился на лежанке поудобнее и закрыл глаза.

Эми не стала его тревожить. Сидя в полутьме пустой общей каюты, она тоже пыталась обдумать события последних дней. Они разворачивались перед ее мысленным взором, словно огромное полотно, которое было всего лишь малой частью необъятного целого. В этом узоре она легко различала линию Доктора: яркий проблеск глубокого синего цвета, мелкие стежки поступков, неожиданно складывающиеся в рисунок. Наверное, на таком полотне можно было бы разглядеть все бесконечные варианты происходящих с ними событий, причины которых лежали в других мирах, бесконечно огромных или ужасающе малых, но равно недоступных человеческому уму. Как вышло, что именно она, обычная девчонка из английского городка, вдруг оказалась среди вершителей судеб мира? И почему она думает только о себе – вместо того, чтобы им помочь?

Увидев то, что видела она, любой бы перестал принимать свои желания и амбиции всерьез. Эми покосилась на Доктора – не наблюдает ли он за ней, – но тот, казалось, задремал. На лице его отражалась полнейшая безмятежность, и девушка невольно улыбнулась. Доктору бы такие рассуждения не понравились. Он сказал бы, что не встречал ни одного человека, чья жизнь и поступки не имели бы значения. Даже если в какой-то момент тебе кажется, что для вселенной ты лишь песчинка в пустыне, в действительности каждый твой шаг отдается эхом в будущем, каждый поступок порождает сотни альтернативных миров. Как Эверест складывается из камней, так и вселенная формируется под влиянием наших решений. Каждый из них – стежок в общем узоре, но увидеть его можно, только развернув полотно. А это было под силу лишь Доктору.

За свою долгую жизнь он убедился, что любое, даже самое незначительное на первый взгляд действие имеет неисчислимое множество последствий. Опасности множились, как отражения в разбитом зеркале. Эми могла сколько угодно воображать, как Повелители Времени видят мир, эту сложную паутину судеб и обстоятельств; Доктору же предстояло разобраться в ее узоре и найти ту единственную ниточку, которая вела к спасению вселенной. Будучи последним из своей расы, он принял ответственность за все миры по эту сторону черной дыры, не теряя надежды помочь каждому, до кого мог дотянуться. А ведь в галактике даже не было существа, способного поговорить с ним на равных.

Поймав себя на этой мысли, Эми снова улыбнулась. Она почти слышала голос Доктора, который терпеливо объяснял ей, что жизнь и не должна состоять сплошь из хорошего. В ней поровну и печали, и радости, причем одно не отменяет другого. Это была не просто красивая философия – Доктор действительно так думал. Может, он и был бы рад разделить с ней свое удивительное восприятие мира, только вот готова ли она взвалить на себя такую ответственность?

Размышления Эми прервал приближающийся стук копыт. Оставив Доктора спать, она выглянула в коридор и чуть не налетела на спешившего на мостик И’гго.

– Что-то случилось?

Капитан притормозил и обернулся.

– Мы падаем быстрее, чем должны бы. Не могу разобраться, почему. Но это не страшно. Сейчас притормозим нашу старушку, – он похлопал по металлу обшивки, словно по боку породистой лошади, – и все будет хорошо. Не о чем тревожиться, мисс.

И капитан скрылся за поворотом. Бросив быстрый взгляд на Доктора, Эми решила последовать его примеру и уже направилась в свою каюту, когда в коридоре внезапно появился Локсли. Увидев девушку, он просиял от радости. Эми нехотя призналась себе, что это ей лестно.

– А где Доктор? Спит? – спросил лучник, подходя поближе.

– Или очень убедительно притворяется, – отозвалась Эми, кивая в сторону лежанки. Локсли проследил за ее взглядом и почесал затылок: от позы, в которой умудрялся спать Доктор, у него моментально начали ныть спина и шея.

– Я сейчас встретил капитана, он сказал, что все в порядке. Корабль переключился в «режим Падения» или что-то вроде. Честно говоря, я не сразу понял, что он о полете. Хотя ощущение было забавное. Вы тоже это почувствовали?

Эми подбодрила его кивком, и Локсли радостно продолжил:

– Мне даже показалось, будто я сплю с открытыми глазами. Потом-то я понял, что это эффект Падения, – он смутился. – Прошу прощения, что говорю только о себе. Как-то неловко. Не хотите немного поболтать?

– Конечно, – Эми усилием воли заставила себя перестать кокетничать. Это хоть и отвлекало от событий прошедшего дня, но было нечестно по отношению к… словом, нечестно. – Как насчет чашечки чая?

Локсли расцвел.

– Спасибо!

– «Спасибо, да» или «спасибо, нет»? – поинтересовалась Эми.

– «Спасибо, да», конечно. Весь день мечтаю о чае, – не моргнув глазом соврал Локсли. – А мы не должны… ну, перед тем, как уйти, хотя бы уложить его нормально?

Он указал на Доктора.

– Не стоит, – ответила Эми. Интуиция подсказывала ей, что Доктор выбрал такую позу для сна не случайно. – Можем что-нибудь отломить ненароком.

– Тогда не будем его трогать?

– Не будем.

Они вместе направились в камбуз. Уже на полпути Эми, пообещавшая себе во что бы то ни стало вести легкую и непринужденную беседу, не выдержала:

– Как вы думаете, что было в той шляпе?

– Контрабанда?

– Но какая?

– Видимо, что-то очень ценное. Генерал Франк не похож на человека, который станет рисковать жизнью ради хивского меда и прочей ерунды.

В камбузе, как и во всем корабле, было полутемно и почти пусто. Оставив Локсли рыться в карманах в поисках момент, на которые можно было бы купить булочку, Эми отправилась осваивать чайную машину. Подобные технические приспособления всегда приводили ее в восторг. Сделав чашку пуэра без молока и сахара, она вернулась к столику. Пока Локсли общался с буфетчиком, Эми снова задумалась, не скрывает ли Доктор что-то из своих догадок. Слишком много вопросов требовали ответа.

Локсли вернулся с булочками, победно улыбаясь. Не успел он поделиться подробностями, как Эми спросила:

– Шляпа все еще у миссис Би-Кей?

– Да, конечно. Мой дядя… м-м, я хочу сказать, Инспектор вернул ее сразу же, как только следователи обнаружили ее у озера.

– И все украшения остались на месте? Ничего не пропало?

– Миссис Бэннинг-Кэннон все проверила и осталась довольна. Там все было перепутано: украшения, ленты, вуаль, но не более того. Мистер Бэннинг-Кэннон тоже осмотрел шляпу. Правда, он сказал, что она по-прежнему отвратительна и никаких изменений он не видит.

– Похоже, шляпа ему не по душе?

– «Не по душе» – это мягко сказано. Да он ее ненавидит! Говорит, от одного вида мурашки по коже бегут.

– Ничего себе!

– Это из-за того, что она похожа на паука.

– Может, это дизайнерский замысел? Вдруг миссис Би-Кей случайно купила первый экземпляр из линейки шляп-арахнидов?

«Нет, это уж совсем безумная теория», – одернула себя Эми. Локсли счел ее замечание шуткой и рассмеялся, но смех вышел неестественным и чуть более громким, чем заслуживала реплика собеседницы. Он уже начал искать способ сгладить неловкость, когда в камбуз вошел мистер Бэннинг-Кэннон собственной персоной.

– Рад вас видеть, сэр! – приветствовал его Локсли. – Все тип-топ?

– Что, простите? Ах да, разумеется. Не знаю никаких типов, но сюда притопал.

По этому ответу Локсли заключил, что мистер Би-Кей пребывает в отличном расположении духа. Для него все произошедшее было не поводом для беспокойства, а крайне удачным стечением обстоятельств. Все подозрения в краже лежали на генерале Франке и его банде, шляпа была надежно заперта в огромном чемодане, тревогам пришел конец. Мистер Би-Кей то и дело ловил себя на том, что насвистывает под нос. Его дражайшая супруга больше не злилась; дочь, похоже, влюбилась именно в того, в кого следовало, и… Погодите-ка!

– Погодите-ка! – произнес он вслух. – Вы разве не молодой человек Джейн?

– Что вы, сэр, конечно, нет. Вы спутали меня с Гэри Эгинкуртом. Это он нравится Джейн, а она нравится ему. То есть… я имел в виду… ах ты ж далек!

Выпалив это оригинальное ругательство, Локсли залился краской и замолчал. Гэри несколько раз просил его ничего не говорить мистеру Би-Кей, пока тот не передаст планету Локсли.

Мистер Бэннинг-Кэннон немедленно заподозрил неладное.

– А этот Гэри, он тоже лорд или вроде того?

– Вроде аристократа?

– Именно.

– Нет, сэр, Гэри не аристократ.

– Проклятие! – хорошее настроение мистера Би-Кей таяло на глазах. – И титула у него нет?

– Будет, сэр. Когда я смогу распоряжаться на планете, то позабочусь о том, чтобы восстановить монархию и личное пэрство. Конечно, можно было бы начать уже сейчас, но мне кажется, лучше сделать все красиво, провести необходимые церемонии и все в таком роде. Гэри получит звание рыцаря за заслуги перед планетой, а к Йолю ему непременно пожалуют графство.

– И он станет графом? Как вы?

– Да, сэр, как я.

– А Йоль – это что?

– Вообще-то, название полена. Я не очень разбираюсь в таких вещах, но все старые книги используют выражение «к Йолю». Так что это традиция.

– Традиция? Что ж, тогда ничего страшного. Он же получит вместе с титулом и деньги?

– А также право на ловлю рыбы, проведение турниров и боев-реконструкций, сэр.

– Великолепно. Как говорится, все хорошо, что хорошо кончается.

– Именно так, сэр, – Локсли протянул для рукопожатия слегка трясущуюся ладонь. Мистер Би-Кей сдавил ее своей лапищей, а затем удалился, напевая что-то себе под нос.

Локсли обернулся к Эми, но она не дождалась окончания разговора и уже ушла в каюту.

– Промах за промахом! – тоскливо произнес Локсли в полутьму пустого камбуза. – Наверное, я что-то не то сказал.