Хороша ночь в пустыне. Но утро вполне может с ней соперничать. Когда я проснулся, уже вовсю звенели жаворонки. Пустыня, выполненная в желтых тонах, освещена солнцем, лишь моего ночлега оно еще не коснулось. Каменистый отрог закрывал меня от него. Но вот луч солнца скользнул по лицу, я зажмурился, и в тот же миг что-то холодное и сухое легло мне на лоб. Я, признаюсь, слегка перетрусил, боялся пошевелиться, даже открыть глаза. Я вспомнил, нет не вспомнил, откуда то из подсознания выскочило ощущение: "Это та, `малоактивная'. Эфа". А холодное поерзало на моем лбу, греясь на солнышке и устраиваясь поудобнее. По-видимому, надолго. Успею ли я быстрым движением сбросить это холодное, или, если это эфа, она успеет пустить в ход свои зубы? Нет, спешить не надо. Погреется и уйдет. В общем, лежу ни жив, ни мертв. А холодное опять завозилось. И вдруг я почувствовал, как что то остренькое впивается мне в переносицу. Когти! Не когти, конечно, маленькие коготки. Но откуда у эфы когти? Ящерица всего лишь. Ну и перепугала ты меня, голубушка! Я помотал головой и она покинула мой лоб.

Все еще не отделавшись от испуга, я вылез из спальника. Озерко, где я умывался в первые дни, высохло, и для умывания я совершал пробежку до Соленой речки. Мыло, конечно, в такой воде не мылилось, но зубы почистить было можно, да и окунуться в колючую от кристаллов заводь приятно. Я трусцой бежал к облюбованному мною заливчику, когда почувствовал сзади какое-то движение. Не смогу объяснить, какое чувство сработало. Вероятно, во мне пробуждалось нечто древнее, утраченное. Я обернулся. Метрах в тридцати от меня, низко пригнув голову к земле, трусил волк. Когда я остановился, он остановился тоже и стал внимательно меня рассматривать. Какие мысли зрели в его хищной голове? А у меня с собой только зубная щетка. Даже сачка не взял с собой, - все-таки металлическая палка, какое-никакое оружие. Но путь к фургону отрезан. В поисках убежища я оглядываю окрестность и вижу справа, метрах в тридцати - довольно высокий камень. Там наверняка есть обломки, да и позиция наверху неплохая. Но успею ли я туда добраться? И вдруг замечаю у подножья камня еще двух волков. Один их них лежит, другой стоит рядом, оба смотрят в мою сторону. Уж не облава ли? Речка! Вот, что может мне помочь! Там у реки много камней, глубокая заводь, там я дам бой. Я разворачиваюсь и мчусь со всех ног к уже близкой реке. Оборачиваюсь, ожидая преследования. Но волки спокойно сидят на прежних местах. Вот и спуск к реке. Как же наивен я был, думая, что смогу найти здесь спасение. Речушка-то всего ничего. Я еще раз останавливаюсь. Волки двигаются в мою сторону, но не торопятся. Они уже сошлись вместе. Нет, кажется, они мной не интересуются, направляются левее. Я умываюсь, и когда собираюсь возвращаться, вижу, как волки бегут по другому берегу, в десяти шагах от меня. Мне показалось, что старший из них ухмыляется.

Озера высыхают. Берега покрываются солью.

Я все откладывал поход к горе Казан, так как нужно было обходить довольно большой залив, но теперь озеро высохло, покрылось соляным настом, и прямой путь был открыт. Я ступил на белую гладь. Абсолютно ровная и, как оказалось, слегка скользкая поверхность была твердой, как камень. Я шел, стремясь выдерживать направление на макушку горы, но путь оказался значительно длиннее, чем я предполагал. Я иду, а конца белой пустыне не видно. Иду, а белая соль слепит глаза. Стараюсь смотреть вдаль, где темнеют сопки. Они кажутся черными по контрасту с белизной озера. А я все иду. Солнце бьет сверху и снизу, отражаясь от равнины. Опираюсь на палку от сачка. Иду, прикрыв глаза, боясь ослепнуть от белизны. И вдруг палка протыкает соляной пласт и погружается почти на метр, а я едва удерживаюсь на ногах. Подо мной не твердая земля, подо мной жидкая соленая грязь. Я узнаю об этом, когда с трудом вытаскиваю палку. Она вся черная и маслянистая, а из отверстия, проделанного палкой, начинает бить черный грязевой и к тому же вонючий фонтан. Сначала полметра, потом почти метр. И тут я чувствую, что соль подо мной потрескивает при каждом шаге, вижу, как мелкие трещинки разбегаются по поверхности. А под солью - черная гиблая трясина. И неизвестно, какой глубины. А фонтан все бьет под давлением соляной корки, плавающей на поверхности гнилого болота. Надо возвращаться, но не по своим следам, где корка уже ослаблена. Да и следы, где они? Слепящая белая поверхность, и ничего больше. Но стоять тоже опасно. Вот в том направлении берег кажется ближе. И я выбираю это направление. Соль потрескивает, и я ступаю осторожно, постепенно перенося тяжесть с одной ноги на другую. Иду долго. Кажется, потрескивание становится меньше. Я оборачиваюсь и далеко-далеко вижу черный фонтан и вокруг него уже целое озеро черной грязи. Пустыня, в чем я провинился?

Гора Казан.

Я вышел на берег и попал на тропку, протоптанную джейранами или архарами. После случая на озере я уже не искал коротких дорог. Я стал подниматься на гребень. И только сейчас, впервые за весь день, я взглянул на небо. Оно приобрело какой-то неопределенный мутный оттенок. Я заметил также, что окружающие горы видны неясно, словно туман их окутывает, но не белый туман, а красноватый. Южная сторона долины была во мраке. Я почувствовал, что и ветер усиливается, но не освежающий и ласковый, а горячий, как дыхание дракона. Надвигается "афганец", южный ветер, приносящий с собой тучи пыли, заволакивающей все вокруг, поглощающей даже солнце. И действительно, вскоре солнце смотрелось, как красный диск. А ветер нес пыль, она забивалась в глаза, хрустела на зубах.

"Афганец". Небо приобрело какой-то неопределенный мутный оттенок.

Я шел по тропке, размышляя, чем это мне может грозить, когда чуть не наступил на огромный куст, или "перекати поле", принесенное ветром, а может это была груда грязной шерсти. Я даже сообразить не успел, что это, и собирался наподдать ее кедом. В этот момент из груды высунулась черная головка с маленькими глазками. Груда шерсти преобразилась в зверя, и в одно мгновение он скрылся за гребнем. Крупная тяжелая голова, обвислый зад, полосы на грязно-рыжих боках и опущенный драный хвост не оставляли сомнений, что это была гиена. Что заставило ее лежать на тропинке, как прозевала она мое приближение - ума не приложу. То ли "афганец" на нее так подействовал, то ли недуг ее подвел. Когда я поднялся на гребень, гиена все еще стояла недалеко. Мельком взглянув на меня, она тотчас отвернулась. Она смотрела куда-то в другое место. Проследив направление ее взгляда, я вдруг понял, почему ей неинтересен. Внизу, в пожелтевшей долинке, длинная цепочка архаров двигалась в сторону чинков. Пустыня выгорела, архары уходили в степь. Гиена провожала их печальным взглядом.

Архары уходили в степь. Гиена провожала их печальным взглядом.