У границы, за которой начиналась буря, наша колонна даже притормаживать не стала, и мы сходу ворвались в песчаный ад.

Точнее, кто-то ворвался, а кто-то нет, потому что перед нашей машиной ад отступал.

Вокруг джипа, в котором я сидел, образовалась зона спокойствия радиусом метров тридцать. Ветер там не дул, а песок, до этого безумно и хаотично носившийся в воздухе, просто падал нам под колеса.

Это немного противоречило законам природы, но что им в последнее время не противоречило? Когда появились нексты, природе пришлось подвинуться.

— Твоя работа? — поинтересовался Гарри.

— Это пассивный навык, — сказал я. — Так-то я ничего не делаю.

Я и на самом деле ничего не делал. Пока я только наблюдал, задействовав на максимум все свои органы чувств.

— Видишь его?

— Да, он там, — я неопределенно махнул рукой куда-то вперед. — И он там не один.

— Другие нексты?

— Много целей, — сказал я. — Похоже, там если и не все Сыны Ветра, то большая их часть.

— Это удачно, что они все в одном месте собрались, — сказал Ицхак. — Ты можешь с ним отсюда что-нибудь сделать?

— Только посмотреть, — сказал я.

— И то хлеб, — сказал Ицхак.

Он быстро сориентировался, сделал правильные выводы и отдал соответствующие распоряжения, приказав всем относительно легким машинам держаться поближе к нашей. Танки пока справлялись и так.

А потом перестали.

Колонна как раз начала переваливать через очередной бархан, когда особенно сильный порыв урагана ударил в наш головной танк и перевернул его на бок. А следующий удар отправил его валяться гусеницами вверх.

Танкисты вышли на связь, доложили, что с ними все нормально, но продолжать они вряд ли смогут. Можно было, конечно, подъехать поближе и попробовать поставить танк обратно на ход, но Ицхак не желал терять времени и скомандовал продолжать движение.

В этот момент мне стало окончательно понятно, я, можно сказать, осознал это с ослепляющей ясностью, что основную свою ставку израильтянин делал не на танки.

Вообще, осознание того факта, что ты являешься последней надеждой для довольно значительного числа людей, оказалось штукой довольно неприятной.

Я не чувствовал себя рыцарем в сверкающей броне, да и, черт побери, никогда не хотел им быть. Слишком большая ответственность, слишком много ожиданий, слишком много людей на тебя смотрит.

Чтобы быть настоящим Суперменом, им надо родиться. Причем, где-нибудь не здесь, а на другой планете, подальше от Солнечной системы. Чтобы происходящее на Земле тебя трогало, но не очень. Чтобы проблемы человечества волновали тебя, но все же были не твоими проблемами. Чтобы люди были тебе симпатичны, но сам ты человеком не был. А иначе получаются не Супермены, а сплошные Зеро, Эль Фуэги, Джокеры и Ветры Джихада.

Второй танк мы потеряли, когда его подхватил песчаный вихрь, засосал в свою воронку, поднял метров на двадцать над землей, а потом выплюнул на песок. Оттуда никто на связь не вышел.

Я потянулся вперед и положил руку Ицхаку на плечо.

— Что? — спросил он, не оборачиваясь.

— Таким составом мы не пробьемся, — сказал я.

— А каким пробьемся? — спросил он. — Ты не можешь расширить зону безопасности?

— Нет, — сказал я. — Более того, по мере приближения к городу она станет уменьшаться.

— И что ты предлагаешь? — спросил он. — Отступить? Сейчас? Даже не попробовав?

— Я бы не сказал, что мы не попробовали, — заметил Борден.

— Нет, — сказал я. — Не отступить. Пересмотреть размер рейда, скорее.

Теперь он обернулся и одарил меня долгим внимательным взглядом. И не сказать, чтобы очень дружелюбным.

— Один джип, — сказал я. — Возьмем на борт столько народу, сколько влезет, и поедем. А остальные пусть возвращаются.

— Как они вернутся без защиты?

— Они в любом случае останутся без защиты, — сказал я. — Лучше уж сейчас и здесь, чем чуть позже и там, где Ветер Джихада особенно силен.

— А ты что думаешь? — спроси Изхак у Гарри.

— Я думаю, что тебе стоит послушать его и сделать так, как он говорит, — сказал Гарри. — Потому что, как ни крути, кроме как на него, тебе больше не на что рассчитывать. Или ты можешь вообще все тут свернуть и дождаться ядерного удара.

— Ладно, — Ицхак тронул водителя за плечо. — Останавливайся, Ави.

***

Во внедорожник набилось двенадцать человек.

Конечно, это не двадцать восемь гимнасток и "мини купер", и количество сие далеко от мирового рекорда, но, в отличие от занесенных в книгу Гиннеса случаев, у нас тут все были мужчины, причем довольно крупные, все они были при оружии, а машина при этом не стояла на месте, а продолжала ехать.

Комфорт, конечно, был так себе. Меня зажало между Борденом и каким-то израильтянином с портативной гаубицей, ствол которой упирался мне в бедро. Так мы и поехали, как вооруженные до зубов сельди в бронированной консервной банке.

После короткой остановки, во время которой Ицхак назначал добровольцев, которые поедут с нами, наш конвой развернулся и мы двинули в обратную сторону, делая вид, что не сдюжили, сдрейфили и отступаем. Буря даже немного стихла, словно поддерживая нас в этом решении.

Когда до границ песчаной бури осталось примерно десять минут хода, Ави заложил разворот по широкой дуге, и наша машина устремилась обратно в сторону Иерусалима. Надеюсь, остальной конвой сможет уйти без проблем.

Я же, как вы понимаете, от проблем не убегаю. Я смело иду им навстречу и с открытым забралом наступаю на очередные грабли. И сейчас я собирался наступить на одни и те же грабли во второй раз.

Наша первая встреча прошла за его явным преимуществом, и лишь в конце мне удалось переломить ход поединка, перехватить инициативу и свести дело к ничье. В принципе, тогда я мог бы рассчитывать и на большее, но мне помешали.

С тех пор прошло довольно много времени. Он качался и разрушал города и страны, я тоже как бы не груши околачивал, но все равно было непонятно, насколько изменились расклады и изменились ли они вообще.

У меня не было никаких сомнений в том, что Ветер Джихада может видеть везде, где бушует порожденная его скиллом песчаная буря, но понятия не имел, как он воспринимал наш внедорожник и сопутствующую ему зону отчуждения. Было похоже, что никак не воспринимал, потому что мы мчались по барханам, словно Ави воображал себя участником ралли "Париж-Дакар", и препятствий нам никто не чинил.

Ни смерчей, ни подозрительно ползущих в нашу сторону барханов, никаких попыток пробиться сквозь купол и разобраться с наглыми пришельцами. Словно мы двигались посреди небольшого слепого пятна, и я не могу сказать, что меня это не радовало.

Но одновременно это меня и напрягало. Потому что я знал, ничто в моей жизни не может произойти просто и легко, и если у нас нет неприятностей прямо сейчас, это значит лишь, что они копятся, чтобы свалиться на нас позже.

Один мой знакомый однажды сказал мне, что главное в драке — это красиво в нее ворваться, а потом уже действовать по обстоятельствам вырубая противников одного за другим. Что ж похоже, мы следовали его заветам.

Ворвались мы красиво.

***

— Даже если все закончится так, как мы надеемся, при самом лучшем раскладе, и всем над удасться пережить финальное столкновение, тебя все равно не оставят в покое, — сказал Гарри.

Это был последний мирный вечер накануне решающего штурма и мы спокойно прогуливались по территории НАТОвской военной базы. Гарри при этом курил сигару и разглагольствовал, а я нюхал дым, припадал к его мудрости и поддакивал.

— Не оставят, — согласился я.

— Тебя будут искать, — продолжал он. — И наши, и ваши, и американцы, и Ицхак, и, в первую, наверное, очередь, китайцы, которым безумно жаль вбуханных в операцию денег.

— У нас было уникальное предложение, мы выставили цену, — сказал я. — Не понимаю, чем они недовольны. Это рынок, и все было по-честному.

— Даже если они согласны с тем, что все было по-честному, это не помешает им возжелать возместить убытки, — сказал Гарри. — Надо принять, как данность, что тебя будут искать.

— Будут, — согласился я.

— И это значит, что тебе нужно исчезнуть.

— С какой скалы ты мне предлагаешь сигануть, предварительно хорошо разбежавшись?

— Сигануть ты всегда успеешь, — сказал Гарри. — В двадцать первом веке полностью исчезнуть с радаров практически невозможно, но тебе повезло. ты знаком с одним из лучших специалистов в этой науке. А это, друг мой, целая наука.

— Не сомневаюсь, — сказал я.

— Первое и самое важное — это деньги, — сказал Гарри. — От китайцев мы получили достаточно денег, но какая-то их часть уйдет на то, чтобы замести следы. По самим деньгам тебя никто не отследит, я об этом позаботился. Прогнал их через несколько оффшоров и положил на анонимные счета, доступ к которым возможен практически из любой точки мира.

— Криптовалюты и блокчейн? — спросил я.

— Скорее, старые добрые европейские банкиры, — сказал Гарри. — Очень старые и очень надежные. Процент по вкладам, правда, у них не очень, но это и есть цена анонимности и безопасности.

— Я надеюсь, свою долю ты разместил у них же, — сказал я.

— Или где-то рядом, — сказал он. — Дальше — внешность.

— Меня вполне устраивает моя внешность, — сказал я.

— Не сомневаюсь. А также она устраивает тысячи камер наблюдения, натыканных по всему миру. Тебе нужно изменить внешность, не слишком радикально, но так, чтобы камеры перестали тебя распознавать. Тебе нужно сменить отпечатки пальцев, и лучше всего, если ты не будешь делать эти операции у одного хирурга. Я продиктую тебе список адресов, сам решишь, в каком порядке к ним обращаться.

— А документы?

— Я продиктую тебе еще один список адресов.

— У меня не очень хорошая память на такие вещи, — сказал я.

— Но ты уж постарайся запомнить, — сказал он. — В конце концов, именно тебе это больше всех надо.

— Я постараюсь, — пообещал я.

— Теперь о стратегии, — сказал он. — Люди в твоей ситуации в первую очередь смотрят в сторону всяких райских островов и банановых республик, из которых нет выдачи, но на самом деле это ошибка. Там тебя будут искать в первую очередь, и тех, кто будет тебя искать, отсутствие экстрадиции не остановит.

— Понимаю, — сказал я. — Мешок на голову и в самолет.

— Поэтому я предложил бы тебе осесть где-нибудь в Европе. В толпе затеряться проще, если ты из этой толпы не слишком выделяешься.

— Все это хорошо, — сказал я. — Но в этом плане есть одно слабое место.

— Какое же? — спросил он.

— Ты, — сказал я. — Ты знаешь про счета, ты дал мне все эти адреса и кучу советов. Значит, ты сможешь найти меня в любой момент.

— Ну да, — сказал Гарри. — Я смогу. Но зачем мне искать тебя когда-нибудь потом, если ты стоишь рядом со мной здесь и сейчас?

— Не знаю, — сказал я. — Ситуации меняются, меняются и жизненные приоритеты.

— В этой игре никому нельзя верить, я сам тебя этому учил, — сказал Гарри. — И в первую очередь нельзя верить человеку, который просит ему довериться. Но у тебя, в общем-то, нет выбора, если ты хочешь хотя бы попробовать и этой игры выйти. Если нет, я всегда могу найти тебе теплое местечко под присмотром Лондона или Лэнгли. А со своими ты сам как-нибудь можешь попробовать договориться.

— Да, пробовал уже, — сказал я. — Конечно, я попытаюсь запомнить все твои инструкции, но ты ж понимаешь, что это все — красивая теория, написанная вилами по воде, и, скорее всего, завтра в это же время мы будем уже благополучно мертвы и вопросы тревожного будущего не будут нас волновать.

— Скорее всего, — согласился он. — Но специфика моей работы предполагает наличие плана на любой, пусть даже самый маловероятный, случай.

— На том и покалим сростень, — сказал я.

***

Все-таки, контроль у Ветра Джихада был потрясающий

Зоны отчуждения, она же купол отрицания, она же просто область, в пределах которой песчаная буря была над нами не властна, предсказуема уменьшалась по мере приближения к городу. Если в самом начале она была около тридцати метров диаметром, то к тому моменту, как мы подъехали к городу, она едва накрывала внедорожник целиком, и я физически ощущал чудовищное давление, которое она испытывала.

Но в самом Иерусалиме бури не было.

Она окружала его плотным кольцом, она висела над ним куполом на двухсотметровой, примерно высоте, но по улицам мы могли двигаться совершенно свободно.

Точнее, над улицами, потому что город был засыпан песком на уровне второго-третьего этажа. Пока мы двигались по пригороду, из барханом торчали только редкие уцелевшие крыши малоэтажных домов, а впереди, как в каком-то футуристическом боевике, возвышалась деловая часть города, вырастающая прямо из пустыни.

— Никогда не любил постапокалиптический антураж, — заметил Гарри. — Впрочем, после ядерного удара здесь станет еще хуже.

— Местных жителей в городе не должно было остаться, — сказал Ицхак. — Так что если кого заметите, знайте, это враг. Стреляйте сразу.

— Без размышлений и церемоний, — согласился Борден. — Ну прямо, как я люблю.

Ави, похоже, точно знал, куда ехать, и в новом городском ландшафте ориентировался неплохо, потому что скорость он практически не сбрасывал, и мы неслись по-над городом так быстро, что я даже достопримечательности рассматривать не успевал.

Впрочем, я следил за пейзажем своими средствами и видел, что основная часть некстов сосредоточена в одном месте. Как раз в том, в которое мы и направлялись.

Но все, что я мог, это только посмотреть. Сделать с ними у меня ничего не получалось. Сгусток тьмы, который я послал вперед, чтобы обнулить какого-нибудь первого попавшегося некста, рассосался еще на полдороги.

На въезде в деловую часть города нам встретился небольшой пикап с террористами. По крайней мере, я думаю, что это были террористы. Чего и куда они везли, мы уже никогда не узнаем, потому что сидевший рядом со мной израильтянин высунул в окно свою гаубицу и одним выстрелом разнес пикап на части.

Оказалось, что эта хрень стреляет гранатами.

— С почином, — сказал Гарри.

Я обнаружил, что могу дотянуться до троих некстов на сосденей улице и "выключил" их скиллом разряда. А потом по нашей машине забарабанили пули.

Хорошо, что она бронированная.

Израильтяне начали отстреливаться, нанося своему уже и так пострадавшему городу дополнительную порцию повреждений, а Ицхак орал Ави, чтобы тот не отвлекался, не тормозил и смотрел на дорогу.

В следующем квартале дорога оказалась перегорожена баррикадой. Это была такая себе баррикада — два грузовичка, груда наваленной на них офисной мебели и пяток арабов, прыгающих на всем этом великолепии с "калашниковыми".

Мы протаранили эту фигню на полном ходу. И хотя Ицхак советовал нам держаться, и мы даже держались, кому было за что, Борден едва не выбил мне зубы прикладом дробовика, а чувак с гаубицей ввинтил ствол своего орудия мне под ребра.

Арабы попытались стрелять нам вслед, и я отправил им привет от Рассекателя. Благо, на таком расстоянии мои скиллы еще продолжали работать.

Следующий обстрел стоил нам двоих. Случайные пули влетели в салон через открытые для стрельбы лючки в окнах, и тут же нашли свои цели. Внутри машины было там много людей, что промахнуться было сложнее, чем попасть.

Стирая теплые брызги чужой крови, попавшие мне на лицо, я добрался до виртуальной кнопки "убить всех" и таки ее нажал. С некстами в здании прямо по курсу ничего не случилось, но стрельба вокруг нас затихла.

И уже через полторы минуты или чуть более того наш ХАМВИ проломил остатки большого, до пола, окна и влетел на третий этаж здания, в котором, очевидно, и находилась цель нашей операции.

И значит, началась ее завершающая фаза.