§ 1. Признание жертвы преступления потерпевшим

Причинение преступлением ущерба личности, его здоровью, доброму имени, имуществу ставит её в положение жертвы, но это вовсе не означает распространения на неё охранительной функции закона. Лицо (физическое или юридическое) становится объектом правовой защиты и субъектом уголовно-процессуальной деятельности с приобретением статуса потерпевшего. Решение о признании потерпевшим оформляется постановлением дознавателя, следователя или суда по заявлению жертвы преступления или её представителя. У жертвы сохраняется возможность выбора: смириться, принять собственные меры по возмещению причиненного вреда, обратиться за защитой в правоохранительные органы. Выше мы приводили данные криминологических исследований, подтверждающих нежелание обращений пострадавших в милицию. Мотивы приводятся разные: неверие в реальность помощи, опасение мести со стороны преступника, предвидение длительной волокиты, нежелание огласки и пр. Но и факт обращения в органы МВД с подачей соответствующего заявления еще не означает «легализации жертвы», вступления в действие механизма её защиты. Заявление жертвы может не породить никаких правовых последствий, если оно не будет надлежащим образом зарегистрировано. По зарегистрированному заявлению может быть принято постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Возбужденное дело может завершиться его прекращением либо приостановлением с последующей сдачей в архив. Словом, существует множество возможностей для недобросовестных работников оградить себя от обременительной работы по раскрытию преступлений. Осуществляющая надзор прокуратура пытается реагировать на эту незаконную практику, однако это реагирование нередко носит сугубо формальный характер, не приводя к заметным позитивным изменениям. Для подтверждения приведем соответствующие выдержки из докладов Генерального прокурора РФ на заседаниях коллегии Прокуратуры и Совета Федерации ФС РФ по итогам года. Ещё на заседании коллегии Генпрокуратуры по итогам работы в 2001 г. (проходила 11 февраля 2002 г. с участием Президента) Генеральный прокурор – в то время г-н Устинов – сетовал по поводу огромного количества нераскрытых преступлений (7,7 тыс. умышленных убийств, 15,7 тыс. разбойных нападений, 70,7 тыс. грабежей, 625 тыс. краж и пр.). Его вывод о том, что «общественная и личная безопасность становится дефицитом», не являлся неожиданным. Социологические исследования и до и после этого выступления настойчиво подтверждали мысль о том, что страх является одной из доминант общественной психологии, определяющей самочувствие и поведение рядовых граждан. Спустя два года, отчитываясь о работе Прокуратуры РФ за 2004 г., Генеральный прокурор РФ (в то время всё еще г-н Устинов) обратил внимание на многие недостатки правоохранительной практики подразделений МВД РФ. Один из них – отсутствие реакции на преступления. «Сегодня милиция выполняет много функций. Но главная функция – это защита людей от преступных посягательств, – напомнил далеко не в первый раз Генпрокурор. – А в сложившейся ситуации с регистрацией получается, что она объективно покрывает преступников, помогает им избежать заслуженного наказания, потому что часть преступлений вообще не регистрируется. Нет регистрации, значит, нет преступления. Следовательно, нет и правосудия. А что есть? Есть издевательства над законностью и правами граждан».

Реакция, казалось бы, достаточно острая. Одним из её следствий явилось издание Приказа руководителей правоохранительных ведомств «О едином учёте преступлений» от 29 декабря 2005 г. № 39 (Российская газета от 25 января 2006 г.). Появилась обоснованная надежда на позитивные изменения в деле регистрации преступлений, ибо к проблеме было привлечено внимание и руководителей ведомств, и исполнителей. Однако надежда не оправдалась. Новый Генеральный прокурор Ю. Чайка в докладе на заседании Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации о состоянии законности и правопорядка по итогам 2006 г. (первый год действия означенного приказа) вынужден был отметить:

«Только в 2006 г. прокурорами при возбуждении уголовных дел выявлено и устранено почти 2,3 млн. нарушений закона, отменено более 1,5 млн. незаконных постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела. Выявлено и поставлено на учет 144 тыс. ранее не зарегистрированных преступлений, даны указания по 500 тыс. уголовных дел, отменено более 38 тыс. незаконных постановлений о прекращении уголовных дел и более 357 тыс. постановлений о приостановлении предварительного следствия и дознания.

Все сказанное свидетельствует о необходимости усиления прокурорского надзора за законностью на стадии возбуждения уголовного дела. Кроме того, важнейшим эффективным инструментом для нас является утверждение статистической отчетности по регистрации преступлений. Я требую жестко подходить к этому вопросу».

Однако неблагоприятная ситуация с регистрацией и учетом преступлений сохранялась, что отмечалось и в последующие годы в докладах Генпрокурора. На расширенном заседании коллегии Генеральной прокуратуры 4 марта 2010 г., т. е. спустя четыре года после издания грозного межведомственного приказа, Ю. Чайка вновь отмечает: «Принятые организационно-практические меры позволили добиться некоторого улучшения состояния законности в сфере регистрации преступности. В то же время число выявляемых преступлений, укрытых от учета, остается значительным. В прошедшем году было дополнительно поставлено на учет почти 155 тыс. преступлений, среди которых 250 убийств, почти 3 тыс. деяний с причинением тяжкого вреда здоровью и около 70 тыс. преступлений против собственности».

Итак, «принимаемые меры» ощутимых результатов не дают даже в регистрации наиболее тяжких преступлений против личности – убийств. И эта практика сохраняется ныне, несмотря на действие в течение почти десяти лет нового УПК РФ, в котором подробно прописан порядок принятия заявления не только оформленного письменно, но и сделанного в устной форме (ст. 141 УПК РФ). Заявителю при этом должен выдаваться документ о принятии сообщения о преступлении с указанием данных о лице, его принявшем, а также даты и времени его принятия (ст. 144 ч. 4 УПК РФ). Требования закона не выполняются. Вместе с тем возрастает латентная часть преступности, включающая и преступления против личности. Возрастает и уровень социальной напряженности, вызванной криминализацией общества.

При проведении опроса практических работников нами выяснялось их мнение о состоянии регистрации заявлений граждан в органах МВД. Вопрос был сформулирован следующим образом.

«Считаете ли Вы удовлетворительным состояние регистрации заявлений граждан о совершенных преступлениях. Нужное подчеркнуть».

Ответы, как и предполагалось, оказались единодушно отрицательными.

На неблагоприятное положение, связанное с реагированием органов уголовного преследования на обращение граждан, неоднократно обращалось внимание в докладах Уполномоченного по правам человека в РФ. Так, в докладе за 2009 г. им отмечалось: «Не менее «изящные» технологии ухода от реальной защиты прав и свобод граждан существуют и в собственно уголовно-процессуальной сфере. Одна из таких технологий предусматривает многократность проверок поступающих в правоохранительные органы заявлений о преступлениях. Алгоритм прост: едва ли не под любым предлогом по заявлению выносится постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. На которое, естественно, приносится жалоба заявителя. После проверки этой жалобы отказное постановление отменяется, а все материалы возвращаются на повторную проверку. Отказное постановление выносится вновь, а потом по жалобе заявителя вновь отменяется. И так до бесконечности… Совместными усилиями органов следствия и прокуратуры попытка заявителя добиться справедливости, как правило, обрекается на провал».

Опрошенные нами респонденты согласились с необходимостью усиления ответственности должностных лиц соответствующих правоохранительных структур. При этом определенный либерализм к нарушителям проявили следователи, не считающие приемлемым введение уголовной ответственности, и лишь немногие из них высказались за увольнение провинившихся.

С принятием и введением в действие Закона о полиции (февраль 2011 г.) появляются основания надеяться на улучшение не только работы этого государственного органа, но и на устранение недостатков регистрации заявлений граждан и реагирования на них, о чем безуспешно пеклась на протяжении многих лет Генеральная Прокуратура. На полицию возлагаются в этой связи следующие обязанности:

«Принимать и регистрировать (в том числе в электронной форме) заявления и сообщения о преступлениях, об административных правонарушениях, о происшествиях; выдавать заявителям на основании личных обращений уведомления о приеме и регистрации их письменных заявлений о преступлениях, об административных правонарушениях, о происшествиях; осуществлять в соответствии с подведомственностью проверку заявлений и сообщений о преступлениях, об административных правонарушениях, о происшествиях и принимать по таким заявлениям и сообщениям меры, предусмотренные законодательством Российской Федерации, информировать заявителей о ходе рассмотрения таких заявлений и сообщений в сроки, установленные законодательством Российской Федерации, но не реже одного раза в месяц; передавать (направлять) заявления и сообщения о преступлениях, об административных правонарушениях, о происшествиях в государственные и муниципальные органы, организации или должностному лицу, к компетенции которых относится решение соответствующих вопросов, с уведомлением об этом в течение 24 часов заявителя; информировать соответствующие государственные и муниципальные органы, организации и должностных лиц этих органов и организаций о ставших известными полиции фактах, требующих их оперативного реагирования».

Однако вопрос об эффективности государственного и общественного контроля деятельности МВД (Полиции) и, прежде всего, прокурорского надзора, предметом которого является «соблюдение прав и свобод человека и гражданина федеральными министерствами, государственными комитетами, службами и иными федеральными органами исполнительной власти, представительными (законодательными) и исполнительными органами субъектов Российской Федерации…» не снимается. В предмет обязанностей прокуратуры входит и надзор за исполнением законов органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, дознание и предварительное следствие. Для того у прокуратуры и имеются соответствующие полномочия. В частности, прокурор в силу служебных обязанностей «принимает меры по предупреждению и пресечению нарушений прав и свобод человека и гражданина, привлечению к ответственности лиц, нарушивших закон, и возмещению причиненного ущерба».

Впрочем, аналогичные обязанности у подразделений МВД РФ были и ранее. Почему эти меры или не принимаются, или, будучи принятыми, не дают эффекта, остается ведомственным секретом. Всё это свидетельствует о необходимости реформирования не только МВД РФ, но всей правоохранительной системы страны с тем, чтобы подчинить её задаче служения обществу и каждому гражданину в отдельности. На фоне разрастающейся коррупции в государственных органах любое реформирование может и не дать ожидаемого результата. Публицисты пишут о больном обществе. Но еще больше оснований говорить о больном государстве – криминализированном, антигуманном.

Положительные последствия настойчивости жертвы преступного посягательства выражаются в факте регистрации преступления. Но это пока ещё не означает появления процессуальной фигуры потерпевшего, наделенного минимумом прав для отстаивания своих интересов, в частности, правами контроля за ходом следствия и способами влияния на него. Потерпевший появится значительно позже – с того момента, как будет принято решение о признании его таковым и оформлено постановлением дознавателя, следователя или суда (статья 42 ч. 1 УПК РФ). На каком этапе проведения дознания или следствия будет вынесено такое постановление, закон не определяет, относя решение вопроса на усмотрение соответствующих должностных лиц, осуществляющих предварительное расследование. «Соответствующим должностным лицам» активное участие потерпевшего в ходе расследования оказалось обременительным, и практика сложилась таким образом, что признание заявителя (жертвы) потерпевшим почти во всех случаях переносится на конец расследования, если таковое заканчивается наличием обвиняемого и перспективой составления обвинительного заключения.

Такая практика, порождающая возможность игнорирования интересов жертв преступлений и ведущая к массовым нарушениям её прав, вызывает обоснованную критику в научных публикациях на протяжении многих лет. Приведем в этой связи выдержку из диссертационного исследования по теме «Обеспечение прав потерпевшего в уголовном судопроизводстве». Эта диссертация защищалась в НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре РФ в 1995 г. Автор писал в п.1 положений, выносимых на защиту: «Положение дел с защитой прав потерпевшего в уголовном процессе нельзя признать удовлетворительным. Изучение уголовных дел показало, что следователи, формально соблюдая требования закона о признании потерпевшим в тех случаях, когда уголовное дело направляется в суд, делают это во многих случаях неоправданно поздно, перед окончанием расследования; по делам же, впоследствии прекращаемым или приостановленным производством, решения о признании потерпевшим большей частью вообще не принимаются. Выявлено практически полное отсутствие профессиональных представителей потерпевших по уголовным делам… В связи с этим возникает необходимость обеспечить участие пострадавшего лица в уголовном процессе с самой ранней стадии производства по делу, а также дать ему возможность пользоваться в необходимых случаях бесплатной помощью профессионального юриста – представителя».

Вопрос о моменте признания лица потерпевшим (еще до защиты упомянутой диссертации) активно обсуждался в ходе судебной реформы при подготовке нового УПК. В Проекте УПК РФ, подготовленном НИИ проблем укрепления законности правопорядка в ст. 31, посвященной потерпевшему, было записано: «О признании потерпевшим лицо, производящее дознание, следователь и судья выносят постановление, а суд – определение. Решение о признании потерпевшим принимается незамедлительно после установления события преступления, повлекшего причинение вреда, и не зависит от возраста, психического и физического состояния лица». Сдержалось подобное решение о времени признания лица потерпевшим и в проекте УПК Государственного правового управления президента РФ. В ст. 73 проекта указывалось о том, что решение о признании потерпевшим принимается при возбуждении уголовного дела. «В случае, если в момент возбуждения уголовного дела основания для признания потерпевшим отсутствуют, указанное решение принимается немедленно по установлении таких оснований».

Эти предложения, направленные на совершенствование правовых средств защиты многомиллионного числа жертв преступлений, были игнорированы при принятии нового УПК РФ Государственной Думой в 2001 г. И ныне каких-либо сдвигов не происходит ни в самой практике, ни в её законодательной регламентации, несмотря на перманентные изменения, вносимые в УПК РФ в ходе его применения. Это утверждение подтверждает не только анализ норм УПК РФ 2001 г., определяющих статус потерпевшего и его представителя, но и обобщение следственной и судебной практики. Исследования положения потерпевшего, проводимые в последнее время, выявляют всё те же недостатки законодательства и его применения. И всё те же предложения о способах их устранения вносятся авторами, что и 10–15 лет назад. Авторы фундаментального учебника «Уголовный процесс», подготовленного в условиях действия нового УПК РФ, вынуждены повторять то, о чем давно и безуспешно отмечали многие исследователи проблемы защиты потерпевших: «Признание потерпевшим должно быть своевременным: при наличии достаточных доказательств, указывающих на причинение преступлением вреда конкретному лицу, – это лицо должно быть признано потерпевшим. Затягивание с таким признанием лишает гражданина либо юридическое лицо возможности пользоваться правами потерпевшего и тем грубо нарушает его права и охраняемые законом интересы». Настойчивые требования о необходимости законодательного определения момента признания лица потерпевшим, обосновываемые во многих научных публикациях, были услышаны и поддержаны Уполномоченным по правам человека. В его Специальном докладе (2008 г.) предложено дополнить статью 146 УПК РФ положением о том, что пострадавшее от преступления лицо признается потерпевшим одновременно с вынесением постановления о возбуждении уголовного дела. Подобное предложение касалось также статьи 44 УПК РФ, определяющую статус и права гражданского истца. Однако до настоящего времени эти предложения не нашли отражения в УПК РФ.

Респонденты, опрошенные нами, проявили должное понимание этой проблемы и единодушно поддержали давно назревшее решение.

В литературе обосновывалось предложение о разграничении понятия потерпевшего в материальном и процессуальном смысле. К сожалению, эта идея не нашла развития и, соответственно, отражения в реформированном уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве. Между тем, нельзя не признать, что такие признаки потерпевшего, как наличие причиненного ему преступлением физического, имущественного или морального вреда, – признаки материального права и должны быть отражены в понятии преступления, входящего в предмет уголовного закона. В уголовно-процессуальном определении потерпевшего следовало сделать акцент на факт нарушения прав личности деянием, содержащим признаки преступления. Такой подход к конструированию дефиниции потерпевшего для УПК важен по двум причинам. Во-первых, появляется правовое основание для определения момента признания лица потерпевшим на ранних этапах расследования. Во-вторых, еще и потому, что снимается противоречие между используемым в ст. 42 УПК термином «преступление» и принципом презумпции невиновности, относящим решение вопроса о наличии преступления и констатации виновности определенного лица к моменту вступления приговора в законную силу (ст. 14 УПК). Целесообразна и детализация понятия причиненного вреда, который не может быть ограничен только вредом физическим, имущественным или моральным.

Конституцией РФ каждому гражданину гарантируются также политические, трудовые, имущественные и иные права и свободы, на которые могут быть направлены преступные посягательства и которые должны защищаться как уголовно-правовыми (см. главу 19 УК РФ – «Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина»), так и уголовно-процессуальными средствами. Заметим, что законодатель учитывает это обстоятельство в случаях, когда речь идет о жертвах злоупотребления властью при осуществлении функции уголовного преследования, в последующем реабилитированных. В числе их прав, подлежащих восстановлению, речь идет и о трудовых, пенсионных, жилищных и иных правах (статья 138 УПК). Уместно отметить, что такое развитие отечественного законодательства отвечает в полной мере международным принципам защиты жертв преступлений. Так в Декларации ООН об основных принципах правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью (29 ноября 1985 года) в ст. 1 отмечается: «Под термином «жертвы» понимаются лица, которым индивидуально или коллективно был причинен вред, включая телесные повреждения или моральный ущерб, эмоциональные страдания, материальный ущерб или существенное ущемление их основных прав в результате действия или бездействия, нарушающего действующие национальные уголовные законы государств – членов, включая законы, запрещающие преступное злоупотребление властью» (подчеркнуто нами – автор).

В свете изложенного, ч. 1 ст. 42 УПК РФ процессуальное понятие потерпевшего могло бы быть сформулировано следующим образом: «Потерпевшим является физическое лицо, которому преступлением либо покушением на преступление причинен физический, имущественный, моральный вред либо нарушены его политические, трудовые, имущественные и иные права и свободы. Потерпевшим может быть признано также юридическое лицо в случае причинения преступлением либо покушением на преступление вреда его имуществу и деловой репутации. Решение о признании потерпевшим принимается при возбуждении уголовного дела и оформляется постановлением дознавателя, следователя или суда. В случае, если в момент возбуждения уголовного дела основания для признания потерпевшим отсутствуют, указанное решение принимается незамедлительно по установлении таких оснований».

Права потерпевшего защищаются и в случае причинения ему вреда деянием лица, признанного невменяемым, за действия которого, причинившие ущерб, несут ответственность законные представители и опекуны.

Наши суждения и суждения других исследователей, ориентированных на расширение процессуальных прав потерпевшего, в полной мере отвечают духу рекомендаций Комитета Совета Европы от 28 июня 1985 г. о положении потерпевшего в рамках уголовного права и процесса, отметившего, что «основной функцией уголовного правосудия должно быть удовлетворение запросов и охраны интересов потерпевшего».

 

§ 2. Представительство потерпевшего в уголовном процессе

Представитель потерпевшего законом наделен теми же правами, что и представляемое им лицо (ст. 45 ч. 3 УПК РФ). Это касается любых представителей, включая адвокатов. Правовой статус адвоката в видах судопроизводства (гражданского, уголовного, арбитражного, конституционного, административного) определяется соответствующим процессуальным законодательством, о чем справедливо напоминает закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ». Вступление представителя потерпевшего в процесс возможно не ранее признания представляемого лица потерпевшим. Появление профессионального представителя осуществляется в отличие от появления защитника обвиняемого только по воле самого потерпевшего и за его счёт.

Вопрос о полномочиях адвоката как субъекта доказывания решен непоследовательно, что не раз уже отмечалось в специальной литературе. В тех случаях, когда адвокат выступает в роли защитника, он вправе приглашать специалиста (ст. 53 ч. 1 п. 3 УПК РФ), а также собирать доказательства путем: получения предметов, документов и иных сведений; опроса лиц с их согласия; истребования справок, характеристик, иных документов от органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и организаций, которые обязаны предоставлять запрашиваемые документы или их копии (ст. 86 ч. 3 УПК). Когда же адвокат выступает в роли представителя потерпевшего, гражданского истца или гражданского ответчика, он имеет те же процессуальные права, что и представляемые им лица (ст. 45 ч. 3 УПК). А их права в части собирания доказательств значительно уже прав защитника. Возможно, эти ограничения должны бы распространяться только на тех представителей, которые заведомо не обладают профессиональными знаниями (родственники подсудимого, опекуны и пр.). Но это предположение не нашло подтверждения в руководящих разъяснениях Пленума Верховного суда. В уже цитированном нами Постановлении «О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве» отмечено в п. 11: «Исходя из принципа равенства прав сторон (статья 244 УПК РФ) потерпевший пользуется равными со стороной защиты правами на заявление отводов и ходатайств, представление доказательств, участие в их исследовании… …Руководствуясь положениями статей 15 и 86 УПК РФ, судам при наличии к тому оснований следует принимать меры для оказания помощи потерпевшему в собирании доказательств (получении документов, истребовании справок и т. д.)». Вопрос об использовании возможностей по собиранию доказательств, установленных ч. З ст. 86 УПК РФ, Пленум не затронул ни применительно к потерпевшему, ни к его представителю, несмотря на напоминание о равенстве прав сторон.

О том, что потерпевшего могут представлять не только адвокаты, справедливо напомнил Конституционный Суд, рассмотрев соответствие Конституции РФ ст. 45 УПК РФ.

В ней предусматривалось представительство потерпевшего, гражданского истца и частного обвинителя только адвокатами. При этом представителями гражданского истца, являющегося юридическим лицом, могли быть и иные лица, правомочные в соответствии с Гражданским кодексом Российской Федерации представлять его интересы. По постановлению мирового судьи в качестве представителя потерпевшего или гражданского истца допускались также «один из близких родственников потерпевшего или гражданского истца либо иное лицо, о допуске которого ходатайствует потерпевший или гражданский истец».

Рассмотрев положение ч. 1 ст. 45 УПК РФ, Конституционный Суд Российской Федерации определил:

«Часть первая статьи 45 УПК Российской Федерации по ее конституционно-правовому смыслу не исключает, что представителем потерпевшего и гражданского истца в уголовном процессе могут быть иные – помимо адвокатов – лица, в том числе близкие родственники, о допуске которых ходатайствует потерпевший или гражданский истец».

Можно считать, что это решение КС РФ смягчает остроту проблемы обеспечения потерпевшего представительством, но не решает её, ибо непрофессиональное представительство не является адекватной заменой адвоката. Это обстоятельство отражено в ст. 49 ч. 2 УПК: «В качестве защитников допускаются адвокаты. По определению или постановлению суда в качестве защитника могут быть допущены наряду с адвокатом один из близких родственников обвиняемого или иное лицо, о допуске которого ходатайствует обвиняемый. При производстве у мирового судьи указанное лицо допускается и вместо адвоката». Более того, профессиональный защитник обвиняемому как бы навязывается, ибо участие защитника в уголовном судопроизводстве обязательно, если подозреваемый (обвиняемый) не отказался от защитника (ст. 51 ч.1 п.1). Отказ же от защитника допускается только по инициативе подозреваемого (обвиняемого) путём подачи заявления в письменном виде (ст. 52 УПК). Такой заботы о потерпевшем и его профессиональном представительстве закон не знает, хотя равенство прав сторон провозглашено в УПК РФ не только в расшифровке принципа состязательности (ст. 15 ч. 4), но в общих условиях судебного разбирательства (ст. 244).

Между тем Конституционный Суд РФ в одном из своих определений как бы солидаризировался с позицией многих юристов об обеспечении потерпевшему бесплатной юридической помощи. Речь идёт об Определении от 5 февраля 2004 г. N 25-О по жалобе гражданки Ивкиной В.О. на нарушение ее конституционных прав частью первой статьи 45 и статьей 405 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Конституционный Суд РФ в мотивировочной части отметил:

«…содержащееся в статье 48 (часть 1) Конституции Российской Федерации положение о том, что каждому гарантируется получение квалифицированной юридической помощи, означает конституционную обязанность государства обеспечить каждому желающему достаточно высокий уровень любого из видов предоставляемой юридической помощи, но не обязанность потерпевшего и гражданского истца пользоваться помощью только адвоката».

Проведенное нами анкетирование подтвердило необходимость обеспечения потерпевшего профессиональным представителем, по крайней мере, в случаях, когда он настаивает на этом. В настоящее время потерпевший крайне редко обращается за помощью профессионального представителя. Причина банальна: нет желания, а чаще всего и возможности нести дополнительные расходы, которые могут и не быть компенсированы. Опрос адвокатов об их практике представительства интересов потерпевших подтвердил в большинстве случаев её незначительность либо отсутствие.

На вопрос к адвокату: Приходилось ли Вам лично на протяжении последних трёх лет выступать в роли представителя потерпевшего, сколько раз и как Вы относитесь к такого рода поручениям?

Наиболее часто встречавшийся ответ: «Мне лично представлять потерпевших в уголовном процессе не приходилось. Такого рода обращения к адвокатам относительно редки. Обычно ограничиваемся устной консультацией».

Что касается предоставления потерпевшему профессионального представителя за счет бюджета и расширения права адвоката-представителя потерпевшего собирать доказательства путем опроса лиц с их согласия, то эти предложения поставлены под сомнение лишь определенной частью следователей и судей.

Остаётся надеяться, что законодатель рано или поздно придёт к осознанию этих проблем и увидит в назначении уголовного судопроизводства приоритетное значение задачи защиты прав жертв преступных посягательств.

Неудовлетворительно решен и вопрос о компенсации расходов потерпевшего на представителя. УПК РФ в ст. 42 ч. 3 предусматривает возмещение потерпевшему расходов, понесенных им в связи с его участием в ходе предварительного расследования и в суде, «включая расходы на представителя, согласно требованиям статьи 131 настоящего Кодекса».

Между тем, ст. 131 в п. 5 к числу подлежащих возмещению процессуальных издержек относит «суммы, выплаченные адвокату… в случае участия адвоката в уголовном судопроизводстве по назначению». Но назначение адвоката потерпевшему ст. 42 УПК не предусматривает за исключением случаев, указанных в ст. 45 ч. 2 УПК РФ, касающихся обязательного привлечения «законных представителей или представителей» для защиты потерпевших, являющихся несовершеннолетними или ограниченно дееспособными. Если не иметь в виду этого исключения, то участие адвоката на стороне потерпевшего возможно только за плату или на основе благотворительности. Адвокаты нередко идут на это, но далеко не всегда и не все, уместно ссылаясь на ст. 47 ч. 3 Конституции РФ: «Каждый имеет право на труд… и на вознаграждение за труд без какой бы то ни было дискриминации и не ниже установленного федеральным законом минимального размера оплаты труда…»

Пленум Верховного суда РФ, учитывая некоторую неопределенность в решении вопроса о компенсации расходов потерпевшего на представителя, в Постановлении № 17 от 29 июня 2010 г. в п. 34 указал: «Суду необходимо учитывать, что указанные расходы (в ч. 3 ст. 42 УПК РФ – автор), подтвержденные соответствующими документами, в силу п. 9 ч.2 ст. 131 УПК РФ относятся к иным расходам, понесенным в ходе производства по уголовному делу, которые взыскиваются с осужденных или возмещаются за счет средств федерального бюджета как процессуальные издержки (ч.1 ст. 131 УПК РФ)». Забота о представителе потерпевшего, как видим, проявлена. Но при этом по неясной причине игнорирована норма п. 5 ст. 131 УПК, предусматривающая оплату представителя – адвоката только в случае его участия по назначению. Перед судьями, решающими этот вопрос при рассмотрении уголовных дел, поставлена дилемма – руководствоваться указанием Верховного суда или законом. Вероятно, они вынуждены будут вспомнить ст. 120 Конституции РФ, которой предписано: «1. Судьи независимы и подчиняются только Конституции Российской Федерации и федеральному закону. 2. Суд, установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного или иного органа закону, принимает решение в соответствии с законом».

Таким образом, ряд норм УПК РФ, касающихся прав потерпевшего, находятся в противоречии с принципом состязательности и требованием закона о равенстве прав сторон. Это касается права потерпевшего на бесплатную помощь профессионального представителя и на уравнение прав представителя с правами защитника по участию в доказывании и собиранию доказательств. Соответствующие изменения должны быть внесены ст. 42 ч.2 (право иметь представителя, в том числе бесплатно); в ст. 48 и ст. 86 ч. 3 (о правах профессионального представителя по участию в собирании доказательств).

 

§ 3. Потерпевший на предварительном следствии

Изложенное выше позволяет утверждать, что потерпевший как субъект определенной системы прав и обязанностей, или, иначе, как процессуальная фигура, появляется лишь в ходе расследования преступления, на практике – чаще всего к его концу с принятием соответствующего постановления дознавателем либо следователем. Признание лица потерпевшим постановлением суда имеет место, как правило, по делам частного обвинения, не проходящих стадию досудебного расследования. Потерпевшим чаще всего признаётся физическое лицо, которому преступлением причинен вред. Юридическое лицо также может обрести статус потерпевшего в случае причинения вреда его имуществу либо деловой репутации. В случае признания потерпевшим юридического лица его права осуществляет представитель.

Участие в уголовном деле законного представителя и представителя потерпевшего не лишает его прав, предусмотренных статьей 42 УПК.

Как участник уголовного судопроизводства потерпевший отнесен по классификации УПК РФ к стороне обвинения (глава VI, статья 42 УПК РФ). Как лицо, которому причинен тот или иной вред, потерпевший относится к группе участников процесса, имеющих свой интерес и наделенных определенными правами для защиты этого интереса.

Судебно-правовая реформа в России конца XX и начала XXI веков существенно расширила права потерпевшего и на предварительном следствии и в суде. Вместе с тем, как это показано в предыдущем параграфе, его процессуальный статус несопоставим со статусом обвиняемого, несмотря на объявленное равенство прав сторон в условиях состязательного процесса. И это касается всех стадий уголовного производства, начиная со стадии предварительного расследования. Так, потерпевшему уже в ходе досудебного производства не обеспечивается профессиональное представительство на бесплатной основе, как это имеет место по отношению к подозреваемому, обвиняемому. Многие права потерпевшего на этапе расследования, которые перечислены в УПК РФ, остаются нереализованными как по причине отсутствия четкого механизма их реализации, так и в силу преднамеренно запоздалого признания лица потерпевшим, когда основные следственные действия по собиранию и проверке доказательств совершены, и он лишен возможности принять в них участие. Отсутствие к тому же юридически подготовленного представителя потерпевшего крайне снижает его влияние на ход расследования и принятие решений на этой стадии процесса.

Как и до обновления процессуального законодательства, так и ныне в процессе применения УПК РФ, после внесения в него нескольких сотен поправок и уточнений, статус потерпевшего остаётся неудовлетворительным и мы вынуждены отмечать всё те же ущемления его прав. «Дознаватель и следователь всеми возможными (а чаще невозможными) способами стараются отсрочить момент вынесения соответствующего постановления, периодически допрашивая потерпевшего в качествен свидетеля. Видимо, таким образом правоохранительные органы пытаются не допустить в уголовный процесс участника, способного влиять на ход следствия или дознания (например, путём заявления различного рода ходатайств). Такая следственная практика должна в любом случае признаваться незаконной, поскольку объём прав свидетеля значительно уже объёма прав потерпевшего». Автор связывает ущемление прав потерпевшего с тем, что «в УПК РФ никак не определено, в какой момент производства по уголовному делу или при наличии каких оснований у дознавателя, следователя (или суда) возникает обязанность вынесения постановления о признании лица потерпевшим».

В стадии предварительного расследования потерпевшему принадлежит круг прав, перечисленных в п.п. 2 – 13 статьи 42 УПК (в ред. Федерального закона от 05.06.2007 N 87-ФЗ).

Потерпевший вправе: 1) знать о предъявленном обвиняемому обвинении; 2) давать показания; 3) отказаться свидетельствовать против самого себя, своего супруга (своей супруги) и других близких родственников, круг которых определен пунктом 4 статьи 5 настоящего Кодекса. При согласии потерпевшего дать показания он должен быть предупрежден о том, что его показания могут быть использованы в качестве доказательств по уголовному делу, в том числе и в случае его последующего отказа от этих показаний; 4) представлять доказательства; 5) заявлять ходатайства и отводы; 6) давать показания на родном языке или языке, которым он владеет; 7) пользоваться помощью переводчика бесплатно; 8) иметь представителя; 9) участвовать с разрешения следователя или дознавателя в следственных действиях, производимых по его ходатайству либо ходатайству его представителя; 10) знакомиться с протоколами следственных действий, произведенных с его участием, и подавать на них замечания; 11) знакомиться с постановлением о назначении судебной экспертизы и заключением эксперта в случаях, предусмотренных частью второй статьи 198 настоящего Кодекса; 12) знакомиться по окончании предварительного расследования со всеми материалами уголовного дела, выписывать из уголовного дела любые сведения и в любом объеме, снимать копии с материалов уголовного дела, в том числе с помощью технических средств. В случае, если в уголовном деле участвует несколько потерпевших, каждый из них вправе знакомиться с теми материалами уголовного дела, которые касаются вреда, причиненного данному потерпевшему; 13) получать копии постановлений о возбуждении уголовного дела, признании его потерпевшим или об отказе в этом, о прекращении уголовного дела, приостановлении производства по уголовному делу, а также копии приговора суда первой инстанции, решений судов апелляционной и кассационной инстанций.

Потерпевшему принадлежит также право приносить жалобы на действия (бездействие) и решения дознавателя, следователя, прокурора (гл. 16 УПК). Потерпевший может ходатайствовать о применении мер безопасности. При наличии достаточных данных о том, что потерпевшему, а также его близким родственникам или близким лицам «угрожают убийством, применением насилия, уничтожением или повреждением их имущества либо иными опасными противоправными деяниями, суд, прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель принимают в пределах своей компетенции в отношении указанных лиц меры безопасности, предусмотренные статьями 166 частью девятой, 186 частью второй, 193 частью восьмой, 241 пунктом 4 части второй и 278 частью пятой настоящего Кодекса, а также иные меры безопасности, предусмотренные законодательством Российской Федерации» (ст. 11 ч.3 УПК РФ).

По уголовным делам о преступлениях, последствием которых явилась смерть лица, права потерпевшего переходят к одному из его близких родственников. В случае признания потерпевшим юридического лица его права осуществляет представитель. Участие в уголовном деле законного представителя и представителя потерпевшего не лишает его прав, предусмотренных статьей 42 УПК РФ (части 8-10 ст. 42 УПК).

Нетрудно заметить, что многие права потерпевшего из числа перечисленных могут быть в той или иной мере реализованы лишь в случае своевременного вынесения постановления о признании лица таковым. Например – знать о предъявленном обвиняемому обвинении, участвовать с разрешения следователя или дознавателя в следственных действиях, производимых по его ходатайству либо ходатайству его представителя; знакомиться с протоколами следственных действий, произведенных с его участием, и подавать на них замечания; знакомиться с постановлением о назначении судебной экспертизы и заключением эксперта и др. Однако для юридически неосведомленного лица, лишенного, как правило, профессионального представителя, даже своевременно допущенного в процесс условия защиты прав и законных интересов существенно не облегчаются, если разъяснение его прав осуществляется формально.

На некоторые из вопросов, связанных с условиями защиты прав потерпевшего, было обращено внимание Конституционным Судом, проверявшим соответствие Конституции п. 1 ч. 2 ст. 42 УПК РФ. Учитывая значение этого решения для защиты прав потерпевшего, мы приведем подробные выдержки из него, выделив шрифтом наиболее важные для рассмотрения статуса потерпевшего на этапе расследования уголовного дела.

«2. Согласно статье 52 Конституции Российской Федерации государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба. Конституционный Суд Российской Федерации в своих решениях, обращаясь к проблеме защиты прав потерпевшего в уголовном процессе, выразил следующие правовые позиции.

Потерпевший, являясь лицом, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред или вред деловой репутации, имеет в уголовном процессе свои собственные интересы, для защиты которых он в качестве участника уголовного судопроизводства со стороны обвинения наделен правами стороны. Такой подход к регламентации прав потерпевшего корреспондирует положениям Декларации основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью (принята Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 29 ноября 1985 года N 40/ 34). Потерпевшему должна быть обеспечена возможность изложить свои мнения и пожелания на любых этапах судебного разбирательства в тех случаях, когда затрагиваются его интересы, без ущерба для обвиняемых (Постановления КС РФ от 18 февраля 2000 года N 3-П по делу о проверке конституционности пункта 2 статьи 5 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации»; от 24 апреля 2003 года N 7-П по делу о проверке конституционности положения пункта 8 Постановления Государственной Думы от 26 мая 2000 года «Об объявлении амнистии в связи с 55-летием Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов»; от 8 декабря 2003 года N 18-П по делу о проверке конституционности положений статей 125, 219, 227, 229, 236, 237, 239, 246, 254, 271, 378, 405 и 408, а также глав 35 и 39 УПК Российской Федерации).

Статья 24 (часть 2) Конституции Российской Федерации обязывает органы государственной власти обеспечить каждому возможность ознакомления с документами и материалами, непосредственно затрагивающими его права и свободы, если иное не предусмотрено законом. Положения уголовно-процессуального законодательства о праве потерпевшего знакомиться с материалами уголовного дела с момента окончания предварительного расследования и о его реализации с учетом специфики уголовного процесса не могут рассматриваться как ограничивающие право потерпевшего на получение информации.

В целях обеспечения устранения нарушений прав личности, в том числе путем обжалования соответствующих судебных актов, потерпевшему должен быть предоставлен доступ к соответствующей информации для незамедлительного обращения с жалобой в суд (Постановление КС РФ от 23 марта 1999 года N 5-П по делу о проверке положений статьи 133, части первой статьи 218 и статьи 220 УПК РСФСР; Определение по жалобам гражданки О.В. Старовойтовой от 14 января 2003 года N 43-О и от 4 ноября 2004 года N 430-О).

3. Согласно пункту 1 части второй статьи 42 УПК Российской Федерации потерпевший вправе знать о предъявленном обвиняемому обвинении. Это предполагает обязанность следователя довести до сведения потерпевшего не только сам факт предъявления обвинения конкретному лицу, но и содержание постановления о привлечении в качестве обвиняемого, включая описание фактических обстоятельств инкриминируемого лицу преступления и его юридическую оценку.

Отсутствие в названной норме прямого указания на порядок, в соответствии с которым следователь знакомит потерпевшего с предъявленным обвиняемому обвинением, и на обязанность вручить потерпевшему копию постановления не означает, что до окончания предварительного расследования этот участник уголовного судопроизводства не вправе на основании пункта 12 части второй статьи 42 УПК Российской Федерации ознакомиться с текстом постановления и снять с него копию. То же относится – с учетом особенностей правового положения потерпевшего на стадии предварительного следствия – и к закрепленному пунктом 20 части второй статьи 42 УПК Российской Федерации праву потерпевшего знать о принесенных по уголовному делу жалобах и представлениях и подавать на них возражения. Иное противоречило бы закрепленному в статье 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации принципу состязательности и равноправия сторон, на основе которого осуществляется судопроизводство, поскольку ограничивало бы возможности потерпевшего по отстаиванию своей позиции по уголовному делу и оспариванию решений, непосредственно затрагивающих его права и законные интересы.

4. По смыслу приведенных правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, для обеспечения права потерпевшего защищать свои права и законные интересы, в том числе заявлять отводы осуществляющим предварительное расследование по уголовному делу следователю и дознавателю (пункт 5 части второй статьи 42 УПК Российской Федерации), он должен быть, как минимум, информирован о том, каким именно следователем или дознавателем осуществляется расследование по делу, а в случае производства предварительного следствия следственной группой – кто и с какими полномочиями входит в состав этой следственной группы.

Содержащаяся в части второй статьи 163 УПК Российской Федерации норма, предусматривающая обязанность объявить о составе следственной группы обвиняемому и подозреваемому, не может истолковываться как исключающая право других лиц, выступающих как на стороне обвинения, так и на стороне защиты, знать состав следственной группы и при наличии к тому оснований заявлять отводы входящим в нее лицам.

5. Норма, содержащаяся в части второй статьи 198 УПК Российской Федерации, уже была предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации применительно к праву потерпевшего на ознакомление с постановлениями о назначении судебных экспертиз независимо от их вида и с соответствующими экспертными заключениями.

В Определении от 4 ноября 2004 года N 430-О по жалобе гражданки О.В. Старовойтовой на нарушение ее конституционных прав пунктом 1 части второй статьи 42, частью восьмой статьи 162 и частью второй статьи 198 УПК Российской Федерации Конституционный Суд Российской Федерации, основываясь на ряде своих постановлений, сформулировал правовую позицию, согласно которой правоприменительные органы, обеспечивая на досудебных стадиях уголовного судопроизводства права и законные интересы потерпевшего, при применении взаимосвязанных положений пункта 11 части второй статьи 42 и части второй статьи 198 УПК Российской Федерации должны предоставлять ему возможность знакомиться с постановлениями о назначении судебных экспертиз независимо от их вида и с подготовленными на их основании экспертными заключениями.

В силу статьи 6 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» данная правовая позиция является общеобязательной.

Исходя из изложенного и руководствуясь пунктами 2 и 3 части первой статьи 43 и частью первой статьи 79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», Конституционный Суд Российской Федерации определил:

1. Находящиеся во взаимосвязи положения пунктов 1, 5, 11, 12 и 20 части второй статьи 42 УПК, части второй статьи 163, части восьмой статьи 172 и части второй статьи 198 УПК Российской Федерации не исключают права потерпевшего до окончания предварительного расследования по уголовному делу знакомиться с постановлениями о привлечении конкретных лиц в качестве обвиняемых, знать состав следственной группы, осуществляющей предварительное расследование по этому делу, а также знакомиться с постановлениями о назначении судебных экспертиз, независимо от их вида, с экспертными заключениями и поступившими от участников производства по уголовному делу жалобами и представлениями в случаях, когда ими затрагиваются его права и законные интересы».

2. В соответствии со статьей 6 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» конституционно-правовой смысл указанных законоположений, выявленный Конституционным Судом Российской Федерации в настоящем Определении на основании правовых позиций, выраженных в сохраняющих свою силу решениях, является общеобязательным и исключает любое иное их истолкование в правоприменительной практике».

В приведенном Определении КС РФ, хотя и благоприятном для потерпевшего, не содержится предложений о необходимости уточнения в УПК РФ положений, относящихся к условиям реализации его прав. Это относится как к уточнению момента признания заявителя потерпевшим, так и к правовым гарантиям обеспечения таких прав, как право знать о предъявленном обвинении, право знать о принесенных по уголовному делу жалобах и представлениях и подавать на них возражения (п. 20 ч. 2 ст. 42). Потому рекомендации КС выглядят как добрые пожелания.

Так, ст. 172 УПК, подробно регламентирующая порядок предъявления обвинения, акцентирует внимание на соблюдение при этом прав обвиняемого и его защитника, вплоть до вручения им, и в копии прокурору, постановления о предъявлении обвинения. О правах потерпевшего речь не идет – он не извещается ни о времени, ни о характере предъявляемого обвинения и, следовательно, лишен возможности выразить к нему своё отношение. То же касается и следственного действия об изменении и дополнении обвинения либо частичного прекращения дела (ст. 175 УПК). О характере решений следователя по этим вопросам потерпевший в лучшем случае узнает на этапе окончания расследования при ознакомлении с материалами дела. Но и возможность реализации его права на ознакомление с материалами дела оказывается под сомнением. Следователь знакомит потерпевшего, гражданского истца и гражданского ответчика с делом не в силу обязанности, как это имеет место по отношению к обвиняемому и защитнику, а лишь по ходатайству указанных лиц (ст. 216 УПК). Потерпевший должен помнить, что такое право ему предоставлено, и вовремя направить ходатайство о желании им воспользоваться.

Конституционный суд обходит молчанием и связанные с этими недостатками УПК вопросы нарушения законодателем принципа равенства прав сторон.

Изучение следственной практики в части обеспечения процессуальных прав потерпевшего показывает, что далеко не все должностные лица, выполняющие функцию уголовного преследования, с готовностью выполняют имеющиеся предписания закона и его толкований органом конституционного контроля. «Органы предварительного следствия, – отмечает исследователь проблем потерпевшего уже после приведенного Определения Конституционного Суда, – рассматривая потерпевшего и его представителя исключительно как помеху на пути передачи уголовного дела в суд, нередко либо просто «забывают ознакомить их с тем или иным постановлением, либо осуществляют ознакомление по истечении значительного промежутка времени с момента вынесения такого постановления… В результате потерпевший не может обжаловать принятое по делу решение…».

Е.М. Варпаховская, отмечая в своём исследовании отсутствие юридического механизма реализации права потерпевшего знать о характере предъявленного обвинения и содержании поступающих по делу жалоб, предлагает усилить прокурорский надзор за реализацией этих прав потерпевшего. Прокурор, по мысли автора, должен контролировать направление следователем копий соответствующих документов потерпевшему в ходе их принятия. Но УПК РФ такой обязанности следователя не предусматривает, и последний вполне может игнорировать любые требования прокурора, не основанные на законе. Следователь ориентируется на активность потерпевшего: попросит он ознакомить его с тем или иным процессуальным документом, появятся и основания для размышлений. На практике потерпевший не уведомляется даже о приостановлении или прекращении расследования.

Впрочем, столь пренебрежительное отношение правоприменителя к требованиям закона в силу как злоупотреблений, так и свойственного славянской правовой культуре правового нигилизма, создаёт нередко комфортные условия и для правонарушителя. И это сказывается не только на высоком уровне латентной преступности, но и на поведении граждан, к преступлениям впрямую не причастных – потерпевших и свидетелей. Нарушение ими обязанностей далеко не всегда вызывает меры адекватного реагирования. Следственная и судебная практика почти не знает случаев применения санкций за уклонение потерпевших и свидетелей от дачи показаний, за их изменение и дачу заведомо ложных показаний. И не всегда очевидно, что в этих случаях имеет решающее значение: некомпетентность правоприменителя, его недобросовестность или привычная лень, определяющая способы уклонения от работы. В России суровость закона всегда смягчалась необязательностью его исполнения. И эта традиция неукоснительна.

Вопрос об устранении практики, затрудняющей защиту прав потерпевшего, не решен и в Постановлении Пленума Верховного суда РФ, посвященном потерпевшему. В его п. 3. напоминается положение ч. 1 ст. 42 УПК со следующим дополнением: «Вместе с тем следует иметь в виду, что правовой статус лица как потерпевшего устанавливается исходя из фактического его положения и лишь процессуально оформляется постановлением, но не формируется им». Полагаем, что Верховный суд не превысил бы своих полномочий, если бы добавил пожелание принимать решение о признании лица потерпевшим безотлагательно по установлении оснований для этого.

Уголовно-процессуальное законодательство РФ не содержит гарантий прав потерпевшего в случаях прекращения уголовных дел по нереабилитирующим основаниям. Прежде всего, это касается случаев прекращения уголовного дела в связи с примирением сторон и прекращения уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием (статьи 25 и 28 УПК РФ). Так, ст. 25 УПК устанавливает: «Суд, а также следователь с согласия руководителя следственного органа или дознаватель с согласия прокурора вправе на основании заявления потерпевшего или его законного представителя прекратить уголовное дело в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления небольшой или средней тяжести, в случаях, предусмотренных статьей 76 Уголовного кодекса Российской Федерации, если это лицо примирилось с потерпевшим и загладило причиненный ему вред». Казалось бы, в этом случае прекращение уголовного дела инициируется самим потерпевшим и оснований беспокоиться о соблюдении его интересов нет. Однако в практике возможны различные последствия такой инициативы, связанные с введением потерпевшего в заблуждение, его обманом, невыполнением обвиняемым взятых на себя обязательств и т. п. Прекращение уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием также нуждается в механизме обеспечения интересов потерпевшего, чего, к сожалению, ст. 28 УПК РФ не предусматривает, что является её существенным недостатком. «Суд, а также следователь с согласия руководителя следственного органа или дознаватель с согласия прокурора вправе прекратить уголовное преследование в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления небольшой или средней тяжести, в случаях, предусмотренных частью первой статьи 75 Уголовного кодекса Российской Федерации». Потерпевший, дающий согласие на прекращение уголовного преследования обвиняемого, не может быть уверенным в том, что последствия в любом случае окажутся для него благоприятными.

По этим причинам во многих государствах Запада введен процессуальный контроль за характером обязательств причинителя вреда, условиями и сроками их исполнения. Более того, предусматривается возможность инициирования должностными лицами – полицией, прокуратурой, судом – примирения потерпевшего с обвиняемым. Решению этих вопросов служит институт медиации, включаемый в уголовно-процессуальный регламент.

В отечественной юридической литературе последних лет медиация пропагандируется как способ реализации идеи «восстановительного правосудия», ограничивающего сферу карательного разрешения уголовно-правовых конфликтов. Значение такого подхода не без оснований видится в сокращении конфликтов через примирение сторон, психологическом исцелении жертвы преступления и создании дополнительных условий обеспечения интересов потерпевшего от противоправных посягательств. Сущность метода состоит в привлечении нейтрального посредника (медиатора) для ведения переговоров об условиях примирения между жертвой и преступником по делам частно-публичного и публичного обвинения небольшой или средней тяжести. В зарубежной практике медиация применяется относительно широко как по инициативе органов уголовного преследования, так и суда с согласия сторон конфликта. Завершаются переговоры при успешном исходе составлением соглашения с указанием условий примирения, размеров, порядка и сроков выплаты компенсации материального и морального ущерба. Справедливость и законность соглашения проверяется судом. В случае нарушения условий соглашения причинителем вреда производство по уголовному делу возобновляется со всеми вытекающими последствиями. Использование медиации поощряется, ибо не только достигается решение указанных выше задач, но и сокращается контингент судимых и государственные расходы на их содержание.

Практика, как известно, нередко обгоняет реакцию законодателя, подталкивая его к правовому оформлению возникающих общественных отношений. При прекращении уголовных дел в силу ст. 25 УПК РФ следователь выясняет, примирилось это лицо с потерпевшим и загладило причиненный потерпевшему вред. Закон не исключает возможность склонения обвиняемого и потерпевшего к примирению на определенных условиях. К сожалению, на практике такая возможность (не объявленная законодателем, но и не противоречащая закону) используется редко, что подтвердили результаты анкетирования.

К этому вопросу наиболее часто встречавшееся в анкетах пояснение: «Вести с обвиняемым разговоры о добровольном возмещении вреда потерпевшему приходится при незначительных и доказанных обвинениях. К сожалению, официально процедура медиации не прописана и отсутствие незаинтересованного посредника ограничивает возможности мирного устранения конфликтов». Респонденты признали желательным внедрение института медиации в отечественную практику уголовного судопроизводства.

Вместе с тем, несмотря на положительное отношение к институту медиации и практических работников, и авторов научных публикаций, процессуальный регламент этого института не разработан даже ориентировочно и есть предложения, на наш взгляд, весьма спорные. Так, в публикациях и кандидатской диссертации Понасюк А.М. предлагается институт медиации закрепить в ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ». Медиатором в этом случае должен выступать адвокат, как лицо профессионально компетентное. Автору следует отдать должное: он предложил ряд дополнений в закон «Об адвокатской деятельности…» по поводу условий адвокатской медиации, гарантий объективности и беспристрастности адвоката, организации специальных подразделений в адвокатуре, оплаты труда адвоката-медиатора и пр. Однако, несмотря на эти усилия автора, идея адвокатской медиации остается весьма сомнительной. И законодательство об адвокатуре, и Кодекс профессиональной этики адвоката не позволяют ему быть представителем сразу двух сторон с несовпадающими интересами. Результаты его посреднических услуг могут быть оспорены заинтересованной стороной под предлогом необъективности адвоката. Кроме того, автором не предложены нормы процессуального закрепления результатов медиации и способов контроля выполнения достигнутого соглашения.

Вместе с тем идея расширения сферы деятельности адвокатов по оказанию правовой помощи сама по себе заслуживает обсуждения. А учитывая общее благотворное стремление к снижению уровня конфликтности в сфере уголовно-процессуальных отношений, пропаганда медиации как одного из продуктивных решений в этом направлении заслуживает пристального внимания органов самоуправления адвокатуры. Совет ФПА РФ, отвечая соответствующим запросам практики, создал рабочую группу для выработки разъяснений по вопросу о возможности совмещения адвокатской деятельности с деятельностью медиатора на профессиональной или непрофессиональной основе. Её вывод: адвокат вправе выполнять функции медиатора как на профессиональной, так и на непрофессиональной основе (если только он одновременно не является адвокатом одной из сторон). При этом осуществлять деятельность медиатора на профессиональной основе адвокат вправе при условии, что он прошел соответствующий курс обучения по программе подготовки медиаторов (ст. 16 Закона О медиации), а также с соблюдением иных требований, установленных Законом «О медиации».

Можно признать вслед за указанной группой ФПА РФ, что деятельность адвоката по выполнению функций медиатора не нарушает положений Закона Об адвокатской деятельности и адвокатуре и Кодекса профессиональной этики адвоката при соблюдении условий : если он не является представителем одной из сторон, добровольно выбран ими в качестве медиатора и подготовлен к выполнению этой функции.

Представляется, что медиация в уголовном судопроизводстве должна стать процессуальным институтом, с нормативным определением этого понятия, урегулированием порядка проведения примирительных процедур, способом утверждения достигнутого соглашения и порядка контроля его исполнения. Медиаторская служба, подобно институту третейских судов, не должна входить в систему государственных правоохранительных органов и адвокатуру. Это могло бы быть подразделение муниципалитета, формируемое из уважаемых граждан, имеющих определенную юридическую подготовку. Включение адвокатов в число медиаторов возможно с соблюдением указанных выше условий.

Недостатки процессуального законодательства, касающиеся условий реализации прав потерпевшего на предварительном следствии, так или иначе, затрагиваются во многих публикациях. Отдельные авторы связывают их устранение с необходимостью усиления прокурорского надзора за соблюдением прав личности при реализации функции уголовного преследования. Однако прокурорский надзор не может выходить за рамки закона и прокурор не вправе требовать от следователя исполнения несуществующих норм. Учитывая это соображение, а также факт перманентных поправок законодателем действующего УПК (их внесено с 2001 г. около 700), было бы желательно в УПК закрепить ряд процессуальных гарантий прав потерпевшего. Так, в ст. 42 УПК после перечисления прав потерпевшего следовало указать, что создание условий, обеспечивающих своевременную реализацию потерпевшим его прав, является обязанностью органа дознания, дознавателя, следователя, прокурора и суда.

Мы привыкли ориентироваться на правило, что субъективные права участников процесса гарантируются соответствующими обязанностями должностных лиц, ответственных за ведение процесса расследования и рассмотрения дела. Оказывается, этого недостаточно даже при наличии напоминаний высших судебных органов страны. Не потому ли Европейский Суд по правам человека к 2010 году накопил 120 000 жалоб, из которых третья часть состоит из жалоб россиян. Изыскиваются способы упрощения судопроизводства в ЕСПЧ, чтобы снизить нагрузку и расчистить завалы. Вот только неясно, облегчится ли в этой связи участь жалобщиков из России.

Перечень обязанностей потерпевшего внушителен. Приведём перечень процессуальных требований к потерпевшему. Они изложены в п.п. 1–3 ч. 5 и частях 6 и 7 той же статьи 42-й УПК в форме запретов и возможных нарушений, влекущих применение санкций. Потерпевший не вправе: 1) уклоняться от явки по вызову дознавателя, следователя и в суд; 2) давать заведомо ложные показания или отказываться от дачи показаний; 3) разглашать данные предварительного расследования, если он был об этом заранее предупрежден в порядке, установленном статьей 161 настоящего Кодекса. 6) При неявке потерпевшего по вызову без уважительных причин он может быть подвергнут приводу. 7) За отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний потерпевший несет ответственность в соответствии со статьями 307 и 308 Уголовного кодекса Российской Федерации. За разглашение данных предварительного расследования потерпевший несет ответственность в соответствии со статьей 310 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Нарушения потерпевшим перечисленных обязанностей не является редкостью. Однако реакций на эти нарушения исследователям следственной и судебной практики, как правило, обнаружить не удаётся. Их отсутствие едва ли следует объяснять снисходительным отношением к правонарушениям потерпевшего. Скорее в этом проявляется соответствующий уровень правовой культуры правоприменителей, которые новым законодательством освобождены от заботы воспитания у граждан уважения к закону.

 

§ 4. Потерпевший в судебном разбирательстве

Выше мы отметили, что совершенствование в ходе правовых реформ процессуального законодательства, регулирующего предварительное расследование, не привело к позитивным изменениям в статусе потерпевшего. То же можно сказать и о стадии судебного разбирательства. Права потерпевшего на этой стадии значительны, но они, не имея опоры на профессиональную юридическую поддержку, или не реализуются, или исполняются формально, не обеспечивая жертву преступления должными материальными и моральными компенсациями. Более того, есть основания для утверждения об ухудшении положения потерпевшего в связи с изменениями некоторых концептуальных основ российского уголовного процесса.

Уголовный процесс дореформенного времени (советский период) был ориентирован на установление объективной истины в характере отношений обвиняемого и потерпевшего, складывавшихся до и во время совершения преступления. Это требовало строгого следования принципу полноты, всесторонности и объективности исследования всех обстоятельств дела, имеющих отношение к преступлению. Этот принцип в равной мере программировал деятельность и органов расследования и суда, обеспечивая защиту подозреваемого (обвиняемого) от неосновательных обвинений и интересы потерпевшего при определении характера и размеров причиненного ему ущерба и способов его реального возмещения. Доктрина процесса не отделяла от функции расследования и обвинения функцию защиты и юридической помощи обвиняемому и потерпевшему. И следователю и суду вменялось в обязанность установление обстоятельств, как изобличающих, так и оправдывающих обвиняемого, независимо от участия профессионального защитника. И потерпевший мог считать защищенными свои интересы независимо от собственной процессуальной активности и участия профессионального представителя. Это была патерналистская концепция процесса, и так было, по крайней мере, в идеале.

Теория судебного доказывания отражала (возможно, и предвосхищала) эту позицию законодателя. Суд относился к субъектам обязанности доказывания. Он «активно и самостоятельно собирает, проверяет и оценивает всю совокупность доказательств. Это составляет публично-правовую обязанность суда, гарантированную соблюдением ряда процессуальных правил». Подчеркивалось также, что невыполнение защитником обязанностей по установлению оправдывающих подзащитного обстоятельств либо смягчающих его ответственность, не может вести к ухудшению положения обвиняемого (соответственно и потерпевшего), ибо на защите его интересов стоит следователь, прокурор, суд. «Наблюдение за надлежащим выполнением обязанности доказывания защитником входит в процессуальную компетенцию следователя и суда». Что же касается потерпевшего, то обеспечение его прав и интересов как бы соединялось с обоснованием обвинения, на что была направлена деятельность следственных органов, государственного обвинителя и суда.

Отсутствие строгости и чистоты в размежевании процессуальных функций имело тот смысл, что даже и при отсутствии в процессе профессиональных защитников и представителей не должно было отрицательно сказываться на положении обвиняемого и потерпевшего – их права и интересы охранялись должностными лицами правоохранительных органов и суда. Можно предположить, что такая конструкция процесса не только отражала всеобъемлющую роль государства, поставившего в зависимость от своей опеки (чаще декларируемой, чем действительной) граждан страны, – это могло быть связано со слабостью институтов юридической помощи населению (адвокатуры, в частности) и всеобщей бедностью, затрудняющей пользование профессиональными услугами юристов. Не идеализируя УПК РСФСР 1960 г., мы отмечаем лишь некоторые его особенности, ориентированные в равной мере на защиту прав и обвиняемого и жертвы: ориентацию на установление истины, на объективность и справедливость, на формирование уважения к закону и нравственности.

Концептуальные изменения уголовного судопроизводства в реформах конца XX и начала XXI связаны с реализацией законодателем принципа состязательности англо-американского образца. Согласно УПК РФ должностные лица органов уголовного преследования (прокурор, следователь, начальник следственного отдела, орган дознания, дознаватель) безоговорочно отнесены к стороне обвинения. Это значит, что они выполняют одностороннюю функцию и освобождены от обязанности в ходе расследования устанавливать обстоятельства, свидетельствующие в пользу обвиняемого. На их стороне, т. е. стороне обвинения, потерпевший. Но это вовсе не означает, что защита интересов потерпевшего входит в круг обязанностей названных должностных лиц. В этом нетрудно убедиться, ознакомившись со статьями УПК РФ, определяющими их полномочия (ст., ст, 37–41). Потерпевший для них не более чем источник информации о преступлении, т. е., по сути, – свидетель обвинения.

Не меняется отношение к потерпевшему и в стадии судебного разбирательства. Полномочия прокурора, выступающего в роли государственного обвинителя (ст. 246 УПК РФ), позволяют ему отказаться от обвинения, не интересуясь позицией потерпевшего, который «на стороне обвинения», несмотря на весьма существенные для потерпевшего последствия такого отказа. Часть 7 статьи 246 УПК устанавливает: «Если в ходе судебного разбирательства государственный обвинитель придет к убеждению, что представленные доказательства не подтверждают предъявленное подсудимому обвинение, то он отказывается от обвинения и излагает суду мотивы отказа. Полный или частичный отказ государственного обвинителя от обвинения в ходе судебного разбирательства влечет за собой прекращение уголовного дела или уголовного преследования полностью или в соответствующей его части по основаниям, предусмотренным пунктами 1 и 2 части первой статьи 24 и пунктами 1 и 2 части первой статьи 27 настоящего Кодекса». Конституционный Суд РФ в это положение нашел необходимым внести поправку: «Взаимосвязанные положения частей седьмой и восьмой статьи 246 и пункта 2 статьи 254, поскольку по их конституционно-правовому смыслу в системе норм предполагается, что полный или частичный отказ государственного обвинителя от обвинения, влекущий прекращение уголовного дела, равно как и изменение государственным обвинителем обвинения в сторону смягчения, должны быть мотивированы со ссылкой на предусмотренные законом основания, а вынесение судом решения, обусловленного соответствующей позицией государственного обвинителя, допустимо лишь по завершении исследования значимых для этого материалов дела и заслушивания мнений участников судебного заседания со стороны обвинения и защиты, и что законность, обоснованность и справедливость такого решения возможно проверить в вышестоящем суде». При соблюдении этих условий часть 7 статьи 246 УПК и пункт 2 статьи 254 признаны не противоречащими Конституции РФ.

Эти положения Постановления КС РФ для защиты интересов потерпевшего представляют существенный интерес: прекращение дела с учетом отказа прокурора от обвинения требует обоснования и создания условий для его последующей процессуальной проверки. Вместе с тем, Конституционный суд не указал, как быть в тех случаях, когда участники процесса, потерпевший и его представитель, в частности, возражают против прекращения дела и потому остаётся неясным, с какой целью следует заслушивать мнения участников судебного заседания. Иными словами, КС РФ не увидел в этой ситуации ущемления прав потерпевшего. Более того, КС решением, касающимся ст. 254 ч.1 УПК об отдельных случаях прекращения дел в судебном заседании, подчеркнул, что это не препятствует суду рассмотреть по существу находящееся в его производстве уголовное дело, если до вынесения приговора новым уголовным законом устраняется преступность и наказуемость инкриминируемого обвиняемому деяния, «и не лишает обвиняемого права на доступ к правосудию и права на эффективную судебную защиту в установленных законом процессуальных формах» . Открытым остался вопрос о том, как в этих случаях быть с защитой потерпевшего, его правом на доступ к правосудию и правом на эффективную судебную защиту в установленных законом процессуальных формах?

Этими решениями КС РФ как бы санкционировал отступление УПК РФ от принципа равенства процессуальных прав сторон.

Здесь возникает и еще одна проблема, не решенная законодателем. В соответствии с ч. 6 ст. 246 УПК прокурор (государственный обвинитель) предъявляет или поддерживает предъявленный по уголовному делу гражданский иск, если этого требует охрана прав граждан, общественных или государственных интересов. Продолжает ли прокурор выполнять эту свою обязанность при отказе от обвинения? Очевидно, нет, коль скоро суд обязан прекратить уголовное дело. Иск потерпевшего в этом случае может быть передан истцом на рассмотрение в порядке гражданского судопроизводства. «Прекращение уголовного дела ввиду отказа государственного обвинителя от обвинения, равно как и изменение им обвинения, не препятствует последующему предъявлению и рассмотрению гражданского иска в порядке гражданского судопроизводства» декларирует ч. 10 ст. 246 УПК. Но ведь нельзя не понимать того, что судьба гражданского иска тесно связана с обвинением, и в зависимости от оснований прекращения дела по заявлению обвинителя может оказаться бесперспективной.

В литературе в этой связи вносилось предложение о необходимости продолжения слушания дела и при отказе прокурора от обвинения, если потерпевший на этом настаивает, предоставив ему поддержание обвинения. Но ни Конституционный Суд этой проблемы не услышал, ни законодатель не обратил на нее внимания. Можно было предполагать, что этот вопрос будет если не решен, то хотя бы затронут в Постановлении Пленума Верховного суда о потерпевшем (№ 17 от 29 июня 2010 г.). Но это предположение не подтвердилось.

Требование о прекращении уголовного дела в случае отказа государственного обвинителя от обвинения в ходе судебного разбирательства, выраженное в категорической форме (часть 7 статьи 246 УПК РФ), не только связано с ущемлением прав потерпевшего и ограничением полномочий суда по осуществлению правосудия, но и находится в противоречии с положениями Конституции РФ и рядом норм того же УПК РФ. Конституцией РФ предусмотрено право каждого на судебную защиту (ч.1 ст. 46) и право потерпевшего на доступ к правосудию и возмещение ущерба (ст. 52). Прекращение производства по уголовному делу в связи с отказом государственного обвинителя от обвинения подрывает, а нередко и исключает возможности защиты интересов потерпевшего. Ограничение прав суда мы видим в том, что, принимая решение по основаниям части 7 статьи 246 УПК РФ, суд вынужден ориентироваться не на собственное внутреннее убеждение о доказанности обвинения, а на мнение одного из участников процесса. Очевидна и рассогласованность положения ст. 246 УПК с его другими нормами о потерпевшем. Так, отнесение потерпевшего к стороне обвинения не исключает, а предполагает возможность его участия в доказывании, которое возложено законом не только на прокурора, но «на сторону обвинения» (ч. 2 ст. 14 УПК). Потерпевшему предоставлено право участия в уголовном преследовании обвиняемого (ст. 22 УПК), т. е. осуществлять процессуальную деятельность в целях изобличения обвиняемого в совершении преступления (п. 55 ст. 5 УПК РФ).

Сложившаяся процессуальная ситуация, как видим, не укладывается в юридическое содержание принципа состязательности, провозглашаемого и Конституцией, и новым УПК РФ. В этой связи мы предлагаем для обсуждения следующие изменения редакции ч.7 ст. 246 УПК РФ:

«Если в ходе судебного разбирательства государственный обвинитель придет к убеждению, что представленные доказательства не подтверждают предъявленное подсудимому обвинение, то он отказывается от обвинения и излагает суду мотивы отказа. Полный или частичный отказ государственного обвинителя от обвинения в ходе судебного разбирательства может влечь за собой прекращение уголовного дела или уголовного преследования полностью или в соответствующей его части по основаниям, предусмотренным пунктами 1 и 2 части первой статьи 24 и пунктами 1 и 2 части первой статьи 27 настоящего Кодекса , при условии обоснованности отказа и отсутствия возражений со стороны потерпевшего. Продолжение рассмотрения уголовного дела может осуществляться как по инициативе суда, так и по мотивированному ходатайству потерпевшего с возложением на него и его представителя функции поддержания обвинения».

Одним из доводов противников предложения об обеспечении за счёт казны потерпевшего профессиональным представителем подобно тому, как это практикуется по обеспечению права обвиняемого на защиту, было соображение о том, что интересы потерпевшего надежно защищает и следователь, и государственный обвинитель. Изобличая преступника, они действуют в интересах потерпевшего. Мы пытались показать выше несостоятельность такой позиции, начиная от момента обращения жертвы преступления с заявлением в правоохранительные органы. Да и сам факт привлечения виновного к уголовной ответственности и осуждения его еще не гарантирует восстановления всех нарушенных прав потерпевшего.

Отметим также, что и судья, рассматривающий уголовное дело, новым УПК РФ не уполномочен выяснять обстоятельства, обеспечивающие интересы потерпевшего. Его статус определен концепцией принципа состязательности: не вмешиваться в процесс доказывания, чтобы не запятнать мантию подозрениями в необъективности. Председательствующий лишь «руководит судебным заседанием, принимает все предусмотренные настоящим Кодексом меры по обеспечению состязательности и равноправия сторон». Кроме того, он обеспечивает соблюдение распорядка судебного заседания, разъясняет всем участникам судебного разбирательства их права и обязанности, порядок их осуществления (из ст. 243 УПК). Странным на этом фоне, явно противоречащим концепции УПК РФ, выглядит напоминание Верховного суда РФ «о необходимости наиболее полного использования достижений науки и техники в целях всестороннего и объективного исследования обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу».

Заметим, что законодательные решения, обрекающие суд на роль пассивного наблюдателя борьбы сторон, противоречат традициям отечественного правосудия не только советского времени, но и актам судебной реформы в России 1864 г. Более того, они оказались в противоречии и с принципами правосудия европейских государств, с которых реформаторами копировалось юридическое содержание судебной состязательности.

Судебная реформа России 1864 г., ориентированная на лучшие образцы континентальной системы судопроизводства, наделяла суд широкими полномочиями для воздействия на ход процесса и его результаты. Председательствующий «направляет ход дела к тому порядку, который наиболее способствует раскрытию истины…» (из ст. 613 Устава уголовного судопроизводства 1864 г.). Активность при исследовании доказательств подчеркивалась в ряде статей Устава (ст. ст. 682, 684 и др.).

«По делам, в решении коих участвуют присяжные заседатели, председатель суда обращает особенное внимание на то, чтобы они воспользовались всеми средствами для обстоятельного рассмотрения дела, и, по требованию их, дает им надлежащие объяснения в простых и понятных для них словах» (ст. 614 Устава).

В законодательстве европейских государств нашего времени также можно отметить положения об активной роли суда в состязательном процессе.

УПК Франции устанавливает: «Председатель наделен дискреционной властью, в силу которой он может по своей чести и совести принимать любые меры, которые он сочтет необходимыми для установления истины… Он может в ходе судебного разбирательства вызвать и заслушать любое лицо, выдавая в случае необходимости приказ о приводе, или распорядиться о доставлении любых новых документов, которые, по его мнению, в связи с развитием судебного заседания необходимы для установления истины» (ст. 310 УПК Франции 1958 г., по состоянию на 1 января 1995 г.).

УПК ФРГ также не возлагает особых надежд на объективность сторон и результаты их состязательности. В силу принципа обязанности исследования всех обстоятельств уголовного дела (аналог нашего ныне исключенного из УПК РФ принципа объективности, всесторонности и полноты исследования обстоятельств дела) суд «по долгу службы сам обязан исследовать все факты и доказательства, которые имеют значение для разрешения дела». При этом закон определяет цель доказывания, каковой является установление истины (§ 244 ч. 2 УПК ФРГ).

Заметим также, что законодательство США и Англии последних нескольких десятилетий развивалось по пути сближения с континентальной процессуальной системой. Так, в Своде Законов США (раздел 28 и комментарии к нему) отмечается, что «на судье лежит безусловная ответственность за эффективную реализацию состязательной системы». Федеральные правила использования доказательств в п. 614 подчеркивают, что судья не ограничивается фактами и доказательствами, представленными по выбору сторон. Судья имеет право вмешиваться в представление доказательств сторонами, дабы способствовать установлению истины. В п. «а» правила 611 говорится о том, что судья должен осуществлять разумный контроль за способом и порядком допроса свидетелей и представлений доказательств с тем, чтобы сделать «такие допрос или представление эффективными для установления истины».

Равным образом и «английское право все более проникается идеей, что уголовный процесс не должен сводиться исключительно к противоборству двух сторон в суде. Его задачей прежде всего является не победа кого-то из «процессуальных противников», а выявление лиц, действительно виновных в совершении преступления…».

В теоретических работах британских авторов обосновывается необходимость наделения судей «более широкими и интенсивными полномочиями, чтобы они могли играть более активную роль в процессе». Более того, обосновывается предложение о целесообразности замены суда присяжных судом шеффенов.

Одной из идей, казавшейся составителям УПК РФ особенно привлекательной, соответствующей новому пониманию состязательности, была идея расширения самостоятельности участников процесса вплоть до перенесения в УПК гражданско-процессуального принципа диспозитивности. Под этим предлогом из УПК убраны не только нормы об активном участии суда в доказывании, но и все другие нормы, дававшие суду возможность оказывать участникам процесса помощь в реализации их прав, в защите их законных интересов. Так, исключена норма старого УПК о том, что суд при постановлении приговора вправе по собственной инициативе разрешить вопрос о возмещении причиненного преступлением материального ущерба, если потерпевшим гражданский иск не предъявлен (ст. 29 ч. 4 УПК РСФСР). Исключены нормы о праве суда по собственной инициативе принимать меры обеспечения гражданского иска и его рассмотрения в судебном заседании (ст. 233 и 252 УПК РСФСР). Суд освобожден и от обязанности принимать меры по поводу новых преступлений, выявленных в ходе судебного разбирательства, оставляя потерпевшего наедине со своими проблемами. Это связано, очевидно, с новым пониманием принципа публичности как обязанности соответствующих государственных органов реагировать на факты преступлений принятием соответствующих решений. В старом УПК РСФСР это была статья 3 об обязанности возбуждения уголовного дела и раскрытия преступления, которая распространялась и на суд. В УПК РФ такой нормы нет. Есть статья об обязанности уголовного преследования (21), в которую суд не включен.

Мы не ставим перед собой задачу оспаривать обоснованность этих положений, учитывая принятую юридическую конструкцию принципа состязательности, обеспечивающую четкое размежевание процессуальных функций. Но мы вправе констатировать уход от задачи защиты и обвиняемого и потерпевшего органами уголовного преследования и судом в рамках уголовного судопроизводства. УПК РФ предусмотрел компенсации этих правоохранительных потерь. Однако они распространены лишь на обвиняемого, но не потерпевшего. Так, защитник допущен к участию в стадии расследования с его ранних этапов (с момента возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица, с момента фактического задержания лица, подозреваемого в совершении преступления и т. д. – ст. 49), причем его участие обязательно, если подозреваемый, обвиняемый не отказался от защитника в предусмотренном законом порядке (ст. 51 УПК). Подозреваемый, обвиняемый могут пригласить нескольких защитников. Не имея средств (или желания их расходовать), они могут требовать обеспечения их защитником, дознавателем, следователем, прокурором или судом (ст. 50 УПК). Для потерпевшего и его возможного представителя таких комфортных условий пользования профессиональной помощью не предусмотрено.

Все это свидетельствует о том, что внимание к защите интересов потерпевшего законодателем не распространялось далее поддержания всем известных и давно сформулированных в литературе положений.

При вынесении приговора суд придерживается позиции той стороны, которая ему представляется наиболее убедительной. Убедительность позиции и возможность её обоснования зависит не только от формального равенства сторон, даже если бы этот принцип последовательно соблюдался, но и от многих других условий, остающихся за кадром (мы не затрагиваем здесь проблему коррупции, влияния административного ресурса, клановых связей и пр.).

Суд присяжных, на который возлагались большие надежды реформаторов как на суд неподкупный, объективный, справедливый, имеет свои существенные изъяны. Присяжные не несут ответственности за вердикт, а профессиональный председательствующий не несет ответственность за приговор, т. к. он связан вердиктом. Вопросы, которые решают присяжные в совещательной комнате, не касаются проблем возмещения вреда жертве преступления. Содержание вопросов присяжным заседателям не включает вообще каких-либо упоминаний о жертве преступления и о причиненном ей ущербе. Выдерживается классическая схема вопросов:

1) доказано ли, что деяние имело место;

2) доказано ли, что это деяние совершил подсудимый;

3) виновен ли подсудимый в совершении этого деяния.

В случае признания подсудимого виновным ставится вопрос и о том, заслуживает ли он снисхождения. Вопросы возмещения ущерба потерпевшему присяжные не рассматривают, – они отнесены ко второму этапу прений сторон, проходящему после оглашения вердикта без участия присяжных заседателей (ст. 346 ч.3, 347 УПК РФ).

Так защищаются права потерпевшего в ходе судебного разбирательства, осуществляемого ли единолично судьей, или с участием народных представителей в виде присяжных заседателей.

Напомним перечень прав потерпевшего, относящихся к судебным стадиям, указанный в ст. 42 УПК. Потерпевший вправе:

«14) участвовать в судебном разбирательстве уголовного дела в судах первой, второй и надзорной инстанций;

15) выступать в судебных прениях;

16) поддерживать обвинение;

17) знакомиться с протоколом судебного заседания и подавать на него замечания;

18) приносить жалобы на действия (бездействие) и решения дознавателя, следователя, прокурора и суда;

19) обжаловать приговор, определение, постановление суда;

20) знать о принесенных по уголовному делу жалобах и представлениях и подавать на них возражения;

21) ходатайствовать о применении мер безопасности в соответствии с частью третьей статьи 11 настоящего Кодекса;

22) осуществлять иные полномочия, предусмотренные настоящим Кодексом.

3. Потерпевшему обеспечивается возмещение имущественного вреда, причиненного преступлением, а также расходов, понесенных в связи с его участием в ходе предварительного расследования и в суде, включая расходы на представителя, согласно требованиям статьи 131 настоящего Кодекса».

Ответ практических работников на вопрос анкеты об обеспечении возмещения потерпевшему вреда, причиненного преступлением, был единодушно положительным, хотя, как мы неоднократно убеждались при проведении исследования, эта добрая позиция реализуется далеко не всегда.

Возмещение потерпевшему вреда в условиях уголовного судопроизводства осуществляется путем рассмотрения и разрешения гражданского иска.

Фактическим основанием для включения в судопроизводство по уголовному делу определенных элементов гражданского права и гражданского процесса является совпадение в одном лице обвиняемого и причинителя вреда. Юридическим основанием такого объединения является указание в предмете доказывания по уголовному делу обязанности по установлению характера и размера вреда, причиненного преступлением, что может оказывать влияние на оценку степени общественной опасности исследуемого деяния, его квалификацию и меру наказания.

Гражданский иск в уголовном процессе может быть предъявлен после возбуждения уголовного дела и до окончания судебного следствия в суде первой инстанции. При этом гражданским истцом может быть как физическое, так и юридическое лицо, предъявившее требование о возмещении имущественного вреда, при наличии оснований полагать, что данный вред причинен ему непосредственно преступлением. Решение о признании гражданским истцом оформляется определением суда или постановлением судьи, следователя, дознавателя. Гражданский истец может предъявить гражданский иск и для имущественной компенсации морального вреда. При предъявлении гражданского иска гражданский истец освобождается от уплаты государственной пошлины.

Таковы общие правила, установленные ст. 44 УПК РФ. Практически гражданским истцом чаще всего выступает потерпевший лично или через представителя. Юридическое лицо, которому преступлением причинен вред, участвует в процессе только через представителя. Такое совпадение процессуальных ролей потерпевшего и гражданского истца в известной мере предопределяет и совпадение их статуса.

Однако есть и различия. Так, специфическими правами гражданского истца являются право поддерживать гражданский иск; представлять доказательства в обоснование оснований и размера иска; давать объяснения по предъявленному иску; отказаться от предъявленного им гражданского иска; знакомиться по окончании расследования с материалами уголовного дела, относящимися к предъявленному им гражданскому иску; выступать в судебных прениях для обоснования гражданского иска; обжаловать приговор, определение и постановление суда в части, касающейся гражданского иска. Существенной особенностью процессуального статуса гражданского истца является и то, что он, в отличие от потерпевшего, не относится к числу источников доказательств, хотя право представлять доказательства ему предоставлено.

Для защиты имущественных интересов потерпевшего важен момент заявления гражданского иска, требующего, как правило, определенных процессуальных действий по его обеспечению. Соответствующее ходатайство гражданским истцом целесообразно представлять вместе с заявлением иска в стадии расследования уголовного дела. «Для обеспечения исполнения приговора в части гражданского иска, других имущественных взысканий… следователь с согласия руководителя следственного органа, а также дознаватель с согласия прокурора возбуждают перед судом ходатайство о наложении ареста на имущество подозреваемого, обвиняемого или лиц, несущих по закону материальную ответственность за их действия. Суд рассматривает ходатайство в порядке, установленном статьей 165 настоящего Кодекса». Правила обеспечения гражданского иска изложены в ст., ст. 115–118 УПК РФ.

Предметом гражданского иска является причиненный преступлением имущественный вред, выраженный в деньгах. Предметом иска может быть и требование компенсации морального вреда, причиненного физическому лицу, и деловой репутации юридического лица. Это требование может выступать как в виде денежной, так и чисто моральной компенсации (публичное извинение причинителя вреда, опубликование опровержения клеветы в печати и пр.). Вопрос о расчётах денежных сумм, подлежащих взысканию с гражданского ответчика, мы рассмотрим в главе, посвященной возмещению вреда потерпевшему в порядке гражданского судопроизводства.

Гражданский истец отнесен к участникам процесса, выступающим на стороне обвинителя. Его права, предусмотренные ст. 44 УПК, ориентированы на деятельность, связанную с обоснованием исковых требований. Однако нормы о прениях сторон такого ограничения не содержат, и гражданский истец, выступая после государственного обвинителя и потерпевшего, может выйти за пределы иска, участвуя в обосновании обвинения как условия, определяющего судьбу иска. Таким образом, участие гражданского истца в исследовании доказательств и в прениях сторон в известной мере может подкреплять позиции и обвинителя, и потерпевшего.

В приговоре суда – его описательно-мотивировочной части – приводятся мотивы решения в отношении гражданского иска. При постановлении оправдательного приговора, вынесении постановления или определения о прекращении уголовного дела по основаниям, предусмотренным пунктом 1 части первой статьи 24 и пунктом 1 части первой статьи 27 Кодекса, суд отказывает в удовлетворении гражданского иска. В остальных случаях суд оставляет гражданский иск без рассмотрения. Суд может признать за гражданским истцом право на удовлетворение гражданского иска и передать вопрос о размере возмещения гражданского иска для рассмотрения в порядке гражданского судопроизводства (ст. 309 ч. 2 УПК). В любом случае оставление судом гражданского иска без рассмотрения не препятствует последующему его предъявлению и рассмотрению в порядке гражданского судопроизводства (ст. 306 УПК).

Пленум Верховного суда РФ в своих руководящих разъяснениях уделяет должное внимание вопросам рассмотрения гражданского иска. Так, в Постановлении «О судебном приговоре» содержатся следующие указания.

Пункт 19. «Обратить внимание судов на то, что в соответствии с положениями ч. 2 ст. 309 УПК РФ при постановлении обвинительного приговора суд обязан разрешить предъявленный по делу гражданский иск. Лишь при необходимости произвести дополнительные расчеты, связанные с гражданским иском, требующие отложения судебного разбирательства, и когда это не влияет на решение суда о квалификации преступления, мере наказания и по другим вопросам, возникающим при постановлении приговора, суд может признать за гражданским истцом право на удовлетворение гражданского иска и передать вопрос о размере возмещения гражданского иска для рассмотрения в порядке гражданского судопроизводства.

Суд обязан привести в приговоре мотивы, обосновывающие полное или частичное удовлетворение иска либо отказ в нем, указать с приведением соответствующих расчетов размеры, в которых удовлетворены требования истца, и закон, на основании которого разрешен гражданский иск. При удовлетворении гражданского иска, предъявленного к нескольким подсудимым, в приговоре надлежит указать, какие конкретно суммы подлежат взысканию с них солидарно и какие – в долевом порядке.

Пункт 20. Судам надлежит иметь в виду, что лицо, которому преступлением причинен моральный, физический или имущественный вред, вправе также предъявить гражданский иск о компенсации морального вреда, которая в соответствии с законом осуществляется в денежной форме независимо от подлежащего возмещению имущественного вреда. При разрешении подобного рода исков следует руководствоваться положениями ст. ст. 151, 1099, 1100, 1101 Гражданского кодекса Российской Федерации, в соответствии с которыми при определении размера компенсации морального вреда необходимо учитывать характер причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий, связанных с его индивидуальными особенностями, степень вины подсудимого, его материальное положение и другие конкретные обстоятельства дела, влияющие на решение суда по предъявленному иску. Во всех случаях при определении размера компенсации вреда должны учитываться требования справедливости и соразмерности».

Недостатком судебной практики в этой части является нередкое необоснованное оставление судом гражданского иска без рассмотрения под предлогом необходимости дополнительного обоснования размера исковых требований. Между тем, устранение этого недостатка вполне можно было обеспечить и при подготовке дела к слушанию (например, запросить справки о стоимости похищенных или испорченных вещей), и в ходе судебного разбирательства. Передача дела в части гражданского иска на рассмотрение в порядке гражданского судопроизводства обрекает гражданского истца (потерпевшего) на новое прохождение долгой судебной процедуры с повторным рассмотрением тех же вопросов и несение дополнительных расходов. В этой связи было бы целесообразно в случае необходимости отложения рассмотрения гражданского иска вменить в обязанность тому же суду вернуться к его отдельному от уголовного дела рассмотрению. Соответственно этому приемлемым вариантом ст. 309 ч. 2 УПК могла бы быть следующая формула: «При необходимости произвести дополнительные расчеты, связанные с гражданским иском, или при наличии иных оснований, требующих отложения рассмотрения иска, суд осуществляет его рассмотрение отдельно от уголовного дела в порядке гражданского судопроизводства».

 

§ 5. Потерпевший и его представитель в контрольных стадиях уголовного процесса

К контрольным стадиям в уголовном судопроизводстве относится деятельность судебных инстанций, в которых осуществляется проверка законности, обоснованности и справедливости приговоров и иных судебных решений. Поводом для рассмотрения дела в контрольных стадиях являются жалобы и представления определенного круга участников процесса, в число которых входят потерпевший и его представитель. Судебные решения, не вступившие в законную силу, могут быть обжалованы сторонами в апелляционном или кассационном порядке. Надзорные инстанции рассматривают жалобы и представления на вступившие в законную силу приговоры, определения, постановления суда. В апелляционном порядке по апелляционным жалобам и представлениям проверяется законность, обоснованность и справедливость приговора и постановления мирового судьи. В кассации и надзоре проверяются любые решения судов первой инстанции, а также приговоры и постановления суда апелляционной инстанции.

В сущности, новый УПК РФ не внес каких-либо заметных изменений в организационный порядок пересмотра судебных решений, действовавший до его принятия, если не считать появления апелляционного производства с введением системы мировой юстиции. Можно отметить также уточнение, касающееся участия потерпевшего и его представителя в надзорной инстанции. Если прежний УПК допускал к участию в надзорной инстанции потерпевшего и его представителя по усмотрению суда, то теперь за ними право присутствовать и давать объяснения признавалось законом.

Принципиальные изменения коснулись оснований пересмотра приговоров. Они подверглись существенным ограничениям соответственно тем концепциям, которые были реализованы в новом УПК РФ. Причём ограничения, прежде всего, отрицательно сказались на условиях защиты прав и законных интересов потерпевшего. Так, из числа оснований отмены или изменения судебного решения в кассационном и надзорном порядке была исключена выявленная односторонность или неполнота дознания, предварительного или судебного следствия (см. ст. 379 и 409 УПК РФ в сравнении со ст. 342 ч.1 УПК РСФСР).

Это изменение соответствовало исключению из принципов процесса требований установления истины путем полного, всестороннего и объективного исследования обстоятельств дела. УПК освободил органы уголовного преследования и суд от установления всех эпизодов преступления, совершенных обвиняемым, и, следовательно, от выявления всех пострадавших от преступления, а также и от определения реального ущерба, причиненного жертве. Вводилось «приблизительное правосудие», без полноты и объективности. Это позволило ввести и особый (упрощенный) порядок производства по отдельным категориям уголовных дел без исследования доказательств (раздел Х УПК РФ). Были введены и процессуальные льготы «для отдельных категорий лиц» (раздел XVII УПК РФ), явившиеся индульгенцией для большого числа коррумпированных чиновников. И это не могло не сказаться на основаниях обжалования и отмены приговоров. Потерпевший во многих случаях лишался возможности защищать свои интересы на предварительном расследовании и в суде первой инстанции. Не мог он рассчитывать и на помощь контрольных судебных инстанций.

Недостатки нового УПК РФ, связанные с его концептуальной ущербностью, находят проявление и в непоследовательности судебной практики в оценке оснований отмены приговоров. Так, Верховный суд РФ в определении от 29.03.2005 N 6-073/03, которым был им отменен приговор с направлением уголовного дела на новое судебное разбирательство в суд первой инстанции, в качестве одного из оснований отмены указал на неполноту и односторонность судебного следствия.

Особенно нетерпимыми, попирающими здравый смысл и чувство справедливости оказались ограничения прав потерпевшего на обжалование приговоров, вступивших в законную силу, под предлогом требования «недопустимости поворота к худшему». Статья 405 УПК РФ установила: «Пересмотр в порядке надзора обвинительного приговора, а также определения и постановления суда в связи с необходимостью применения уголовного закона о более тяжком преступлении, ввиду мягкости наказания или по иным основаниям, влекущим за собой ухудшение положения осужденного, а также пересмотр оправдательного приговора либо определения или постановления суда о прекращении уголовного дела не допускаются. »

Заметим, что прежний УПК РСФСР не препятствовал обжалованию и опротестованию в порядке надзора приговоров по указанным основаниям (а также определения или постановления суда о прекращении дела), ограничивая лишь срок пересмотра одним годом (ст. 373 УПК РСФСР).

Под давлением юридической общественности и жертв преступлений Конституционный Суд РФ, а затем и законодатель внесут коррективы в статью 405 УПК. Однако мы считаем необходимым подробно остановиться на этой скандальной истории, убедительно отразившей односторонние установки авторов УПК РФ, ориентированные на игнорирование интересов потерпевшего в угоду преступнику. Эта история довольно подробно описана в публикациях члена Научно-консультативного совета Верховного суда РФ проф. Бойкова А.Д., из которых мы воспроизведём здесь наиболее существенные соображения.

Автор сообщает, что к началу 2005 г. в Конституционном Суде РФ накопилось немало заявлений граждан по поводу нарушения их прав при применении ст. 405 УПК. Ситуации, описываемые заявителями, различны, но во всех приводимых случаях препятствием для отмены неправосудных судебных решений является ст. 405 УПК, абсолютизировавшая принцип недопустимости поворота к худшему путем очевидного ущемления гарантированных Конституцией прав жертв преступных посягательств.

Особенно вопиющими являются случаи, когда судьба обвинения решается кассационной инстанцией путём отмены обвинительного приговора с прекращением дела производством. Такое определение в интересах потерпевшего вообще не может быть подвергнуто ни судебному, ни прокурорскому контролю. Убедительно иллюстрировала эту ситуацию жалоба Иванова В.А. – отца убитого Иванова А.И.

По этому делу в убийстве сына потерпевшего Иванова был признан виновным и осужден по ст. 105 ч. 1 УК РФ к 8,5 годам лишения свободы гр. Марченко И.В. приговором Советского районного суда г. Новосибирска от 4 марта 2002 г. Определением СК по уголовным делам Новосибирского областного суда от 5 мая 2002 г. обвинительный приговор был отменен по кассационной жалобе осужденного и дело прекращено производством за отсутствием в действиях Марченко состава преступления. Несмотря на убедительные доводы о незаконности определения, надзорные инстанции (Президиум Новосибирского облсуда и Верховный суд РФ) и протест прокурора, жалобы потерпевшего отклонили по формальным основаниям ст. 405 УПК, не входя в обсуждение существа дела.

Гр. Башкирова Л.И., признанная потерпевшей по делу об изнасиловании и убийстве её дочери, не может добиться проверки обоснованности оправдательного приговора Верховного Суда Республики Татарстан от 26 августа 2003 г. ни в кассационном, ни в надзорном порядке, несмотря на весьма убедительные доводы. Её кассационная жалоба и протест прокурора были отклонены в связи с тем, что процессуальные нарушения для отмены оправдательного вердикта суда присяжных признаны недостаточными (ст. 385 ч. 2 УПК). Проверке же дела в порядке надзора препятствует ст. 405 УПК РФ.

Жалобы Иванова, Башкировой и ряда других потерпевших обсуждались членами НКС Конституционного Суда РФ в начале 2005 г. с точки зрения соответствия ст. 405 УПК конституционным положениям о правах личности, а также с учетом правового содержания принципа состязательности. Учитывались и прежние решения КС РФ по вопросам, связанным с судебной защитой прав личности, и положения международных пактов по правам человека.

Так, в Постановлении КС РФ № 13-П от 17 июля 2002 г. отмечалось: «Правосудие по самой своей сути может признаваться таковым лишь при условии, что оно отвечает требованиям справедливости и обеспечивает эффективное восстановление в правах.

Надзорное производство по уголовным делам… призвано обеспечить исправление судебных ошибок путём пересмотра вступивших в законную силу приговоров, определений и постановлений, с тем, чтобы – исходя из принципов справедливости, соразмерности и правовой безопасности – гарантировать эффективную защиту конституционных ценностей, прежде всего, прав и свобод человека и гражданина.

Признать не противоречащими Конституции Российской Федерации… ст. 373, части 3 ст. 380 и ч. второй ст. 382 УПК РСФСР – в части, наделяющей надзорную инстанцию правомочием в течение года после вступления в законную силу обвинительного приговора отменить его … и передать дело на новое рассмотрение…»

Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод (4 ноября 1950 г.) в ст 13 устанавливает: «Каждый человек, чьи права и свободы по настоящей Конвенции нарушены, имеет право на эффективное восстановление в правах и свободах национальным государственным органом даже в том случае, если такое нарушение совершено лицами при исполнении ими служебных обязанностей».

В этих положениях, вполне отвечающих здравому смыслу и чувству справедливости, следовало искать ответ на вопросы о приемлемости ограничений прав потерпевшего статьёй 405 УПК РФ.

Постановлением Конституционного суда РФ от 11 мая 2005 г. рассматриваемое положение ст. 405 УПК было признано противоречащим Конституции РФ. КС РФ отмечал: «Статья 405 в той мере, в какой она в системе действующего уголовно-процессуального регулирования пересмотра вступивших в законную силу приговоров, определений и постановлений суда, не допуская поворот к худшему при пересмотре судебного решения в порядке надзора по жалобе потерпевшего (его представителя) или по представлению прокурора, не позволяет тем самым устранить допущенные в предшествующем разбирательстве существенные (фундаментальные) нарушения, повлиявшие на исход дела, признана не соответствующей Конституции РФ, во взаимосвязи со статьей 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и пунктом 2 статьи 4 Протокола № 7 к ней (в редакции Протокола № 11) (Постановление Конституционного Суда РФ от 11.05.2005 № 5-П).

В соответствии с частью 3 статьи 79 Федерального конституционного закона от 21.07.1994 № 1-ФКЗ акты или их отдельные положения, признанные неконституционными, утрачивают силу.

Впредь до внесения соответствующих изменений и дополнений в уголовно-процессуальное законодательство пересмотр в порядке надзора по жалобе потерпевшего, его представителя и по представлению прокурора обвинительного приговора, а также определения и постановления суда в связи с необходимостью применения уголовного закона о более тяжком преступлении, ввиду мягкости наказания или по иным основаниям, влекущим за собой ухудшение положения осужденного, а также оправдательного приговора либо определения или постановления суда о прекращении уголовного дела, допускается лишь в течение года по вступлении их в законную силу».

Изменения в статью 405 УПК РФ были внесены законодателем спустя четыре года. В новой редакции Федерального закона от 14.03.2009 N 39-ФЗ она выглядит следующим образом.

«1. Пересмотр в порядке надзора обвинительного приговора либо определения или постановления суда в связи с необходимостью применения уголовного закона о более тяжком преступлении, ввиду мягкости наказания или по иным основаниям, влекущим за собой ухудшение положения осужденного, а также пересмотр оправдательного приговора либо определения или постановления суда о прекращении уголовного дела не допускаются, за исключением случаев, предусмотренных частью второй настоящей статьи.

2. Пересмотр в порядке надзора обвинительного приговора и последующих судебных решений, вынесенных в связи с его обжалованием, по основаниям, влекущим за собой ухудшение положения осужденного, а также пересмотр оправдательного приговора либо определения или постановления суда о прекращении уголовного дела допускаются в срок, не превышающий одного года со дня вступления их в законную силу , если в ходе судебного разбирательства были допущены фундаментальные нарушения уголовно-процессуального закона, повлиявшие на законность приговора, определения или постановления суда.

3. К фундаментальным нарушениям относятся нарушения уголовно-процессуального закона, которые повлекли за собой постановление приговора незаконным составом суда или вынесение вердикта незаконным составом коллегии присяжных заседателей, а равно лишили участников уголовного судопроизводства возможности осуществления прав, гарантированных настоящим Кодексом, на справедливое судебное разбирательство на основе принципа состязательности и равноправия сторон либо существенно ограничили эти права, если такие лишения или ограничения повлияли на законность приговора, определения или постановления суда».

Таким образом, главный порок ст. 405 УПК, исключавший право потерпевшего на защиту в надзорных инстанциях, был устранен. Но не устраненными остались ограничения оснований обжалования, касающихся не только формальных нарушений уголовно-процессуального закона, а существа приговора. Его несправедливость может и не быть связана с «фундаментальными нарушениями» УПК. Внутреннее убеждение суда, лежащее в основе оценки доказательств, уходит от внешнего контроля с отказом от всестороннего, полного и объективного рассмотрения обстоятельств дела. Остаётся актуальным требование дополнения оснований отмены или изменения приговора указанием на односторонность и неполноту дознания, предварительного или судебного следствия. Без этого дополнения невозможна обоснованная оценка несоответствия выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам дела. В общей части УПК РФ следует восстановить этот процессуальный принцип в формулировке ч. 1 ст. 20 УПК РСФСР.