В воскресенье утром Федя с Настей встретились на улице.

— На станцию пойдём или попутную машину перехватим? — спросила Настя.

— Лучше голоснём, — сказал Федя.

Они дошли до поворота дороги и стали поджидать машину. Но почему-то шофёры не останавливались.

Вдруг Федя заметил у колхозного сарая грузовую машину. Около машины стоял шофёр Клепиков и о чём-то разговаривал с кладовщиком.

Федя подошёл к шофёру и попросил довезти их до города.

— Не по пути, Федька, — поморщился Семён. — Да и место занято. — Он кивнул на сиденье рядом с собой, где уже сидела жена кладовщика.

— А мы и в кузове можем, — сказал было Федя, но Семён уже завёл мотор и ничего не услышал: машина тронулась.

Из-под колёс полетели ошмётки снега. А Настя уже устроилась в кузове машины и махала Феде рукой.

Ему ничего не оставалось, как догнать грузовик и, ухватившись за борт, забраться в кузов, который был чем-то наполнен до самого верха и прикрыт брезентом.

Машина выбралась на шоссе и затряслась по обледеневшим булыжникам — Семён любил езду с ветерком.

Федя, нахлобучив на уши шапку и подняв воротник куртки, прилёг на брезент, поближе к стенке кабины, но всё равно от ледяного ветра и колючей снежной пыли было холодно.

— А давай брезентом укроемся, — предложила Настя.

Они потянули брезент на себя и увидели под ним порошок сероватого цвета.

— Что это? — недоумевая, спросила Настя. — Похоже на минеральное удобрение?

— Оно самое… суперфосфат.

— Куда же его везут? Неужели на базар?

— Да нет, не должно… Зачем же удобрениями торговать, — без особой уверенности сказал Федя.

В самом деле, откуда этот суперфосфат? Не из Епишкина ли оврага? И куда это везёт его Клепиков? Уж не решил ли он поживиться колхозным добром и сбыть его налево? И вообще в этой истории с удобрениями толком никак не разберёшься.

Вот и Алексей Маркович, которому он рассказал об удобрениях в овраге, до сих пор молчит, и неизвестно, выяснил он что-нибудь или нет.

Что ж теперь делать? Молчать по примеру директора и делать вид, что он ничего не знает. Но доколе же молчать? А может, всё-таки сообщить в правление колхоза или написать в колхозную стенгазету?

Неожиданно машина сбавила скорость и остановилась. Федя выглянул из-под брезента — жена кладовщика вышла из кабины, а Семён, не доехав до города, свернул влево, к пристанционному посёлку.

Машина с трудом пробралась по заснеженной дороге и остановилась у дома с высоким, глухим забором. За калиткой, загремев цепью, сипло залаяла собака.

Семён вылез из кабины, постучал в калитку. Оттуда выглянул пожилой носатый мужчина, без шапки, в наспех накинутом на плечи полушубке.

— Ну? — спросил носатый, зыркнув глазами по улице.

— Всё в полном ажуре, Маркелыч. Выдаём полной нормой… Вы — нам, мы — вам, из рук в руки. Баш на баш, как говорится.

«В ажуре… баш на баш! — повторил про себя Федя. — Ясно как день: мухлюет Клепиков, колхозное добро транжирит, наверное, на паях с кладовщиком орудует…»

— На товар можете хоть сейчас взглянуть, — продолжал Семён. — Всё натуральное, первым сортом.

Федя с Настей, не шелохнувшись, лежали под брезентом.

«Что же всё-таки делать?» — подумал Федя. Может, вылезти из кузова, сказать, что они с Настей всё слышали, и потребовать, чтобы Клепиков отогнал машину обратно в колхоз. И пусть его там как следует пропесочат.

Но Клепиков может и отказаться. Тогда они сами вернутся в колхоз и обо всём расскажут председателю. Или же сразу заявят в милицию.

— Поздновато ты приехал, — упрекнул Маркелыч шофера. — Светло уже, люди глаза пялят, заприметить могут… Хотя вот что: давай-ка снег от ворот отгребём да машину во двор загоним.

Хлопнув калиткой, они ушли во двор. Федя с Настей вылезли из-под брезента.

— Всё понял? — спросила Настя.

— Ещё бы… — Федя прислушался.

За воротами Маркелыч и Клепиков начали разгребать снег.

Хорошо, что они ушли от машины! Теперь Феде незачем куда-то бежать и объяснять. Просто, пока не поздно, надо гнать трёхтонку в колхоз. Подъехать к правлению и показать всем суперфосфат в кузове. Тогда уже Семёну не отвертеться…

— А как ты машину поведёшь? У тебя же ключей нет, — спросила Настя.

— Доведу… Я эту трёхтонку как облупленную знаю, учился на ней. Могу зажигание монетой включить.

Федя достал из кармана две копейки, спрыгнул с кузова и бросился к кабине. И опять удача — в замке зажигания торчал ключ.

«Эх, раззява, даже ключ оставил!» — подумал он о Сёмене и, включив мотор, рывком тронул машину. Заскрежетало сцепление, в выхлопной трубе гулко стрельнуло, и старушка трёхтонка, набирая скорость, помчалась вдоль Вокзальной улицы.

Приподнявшись, Настя увидела, как из калитки выскочил Семён и побежал вслед за грузовиком.

— Не догонит, не тот мотор! — усмехнулась она.

Федя повернул с Вокзальной улицы в переулок налево, проехал несколько кварталов и выскочил на шоссе. Теперь можно было газануть по-настоящему. Спидометр показал шестьдесят километров, потом семьдесят… Погудев, Федя обогнал несколько саней, потом тяжёлый грузовик с прицепом. Что там ни говори, а он, кажется, неплохо научился водить машину! Жалко, что из-за возраста ему до сих пор не дают водительских прав.

Проскочив хлипкий мостик, Федя заметил милиционера. Надув щёки, тот свистнул в свисток и правой рукой властно показывал на обочину шоссе — требовал остановиться.

«Наверное, за превышение скорости, — мелькнуло в голове. — А-а… Семь бед — один ответ!» И Федя продолжал гнать машину.

Через полчаса трёхтонка остановилась у правления родниковского колхоза — приземистого дома старинной кладки, с ядовито-зелёными наличниками.

Снег кругом был плотно утрамбован, словно прикатан катком. У правления стояли подводы, между ног жующих лошадей сновали куры; у фанерного щита, заклеенного разномастными объявлениями, толпились колхозники.

Сжимая в потной руке ключ от машины, Федя ворвался в первую комнату, где у старомодного телефона, похожего на скворечню, сидел колхозный сторож.

Настя не отставала от Феди ни на шаг.

— Кузьма Егорович у себя? — отрывисто спросил Федя.

— А-а, шофёр-гонщик, юный похититель машин! — усмехнулся сторож. — Как же, как же, ждёт тебя не дождется… Пожалуйте, в баньку попариться. — Он кивнул на дверь соседней комнаты, где находился кабинет председателя колхоза.

«И откуда он про машину знает?» — подумал Федя, входя вместе с Настей в кабинет председателя.

Здесь всё было солидно и прочно. Тяжёлый стол, покрытый зелёным сукном; на толстом стекле массивный письменный прибор, которым никогда не пользовались; в углу стальной сейф, у окна в кадушке разлапистый фикус с сизыми от пыли листьями.

За столом сидели председатель и бухгалтер Иван Лукич.

Федя принялся объяснять, почему он пригнал машину.

— Ладно… И так всё знаю, — перебил его Фонарёв. — Только что звонил по телефону Семён Клепиков. Это что же получается, Стрешнев? Школа тебя к технике приохотила, машину научила водить, а ты, значит, самоуправничаешь. Трёхтонку угнал без спросу, по шоссе катаешься, вроде вольную практику себе устроил. А колхозному делу урон полный…

— Какое же это колхозное дело? — удивился Федя. — Вы только посмотрите, что в машине: удобрение, суперфосфат! А Семён собрался всё это какому-то Маркелычу загнать…

— Да, да, мы и адрес запомнили, — поддержала Настя. — Вокзальная, тридцать семь. Частный дом.

— Ну и что? — переспросил Фонарёв. — Я и без вас знаю, где этот Маркелыч живёт.

— Знаете? — Федя подался вперёд — И что Семён к нему с колхозным добром поехал, тоже знаете?

— Ну, Стрешнев, совсем ты меня за дурака считаешь, — развёл руками Фонарёв. — Да какой же я был бы председатель, если бы не знал, куда колхозное добро расходуется. И не только знал, но и сам же направил Семёна по этому адресу. Со срочным заданием от колхоза.

— Но он же частное лицо, Маркелыч, — сбитый с толку, неуверенно заговорил Федя. — Какие же к нему дела от колхоза?

— Ты ещё плотва, Федька, плаваешь мелко и мало что смыслишь. А Маркелыч нужный нам человек в хозяйстве. Покрышки достаёт, запасные части, стройматериал. Мало ли чего нам в колхозе не хватает! А за это, конечно, приходится и отблагодарить.

— А разве так правильно?

— Ну что ты, Лукич, скажешь! — повернувшись к бухгалтеру, воскликнул Фонарёв, с досадой притушив недокуренную папиросу о землю в кадушке под фикусом. — И мы ещё должны школярам все наши дела докладывать! Как хозяйствуем да почему?! Словно ревизионная комиссия явилась.

— Такой уж народ ныне пошёл — все инспектора, все контролёры, — поддакнул бухгалтер, поглаживая выбритую голову, и посмотрел на Федю. — А этот молодой Стрешнев весь в папашу с мамашей. Те тоже всем недовольны. Кричат повсюду, требуют…

— Они по закону требуют… — вспыхнул Федя.

Затрезвонил телефон, и сторож, просунув в кабинет голову, сообщил, что срочно вызывают председателя колхоза. Фонарёв прошёл в соседнюю комнату. Вскоре он вернулся и строго посмотрел на Федю.

— Вот и ещё новость… Из милиции звонили. У Сёмена шофёрские права отобрали. За ротозейство. Машину оставил без присмотра. А тебя за автохулиганство, за езду без прав, да ещё с превышением скорости, наказать требуют. Придётся в школу сообщить: пусть учителя тебе мозги вправят. — И, помедлив, он добавил: — И чтобы я тебя за рулём больше не видел — ни на машине, ни на тракторе.

— Кузьма Егорович! — побледнел Федя. — Да я… мы тут звено… юные механизаторы…

— Всё, всё! — отмахнулся председатель. — Разговорам конец…

Федя выскочил на улицу. Настя еле поспевала за ним.

— Ну чего ты, чего?.. — попыталась она успокоить Федю. — Будто председателя не знаешь. Отойдёт, забудет всё.

Федя мрачно шагал по улице.

Настя осторожно заговорила, что, может, они и в самом деле зря вмешались в колхозные дела и заподозрили шофёра в чём-то нехорошем.

— А всё равно я Клепикову не верю… Какой-то он шахер-махер затеял, — буркнул Федя. — Не верю, и всё тут…

— Но председатель же объяснил… Похоже, погорячились мы с тобой, напрасно машину угнали.

— Угонял один я… — бросил Федя. — С тебя взятки гладки.

— Нет, нет! — запротестовала Настя. — Раз вместе ехали, вместе и отвечать будем.

— Обойдусь без жалельщиков, — зло сказал Федя и повернул к дому.