«Как же мы мало знаем о вещах, происходящих на нашей Земле!» — записала в 1902 году в своем дневнике Александра. Она вспоминала Филиппа, который в своем гипнотическом сне слышал голос Великой Екатерины, и та сказала ему, что у императрицы Александры в скором времени родится сын.
Великая Екатерина И! О ней думала царица в тот зимний вечер 1902 года, ивот что она записала в дневнике: «Кто мог бы предположить в Дармштадте, где я получала суровое воспитание у пастора Фрогга, когда отец, этот неисправимый атеист, называл меня «пуританкой», что я в один прекрасный день осмелюсь вызвать дух усопшей страстной русской императрицы, жизнь которой была продолжительным, сплошным романом о сладострастии? Я ждала. Неужели духи умерших на самом деле существуют?»
Каждый день Александру донимала враждебность семейного окружения, и она все чаще предавалась глубоким медитациям или погружалась в бесконечные молитвы перед драгоценными иконами в ее частной домашней церкви, или призывала себе на помощь души всех тех, которые, как она чувствовала, незримо витают вокруг.
Вот что сказала Великая Екатерина в своем последнем «интервью», данном Филиппу:
«У тебя будет сын. Но он будет слабеньким и чахлым. Малейший несчастный случай может оборвать нить его жизни. Без твоих осторожных рук ему не обойтись, иначе он рискует погрузиться в море крови, но ты будешь начеку, и он будет спасен, если будешь молить Бога и будешь беспощадной к врагам своим.»
Александра вновь переживала эту сиену, — их было трое, ее новая фрейлина, ставшая ее конфиденткой, Анна Вырубова, Филипп и она, Александра. Они сидели за круглым столиком на одной ножке, их сплетенные руки образовали над его крышкой круг. Вдруг какая-то неведомая, сверхъестественная сила его подняла, и заговорила Екатерина. Александра накануне ничего не пила, не спала, и отлично помнила последние слова своей великой предшественницы.
«Умей выбирать верных друзей, таких, которые преданы тебе душой и телом. Искусная шпага сумеет защитить твоего сына от ненависти и фанатизма».
Она сейчас была одна, сидела в своей комнате, где охваченные ярким пламенем поленья в большом камине отбрасывали причуд ливые тени на потолке, и Александра углубилась в анализ этих странных слов, которые она услыхала на сеансе оккультизма.
Искусная шпага? Нет, это, несомненно, не шпага Куро- паткина, который не скрывал своей антипатии к ней. Ну уж и не Сергея Витте, который совсем недавно вдруг впал в либерализм и теперь требовал у царя уступок этим опасным нигилистам. Может, шпага великого князя Николая Николаевича, который правда, больше озабочен сохранением своей офицерской чести и военными подвигами, чем истинной привязанностью к ней? Может, шпага кайзера Вильгельма, шумные протесты которого вечно отдают лицемерием. Станет ли он когда-нибудь защищать русскую царскую династию?
Александра перебирала варианты, словно ее ребенок — наследник—уже жил, который мог, кроме своего отца, стать ей опорой. Вечером она рассказала обо всем Николаю, который не слушал ее, как обычно, весьма рассеянно, а напротив, был ее рассказом сильно взволнован.
Он всегда, по своему характеру, был фаталистом, из-за чего получил репутацию ленивца, но он никогда не терял своей абсолютной веры в Бога:
— Бог найдет нам такого человека, когда наш сын появится на свет... Не волнуйся, Аличка, мужайся! Сделай это ради меня. Наша с тобой любовь воспринимается как личное оскорбление нашими придворными, которые за нами постоянно шпионят... Пусть радуются, но только в меру, и лишим злобной надежды наших врагов, — будет же разыгрывать полную беспечность, будем веселы, — веселье порой прокладывает путь к мужеству.