За 4 года до эндшпиля

Олигархи – милейшие люди. Обожаю с ними встречаться. Они быстро переходят на «ты», много шутят, дружески и ободряюще улыбаются. Заказывают лучшие вина и никогда не позволяют платить. Выглядят нарочито «обычными людьми», вздыхают о тяжелой олигаршьей доле, ничего не понимают в «человеческих», меньше миллиона, масштабах денег и мечтают о поездках на картошку, стройотрядах и тому подобном. Поражают образованностью и эрудированностью, с легкостью перескакивают с цитат Ницше на особенности судовождения в корейском Пусане.

При этом где-то в глубине заблудшей души мне, конечно, понятно, что это в разговоре с собственным пиар-консультантом они так милы и обаятельны. Они почему-то думают, что я единственный, кого им нужно убедить в своей хорошести, а дальше бизнес-процесс будет запущен, и я смогу все многократно повторить, усилить и убедить в этом всех остальных.

А буквально час назад вот этот милейший парень лет 45-ти, так искренне хохочущий сейчас над собственным рассказом о первой бутылке водки, распитой на картошке, играя желваками, запросто мог приказать начальнику своей охраны «башку оторвать» оппоненту, не беспокоясь о том, будет ли это воспринято в прямом или фигуральном смысле.

Два часа назад он, возможно, швырнул секретарю в голову хрустальной пепельницей, потому как этот урод никак не возьмет в толк, что не надо с олигархом заговаривать, пока он еще не положил трубку, даже если кажется, что разговор уже окончен.

Не исключено, что три часа назад он завел к себе в комнату отдыха прехорошенькую юную экономистку, примеченную на корпоративе. У нее были бездонные, наивные синие глаза, как в юности у одной, тогда недоступной, одногруппницы олигарха. Экономистка забавно рыдала, что очень любит своего мужа и никогда ему не изменяла. А он иронично парировал, что мужу он ничего не собирается рассказывать, а ей куда лучше подрасти до замначальницы департамента, чем быть уволенной с выговором и безуспешно искать работу в наше нелегкое кризисное время. Вялое сопротивление было сломлено, победа вроде клинтоновской над Моникой Левински – одержана.

Четыре часа назад, уезжая от той самой одногруппницы, уже пару лет служившей ему одной из младших жен (это не описка, у наших олигархов без всякого шариата несколько жен, каждой куплена квартира или дом в «элитном» комплексе, у каждой штат прислуги, у многих дети подрастают), он мог поручить все тому же главному охраннику поставить ее на прослушку.

Потому как надо разобраться в характере ее взаимоотношений с их общим одногруппником Колей, а ежели найдется что подозрительное – объяснить Коле, что в случае его новой, даже самой невинной встречи с пассией олигарха Коля выпадет из окна элитного дома пассии.

Обрывки таких рассказов долетали до меня от многочисленных общих с олигархом знакомых. Некоторым рассказам я верил сразу. От некоторых отмахивался. Но они порой настырно лезли-таки в голову, например, заголовками о скоропостижно простреленном автоматной очередью том самом оппоненте олигарха.

Впрочем, следствие, как правило, быстро заходило в тупик, а значит, мне нечего было переживать, мало ли чего завистники о богатых людях говорят.

К тому же олигархи мне платили, и неплохо. Я был на хорошем счету у тех, кому нужно было иметь хорошую репутацию в экономических или политических целях, тем более что политические цели и в цивилизованном мире живут душа в душу с экономическими, а уж в нашей развивающейся стране мы вообще пока не удосужились хотя бы формально разделить бизнес– и политическую элиту.

Каждый из олигархов, отхватив свой первый миллиард, естественным образом начинал стремиться к всё большей власти за пределами своего офиса, дома и однокурсницыной постели. Их всех начинало рано или поздно бесить, что надо ходить на поклоны к политикам для решения их деловых вопросов, тогда как они в реальности этих политиков давно с потрохами купили, а значит, можно легко исключить их из цепочки раздачи денег, если самому стать политиком.

Сначала они, как правило, хотели стать депутатами или сенаторами. Такие заказы мне всегда очень нравились. Олигархи цен на политику не знали, платили щедро, были послушными учениками в ходе кампаний и по-детски радовались своим уверенным победам на выборах, даже если выборы в реальности были не совсем выборами. А в реальности все дело решал занос трех миллионов рублей вице-губернатору Ивану Сидоровичу, который дал команду подшефному избиркому подсушить явку электората и подкинуть голосов олигарху к его полутора процентам реального рейтинга.

Некоторое время олигархи упивались новым статусом, но довольно скоро разочаровывались, понимая, что, увы, в нашей замечательной стране у представительных органов власти этой самой власти не осталось давно никакой. Тогда они хотели стать кем-то еще, например, губернаторами.

Здесь начинались разводки посложнее. Один Иван Сидорович тут уже не делал погоды. Тут надо было найти таких ивансидорычей в столице нашей великой страны, получить добро на политическую деятельность подшефного, ввести его во все возможные политические круги и кадровые резервы, добиться разрешения на участие в выборах, ну и сделать саму кампанию (это было самое несложное).

Сегодняшний разговор оказался как раз из разряда таких.

Олигарх Андрей Бобровский, по кличке Бобр, разочаровался в организованном ему пару лет назад депутатстве в парламенте страны от родной Бабайской области и принял непростое решение двигаться дальше.

Он был так возбужден и напуган собственным мужественным решением, что быть милым и образованным на этот раз у него не получалось никак. Ну, или, может, сказывалось, что вообще-то закончил он только Норильский техникум заборостроения, остальные корочки, включая академика, купил, а цитат Ницше знал от старшей жены всего две, и на все встречи их не хватало.

Мы встретились, как всегда, в сусально-золотом ресторане «Мост», в двух шагах от офиса олигарха. Однако заказывать ничего Бобр не стал. Он склонился над столом вплотную к моему лицу, воровато оглянулся по сторонам и заговорил:

– Слышь, брателло, тут такое дело… Дело такое… Как бы это… А это, поехали в «Дружбу»?

Тут я понял, что олигарх взволнован и сейчас реально будет что-то интересное. Поскольку «Дружбой» называлась дешевая китайская забегаловка с клеенчатыми скатертями, с аутентичной и быстрой китайской едой, где столовались столичные китайцы и студенты. Мне это заведение было знакомо по студенчеству, а олигарха туда как-то завела одна из младших жен.

Бобру нужно было место, где его точно не прослушают или случайно не долетят обрывки беседы до соседнего стола, где обедают такие же олигархи с такими же обслуживающими их жуликами.

«Дружба», безусловно, была именно таким местом, где ни олигархи, ни аппаратура госбезопасности пока не водились.

Кавалькада из двух квадратных олигарховых джипов и мечущегося между ними «Майбаха» пронеслась сквозь полцентра переполненной столицы за пару минут, и мы уже сидели за клеенчатым столом, когда Бобр заговорщицки прохрипел:

– Я иду на первое лицо!

Возможно, нормальный человек из этой фразы понял бы примерно ни хрена, но я сразу взбодрился:

– О, идем в губернаторы Бабайской области? Круто! Давно пора было решиться! А с Бабаем договорился?

Бобр в ответ нахмурился, заиграл желваками, сверкнул недобрым взглядом. Было понятно, что с действующим главой Бабайской области, по кличке Бабай, он не договорился и идет, как у нас говорят, «на живое место». То есть – на открытый конфликт с действующим крутышом, «тяжеловесом», занимающим некую серьезную позицию с хорошей поддержкой в Кремле, с явным намерением крутыша схарчить и занять его место.

Такая тактика была редкой даже среди таких чисто конкретных типичных представителей класса олигарховидных, как Бобр. Потому как крутыш и его подельники могли и ответочку прислать в самых разнообразных вариантах.

Обычно, если кто-то все же шел «на живое место», это означало, что соискателю нужны не только деньги и власть.

Обычно в таких случаях присутствовал еще и третий из основных мотиваторов олигархов, а именно – эмоции. Например, месть. Вроде и не были знакомые мне олигархи дураками, и должны были понимать, что из мести лезть на себе подобного чревато последствиями, но удаль молодецкая из них перла точно так же, как и из гопоты, сидящей на корточках по подворотням.

На мой резонный вопрос: «Андрей, а на хрена тебе надо лезть на живое место?» – тот снова вскипел:

– Вот ты тоже не понимаешь! И Кац вон не понимает!

Марк Моисеевич Кац был тем самым то ли заместителем, то ли младшим партнером такого типа, без которого не обходится ни один уважающий себя олигарх. Кац с олигархом – со школьной скамьи.

Он все знает, все помнит, все понимает лучше босса и пытается не дать ему залезть во все мыслимые блудняки, куда олигарх с утра до вечера рвется благодаря своей флибустьерской сущности. Мы, шустрые мальцы, кацев не любим.

Олигархи ведь с нами запанибрата, и деньги считать для них – западло. А кацы – это именно они протяжно вздыхают и немигающе смотрят на нас поверх своих круглых очков глазами, полными укора, и уточняют, действительно ли в долларах наша смета, или ошибочно значок доллара появился вместо слова «руб.»?

Это они морщатся, когда мы рассказываем о своих героических подвигах по спасению репутации олигарха, и наверняка, гады, раскрывают ему потом глаза на наше сильно преувеличенное влияние на его имидж.

Это они, гадины, рассказывают рано или поздно олигарху, что те чудеса полиграфии, которые мы ему показывали в ходе его избирательной кампании, рассыпая мудреные термины про воздействие на электорат, не оказали на электорат ни малейшего воздействия. Поскольку отпечатаны были в количестве трех штук каждый плакатик, только для показа олигарху, а остальные бабки мы благополучно попилили, выиграв выборы лишь благодаря Ивану Сидорычу.

Но сегодня Кац работал мальчиком для битья, и олигарх не его использовал для того, чтобы мои слова делить потом на 16, а искал у меня поддержки и защиты от Каца.

– Вот вы говорите риски?! Да, бл…, риски! Риски! Если сожрать от щас Бабая, потом от х…ебая, потом от м…дабая!!! У нас страна такая! У нас бизнес такой! Проглотишь один раз – за человека считать не будут!!!

Бобр рычал на весь ресторан. Китайцы робко жались к стенам, студенты глубоко погрузили носы в свои тарелки с удоном.

Из его путаного рассказа мы с Кацем услышали, что Бабай то ли недодал процессинга, то ли передал терефталевой кислоты – в общем, куча какой-то нефтехимической мути, из которой выходило, что дед нанес Бобру страшную обиду, простить которую было никак нельзя.

Кац слушал, скептически закатив глаза. «Хай-вэй, сейчас он опять станет тратить наши деньги!» – стенало его лицо, выражавшее всю скорбь еврейского народа. Я же понимающе кивал. Хотя единственное, что понимал, было то, что нужно понимающе кивать. Был, правда, очевиден еще один факт: чувак закусился и средств на кампанию жалеть не будет. Ну, я ж его честно предупредил об издержках. А дальше – каждый сам песец своего счастья.

Кац был разбит, аргументы – найдены, предложения Бобра – горячо поддержаны, и я без особой торговли принял предложение стать креативщиком рабочей группы по сносу Бабая.

Первое совещание рабочей группы состоялось здесь же, в «Дружбе».

Бобр без обиняков вышел на конкретный базар:

– Значит так. Кандидат у нас есть. Начальник штаба есть. Рисуй смету, проводи через Каца. И сразу думай, как решить главный вопрос. Нужна поддержка Кремля. Щас по губерам решает Юревич. А у Юревича работает твой братан Василич, так? Прикинь там, чо к чему?

Олигарх вопросительно поднял брови. Его вопрос заключался в том, нельзя ли дать кому-то денег за поддержку Кремля. Ответ у меня был готов даже без консультаций со знатоками:

– Андрей, ты знаешь, Юревичу нельзя тупо дать бабла и попросить поддержать. Он как бы не про это. То есть бабло у него откуда-то есть, но к нему нельзя зайти, кинуть пачку на стол и сказать: «Бобровский. Бабайская область». Ему можно просто попытаться показать многочисленные косяки деда и сделать в паблике ситуацию в области настолько вопиющей в каком-то смысле, что оставлять Бабая будет вредно для имиджа Самого Михал Иваныча. Тогда Юревич согласует все с Митей, вытащит дедушку в Москву и заставит его написать заяву «по собственному». А в это время мы должны аккуратно подпиарить, как ты умен, красив, как любишь родную область, какой у тебя колоссальный опыт в госстроительстве, а там и найдутся добрые люди, которые тебя к Мите или даже к Самому заведут.

Бобр кивнул:

– Принимается. А что с «Байнефтью»?

Это был еще один фактор, который нельзя было не учитывать. Раньше Бабай был всемогущ, потому что в его руках была «Байнефть» – огромный нефтеперерабатывающий комплекс, в который еще в советское время влили оборудования миллиардов на 15 зелени и который с тех пор исправно генерировал по миллиарду-другому все той же сочной и чистой зелени в год, причем без особых издержек.

«Байнефть» когда-то давным-давно приватизировала фирма «Свисток», у которой, как водится, на балансе были стул и счёты. Владели «Свистком» безвестные сотрудники самой «Байнефти», контролируемые сыном Бабая. А все вышеописанное позволяло деду на голубом глазу заявлять в интервью, что он «ТЭК не отдал олигархам, а оставил трудовому коллективу».

Однако это все прокатывало до тех пор, пока у бабаев в регионах была власть. Когда всю ее свезли в столицу Великой Страны, то и бизнесы от бабаев перекочевали к предпринимателям, как у нас говорят, «понятным для федеральных чиновников».

Одним из последних больших чиновников, «понятные» которому предприниматели пока ничем не владели, был Госсекретарь и правая рука самого Михал Иваныча по имени Дмитрий Александрович Зайцев. За глаза его все называли Митей – за малый рост и милый вид.

Однако милый малый Митя показал зубки сразу же при назначении на должность Госсекретаря. Он лихо раскидал прежних фаворитов Михал Иваныча по углам и стал не только по названию вторым человеком в стране, но и реально сконцентрировал у себя власти столько, что только у Михал Иваныча ее было больше. Но при этом Михал Иванычу внутристрановая повестка к тому моменту наскучила, и ему хотелось править миром, что он с переменным успехом и делал. А внутри страны правил Митя.

По всем понятиям, приятелям такого солидного человека не могло не перейти во владение какое-нибудь солидное предприятие. Последним солидным предприятием в стране как раз и оставалась «Байнефть». После короткой схватки и пары уголовных дел, заведенных на сына по поводу кражи «Свистком» «Байнефти», дед поднял лапки кверху, лавку сдал и сказал по телевидению свое знаменитое на всю страну:

– А что делать? Жить-то надо.

Счастливым новым владельцем «Байнефти» стал Митин друг и олигарх по фамилии Пентюшенков, которого в тусовке звали за глаза «Пентюх». Он был знаменит обращенной к строю генералов на инаугурации Мити фразой, случайно пойманной кем-то и быстро разлетевшейся:

– Митя вам всем, бл…, покажет!

Митя, собственно, и показал. Среди генералов, как потом выяснилось, тоже были желающие забрать последний большой завод. Но к чести Михал Иваныча надо заметить, что пацан сказал, что Митя внутри рулит – Митя и рулил. До тех пор, пока пацан не передумал.

Пентюх же рулил «Байнефтью». И, разумеется, не мог не иметь мнения по тому поводу, кто будет рулить самой Бабайской областью дальше. Поэтому Бобру было важно заручиться поддержкой нового владельца бабайской нефтянки. Ибо Пентюх был одним из немногих, кто, наряду с Юревичем, мог зайти к Мите и сказать ему: «Доколе?! Будет править это чудило, которое…»

А вот которое – это нам и предстояло придумать. А после ввести эту информацию в подкорку тем, кто принимает решения, да так забористо, чтобы они решили дедушку снести, а поставить на его место, например, Бобра. Или еще кого-нибудь. В принципе, было все равно кого, так или иначе – новый губер будет знать, кто дедушку допинал, и нам нашу делянку на родине отведет.

Мы и стали думать.