Утром Гусев проснулся с больной головой и подумал, что все-таки надо что-то в своей жизни менять. Еще более он утвердился в этой мысли, когда обнаружил рядом с собой вчерашнюю роковую блондинку из бара. А уж когда он сообразил, что и постель, в которой они оба лежат, явно не его, Гусев дал себе слово, что больше спиртного и в рот не возьмет. По крайней мере, до тех пор, пока не разберется с этой идиотской дуэлью.

Интересно, сколько стоит пистолет.

Не менее интересно, как на самом деле зовут роковую блондинку и что у них с Гусевым было этой ночью. Если вообще что-то было. Гусев помнил все события вечера вплоть до вызова на дуэль. А дальше… дальше все было мутно. Он пил, о ком-то с чем-то разговаривал, что-то кому-то с жаром доказывал, но, вроде бы, ему удалось больше никого не оскорбить. А потом…

Ничего.

Роковая блондинка пошевелилась во сне. Гусев аккуратно, стараясь ее не потревожить, выскользнул из кровати и огляделся вокруг в поисках своих вещей. Они обнаружились рядом, сваленные бесформенной грудой на полу. По крайней мере, большая их часть — обнаружить один носок Гусеву так и не удалось.

Собрав шмотки в кучу, Гусев выскользнул на кухню, где и оделся. Проверил наличие документов. Паспорт, кредитка и телефон лежали в заднем кармане брюк.

Гусев сунул паспорт в телефон, включил навигацию, дождался соединения со спутниками и обнаружил, что находится в Новых Черемушках. С другой стороны, хорошо хоть, что он не к себе в общагу ее притащил. Коменданта наверняка была бы в восторге.

Роковая блондинка все еще спала, и Гусев мог бы ускользнуть, не попрощавшись, но посчитал это невежливым. Однако, он вышел в подъезд и подсмотрел номер квартиры, выбитый на двери. Сопоставив его с полученной из навигатора информацией, Гусев получил точный адрес, вбил его в поисковую строку «моей страны» и выяснил, что роковую блондинку зовут Анной. Ей было двадцать шесть, не замужем, но в активном поиске, работает агентом по продаже недвижимости, политические взгляды индифферентные, любимый писатель — Коэльо и еще целая куча разнообразной, но одинаково бесполезной и неинтересной Гусеву информации.

Гусев нашел кофе, набрал в чайник воды из-под крана, и пока она закипала, проверил свою почту. Друзей прибавилось до тридцати с лишним тысяч, фотография его нравилась уже двум тысячам человек, количество интервью, на которые Гусева приглашали, достигло полутора десятков. Гусев на этот счет особо не обольщался. Интерес к его персоне был временным и скоро сойдет на нет. И чем быстрее это произойдет, тем лучше.

Тем не менее, из ситуации можно кое-что выжать. Гусев прикинул, сколько он сможет заработать денег, продавая свои интервью всем, кто готов за это заплатить. Если удаться выбить из них хотя бы про три с половиной штуки, как из «Второй жизни», то поиски работы можно будет отложить еще на некоторое время.

Правда, сначала все-таки надо разобраться с дуэлью.

Гусев позвонил Кацу, но консультант на звонок не отвечал. Тогда Гусев набрал номер Стаса.

— Не занят?

— Да не особо, сегодня ж выходной, — сказал Стас. — Ты где ночевал, кстати? Я заходил тебе вчера поздним вечером, и в комнате тебя не было.

— Я тут познакомился кое с кем, — сказал Гусев.

— Лихо, — одобрил Стас. — А чего звонишь? Похвастаться?

— Вообще-то, у меня тут небольшие неприятности нарисовались.

— Она беременна от тебя и хочет сохранить ребенка?

— Нет, — сказал Гусев.

— У нее обнаружился злобный ревнивый муж?

— Тоже нет, — сказал Гусев. — Она тут вообще ни при чем.

— Тогда в чем дело?

— Я тут, кажется, нарвался на дуэль, — сказал Гусев. — Ты мне говорил, что меня нельзя вызвать, если у меня пистолета нет, я и расслабился немного.

— Официально, нельзя, — сказал Стас. — Но возможны разные варианты. У тебя как было?

Гусев рассказал.

— И правда, лихо, — сказал Стас. — Жизнь бьет ключом и все такое. После тридцати семи лет сна решил оторваться по полной?

— Случайно так получилось.

— Ага, — сказал Стас. — Вот так оно обычно и получается. По идее, ты мог бы не принимать вызов, и тогда неизвестно, чем бы это кончилось. Но ты его принял, и это теперь уже фиг оспоришь. От меня тебе какая помощь нужна?

— Консультационная, — сказал Гусев. — Где я могу купить пистолет?

— В любом магазине. Когда у тебя намечается стрельба?

— Во вторник.

— Тогда успеешь, — сказал Стас. — Смотри, для начала тебе надо пройти медкомиссию. Это просто и недорого. Посмотри в сети список организаций, кто такие справки выдает, и если она стоит не дороже двухсот рублей, смело иди туда.

— А они по выходным работают?

— Эти да, — сказал Стас. — Но потом тебе надо будет придти с этой справкой в полицию, чтобы тебе выдали разрешение на оружие, а разрешительный отдел работает только по будням. Так что этим ты вполне можешь заняться в понедельник. Получишь разрешение и иди в любой магазин, выбирай, что нравится.

— А сколько это вообще стоит?

— Справка — двести, разрешение тоже где-то около того. Пошлины там всякие, сам понимаешь…

— Нет, я о самом оружии, — сказал Гусев. — Сколько пистолет стоит?

— В среднем, около тысячи, — сказал Стас. — Но, сам понимаешь, пистолеты бывают разные. Брать что-то дешевле пятисот не имеет смысла, ибо он может тебя подвести. А дороже полутора тысяч стоит только оружие для профессионалов и что-то очень экзотическое.

Гусев прикинул, что денег ему вполне хватит, и немного воспрянул духом.

— Расскажешь мне о правилах, по которым проводятся дуэли?

— Там ничего сложного нет, — отозвался Стас. — Заходи ко мне сегодня вечером, и я открою тебе все страшные тайны.

— Зайду, — пообещал Гусев.

Он налил себе кофе, открыл на кухне окно и закурил сигарету. Он почти успел ее докурить, когда на кухню вышла Анна.

— Доброе утро, — сказал Гусев.

— Привет.

— Кофе хочешь?

— Спасибо.

Гусев налил.

— Странно, что ты все еще здесь, — сказала она.

— Я должен был уйти?

— Так принято.

— Извини, я не знал.

— Теперь знаешь.

— Угу, — сказал Гусев. — Я могу хотя бы допить кофе?

— Можешь.

— И нам после всего этого даже созваниваться не надо будет?

— После чего? — удивилась она. — Это была встреча в баре. Просто секс, ничего личного. Я даже не помню, как тебя зовут.

— Антон.

— Очень приятно, Антон, — равнодушно сказала она.

Гусев допил кофе и ушел.

В полдень, после оплаты пошлины и получения талончика в регистратуре частной медицинской клиники, занимавшейся выдачей справок для разрешения на оружие, у него состоялся разговор с психиатром, которого Гусев старался убедить в своей вменяемости. Обсудив его наследственность, родовые травмы и удары по голове, полученные в результате его не очень долгой и не слишком насыщенной событиями жизни, они перешли к тестам. Психиатр показал Гусеву картинку, на которой были нарисованы четыре предмета: перьевая ручка, карандаш, кусок мела и пишущая машинка.

После чего попросил назвать лишний, по мнению Гусева, предмет, отчего Гусев впал в ступор.

— Затрудняетесь с ответом? — оживился психиатр. Он был молод, и ему было скучно. По крайней мере, скучно ему было до тех пор, пока не пришел Гусев.

— Слегка.

— Просто подумайте, — сказал психиатр. — Какой предмет тут лишний?

— Это сильно зависит от точки зрения, — сказал Гусев.

— А разве тут может быть больше одной точки зрения? — удивился психиатр.

— Навскидку я могу назвать три, — сказал Гусев.

— Три предмета на картинке имеют большее количество общих признаков, — попытался помочь психиатр. — Значит, один лишний и его можно исключить. Какой?

Гусев включил общечеловеческую логику и заявил, что лишней является пишущая машинка. Психиатр попросил обосновать.

— Только она не имеет фаллической формы.

Психиатр напрягся, и Гусев объяснил, что это была шутка.

— При помощи трех из этих предметов можно писать буквы руками, — сказал он. А еще их можно воткнуть кому-нибудь в глаз, но об этом Гусев предпочел промолчать. — А пишущая машинка буквы печатает. То есть, мы имеем дело с модернизацией, механизацией и прочим прогрессом.

Психиатр выдохнул, и вид у него сделался несколько разочарованный.

— С другой стороны, это может быть вопрос с подвохом, — сказал Гусев. — Потому что все эти предметы можно использовать для воспроизводства информации, и тогда лишнего здесь попросту нет.

— А третья версия какая?

— Мел лишний. Перо, карандаш и пишущая машинка служат для того, чтобы оставлять буквы на бумаге, а мелом можно писать на доске, камне, асфальте и вообще на чем угодно.

— Любопытно, — сказал психиатр. — А чем вы занимаетесь в своей профессиональной жизни?

Гусев ответил.

— Понятно, — вздохнул психиатр и предложил Гусеву при помощи чертежа собрать фигуру из кубиков с разноцветными гранями.

У нарколога тоже было нескучно. Для начала Гусева отправили в двенадцатый кабинет, где ему выдали маленькую прозрачную баночку с красной крышечкой и объяснили, как пройти в туалет. На выходе из туалета его уже ждала медсестра, которая забрала баночку и попросила Гусева подождать.

Гусев подождал.

Когда результаты анализов были готовы, Гусеву выдали анкету и попросили заполнить ее с двух сторон. С этой анкетой Гусев и поперся на собеседование к наркологу.

— Так-с, — сказал похожий на хорька (в плохом смысле) нарколог. — А почему вы написали, что не употребляете водки?

— Потому что я честный человек, — сказал Гусев. — И не употребляю водки. Так что не вижу смысла врать, что я ее употребляю.

— А может быть, вы так написали, потому что так надо было написать?

— Вовсе нет.

— Вообще не употребляете?

— Вообще.

— И даже на Новый год?

— И даже на Новый год.

— Вы мусульманин?

— Я агностик.

— А как это?

— А какая вам разница? — спросил Гусев. — Вы нарколог или проповедник?

Тогда нарколог принюхался и заявил, что обследуемый курит.

— Курю, — согласился Гусев. Он ведь только что задекларировал себя честным человеком и не видел смысла так глупо рушить свою репутацию.

— Надо срочно бросать, — сказал нарколог.

— Может быть.

— Не может быть, а надо! — усилил напор похожий на хорька нарколог. — Табак — двоюродный брат конопли.

Гусев заржал.

— Табак — это наркотик, — обиделся нарколог.

— Раз его по-прежнему продают в магазинах без всяких справок, то это разрешенный наркотик.

— На заборе тоже написано, что там злая собака, — сказал нарколог, и Гусев понял, что он теряет нить этого разговора. — А на самом деле она без зубов.

— У меня нет забора, — сказал Гусев. — И собаки тоже.

— Между прочим, в анкете вы написали, что не употребляете наркотики.

— В анкете спрашивали об алкоголе и веществах, — сказал Гусев. — Я пью коньяк и курю, но я ни разу не накуривался «Мальборо» до потери памяти, например. Или до розовых слонов.

Там вообще была очень веселая анкета.

Тогда нарколог решил сдаться и попросил показать вены. Гусев показал.

— И вы точно не пьете водку?

— У вас какой-то пунктик насчет водки? — поинтересовался Гусев. — Или вам просто выпить не с кем? Я сдал анализы, заполнил анкету, у меня чистые вены. Какого черта вам еще от меня надо? Скучно и хочется поговорить?

— Вы грубите, — сказал наркотик.

— А вы страдаете фигней, — сказал Гусев.

Нарколог сдвинул брови и очень неохотно, но таки поставил подпись на обходном листе.

Квест продолжался.

Следующей в череде врачей была девушка офтальмолог, только что закончившая медицинский. Она посмотрела на Гусева долгим внимательным взглядом, спросила, сколько ему лет, удивилась, томно вздохнула и поинтересовалась, какую из строчек таблицы для проверки зрения он может прочитать одним только правым глазом.

— Нижнюю, — сказал Гусев.

Девушка удивилась еще больше и попросила ее прочитать. Гусев прочитал.

— Теперь левым.

С левым вышла небольшая заминка. Буквы расплывались и были нечеткими, и хотя Гусев назвал все правильно, для себя он понял, что снайпером ему уже не быть.

Потом девушка пыталась подловить его в тесте не дальтонизм, показывая картинки с расплывающимися цифрами на цветном фоне. И она его таки чуть не подловила, потому что все время показывала цифры, а на последней картинке Гусев разглядеть цифр так и не смог, хотя ему и нельзя было отказать в недостатке старания.

— Ну, и что вы видите? — спросила она, решив, что он уже достаточно пялится на одну и ту же картинку.

— Сверху вижу круг, снизу — треугольник, — признался Гусев. — Цифр не вижу.

— Так и должно быть, — заверила она и подписала его обходной лист.

Печальный отоларинголог глубокомысленно заглянул Гусеву в нос, подсвечивая себе фонариком.

— Сколько раз вам его ломали? — поинтересовался он.

— Ни разу, — сказал Гусев.

— Ну я же вижу, что ломали, — не согласился отоларинголог.

— Не ломали ни разу, — продолжал стоять на своем Гусев. Он вообще решил быть кристально честен, по крайней мере, в тех случаях, когда вранье не могло принести ему ощутимой выгоды.

— А почему же он тогда такой кривой? — спросил печальный отоларинголог.

— А я знаю? Наследственность, может быть.

— Ну-ну, — сказал отоларинголог и попросил Гусева прочитать абзац из какой-то книги по военному делу.

Гусев читал с выражением, можно даже сказать, с экспрессией, но как только он вошел во вкус, отоларинголог его наглым образом прервал и заявил, что проблем по своей части он не видит.

Женщина-терапевт измерила его рост (каким-то волшебным образом Гусев вырос на целый сантиметр), взвесила его на весах и нашла его слишком тяжелым.

— У вас два лишних килограмма, — сообщила она.

— Только два? — удивился Гусев. — А мне казалось, что больше.

Она еще раз сверилась с таблицей мер и весов и сообщила, что таки два, но это все равно проблема.

— А хотите, я вам напишу, что все нормально?

— А давайте, — сказал Гусев и поиграл правой бровью.

Она переправила уже вписанную в обходной лист цифру и так чудесным образом Гусев похудел на два килограмма меньше, чем за минуту.

— Вас что-нибудь беспокоит? — спросила Гусева женщина-невропатолог весьма приятной наружности.

— Говорят, Гольфстрим замерзает, — сказал Гусев. — Но знаю, как вас, а меня это сильно беспокоит.

— А Гондурас? — спросила она.

— А Гондурас не замерзает, — сказал Гусев. — Так что в целом, хотя я и не могу сказать, что Гондурас меня совершенно не волнует, проблема Гольфстрима и глобального изменения климата беспокоит меня куда больше.

— Родовые травмы у вас были?

— Нет, — сказал Гусев. — Все, что вы видите, это уже благоприобретенное.

— Хотите, я проведу какие-нибудь тесты?

— Честно говоря, особым желанием не горю.

— Ну, и ладно.

Последним в длинной череде медицинских работников оказался хирург, плотный, коренастый и бородатый. Из таких людей, который с топором смотрятся органичнее, чем со скальпелем.

— Хотите чего-нибудь отрезать или пришить? — осведомился он.

— В принципе, нет, — сказал Гусев.

— Вот и хорошо, — сказал хирург. — Снимите рубашку.

Гусев снял.

— Повернитесь спиной.

Гусев повернулся.

— Можете одеваться.

Гусев оделся.

— Присаживайтесь.

— То есть, это еще не все? — удивился Гусев.

— У меня к вам пара вопросов, — сказал хирург.

— Ага, — Гусев сел на стул.

— Вот этот шрам у вас на груди, — сказал хирург. — Откуда он?

— Операция на сердце, — сказал Гусев.

— И что делали?

— Вынули старое, вставили новое, — сказал Гусев.

— По какой причине?

— Говорят, инфаркт.

— Говорят?

— Говорят.

— То есть, сами вы обстоятельств, при которых получили шрам, не помните?

— Нет, — сказал Гусев.

— Хм, — сказал хирург.

— Что-то не так? — спросил Гусев. — Я нездоров?

— Здоровы, насколько я могу об этом судить, — сказал хирург.

— Тогда к чему эти вопросы?

— Курите? — спросил хирург.

— Курю. Советуете бросить?

— В принципе, конечно, советую, — сказал хирург. — Но если хотите, то вот сейчас можете закурить.

— Спасибо, — сказал Гусев и закурил.

— Понимаете, это, в принципе, не мое дело, — сказал хирург. — И вы можете запросто послать меня к черту, но я бы хотел обследовать вас чуть более тщательно. Уже не в рамках получения справки, разумеется.

— То есть, за дополнительную плату?

— Ну да, — сказал хирург. — Но это не потому, что я хочу стрясти с ваш лишних денег.

— А почему?

— У вас были когда-нибудь проблемы с сердцем?

— Исключая инфаркт?

— Именно.

— Вроде не было, — сказал Гусев. — По крайней мере, таких, о которых стоило бы говорить.

— Значит, какие-то были?

— А я знаю? — сказал Гусев. — Иногда кольнет, иногда стрельнет. Я думал, это нормально и бывает у всех.

— К врачам вы с этими проблемами не обращались?

— Нет, — сказал Гусев. — Пока у меня не случился инфаркт, я и не думал, что это проблема.

— А когда у вас случился инфаркт, кстати?

— Лет тридцать назад, — сказал Гусев.

Хирург изумленно задрал бровь. Очевидно, документы Гусева он смотрел не очень внимательно.

— Вы слышали о крионике? — спросил Гусев. — Я — их первый пациент. Ну, то есть, первый, удачно размороженный, как они мне сказали.

— Так операцию по замене сердца вам делали к их клинике?

— Да. Они напортачили? Мне стоит подать в суд на их хирургов?

— У них хорошие хирурги. Насколько я знаю, лучшие. Но они и могут себе их позволить, с такими-то ценами.

— Тогда, быть может, вы перестанете ходить вокруг да около и расскажете мне, что вас так взволновало?

— Дело в том, что у вас есть еще один шрам, — сказал хирург. — На спине, в районе левой лопатки. Он прекрасно замаскирован, и вы сами, даже если бы у вас была привычка разглядывать свою спину, вряд ли бы его заметили. А если бы заметили, то не придали б ему большого значения. Еще пара лет, и его вообще не будет видно.

— И? — сказал Гусев.

— Я видел много таких шрамов, когда работал в полевом госпитале, — сказал хирург. — Это очень похоже на выходное отверстие от пули. Очень аккуратно зашитое, но все же…

— Э… — сказал Гусев. — А входное тогда где?

— Полагаю, оно замаскировано шрамом от операции, — сказал хирург.

— То есть, вы хотите сказать, что в меня стреляли?

— Ну да, — хирург помолчал. — В вас стреляли. А если выражаться более точно, то вас убили.