ГЛАВА 1

Когда Клозе открыл глаза и увидел над собой покрашенный в нежный салатовый цвет потолок больничной палаты, он сразу же понял, где находится, а поняв это, вспомнил и все остальное.

Чокнутый сукин сын Юлий всадил ему пулю из «офицерского сорокового» в живот. Скотский выродок граф Морган подстрелил его. Последнее, что он помнил, – ему очень хотелось ругаться, но от удивления он забыл, как это делается. Ублюдок чертов!

Когда Клозе запихивали в криокамеру, он мечтал выжить и отплатить скотине Моргану той же монетой.

Клозе ненавидел Юлия.

Был еще старик, который помогал упаковывать Клозе в холод, но против старика он ничего не имел. Пассажир, почти незнакомый. Гражданский. Что с него взять?

Это будут разборки между военными.

Дуэль, решил Клозе. Всажу этому ублюдку шпагу в живот. Он мне пулю, а я ему шпагу. Это будет называться «поэтическая справедливость».

Клозе был зол.

Более того, он был в ярости.

Однако в одном этому чокнутому сукину сыну Моргану не откажешь. Он – отменный пилот. Клозе еще раз убедился в этом, когда они прорывались сквозь флот Чужих. В тот момент он не успел испугаться, потому что был слишком занят стрельбой, но теперь не мог вспоминать о тех минутах без содрогания. Этот чокнутый сукин сын вытащил их оттуда. И смог доставить их на борт «Наполеона», иначе он, Клозе, сейчас не грелся бы на больничной койке, а мерз бы в криозаморозке.

Но если чокнутый сукин сын ждет, что я буду его за это благодарить, он крупно ошибается, подумал Клозе. Кто кого в этой ситуации спас, это вопрос очень и очень спорный.

По крайней мере, я готов спорить об этом довольно долго.

Бесконечно.

Физически Клозе чувствовал себя отвратительно.

Дело было не в дырке в животе. С дыркой врачи справились быстро.

В ходе реанимационных работ после заморозки Клозе заменили всю кровь и кое-какие из органов, и теперь он чувствовал ужасную слабость во всем организме и не мог самостоятельно передвигаться. А если Клозе что-то и ненавидел в этой жизни сильнее, чем чертового ублюдка Моргана, так это было состояние собственной слабости.

Клозе всю жизнь презирал слабых людей. А когда он сам бывал слаб, то презирал и самого себя.

С врачами Клозе близко не сходился, имена сестер он даже не старался запоминать. Как и все пилоты, он был суеверен. А одно из суеверий пилотов говорило, что чем лучше твои отношения с медицинским персоналом, тем быстрее ты снова попадешь в госпиталь.

Поэтому некоторые пилоты вели себя на лечении просто по-свински.

Но не Клозе.

Он был сдержан и холоден.

На второй неделе его нахождения в госпитале и на третий день его пребывания в сознании к нему пришла первая посетительница.

– Офигеть, – сказал Клозе. – Не думал, что я сумел произвести на вас такое впечатление. То есть, конечно, я знаю, что произвожу впечатление на женщин, но вас я увидеть точно не ожидал. Хотя мне и приятно. Откуда вы здесь?

– Просто проходила мимо, – сказала Изабелла.

– Ха! – сказал Клозе. Чертов сержант с Сахары никак не желал вылезать у него из головы. – Может быть, какой-нибудь идиот вроде Юлия вам и поверил бы, но со мной этот номер не пройдет. Что вы тут делаете?

– Работаю.

– Не повезло вам, – сказал Клозе. – Я никогда не встречаюсь с медсестрами.

– Почему?

Клозе объяснил.

– Не думала, что вы суеверны.

– Я очень суеверен. В моих апартаментах в родовом замке стоят не меньше пятидесяти чучел черных кошек, которые пытались перебежать мне дорогу. А в плевках, отправленных мною за левое плечо, можно утопить еще одну Атлантиду.

– Здорово. Правда, я не медсестра.

– Должно быть, меня ввел в заблуждение ваш белый халат. Кстати, он вам к лицу.

– Такие халаты выдают всем посетителям.

– Посетителям? А мне показалось, вы говорили, что работаете здесь.

– Я работаю в разных местах.

– Предполагается, что сейчас я должен спросить, кем вы работаете.

– Такой пункт есть в моем плане беседы.

– Тогда не будем нарушать план. Итак, кем вы работаете?

Она показала ему удостоверение.

– УИБ. Отдел внутренних расследований.

– А я еще удивлялся, как этому чертовому Винсенту удалось так быстро добыть ваш адрес, – сказал Клозе.

«Внутренние расследования» были слишком расплывчатой формулировкой и могли означать что угодно. Начиная от расследований внутри самого УИБ и заканчивая расследованиями внутри Империи. Все знали, насколько у УИБ широк спектр интересов.

– Я веду дела о нарушениях устава на военных кораблях, находящихся в открытом космосе, – сообщила Изабелла.

– Так вот почему вы не встречаетесь с пилотами. Опасаетесь столкновения интересов, – догадался Клозе. – И какой пункт устава я успел нарушить? Точнее, каким именно нарушением я привлек ваше внимание к своей скромной персоне?

– Сейчас речь идет не о ваших нарушениях.

– А о чьих же?

– Капитана вашего судна.

– Вы о том ублюдке, который всадил мне пулю в живот, а потом засунул в холодильник?

– Да, речь идет о полковнике Моргане. Вы желаете выдвинуть против него официальные обвинения?

– За что?

– За нанесение вам физического вреда и за то, что он подверг опасности вашу жизнь и здоровье.

– Нет.

– Почему?

– Вам нужна официальная версия или моя личная?

– А между ними есть разница?

– Огромная, – сказал Клозе. – На самом деле я не выдвигаю против него никаких обвинений, потому что намерен разобраться с ним лично, и не хочу никому перепоручать сие удовольствие. Но официально я всегда буду говорить, что этот чертов ублюдок всех нас спас.

– Не всех, – сказала Изабелла.

– Ну, он застрелил этого астрофизика, но на самом деле парень был уже мертв, – объяснил Клозе. – Видите ли, все дело в том, что у нас намечался некоторый дефицит кислорода.

– Он застрелил также и доктора Остин.

– Эту дуру? Правильно сделал. А за что?

– Они с профессором Снеговым утверждают, что доктор Остин находилась в состоянии крайнего нервного расстройства и набросилась на него, пока он спал. Полковник Морган застрелил ее в порядке самозащиты.

– Значит, сукин сын опять спит с пистолетом под подушкой, – сказал Клозе. – Но, честно говоря, я не понимаю сути ваших претензий. Полковник Морган выполнил приказ, доставил в Империю сведения особой важности и срочности и, по возможности, сберег членов экипажа и пассажиров. Он должен быть героем, черт побери. А вы ищете, как бы его подловить.

– К сожалению, таковы правила, – сказала Изабелла. – Но мне намекали, что мое расследование – чистая формальность. Просто чтобы галочку поставить. Информация, которую он доставил, позволила бы ему выйти сухим из воды, даже если бы он перестрелял весь экипаж без уважительных причин. Но я должна задать вам еще несколько вопросов.

– Для галочки?

– Именно. Чья это была идея насчет криокамеры?

– Идея витала в исчезающем воздухе, – сказал Клозе. – Поэтому сейчас сложно определить ее авторство. Полагаю, она пришла нам в головы примерно в одно и то же время.

– Как вы определили, кто должен занять место в криокамере?

– Монетку кинули, – сказал Клозе. – Извините, я так шучу. На самом деле этот вопрос и не стоял. Все просто. Я – пилот, он – капитан.

– То есть он просто приказал вам это сделать?

– Нет. Понимаете, это что-то вроде неписаного закона о взаимоотношениях экипажа и капитана. Экипажем в тот момент был я.

– И что же говорит этот закон?

– Экипажу обычно достается больше риска. А капитану – львиная доля ответственности. Вот я и выбрал риск. А вся ответственность досталась ему.

– И что вы думаете теперь о вашем капитане? Это вопрос не для протокола, можете не отвечать, если не хотите.

– Я думаю, что он ублюдок и скотина, – признался Клозе. – Последнее, что я мог от него ожидать, – это пуля в живот. Но если бы такая ситуация повторилась, я думаю, что мы оба поступили бы точно так же.

– То есть, у вас нет никаких претензий?

– Есть. Но вам я о них ничего не скажу. Только ему и только при нашей личной встрече. Главное – не забыть захватить на эту встречу бейсбольную биту.

– Вы играете в бейсбол?

– Нет, но бит у меня тоже целая коллекция.

– Тоже?

– Вы забыли о коллекции чучел.

– Ах, да.

– Могу я теперь задать пару вопросов? Что происходит в Империи?

– Много чего.

– Мне ничего не говорят, – сказал Клозе. – Связи с внешним миром нет, медсестры отделываются фразами, что все нормально, и даже газет не приносят. Считают меня грибом.

– Наверное, вам просто нельзя волноваться.

– А что, есть плохие новости кроме тех, которые привезли мы?

– Я не уверена, что могу с вами об этом говорить без консультации с вашим лечащим врачом.

– Так проконсультируйтесь с ним, – сказал Клозе и вдавил кнопку вызова персонала. – Сестра!

Разрешение было получено только после того, как Клозе пригрозил вызвать врача на дуэль. Врач был виконтом, а потому знал цену баронскому слову. Он заявил, что Клозе уже достаточно окреп, и дал «добро» Изабелле рассказать все, что она сочтет нужным.

По большому счету, сказал врач, если человека не убивает пуля в живот и два месяца в криокамере, чуток плохих новостей ему не повредит.

Новостей оказалось немного больше, чем «чуток».

– Адмирал Клейтон, командующий Третьим имперским флотом, поднял мятеж, захватил звездную систему Гамма Лебедя и провозгласил себя императором Новой Человеческой Империи, – сказала Изабелла. – Это произошло за полторы недели до вашего возвращения.

– С ума сойти, – сказал Клозе, с трудом удержавшись от нецензурных ругательств в присутствии женщины. – Сделал он это, как я посмотрю, крайне вовремя. И много кораблей он утащил с собой?

– Все корабли Третьего флота, которым командовал. Включая МКК «Зевс».

– Потрясающая лояльность, – вздохнул Клозе, вспомнив, кто ходил в адъютантах у Клейтона. – Империя в панике?

– Пока просто в легком шоке. Теперь никто не знает, чего надо больше бояться, – междоусобной войны с Клейтоном или нашествия таргов.

– Тарги? – переспросил Клозе.

 

ГЛАВА 2

– Тарги? – переспросил Юлий. – Кто придумал это название?

– Наши аналитики, – сказал Краснов.

– Почему именно «тарги»?

– Надо же как-то их называть. А самоназвания они нам, сам понимаешь, не сообщили.

– Полагаю, слово «тарг» расшифровывается как «таракан гадский», – сказал Юлий. – Кто-то из ваших аналитиков здорово повеселился.

Краснов пожал плечами.

Юлия доставили на борт «Сивого мерина» полчаса назад, прямо с «Наполеона», где он развлекался, отвечая на бесконечные вопросы сотрудников УИБ и внешней разведки.

Информацию извне ему практически не предоставляли, но о мятеже Клейтона он, конечно же, слышал. И полагал, что на «Сивый мерин» его вызвали именно по этому поводу. Правда, не представлял, в каком именно контексте.

Но сообщить генералу Краснову что-нибудь новое о таргах Юлий уже не мог. Из него выжали все, что он знал, и многое из того, что он мог просто предположить.

– Полагаю, ты знаешь, что произошло с Гаммой Лебедя, сынок? – не обманул его ожиданий Краснов.

– Немного, – признался Юлий.

– Прежде, чем мы продолжим, и ты узнаешь чуть больше, я хочу познакомить тебя кое с кем, – сказал Краснов.

Он распахнул дверь в соседнее помещение, и Юлий увидел высокого, стройного и красивого офицера в парадном мундире адмирала флота. Мужчине было на вид лет тридцать пять, маловато для адмирала без протекции, так что Юлий предположил, что вошедший принадлежит к высшему дворянскому сословию, и не ошибся.

– Познакомься, это герцог Романов, – сказал Краснов.

– Рад встретиться с графом Морганом, – сказал двоюродный брат императора. – Я хорошо знаю вашего отца.

– Все знают моего отца, ваша светлость, – буркнул Юлий, пожимая руку герцога.

– Не надо церемоний. Называйте меня просто «сэр». Или Антоном, если вам так будет угодно.

– Вполне достаточно и «сэра», сэр, – сказал Юлий. От панибратского общения с членами правящей фамилии он предпочел бы воздержаться.

– К делу, – сказал Краснов. – Гамма Лебедя захвачена мятежниками. Звездная система просто наполнена их кораблями.

– Простите, сэр, но каким образом вы так прокололись? – спросил Юлий. – Я не могу даже представить себе, что УИБ ничего не было известно о подготовке к бунту.

– Императора интересует тот же вопрос, генерал, – улыбнулся герцог.

Генерал и герцог, подумал Юлий. Директор УИБ и близкий родственник императора, наследник престола. По крайней мере, до тех пор, пока сыну императора не исполнится двадцать. И я теперь разговариваю с ними обоими.

Меня точно убьют. Это как компьютерная игра. Каждое следующее задание оказывается более опасным, чем предыдущее. Но свой лимит везения я, кажется, исчерпал еще на «Одиссее».

Что им надо от меня? Что этим двоим может потребоваться от простого пилота?

– Перед императором я уже отчитывался, – сказал Краснов. – Теперь отчитаюсь перед вами. УИБ знало о готовящемся мятеже. Но мы полагали, что у нас в запасе есть еще, по крайней мере, два месяца, и ждали новостей о таргах. Предполагалось, что наличие столь мощной внешней угрозы способно удержать от мятежа кого угодно и нет нужды прибегать при этом к силовым методам.

– Но я опоздал, – сказал Юлий. – Связи не было.

– Не суди себя слишком строго, – сказал Краснов. – Ты – единственный, кто вообще вернулся.

– Я так и не поверил вам, когда вы заявили, что «Одиссей» – единственный.

– Я должен был так сказать. А ты должен был не поверить, если у тебя между ушами есть хотя бы пара граммов мозгов. Было еще пять кораблей. На данный момент вернулся только ты. И я не думаю, что вернется кто-нибудь еще.

– Мы пока официально не обнародовали вашу фамилию, – сказал герцог. – Но как только мы это сделаем, вы станете национальным героем.

– Всегда мечтал стать национальным героем, – пробормотал Юлий.

– Слава не должна ударить тебе в голову, – сказал Краснов. – Впереди нас ожидает чертова уйма самой неблагодарной работы. Основная проблема с Клейтоном заключается в том, что глава резидентуры УИБ в Третьем флоте перешел на сторону новоявленного императора и сдал всю сеть. Если там и остались верные Империи люди, нам пока никак не удается выйти с ними на связь. Отсюда и некоторая путаница со сроками мятежа.

– Император считает, что сейчас не время искать виноватых, – заметил герцог. – Теперь надо расхлебывать последствия.

– Проблема налицо, – сказал Краснов. – Через восемь месяцев нам на голову свалится флот вторжения таргов, и накануне самой грандиозной войны в истории человечества мы потеряли треть имперского флота. Нам надо вернуть контроль над ней в самые короткие сроки.

– Кроме того, надо налаживать отношения с соседями, – сказал герцог. – У них тоже есть кое-какие корабли. Достаточно вернуть их на марсианские верфи и модернизировать систему вооружения.

Ерунда, подумал Юлий. Объединенные флоты независимых планет дадут от силы двадцать процентов того, что ВКС потеряли с мятежом Клейтона. Корабли независимых были слишком старыми, и среди них не было ни одного судна серьезнее линкора.

Дредноуты Империя на сторону не продавала. Даже списанные.

– Кстати, сынок, если тебе интересно, Хорезм под шумок аннексировал Бигар и провозгласил его мусульманской территорией, – сказал Краснов. – Сукины дети хорошо подгадали момент.

– Они все хорошо подгадали момент, – сказал герцог. – Но император считает, что сейчас мы должны забыть все наши разногласия и выступить единым фронтом.

– А вы беседовали с адмиралом Клейтоном? – спросил Юлий.

– Только по гиперсвязи. Но в ближайшее время мы собираемся выслать к Гамме Лебедя официальное посольство.

– Но предварительное мнение о позиции Клейтона у вас уже есть? Или это не мое собачье дело?

– Это твое собачье дело, сынок, – сказал Краснов. – Предварительное мнение – полная жопа. Он отказывается идти на сотрудничество. А теперь я хочу проверить твою сообразительность. Почему именно Гамма Лебедя? Почему не Альфа Эридана?

Юлий попытался вспомнить, что ему известно о потерянной для Империи системе. Вспоминалось не слишком много.

– В систему Гамма Лебедя входит семь планет, – сказал Юлий. – Две планеты земного типа, обе заселенные. Одна представляет собой аграрную планету, другая – индустриальную. Три шахтерские планеты с богатым выбором природных ресурсов. И два газовых гиганта. Общее население системы составляет около восьми миллиардов человек.

– Продолжай, – кивнул Краснов.

– Система Гамма Лебедя является хорошо сбалансированной и самодостаточной системой, поддержание нормального уровня жизни которой не требует поставок извне. Иными словами, они могут запереться в своей системе на пару сотен лет и практически ничего от этого не потеряют.

– А еще она находилась очень близко к месту базирования Третьего флота, – сказал Краснов. – Тест ты сдал. Теперь о деле. Посольство к Клейтону отправляется завтра, и возглавит делегацию герцог Романов. Ты войдешь в состав делегации в качестве его адъютанта. Скажи мне, зачем ты там нужен.

– Из-за моего брата, – сказал Юлий.

– Верно.

– Но вы ошибаетесь, – сказал Юлий. – Мы с братом никогда не были особенно близки, к тому же я не встречался с ним уже лет пять.

– Тем не менее, это шанс, – сказал Краснов. – Маленький и не слишком надежный, но шанс. А мы сейчас находимся в настолько отчаянном положении, что должны использовать все шансы, сколь бы мизерными они нам ни казались.

Час спустя Юлий наслаждался мастерством кока «Сивого мерина» в обществе высокопоставленных персон.

Ему предстояло заняться дипломатией. По сравнению с его предыдущим заданием это выглядело не так уж страшно. Правда, последствия их миссии могли оказаться еще более катастрофическими, но на этот раз основная ответственность упала мимо могучих плеч полковника Моргана.

– Я знал, что ты вернешься, сынок, – сказал Краснов, отправляя в рот кусок семги. – С вашей семьей очень странная история. Все мужчины Морганов были пилотами и всегда участвовали во всех войнах Империи, но ни один из них не погиб в бою.

– Да, – сказал Юлий. – Обычно нас убивают уже после боя.

– Твой дед погиб во время покушения на принцессу Елену.

– Полагаю, он пытался закрыть ее своим телом, – сказал герцог Романов. – Видит Бог, там было что закрывать.

Юлий знал, что ни один Морган не погиб во время военной службы. Но он всегда всерьез полагал, что может стать первым.

Это и в самом деле было странно.

Морганы всегда были верны императору, поэтому во все века ими затыкали самые опасные дыры. Первый граф этой фамилии возглавлял самоубийственную атаку на верфи Марса, захват которых стал ключом к Солнечной системе, а потом здорово помог дому Романовых в деле становления Империи.

Морганы всегда были верны Империи. В их длинном ряду его старший брат Гай стал первым изменником, бросившим тень на всю семью.

– Мне было крайне важно, чтобы ты вернулся, – сказал Краснов. – И чтобы весть о нашествии Чужих доставил именно ты.

– Вы думаете, у меня получится убедить Гая хоть в чем-то?

– Ты был там. Ты их видел. Но сейчас, когда мятеж из потенциального стал реальным, дело уже не только в Гае. Дело в твоем отце.

– Что с моим отцом?

– Питер Морган – влиятельный человек и личный друг и советник императора, – сказал герцог Романов. – Весть о том, что его старший сын встал на сторону бунтовщиков, может сильно навредить его авторитету.

– И тогда на сцену выходит его младший сын, весь из себя героический и лояльный, и выступает в качестве противовеса? Хороший Морган против плохого Моргана ради старшего Моргана?

– Это политика, – сказал герцог. – Мы вынуждены ею заниматься. Мы обязаны все просчитывать.

– Что ж вы не просчитали мятеж Клейтона?

– Мы просчитали. Ошибка вышла только с датой, – напомнил Краснов.

– Да и я припозднился, – сказал Юлий.

– Вы проявили героизм, полковник, – сказал герцог. – Если вы хотите сделать карьеру, то одного раза вполне достаточно. Но если хотите принести пользу Империи, то героизм надо проявлять постоянно. Где бы вы ни оказались.

– Не вижу ничего героического ни в полете «Одиссея», ни в предстоящих переговорах.

– Не скажи, сынок. – Краснов промокнул рот салфеткой. – Хотя мне и не очень нравится это слово – героизм. Лучше уж другое. Долг. Твой долг – служить императору там, куда он сочтет нужным тебя послать.

– Император или вы, сэр?

– Я – лишь голос императора.

А также его мозги, подумал Юлий. Он начал сомневаться в своей первоначальной оценке Краснова. Вполне может быть и так, что генерал действительно играет роль «серого кардинала». По крайней мере, в их связке с герцогом ведущим явно был директор УИБ, а не брат Виктора Второго.

Это открытие Юлию не понравилось. Оно подрывало остатки его веры.

– Один французский король говорил: «Государство – это я», – продолжал Краснов. – Я не знаю, насколько это было верно в те времена, но сейчас подобные формулы не работают. Политика – это командная игра, и одиночки в ней не преуспевают.

Герцог Романов кивнул.

– Император – капитан нашей команды, – сказал он. – Но он один не сможет сделать всю игру.

– Ваши разговоры попахивают изменой, – улыбнулся Юлий двоим сильным мира сего. – Император – это символ государственности. Он является гарантом прав и свобод своих подданных.

– Ты уже взрослый, сынок, – сказал Краснов. – Можешь не цепляться за фразы из учебников.

– А отец в курсе моего участия в переговорном процессе?

– Он принимал участие в обсуждении этой идеи. И в обсуждении твоей кандидатуры в качестве капитана «Одиссея».

Что ж, подумал Юлий, кажется, я задолжал папаше пару неприятных минут. Если доживу до встречи с ним, то обязательно припомню. А чтобы не забыть, набросаю основные тезисы.

– Каково мое нынешнее задание? Какую роль вы мне отвели на этот раз?

– Ты будешь присутствовать на переговорах герцога с адмиралом Клейтоном, – сказал Краснов. – Попутно ты должен оценить состояние его флота и дать свою оценку настроениям людей. Было бы идеально, если бы ты смог встретиться со своим братом в неформальной обстановке.

– И что мне с ним делать? Придушить?

– Я не сторонник радикальных решений, – сказал Краснов. – Попробуй для начала поговорить с ним, что ли.

– Понятно. А я могу задать вопрос, имеющий отношение к предыдущему моему заданию? – спросил Юлий.

– Конечно, сынок.

– Что с моим вторым пилотом?

– А тебе так и не сообщили?

– Нет. Меня все время только расспрашивали, но никто не удосужился ответить ни на один мой вопрос.

– С твоим вторым пилотом все нормально. Он был отправлен в госпиталь на Эдеме, сейчас благополучно разморожен и проходит курс реабилитации. И если уж тебя интересует эта ситуация, то дисциплинарный комитет уже вынес решение по поводу правомерности твоих поступков, и ты полностью оправдан. И в случае с пассажирами тоже.

Юлий не слишком сомневался в положительном решении комитета, но все-таки ему полегчало. При всеобщем армейском идиотизме он бы не удивился, если бы в итоге его отдали под трибунал.

– А Снегов?

– С ним тоже все нормально. Истощение организма, что с учетом его возраста потянуло за собой все остальное, но сейчас он приходит в норму. Кстати, он превозносит до небес твое искусство пилота. А похвала такого человека дорогого стоит.

– Я польщен, – сказал Юлий.

– Надеюсь, вы окажетесь и хорошим дипломатом, – сказал герцог.

– Дипломатия – это та же война, – сказал Краснов. – Только другими средствами.

– Клаузевиц? – поинтересовался герцог.

– Я, – сказал Краснов.

 

ГЛАВА 3

– О чем вы думаете?

– О таргах.

– И что именно вы о них думаете?

– У Юлия есть один забавный пунктик, – сказал Клозе. – Ему всегда интересно знать, кто выдумал то или иное название.

– А вам не нравится слово «тарги»?

– Большей частью мне не нравятся те, кого этим словом называют.

– Существует целое министерство, которое придумывает названия, – сказала Изабелла. – Оно называется министерством пропаганды. Думаю, его сотрудники выбирали из многих вариантов.

– Тараканоиды, – предположил Клозе.

– Или тараканозавры. Но название не должно быть слишком длинным. Оно должно легко запоминаться.

– Стоит только увидеть эту тварь, и ты ее уже никогда не забудешь, – сказал Клозе. – По-моему, название «тарги» недостаточно отвратительно. Оно не передает сути явления, которое обозначает.

– Насколько я знаю, далеко не все тарги похожи на тараканов.

– Да? И многих вы уже видели?

– Ни одного. Но мне рассказывали коллеги.

– УИБ не боится утечки информации?

– О вторжении оповещено уже все человечество.

– Включая размер флота?

– Да. Император заявил, что не собирается лгать своим подданным и преуменьшать опасность.

– Красивый ход, но я не уверен, что правильный.

– Вы критикуете императора в присутствии сотрудника УИБ?

– Когда мне собираться на каторгу?

– Как только вы сможете передвигаться без кресла-каталки.

Клозе поднял руки вверх.

– Это будет не скоро.

– Медсестры жалуются на вас. Говорят, что вы гоняете по коридорам, нарушая все правила техники безопасности.

– Я – пилот и не умею передвигаться по-другому. Не надо было доверять мне техсредства.

– Все пилоты – сумасшедшие.

– Поэтому вы отвергли Юлия в первый вечер знакомства?

– Вас настолько задевает, что я отказала вашему другу, что вы до сих пор не можете об этом забыть?

– Во-первых, он мне не друг. А во-вторых, я хотел бы знать причину вашей нелюбви к пилотам. Из корыстных соображений.

– Майор Клозе!

– Что, капитан де Вильер?

– Что означает ваше последнее высказывание?

– Я имею честь предложить вам перейти на «ты».

– Я не перехожу на «ты» со свидетелями.

– Разве расследование еще не закончено? А я-то, дурак, полагал, что вы навестили меня не по служебным делам.

– Вы себе льстите, майор.

– Всегда.

– Я согласна говорить вам «ты» только при одном условии. Вы позволите мне называть вас Генрихом.

– Никогда, – сказал Клозе.

– Вам не нравится это имя?

– Я себя с ним не отождествляю, – сказал Клозе. – Меня называют Генрихом только в кругу семьи, поэтому я стараюсь проводить в Баварии как можно меньше времени.

– А как вас называют ваши друзья?

– У меня нет друзей.

– Почему?

– Я слишком мрачен и нелюдим, – сказал Клозе. – К тому же я циник, матерщинник, пофигист и отличный пилот, за что меня никто не любит.

– Вы думаете, что вам завидуют?

– Сразу видно следователя. Вы задаете слишком много вопросов.

– Работа такая, – согласилась Изабелла. – А работа накладывает на человека определенный отпечаток. Я задаю много вопросов, а вы гоняете по коридорам на кресле-каталке и пугаете медсестер.

– Я не очень люблю медсестер. Они видели меня в таком виде, в каком я сам себя не видел.

– Вы должны быть им благодарны за то, что они для вас делают.

– Быть благодарным человеку не совсем то же самое, что испытывать по отношению к нему дружескую симпатию, – сказал Клозе.

– Поэтому у вас и нет друзей, – сказал Изабелла. – Но разве вы не считаете полковника Моргана своим другом?

– У нас с полковником гораздо более сложные взаимоотношения.

– И как бы вы охарактеризовали эти сложные взаимоотношения?

– Мы – двое психически нездоровых людей с очень похожими симптомами болезни, – сказал Клозе.

– А если серьезно, Генрих?

Клозе поморщился, как будто прожевал целый лимон.

– Я не могу быть серьезным слишком долго.

– Разве вы не были серьезным тогда, когда пришли ко мне просить, чтобы я встретилась с полковником Морганом, тогда еще майором?

– Тогда – был. Но последствия моей тогдашней серьезности мучили меня еще целую неделю.

– Генрих, – сказала Изабелла.

– Нет! – взмолился Клозе.

– Генрих.

– Лучше иголки под ногти.

– Вы не представляете, о чем просите, Генрих.

– А вам уже доводилось использовать этот метод на практике?

– Пусть это останется моей маленькой тайной, Генрих.

– Если вы еще раз назовете меня Генрихом, я завою на весь сад.

– Генрих.

Клозе завыл.

Прогуливающиеся вокруг больные посмотрели на него с удивлением и сочувствием. Наверное, подумали о серьезной контузии и ее неожиданных осложнениях на мозг.

Секунд через тридцать появилась запыхавшаяся медсестра. Клозе перестал выть и мило улыбнулся.

– А, это вы, – холодно сказала медсестра. – Развлекаетесь, больной?

– По мере возможностей, – сказал Клозе. – И если вы не хотите, чтобы я продолжал свои развлечения, то убедите эту обворожительную женщину перейти со мной на «ты», но ни в коем случае не называть меня Генрихом.

– Лучше сделайте, как он просит, – сказала медсестра Изабелле. – Психи в это время года особенно опасны.

– Это говорит медицинский работник, – сказал Клозе. – Прислушайтесь к мнению профессионала, капитан.

– Хорошо, – сказала Изабелла. – И как мне тебя называть?

– Клозе.

– Неужели у тебя нет какого-нибудь прозвища?

– Есть, но его нельзя произносить в присутствии дам.

– Успокоились, больной? Тогда я пойду.

– Постарайтесь расчистить мне трассу, – сказал Клозе. – Когда я ехал по коридору последний раз, то чуть не налетел на какой-то шкаф с медикаментами.

Медсестра фыркнула и оставила их вдвоем.

– Неужели все окружающие называют тебя по фамилии?

– И мне это нравится, – сказал Клозе.

– Как я вижу, тебе также нравится, когда люди считают тебя хуже, чем ты есть.

– Вранье, – сказал Клозе. – Я всегда был плохим парнем.

– Вот, снова.

– Лучше скажи мне, что ты тут делаешь?

– Пришла навестить неизвестного общественности героя.

– В моем поступке нет ни капли героизма, – сказал Клозе.

– Я хочу услышать об этом подробнее, – сказала Изабелла. – Мне интересно, как два таких д… дебила, как вы, смогли принять такое решение.

– Это в интересах расследования?

– Нет, это интересно мне лично.

– На самом деле решение было очевидно, и его никто из нас не принимал. Оно просто пришло как данность, – сказал Клозе. – Конечно, минут пять мы препирались между собой, выясняя, кто это сделает, но итог был очевиден для обоих. Тем не менее, процедура препирательств была необходимой. Это как… Как-то раз Юлий сказал мне, что Империя по ходу своего существования должна протанцевать несколько обязательных танцев.

– Танцев?

– Это как ритуал, – сказал Клозе. – Иногда мне кажется, что вся наша жизнь – это череда танцев, которые мы вынуждены танцевать от рождения и до смерти. Все движения, позы и повороты прописаны заранее. Остается только повторить их, зная конечный результат. Вот и на борту «Одиссея» мы протанцевали несколько па, прежде чем он засунул меня в холодильник. Не мог же он молча в меня выстрелить, правильно? Да и я должен был ему что-то сказать, снять с него хотя бы часть ответственности. Ты представляешь себе, какое это решение для капитана – выстрелить в члена своего экипажа? Даже если это для пользы дела?

– Наверное, это тяжело.

– Я тоже так думаю, – сказал Клозе. – Но когда мы завели этот разговор, мы уже знали, что я лягу, а он останется. Это один из вопросов, который не прописан в уставе, но который подразумевается самим принципом армейской дисциплины. Принципом дурака.

– Принципом дурака?

– Ты начальник – я дурак, – сказал Клозе. – Имперская армия, да и любая другая армия в мире, является сборищем дураков, потому что может работать только по этому принципу. Армия – это то место, где инициатива наказуема. Солдат – это машина для выполнения приказов. Солдат и любой офицер званием ниже генерала не должен думать. Мышление только замедляет процесс выполнения приказа.

– Тебе не нравится в армии?

– Нет, а тебе?

– Здесь я задаю вопросы.

– Я и забыл, – сказал Клозе. – Нет, мне не нравится в армии. И одна из причин, почему мы с Юлием вступили в наши сложные взаимоотношения, которые я описывал раньше, это то, что ему тоже не нравится в армии. Но ему тяжелее, чем мне.

– Почему?

– Потому, что я сумел стать выполняющим приказы дураком, а он – нет. Он все время думает. О причинах, по которым ему отдали приказ, и о последствиях, к которым приведет выполнение этого приказа.

– А ты не думаешь?

– Стараюсь. Мы воевали на Сахаре – это была самая идиотская война, которую только можно себе представить. Ее и войной-то запрещено было называть, хотя люди гибли почти каждый день. Я не думал и потому чувствовал себя вполне сносно. А Юлий думал и чуть не довел себя до самоубийства.

– Я знала его недолго, но он не произвел на меня впечатление человека, способного на суицид.

– Первое впечатление обманчиво, – сказал Клозе. – Кто, как не следователь, должен это знать? Когда я только познакомился с Юлием, он не произвел на меня даже впечатление человека, способного думать в принципе. Кстати, ты не знаешь, где он сейчас?

– На Эдеме его нет, иначе мне пришлось бы его допрашивать. А больше мне ничего не известно. Наверное, снова поступил в распоряжение УИБ. Почему мы все время разговариваем о Юлии?

– А разве не его преступную деятельность ты должна расследовать?

– Верно, чуть не забыла.

Почему я здесь? – подумала Изабелла.

Потому, что эти двое мне интересны. Они так похожи друг на друга и в то же время такие разные. Интересно, а я пришла бы сюда снова, если бы в госпитале лежал Юлий, а не Клозе? И чего я хочу добиться этими визитами? Узнать больше о Юлии или о самом Клозе?

– Могу теперь я задать пару вопросов? – спросил Клозе.

– Это мне, профессиональному следователю?

– Да.

– Попробуй.

– Почему ты стала профессиональным следователем? Женщину не часто встретишь в УИБ.

– Потому, что там, куда я хотела пойти, женщин нельзя встретить вообще, – сказала она и тут же испугалась своей откровенности. Оставалось только надеяться, что Клозе не поймет истинного смысла ее высказывания.

Но Клозе понял.

Он был далеко не дурак, хотя только что и утверждал обратное.

Лицо его стало серьезным, как только он понял, что речь идет о несбывшихся мечтаниях.

– Я думаю, сейчас наступает как раз то время, – сказал он, – когда женщин начнут брать в летную академию.

В детстве все мальчики мечтают стать пилотами, а все девочки – фотомоделями. Но она выпадала из общего правила. У нее были мечты мальчика.

Конечно, родители говорили ей, что в летные академии не берут девочек, но в детстве ей казалось, что для нее сделают исключение. Может быть, даже личным императорским указом.

И она станет пилотом и докажет, что и девчонка может показывать чудеса высшего пилотажа на истребителях и водить в космосе крейсера и линкоры.

Гражданская космонавтика, куда женщин все-таки брали, никогда ее не прельщала. Настоящий ас может быть только военным. Все или ничего. Компромисс невозможен.

Лет до двадцати никто из нас не согласен идти на компромиссы.

И в восемнадцать лет, когда из академии пришел первый вежливый отказ, она еще думала, что сможет что-то изменить. Верила, что любую стену можно пробить собственным лбом.

Второй отказ, полученный в девятнадцать, не смог поколебать ее убежденности.

Но третий, полученный через год и уже не такой вежливый, заставил ее усомниться в крепости собственного лба.

Родители в два голоса утверждали, что девушке нечего делать ни в армии, ни в коммерческой космонавтике, и, в конце концов, убедили ее получить гражданское образование. Она поступила на юридический.

Когда она уже заканчивала университет, на последнем курсе был объявлен конкурс для набора в следственный отдел УИБ. Она подала туда документы из принципа. Женщин в УИБ брали, но не слишком охотно. То, с чем мужчина справлялся посредственно, женщина должна была делать превосходно, иначе у нее не было ни единого шанса на карьерный рост.

Родители приняли ее решение в штыки, но теперь она уже была непреклонна.

Выдав почти стопроцентные результаты на тестах, она поступила в УИБ.

Поработала на некоторых планетах в отделах по связям с общественностью, а потом, когда ее опыт посчитали достаточным, она получила новое назначение.

В отдел расследований правонарушений в открытом космосе. Ирония судьбы. Она не могла стать пилотом, зато теперь пилоты были частью ее работы. И у нее появилась хорошая возможность портить им жизнь.

Стоит, однако, признать, что делала она это только в тех случаях, когда пилоты преступали закон.

Но она не встречалась с пилотами. К детской обиде на весь летный состав ВКС добавилась профессиональная этика. Нельзя спать с теми, чью деятельность тебе, возможно, придется расследовать.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она. – Почему это женщин начнут туда брать?

– Грядет война, – сказал Клозе. – Для победы в этой войне Империи понадобятся все ресурсы, в том числе и людские. Думаю, что правила набора в академию будут пересмотрены, и все будет зависеть только от способностей, а не от пола. Нас ожидают большие потери.

– Я не хотела бы исполнения своей мечты такой ценой.

– Не загадывай желаний – они могут исполниться, – сказал Клозе. – Банально, но факт. Чем недостижимее мечта, тем дороже приходится за нее платить.

– А о чем мечтает неустрашимый майор Клозе?

– Честно?

– Откровенность за откровенность, – сказала она. – Я была с тобой более чем просто честна. Никто из моих нынешних знакомых не знает о стремлениях моего детства.

– Неустрашимый майор Клозе мечтает об очаровательном капитане де Вильер, – прямо и без тени смущения сказал Клозе.

– И впрямь неустрашимый, – пробормотала она. – У тебя всегда такой деликатный подход к женщинам?

– Нет, иногда я бью их по голове и тащу в кусты, – сказал Клозе.

– Значит, я должна считать, что мне повезло? – уточнила Изабелла.

– Просто я еще не до конца оправился, – объяснил Клозе.

– Возблагодарим врачей за несовершенство современной медицины. А как же Юлий?

– А что с Юлием?

– Я ему уже не нравлюсь?

– Какое мне дело? Вы не помолвлены и не женаты. Я – за свободную конкуренцию. И я даже верю в свободу выбора женщины. В определенных пределах, конечно. Когда она выбирает меня.

 

ГЛАВА 4

Самой мощной боевой единицей военно-космических сил Человеческой Империи по праву считались мобильные космические крепости класса «порядок». Они были настолько мощны, что за все сто пятьдесят лет своего существования ни разу не участвовали в военных действиях. Стоило только такой штуковине появиться неподалеку от непосредственного места событий, как противники Империи поднимали руки кверху и превращались в самых лояльных имперских подданных. Иными словами, сразу же наступал полный и окончательный порядок.

У любого космического корабля существует определенное количество точек, прямое попадание в которые ведет если не к финальному ущербу, то к ущербу, очень близкому к финальному. Такими местами являются двигатели, основные и вспомогательные реакторы, а также склады боеприпасов.

У МКК эти реакторы и склады спрятаны настолько глубоко, что для попадания в них надо сначала расколошматить всю крепость. А это само по себе ведет к финальном ущербу.

Двигателей, которые по вполне понятным причинам нельзя спрятать под толстыми слоями брони, у МКК не было вообще. Вместо них были созданы специальные буксиры, способные разогнать МКК до скорости света и вогнать ее в гипер. В боевом режиме эти буксиры прятались внутри станции, за многослойными бронированными переборками, крепость временно теряла свою мобильность, зато становилась практически неуязвимой.

У Империи таких монстров было три – по одному на каждый из флотов. МКК носили имена древних богов.

МКК «Тор», МКК «Зевс» и МКК «Шива». Юлий помнил, что все трое были не самыми приятными богами.

Молот, молния и трезубец.

Третий космический флот под командованием адмирала Клейтона, провозгласившего себя императором Клейтоном, обладал молнией.

А теперь ею обладала Новая Человеческая Империя. Государство, владеющее рекордным по отношению к численности своего населения военно-космическим флотом.

Юлий был в первую очередь истребителем, поэтому каждый космический объект рассматривал с точки зрения атаки. МКК всегда его подавляли. Он не знал, с какой стороны к ним можно подступиться.

Почти идеальный шар десяти километров в диаметре.

МКК способна вести огонь одновременно по всем направлениям. Она предназначена как для поддержки мобильных группировок, так и для плотной работы по поверхности планеты. В ее ангарах содержится целое крыло сверхмалых истребителей.

Теоретически, для полного уничтожения одной МКК требуется совместная работа минимум пятидесяти кораблей классом не ниже линкора. Плюс корабли поддержки. Минимальное время, за которое можно раздолбать МКК – шесть часов, время, немыслимое для космического боя. Минимальные потери атакующих – пятьдесят процентов.

Это при самом лучшем раскладе.

Но если командир МКК проявит себя достаточно грамотным в вопросах тактики, потери нападающих доходят до девяноста процентов, а цель атаки – уничтожение МКК – остается недостигнутой.

Все это Юлий вспомнил в тот момент, когда катер с имперской дипломатической делегацией шлюзовался в одном из гостевых ангаров МКК «Зевс».

Дредноут «Александр Великий», подобающий для путешествия особо важных персон, которой, вне всякого сомнения, являлся герцог Романов, лежал в дрейфе в двух боевых единицах от МКК, что несказанно нервировало его капитана и экипаж. Любой грамотный военный знает, что одного залпа МКК будет вполне достаточно для превращения самого защищенного корабля имперского флота в атомную пыль.

И даже самый грамотный военный не может угадать, какая мысль придет в голову человеку, способному предать своего императора и нарушить свой воинский долг.

Когда имперская делегация в составе четырех человек – самого герцога Романова, Юлия, выступающего в роли его адъютанта, какого-то высокого чина из УИБ и адмирала с совершенно непроизносимой японской фамилией – покинула борт катера, их встретил только один военный в чине капитана. Это было намеренное оскорбление со стороны принимающей стороны, но дипломаты решили быть дипломатичными и проглотили его без последствий.

Капитан привел их в комнату для переговоров.

Помещение было почти пустым. Один стол и два кресла для глав переговаривающихся сторон. Остальным достались только стоячие места.

Адмирал Клейтон в сопровождении другого Моргана, тоже адъютанта, какого-то десантного генерала и контр-адмирала Эстона, командующего МКК, заставил себя ждать почти полчаса. Это было еще одно оскорбление, и Юлий определил, что герцог начинает медленно закипать. За время полета на «Александре Великом» Юлий был вынужден часто общаться с герцогом, и сделал для себя вывод, что в дипломаты тот никак не годится. Слишком резок и невыдержан в суждениях.

Но император не мог рисковать сам и прислал своего прямого наследника.

– Добрый день, господа, – сказал адмирал Клейтон, не извинившись за опоздание и не подав герцогу руки. – Что просил вас передать мне мой царственный брат?

– Что он не считает вас своим царственным братом, – сказал герцог.

– И кем же он меня считает? – любезно поинтересовался мятежный адмирал.

– Бунтовщиком.

Они не договорятся, подумал Юлий. Они обменялись только парой фраз, и я уже вижу тупик, в который зайдут эти переговоры.

– Петра Первого тоже называли бунтовщиком, – напомнил адмирал Клейтон. – Но потом его стали называть императором. Однако с прошествием времени его Империя начала гнить. Пришло время создать Новую Империю.

Юлий хотел бы поинтересоваться, чем новая империя будет принципиально отличаться от старой, но слова ему никто не давал. Тогда он стал смотреть на брата.

Гай Морган. Старше Юлия на десять лет. Тоже полковник. Но это временно. В только что создавшихся империях люди растут очень быстро.

Гай был похож на Юлия, но еще больше он был похож на отца. Их сходство усиливала гримаса надменного превосходства, застывшая на лице старшего брата.

Они никогда не были особенно близки с братом. Из всех родственников лучшие отношения у Юлия были с Пенелопой. Зато Гай был тем, на кого равнялся маленький Юлий. Блистательным военным и превосходным пилотом.

Теперь он стал мятежником. Уж этого Юлий точно не ожидал.

– Давайте сейчас не будем спорить о терминах, – предложил герцог. – Лучше обсудим сложившуюся ситуацию. Вы ознакомились с теми отчетами, что мы отправили вам по гиперсвязи?

– О, да, – сказал Клейтон. – Они очень убедительны, на этот раз люди из УИБ превзошли самих себя. Столь масштабных фальсификаций мне видеть еще не доводилось.

– Фальсификаций?

– Разумеется. Неужели вы считаете меня настолько глупым, что я способен поверить в историю о громадном инопланетном флоте вторжения, появившемся у границ вашей Империи в столь удобное для вас время?

Юлий отметил слова «ваша Империя».

– Вы видели записи с внешних камер, вы видели данные тактического компьютера, вы видели интервью с присутствующим здесь живым свидетелем – полковником Морганом, и вы все равно считаете, что мы пытаемся ввести вас в заблуждение?

– В наш век информация – не только самый дорогой, но и самый подделываемый товар, а слово полковника Моргана, цепного пса дома Романовых, в моих глазах не стоит и ломаного яйца.

И выеденного гроша, добавил про себя Юлий, не забыв отметить и «цепного пса дома Романовых».

Все-таки дипломатией должны заниматься профессиональные дипломаты, а не военные.

И герцог, и адмирал говорят именно то, что они думают. Для переговорщика это качество неприемлемо.

Дипломат десять раз подумает, а потом промолчит, в то время как военный начнет резать правду-матку и будет резать ее до тех пор, пока не зарежет.

Империя никогда не использовала дипломатов в переговорах с бунтовщиками. Может быть, это был ее минус.

Юлий продолжал следить за своим старшим братом. При словах про цепного пса на лице Гая Моргана не дрогнул ни один мускул.

– Если бы мы хотели солгать вам, то придумали бы что-нибудь более убедительное, – сказал герцог. – Более правдоподобное. Но мы не лжем.

– Допустим, что я поверил в вашу чудовищную ложь, – сказал Клейтон. – И что вы от меня хотите?

– Сейчас мы ведем переговоры со всеми независимыми государствами о создании единого военно-космического флота для отражения внешней угрозы. Нам нужны ваши корабли.

На этот раз Юлий отметил, что герцог говорит «мы» вместо «Империя» и избегает называть титул своего собеседника.

– И кто должен возглавить сей гипотетический флот?

– Это обсуждается.

Ложь, подумал Юлий. Ложь, которая слишком легко просчитывается. Империя никогда не отдаст в чужие руки командование своими боевыми кораблями, тем более что сама владеет девяноста процентами этого флота.

Точнее, владела ими до мятежа Клейтона, отнявшего у императора треть кораблей.

Клейтон не мог поверить в заявление герцога, он в него и не поверил.

– Мои корабли вы никогда не получите.

– Ваши? – уточнил герцог.

– Мои. В отличие от вас, я – боевой адмирал и заслужил право командовать этими людьми. Я стал адмиралом в пятьдесят пять, а не в тридцать, и стал им потому, что честно служил и воевал, а не потому, что мне повезло родиться родственником важной шишки. Дворяне! – фыркнул Клейтон. – Все ваши титулы гроша выеденного не стоят. Я не родился дворянином только потому, что мой прадед не резал глотки вместе с прадедом вашего драгоценного императора. А теперь я сам стал императором и тоже могу раздавать титулы направо и налево.

Переговоры будут короткими, подумал Юлий.

Эти два кретина уже готовы вцепиться друг другу в глотки. Но они сегодня не будут убивать друг друга, потому что завтра мы сделаем это за них.

– Я вам даже больше скажу, – продолжал Клейтон. – Вы здорово просчитались, когда придумывали своих инопланетян.

– Что вы имеете в виду?

– Они летят не с той стороны, – сказал Клейтон. – Судя по вашим же собственным данным, этим мифическим пришельцам понадобится пролететь через всю вашу Империю, прежде чем они доберутся сюда. Я думаю, что вы с вашим флотом зададите этим пришельцам хорошую трепку и, если их остатки все-таки сюда прилетят, мы их раздавим.

Иными словами, Клейтон собирается использовать пятьдесят миллиардов человек – население Империи после отделения системы Гаммы Лебедя плюс жителей независимых планет – в качестве буфера между собой и флотом вторжения.

И это явно его продуманная позиция, хотя он и уверяет, что не верит в Чужих.

Вот она, политика, подумал Юлий.

– Если Человеческая Империя падет, вашей системе не выстоять в одиночку, – сказал герцог Романов.

– Я все-таки рискну.

– Вы рискуете не только своей судьбой, но судьбой всего человечества.

– Избавьте меня от вашей дворянской напыщенности.

– Вы готовы принести миллиарды людей в жертву своим амбициям?

– Я взял на себя ответственность за систему Гаммы Лебедя. И я готов оберегать этих людей, своих подданных. А вы свою Империю защищайте сами.

Вселенная может быть и бесконечна, но она слишком тесна для двух человеческих империй, подумал Юлий. У Чужих есть хорошие шансы взять нас без единого выстрела. Мы готовы уничтожить себя сами.

Обе делегации отбыли, и Юлий остался в переговорной комнате один. Под конец короткого и ни к чему не ведущего разговора он обратился к Клейтону с просьбой позволить ему поговорить с братом наедине, и, к его величайшему удивлению, такая возможность была ему предоставлена.

Клейтон сказал, что его брат придет сюда через двадцать минут, а после окончания их беседы Юлий будет доставлен на борт «Александра Великого» катером с «Зевса».

Герцог и сопровождающие его лица отбыли, и Юлий остался один на территории врага.

Он закурил сигарету и собрался с мыслями. Он был слишком незначительной фигурой, чтобы его могли захватить и использовать в качестве заложника, но он все равно нервничал.

Он поймал себя на мысли, что находится в состоянии непрерывного нервного стресса последние несколько месяцев. Это явно не доведет до добра.

– Привет. – Гай уселся в кресло, нагретое задом новоявленного императора.

– Привет, – сказал Юлий. – Я смотрю, твой босс тебе полностью доверяет.

– А твой тебе разве не доверяет?

– Говоря по правде, у меня столько боссов, что я не могу тебе точно ответить на этот вопрос.

– Понимаю, – сказал Гай. – Чего хотел?

– Покурим?

– Я не курю. Бросил пару лет назад.

– Вижу, ты радикально взялся за перемены в своей жизни.

– Перемены неизбежны.

– Но Морганы всегда сохраняли лояльность по отношению к императору.

– Я же говорю, перемены неизбежны.

– А как же честь?

– Сколько тебе лет?

– Я – твой брат, и ты не помнишь, сколько мне лет?

– Это был риторический вопрос. Конечно, я помню. Двадцать пять.

– Двадцать шесть.

– Когда тебе исполнится лет тридцать, ты поймешь, что в жизни есть и более важные вещи, чем честь.

– Например?

– Например, сама жизнь.

– С того момента, как я услышал о бунте Клейтона, я думал, что же заставило тебя принять его сторону. У меня было только две версии: тебя либо купили, либо запугали. Теперь я вижу, что верна вторая.

– А тебе не приходило в голову, что сюда меня привели мои убеждения?

– Нет.

– Почему?

– Не знаю. Я просто не верю в измену по убеждениям.

– Петра Романова тоже называли изменником. Позже он стал героем.

– Твоему адмиралу подобное не грозит. Он – псих. Ты хоть это понимаешь?

– Все мы немного психи.

– Ты до сих пор ходишь в его адъютантах?

– Нет. Я – лорд-протектор Грирса и начальник тайной полиции.

– Ваша Империя существует пару месяцев, а вам уже нужна тайная полиция? А что такое Грирс?

– Шахтерская планета, четвертая в системе Гаммы Лебедя.

– Поздравляю. Хорошая карьера, брат. Жаль, что она будет недолгой.

– Данные о Чужих не фальсифицированы?

– Нет. Неужели ты их не видел?

– Их никто не видел, кроме императора.

– У него слишком рано начала развиваться паранойя, – сказал Юлий. – Ты же начальник его тайной полиции, и он тебе доверяет…

– Их много? – перебил его Гай.

– Три тысячи кораблей. Больших кораблей.

– И ты действительно там был? Сам их видел?

– Да.

– И что ты думаешь?

– Империи очень нужны корабли. Все корабли.

– Я ничего не смогу сделать. Я не могу на него воздействовать.

– Как он умудрился вытворить такое? Почему его никто не остановил? Вас же тут целые толпы!

– Его поддержали капитаны кораблей. Капитанов поддержали экипажи. А когда над планетами вывесилась треть боевого имперского флота, населению ничего не осталось, кроме как кричать «ура» и склонять колени.

– Неужели во всем флоте не было ни одного лояльного Империи военного?

– Были. Теперь их нет.

– А ты?

– Я всегда был слишком близко к нему. У меня было лишь два варианта – либо поддержать его, либо умереть.

– Значит, ты просто струсил.

– А ты в такой ситуации выбрал бы смерть?

– Вряд ли, – сказал Юлий. – Я попытался бы найти третий выход.

– Уйти от боевого флота на катере?

– Тогда я поискал бы четвертый.

– Ты всегда был более изобретателен, чем я, братец. Я ничего так и не нашел.

– Может, просто плохо искал?

– Может быть. Расскажи мне о Чужих.

– Как я уже говорил, их много. Они похожи на тараканов и отвратительны на вид. Их корабли не способны входить в гипер, но по системам вооружения мало уступают нашим. Они будут здесь через семь месяцев.

– Это скоро.

– Да.

– Как там отец?

– Не знаю. Я давно его не видел. Но вряд ли он в восторге от твоего выбора.

– Не говори ему, что ты меня видел, хорошо?

– Ладно, не скажу.

– И маме тоже не говори. И Пенелопе.

– Я понял. Я вообще никому ничего не скажу. Я тебя не видел.

– Как ты думаешь, война будет?

– С вами? Непременно будет. Империя не потерпит конкурентов в этом секторе пространства. Я скажу сейчас громкую фразу, но человечество должно быть едино перед внешней угрозой.

– Мне жаль, что так получилось, Юлий.

– Мне тоже, брат. – Юлий знал, что Гай не любит собственное имя даже больше, чем он. – Думаю, что в случае начала военных действий между нашими империями лорд-протектор не выйдет в космос на истребителе?

– Думаю, что и тобой теперь вряд ли будут так рисковать.

– Значит, это последняя наша с тобой встреча.

– Похоже на то, брат.

– Я рад бы пожелать тебе удачи, но мы теперь на разных сторонах, и я этого делать не буду.

– Странно, да?

– Живи, брат.

– И ты тоже.

 

ГЛАВА 5

Наземное моторизованное транспортное средство майора Клозе стояло в тени деревьев, а сам майор отжимался от земли, закинув ноги на спинку скамейки. У майора было красное лицо, по которому тек пот.

Изабелла села на скамейку рядом с правой ногой майора.

– Привет, – сказала она правой ноге. – Я знала, что ты набираешь форму, но не думала, что так быстро.

– Я стараюсь, – сказал Клозе, скидывая ноги на землю и принимая вертикальное положение. – Рад тебя видеть, но вынужден заметить, что тебя слишком долго не было.

– Работа.

– И как много моих братьев-пилотов ты подвела под монастырь на этой неделе?

– Расстреляют только двадцать человек, остальные отделались пожизненными сроками. Боюсь, не видать мне месячной премии.

– А кому сейчас легко? – посочувствовал Клозе. – Скажи, ты выполнила мою особую интимную просьбу?

– Конечно, пилот. – Изабелла открыла сумочку и протянула Клозе пачку сигарет.

Клозе распечатал пачку, сунул сигарету в рот и обнаружил, что ему не от чего ее прикурить.

– Капитан, – сказал он, – когда я просил вас раздобыть мне сигарет, вы не подумали о том, что сигареты принято чем-то поджигать?

– Подумала, майор. – Изабелла протянула Клозе зажигалку.

– Если раньше я был просто очарован вами, то теперь я влюблен в вас по уши, капитан, – сказал Клозе, с удовольствием пуская к безоблачному небу струю дыма. – Подумать только, женщина с аналитическим складом ума!

– Вы хам и мужской шовинист, майор.

– Было бы удивительно, если бы я был мужским феминистом, капитан.

– Как только вы ступите на борт космического корабля и попадете в сферу моей юрисдикции, я постараюсь устроить вам веселую жизнь.

– Говоря по правде, я предпочел бы веселую жизнь прямо сейчас, – сказал Клозе.

– Наглец.

– Зато майор.

– Я просто не знаю, что я здесь делаю.

– Преклоняетесь перед моим героизмом, – сказал Клозе. – Хотите, я продемонстрирую вам дырку в животе?

– От нее уже и следа не осталось.

– След остался, надо просто внимательно смотреть.

– Делать мне больше нечего, как рассматривать чьи-то волосатые животы.

– Разве есть в этой жизни более приятные занятия? – вопросил Клозе.

– Давай поговорим серьезно, Генрих.

– Меня зовут Клозе.

– Мне нравится называть тебя Генрихом.

– Я снова могу завыть.

– Не надо, – попросила Изабелла. – Что ты думаешь о предстоящей войне?

– О которой?

– Что значит – «о которой»?

– Империи в ближайшее время предстоят две войны, – сказал Клозе. – С пришельцами и с адмиралом Клейтоном.

– Ты думаешь, с адмиралом тоже придется воевать?

– Это неизбежно. Он провозгласил себя императором, а империи рождаются только в войнах. Кстати, в войнах они и гибнут. По большей части. Когда не разваливаются изнутри.

– Я – человек не военный, с армией связана лишь опосредованно, поэтому не представляю, что такое масштабные военные действия.

– Я тоже не представляю, – сказал Клозе. – Империя давно уже не вела масштабных боевых действий. Не с кем было.

– Ты не боишься?

– Боюсь, – сказал Клозе. – Для кого-то война – хороший шанс сделать карьеру, а для кого-то – сыграть в ящик. Поскольку я весьма скептически отношусь к возможности реинкарнации, то в этом своем воплощении собираюсь жить вечно, а войны этому никак не способствуют.

– Кто пугает тебя больше?

– Сложно сказать. – Клозе задумался и закурил вторую сигарету. – Чужих я видел, но мельком и только в прицел. Их чертовски много, но я не знаю, чего от них можно ожидать, а потому это меня пока не слишком беспокоит. С другой стороны, я слышал об адмирале Клейтоне и прекрасно представляю, на что способны боевые имперские корабли. Эта война дорого бы нам стоила и в менее сложной ситуации, но сейчас она может обернуться катастрофой.

– Почему ты так думаешь?

– Адмирал Клейтон командует третью имперского флота, – сказал Клозе. – Империя не может бросить против него все свои силы, потому что должна оставить какие-то силы для охраны других планет. Допустим, Первый космический останется для охраны интересов Империи, а Второй отправится наводить порядок в системе Гаммы Лебедя. А это означает, что соотношение имперских сил и мятежников будет один к одному и на первое место выйдет не огневая мощь, а тактические способности командиров. Адмирал Клейтон считается самым талантливым флотоводцем современности. Мы можем его раздавить, но после этого у нас не останется кораблей, чтобы драться с пришельцами.

– Звучит мрачно. Ты уверен, что без войны не обойтись?

– Императорами становятся не для того, чтобы на следующий же день сдаваться без боя. Вспомни хотя бы Петра Первого.

– Нам конец, да? Человечеству?

– Это вряд ли. Но времена предстоят нелегкие.

– Жаль. Если бы ты ответил, что человечеству конец, я могла бы пересмотреть некоторые свои правила. В частности то правило, согласно которому я не встречаюсь с пилотами.

– Полагаю, человечество вымрет, – сказал Клозе. – Нам конец, точно.

– Вообще-то я имела в виду Юлия.

– Да мы этих Чужих в порошок сотрем. А Клейтона с его флотом я плевком перешибу.

– Когда тебе можно будет покидать территорию госпиталя?

– Хоть сейчас. А что?

– Хотела пригласить тебя в ресторан.

– Одежду мне не вернули, но мы можем купить ее в магазине, – сказал Клозе. – План такой: ты выходишь за ворота и ждешь меня. Заборы тут не слишком высокие.

– Ты так и побежишь в пижаме?

– Она хорошо подчеркивает мою фигуру.

Изабелла недооценила Клозе. Она не думала, что Генрих действительно способен на побег из госпиталя, и не собиралась ждать его слишком уж долго, но он появился через пять минут.

По-прежнему в пижаме и в больничных тапочках.

– Ты – псих, Генрих.

– Все пилоты – психи. Ты знаешь, в пижаме нет кармана для бумажника, так что тебе придется одеть и накормить меня в долг.

– Я пришлю вам детальный счет, майор.

– Могу ли я рассчитаться с вами натурой?

– По-моему, вы немного опережаете события.

– Разве что чуть-чуть.

Конечно, в магазине готового платья на них смотрели странно, но стоило Клозе скинуть пижамную куртку и продемонстрировать свой голый торс, как Изабелла заметила легкую зависть в глазах продавщиц.

Поскольку в этой части Эдема царило вечное лето, Клозе выбрал шорты и футболку без рукавов. Он готов был идти и босиком, но Изабелла опасалась, что так их могут не пустить в ресторан, а потому купила ему сандалии.

Пакет с пижамой Клозе сунул под мышку. Теперь он ничем не отличался от обычного туриста, разве что был недостаточно загорелым.

– А я недавно приехал, – пояснил Клозе, когда Изабелла указала ему на это несоответствие. – Только что с корабля и уже иду в ресторан с шикарнейшей женщиной этой планеты.

Комплименты Клозе почему-то напоминали Изабелле удары тарана в ворота средневековой крепости, но не были ей неприятны. Она впервые встретила мужчину, который ничуть не вуалировал своих намерений, не скрывался за маской учтивости или куртуазности, а шел напролом.

Это черта ей импонировала.

Правда, ей нравился и подход Юлия, и их первое танго. Она понимала, что, окажись здесь оба эти парня одновременно, у нее могли бы возникнуть трудности с выбором. Это если она решила плюнуть на свое правило не встречаться с пилотами. Но для чего придумывают правила, если не для того, чтобы их нарушать?

Следователю УИБ не пристало так думать, но она ничего не могла с собой поделать.

Впереди война, и очевидно было, что победа не дастся человечеству легко. А потому можно было пренебречь самолично выдуманными ограничениями и наслаждаться жизнью. Тем более неизвестно, сколько этой самой жизни им всем осталось.

Империя не делала секрета из того, что приближающийся флот вторжения огромен. Но особой паники пока не было. Военные вообще не склонны раньше времени паниковать, а гражданские пока были не в состоянии оценить степень угрозы. Ситуация с Клейтоном же волновала население не больше, чем недавно закончившаяся разгромом сепаратистов полицейская операция на Сахаре.

На правом бицепсе Клозе Изабелла насчитала тридцать два черепа. Меньше, чем у Юлия, но тоже достаточно неплохо даже для военного времени. Теоретически Империя уже больше двухсот лет жила в мире, ведя лишь перманентные локальные полицейские операции.

– Хочу бифштекс, – заявил Клозе в ресторане. – До чертиков надоела больничная пища. Хочу бифштекс с кровью, красного вина и тебя, женщина, в качестве десерта.

– Варвар.

– Юлий тоже меня всегда так называет.

– Наверное, он не так уж не прав.

– Поэтому он и делает карьеру быстрее меня.

– Ты моложе его на два с половиной года.

– Откуда ты знаешь?

– Я читала оба ваших досье.

– Верно. Я забыл, с кем имею дело. А тебе сколько лет?

– Женщинам таких вопросов никто не задает.

– Я задаю, – сказал Клозе.

– Я тебе в бабушки гожусь, мальчик.

– Всегда любил женщин постарше.

Клозе вцепился в бифштекс, будто сидел на голодном пайке целый месяц.

– Тебя вообще ничто не может остановить?

– Может. Три дредноута или шестеро парней с бейсбольными битами.

Клозе вернулся в госпиталь только утром.

 

ГЛАВА 6

Посадка военных кораблей на Землю, главную планету Человеческой Империи, была категорически запрещена, и с борта «Александра Великого» Юлия забрал орбитальный шаттл.

Это называется «с корабля на бал», подумал Юлий. Даже домой не дали зайти.

Шаттл приземлился в окрестностях Лондона, где у дома Морганов была своя резиденция, и атмосферный флаер повез Юлия в Букингемский дворец, где его ждала аудиенция с императором Виктором Вторым.

Благодаря отцу, Юлию и раньше доводилось встречаться с императором, но личной аудиенции он никогда не удостаивался. Юлий понятия не имел, что они будут обсуждать. Ни генерал Краснов, ни герцог Романов ничего ему не говорили и даже не сопровождали его в этом визите. Герцог отправился в свой загородный дом, а генерал – в штаб-квартиру УИБ на Даунинг-стрит.

Юлию было известно, что император иногда надевает личину этакого рубахи-парня, своего в доску, и почему-то не сомневался встретиться именно с этой ипостасью. Чем хуже игра, тем лучше должна быть мина на лице игрока.

Тем более на лице капитана команды.

А игра была не просто плоха. Она была отвратительна.

Во время обратного пути Юлий старался избегать общества герцога, но получалось не очень. Герцог был настроен решать конфликт с Клейтоном только военным путем. Он ни минуты не сомневался, что имперские ВКС способны раздавить любого врага малой кровью.

Краснов, присоединившийся к ним на половине дороги, заперся в своей каюте, готовя отчет для императора, и не выходил даже для того, чтобы поесть. Юлий не понимал, почему Краснов не мог лететь на Землю на своем «Сивом мерине», но он много чего в этой жизни не понимал.

Воевать на Сахаре было гораздо проще. Ты – пилот, вот это – твой истребитель, вон там – твой враг. А в промежутках между боями можно накачиваться виски, играть в карты и думать о самоубийстве.

Юлий готов был спорить, что их встреча с императором начнется с фразы «А вот и наш герой».

Но спорить было не с кем. Клозе находился слишком далеко.

– А вот и наш герой, – сказал император, и Юлий удостоился чести быть прижатым к царственной груди. Грудь больно кололась орденами.

Перед входом в личные покои императора Юлия обыскали четыре раза, просканировали при помощи трех различных систем и чуть в задницу ему не залезли. Юлий не представлял, каково это – жить при таких мерах безопасности.

– Завтра мы назовем общественности имена тех, кто отправился на разведку и принял первый бой с таргами, – сказал Виктор Второй. – Первое время тебе прохода давать не будут, но потом ты привыкнешь.

– Спасибо, сир, – сказал Юлий, чтобы хоть что-то сказать.

– Садись, – сказал император и указал на роскошное кожаное кресло.

Юлия принимали в библиотеке императорского дворца, в помещении, битком набитом древними бумажными книгами. Пахло пылью.

– Хочешь выпить? – спросил император.

– Спасибо, сир, но я воздержусь.

– А я выпью, – сказал император и налил себе полстакана виски сорокалетней выдержки. На взгляд Юлия, повелитель ста с лишним планет мог бы позволить себе алкоголь и покруче. – Рассказывай.

– Что рассказывать?

– Для начала расскажи мне об этом Клейтоне. Я читал отчет брата, но больше доверяю личным суждениям. Личным суждениям разных людей. С братом я еще поговорю, но сейчас я разговариваю с тобой. Как, по-твоему, что он за человек, этот Клейтон?

– Я видел его не слишком долго.

– Тем не менее, у тебя должно было сложиться определенное мнение об этом человеке. Его я и хочу услышать. И можешь не стесняться в выражениях, сынок.

Когда генерал Краснов называл его «сынком», это было почти нормально. Генерал был старым другом отца и знал Юлия с младых ногтей. Но слышать такое же обращение от человека, с которым Юлий разговаривал третий раз в жизни, было несколько странно.

– Клейтон – очень странный человек, сир. Мне кажется, он эмоционально нестабилен.

– Я же просил тебя не стесняться в выражениях. Ты хочешь сказать, что он псих?

– Да, сир. – Юлия раздражали малознакомые люди, которые обращались к нему на «ты». Конечно, сказать об этом императору он не решился. Царственные особы имеют свои причуды.

– Что ты еще о нем думаешь?

– Будет крайне сложно уладить этот конфликт невоенным путем.

– Мы его раздавим, – беззаботно сказал император. – Или ты не веришь в мощь моего флота?

– Верю, сир.

– Если бы не эти чертовы тарги, мы могли бы спустить дело на тормозах. Десять-пятнадцать лет напряженных переговоров могли бы привести к желаемому результату без кровопролития. Но у нас нет этого времени, а значит, мятежники обречены. Ты видел своего брата?

– Да, сир.

– И как он тебе?

– Я не понял сути вашего вопроса, сир.

– Как он тебе показался? Не жалеет, что встал не на ту сторону?

– Отчасти, сир.

– Я рад бы сказать тебе, что готов ему все простить, но это не так. Твой брат был в центре этого заговора. Он будет казнен вместе с Клейтоном. Империя такого не прощает.

– Я понимаю, сир.

– Империя превыше всего.

– Да, сир.

На взгляд Юлия, Империя была лишь формой правления, необходимой на момент своего образования. Только жесткая авторитарная власть могла удержать человечество от хаоса, в который погружались населенные людьми планеты галактики.

Но мятеж Клейтона, которому предшествовали многочисленные сепаратистские движения вроде повстанцев Сахары, ставил эту форму правления под вопрос.

Сепаратистов давили безжалостно. Иногда быстро, иногда этот процесс затягивался на годы, но итог всегда был один. И, несмотря на все это, количество новых сепаратистских движений отнюдь не уменьшалось.

Появившиеся у границ занятой человечеством территории Чужие должны были сплотить Империю, по крайней мере, на какое-то время. Но потом, если человечество победит, этот вопрос встанет снова и кому-то рано или поздно придется на него отвечать.

Порядок – это застой. С течением времени всегда побеждает хаос, на смену которому приходит новый порядок.

– Как тебе показались эти чертовы тарги?

– Их очень много, сир.

– Но мы надерем им задницу. Если ты с одним разведботом сумел натворить такое, то нам понадобится не больше сотни линкоров, чтобы остановить вторжение.

Юлий в этом сильно сомневался, но промолчал.

Остальные разведчики не вернулись.

– Зато у нас появился хороший шанс увеличить сферу своего влияния. Под угрозой вторжения независимые миры будут умолять нас, чтобы мы приняли их в состав Империи.

– Наверное, сир.

– Мы должны даже поблагодарить этих тараканов перед тем, как их уничтожим. Сначала – Клейтона, потом – их.

Нами руководит неисправимый оптимист, подумал Юлий. Он настолько оптимистичен, что отрывается от реальности. Или Краснов с герцогом ему не все рассказали?

– Я должен вознаградить тебя, сынок. Орден тебе обеспечен, но я хочу добавить что-нибудь от себя лично. Проси, чего хочешь.

– Простите, сир?

– Чего хочешь. Считай, что ты встретил фею, которая исполнит любое твое желание. Но не слишком зарывайся, сынок. Даже у феи есть пределы возможного.

У Юлия было сильное желание попроситься в отставку, но на фоне грядущей войны это выглядело бы трусостью. Поэтому он попросил двухнедельный отпуск на Эдеме. Ему хотелось встретиться с Клозе и внести ясность в отношения с Изабеллой. Если три часа их знакомства можно назвать «отношениями».

Чувства Юлия к этой девушке так и не остыли, что было неожиданностью для него самого. Его партнерша по танго до сих пор занимала часть его мыслей. Две войны и одна девушка – вот все, о чем он мог сейчас думать.

Император добавил к выпрошенному отпуску две недели от своих щедрот, еще раз похлопал Юлия по плечу, а потом позвал личного фотографа, чтобы подготовить снимки к завтрашнему представлению списка героев прессе.

Аудиенция завершилась.

Юлию хотелось ругаться матом.

Графиня Морган с дочерью пребывали на курорте, не подозревая о возвращении Юлия, поэтому из всех родственников он застал дома только отца.

Старший Морган показался Юлию еще старше, но это было и неудивительно – они не виделись несколько лет.

К облегчению Юлия, обниматься отец не полез, ограничившись крепким рукопожатием. Юлию хотелось принять душ и завалиться спать, но он понимал, что так легко ему не отделаться, и оказался прав. Отец потащил его в свой кабинет.

Стены кабинета из мореного дуба были увешаны подлинниками картин времен становления Империи, изображавших бесконечные схватки в космосе. Предполагалось, что, по крайней мере, на половине картин изображены корабли, пилотируемые Морганами.

Отец уселся за свой массивный стол, заваленный явно секретными документами, налил обоим виски и предложил сыну сигару. Юлий обычно предпочитал сигареты, но отказываться не стал.

– Видел его? – Первый вопрос Питера Моргана касался, конечно, его старшего сына.

– Только мельком, – соврал Юлий. – В свите новоявленного императора.

– Не называй этого мятежника императором, – строго сказал отец. – Как он выглядел?

– Гай или мятежник?

– Гай.

– Подавленным, – соврал Юлий. – На меня он даже не смотрел.

– Позор нашего рода. Четыреста лет безупречной службы – и все коту под хвост из-за этого идиота! Нам долго не смыть это грязное пятно.

– Император вроде бы неплохо настроен.

– Одно дело – император на встрече с героем и совсем другое – император в роли политика. Гай подложил мне большую свинью.

– Его убьют, – сказал Юлий.

– И черт с ним, – сказал Питер. – Он заслуживает публичной казни. Мне жаль только твою мать. Она очень переживает.

– Надо думать, – сказал Юлий. – Как я понимаю, император настроен решать конфликт военным путем.

– Другого пути я не вижу, – отрезал Питер. – У нас нет времени церемониться с бунтовщиками.

– У нас нет и сил, чтобы воевать на два фронта, – сказал Юлий.

– А то я не знаю! Через час здесь будет генерал Краснов. Я хочу, чтобы ты присутствовал на этой встрече.

– Честно говоря, я предпочел бы сначала помыться.

– Потом помоешься. Пока он не пришел, нам надо многое обсудить. Информация из первых рук бесценна, а ты был в обеих горячих точках сегодняшнего дня. Если хочешь есть, скажи, нам принесут сюда.

– Такие разговоры портят мне аппетит.

– Значит, поешь позже. Что люди Клейтона думают об угрозе вторжения таргов?

– Ничего. Он заявил своим, что это мистификация УИБ и закрыл доступ ко всем документам.

– Кретин.

– Вовсе нет. С его точки зрения, он все делает правильно. Его люди предали императора, но я не думаю, что все они готовы предать человечество в целом. Если люди Клейтона узнают правду, адмиралу будет сложнее удержать контроль над флотом.

– Нужна информационная диверсия, – задумчиво сказал Питер. – Обсудим эту идею с Красновым. Люди Клейтона должны знать правду.

У Питера Моргана был очень своеобразный подход к правде. Он говорил ее только тогда, когда это было ему на руку. Все остальное время он лгал.

– Насколько я понимаю, вся эта история с восстанием держится, в основном, на личном авторитете Клейтона и, пока он жив, ситуация не изменится, – сказал Юлий. Просто неправильно, что у кого-то может быть такой авторитет.

– Значит, надо позаботиться о том, чтобы он умер.

– Но надо работать изнутри, – сказал Юлий. – Лобовая атака не кончится ничем хорошим. Клейтон сидит на одном из самых защищенных военных объектов в том секторе галактики.

– Краснов потерял всех своих агентов в Третьем космическом. Иначе Клейтон уже сотню раз был бы мертв. К нему теперь не так легко подобраться.

– Отец, ты же тоже пилот. Ты должен понимать, какими потерями грозит прямой штурм «Зевса». Это даже если не принимать во внимание весь Третий флот, который находится под контролем Клейтона и вряд ли будет держаться в стороне. Перед вторжением таргов мы рискуем вообще остаться без кораблей.

– И что бы ты сделал, если бы решение принимал ты?

– Спустил ситуацию на тормозах.

– А тарги? С мятежом Клейтона мы потеряли треть имперского флота.

– При помощи лобовой атаки мы все равно эту треть не вернем. Даже если мы раздавим Клейтона, наши силы уменьшатся по сравнению с тем, что мы имели на начало кампании. Уменьшатся, а не увеличатся. Потери, отец, потери.

– Официальный политический курс Империи пролегает через смерть Клейтона.

– Я и не спорю с официальной политикой Империи. Но, как военный, я против открытого противостояния в космосе.

– Ладно, оставим это на время. Что ты думаешь о таргах?

– Последнее время все задают мне этот вопрос.

– Значит, ты привык на него отвечать. Итак?

– Их много.

– Как они дерутся?

– Мне сложно об этом судить по одной короткой схватке. У нас есть преимущество в скорости за счет гиперпривода, но по вооружению тарги нам не уступают. А если и уступают, то не сильно. А ты сам знаешь, что при огневом взаимодействии наличие гиперпривода не имеет решающего значения. Вообще никакого значения не имеет. Разве что позволит нам вовремя удрать. Но основной проблемы это не решает.

– Да, планеты мы с места не сдвинем. Значит, вооружением они нам не уступают?

– Торпеды, плазма, лазеры. Может быть, и что-то еще, что они не стали пускать в дело ради одного разведбота.

– Ты – хороший пилот. Я уже говорил тебе об этом?

– Нет. Никогда.

– Так говорю сейчас. Ты – хороший пилот, и я тобой горжусь.

Ага, тем более что больше тебе гордиться некем. Старшенький выпал из числа любимчиков.

– Отец, я могу говорить откровенно?

– Со мной – можешь. Но только в стенах этого кабинета, а не на публике. Тебя что-то беспокоит?

– Меня несколько встревожила аудиенция с императором. Им владеют шапкозакидательские настроения. Он готов вынести Клейтона вместе с таргами на пинках и голом энтузиазме.

– Не стоит недооценивать Виктора. Он ведь тебя не знает, поэтому не показывает, что он думает на самом деле. Работа императора – внушать подданным бодрость и оптимизм.

– Мне так не показалось. По-моему, он на самом деле так думает – насильственный оптимизм можно внушить только тем, кто ничего не понимает в текущей ситуации. А рассказывать боевому пилоту, что МКК «Зевс» можно вышибить из локального пространства Гаммы Лебедя одним метким плевком, – занятие неблагодарное.

– Ты его тоже не знаешь, поэтому не можешь судить.

– Надеюсь, что ты прав.

– Это все, что тебя беспокоит?

– Не считая двух предстоящих нам войн? Да.

– Отлично. Виктор пригласил тебя на свой день рождения?

– Нет. Вообще-то он предоставил мне отпуск. О дне рождения мы с ним даже не говорили. Где будете праздновать?

– В Лувре. Подготовку начнем через неделю, думаю, как раз управимся. Не люблю я эти пышные торжества. Может быть, мне тоже уйти в отпуск?

– Шутишь? Не представляю тебя вдали от императора.

– Интересно, почему он тебя не пригласил? Присутствие героя на празднике, трансляция которого идет по всей галактике, было бы хорошим политическим ходом и поддержало бы моральный дух наших подданных.

– Я пока не заметил среди ваших подданных большой паники.

– Скажи мне, как пилот пилоту, сколько планет Империи адекватно защищены от угрозы из космоса?

– Считая Землю?

– Естественно. Разве она не планета?

– Одна.

– Вот и подумай об этом. Паника начнется, как только гражданские сообразят, что именно нам грозит. Поэтому император и делает вид, что ничего страшного не происходит.

Политика страуса приводит в желудок леопарда, подумал Юлий.

Команда императора играет в политику по своим правилам. Проблема только одна – тарги вряд ли будут их соблюдать.

Краснов приехал на пятнадцать минут раньше. Первым делом он накатил водки, вторым – закурил свою трубку, а потом взял быка за рога.

– О целом месяце отпуска не может быть и речи, – сказал он. – Сынок, ты находишься в распоряжении УИБ, и я тебя пока никуда не отпускал. В ближайшее время ты понадобишься мне здесь.

– Позвольте полюбопытствовать, зачем, сэр.

– Не позволю. Ты все узнаешь в свое время. Отпуск я тебе, конечно, дам, потому что не могу пойти против воли императора. Только будет он чуть-чуть короче. Дня три-четыре.

– Я собирался на Эдем. Я не успею за это время даже туда долететь.

– Тогда – два дня плюс дорога туда и обратно. И не советую тебе со мной торговаться, а то проведешь свои два дня где-нибудь на Гавайях.

– Вы пытаетесь запугать меня, сэр?

– Да.

Юлий был отпущен к себе только после полуночи. А завтра в десять утра его ожидал визит в штаб-квартиру УИБ на Даунинг-стрит.

– Знаешь, что это такое? – спросил Краснов.

– Какая-то хреновина, – сказал Юлий. Он устал. Ему надоело. Ему было все равно.

– Ну хотя бы на что она похожа?

– Она похожа на какую-то хреновину, сэр.

– Это оружие, сынок.

– Я так и подумал, сэр. Непонятные хреновины в подвалах УИБ просто не могут быть ничем иным. Кстати, у вас нехилые подвалы. Они под половиной Лондона, да?

– Чуть меньше, сынок. Ты знаешь, что это за оружие?

– Нет. И не имею ни малейшего желания узнавать. Но вы мне все равно расскажете.

– Даже покажу. Такое надо видеть.

– Я готов обойтись без демонстрации и поверить вам на слово, сэр.

Хреновина стояла на подставке и не была похожа ни на одну из известных Юлию пушек. А о пушках, стоящих на вооружении имперских ВКС, он знал все.

Рядом с хреновиной возились двое техников. Краснов повел Юлия в другой конец подвала.

Там на стенде стояла другая хреновина.

– А что это такое, ты знаешь?

– Эту хреновину знаю. Это броня.

– Что это за броня?

– Заводское обозначение не помню. Она устанавливается на корабли классом от линкора и выше.

– Черта с два. Это новое поколение брони, и устанавливается она только на дредноуты и мониторы. Линкоры пока обходятся предыдущим поколением.

– Сэр, это очень интересно. Я не выспался, все утро ваши аналитики трахали мне мозг, потом ваш помощник таскал меня по каким-то подвалам, теперь его сменили вы, но подвалы остались все теми же, а я, между прочим, даже не завтракал.

– Интересы Империи превыше твоего желудка.

– Я не вижу в этом подвале интересов Империи. Только какую-то непонятную хреновину и лист брони.

– Мне важно знать твое мнение как боевого пилота.

– Броня сама по себе не летает.

– Для этого вывода мнение пилота мне не требовалось. Опиши мне броню.

– Лист два на два метра. Толщина около полуметра, точнее сказать не могу. Дайте рулетку, померю.

– Торпеда такую броню берет?

– Кумулятивная. Не сразу. Попадания с шестого.

– А плазма?

– Нет.

– Лазер?

– Непрерывное воздействие не менее минуты, в бою нереальное.

– Вывод?

– Это очень хорошая броня. Прочная.

– Теперь давай отойдем.

Краснов надел на голову пару наушников, вторую пару дал Юлию.

Техники, тоже уже в наушниках, отошли от хреновины и что-то там нажали на своем пульте.

Такого скрежета Юлий не слышал с тех пор, как умер его дед по материнской линии. У деда были вставные челюсти, и он любил ими скрежетать.

Выстрела Юлий не видел, но лист самой прочной в Империи брони оказался скомканным и порванным, как кусок промокашки.

Краснов состроил гримасу и снял наушники.

– Впечатляет, – сказал Юлий. – Что это за фигня?

– Мы называем это оружие гравитационным мечом.

– Красиво.

– Оно генерирует направленное гравитационное поле в несколько тысяч G. Мы планируем устанавливать это оружие на обычные истребители, вроде твоего любимого «игрек-крыла». Требуется только небольшая доводка реактора. Как ты думаешь, мы сможем использовать гравитационные мечи против «Зевса»?

– Каков радиус воздействия?

– Ноль запятая пять.

– Половина боевой единицы? Понимаю, почему вы не планируете установку гравимечей на линкоры. Их следовало бы назвать гравикинжалами.

– Не звучит. Недостаточно грозно. Так что с «Зевсом»?

– Если только вы собираетесь формировать эскадрильи камикадзе, – сказал Юлий. – На половину боевой единицы к МКК на истребителе не подберешься. Слишком плотный заградительный огонь.

– К сожалению, мы не можем формировать эскадрильи, вооруженные гравимечами. У нас всего два опытных прототипа.

– Тогда в них вообще нет никакого смысла. Вы успеете поставить модель на производство до прибытия таргов?

– Мы приложим для этого все усилия.

– Очень рад, сэр. Я могу идти?

– Завтра ты отправляешься на орбиту и испытываешь прототип гравимеча, установленный на истребитель.

– Почему именно я?

– Потому, что у меня на тебя свои планы, сынок. И не спрашивай какие. Пусть это станет для тебя приятным сюрпризом.

– Сэр, вы собираетесь отправить меня в одиночку останавливать вторжение таргов с гравимечом и чувством морального превосходства наперевес? А для начала предложите потренироваться на адмирале Клейтоне и МКК «Зевс»?

– Что-то типа того.

 

ГЛАВА 7

Клозе выписали из госпиталя, и теперь он жил в отеле наравне с другими отпускниками и ждал нового назначения. Ждал он его не слишком радостно, поскольку ему не хотелось расставаться с Изабеллой.

Они встречались уже неделю. Для Клозе это был личный рекорд. Обычно он не приходил уже на третье свидание. Это в том случае, если его пассия приходила на второе.

– Ты напоминаешь мне космос, – сказал Клозе.

– Я должна воспринимать это как комплимент или как оскорбление?

– Несомненно, как комплимент.

– А ты напоминаешь мне океан.

– Старая хохма, – сказал Клозе. – Но тебя не может от меня тошнить. Если бы у тебя был нарушен вестибулярный аппарат, ты даже не думала бы о том, чтобы стать пилотом.

– Возможно, я хотела сказать, что ты романтичен и необуздан.

– Да, я такой.

– А что там за история с космосом?

– Какая история с космосом?

– Ты сказал, что я напоминаю тебе космос.

– Я так сказал?

Изабелла швырнула в него подушкой.

Клозе выбросил вперед руку, перехватил снаряд в воздухе и положил его рядом с собой.

– Наглый, рыжий…

– И чертовски привлекательный, – добавил Клозе.

– …Самовлюбленный, эгоистичный и к тому же всего лишь барон.

– Ты сама отшила клеившегося к тебе графа.

– Граф – для меня это слишком мало.

– Император женат.

– Император – это слишком много. Герцога вполне хватит.

– Герцогов у нас много, – признал Клозе.

– Пойду, поищу себе герцога, – сказала Изабелла.

Она одевалась, стоя у зеркала. Клозе лежал в постели и любовался.

– Кстати, о том графе, – сказал Клозе. – Я с ним вчера разговаривал.

– И что он сказал?

– У него намечается пара дней отпуска, которые он собирается провести здесь. Спрашивал меня о тебе, кстати. Так что насчет герцога не знаю, но шанс заполучить графа у тебя все еще есть.

– Ты сказал ему о нас?

– Нет.

– Почему?

– Предпочитаю обсуждать такие вещи лицом к лицу, а не по гиперсвязи.

– Ты чувствуешь себя виноватым?

– Почему это я должен считать себя виноватым? Разве ты была с ним обручена?

– Но он же твой… э… коллега.

– Любовь – это война, – объявил Клозе. – Все средства хороши.

– А разве у нас с тобой любовь?

– А разве нет?

– Ты раньше никогда этого не говорил.

– К чему утверждать очевидное?

– То, что для тебя очевидно, для меня может быть невероятно.

– Чушь, – сказал Клозе. – Типичный подход следователя, ждущего чистосердечного признания. У него и так полно улик, а он все равно хочет услышать слова подозреваемого.

– Слабо, да?

– Что – «слабо»?

– Признаться.

– Ты меня на «слабо» не бери. Меня на «слабо» уже в детском саду брать перестали.

– Когда тебя из детского сада выпустили? В прошлом году или в этом?

– Я сам сбежал, – сказал Клозе.

– Так ты собираешься мне признаваться?

– В чем?

– Сам знаешь в чем.

– Видишь, ты даже не можешь сказать это слово.

– Могу.

– Не можешь.

– Могу.

– Не можешь.

– Могу.

– Тогда скажи.

– Что?

– Это слово.

– Какое?

– Сама знаешь.

– Сволочь рыжая.

– Это не то слово.

– Зато правда.

Клозе закурил.

– Ты встретишься с ним? – спросил он. – Чтобы объяснить ему причины твоего странного поведения на вашем первом свидании?

– Думаю, да. А ты не боишься конкуренции с его стороны?

– Он мне не конкурент.

– Он граф.

– Зато во мне присутствует животная сила.

– Сила кролика, насколько я могу судить.

– Кролики – тоже страшные звери.

– Это точно. Любого затрахают. А еще он старше тебя по званию.

– Зато я рыжий.

– Это скорее недостаток, чем достоинство.

– Черт побери, – сказал Клозе. – А я всегда считал, что наоборот.

– Значит, ты заблуждался всю свою сознательную жизнь.

– Иногда такое случается, – сказал Клозе. – Кстати, ты слишком быстро одеваешься. Я не успеваю фиксировать подробности.

– И это говорит мне пилот? Лучший бомбардир базы 348-М на Сахаре? Лжец.

– Все равно не торопись. Пойдем вместе.

– Куда это?

– Ты – на работу, а я зайду в штаб округа по поводу нового назначения.

– Тебе не терпится покинуть эту планету?

– Скорее, наоборот, – сказал Клозе. – С каждым днем мне нравится здесь все больше и больше.

– Наверное, ты просто соскучился по океану.

– Может быть, – сказал Клозе.

– Майор Клозе?

– Да.

– У меня нет для вас никакого назначения. Можете продолжать считать себя в отпуске. Или вас в вашем положении что-то не устраивает?

– Меня все устраивает. Просто я хотел бы знать, когда этот отпуск закончится, чтобы планировать свое личное время.

– Когда ваш отпуск закончится, вас сразу же известят.

– Этого мне и не хочется. Я не люблю сюрпризы.

– Вся наша жизнь состоит из сюрпризов.

– А вы философ, капитан.

– А кто сейчас не философ, майор?

Клозе вышел из штаба округа, нацепил на нос солнцезащитные очки и увидел сюрприз. Клозе чертыхнулся, выронил изо рта сигарету, которую не успел прикурить, развернулся и помчался обратно.

– А, майор Клозе, – расплылся в улыбке дежурный капитан. – Вы не поверите, но за те три минуты, что вас здесь не было, мы не получили относительно вашей персоны никаких распоряжений. Извините.

– Это что? – спросил Клозе.

– Где?

– В окне.

Капитан выглянул в окно.

– Это – табло информационной службы планеты. Мы не имеем к нему никакого отношения. Это просто новости.

– Новости? – уточнил Клозе.

– Новости, – сказал капитан и довольно улыбнулся.

– И что мне теперь делать после этих новостей?

– Я бы порекомендовал вам расслабиться. И купаться в лучах заслуженной славы.

– Идите вы к черту, капитан.

Клозе снова вышел из штаба. С огромного трехмерного информационного табло, вывешенного над площадью, на него смотрела его собственная рожа, увеличенная в десятки раз. Голос из динамиков вещал что-то о «героических усилиях», используя такие фразы, как «совершить невозможное», «знать своих героев в лицо», и прочую муть.

Потом рожа Клозе сменилась мордой Юлия, а голос все никак не затыкался.

– Я знал, что не красавец, – пробормотал Клозе. – Но так-то зачем?

Несмотря на очки и отсутствие формы, его стали узнавать на улицах. Девушки улыбались и хихикали, мужчины считали своим долгом подойти и хлопнуть по плечу, детишки тыкали в него пальцами.

Он зашел в кафе, и ему налили кофе за счет заведения. У столика сразу же выстроилась толпа, требующая автографы. Клозе сказал, что его принимают за кого-то другого. Толпа улыбнулась и восхитилась его скромности.

Клозе не допил кофе и побежал в отель. У отеля его уже ждала другая толпа. Она объединилась с первой толпой, и Клозе испугался, что его разорвут на сувениры. Он заперся в своем номере, задернул шторы и обрубил всю связь.

Толпа собралась под окнами, скандировала его имя и требовала явить свое лицо народу.

Клозе включил новости.

В новостях показывали проход «Одиссея» сквозь флот таргов. Клозе насчитал двенадцать уничтоженных кораблей противника, несмотря на то, что корабельный компьютер зафиксировал только три финальных попадания.

Клозе переключил канал и увидел Юлия, пожимающего руку императора. Или императора, пожимающего руку Юлия. В общем, кто-то что-то кому-то точно жал.

Клозе снова переключил и увидел профессора Снегова, соловьем разливающегося о героизме двух имперских пилотов.

Клозе выключил новости.

Он понимал, что с момента поступления на военную службу не волен распоряжаться своей жизнью и, как в этом случае, своим лицом, но его могли хотя бы предупредить.

Его использовали в пропагандистских целях, чтобы предотвратить возможную панику, которая могла бы возникнуть при известии о вторжении таргов. Он не сомневался, что и Юлию сейчас приходится несладко, да и Снегов в записи не производил впечатления абсолютно довольного жизнью человека.

Но предупредить-то его могли!

Клозе чертыхнулся и положил на голову подушку, чтобы не слышать криков толпы. Вот почему нет нового назначения – народ должен его видеть здесь. Герой на отдыхе. Слон в зоопарке.

Теперь о походах на пляж и прогулках по набережной можно забыть. Клозе подумал об Изабелле и снова чертыхнулся. Если их увидят вместе, она тоже окажется в центре внимания.

И Юлий узнает все гораздо раньше, чем они с ним поговорят. Клозе не боялся этого разговора, но хотел бы сообщить неприятные новости сам. Черт его знает, а вдруг влечение Юлия к Изабелле еще не остыло?

Вернувшаяся с работы Изабелла обнаружила Клозе лежащим в ванне. Струя воды на полной мощности била в стену, и вся комната была в брызгах.

Изабелла выключила воду.

– Они все еще там? – спросил Клозе.

– Твои поклонники? Да. Я так и подумала, что ты пойдешь в отель, а не ко мне домой, чтобы не притащить их туда. Спасибо.

– Не за что.

– Как твое новое назначение?

– Издеваешься? – спросил Клозе. – Вот мое новое назначение. Скандирует под окнами.

– Портье просил передать, что с тобой желают связаться ведущие информационные каналы Империи. Они настаивают на интервью.

– Пошли они к черту.

– Тебе все равно придется это сделать. Оттягивая добровольное интервью, ты дождешься прямого приказа из штаба округа.

– Вот уж фигли. Я в отпуске.

– Если тебе прикажут связаться с прессой, это не будет иметь никакого значения.

– Что мне больше всего в тебе нравится, так это твой неудержимый оптимизм.

– Вот как? А я думала, что тебя привлекает мое роскошное тело.

– Тоже мне, роскошное, – сказал Клозе. – Знаешь, сколько я таких тел видел?

– Где?

– В разных местах.

– Только видел? Больше ты с ними ничего не делал? Раз так, то это начинает меня пугать.

– Иди ко мне, и я тебя еще не так испугаю.

– Дай раздеться. У тебя там довольно мокро.

– К черту!

– Мне переодеться не во что.

– Высохнет.

– А если нет? Как я пойду на работу?

– Разве УИБ не предоставляет своим сотрудникам отгулы по уходу за героями?

– А ты герой?

– Новости посмотри.

– Прямо сейчас пойду и посмотрю.

– Ха! – сказал Клозе, схватил ее за талию и увлек в воду.

 

ГЛАВА 8

– Я сыт всем этим по горло, сэр, – сказал Юлий. – Император обещал мне отпуск, и я желаю его получить.

– Расслабься, сынок, – сказал Краснов.

– Я расколошматил гравимечом пятьдесят четыре мишени. Я дал восемнадцать интервью разным информационным каналам. Я присутствовал на четырнадцати совещаниях, посвященных вторжению таргов, и на девяти совещаниях по поводу бунта адмирала Клейтона. Я трижды выступал перед парламентом с речами, которые не писал. Я облазил километры подвалов УИБ. Я участвовал в пяти благотворительных ужинах и трех благотворительных обедах. Я ни хрена не понимаю, что происходит. Я хочу в отпуск.

– Я обещал тебе два дня.

– И теперь я должен ждать обещанные два дня в течение трех лет?

– Ты пытаешься устроить мне истерику, сынок?

– Да, сэр.

– Мне нужно напомнить тебе, что ты военный?

– А мне напомнить вам о слове императора, сэр?

– Ты получишь свои два дня.

– Когда?

– Скоро.

– Я не выйду из вашего кабинета, пока не услышу точную дату.

– Ты хочешь пропустить день рождения императора в Лувре?

– Мне плевать. Меня уже тошнит от всех этих церемоний. Я хочу в отпуск.

– Ладно.

– Нет, я настаиваю… Что вы сказали, сэр?

– Я сказал, что ты меня достал. Можешь убираться к чертовой матери.

– Спасибо, сэр. Я уже пошел покупать билет.

– Черта с два. Пассажирские транспорты слишком медленные. И я вовсе не жажду услышать истории о том, что ты не смог купить билет на обратную дорогу, а потому задержался еще на неделю.

– И что вы предлагаете?

– Ты ведь пилот? Я предоставлю тебе курьерский корабль УИБ.

– А это не назовут «превышением служебных полномочий» и «использованием служебного положения в личных целях»?

– Нам наверняка надо отправить на Эдем какую-нибудь почту, – сказал Краснов. – Иди, пакуй чемоданы. Завтра утром шаттл доставит тебя на орбиту.

– Спасибо, сэр.

– Не за что, сынок.

Питер Морган сидел в курительной комнате родовой резиденции Морганов, слушал классическую музыку, одновременно наслаждаясь сигарой и коньяком, и листал новый каталог галереи живописи.

– Ты нашел на стенах своего кабинета кусок свободного пространства?

– Как ты думаешь, вот это впишется в общий стиль?

– Если там есть хотя бы три горящих корабля, то непременно.

– К черту. Это битва при Кларионе. В ней не участвовало ни одного Моргана.

– Досадное упущение. Как мы могли такое допустить?

– Твой предок в это время штурмовал марсианские верфи. Но я думаю, ты навестил своего старого отца не для того, чтобы обсуждать живопись.

– Я не назвал бы это живописью, отец. Это больше похоже на мертвопись.

– Так что ты хотел?

– Я завтра улетаю в отпуск. На Эдем.

– Что у тебя на Эдеме?

– Клозе.

– Кто тебе этот Клозе? Друг?

– Типа того.

– Ты собираешься пролететь половину галактики ради встречи с этим человеком и не можешь назвать его своим другом?

– Да.

– Почему?

– Не знаю. Это все сложно.

– Наверное, тогда это не ради него. Ты случайно не завел себе девицу на Эдеме?

– Я не собираюсь обсуждать с тобой свою личную жизнь.

– Значит, завел, – хмыкнул Питер Морган. – Не волнуйся, я не собираюсь тебя осуждать. Ты можешь делать все, что хочешь, до тех пор, пока не женишься.

– А невесту мне будете подбирать вы на пару с Красновым?

– Морганы – слишком влиятельная фамилия, чтобы раздаривать ее направо и налево.

– Дай мне попробовать угадать. Брак – это политика.

– Точно.

– А политика – это командная игра.

– Ты взрослеешь, мальчик. Я женился на твоей матери, потому что на этом союзе настаивал твой дед. И посмотри на итог. Трое детей, и мы счастливы в браке.

– Вам просто повезло. Но я надеюсь, что в ближайшее время мне брак не грозит.

– Глупо было бы заключать союз до окончания войны с таргами.

– Это единственное, за что я благодарен чертовому вторжению. Отец, что вообще тут происходит?

– Ты о чем?

– Последние дни я только и делаю, что вникаю во всякие тонкости, абсолютно ненужные боевому пилоту накануне войны. У меня складывается такое впечатление, что вы с Красновым приготовили мне какую-то работу здесь, на Земле.

– А ты не дурак, раз такое заметил.

– Сомнительный комплимент, отец. Итак, что это за работа?

– Ты ныне стал живым талисманом имперских ВКС, – сказал Питер Морган. – Было бы довольно глупо использовать тебя в качестве обычного пилота, который может погибнуть в любом боевом вылете. У нас в Империи полно пилотов, а живых талисманов – считаные единицы. К тому же я хочу тебе напомнить, что долг любого военного – служить там, куда его назначат.

– Это очень длинное предисловие, отец, – сказал Юлий. – Что за работа?

– В УИБ.

– Черт побери, отец! – взвыл Юлий. – Это уже ни в какие ворота не лезет! Я – пилот, черт бы вас обоих побрал!

– Мне казалось, что ты никогда особенно не любил военную службу.

– Ситуация изменилась. Я по-прежнему не в восторге от военной службы, но теперь в ней появился смысл.

– Вторжение?

– А разве не так? Человечество столкнулось с самой большой угрозой своему существованию с тех пор, как перестало жить на одной планете.

– Служба в УИБ почетна. УИБ работает на благо Империи. От УИБ зачастую зависит даже больше, чем от флота.

– Я не хочу в УИБ.

– Ты и в ВКС не особенно рвался. Привыкнешь.

– И это все, что ты можешь мне сказать?

– Ты – Морган. Морганы сделали свой выбор в тот самый миг, когда поддержали Романова. С тех пор Морганы не выбирают, где им служить на благо Империи.

– Что ж, очевидно, и у демократии были свои преимущества.

– А вот таких слов я от тебя слышать не хочу.

– Мама, я улетаю в отпуск.

– Надолго?

– К сожалению, нет.

– Но ты же вернешься ко дню рождения Виктора?

– К сожалению, нет.

– И ты пропустишь день рождения императора?

– Похоже на то.

– Что у тебя за дела, которые могут быть важнее этого праздника?

– Это не дела. Это отпуск.

– И ты не можешь его отложить?

– Генерал Краснов не позволит.

– Жаль.

– Мне тоже жаль, мама.

– Полетишь на лайнере?

– Нет, на курьере.

– Они такие маленькие… Я не люблю, когда ты летаешь на маленьких кораблях.

– Я пилот, мама.

– Я не любила, когда твой отец летал на маленьких кораблях. Я вообще не люблю маленькие корабли. Это слишком опасно. Одного попадания достаточно, чтобы…

– Война еще не началась, мам. Это обычный гражданский рейс. В меня не будут стрелять.

– Я все равно всегда нервничаю. И еще я сильно переживаю за Гая.

– Не знаю, что тебе сказать по поводу Гая.

– Не говори ничего. Надеюсь, император простит его. Это ведь была просто глупая ошибка…

– Наверное, мама. Очень может быть.

– Император может простить его. Ради твоего отца. И ради тебя. Он может объявить амнистию по случаю своего дня рождения.

– Вряд ли он может объявить амнистию до окончания мятежа.

– Но он все равно простит Гая. Я в это верю.

– Я тоже. – Юлий поспешил уйти. Он никогда не любил врать матери.

Императорская амнистия Гая не пойдет на благо Питеру Моргану. В интересах Питера Моргана Гая надо казнить. Желательно – публично.

– Я улетаю, Пенни.

– Здорово. Значит, ты пропустишь эту скукотищу в Лувре?

– Да.

– Как я тебе завидую! А мне придется терпеть сотню старых перечниц, которые будут знакомить меня со своими сыновьями и внуками.

– Морганы всегда были выгодной партией.

– А выгоду обычно подсчитывает отец, правильно?

– Он всегда ее подсчитывает.

– Гай здорово ему напортил, да?

– Это точно.

– Как ты думаешь, что с ним будет?

– Честно?

– Ага.

– Его убьют. Он слишком близок к адмиралу Клейтону.

– Жалко.

– Жалко. Но он сам сделал свой выбор.

– Ты с ним разговаривал?

– Да.

– А отцу сказал, что видел его мельком.

– Он просил не говорить отцу.

– И что он тебе сказал?

– Большей частью оправдывался. Говорил, что выхода не было.

– Выход всегда есть.

– Я так ему и сказал.

– А он?

– Он сказал, что я еще маленький и ни хрена в этой жизни не понимаю.

– Сам он дурак.

– Это точно.

– Когда его… их…

– Думаю, скоро. До вторжения таргов.

– Тарги, тарги… Ты опять полетишь им навстречу?

– Похоже, что на этот раз флот обойдется без моей помощи. Меня собираются оставить на Земле.

– Здорово! Значит, мы с тобой будем чаще видеться.

– Я уже две недели на Земле, а разговаривали мы с тобой от силы полчаса.

– Тебя же не могут постоянно загружать работой двадцать четыре часа в сутки.

– Это ты отцу расскажи. И еще генералу Краснову.

– А вот возьму и скажу. Веришь мне?

– Верю. Тебе – верю.

– Больше никому не верь.

– Так я и делаю.

– Как ты думаешь, мы победим?

– Клейтона – да. Таргов – наверное.

– Я теперь – сестра героя.

– А я – брат сестры героя.

– Нет. Ты – просто идиот.

– Это еще почему?

– Все герои такие. Умные люди находят способы уклоняться от подвигов.

– Иногда подвиги подкрадываются к тебе из темноты и бьют в спину. Тебе стоит познакомиться с моим вторым пилотом. Он многое может рассказать тебе о подвигах поневоле.

– С бароном Клозе? Он симпатичный.

– Откуда ты знаешь?

– В новостях видела. Ты хочешь, чтобы я вышла за него замуж?

– Боже тебя упаси. Никогда не хотел бы породниться с этим отвратительным типом. И папа будет против.

– Ты меня заинтриговал. Когда барон Клозе будет на Земле? Ты привезешь его с собой с Эдема?

– Вряд ли.

– Возвращайся поскорее, братик. Я по тебе скучаю. Тебя три года не было дома, и теперь ты снова улетаешь.

– Работа такая.

– Все мужчины Морганов – пилоты.

– А все незамужние женщины – невесты.

– Злой ты. Нехороший. У тебя на Эдеме девчонка?

– С чего ты взяла?

– Больно ты туда рвешься. Когда мы познакомимся с будущей графиней Морган?

– Во-первых, я был знаком с ней три часа, когда она меня отшила. А во-вторых, я не знаю, дворянка ли она. А отец никогда не…

– Не позволит тебе разбавить кровь Морганов кровью простолюдинов. Так она тебя отшила? Какая умная женщина!

– Я думал, ты меня поддержишь.

– Вот уж фиг. У нас – женская корпоративная солидарность. Все мужчины – сволочи, носить нечего и всякое такое.

– Раньше ты никогда не была замечена в женской корпоративной солидарности.

– Раньше тебя никогда не отшивали.

– А баронесса де Грасси?

– Ты сам ее спровоцировал. Зря ты притащил стриптизерш из бара в ее бассейн.

– Ничего не было. Мы просто танцевали.

– Порядочные люди после таких танцев женятся.

– Ты что, подсматривала?

– Мы все были приглашены погостить в ее поместье.

– Дети в такое время должны спать.

– Мне уже двенадцать было, кобель ты этакий.

– Благовоспитанные леди не должны употреблять подобных выражений.

– Хочу и буду. Кобель.

– Маме пожалуюсь.

– Сколько угодно. Кобель. Кобель. Кобель.

– А тебя скоро замуж выдадут.

– Кобель и врун.

– Пойду собирать вещи.

Каюта курьерского корабля по размерам не превышала салон атмосферного флаера. Кровать, мини-кухня, туалет и терминал бортового компьютера – вот и все ее убранство. В пилотскую кабину Юлию приходилось пробираться через узкий лаз чуть ли не ползком. Курьерские корабли были самыми быстрыми и самыми маленькими в Империи. Они не несли на себе никакого вооружения, зато могли достичь любой точки Империи меньше чем за четыре дня.

До Эдема Юлий должен был долететь за двое суток и прибыть туда как раз в день рождения императора.

Юлий не любил официальные торжества. На этих сборищах его и Пенелопу постоянно пытались познакомить с потенциальными невестами и, соответственно, женихами; старшие лорды, с которыми он никогда не стал бы разговаривать в обычной обстановке, учили его жизни, и ему обычно стоило большого труда, чтобы не расхохотаться, не дать кому-нибудь в морду и не нажраться до абсолютно неприличного состояния.

Юлий хотел на Эдем. Хотел поупражняться в остроумии с Клозе, дать в морду Асаду ад-Дину, если тот до сих пор числится при консульстве, и попытаться объясниться с Изабеллой. Ему никогда не нравилось на Земле. Столица Человеческой Империи была слишком сложной для человеческой жизни планетой.

 

ГЛАВА 9

Клозе в парадной майорской форме сидел на высоком неудобном табурете и делал вид, что дает интервью известному имперскому репортеру Гарриссону («Зовите меня просто Гарри!») Стэнли Младшему.

На самом деле он не отвечал на вопросы, а читал подаваемый телесуфлером текст. Как и предсказывала Изабелла, на интервью настояли шишки из штаба округа, на которых надавили шишки из ВКС, на которых надавили шишки с самой Земли.

– Что вы чувствовали, когда получили это задание? – спросил Гарри.

– Гордость за то, что мне доверили столь ответственное дело. Понимаете, Гарри, долгие годы своей службы я шел к этому заданию, и оно стало апофеозом всей моей воинской карьеры… Это чушь, Гарри. Люди так не говорят. Я буду выглядеть полным идиотом, а вам никто не поверит.

– Доверьтесь профессионалам, Генрих. Я знаю, как преподносить людям информацию.

– Гарри, если вы еще раз назовете меня Генрихом, я откушу вам ухо.

– Отлично. – Гарри блеснул профессиональной улыбкой. – В случае чего, мы это вырежем. Следующий вопрос. По вашему мнению, каковы шансы Империи победить в этой войне?

– Мы непременно победим, – прочитал Клозе. – У меня нет в этом никаких сомнений. Военная мощь Империи не дает нам повода усомниться… Черт побери, Гарри, это полный кретинизм. Давайте я просто скажу, что мы надерем им задницу.

– Не стоит, Ге… господин майор. Вы являетесь публичной фигурой и должны подавать хороший пример подрастающему поколению. Люди, которые посмотрят это интервью, будут равняться на вас, поэтому вы должны выглядеть и вести себя безупречно.

– А когда мы закончим?

– У нас еще двенадцать вопросов. И вы сами тратите ваше время на препирательства, Генрих.

Клозе подумал, что в этой ситуации Юлий бы точно откусил Стэнли Младшему ухо. Чего бы это ему ни стоило.

– Ты неплохо держался, – сказала Изабелла после окончания интервью. – Правда, были моменты, когда я думала, что ты полезешь в драку.

– Он меня чуть не вынудил, – сказал Клозе. – На редкость неприятный тип. Кстати, о драках. Я разговаривал с Юлием. Он завтра прилетает.

– Завтра? Я думала, он не пропустит день рождения императора.

Клозе получил на завтра приглашение в поместье губернатора Эдема. И еще одно – в особняк мэра города. И еще целую пачку в самые разные места.

Сам он планировал остаться в отеле. Изображать из себя дрессированную собачку ему уже надоело.

– Ты нервничаешь по этому поводу? – спросила Изабелла.

– Из-за Юлия? Нет, не очень.

– Думаешь, он поймет?

– А разве у него есть выбор? Он умеет проигрывать.

– Он? Мне так не показалось. По-моему, он даже не знает, что это такое – проигрывать.

– Значит, ему настала пора научиться, – сказал Клозе.

– Ты так в себе уверен?

– А у меня есть поводы для беспокойства?

– Кто знает.

– Тогда предлагаю встретиться и поговорить втроем. В случае чего, будешь нас растаскивать и вызывать полисменов. Или труповозку.

– Возьмешь с собой свою шпагу?

– Непременно.

Но в этот прилет Юлия на Эдем подраться пилотам так и не удалось. Впрочем, и просто поговорить тоже.

Юлий сажал корабль сам, без автопилота и помощи диспетчера. Посадка вручную была самой быстрой, а Юлию не терпелось оказаться на поверхности планеты и вылезти из этой чертовой маленькой каютки.

На космодроме было неожиданно многолюдно. Неожиданно – потому что даже техперсонал обычно должен покидать посадочное поле во время захода кораблей. А под собой Юлий обнаружил десятки людей. Одного, находившегося совсем рядом с посадочным квадратом, он даже чуть не раздавил.

– Идиотизм какой-то, – сказал Юлий, открыл люк и полез наружу.

Идиотом, которого Юлий чуть не раздавил при посадке, оказался капитан Коллоджерро. Только теперь он красовался в летней парадной форме УИБ со знаками различия, соответствующими майорскому чину.

Мы все безумно быстро делаем карьеру, подумал Юлий, не сомневавшийся, что Винсент входил в число хирургов, нашедших «плоскостопие» у контр-адмирала Симони. Мы все безумно быстро делаем карьеру, но что-то еще будет, когда начнется война.

Возможно, целых две войны. И может быть, одну мы даже выиграем.

Наличие у майора Коллоджеро парадной формы Юлия не удивило – день рождения императора празднуется не только на Земле, но и во всех уголках Империи. Удивило Юлия отнюдь не праздничное выражение лица Винсента.

Это если не упоминать о том факте, что Винсента вообще не должно было здесь быть.

Впервые за время их знакомства Винсент отдал Юлию честь, козырнув по всем правилам, вытянувшись во фрунт. В левой, прижатой к телу руке Винсент держал какую-то папку.

– Приветствую вас на Эдеме, сэр.

– К чему такая встреча? – Одно было понятно – двухдневные выходные накрылись. Только срочное дело могло выгнать сотрудника УИБ на космодром.

– Сэр, прошу вас проследовать за мной. Вас ждет другой транспорт, который отвезет вас на Землю.

– Что за х…я, майор?! – взорвался Юлий. – Генерал Краснов лично предоставил мне эти два дня, и я не собираюсь никуда лететь без веских причин! Объяснитесь!

Только тут Юлий заметил, что квадрат космодрома, на котором он приземлился, оцеплен тяжелой военной техникой и двумя рядами пехоты. Стволы всех орудий смотрели наружу.

– Генерал Краснов мертв, сэр.

В небе над космопортом барражировали истребители. Заходя на посадку, он думал, что это какие-то учения. Теперь ему так не казалось.

– Как это произошло? – спросил Юлий. – Он убит?

– Да, сэр.

– Кто?

– Террорист-смертник, сэр. Но это еще не все. Мне очень жаль, но ваш отец тоже мертв. Примите мои соболезнования, сэр.

У Юлия потемнело в глазах, как будто его ударили кувалдой по голове. Дело было не только в смерти отца, которого он не очень-то любил, и не в смерти Краснова, которого он уважал. Но умерли не просто люди.

Умирала целая эпоха.

И делала это в самый неподходящий для Империи момент.

– Это был тот же террорист? – спросил Юлий.

– Да, сэр.

Винсент раньше никогда не называл его «сэром». В том, как он сейчас произносил это слово, присутствовала какая-то странность. Странность, которую Юлий пока никак не мог уловить.

У майора Коллоджерро был мертвый взгляд. Даже не мертвый, убитый.

– Майор… Винсент, мне кажется, что плохие новости не исчерпываются этими двумя, – сказал Юлий. Когда он доставал из кармана сигареты, его рука тряслась. Некурящий Винсент вытащил из кармана зажигалку и помог Юлию прикурить.

– Нет, сэр. Не исчерпываются.

– Тогда почему вы молчите? Вам трудно говорить? Кто-то еще умер? Кто-то, вам близкий? Или мне? Или вы собираетесь выдавать мне по одной смерти в предложении?

– Я… Извините, с… сэр. – Вот опять эта странность.

– Кто еще умер, майор? – спросил Юлий.

– Император, – выдохнул Винсент.

Юлия снова ударило кувалдой. Не по голове. В грудь.

– Куда вы смотрели, майор?! Куда смотрело ваше долбаное УИБ?

– Я же был здесь, сэр. На Эдеме, не на Земле.

– Но как? Как это могло произойти?

– Все тот же террорист, сэр, – сказал Винсент. – Ему удалось пробраться на празднование дня рождения императора в Лувре. Предположительно, у террориста было с собой восемь граммов антинатрия.

У Юлия не было слов. Восемь граммов антивещества! Этого вполне достаточно, чтобы разнести весь Лувр. Очевидно, именно это и произошло.

Дымящаяся сигарета упала на покрытие космодрома.

– Сколько еще жертв?

– Очень много, сэр.

– И что вы хотите от меня?

Майор Коллоджерро открыл папку, которую держал в левой руке.

– Одной из прямых обязанностей Управления имперской безопасности является осуществление процесса наследования престола, – торжественным голосом объявил он. – У меня с собой список… Согласно которому вы являетесь следующим наследником императора Виктора Второго Романова. – Теперь Юлий понял, в чем заключалась странность произношения слова «сэр» в устах майора Коллоджерро. Тот не был уверен в средней букве этого слова. «Сэр» или «сир». – Специальный курьерский корабль, борт номер один, должен в ближайшее время доставить вас на Землю для коронации, после которой вы должны будете выступить перед нацией, сир.

– Вы бредите, Винсент? Передо мной в этом гребаном списке еще семьдесят шесть фамилий!

– Дело в том, сир, что на приеме по случаю дня рождения императора присутствовало очень много высокопоставленных гостей.

– И что, вообще никого не осталось?

– Осталось четверо, сир. Маркизу Дювалю не исполнилось и года, герцогу Россу, напротив, сто пять лет, и он уже не помнит самого себя, а граф Строганов признан недееспособным. К тому же он никогда не служил в армии.

В одном из первых указов императора относительно наследования власти был прописан пункт, согласно которому Империей должен управлять только император. Никаких регентов, никаких правящих матерей, дядей или старших братьев. Император должен быть мужчиной старше двадцати лет, дееспособным, физически здоровым и готовым к продолжению рода. И он обязательно должен быть военным.

Петра Первого Романова весьма заботил вопрос о том, что будет с Империей после его смерти.

– А четвертый? – спросил Юлий.

– Четвертый – это ваш брат, сир. Но Гай Морган признан изменником и его кандидатура не может рассматриваться в качестве наследника.

Стена, всю жизнь оберегавшая Юлия от императорского трона, оказалась гораздо ниже и тоньше, чем он предполагал. Стоило только кому-то бросить в ее сторону восемь граммов антинатрия, и она рухнула.

– Борт номер один ждет вас, сир, – напомнил Винсент.

– Вы полетите со мной, майор.

– Как прикажете, сир.

– Мне нужна полная информация о теракте и о состоянии дел в Империи в целом. – Юлий огляделся. – Куда идти?

– Следуйте за мной, сир.

Когда они переходили из одного оцепленного квадрата в другой, где посередине стоял борт номер один, корабль, который мечтает пилотировать любой выпускник летной академии ВКС и в кресло первого пилота которого Юлию уже никогда не сесть, стоявшие в оцеплении солдаты отдавали честь с криком «Виват, Империя!».

– Император умер, да здравствую я, – пробормотал Юлий. Желание застрелиться, посетившее его на Сахаре, снова вернулось к нему. Более того – оно усиливалось с каждой секундой.

Июль-август 2006