Знаменитый пират и корсар. Получил от правительства Франции патент на офицерский чин. К концу жизни стал одним из самых богатых судовладельцев Франции.
Робер Сюркуф происходил из богатой семьи моряков Сен-Мало. Богатство их было особого рода: его прадедом и тезкой был известный корсар начала XVIII века Робер Сюркуф, воевавший у берегов Перу. С материнской стороны его близким родственником был Ла Барбине, разбогатевший в корсарских походах.
Мальчику хотели дать достойное буржуазное образование, но он был непоседлив и в 1789 году, в возрасте пятнадцати лет, записался добровольцем на корабль «Аврора», уходивший в Индию. «Аврора» была «честным» торговым кораблем, не имевшим никакого отношения к пиратам или разбойникам. На самом же деле капитан Тардиве и его экипаж были преступниками самого отвратительного толка, и опыт, почерпнутый юным Сюркуфом во время этого путешествия, вряд ли можно признать полезным.
На пути к французским островам Индийского океана «Аврора» пристала к африканскому берегу в месте, где возвышалась старинная португальская крепость. К кораблю подплыл на шлюпке толстый самоуверенный португалец, которого капитан Тардиве, вежливо поддерживая под руку, провел к себе в каюту. На следующий день на борт «Авроры» были доставлены шестьсот рабов, предназначенных для плантаций Реюньона. Роберу, который помогал загонять рабов в специально оборудованные для этого трюмы, капитан объяснил, как ценится живой товар на плантациях французских островов. Робер запомнил это. Как выяснилось впоследствии, он отличался деловым складом характера и завидным самообладанием.
Проплавав с Тардиве чуть больше года, Сюркуф нанялся на другое работорговое судно и еще несколько месяцев изучал ремесло – покупал и перевозил рабов.
Сюркуфу исполнилось семнадцать. Он два с лишним года плавал в Индийском океане, и ему надоело помогать другим богатеть, оставаясь бедным. И Сюркуф возвратился во Францию. Там он обратился к родственникам и друзьям, уговорил их купить небольшой бриг «Креол» и сделать его капитаном. И в 1792 году он вновь направился в Индийский океан.
Сюркуф знал, что Конвент революционной Франции отменил рабство во всех французских заморских колониях и объявил работорговлю незаконной. Указ об этом был направлен и губернатору острова Реюньон. Но плантатор французских владений в Индийском океане считал это нарушением всех естественных норм жизни. Отмена рабства означала снижение производства сахарного тростника и разорение плантаторов. Поэтому единственной реакцией на постановление Конвента было повышение цен на рабов. Губернатор, опубликовав декларацию, тут же закрыл глаза на работорговлю. Это ему удавалось делать три года подряд.
Сюркуф понял, что куда выгоднее, а главное, куда благороднее заниматься ремеслом корсара, чем возить в трюмах рабов из Африки. И он решил начать охоту за английскими торговыми судами.
Однако, чтобы получить патент корсара, необходимо было внести залог и найти поручителей. Это делалось для того, чтобы под видом корсаров в море не уходили мелкие разбойники, которым было все равно, на кого нападать, и которые чаще угрожали собственному, чем враждебному судоходству.
И потому Сюркуф решил совершить еще несколько рейсов в Африку за рабами, заработать денег на залог и лишь потом стать корсаром.
В этом не было ничего удивительного, поскольку после снятия английской блокады работорговцы возобновили рейды в Африку и никто их за это не преследовал. Но, вероятно, Сюркуф чем-то не угодил губернатору. Не успел он выйти в море, как последовал приказ: «Креола» по возвращении немедленно задержать и капитана арестовать как работорговца и злостного нарушителя Декларации прав человека. Возможно, впрочем, что губернатор решил пожертвовать юным моряком, чтобы продемонстрировать Парижу свое служебное рвение.
Известие об ордере на свой арест Сюркуф получил от друга, придя на Мадагаскар. Иной бы отказался от покупки рабов, но Сюркуф набил трюмы невольниками и спокойно проследовал к Реюньону. Правда, он принял меры предосторожности. Верные люди должны были ждать его ночью у одной из бухт острова. Невольников Сюркуф отправил на берег на шлюпках, а «Креол» на следующий день смело вошел в порт и бросил якорь. Полиция ждала Сюркуфа. Команда не успела привести трюмы в порядок, как комиссар полиции с помощником взошел на борт брига и, осмотрев его, предложил капитану следовать за ним в тюрьму.
Сюркуф не стал спорить. Он лишь позволил себе пригласить гражданина комиссара в каюту, чтобы позавтракать, ибо гостям и хозяину предстоял долгий и трудный день. Полицейские чины вошли в каюту. Стол ломился от яств, и комиссар проявил человеческую слабость, согласившись отведать хорошего вина и диковинных блюд с Мадагаскара.
Пока Сюркуф поил гостей, его помощники, следуя инструкции, отослали на берег якобы от имени комиссара шлюпку, на которой полицейские чины прибыли на «Креол». Затем был поднят якорь, поставлены паруса. Наконец «Креол» оказался в открытом море.
Когда океанская качка стала заметной, комиссар встревожился и потребовал, чтобы его выпустили на палубу. Берег был еще ясно виден, но помощи оттуда ждать не приходилось. Взбешенный комиссар забыл о щедром угощении и, пригрозив Сюркуфу неприятностями, потребовал, чтобы его немедленно отвезли обратно в порт. Вокруг стояли матросы с пистолетами и мушкетами, слушали речь комиссара, однако не проявляли признаков страха, растерянности или желания подчиняться приказу.
Комиссар бушевал до вечера, но бриг держал курс в открытое море. Сюркуф ждал темноты, чтобы незаметно повернуть обратно: в его планы визит к берегам Африки не входил. К вечеру поднялась буря, и комиссару пришлось пережить неприятные часы, когда бриг кидало с волны на волну. Это сделало комиссара более сговорчивым. Он разорвал уже заготовленное обвинение Сюркуфа в работорговле и похищении должностного лица и составил акт, в котором информировал губернатора, что тщательный осмотр судна доказал полную беспочвенность обвинений гражданина Сюркуфа в работорговле. Более того, когда случайно оборвался якорный канат и «Креол» был унесен в море, комиссар провел несколько дней в компании Робера Сюркуфа и может засвидетельствовать его высокий профессиональный и моральный облик.
Сюркуф отпустил пленников лишь через неделю. Он стоял у берега и торговался с правительством острова, пока не получил полного прощения. Тогда он расстался с комиссаром.
Власти Реюньона выполнили соглашение: Сюркуф остался на свободе. Его лишь предупредили, что следующая попытка отправиться в Африку за рабами кончится плохо. А когда Сюркуф вновь обратился к губернатору за разрешением на корсарство, тот вновь отказал ему. Мальчишку можно было простить, но помогать ему разбогатеть губернатор не намеревался.
«Мальчишка» не стал спорить. Он снова вышел в море, но не на «Креоле», а на «Скромнице» – быстроходной маленькой шхуне водоизмещением менее двухсот тонн, вооруженной четырьмя шестифунтовыми пушками. Сюркуф решил все-таки стать корсаром, а «Креол» не был приспособлен для пиратских набегов – он был тихоходный, и в бою его одолел бы любой другой корабль. Решение, принятое Сюркуфом, ставило его в положение пирата.
Долгое время никого не удавалось захватить – то жертва была не по зубам, то ускользала от молодого пирата. Наконец догнали и взяли без всякого сопротивления небольшой английский корабль «Пингвин», который шел с грузом тика из Бирмы в Индию. Сюркуф посадил на него призовую команду и направил трофей своим ходом на Реюньон. Этим поступком Сюркуф объявлял друзьям и недругам, что намерен оставаться в рамках закона.
Следующий трофей Сюркуфа был куда более ценным, чем первый, – голландский корабль, груженный рисом, перцем, сахаром и слитками золота.
Осмелев, Сюркуф взял курс на север, к устью Ганга, и 19 января 1796 года увидел там караван из трех судов. Два торговца следовали по фарватеру вслед за лоцманским бригом к Калькутте. Сюркуф поднял английский флаг и спокойно присоединился к каравану. Когда до лоцманского брига оставалось несколько метров, французы выстрелили из пушки, и лоцманы поспешили сдаться: они никак не ожидали встретить врага у самых стен Калькутты. Не составило труда захватить и остальные корабли.
Переименовав лоцманский бриг в «Картье» – в честь земляка Сюркуфа, открывателя Ньюфаундленда, – капитан вновь отправился в путь и вскоре догнал и взял на абордаж большой корабль «Диана», груженный рисом. Приз был настолько велик, что Сюркуф решил не искушать судьбу, а конвоировать его домой сам, тем более что он не имел вестей с Реюньона и не знал, добрались ли туда захваченные ранее корабли.
На следующий день, впрочем, Сюркуфу пришлось отказаться от своей идеи: он увидел стоявший на якоре большой корабль под английским флагом, вооруженный множеством пушек. Сюркуф решил извлечь выгоду из своего положения. Ему даже не пришлось поднимать для маскировки английский флаг. С «Тритона», так назывался английский корабль, сразу узнали калькуттский лоцманский бриг и сигналами подозвали его поближе, чтобы узнать новости. Была середина дня, большинство команды и пассажиров «Тритона» находились внизу, прячась от ослепительного полуденного солнца. Ветер почти совсем упал. Сюркуф понял, что его смелый план удается как нельзя лучше. «Картье» подошел к самому борту «Тритона», и Сюркуф во главе девятнадцати пиратов неожиданно перепрыгнул на палубу «англичанина». Первым делом пираты захлопнули люки, отрезав команду внизу, и обезоружили вахтенных. Сто пятьдесят человек попали в плен к двадцати.
Через несколько дней показался Реюньон.
В тот же день Сюркуф был поставлен в известность не забывшим недавнего унижения комиссаром полиции, что по приказу губернатора, гражданина Маларте, все призы пирата Робера Сюркуфа конфискованы правительством Франции и товары обращены в собственность республики, так как Сюркуф не является корсаром. Правда, ему объявили прощение в благодарность за то, что с его помощью острова избегли голода и казна значительно пополнилась. Если же гражданин Сюркуф намерен жаловаться, то губернатор распорядится арестовать его и судить как пирата.
Губернатор, видимо, рассчитывал на то, что пират смирится с потерей: Франция далеко, а большинство денег за продажу трофеев осело в карманах чиновников. Однако возмущенный Сюркуф не сдался и на первом же корабле отправился во Францию.
На его счастье, Директория весьма благожелательно рассмотрела его жалобу. Сюркуфу были присуждены двадцать семь тысяч ливров из стоимости проданных товаров; в соответствии с законом были награждены и другие участники рейда. Основанием для такого решения было то, что Сюркуф в свое время по всем правилам обращался с просьбой выдать ему патент на корсарство и не получил его не по своей вине.
А Сюркуф, пока шло судебное разбирательство, влюбился в Мари Блез, красавицу из зажиточной бретонской семьи. Сюркуф взял с возлюбленной слово, что она дождется его, и в июле 1798 года отправился в поход, чтобы добыть денег, которые должны были удовлетворить претензии семейства Блезов.
Сюркуф покидал Нант на «Клариссе», специально построенной как корсарский корабль. Комиссар Директории в Нанте торжественно вручил Сюркуфу документы, из которых явствовало, что он находится на службе республики в качестве корсара, а также набор республиканских флагов.
Губернатор Маларте был вынужден принять своего врага и признать его документы. Сюркуф мог торжествовать – губернатор был вновь унижен.
В следующем году Сюркуф крейсировал у берегов Суматры. После тяжелого боя он захватил два английских корабля, потом задержал датский корабль (под предлогом того, что на его борту были товары, принадлежавшие англичанам), без единого выстрела захватил большое португальское судно с грузом пряностей и вернулся в Бенгальский залив, где за четыре года до того столь блистательно победил «Тритона». Сюркуф полагал, что англичане будут искать его восточное, а он тем временем сможет безнаказанно действовать у берегов Калькутты.
Сюркуфу действительно удалось захватить там два судна и отправить их на Реюньон, но через месяц после этого его выследил английский фрегат «Сибилла», и началась погоня, во время которой Сюркуф приказал бросить за борт пушки и ядра, чтобы облегчить «Клариссу». Наступила ночь, и в темноте «Клариссе» удалось скрыться от погони.
Но Сюркуф не ушел из Бенгальского залива. Вскоре корсар совершил удивительный по дерзости набег.
В Калькутте знали о присутствии Сюркуфа, и потому, когда английский корабль «Джейн» вышел в море, направляясь в Бомбей, он не решился следовать в одиночку, а подождал, пока к нему присоединятся еще два больших корабля, следовавших тем же курсом.
На рассвете капитан «Джейн» увидел, что его корабль отстал миль на пять от двух кораблей, но это его не очень беспокоило, потому что в случае опасности те всегда могли вернуться. И тут показался незнакомый парус. Неизвестный корабль приблизился весьма осторожно. Это была «Кларисса». Поняв, что перед ним торговцы, Сюркуф направился к отставшей «Джейн», капитан которой тут же приказал палить из пушки, чтобы привлечь внимание остальных судов. Но те, хотя и слышали выстрелы, предпочли продолжить путь. «Джейн» бросили на произвол судьбы. На ней была всего одна шестифунтовая пушка. Неравный бой продолжался до тех пор, пока на «Джейн» оставались ядра. Последний выстрел сделали, зарядив пушку мушкетными пулями.
Капитану «Джейн» Сюркуф великодушно вернул шпагу – тот сражался до последней возможности. Потом спросил: а что за корабли на горизонте? Почему они не пришли на помощь? Англичанин ответил, что это его соотечественники. И Сюркуф сказал: «Если бы они попались мне в руки, я повесил бы их за предательство».
Сдав призы в Реюньоне, Сюркуф поспешил снова в море. На этот раз ему пришлось оставить в порту «Клариссу» – ее ремонт потребовал времени. Но недостатка в кораблях не было. Все судовладельцы рады были предложить свои корабли удачливому корсару. Поэтому Сюркуф тут же вышел в море на «Уверенности», причем, помимо команды из ста человек, губернатор по собственной инициативе выделил ему двадцать пять солдат – лучших стрелков острова.
Робер же ушел на остров Маврикий, где переоборудовал свое новое судно, чтобы можно было не опасаться английских фрегатов, и проводил учения команды. В Бенгальский залив идти было опасно: у Суматры дежурил американский фрегат «Эссекс». Тогда Робер повел корабль к цейлонским берегам. В первые же дни удалось захватить несколько английских судов, груженных пряностями и другими товарами. Трофеи были столь велики, что Сюркуфу пришлось обратиться к запрещенному методу: вместо того чтобы отводить призы во французские владения, он брал с них выкуп. Теперь можно было возвращаться домой и просить руки прекрасной Мари Блез. Распродав товары и получив свою долю, Сюркуф повел «Уверенность» к берегам Франции.
Свадьба Мари Блез с корсаром, капитал которого составлял два миллиона франков, состоялась в Сен-Мало. Кроме того, гражданин Робер Сюркуф получил от правительства Франции патент на офицерский чин. Правда, в то время с Англией заключили мир и услуги Сюркуфа Франции не требовались. Однако перемирие было недолгим. Снова началась война, Сюркуф был вызван в Париж и стал одним из первых кавалеров ордена Почетного легиона, учрежденного Наполеоном. При личной встрече с Первым консулом Сюркуф получил предложение командовать небольшой эскадрой быстроходных судов в Индийском океане для охоты за торговыми судами англичан. Предложение было лестным, но корсар отказался.
Сюркуф остался во Франции, удовольствовавшись получением прибыли от своих пяти кораблей. Но в 1806 году пришло известие о поражении адмирала Линуа и взятии его в плен англичанами. Как только Сюркуф узнал, что этот близкий друг губернатора Маларте потерпел поражение, он тут же вышел в море на специально оборудованном корабле водоизмещением в четыреста тонн. Теперь, когда он был предоставлен самому себе, Сюркуф решил еще раз попытать счастья.
Прибытие в Индийский океан Сюркуфа было встречено французами с небывалым энтузиазмом. Их положение за прошедшие годы изменилось к худшему. Блокада англичан прервала практически все связи с Европой, и французским владениям в Индийском океане угрожал голод. От Сюркуфа ждали, что он в одиночку прорвет блокаду и обеспечит острова продовольствием. И он постарался оправдать ожидания соотечественников. За три осенних месяца 1806 года Сюркуф захватил и привел на острова четырнадцать английских кораблей с рисом. Опасность голода была устранена, а Сюркуф получил свою долю от продажи кораблей, которая увеличила его состояние еще на несколько сот тысяч франков.
Но и англичане не теряли времени даром, французские корсары, ободренные примером Сюркуфа, перестали быть осторожными, и вскоре их корабли один за другим стали жертвами английских военных эскадр. Кроме того, были потоплены или взяты в плен почти все французские военные суда, которые охраняли коммуникации или сами охотились за английскими торговцами. Военные силы французов уменьшились настолько, что губернатор приказал офицеру французского флота Сюркуфу передать свой корабль правительству. И, не в силах отказаться от мести старому врагу, он снял Сюркуфа с командования его собственным кораблем, быстроходным, отлично вооруженным, с тренированной и дисциплинированной командой, и назначил капитаном старого, изношенного линейного корабля «Карл».
Сюркуф принял вызов. 21 ноября 1807 года он покинул Порт-Луи в сопровождении лоцманского судна. Путешествие во Францию заняло больше года. Несколько раз Сюркуфу лишь чудом удавалось ускользнуть от англичан. К удивлению и глубокому разочарованию губернатора, весенняя почта 1809 года принесла сообщение о том, что линейный корабль «Карл» под командованием Робера Сюркуфа благополучно прибыл в Сен-Мало в феврале того же года.
С тех пор Сюркуф уже не выходил больше на корсарский промысел. Это не значит, что он полностью порвал со старым ремеслом. Он снаряжал за свой счет корсаров, подбирал команды, и считается, что девятнадцать его кораблей одновременно уходили в пиратские рейды. А когда в 1814 году был заключен мир, Сюркуф присягнул на верность новому королю и, сняв с кораблей пушки, превратил их в мирные торговые суда. Несколько самых крупных из них, переоборудовав, он послал к Мадагаскару для торговли неграми. Декларация прав человека после реставрации была благополучно забыта, а рабы для сахарных плантаций требовались, как и прежде.
Сюркуф умер в 1827 году, в окружении детей и родственников, будучи одним из самых богатых судовладельцев Франции.