Король Эдуард VIII с 20 января по 11 декабря 1936 года. Отрекся от престола, чтобы жениться на своей возлюбленной Уоллис Симпсон. После отречения получил титул герцога Виндзорского.

23 июня 1894 года король Георг V занес в свой дневник: «В 10 ч. утра в Ричмонд-Парке появился на свет прелестный малыш. Вес – 8 фунтов». Вероятно, это были самые ласковые слова короля в адрес сына, сказанного за всю его жизнь.

Мать, женщина холодная и чопорная, исполнила свой долг, даровав мужу наследника, и вполне разделяла мнение королевы Виктории, написавшей по аналогичному случаю: «…ужасно, что первый год счастливой супружеской жизни испорчен и омрачен такими злосчастными неудобствами».

Впрочем, сама королева Виктория была очень рада появлению на свет первого правнука и попросила, чтобы новорожденного назвали в честь ее покойного мужа. И принц был окрещен Эдуардом Альбертом Христианом Георгом Эндрю Патриком Дэвидом.

Родители видели детей только перед сном, когда заходили к ним в спальню, чтобы поцеловать на ночь. Король-отец внушал детям страх. Слова «Его Величество ждет вас в библиотеке» приводили Дэвида в трепет. Мальчик рос в атмосфере запретов.

В XIX веке король в Британии стал национальным символом, а политическая власть перешла к парламенту. Королева Виктория была для англичан «уравновешенной личностью», Эдуард VII – «веселым королем», а в Георге V видели «отца всех подданных».

В двенадцать лет Дэвида отдали в Осборнскую морскую школу на острове Уайт, где низенький, сутуловатый, щуплый мальчик получил прозвище «Килька». Учеба ему давалась с большим трудом. Он постоянно отставал. Через два года его перевели в Королевский Морской корпус в Дартмуте.

В 1910 году скончался Эдуард VII, и отец Дэвида стал королем Георгом V, а сам юноша – принцем Уэльским. Церемония коронации произвела на Дэвида сильное впечатление: в костюме из серебряной парчи, с мечом в красных бархатных ножнах он преклонил колени перед отцом в Вестминстерском аббатстве и произнес слова традиционной клятвы в верности, а затем поцеловал короля в обе щеки. Через несколько дней в замке Карнарвон состоялась церемония, посвященная лично Дэвиду, – его торжественно возвели в достоинство принца Уэльского.

Вскоре отец, к неописуемой радости принца, разрешил ему отправиться в трехмесячное плавание на линкоре «Индостан».

В восемнадцать лет Дэвид поступил в Оксфордский университет, где в колледже Св. Магдалины изучал немецкий язык и историю, занимался спортом и охотой. Общее мнение на факультете о принце было: «Нет, пороха он не изобретет».

Король вскоре стал приглашать его на свои охоты. На одной из них они убили более четырех тысяч фазанов, после чего король заметил: «Кажется, Дэвид, сегодня мы несколько увлеклись».

Принц Уэльский получил чековую книжку, держал двух пони, научился играть на волынке и банджо, выступал в дублирующем составе Оксфордской футбольной команды, увлекался танцами. Друзей у него не было. Но даже тех, кто искренне был к нему расположен, таинственная магия царственности вынуждала держаться на почтительном расстоянии. Несомненно, одной из причин того, что он пристрастился к алкоголю, было желание расслабиться, дать выход задавленной пылкости, тщательно скрываемой страстности, ибо тем и другим он был наделен в избытке.

В 1914 году началась война. Дэвид не оставлял попыток попасть на фронт. Он заявил знаменитому лорду Китченеру, военному министру, что, если его убьют, четыре его брата заменят его на престоле. Китченер ответил, что не стал бы препятствовать, если бы речь шла только о гибели наследного принца, «но я не могу не принимать в расчет возможность плена».

В конце концов Дэвид отправился во Францию, в штаб экспедиционных войск. Там он использовал любую возможность, чтобы на автомобиле или велосипеде навестить раненых в полевом госпитале или совершить поездку на фронт. Среди офицеров ходила поговорка: «После ураганного огня германцев непременно жди принца Уэльского». Дэвид стал свидетелем битвы на Сомме, где в первый же день погибли пятьдесят семь тысяч человек…

В тот день, когда Дэвид появился на свет, член парламента Джеймс Кейр Харди сказал в палате общин: «Предполагается, что это дитя однажды будет призвано царствовать над нашей великой страной. В должное время наследник совершит путешествие по свету, и весьма вероятно, что за этим последуют слухи о его морганатическом браке. Платить по счету придется стране». Это пророчество сбылось с удивительной точностью.

К концу Первой мировой войны принцу исполнилось двадцать четыре. Он увлекался скачками – особенно стипль-чезом. Однако премьер-министр, которого поддержали венценосные особы, попросил его отказаться от конных состязаний, поскольку принц мог свернуть себе шею, а любое его падение с лошади стало бы предметом обсуждения всей страны.

Принц пересел на автомобиль «даймлер» и наслаждался скоростью. Тогда его предостерег в письме отец: «Я прошу Вас не ездить слишком быстро и соблюдать осторожность, ибо Ваша матушка и я тревожимся за Вас». Принц обожал игру в поло, но после того как ему угодили мячом в глаз, снова вмешался с запретом отец. Спустя несколько лет Дэвид научился управлять своим личным самолетом. Разумеется, пилотирование пришлось тоже оставить…

Дэвиду постоянно напоминали, что девиз принца Уэльского: «Я служу». Принц обязан произносить речи, сажать деревья, присутствовать при спуске на воду нового судна или закладке фундамента здания… Затем король отправил его в поездку по Британской империи. Чем больше принц путешествовал, тем более популярным становился. Мир увидел и оценил его искреннюю доброжелательность, непринужденность, застенчивую улыбку, чувство юмора и, наконец, его молодость и красоту.

За шесть лет Дэвид проехал более ста пятидесяти тысяч миль, посетил сорок пять стран, посадил столько памятных деревьев, что хватило бы на целую рощу, заложил столько краеугольных камней, что их хватило бы на целую башню.

Король и принц по-разному смотрели на мир, как, впрочем, и на институт брака.

Когда Дэвид приехал в Америку, одна из газет поместила такую шапку: «Девушки! Вот он – самый подходящий холостяк. И до сих пор еще никем не пойман!»

Перед отъездом в интервью журналистам он сказал, что вполне мог бы жениться на американке. Принц давал понять, что не желает политического брака, женитьбы без любви. Премьер-министр еще в 1920 году предупреждал короля, что наследник престол должен жениться не на иностранке, а на представительнице английской или шотландской аристократии.

Давление на Дэвида усиливалось: родители хотели женить его. Гостившему у него Джину Тенни, чемпиону мира по боксу в тяжелом весе, принц сказал: «Итак, вы уходите из бокса, потому что женитесь. Я иногда думаю, что мне придется уйти из политики, потому что я не женюсь».

Принц не думал о женитьбе. Он никогда не испытывал недостатка в женщинах, но в общении с ними был осторожен и замкнут, и его мимолетные романы длились недолго. Одной из своих возлюбленных он подарил украшенную драгоценными камнями сумочку с надписью «Пинне – навсегда, навсегда, НАВСЕГДА». Но сам-то прекрасно понимал, что никогда не отдаст ей своего сердца. Время настоящей любви еще не пришло…

Первым серьезным увлечение принца была Уинифрид Биркин. Ее муж, член Палаты лордов, был на двадцать лет старше нее. Фрида, как звали ее друзья, вовсе не годилась в партнерши принцу-плейбою. Ее мало занимали светская жизнь и развлечения, она предпочитала мыслящих людей и очень интересовалась политикой. По отзывам тех, кто знал ее, это была блестящая, очень умная, уверенная в себе женщина, не внушавшая тем не менее робости никому, даже застенчивому Дэвиду. Возможно, именно поэтому он потянулся к ней. А возможно, принцу надоело изображать повесу и, повстречав интеллектуалку, он был покорен новизной ситуации. Еще вероятнее, что принц мечтал найти женщину, которая видела бы в нем не наследника престола, а просто человека.

Фрида была не только блистательна, но и очень мила. Небольшого роста, изящная, с очаровательным личиком. Прекрасная рассказчица, она с большим искусством превращала самое незначительное происшествие в тщательно отделанное занимательное повествование. Портил ее лишь по-птичьи пронзительный голосок.

Связь продолжалась более десяти лет. «Я знаю, что он любил ее, – отмечал лорд Браунлоу, один из близких друзей принца. – Он часто писал ей, она же отвечала изредка. Разумеется, она была, по выражению тех лет, "очень замужем", но принц предложил ей руку и сердце и получил отказ. Фрида была истинной англичанкой и прекрасно знала, что король никогда не позволит жениться на разведенной».

Принц, конечно, тоже понимал, что брак невозможен. Однако его бесконечные поездки, частая смена лиц, городов и впечатлений – все это усилило чувство к той единственной женщине, которая относилась к нему не как к наследнику престола.

Принц тем временем встретил еще одну «великую любовь» – Тельму Фернесс. Она представляла собой полную противоположность Фриде: писаная красавица, но без признаков интеллекта. «Она была очень хороша, – вспоминала одна из ее приятельниц, – но разговаривать с ней было настоящей мукой. Всегда веселая, дружелюбная, словоохотливая, но… не большого ума. Она была – никакая».

А вот что писала об этом романе сама Тельма: «Я нашла в лице принца то, что мне в то время было особенно нужно. Он был бальзамом на мои душевные раны и полной противоположностью моему мужу: застенчив, тактичен, необыкновенно внимателен и деликатен».

Не стоит забывать, что он еще был принцем Уэльским.

И если Дэвид был полной противоположностью лорду Фернессу, то Тельма столь же разительно отличалась от Фриды. «Мы с ним много беседовали, но большей частью – о пустяках. Принц не любил абстрактных рассуждений и отвлеченных идей и не особенно интересовался театром, живописью и литературой. Говорили мы обычно об общих знакомых, о тех местах, где довелось побывать. И этого было достаточно».

Да, принцу в то время этого было достаточно. Он получал от Тельмы любовь и душевное тепло, он мог при ней быть самим собой. Тельма стала для него нишей, убежищем, где он мог укрыться от давления, от суровых ограничений, налагаемых титулом. Он любил риск, искал сильных ощущений – и в стипль-чезе, в полете на аэроплане, – но родители заставили его отказаться от этих увлечений. У него был узкий круг друзей, с которыми он играл в покер, посещал ночные клубы, но никто из них не был ему душевно близок, и потому он все чаще злоупотреблял виски.

Роман Дэвида с Тельмой не затронул его глубоко: принц по-прежнему чувствовал себя холодным, далеким от всего, одиноким существом. Фрида никогда полностью на завладевала его мыслями и чувствами. Тельма Фернесс удовлетворяла его потребности, но не затрагивала главного.

И в это время он встретил свою путеводную звезду – Уоллис Симпсон.

Родители Уоллис происходили из знатных аристократических родов. Она унаследовала от матери острый ум, веселый нрав и заразительный смех, и эти качества сочетались у нее с прекрасными манерами, которым ее обучили мать, бабушка и воспитательница из Олдфилдса.

В характере Уоллис романтическая приподнятость, идеализм гармонировали с умением трезво взглянуть на жизнь и верно оценить ситуацию. Девушка уже осознала силу денег и хотела быть богатой: слишком много выпало на ее долю и долю ее матери материальных трудностей. К тому же Уоллис не лишена была тщеславия: наряду с материальной независимостью мечтала получить и прочное положение в обществе.

И все же романтическая натура всегда преобладала над трезвым расчетом: больше, чем денег, больше, чем славы, ей хотелось любви.

В то время несбыточной мечтой многих американских девушек был 20-летний принц Уэльский. Его фотографии мелькали на страницах газет и журналов. Юные американки с замиранием сердца следили за всеми его похождениями. Уоллис не была исключением: вместе с подругой она вела альбом, куда вклеивала заметки о принце Уэльском. Девушка не подозревала, какую роль в жизни принца ей предстоит сыграть.

Они познакомились в ноябре 1930 года. К этому времени 35-летняя Уоллис успела уже развестись с лейтенантом военно-морских сил США Эрлом Уинфилдом, пережить многочисленные любовные приключения и выйти замуж за богатого и добродушного американца Эрнеста Симпсона, деловые интересы которого заставляли его подолгу жить в Лондоне.

Уоллис через секретаря познакомилась с его свояченицей – виконтессой Фернесс, известной тем, что ей удалось покорить сердце принца Уэльского. Леди Фернесс вспоминала, что принц хотел провести с ней вечер наедине и был весьма раздосадован, узнав, что намечается прием. «Не волнуйся, дорогой, – успокоила она его, – придут всего лишь несколько друзей, большинство из них тебе знакомы». Затем сообщила об Уоллис Симпсон, добавив: «Говорят, она весьма забавна».

А вот как выглядит знакомство глазами Уоллис. Ей позвонила Консуэло, сестра леди Фернесс, и поинтересовалась, не сможет ли она с мужем заменить ее на вечере у сестры. «Кстати, там будет принц Уэльский…»

Последний аргумент имел решающее значение. Обычно хладнокровная Уоллис почувствовала вдруг необычное волнение: ведь она даже не умела делать реверанс. Ее муж, Эрнест, напротив, был очень польщен и доволен.

Уоллис и Эрнест подъехали к дому леди Фернесс в сумерках. Стоял густой туман. Уоллис знобило. Первое, что ей бросилось в глаза, когда леди Фернесс представила ее принцу Уэльскому, – его «печальный взгляд, золотистые волосы, вздернутый нос и абсолютная естественность».

С этого дня Дэвид стал частым гостем Симпсонов. То, что начиналось как легкий флирт, превратилось в силу, грозившую потрясти устои Британской империи. Предсказывая принцу бурный роман, «Национальный Астрологический журнал» писал в сентябре 1933 года: «Если принц влюбится, он скорее пожертвует чем угодно, даже короной, лишь бы не потерять предмет своей страсти».

Итак, принц Уэльский был покорен, очарован, околдован Уоллис Симпсон. Он отчаянно влюбился. Принц признавался, что прежде всего его поразило, с каким интересом она отнеслась к его работе. Надо отдать должное молодой женщине: она хорошо изучила симпатии и антипатии, пристрастия и вкусы принца, и потому могла разговаривать с ним смело и с полным знанием дела. Ясно, что аура царственности делала его в ее глазах еще более привлекательным, но это никак не отражалось на ее непринужденности и прямоте – качествах, которые произвели на принца особенно сильное впечатление.

Правда, некоторые из тех, кто знал принца с детства, считали, что «она держала его на аркане сексом». В постели от нее он получал то, чего не могли дать ему другие женщины. Уоллис никак нельзя было назвать красавицей, но она в избытке обладала сексуальной притягательностью. Проведя год в Китае, Уоллис многое почерпнула из восточных концепций жизни и любви…

Многие замечали, что за обедом он подавался в ее сторону, ожидая реплики или замечания, и разражался смехом. Он привык жить по правилам этикета. С Уоллис же можно было расслабиться и хохотать сколько угодно.

Когда брат принца, Георг, женился на греческой принцессе Марине, Дэвид представил королеве Марии Уоллис, как своего большого друга. Королева подала ей руку, не особенно задумываясь, кто перед ней. «Если бы я могла догадаться в то время, то, может быть, приняла какие-то меры», – сокрушалась королева впоследствии.

Вскоре принц снял великолепную яхту в Биаррице, подальше от посторонних глаз. В местном «Баскском баре» для наследника и его спутницы был зарезервирован стол, за которым они ежедневно пили аперитив, а в плавательном бассейне появился отдельный вход, предназначавшийся только для них. На яхте, принадлежавшей лорду Мойну, лидеру консервативной партии, Дэвид и Уоллис обогнули побережье Испании, заходя в тихие бухты. Они устраивали пикники на берегу или обедали инкогнито в маленьких прибрежных ресторанчиках, прогуливались по пустынным пляжам Майорки.

Сведения о принце и Уоллис не просачивались в английские газеты. Никто не знал, что принц преподнес Уоллис бархатный футляр с бриллиантом и изумрудный брелок для браслета. Уоллис попала в волшебный, чарующий мир. Она любила собак – и он подарил ей дымчато-желтого щенка терьера. Она с чисто женской страстью любила драгоценности, духи, платья – и получала их в подарок. В феврале 1935 года она каталась с принцем на лыжах в австрийских Альпах, танцевала с ним вальс в Вене, ездила в Будапешт слушать песни цыган. Они не скрывали своих отношений, о миссис Симпсон знал весь мир… кроме Великобритании. Впрочем, английский высший свет тоже вскоре познакомился с фавориткой наследного принца, на вечере у американки Мод Кунард, где собирались сливки общества.

Принц и Уоллис проводили вместе много времени, часто разговаривали по телефону, но у нее все еще был дом, муж, а у наследника – многочисленные обязанности, встречи, речи, поездки по стране. Эрнеста Симпсона тем временем высмеивали в прессе. Сам он признался приятелю: «У меня такое впечатление, будто я препятствую ходу исторических событий».

В это время серьезно заболел король Георг, а 20 января 1936 года, в первом часу ночи принц по телефону сообщил возлюбленной, что его отец скончался. Уоллис со слезами на глазах мягко сказала ему, что понимает, как теперь изменится жизнь Дэвида. На что принц ответил: «Ничто не сможет поколебать моих чувств к вам».

В первые месяцы царствования Эдуард VIII редко встречался с Уоллис – он буквально тонул в море новых дел и обязанностей. Например, существовали специальные красные коробки, заполненные депешами министерства иностранных дел и колоний, донесениями, которые он должен был прочитать, осознать, одобрить или отклонить все представления на награды, отличия и звания. Король автоматически становился адмиралом британского флота, фельдмаршалом и маршалом ВВС – каждая из этих должностей требовала времени. Эдуард VIII хотел не только заботиться о подданных, но и понимать их.

Но вскоре он заговорил о своей женитьбе на Уоллис, причем как о деле решенном. Оставалось только назначить сроки. Он хотел, чтобы она была рядом всегда и везде, не желал ее делить ни с кем, мечтал, чтобы она жила с ним, а не с Симпсоном. На этом пути стояло много препятствий, ибо не во власти короля Англии распоряжаться своей жизнью.

Эдуард VIII все чаще появлялся с нею в обществе, их связь обрастала немыслимыми слухами и сплетнями. Король предложил Симпсону дворянский титул. Возможно, он следовал давней традиции, когда в XVII веке Роджер Палмер стал графом Кестмейнским, так как смиренно принял к сведению то обстоятельство, что его супруга скрашивала жизнь Карлу II. Однако гордый Симпсон отказался от титула.

Однажды на Брайанстон-Корт, когда Уоллис не было дома, появился сам король. Он был явно расстроен, без конца поправлял галстук, переминался с ноги на ногу, наконец произнес: «Я должен ее видеть!»

«Я был до того ошеломлен, – вспоминал впоследствии Симпсон, – что так и сел. И лишь потом сообразил, что сижу в присутствии моего короля!»

Вскоре они встретились снова и расставили точки над «i». Король заявил, что не согласится короноваться, если Уоллис не будет рядом с ним. Эдуард VIII нашел адвоката, который должен был защищать интересы Уоллис на бракоразводном процессе в Ипсвиче.

Король, чтобы отметить это событие, задумал совершить летом круиз по побережью Адриатики. Король инкогнито – под именем герцога Ланкастерского – прибыл на роскошной яхте в один из югославских портов, где он должен был встретится со своей любовницей. Впрочем, это было секретом полишинеля: на багаже миссис Симпсон красовались этикетки с ее именем, а яхту короля сопровождали два миноносца британского королевского флота.

Яхта курсировала вдоль побережья Югославии. Влюбленные наслаждались уединением. Когда они сходили на берег, их никто не узнавал. Эта идиллия, впрочем, длилась недолго: вскоре о путешествии узнали, и во всех гаванях путешественников ждали огромные толпы людей, мечтавших увидеть великолепную пару. А когда король отправлялся в город, его сопровождала настоящая манифестация – жители в экстазе приветствовали английского монарха, бросали цветы и кричали: «Да здравствует любовь!» Их снимали фотографы. Лондонский еженедельник поместил один из таких снимков на обложку, сопроводив подписью: «Герцог Ланкастерский и его гостья».

Круиз был завершен, но королю не хотелось, чтобы все закончилось так скоро. Президент Турции Кемаль Ататюрк предоставил им свой личный поезд, на котором они отправились в Вену, затем в Будапешт. Репортеры единодушно отмечали, что король выглядит довольным, много улыбается и смеется, мало пьет, что они с Уоллис танцуют каждый вечер допоздна, подробно описывали туалеты и драгоценности миссис Симпсон. Если раньше Дэвид любил ее, то теперь просто обезумел от любви, он был околдован и одержим.

Однако теперь роман их достиг точки, когда и Уоллис не могла представить себе жизнь без Эдуарда. Желание короля – закон. Они могли приехать поздно ночью в элитный «Эмбесси-клуб», где не было ни одного свободного столика, но для них тут же освобождались лучшие места. Стоило Уоллис остановить взгляд на собольем манто – и она получала его. Ему доставляло удовольствие исполнять ее малейший каприз.

Между тем личный главный секретарь Александр Хардинг в письме уведомлял короля о нарастающей волне протестов со стороны британцев: они не хотели, чтобы миссис Симпсон примерила туфельки королевы Марии. Хардинг грозил кризисом и возможной отставкой правительства. В конце письма просил всесторонне обдумать сложившуюся ситуацию и предложил миссис Симпсон немедленно уехать за границу.

Король расценил это письмо как симптом серьезного кризиса, грозящего его правлению. Он был рассержен и поражен. Послание было явно инициировано премьер-министром Болдуином. Но они не учли одного: приняв какое-нибудь решение, он стоял на своем до конца.

Получив письмо Хардинга, король вызвал к себе премьера. «Я намереваюсь жениться на миссис Симпсон, – заявил он. – Как только она получит развод. Этот брак поможет мне лучше выполнять обязанности короля. Если правительство будет возражать, я готов уйти». На Болдуина заявление короля произвело сильное впечатление.

Однако оппозиционная партия лейбористов также выступала против морганатического брака короля. Таким образом король мог жениться на ком угодно, но тогда кабинет консерваторов уходил в отставку, а лидер либералов отказывался бы формировать новое правительство.

Кабинет министров собрался на специальное заседание, чтобы заслушать отчет Болдуина о королевской женитьбе. Премьер-министр заявил правительству, что морганатический брак невозможен, поэтому правительство должно выбирать: либо признать жену короля королевой, либо требовать ее отречения.

В это время британские друзья пытались уговорить Уоллис оставить короля в покое. Адвокат Эдуарда VIII Уолтер Монктон заметил: «Он скорее покончит с собой, чем расстанется с Уоллис Симпсон».

Дэвид знал, что Уоллис хочет, чтобы он оставался на престоле, знал, как дорожит она уникальностью своего положения. Если бы они были вместе, корона стала бы вещью восхитительной – и даже приобрела бы важное значение. Если бы Уоллис сумела вдохнуть в него свою энергию, силу, ободрить его своей любовью, он прославил бы свое царствование в веках, сделал бы его беспримерным, придал бы ему неведомое, новое измерение, стал бы первым в истории «королем-популистом». Без Уоллис корона не имела никакого смысла.

Не выдержав психологического давления и шумихи в прессе, Уоллис уехала в Канн. Король общался с ней по телефону. Она призывала его не сдаваться. Его сторонники также советовали сопротивляться. Но король был слишком нетерпелив, слишком упрям и слишком влюблен. И он принял окончательное решение.

В это время перед Букингемским дворцом состоялись тысячные манифестации в защиту «короля бедняков» под лозунгами «Руки прочь от нашего короля!», «Хотим Эдди и его хозяйку!».

Уоллис решила сделать заявление для печати. Она собиралась сказать, что не намерена мешать его величеству и готова уехать. Заявление было прочитано в пять часов, а в шесть лондонские газеты вышли с аншлагами: «Уоллис отрекается от короля». Однако механизм отречения был уже запущен и ничто не могло повлиять на решение Эдуарда. Он стоял перед нелегким выбором: корона Британской империи или любимая женщина. Он выбрал любовь.

10 декабря 1936 года в присутствии трех братьев Эдуард VIII заявил «о своем твердом и окончательном решении отречься от престола». Король подписал соответствующие документы, после чего позвонил в Канн и сообщил Уоллис, что отрекся от престола.

На следующий день Эдуард выступил по радио. Его трогательную речь слушал весь мир. Запрос на текст пришел даже из Испании, в которой уже бушевала война…

В июне 1937 года Дэвид и Уоллис поженились. Бывший монарх очень хотел, чтобы из Лондона приехал представитель королевской семьи, чтобы шафером стал его младший брат Джордж. Правительство не разрешило. Он желал, чтобы их обвенчали, но англиканские епископы категорически запретили всем священникам совершать обряд. Во избежание неприятностей Дэвиду пришлось отсрочить свадьбу, чтобы она не совпала с днем коронации, назначенной на 12 мая. Бракосочетание решено было провести в замке Канде.

Тем временем пришла приятная весть: преподобный Роберт Андерсон Джердин из Дарлингтона, презрев запрет епископов, вызвался совершить таинство.

Гостей было всего шестнадцать. Правда, у стен замка собралась толпа. Полицейские маленького французского городка, в окрестностях которого находился замок Канде, облачились в парадные мундиры. На всех дорогах стояли мотоциклисты. Повсюду были развешаны британские и французские флаги.

Наконец таинство совершилось под чарующие звуки органа. Чета преклонила колени пере алтарем на две белые атласные подушки. Герцог выглядел удивительно молодо и просто излучал счастье.

Чета Виндзоров поселилась в старинном замке Васселерлеонбург, выстроенном в 1250 году, но имевшем все современные удобства, включая бассейн и теннисный корт. В замке было сорок комнат, прекрасный сад и часовня, а вокруг высились альпийские вершины.

Багаж герцога насчитывал двести шестьдесят шесть мест.

Люди суеверные вздохнули с облегчением, когда Дэвид перенес Уоллис через порог не споткнувшись – эта примета сулила их супружеству счастливые дни. Они действительно оказались счастливыми. Чета Виндзоров много путешествовала, жила в Германии, Австрии, Америке…

…4 апреля 1970 года прием в Белом доме давал Ричард Никсон. В числе ста шести приглашенных были министры, промышленные магнаты, астронавты, предприниматели и представители светской элиты. Отвечая на тост Никсона, герцог Виндзорский поднял бокал с шампанским и сказал: «Мне необыкновенно повезло, что очаровательная юная американка согласилась выйти за меня замуж и в течение тридцати лет была мне любящим, преданным и заботливым спутником».

И это было действительно так. Те же чувства испытывала и герцогиня. Однажды ей сказали, что герцог очень высоко ценит ее. Она ответила с улыбкой: «Теперь вы понимаете, почему я его полюбила».

Когда же Дэвида спросил, если бы он снова стоял перед выбором, изменилось бы его решение? Герцог твердо и убежденно ответил. «Точно так же!»

Герцог умер в Париже 28 мая 1972 года от рака. Похороны состоялись в Лондоне. Очередь из тех, кто пришел попрощаться, растянулась на милю. В часовне побывали королева Елизавета с мужем и дочерью.

Герцогиня Виндзорская умерла 24 апреля 1986 года в возрасте 90 лет и была похоронена, по желанию герцога, в могиле рядом со своим мужем.