За окнами послышалась песня про зелёный лужок, про коня на воле.
Сергей и Костя выглянули в окно. По улице, мимо палисадника, шли девчата второй бригады с граблями и вилами на плечах. Они любили чуть свет выходить с задорной песней в поле и с песней приходить обратно.
Вместе с девчатами шагала Марина Балашова - «бригадир-два», как звали её в колхозе.
Сергей убрал тетради в шкаф, быстро надел пиджак, застегнулся на все пуговицы.
- Крикнуть бригадира? - понимающе спросил Костя.
- Да-да, позови. Сообщить кое-что надо.
Сергей окинул взглядом избу: кажется, на «катере» всё в порядке.
Костя выбежал на крыльцо. Но Марину звать ему не пришлось: она без его приглашения отделилась от девчат и направилась к дому Ручьёвых.
Марина была темноволосая и почти коричневая от солнца. Выцветшая голубая майка плотно обтягивала её плечи, рукава были закатаны выше локтя.
Рядом с Мариной, прилаживаясь к её размашистому шагу, шёл Пашка Кивачёв и что-то оживлённо говорил.
«О чём это он?» - ревниво подумал Костя и побежал им навстречу.
Домой с работы Марина никогда не возвращалась с пустыми руками: то принесёт пучок спелой земляники, то пригоршню звёздчатых гроздьев лесных орехов, то букетик серебристого ковыля или просто ветки молодой берёзы с клейкими, пахучими листочками.
Сейчас Марина держала в руках огромный букет влажных, душистых водяных лилий и жёлтых кувшинок с длинными шнурами потемневших стеблей.
- Сергей дома? - спросила Марина у Кости.
Тот кивнул головой, и они втроём вошли в избу.
- Здравствуй, председатель! - сказала от порога Марина. - Мы ведь с тобой сегодня не виделись?
- Здравствуй, бригадир-два! - в тон ей ответил Сергей. - По-моему, не виделись.
- Я вам цветов принесла. Не запрещается? - Девушка отделила половину букета и сунула Косте в руки: - В воду поставь! Не то совсем завянут.
- Откуда это? - удивился Сергей, зная, что лилии и кувшинки можно достать только в глубоком Чёрном омуте. - Сама нарвала?
- В мои-то годы в омут прыгать! - засмеялась Марина и покосилась на Пашу: - Тут помоложе меня нашлись. Вот он, молодец-удалец, целую охапку приволок.
Паша не выдержал пристального взгляда Кости и отвёл глаза в сторону:
- А что ж такого… Купался и нарвал…
Марина подошла к лавке, зачерпнула из ведра кружку воды, жадно напилась. Потом присела к столу:
- Докладываю, председатель. С сенокосом моя бригада покончила. Завтра начинаю подготовку к уборке хлебов.
- Хорошо! По плану идёшь! - похвалил Сергей и сообщил бригадиру новость: завтра в Высоково прибывает делегация из Соколовского колхоза «Заря» по проверке соцсоревнования; возглавляет делегацию бригадир Никита Воробьёв.
- Ой, Серёжа! - вскрикнула Марина. - И глазастый же этот старик! Ничего не пропустит. Всё в акт запишет.
- А ты что, робеешь?
- Да нет… - помолчав, сказала Марина. - За пшеницу я спокойна - наверняка соколовским не уступим. И рожь, у нас неплохая, и овсы… А вот просо не радует… чахлое, редкое, трудов жалко.
- У соколовских, я знаю, просо тоже не лучше, - заметил Сергей.
- Всё равно обидно. Над пшеницей или рожью мы вроде полные хозяева, а вот просо нам ещё не подчиняется. Хоть не сей его больше! И в чём тут беда, разгадать не могу.
Марина вновь подошла к ведру, зачерпнула воды.
- Может, тебя обедом накормить? - предложил Сергей. - Костя сегодня щи готовил… Приняты с высшей оценкой.
- Можем на постоянное довольствие зачислить, - шутливо сказал Костя.
- Ещё чего! Будто у меня и дома нет, - отмахнулась Марина.
Но тут Сергей напомнил ей, что сегодня звонили по телефону из почаевского колхоза и просили вернуть сортировку, которую «бригадир-два» взяла у них ещё весной.
- Отвезу завтра, - пообещала Марина. - Вот кого послать только?
- А меня! И Костю ещё, - поднялся от порога молчавший до сих пор Паша. - Мы быстро управимся.
Марина согласилась - пусть ребята прокатятся. Потом она оглядела избу, и взгляд её задержался на бревенчатой стене, увешанной портретами прославленных на всю страну хлеборобов, льноводов, хлопкоробов - Героев Социалистического Труда.
Костя уже давно вырезал эти портреты из газет и журналов и по вечерам любил рассказывать старшему брату, кто из мастеров земледелия где живёт, чем прославился, и всё это с такими подробностями, что Сергей невольно удивлялся: «Ты, случайно, не в гостях ли у них побывал?»
А в прошлом году осенью, когда высоковского бригадира Марину Балашову за высокий урожай пшеницы наградили орденом Ленина, Костя снял со стены карточку Сергея и Марины, закрыл картонкой лицо брата и пополнил портретом Марины галерею знатных людей.
Сейчас Марина нахмурилась и попросила Костю снять со стены её карточку:
- Сделай мне одолжение, сколько раз тебя просила! Никакой я не герой, и незачем меня тут пристраивать…
- А может, будешь в этом году… - вырвалось у Кости, и он переглянулся с Пашей.
Сергей улыбнулся:
- Видала, Марина! Надеются на тебя хлопцы, ждут…
- Да ну вас, Ручьёвых! Разве с вами договоришься! - Девушка с досадой махнула рукой и хлопнула дверью.
Сергей вышел за ней следом. Костя и Паша посмотрели в окно.
Сергей и Марина молча и быстро спустились с крыльца, потом шаг их замедлился, и они остановились у палисадника. Буйно разросшиеся кусты акации и сирени лезли через изгородь. Сергей сломал ветку сирени и, щёлкая ею по голенищу сапога, принялся в чём-то убеждать Марину. Посмеиваясь, девушка отобрала у него ветку и что-то ответила. Сергей заговорил ещё горячее.
- Костя, это они всё о колхозных делах беседуют? - спросил Паша.
Костя нахмурился. Этот простак Паша ни о чём, верно, не догадывается, в то время как весь колхоз знает, что Сергей ухаживает за Мариной Балашовой.
- О чём надо, о том и беседуют! - буркнул Костя и подозрительно оглядел Пашу: - А ты чего для Марины стараешься? И цветы ей, и «в Почаево могу съездить»!
- Понимаешь, какое дело… - мечтательно заговорил Паша. - Хорошая бригада у Марины, дружная. У них даже правило есть: работай не как-нибудь, а с отличием, с красотой. Вроде как марку ставь: наша работа, балашовской бригады.
- Поздненько же ты разобрался! - усмехнулся Костя. - Да кто же об этом не знает?
Паша, на редкость словоохотливый сегодня, продолжал говорить. Если уж работать летом в колхозе, так лучше всего им примкнуть к бригаде Марины Балашовой. Для начала они, пожалуй, поработают ездовыми.
- Что там ездовыми! - Костя махнул рукой, всем видом говоря, что у него на этот счёт имеется своё особое мнение.
* * *
Утром Костя всё же отправился в конюшню. Паша Кивачёв был уже здесь и запрягал в телегу Командировочную.
Костя с неудовольствием покосился на пегую коротконогую кобылу.
- Попросил бы Гордого для выезда, - заметил он. - Как-никак, в Почаево едем! Засмеют нас с такой красавицей.
- Ничего… Лошадь справная, - заступился Паша.
Он неторопливо, но обстоятельно, как и всегда, завязал чересседельник, поправил шлею, проверил, прочно ли держатся подковы на копытах лошади. Потом положил в передок телеги охапку свежего сена, сунул банку с колёсной мазью.
- Сборы такие, будто мы за сто верст едем! - засмеялся Костя.
- Это не мешает. В дороге всякое может случиться…
Мальчики подъехали к машинному сараю, погрузили на телегу сортировку и тронулись в Почаево.
Дорога шла полем, среди хлебов.
Костя и Паша Кивачёв сидели на краю телеги, и гранёные, никнущие к земле колосья пшеницы ударяли их по ногам.
Колхозники второй бригады немало потрудились над тем, чтобы вырастить добрые хлеба. Сейчас колосья были тяжёлы и полновесны, словно отлиты из бронзы, и ветер, казалось, уже был не в силах пошевельнуть их.
Скоро уборка!.. Как чудесно преобразится тихое поле! Застрекочут жатки, на токах вырастут горы зерна, по дорогам побегут машины, полные пшеницы…
Костя вытянул руку и коснулся усатых, шершавых колосьев. Вид хлебов всегда приводил его в волнение… Потом он спрыгнул с телеги и шагнул в прохладную, густую пшеницу - было приятно ощущать, как колосья щекочут руки, бьются о грудь, тянутся к лицу.
- Паша, хлеба-то какие! Как река в половодье. Море… До самого горизонта разлилось. Так бы вот и шёл и шёл!
- Тебе везде море видится… Ты брось пшеницу топтать! - охладил его порыв Паша. - Ещё сторож увидит. - Паша оглядел поле, потом сорвал один колосок, вышелушил из него зёрна, попробовал их на зуб и с досадой сказал:
- Эх, переспеет хлеб! Что это Марина с уборкой тянет?..
Они долго ехали молча.
Неожиданно среди хлебов замелькали головы людей.
Костя догадался, что это делегация Соколовских колхозников проверяет высоковские поля.
- Давай немного послушаем, - предложил он и, спрыгнул с телеги.
Паша нехотя остановил лошадь.
Делегация по узкой меже выбралась на дорогу. Впереди шёл высокий белобородый старик с орденом Ленина и тремя медалями на новеньком пиджаке. Он ещё раз зорко вгляделся в посевы, бережно провёл рукой по тяжёлым колосьям, потом обернулся к Марине:
- Твои труды, молодая?
- Наши… второй бригады, - сказала девушка.
- Да… Ничего не скажешь! - И старик кивнул стриженному под бобрик подростку с карандашом и блокнотом в руках: - Пиши, Иван… Хлеба отменные, первой категории.
Костя вгляделся в подростка, на груди которого на полосатой ленточке сияла медаль «За трудовую доблесть».
- Паша! - шепнул он. - А ведь это Ваня Воробьёв! Он когда-то в нашей школе учился… Узнаёшь?
- Как не узнать!.. Ох, и надраил он медальку!
Делегаты сели отдохнуть. Ваня Воробьёв, увидев ребят, подошёл к ним, поздоровался.
Костя с завистью поглядел на медаль:
- За высокий урожай получил?
- Да, за пшеницу, - ответил Ваня. - С дедом на семенном участке работал. Ему орден Ленина дали, а мне вот это…
- По-большому, значит, живёшь?
- Это как? - не понял Ваня.
- Ну, как… считаются с тобой… уважают.
- Это есть… Вот с делегацией от колхоза приехал. Договор проверять. Меня от комсомола назначили.
- Ну и как? - ревниво спросил Костя. - Кто в победителях будет?
- Пока сказать трудно. До конца уборки ждать надо! Но недоделок у вас ещё много: с сенокосом запоздали, хлеба в первой бригаде засорены…
- У вас всё очень чисто, гладко! - недовольно перебил его Костя.
- Ты погоди! - усмехнулся Ваня. - Мы и достижения замечаем. Здорово у вас вторая бригада работает!.. На большой площади - и такой урожай! Мой дедушка говорит: теперь ваша Марина Балашова на всю область прогремит. На Героя вытянет.
- Ага, признаёшь, - обрадовался Костя.
- А вы что, тоже у Балашовой в бригаде работаете?
- Нет… мы пока где придётся, - сознался Костя.
- Зря! - пожалел Ваня. - У вашего бригадира есть чему поучиться.
- Наша Марина своё дело понимает, - сказал Костя с достоинством.
- Ещё как! Я тут всю её агротехнику записал! - Ваня открыл испещрённый записями блокнот. - Только вот не пойму: в чём она наш колхоз опередила? Та-ак… Глубокая зяблевая вспашка, весеннее боронование… Но это и у нас было…
Ваня листал блокнот, щипал себя за нижнюю полную губу и, забыв, казалось, про Костю и Пашку, задумчиво рассуждал:
- Яровизация семян, двукратная прополка, три подкормки… Ага! А у нас всего две. Интересно, чем Марина третий раз посевы подкармливала: суперфосфатом или калийной солью? Вы, ребята, не помните?
Костя с Пашей с недоумением переглянулись - откуда им знать?
- «Внесены гранулированные удобрения», - прочёл Ваня и вдруг сердито ткнул в блокнот пальцем: - Вот оно! Я ж говорил дедушке: «Давай испытаем, дело верное». А он всё выжидал, опасался. А Марина ваша не побоялась, внесла гранулированные удобрения. Вот и прибавка к урожаю!
- А какие это гра… гранулированные? - часто моргая глазами, спросил Паша.
- Вы что, не знаете? - удивился Ваня и охотно принялся объяснять: - Они вроде зернышек, вносятся в почву через сеялку вместе с семенами…
- Слышали мы, - покраснев, сказал Костя и отвернулся в сторону.
- Ну, пока! - спохватился Ваня. - Зовут меня. Сейчас пойдём третью бригаду проверять.
Он сунул ребятам руку и убежал.
Костя с Пашкой сели на телегу и тронули лошадь.
Чёрные концы осей наклоняли стебли трав, росших около дорожной колеи, и пачкали их колёсной мазью. Нагретый воздух струился над хлебами.
Через час ребята были в Почаеве. Сдали сортировку в машинный сарай, напоили у колодца лошадь и тронулись в обратный путь.
Костя лежал на телеге и, подперев щёку рукой, задумчиво жевал соломинку.
Паша никогда толком не понимал своего приятеля: то он оживлён и весел, строит несбыточные планы, всех будоражит и подзадоривает; то вдруг задумается, часами смотрит в пустое небо, словно видит там невесть что примечательное.
Левое заднее колесо надсадно поскрипывало, и Паша опасливо прислушивался - как бы не застрять в дороге.
Но Костя, казалось, ничего не замечал. Перед глазами его стоял Ваня Воробьёв с медалью на белой рубашке. Вот он ходит сейчас вместе с делегацией по полям и усадьбам высоковского колхоза и всё видит, всё примечает. Вот эти хлеба хороши, а эти запущены, заросли сорняками. Эти жатки исправны, завинчены на все гайки - хоть завтра выезжай на косовицу, а у этих тупые ножи и худое полотно. А чьи это нерадивые руки ладили телеги для перевозки зерна? Только посмотрите, какие крупные щели в ящиках!.. А потом на собрании Ваня достанет блокнот, попросит слова и расскажет обо всём, что видел. И все будут слушать его, смотреть на его медаль и думать: «Какие боевые ребята есть в колхозе „Заря“!
- Вот как в колхозе жить надо, - наконец со вздохом проговорил Костя: - чтобы считались с тобой, уважали… А мы куда годимся? «Гранулированные удобрения»! - вдруг передразнил он самого себя. - А что это такое?
- Ты же сказал, что знаешь, - заметил Паша.
- Слышал с пятого на десятое. - Костя сорвал с досадой колос пшеницы. - Да и вообще! Живём рядом с Мариной, крутимся около неё, а толком ничего не знаем. Как она работает? Какие у неё секреты?.. Видал, как Воробьёв нас в лужу посадил?
- Это верно, - согласился Паша. - Мало ещё, очень мало мы в колхозном деле понимаем. Мне вот на днях дед Новосёлов показывает сорняки и спрашивает: «Объясни по науке, как этих кровососов из поля изгнать?» А я глазами хлопаю. «Мы, говорю, в школе этого не проходили».
- Вот то-то!.. - Костя подумал и искоса посмотрел на приятеля: - А знаешь, Паша, чего я хочу?
- Мало ли ты чего хочешь.
- Нет, ты послушай… Вот если бы что-нибудь такое сделать… чтобы и в районе узнали, и в области, а может быть, и в Москве! Как вот о Воробьёве…
- Куда нам до него!..
Костя не успел ничего больше сказать, как Паша привстал на телеге и закричал:
- Смотри, смотри… белка бежит!