У меня — карандаш, А у папы — резец. Мы оба рисуем — И я, и отец.     Лежит предо мною     Бумага, и вот     На ней я рисую     Большой самолёт. Резцом своим папа На медной пластине Взгляните, какую Рисует картину:     Высокие сосны,     За ними — озёра,     А дальше — родные     Уральские горы. В горах этих летом Бродили мы с ним, Костёр разжигали Вот здесь, у сосны.     А там, где упали     Косматые тени     Я видел зайчонка,     Направо — оленя. Меня и оленя И зайчика тоже, Мой папа, конечно, Всё вырезать может.     Сижу я — ни с места     Боюсь и дышать.     Когда же я буду     Вот так рисовать На медной пластинке Резцом да иголкой, Как папа, умело, Уверенно, тонко?     Тогда я, ребята,     (Скажу по секрету)     Не только такую     Картину, как эта, А даже возьму Нарисую на стали Вождя дорогого… Чтоб ласково Сталин     Смотрел бы на наши     Уральские горы     И мне улыбался,     Павлуше-гравёру.

Ловит рыбка крошки, Плавает, ныряет, Чешуя на солнце Золотом сияет. Уж не ты ли, рыбка, С дедом говорила И дворец старухе В сказке подарила? Мне дворец не нужен, И хоромы тоже… Куклу я сломала, Починить ты можешь? Хвостиком вильнула, Мне не отвечает, В замок свой подводный Тихо заплывает. Кукла, как и раньше, С головой разбитой… Почему не хочешь Мне помочь, скажи ты? Всех морей царица В дальних, дальних странах. Почему у нас ты В ящике стеклянном? Знаю… догадалась… Ты не золотая, А совсем такая, Самая простая…

Посмотри в окно, сестрёнка, Если старый Таганай Плащ из серых туч накинул — Будет дождик, так и знай. Если пал туман в озёра, И на травы лёг росой — Будет ясный день, весёлый, Весь от солнца золотой. Значит, можно без опаски До вечерних рос с утра Каменистою тропинкой Целый день бродить в горах. И бродить, и ждать, когда же Выйдет к нам Хозяйка гор И раскинет перед нами Малахитовый ковёр, Или Полоз вдруг, сверкая Золотою чешуёй, След свой огненный оставит На земле и под землёй.