Место действия: Мицубиси-3

Время действия: за полтора года до описываемых событий

Он сидел напротив меня на другом конце шестиметрового полированного стола.

Он был чуть выше меня ростом, чуть шире в плечах и талии, чуть тяжелее, чуть темнее кожей. И гораздо агрессивнее и опаснее.

Мой козырь заключался в том, что я умнее.

Мы находились в пентхаусе, вознесенном на высоту, которой позавидовали бы горные орлы. Если бы небо не было ясным, нас окружали бы громады облаков. За окнами господствовала ночь, ярко сверкали далекие звезды, местная луна демонстрировала свой чуть ущербный зеленый лик.

Я держал в руках пневмопистолет, заряженный ядовитыми дротиками, и целился ему в голову.

Он сидел на стуле, подобравшись, словно сжатая пружина, готовая выстрелить в любой момент. В руках у него была небольшая коробочка стального цвета с несколькими кнопками на поверхности. Одну из них он зажимал большим пальцем.

Вот уже полчаса мы провели в гробовом молчании. Я начинал думать, что моя миссия вряд ли будет иметь успех.

Ситуация с заложниками логически неразрешима.

— Предлагаю обсудить положение дел, — наконец вымолвил он.

Я возрадовался и мысленно поставил ему минус за то, что он первым начал разговор. Признак пошаливающих нервишек, страдающих от длительного напряжения. Я не самый лучший психолог, но если правильно разыграть карты, то можно повернуть ситуацию к моей пользе. И первое, что необходимо сделать, это выказать полное пренебрежение к его особе.

— Валяй, обсуждай, — лениво согласился я. — Чем больше ты будешь трепаться, тем дольше я здесь проторчу, а чем дольше я здесь проторчу, тем меньше у моего начальства будет шансов придраться ко мне с претензиями, что, дескать, я использовал не все возможности для мирного решения проблемы. Так что вперед! Рабочий день только начинается, времени у меня полно.

— Ситуация складывается патовая, — сказал он. Я читал его досье, ничего особенного. И где он нахватался таких умных слов. — Мы с тобой надолго тут застряли, да?

— Хочешь провести краткий анализ?

— Именно. — Он ухмыльнулся, продемонстрировав неполный комплект зубов. При нынешнем уровне протезирования это говорило только о том, что ему абсолютно плевать на свою внешность. — Ты не можешь отсюда уйти, пока я не уйду, а я не могу уйти, потому что ты мне этого не позволишь. В качестве средства давления у тебя есть пистолет, в то время как свой я выронил во время прошлого штурма. Но ты не можешь просто меня пристрелить, потому что у меня есть детонатор, при помощи которого я активирую бомбу с ретровирусной чумой, способной выкосить полгорода, прежде чем вы найдете противоядие. С другой стороны, я не могу активировать бомбу, потому что в этом случае ты меня пристрелишь.

— Все так, — подтвердил я. — Он уже шел в нужном направлении, не стоит его подталкивать, а то он может заподозрить неладное.

— Откуда ты вообще здесь взялся? Мне казалось, что киборгов и федералов я положил еще в шахте лифта.

— Я не из их числа.

— Тогда кто ты?

— Кроме того, что гвоздь в твоей заднице? Гвардеец.

Его глаза округлились от изумления.

— Я такая важная птица?

— Вряд ли. Но мои работодатели хотели бы избежать чумы.

— И каково это?

— Каково что?

— Быть гвардейцем.

— Трудно сказать. Большей частью приятно, — честно сказал я. — Когда не надо иметь дело с типами вроде тебя.

— Не переходи на личности, — сказал он. — Эх, мне бы ваши возможности, такое бы закрутилось…

— В некоторых случаях мечтать противопоказано, — сказал я. — И противозаконно.

— Сволочь ты.

— Еще какая, — согласился я. — Хотя ты и предлагал не переходить на личности.

— Сволочь, — тоскливо повторил он, покачивая головой. — А как все хорошо начиналось… Десять миллионов кредитов, и после провала второго штурма их выложили бы мне на блюдечке. Если бы ты не появился.

— Вряд ли бы тебе заплатили, — сказал я. — Мы сейчас говорим о деньгах, а корпорации никогда просто так не расстаются с большими деньгами. Они бы предпочли потерять полгорода, тем более что речь идет не о зданиях и сооружениях, а всего лишь о людях. Для дзайбацу люди — расходный материал, и население всегда можно обновить, благо, в желающих недостатка не будет. И обойдется куда дешевле.

— Ты так думаешь?

— Да.

— Сволочи, — снова сказал он. Очевидно, его лексикон ругательств был сильно ограничен. — И это после того, как я угробил свое здоровье в их тетроновых рудниках.

— Не пори чушь, я читал твое досье. Ты никогда и нигде не работал, если не считать работой квартирные кражи, грабежи и разбои.

— У меня было тяжелое детство, — ухмыльнулся он. — А теперь я решил сыграть по-крупному. Знаешь, сколько бабок пришлось выложить парню из лаборатории за этот вирус?

— Догадываюсь. А ты уверен, что он тебя не надул?

— Как это?

— А ты биолог? Что, если у тебя в бомбе не чума, а всего лишь ветрянка или корь? Может, мне тебя пристрелить, и дело е концом?

— Эй, не шути, — обеспокоенно сказал он, словно я уже нажимал на курок. — Там чума, точно говорю. Я сам видел, как дохли крысы.

— Откуда ты знаешь, что он им ввел? — спросил я. — А даже если и чуму, то он всегда мог успеть подменить пробирки.

— Если ты думаешь, что я блефую, почему я еще жив?

— Хороший вопрос, — признал я. — Я и сам удивляюсь. Виной тому либо мое врожденное долготерпение, либо приверженность догматам дзен-буддизма.

— Это что еще за хреновина?

— Не забивай голову. Так что мы с тобой будем делать?

— Есть на примете один вариант, — сказал он.

— Не тяни.

— А куда ты торопишься? Вроде, говорил, времени у тебя полно…

— Говорил, — согласился я. — Но мне становится скучно.

— Скучно, да? Тогда у нас есть шанс повеселиться. Ты слышал о бусидо?

Попался! Невзначай оброненное мною замечание о дзен-буддизме должно было навести парня на восточные ассоциации, а бусидо стало в последнее время очень модным стараниями идеологов от якудзы.

Интересно, что этот парень мог слышать о кодексе чести средневековых воинов, населявших одну маленькую страну?

Так я у него и спросил.

— Это свод правил у чертовых узкоглазых, — пояснил он. — Типа того, что не стоит ввязывать в местные распри мирное население и так далее. Все решается поединком. Не могу только понять, как эта идеология увязывается с массовыми погромами во время Большой Мафиозной Войны?

— В этом и состоит твое предложение? Поединок?

— Ага. Как я уже говорил, ситуация патовая, а патовой ее делают предметы, которые мы держим в руках. Если мы избавимся от них, дело может проясниться. Или я не прав?

— Может, и прав.

— Тогда давай так. Сначала ты бросишь пистолет во-он в тот угол, Потом я брошу туда детонатор, одновременно с тем, как ты выкинешь ту штуковину из-за пояса. И пусть победит сильнейший.

— Если я выиграю, ты умрешь, — предупредил я. — У меня не было контракта на твой арест.

— Аналогично. Если выиграю я, умрет полгорода, коль уж денег мне не видать.

— Честный вариант. А где мои гарантии, что у тебя нет дублирующего устройства?

— Никаких гарантий. Но я-то тебе верю.

— Уговорил, — сказал я, перекладывая пневматик в левую руку и обхватывая правой приклад парализатора.

— Бросай, — скомандовал он, и вышеуказанные предметы полетели в вышеозначенный угол.

— Вот и чудно, — констатировал он, поднимаясь из-за стола и направляясь ко мне.

В его размеренных грузных шагах таились повадки гризли-переростка. На ходу он доставал из-за спины огромный тесак — мачете.

— Эй, — запротестовал я. — Между прочим, у меня ножа нет.

— Ты — гвардеец. Это уравнивает шансы.

— Но это не очень спортивно, — заметил я.

— У нас здесь не Олимпийские игры.

— Раз ты ставишь вопрос подобным образом, — согласился я, и мне в левую ладонь скользнул из рукава мой верный иглогранатомет.

— Ах ты, сво… — успел сказать он, прежде чем я размазал по противоположной стенке содержимое его черепа. Мозгами это месиво назвать было трудно.

К чему я сейчас все это рассказываю?

Замечания профессора философии относительно игры по правилам навеяли на меня эти давние воспоминания. В данном случае любители честной игры и приверженцы старой английской школы джентльменов могли бы упрекнуть меня в нечестной игре. Да, Гвардия частенько играет не по правилам. Мы бьем лежачих, стреляем в спину и отбираем костыли у калек, которые этими костылями пытаются размозжить нам головы. Правила и инструкции хороши в меру, но они не способны охватить всего, что может встретиться тебе в «поле». Для выживания твоего и мирных жителей, от тебя зависящих, иногда нужна и гибкость мышления.

Я сам устанавливаю для себя правила и сам же их нарушаю, когда это только возможно.

Место действия: Бездна

Время действия: девятый день Кризиса

Но говорить всего этого старичку я не стал. Он был прав насчет иллюзий, а терять иллюзии в его возрасте — дело достаточно опасное. Я только задал вопрос:

— По-вашему, правила игры вообще никогда нельзя нарушать?

— Никогда, иначе мы придем к полному хаосу.

— А разве сейчас мы не в двух шагах от него? — спросил я, указывая на простирающуюся рядом Бездну.

— Туше, молодой человек, — воскликнул он, поднимая руки в международном жесте признания поражения. — Тут вы правы.

Он подозвал официанта и заказал еще кофе. Воспользовавшись присутствием обслуги, я поменял пустой стакан пива на полный.

— А почему вы здесь? — спросил я, когда мы получили свои заказы. Было очевидно, что именно для разговора на эту тему старик и подсел к моему столику, так что я решил не томить свое временное прикрытие и дать ему возможность выговориться. — Если не хотите, можете не отвечать.

— Не надо лукавить, молодой человек, — строго сказал он, глянув мне в глаза. — После того как я навязал вам свою компанию, с моей стороны было бы невежливо уклоняться от ваших вопросов, и вы это знаете. Да, я здесь уже четыре года, четыре года я не только не покидаю пределов этой планеты, забросив практику и семинары, но даже и пределов этого отеля. Роскошный, кстати, отель, не так ли?

— Я еще не успел оценить все его удобства, если честно.

— Это вы зря. На то и молодость, чтобы оценивать различные удобства, даже если времени не хватает. В старости свободного времени у вас будет полно, но большую часть удовольствий вы сможете вкушать лишь в качестве наблюдателя.

Я не стал просвещать его относительно моих мыслей о шансах благополучно дожить до старости и превратиться в наблюдателя, докучающего молодым людям своими советами.

— А ответ на ваш вопрос очень простой, — продолжил он. — Я боюсь.

— Чего?

— Вот этого. — Он махнул рукой в сторону пропасти. — Всего этого. Того, что скрывается на дне, там, за туманом, и того, что оно может дать.

— Почему?

— А вы знаете, что там?

— Этого никто не знает.

— Это не мешает мне наблюдать и делать выводы, — сказал он — Я не знаю природы происходящего, я не могу понять его Принципов, но я могу оценить находящееся внизу с точки зрения философии, науки, которую я и изучал, и преподавал.

— И что там? Истина? — предположил я, человек от философии далекий.

И получил щелчок по носу.

— Если вы не сильны в философии, молодой человек, — строго сказал он, — вам лучше воздержаться от поспешных замечаний, чтобы не выглядеть невеждой в глазах человека сведущего. Истина, молодой человек, везде, она находится вокруг нас и внутри каждого из нас, только не каждый способен ее увидеть, и для каждого она своя. Там, внизу, находится Сила.

Еще одна теория. Наверняка старичок гордится тем, что сумел ее разработать, и выкладывает каждому встречному-поперечному. Пусть поговорит, если ему нравится. В конце концов, пока мы так и не представляем, какая фиговина спрятана внизу, каждая версия имеет право на существование. А у старичка есть еще минут тридцать, прежде чем закрутятся события.

— Сила?

— Да, именно Сила, причем с заглавной буквы. Вы знаете, что такое Сила? Что в древнем английском языке понятия сила и власть выражаются одним словом? Вы думаете, что это случайно?

— Я не верю в случайности.

— Признак здравого ума, — одобрил он. — Та Сила, что находится внизу, не наша сила, ее природа и происхождение чужеродны, поэтому мы не в состоянии их постичь. И худшее из того, что мы только могли сделать, не понимая сути этой Силы, это позволить каждому, кто в состоянии потратить энную сумму денег, попытаться приникнуть к ее источнику.

— Вы думаете, цели, которые она преследует…

— Сила никогда не преследует никаких целей, вам следует это запомнить, молодой человек. Сила лишь инструмент в руках того, кто ее использует, сама по себе она беспристрастна. Цели преследуют только люди.

И Магистры.

— Значит, вы боитесь людей?

— А вы не боитесь? — парировал он.

— Боюсь.

И Магистров тоже. Одного конкретного Магистра, преследующего цель при помощи силы, которую я и представить не в состоянии.

— Принято считать, что Бездна исследует людей на предмет выявления скрытых талантов и помогает этим талантам проявиться, — сказал он. — Вы знаете, сколько людей оказались талантливы совсем не в той области, которой посвятили свою жизнь?

— Я думал, что методы компьютерного моделирования будущей профессии дают достаточно точные результаты и в Галактике мало людей, занимающихся не своим делом.

— На самом деле число их безгранично. Вы знаете, что банковский клерк после посещения Бездны стал гениальным художником?

— Что в этом плохого?

— Ничего. — Однако по тону, каким он высказал свое «ничего», можно было понять, что подразумевал он «все». — Могу ли я попросить у вас сигарету?

— Конечно.

Я помог ему прикурить, и он с наслаждением выпустил из ноздрей дым.

— Давно не курил, — признался философ. — Сейчас закружится голова, но очень уж мне захотелось… Кто-то из великих древних говорил, что следует поддаться возникшему у тебя искушению, потому что подобный случай может больше не повториться. Это особенно верно для людей в моем возрасте.

— Концепция, удобная для преступников, — заметил я.

— Никогда об этом не думал, — признался он и попытался посмотреть на меня проницательно, что не так-то просто сделать, если на собеседнике солнцезащитные очки, скрывающие половину лица. — Вы полицейский?

— Нет.

— Но имеете отношение к органам правопорядка?

— Отдаленное. Но сейчас я не хотел бы это обсуждать.

— Ваше право, извините. Я становлюсь чересчур назойливым, верно?

— Ничуть.

— Так о чем я говорил?

— О том, что Бездна развивает скрытые таланты.

— Ага. — Он затянулся, ловя нить беседы. — Именно скрытые. И дело в том, что иногда эти таланты лежат в такой области, о которой человек даже не помышлял. Понимаете, о чем я?

— Вполне.

— Врач, вернувшийся оттуда, занялся теоретической физикой и сделал важное открытие в секторе, где не было продвижения вперед более трехсот лет.

— До сих пор не вижу ничего плохого.

— Существуют разные таланты, молодой человек. Не сочтите это попыткой вернуться к теме вашей работы, но не доводилось ли вам встречаться с талантами криминальными?

Я подумал о Гриссоме, которого здесь дожидался, Аль-Махруде, убитом на Термитнике под самым нашим носом, Джелал эль-Камиле, Ричардсоне и Доннере.

— Доводилось.

— Вы представляете, что будет, если один из людей, обладающих именно криминальными талантами, получит доступ к источнику Силы? Каким он может подняться обратно? Мелкий воришка может превратиться в носителя Зла, Зла с заглавной буквы, и тогда мало кто будет способен его остановить. А если человек, порочный до мозга костей, сделается так силен? Лига содрогнется, молодой человек, и не только она одна.

— Эксперимент Авалона, — напомнил я.

— Было дело. «Последний шанс», так его называли. Более полной профанации видеть мне еще не доводилось. Я уже был здесь, когда они проводили свои «исследования». Двадцать закоренелых преступников, приговоренных к смертной казни за особо тяжкие преступления. Им сказали, что в случае согласия на эксперимент и благополучного возвращения из пропасти наказание будет заменено менее тяжким. Несомненно, выжившие получили бы пожизненное заключение с пожизненными обследованиями и посмертным вскрытием. Я видел, как их скармливали Бездне одного за другим.

— Никто не выжил.

— И это не значит ровным счетом ничего. Их было двадцать человек, а согласно статистике выживает…

— Три человека из десяти, — сказал я.

— Или тридцать из сотни, так что двадцать смертей подряд не являются даже серьезным статистическим скачком. Я видел и серии, когда подряд погибало по сотне человек. Заключенных было слишком мало, чтобы проводить серьезные исследования…

— В наши дни смертная казнь — редкость; особо опасных преступников федералы предпочитают валить при задержании, не полагаясь на крючкотворство адвокатов.

— Их слишком много, чтобы предоставлять им даже такую возможность, — закончил он и саркастически фыркнул. — Последний шанс! Шанс на что? На реабилитацию? Или на дальнейшую возможность творить беззаконие? Тот факт, что никто из них не выжил, еще не означает, что Бездна взяла на себя функции палача и казнила их за их преступления. Возможно, они были просто слишком слабы или посредственны. Никто до сих пор не знает, согласно каким критериям Бездна отбирает уцелевших.

— Насколько я понимаю, это зависело только от них самих, от того, какими они были и какая им досталась наследственность. Никакие закономерности в пропасти не работают. Кто-то из них вполне мог бы выжить.

— И оказаться великолепным архитектором.

— Или ужасающим маньяком. Вызнаете, как я вижу содержимое Бездны? Как огромный, мощный, беспристрастный компьютер. И будучи таковым, оно не знает критериев добра и зла, любви и ненависти, порядка и беззакония, справедливости и анархии. Она выбирает людей согласно только ей известным факторам, а может, благодаря случайному выпаданию счастливого номера. Она может не знать, да и не знает наверняка, какие силы пробуждает к жизни. Мне кажется, что там, внизу, кто-то ставит над человечеством глобальный эксперимент.

— Магистры?

— Магистры, молодой человек, это миф, придуманный людьми, так же, как когда-то они придумали себе Бога. — Несколько спорное заявление, между прочим. Не знаю, как там насчет Бога, но один из придуманных людьми пресловутых мифов не так давно чуть не снес мне голову мурамассой. — Безусловно, не Магистры. Я не знаю, с какими целями и каким образом, но кто-то исследует человечество, и делает это уже давно. Высшие цивилизации, быть может…

— Вы опасаетесь итога эксперимента? Или появления самих экспериментаторов в белых лабораторных халатах?

— Ни того ни другого. Опыт начался уже давно, и я не думаю, что он готов завершиться в обозримом будущем, но, вы понимаете, любой, даже тщательно продуманный опыт может выйти из-под контроля и показать совершенно непредсказуемые результаты. Мы — достаточно молодая раса и сами не представляем своих возможностей. Я боюсь, что однажды Бездна может пробудить к жизни такие силы, с которыми никто, и сама она в том числе, не сможет совладать. Я боюсь нового пришествия Зла.

О неудавшихся и вышедших из-под контроля экспериментах я мог бы написать целую книгу, чем, впрочем, сейчас и занимаюсь, и дать ее почитать профессору Резенфорду. Там была бы целая глава о срыве работ по проекту «Хамелеон», вследствие чего я вынужден был высиживать здесь и выслушивать чушь словоохотливого пенсионера от философии.

Если это чушь.

И Гвардия, и ВКС в свое время готовы были рассматривать Бездну как источник угрозы, и кто знает, что они имели в виду и насколько были правы. Если банальному олигарху Тайреллу с его замашками на монархизм удалось вырастить в лабораториях суперманьяка и террориста, то кто знает, что могут произвести на свет высшие разумные существа. А тут еще и профессор закончил с теорией и начал сыпать фактами, подводя под нее практическую базу.

— Вы слышали о том, что мирный продавец прогулочных скиммеров на Претории после возвращения с Бездны расстрелял всю свою семью из винтовки и прихватил на тот свет половину своего городка и полвзвода пытавшихся его взять морских пехотинцев?

Я признался, что не слышал.

— А что примерно семь процентов из выживших и не проявивших способностей людей на данный момент находятся в психиатрических лечебницах с тяжелейшими неврозами и маниями?

— Нет.

— Что более двухсот человек покончили с собой?

— Если дела на самом деле обстоят так плохо, то почему планету не прикроют? — спросил я, хотя и сам знал ответ.

Профессор тоже не стал отвечать.

Деньги, огромные суммы, крутящиеся в сфере туризма, налоги, черный нал и многочисленные взятки разным комиссиям и чиновникам. И, кроме того, если не принимать во внимание гипотетических последствий в будущем, цифры погибших сейчас невелики. Двести человек? Столько за один день и на одной планете гибнет только в результате дорожно- и воздушно-транспортных происшествий. В масштабе Лиги двести человек — ничто.

— Не могу понять только, если вы так боитесь этого места, почему же вы безвылазно живете здесь вот уже четыре года, вместо того чтобы уехать как можно дальше и все забыть?

— Бессмысленно, молодой человек. Если то, чего я опасаюсь, все-таки случится и Зло появится в нашем мире, то, поверьте мне, не будет иметь ровно никакого значения, кто и где находится. Последствия настигнут всех, они будут распространяться, как круги на воде от брошенного в пруд камня. А если так, то я предпочитаю стоять у истоков и узнать все сразу. Ожидание смерти подчас может быть куда хуже смерти, если вы позволите мне цитату.

— А вдруг все случится в точности наоборот? Вы не думаете, что Бездна сможет подарить нам Мессию, который изменит наш мир и наведет в нем порядок?

— Я стар и давно не верю в Мессий. Я никогда никого из них не видел и не слышал никаких конкретных фактов об их существовании. А Зла я видел предостаточно.

— Мне кажется, я знаю, в чем ваша проблема, — сказал я. — Могу ли я высказать свою мысль, не рискуя нанести вам обиду?

— Вполне. Я ценю откровенность в собеседниках, даже если и не разделяю их убеждений.

Я зажег еще одну сигарету.

— Есть три образа мышления, — сообщил я. — И каждый из нас, сколь бы ни вопил о собственной индивидуальности и не похожести на остальных, использует одну из трех моделей.

Ведущие на террасу двери распахнулись, пропуская группу туристов с какой-то из продвинутых планет. Прикинутые по последней моде, они носили небесно-голубые туники, сандалии и парики. Кроме того, все они были под кайфом.

Следом за ними, пристроившись «небесной» компании в хвост, явились трое якудз в классических деловых костюмах и со столь же классическими кейсами в руках. «Бизнесмены» прошествовали мимо нас к крайнему справа столику в дальнем конце террасы и уселись. Тотчас же к ним подбежал услужливый официант, чтобы справиться о заказах.

Я убрал левую руку под стол и активировал свой терминал. Зажмурив под темными очками правый глаз, чтобы иметь более четкую картинку, я включил сканирующий режим и обследовал персоны. Двое оказались совершенно обычными людьми, один, судя по странному строению ДНК и неестественному расположению внутренних органов, был результатом генетического эксперимента, возможно, сохранившимся еще со времен войны.

Костюмы у них оказались тоже не совсем обычные. Они были сшиты из пропитанной пуленепробиваемым составом ткани, способной отражать даже лазерные лучи. Между тканью и собственно телом у каждого обнаружилась целая прослойка из металла, пластика и керамики, демонстрируя последние достижения в области технологии убийства и разносторонний вкус самих парней.

Один из «дипломатов» содержал в себе деньги или что-то очень на них похожее… Наша аппаратура, к сожалению, не является дистанционным детектором валют и не позволяет распознавать фальшивку на расстоянии. Остальные кейсы были набиты оружием, часть из которого можно пустить в ход, не раскрывая и не выпуская кейса из рук. Ребята хорошо подготовились к танцам.

Официант принес их заказ: три стакана минеральной воды. Приятно, когда профессионалы не пьют во время работы. Да и подогретое саке вряд ли хорошо идет по такой погоде. Кстати, чуть не забыл.

Я сделал себе подкожную инъекцию ногтем мизинца, и пары алкоголя моментально улетучились из моей головы, возвращая ясность мышления и быстроту рефлексов. Идеальное средство, снискавшее бы себе популярность, будь оно выпущено во всеобщую продажу. Несмотря даже на цену.

— Я философ, — сказал профессор Резенфорд. — Но никогда не сталкивался с подобной идеей. Существуют лишь два образа мышления: позитивный и негативный. Все остальное — лишь их синонимы и производные.

Стас Камински, прикинутый плейбоем, в сопровождении роскошнейшей блондинки в обтягивающем пышную фигуру трико, появился в дверях и вальяжной походкой оттягивающегося по полной программе хозяина жизни направился к столику, небрежно обнимая свою даму за талию. В девушке я признал коллегу из оперативного отдела.

Якудзы пили минералку и о чем-то тихо переговаривались между собой. Их разговор записывался, так что я не стал подключаться к прослушиванию и требовать точного перевода с японского.

— Все верно, — согласился я. — Позитивный, негативный, но есть еще и третий.

На этот раз из дверей вывалилась целая толпа. Человек десять обычных туристов, среди которых затесались двое наших агентов и трое сотрудников Тайрелла. В руках у них ничего не было.

Действующая модель первого в своем классе ледоруба, точнее, ледоруба, открывающего своим созданием новый класс этого вида оружия, представляла собой компьютерную программу, вводимую непосредственно через модем. Ее материальным воплощением был параллелепипед размерами с небольшую папку для бумаг. Спрятать такую вещь под одеждой, если ты не секс-бомба и имеешь менее ста пятидесяти килограммов живого веса, достаточно затруднительно. Таким образом, я предположил, что парни не рискнули захватить прототип с собой на предварительные переговоры и их сотрудники вынесут «смерч» позже.

Разумная предосторожность в любом случае. Захвати они столь ценную вещь с собой сразу, Гриссом мог бы почувствовать что-то неладное. Если с самого начала не знал о спектакле.

Парни заняли столик неподалеку от якудз. Держались они довольно нервно и напряженно, постоянно оглядывались по сторонам: опасаясь узнавания, Тайрелл не захотел использовать в деле своих матерых профессионалов. Да и к чему? Согласно плану, тяжесть захвата ложилась на плечи Гвардии.

— Позитивный способ мышления позволяет нам видеть лучшие стороны жизни и извлекать все преимущества из любой, даже самой проигрышной ситуации.

Один из бандитов оторвался от своих сотоварищей и направился к «корпоративному» столу. Я включил направленные микрофоны.

— Добрый день, — сказал мнимый покупатель мнимому потенциальному продавцу. — Я вижу, что вы бизнесмены. Мы тоже. Возможно, мы смогли бы провести время с пользой и поговорить о бизнесе?

— Всегда есть время поговорить о бизнесе, — последовал заготовленный ответ. — И не только поговорить, но и сделать бизнес.

— Приятно повстречать здесь родственную душу, — ухмыльнулся бандит. — Не изволите ли присоединиться к нам за нашим столиком?

— С удовольствием.

— Вы мыслите негативно, — продолжал я, пока высокие договаривающиеся стороны меняли диспозицию, придвигая стулья. — Во всем вы видите только плохое. Возможно, вы видели слишком много плохого за свою жизнь и ваш образ мыслей уже необратим, но это еще не означает, что все вокруг действительно настолько плохо. Вы считаете, что неизвестное всегда опасно. Вы не верите в альтернативу.

Якудза и представители Тайрелла совещались.

Яки отрицательно покачали головами, услышав о приблизительной стоимости программного продукта, бизнесмены сдержанно улыбались и кивали друг другу. Иными словами, они создавали видимость бешено торгующихся людей. Каждому из участвующих в постановке актеров я немедленно присудил бы по Оскару.

— Не думаю, что вы правы относительно меня, молодой человек. Да, я видел многое и много знаю, но это не значит, что я разучился верить в светлые стороны человеческой натуры. Просто Зло превалирует в нашем мире, и вам никуда не деться от этого факта.

— Вот видите. Все пессимисты выдают себя за реалистов. Шестеро за дальним столиком неожиданно быстро пришли к согласию, и чемоданчик с деньгами перекочевал из рук в руки. В качестве ответных действий сотрудник Тайрелла поднес ко рту переговорное устройство и отдал какие-то распоряжения цифровым кодом корпорации.

И никаких признаков присутствия Гриссома. Если он не объявится сразу вслед за «смерчем», то мы переоценили его тягу к разрушениям и затеяли операцию зря. Очередной тупик, каковых в деле Гриссома было слишком много.

— Я бы с удовольствием продолжил бы дискуссию по поводу вашей оценки моего образа мыслей, — сообщил профессор. — И поспорил бы с вами, так как вы довольно приятный собеседник, хоть и заблуждаетесь в некоторых терминах, но мне не терпится услышать о третьем способе.

Некоторое время ничего не происходило. Пришедшие к согласию стороны сидели в молчании, рассматривая свои стаканы и близлежащие склоны гор. Под видом официанта на террасу вышел еще один из наших агентов. Камински прекратил болтать со своей спутницей. Группа туристов, целиком состоящая из наших людей, осматривая окрестности чуть ли не с самого парапета, начала незаметно придвигаться ближе к столику.

Напряжение росло. Еще немного, и его можно будет резать ножом и подавать на блюдечке в качестве десерта.

— Извольте, — сказал я. — Для начала я приведу небольшой пример. Если все вокруг говорят, что задуманное вами предприятие невозможно, приводя при этом весьма разумные причины и веские доводы, вы выслушиваете экспертов по этому вопросу, которые говорят то же самое, а потом уходите и добиваетесь успеха, то каким способом вы воспользовались?

— Позитивным, разумеется.

— Вовсе нет. Позитивный способ не иррационален, он всегда основывается на реальных и очевидных факторах, которые можно пощупать и попробовать на зуб, сколь бы малы они ни казались. Для того чтобы добиться успеха в описанной мной ситуации, вам и необходим третий способ.

Бинго!

Восемь человек в черных костюмах боевиков проскользнули на террасу, прикрывая друг друга и озираясь по сторонам, двигаясь на полусогнутых, словно находились не в курортном отеле, а в пригороде Нового Бейрута. На них были надеты тактические очки-дисплеи, в руках парни держали короткоствольные многофункциональные винтовки Тайрелла. Один из них нес большой темный пакет. В данной ситуации совсем не надо было быть гением, чтобы догадаться, что внутри этого пакета.

Итак, все актеры и реквизит на сцене. Не хватает только главного отрицательного персонажа, ради которого и поставлена пьеса.

— Что же это за третий способ?

— Способ, который используют люди, добивающиеся успеха в самых разных областях деятельности. Банкиры, делающие деньги из ничего, художники, творящие бессмертные шедевры, и ученые, совершающие великие открытия, даже не снившиеся их коллегам. Эти люди думают особенно…

Группа коммандос приблизилась к столику и после короткого диалога вручила пакет представителям якудзы. Гриссому пора бы начать действовать сейчас, иначе в его выступлении вообще нет смысла. Как только бандиты усядутся в свои бронированные лимузины, они будут недосягаемы даже для него.

Якудзы пожали руки своим оппонентам и поднялись из-за стола.

— …они думают не позитивно или негативно. Они думают круто.

Как, например, Гриссом.

Это легко можно было определить по тем эффектам, которыми он сопроводил свое появление.

Два взрыва, прозвучавшие один за другим с таким малым интервалом, что практически слились в один, раскололи солнечный день. Они сотрясли вершину горы, на склоне которой покоился отель, и каменная лавина понеслась к комплексу, сопровождаемая адским грохотом и тучами пыли. Земля вибрировала под ногами, словно никак не могла успокоиться после первого толчка.

Огромные валуны, скинутые со своих веками насиженных мест тоннами тротилового эквивалента, катились вниз в компании своих мелких собратьев, выкорчевывая небольшие деревца, встречавшиеся на пути. Поднятая лавиной пыль заслонила солнце и погрузила мир в сумрак.

Туристы вскочили на ноги, испуганно озираясь по сторонам. Не самая лучшая из стратегий при обвале, но ничего другого люди придумать не успевали.

По моим прикидкам, каменная масса войдет с нами в тесный контакт через каких-нибудь тридцать секунд.

Группа Тайрелла в полном составе залегла на пол террасы. Якудзы невозмутимо продолжали стоять, словно происходящее их никоим образом не касалось, и ждали дальнейшего развития событий. Мой собеседник профессор опрокинул свой стул и рухнул на землю, прикрыв голову руками.

Я видел, как рванулся в сторону Стас Камински. Слишком рано. Взрывы были лишь прелюдией к основному действу, к той части постановки, когда на сцене появится Гриссом. Вероятно, Стас и сам это сообразил, так как, осекшись, остановился на половине пути.

События не заставили себя долго ждать. Первые небольшие камешки забарабанили по окружающему комплекс силовому полю спустя секунд двадцать после взрыва. Самые крупные из этих осколков равнялись по размеру баскетбольному мячу, и поле без труда отбрасывало их назад. Но у меня не было сомнений, что камешек покрупнее ему не остановить. Так и есть.

Вряд ли строители отеля, включившие в средства пассивной безопасности силовую установку, рассчитывали на противостояние сотням тонн камней, высвобожденных в результате взрыва. Отель строили с учетом возможных диверсий, но вряд ли кто-то мог себе представить диверсию такого масштаба.

Огромная каменная глыба прошила поле насквозь, ударила в основание стены и влетела внутрь отеля. Противно заскрипел пластик, зазвенело бьющееся стекло…

Несколько валунов поменьше прокатились сквозь пробитую брешь и достигли террасы, чуть не размазав по полу нескольких замешкавшихся туристов.

Хорошо еще, что современные здания не имеют обыкновения заваливаться на сторону или складываться, как карточные домики. Даже с огромной пробоиной в боку отель продолжал твердо стоять на своем месте.

Следующий взрыв был меньшей мощности, зато пришелся в основание террасы, сделав пропасть в этом месте пошире метров на двадцать. От сильного толчка я не устоял на ногах и рухнул на пол, оказавшись сантиметрах в двадцати от пропасти. У меня была прекрасная позиция для наблюдения за падением в Бездну столика, за которым я сидел.

Туристы, которым повезло не так сильно, как мне, устремились в свой последний путь, на свидание с Хаосом, но без страховки и малейшего шанса на благополучное возвращение.

Я встал на четвереньки и быстро осмотрелся.

В результате взрыва терраса наклонилась к Бездне под углом в пятнадцать градусов, и мелкие незакрепленные предметы заскользили вниз. Увернувшись от тяжелой пивной кружки, я схлопотал в колено большим фужером из небьющегося хрусталя.

Среди уцелевших туристов царила паника, люди метались по всему обозримому пространству, не видя выхода. Паника губительна для толпы.

Группа Тайрелла уверенно пробивалась в сторону посадочной площадки, прокладывая себе дорогу пинками и ударами прикладов. Мой приятель Резенфорд лежал ничком, сквозь его прикрывающие голову руки проступала кровь. Очевидно, задело случайно отлетевшим осколком горной породы.

Зато обладающие феноменальным хладнокровием и не менее феноменальным чувством равновесия якудзы продолжали стоять на ногах, словно их не коснулся поднявшийся из Бездны Хаос. Они были подобны несокрушимой глыбе посреди штормящего моря.

Пока не появился Гриссом.

Один из метавшихся туристов случайно налетел на эту глыбу и… вместо того чтобы отлететь в сторону, отброшенным тренированной рукой ниндзя, остался стоять. Зато один из якудз упал, выронив свой пакет.

Странный турист подхватил его еще на лету, одновременно его левая рука описала в воздухе странную петлю. Силовой нож аккуратно отсек голову телохранителю. Второй начал разворачиваться, наводя на нападавшего свой смертоносный чемоданчик, но он делал это недостаточно быстро, и его постигла участь коллег.

Среди общей сумятицы резня осталась незамеченной. Почти незамеченной. Туристы сейчас не придали бы особого внимания и явлению архангела Гавриила, но восьмерка коммандос Тайрелла резко развернулась и бросилась обратно. Бизнесмены же продолжали свой путь.

Я поднялся на ноги, доставая оружие. Солнцезащитные очки, надетые ради конспирации, сейчас только мешали, и я сбросил их резким движением головы. Полагаю, они упали в пропасть. Носит ли Хаос темные очки?

Стас уже летел к Гриссому, стреляя из парализатора.

Зэд вовремя заметил опасность и одним прыжком выбросил себя из зоны поражения. Его рука совершила короткий замах, и силовой нож, вращаясь, направился к груди Стаса. Тот попытался увернуться, впрочем, не очень ловко, и конденсированное силовое поле разрезало его пополам.

Иглогранатомет уже лежал в моей руке, когда я начал разбег.

Но на шестом шагу курс вашего покорного слуги пересекся с траекторией падения неуклюжего ниндзя с фотоаппаратом, столкнувшегося со случайным туристом, и мы втроем рухнули на пол. Почти сразу на меня навалился еще кто-то, весивший не менее пары центнеров, и все, что мне оставалось, это неуклюже барахтаться под придавившим меня к полу весом и наблюдать развитие событий, лежа в основании импровизированной кучи-малы. Охранники Тайрелла поливали террасу огнем, прикрывая троицу наших агентов, старающихся подобраться поближе.

Уворачиваясь от очередного залпа, Гриссом крутанулся на двести семьдесят градусов, и в его руке появился пистолет. Похоже, парень единственный, кто не потерял самообладания во время всеобщей сумятицы. Что, в принципе, неудивительно, если учесть, кто ее устроил.

Тремя точными выстрелами Гриссом снял троих коммандос, однако общего баланса сил это не изменило. Врагов было слишком много даже для такого отчаянного парня, как он.

Несколько долгих секунд он стоял в раздумье.

А потом развернулся и смело шагнул в разверзшуюся под его ногами пропасть, уходя от шквального огня боевиков.

Только мы его и видели.

После отхода Гриссома дела пошли на лад. Взрывов больше не было, а последствия тех двух, что прозвучали, комплекс уже пережил. Паника понемногу улеглась.

Выжившие сотрудники корпорации успели запрыгнуть в свои машины и свалить в неизвестном направлении, пока я, ругаясь на чем свет стоит, выбирался из-под груды свалившихся на меня тел. Преследовать их не стали.

Я собрал своих парней. Поскольку уж мы были здесь, половину из них я поставил на разборку завалов и спасение оставшихся под ними людей, остальные оказывали первую помощь нуждающимся. Когда пыль, поднятая каменной бомбардировкой, улеглась, выяснилось, что само здание пострадало вовсе не так катастрофически, как это казалось. Валуны разнесли только левое крыло, в котором были в основном подсобные помещения, и число человеческих жертв вне террасы было не столь велико.

Но Гриссом исчез. И мнимый ледоруб тоже.

Спустя полчаса на сцене появились представители местных служб спасения и безопасности. Раненых вывозили скоростными скиммерами, эсбэшники опрашивали очевидцев о случившемся.

Видя, что в нашем присутствии необходимости уже нет, я отправил своих парней в Штаб-квартиру.

А сам остался. Не знаю почему. Возможно, мне просто хотелось побыть наедине с собой и поразмыслить над причинами и последствиями провала, прежде чем мне будет задана сотня неприятных вопросов.

Жизнь понемногу возвращалась в привычное русло. Дальше все будет развиваться по типовому сценарию.

Местные службы безопасности, получающие большую часть жалованья у владельцев отелей, проведут тщательное исследование имевшей место диверсии и ничего не найдут, списав трагедию на действия залетного маньяка или природные катаклизмы.

Туристы постараются покинуть планету как можно быстрее, решив, что острых ощущений с них предостаточно. Персонал отеля всеми правдами и неправдами постарается замять скандал, дабы не потерять следующий приток клиентов и их денег. А пропасть по-прежнему будет зиять на том же месте, ожидая наивных дурачков, надеющихся переломить судьбу.

Гриссом появился через сорок минут после падения, поднявшись из туманной бездны на невидимом облаке. Его волосы развевались несуществующим ветром, глаза горели адским огнем, а черты лица были искажены гримасой ярости. Всюду, куда бы ни падал его взгляд, вспыхивали огни. Когда он ступил на террасу, бетон плавился под его шагами и покрывался паутиной мелких трещин. Пули отскакивали от его тела, лазерные лучи отражались от него и разили его врагов. Мановением ладони он смел половину людей в пропасть. В остальных он метал длинные зеленые молнии, превращая попавших под удар людей в обугленные трупы. Он был новым воплощением Зевса-громовержца, могучего, полного сил, сокрушающего титанов и заставляющего трепетать весь Олимп.

Я помотал головой и моргнул, отгоняя кошмарное видение, навеянное теориями отставного профессора философии с Авалона.

Гриссом не появился в образе Зевса. Он не явился и в образе Тора Молотобойца или Сета Разрушителя. Он не явился и в своем привычном обличье, хотя и непонятно, какой облик можно назвать привычным для хамелеона. Он не появился вообще.

И все же меня не покидало ощущение, что нам не удалось избавиться от Гриссома навсегда.

* * *

Я поверг администрацию отеля в глубокий эмоциональный шок, оставшись единственным туристом, не пожелавшим покинуть его немедленно. Более того, я заперся в своем номере и вразумительно попросил меня не беспокоить ни по какому поводу, кроме следующих взрывов. Крыло, в котором находились мои апартаменты, полностью уцелело, и я хотел без помех принять ванну и расслабиться.

Если хотите, можете считать это проявлением трусости. Я знал, что, как только прибуду в Штаб-квартиру, на меня как на инициатора операции с нашей стороны тут же навалятся со всех сторон и не дадут времени поразмыслить. А поразмыслить было над чем.

Я докуривал шестую сигарету, когда дверь ванной комнаты внезапно распахнулась, и я чуть не пристрелил оказавшегося за ней Мартина. Тот сделал круглые глаза, покачал головой, опустил крышку унитаза и уселся на нее.

— Здорово, кореш, — сказал он невесело. — Как дела?

— Поскольку ты уже здесь, то сам чертовски хорошо знаешь как.

— В общих чертах знаю.

— Он снова ушел.

— Спрыгнул в Хаос, да?

— Именно. Но во время полета у него была уйма времени, чтобы уйти через ноль, так и не долетев до тумана. Сам знаешь, время перехода занимает…

— Десятые доли секунды. Думаешь, он так и сделал?

— А как еще?

— Он мог бы рискнуть. Бездна способна предоставить ему другие возможности.

— Или убить. Бездна для него лишь журавль в небе, которого не видно за облаками, а он считал, что держит в руке большую и жирную синицу.

— Гм, — как-то странно произнес Мартин. — Впрочем, если бы он горел желанием испытать судьбу, то мог бы сделать это и раньше.

— Так точно.

— И как он выглядел?

— Турист, среднего роста, естественно. Чуть пухленький, белый. Волосы короткие… Да какая, в сущности, разница?

— Как давно этот турист жил в отеле?

— Месяца два. Полагаю, труп бедняги упокоился на дне пропасти, после того как Гриссом занял его место. Идеальный способ избавиться от тела.

— «Смерч» он унес с собой?!

Этобыл скорее не вопрос, а утверждение.

— Да.

— Ясно. Ты знаешь, Стас выжил. Медики сработали оперативно и сумели его спасти. Через пару недель будет как новенький. Так что из наших никто не пострадал.

— Я надеялся, что рана не смертельна.

— Я вот решил тебе сразу об этом сказать. Зная тебя, не сомневаюсь, что ты сразу взвалил бы на себя всю вину…

— А как иначе?

— …и я не хотел, чтобы ты это делал, потому что вины на твою долю хватит.

— Что еще стряслось? — После таких туманных намеков начинаешь подозревать самое худшее.

— Как он сумел уйти?

— Трудно сказать. Слишком много народа оказалось на террасе. Слишком большая паника. Думаю, не все сразу увязали взрывы с деятельностью Гриссома… Мне кажется, вряд ли он ушел запланированным путем. Скорее, не ожидал такого противодействия и воспользовался тем, что под руку подвернулось. Хотя, кто знает, может, он рассчитывал прыгнуть с самого начала…

— Я не об этом, — отмахнулся Мартин. — Так что задам вопрос по-другому. Говоря серьезно, ты — один из наших лучших оперов. Ты вырубаешь киборгов пачками, крушишь пиратов кораблями и в одиночку противостоишь нашествию арахнозавров. Почему ты его не взял?

— Я пытался, мать твою! Но в самый важный момент какой-то неуклюжий верзила рухнул мне под ноги. А потом еще кто-то навалился сверху.

— Ага, — сказал Мартин, и только тут до меня стал доходить весь абсурд того, что я произнес.

Неуклюжий верзила, как я его назвал, был тем самым ниндзя с фотоаппаратом. А ниндзя и неуклюжесть — два понятия несовместных. Ниндзя просто не могут быть неуклюжими, учитывая, что их искусство есть само совершенство, которое они оттачивают годами.

Ниндзя мог бы запросто уйти от столкновения. Он мог бы даже не упасть, как его собратья, даже не дрогнувшие во время всего кавардака.

Они просто безучастно стояли, когда Гриссом резал их, как баранов.

И из-под обычного человека я смог бы выбраться в мгновение ока, как бы он ни трепыхался.

— Якудзы намеренно дали Гриссому уйти, — подтвердил Мартин.

— Но зачем?

— Если бы ты вернулся в Штаб-квартиру сразу после операции, то уже знал бы ответ, да и мне не пришлось бы рисковать жизнью, врываясь в твою ванную.

— Можно было бы просто постучать… — пробормотал я, чувствуя за его словами надвигающуюся беду.

— Ты слышал когда-нибудь о Каноби?

Я постарался припомнить.

— Один из быстро развивающихся Пограничных Миров, как мне кажется.

— Небольшая поправка, — сказал Мартин. — Один из быстро развивавшихся миров. Теперь им затруднительно будет быстро развиваться. Видишь ли, на их планете больше нет киберпространства.

— Что?

— Катастрофа, — сказал Мартин. — Пострадала уйма людей, причем многие необратимо. Местный киберспейс был просто взорван изнутри, в нем закружился информационный торнадо, расшвыривающий, как игрушки, базы данных и перегружая все железо. Часть подключенных на тот момент пользователей либо погибла, либо лишилась рассудка.

Я пораженно молчал. Сказать было нечего.

— Киберпространство Каноби принадлежало и обслуживалось Кубаяши, — сообщил Мартин, хотя это уже было очевидно. — Сейчас с ними рвут контракты по всей Галактике. Ты, случаем, не знаешь, что бы могло произвести подобный эффект?

— Ублюдок! Сукин сын!

Остальные девяносто девять процентов моей речи останутся за кадром по соображениям цензуры. Я не умолкал в течение десяти минут, припоминая все известные мне ругательства и изобретая новые обороты на ходу, не снижая темпа. Все это время Мартин терпеливо сидел и слушал мои излияния.

— Да, — согласился он, когда я взял небольшую паузу для восстановления запасов воздуха в легких. — Гриссом очень ловко все провернул. Отсюда он сразу ушел на Каноби и подключил «смерч» к их сети…

— Гриссом? — спросил я, немного остывая. Неужели он так ничего и не понял? — При чем тут Гриссом? Я говорил не о Гриссоме.

— А кого ты тогда только что клял на чем свет стоит?

— Этого изворотливого хитромудрого алчного скунса, Стивена Тайрелла!

— О, — только и сказал Мартин. — Об этом я как-то не подумал.

— Теперь думай! У нас есть еще время, чтобы подумать!

— Лично у тебя времени нет, — поправил он. — Вылезай из ванны, у нас есть и другие дела, кроме как жалеть себя и поносить наших врагов. Тебя хочет видеть Полковник.

Пока я вытирался и одевался, мы оба молчали, я от недостатка слов, а он — из обычного такта. По ходу дела я пытался придумать свой следующий ход, но ничего в голову не приходило, кроме как…

Одно я знал точно: предстоящий разговор с Полковником будет для меня не из легких.

Место действия: Штаб-квартира Гвардии.

Точное местонахождение неизвестно

Время действия: девятый день Кризиса

— Сержант Соболевский прибыл, сэр.

— Вижу. Садитесь, сержант.

— Лучше я останусь стоять, сэр.

— Как угодно. Вы прокололись, сержант, и прокололись серьезно.

— Так точно, сэр.

— И что вы думаете по этому поводу?

— Я готов понести всю полноту ответственности, сэр.

— И понесете. Но это слишком простой выход, особенно для человека с вашими данными. Понести наказание может любой, но в данной ситуации мне совсем не требуется козел отпущения.

— Так точно, сэр.

— Кто мне требуется, так это человек, способный найти выход из положения и поправить сложившуюся ситуацию.

— Так точно, сэр.

— Обрисуйте картину, сержант. Так, как вы ее видите.

— Я прокололся дважды. Первый раз, когда позволил Гриссому уйти. Второй раз, когда предоставил Тайреллу прекрасную возможность провести диверсию прямо под нашим носом, снабдив его надежным прикрытием. Он предложил мне план, которым я воспользовался, не проанализировав ситуацию до конца. Желание побыстрее взять Гриссома заставило меня поторопиться, не уделив времени тщательному анализу операции. Все, что нужно было Тайреллу, чтобы остаться победителем при любом раскладе, это подсунуть Гриссому боевой экземпляр своей модели вместо предполагаемого муляжа. Он обыграл нас и сделал это очень красиво, сэр. Если бы мы взяли Гриссома, то считалось бы, что Тайрелл оказал нам непосредственную помощь в нейтрализации опасности и частично компенсировал ущерб, нанесенный созданием проекта «Хамелеон». Но мы Гриссома не взяли, и в этом случае Тайрелл подставил конкурентов его руками, и как подставил! Мне сразу следовало понять, что подобный продукт не мог появиться у Тайрелла случайно, как предмет академического интереса. Он был направлен против его конкурентов, и Стивен только ждал удобного случая, чтобы провести полевые испытания. Совершенно очевидно, что в киберспейсе Тайрелла ледоруб бы не сработал, поэтому Стивен ничем не рисковал.

— А вы понимаете, что при таком раскладе для Тайрелла самое удобное?

— Так точно, сэр.

— Он провернул операцию у нас под носом, как вы изволили выразиться, и качественно приложил Кубаяши мордой об стол. Пострадали люди. Мы знаем, как это произошло и кто виновен в гибели людей, но ничего не можем по этому поводу предпринять, потому что катастрофа на Каноби явилась прямым следствием неудачной операции Гвардии! И в наших интересах теперь замалчивать все, что нам известно о данном происшествии. А прикрывая собственные задницы, мы прикрываем и задницу Тайрелла! Если сведения об этом просочатся куда бы то ни было, мы получим новый виток конфликта с СРС, ухудшим донельзя отношения с Советом Лиги, общественность навесит на нас всех собак, вплоть до землетрясения на Новой Армении, и в итоге Гвардия будет распущена, а на Штаб-квартиру спустят ВКС, и телепорт будет уничтожен!

— Увы, сэр.

— Что вы можете сказать в свое оправдание?

— Ничего, сэр.

— Вы совершенно упустили из вида то обстоятельство, что Тайрелл вдвое старше любого из ныне живущих людей. Он старый лис, хитрый, и его нельзя мерить по обычным стандартам. Он собаку съел на закулисных интригах и ведении двойной игры, обставить вас труда ему не составило. Впрочем, не вы один несете ответственность за этот прокол. Тут есть доля вины аналитиков, которые не заметили двойного дна в плане операции, есть доля вины оперативников, которые позволили Гриссому уйти, есть и моя доля вины, что я не уделил вашим действиям достаточно внимания. Но спрошу я в первую очередь с вас, сержант. И исправлять ошибку будете тоже вы.

— Так точно, сэр. Я готов.

— Вы отдаете себе отчет, что Тайрелл не понесет заслуженного наказания?

— Так точно, сэр.

— Мы не можем прищучить его сейчас. Нам остается только затаиться и ждать, пока он даст нам повод прицепиться к нему, а ждать этого можно очень долго. Сейчас он для нас недосягаем!

— Так точно, сэр.

— И прекратите кудахтать «так точно» после каждой фразы.

— Слушаюсь, сэр.

— Что вы намерены предпринять?

— Пока не знаю, сэр. Не решил.

— Вот как? Это на вас не похоже, сержант. Но если и так, то я вам скажу, что вы должны сделать. Вы должны взять Гриссома и притащить его в Штаб-квартиру живым или мертвым, без разницы. Мне наплевать, чего это вам будет стоить, работы по двадцать шесть часов в сутки, пота, крови, бессонных ночей… Но никто из гражданских более страдать не должен!

— Так точно, сэр.

— Сержант, вы знаете, каждый человек пять минут в день может вести себя как полный идиот. В этом нет ничего необычного, главное, чтобы эти периоды не удлинялись. Вы понимаете меня?

— Так точно, сэр.

— Вы прокололись, и это будет для вас серьезным уроком, сержант. Сделайте из него выводы и никогда больше не недооценивайте своих противников и случайных союзников. Всегда пытайтесь понять, какие цели они преследуют на самом деле. Они могут отличаться от ваших, порою даже самого малого разногласия достаточно для срыва всей программы.

— Так точно, сэр.

— Теперь о вашем задании. Для того чтобы вам было легче его выполнить, не теряя времени на бюрократические препоны и согласование действий с вашим непосредственным начальством и местными властями, я предоставляю вам определенную свободу действий. Час назад я имел весьма продолжительную беседу с представителями Совета, в которой изложил им ситуацию, опустив, конечно, некоторые подробности, и располагаю правом предоставить вам для выполнения операции допуск уровня АД-6. Взамен я требую результатов.

— Могу ли я задействовать Рейдена, сэр?

— Сержант Торренс занят в собственной операции по допуску АД-5 с высшим уровнем приоритета. Вам все ясно?

— Так точно, сэр.

— Вы свободны, сержант. И учтите, что в следующий раз, когда я вас увижу, я хочу, чтобы вы доложили мне только об успехе.

В следующий раз, когда я увидел Полковника, об успехе я ему доложить не смог. Да и самого Полковника это не особенно интересовало, так что нам не удалось перемолвиться даже словом. Впрочем, об этом рассказ впереди.